Лейхен Линкс

Лейхен Линкс

В голове Лейхен царил сумбур. Так давно, так тщательно подготавливаемая операция пошла совсем не так, как планировалось! Не по ее сценарию. Боги, он же казался совершенно пьяным! Настолько, что она даже не распознала в нем соплеменника – иначе, конечно, поискала б другую жертву. Мысленно ругая себя на все корки, она пыталась в срочном порядке собрать разбегающиеся мысли. А это было ой как не просто! Ведь ей нужно было еще следить за болью, его руками, своим и его телом, мысленными приказами... И торопливо думать, искать выход. Любую ситуацию можно обратить себе на пользу, совершенно любую! Даже эту. Но как? Пока она поняла лишь одно: стоит казаться послушной. Покорной. Сломленной. В конце концов, пока ведь их цели совпадают? И будут совпадать до самого выхода. Пусть он только ее выведет! А там уж она найдет, как сбежать. Пока же она - просто девочка. Ребенок. Никакой угрозы. Она боится его, боится! Это все, что он должен понять.

Девчонка играла. Собой, как куклой. За неимением иных актеров и средств. О, играть собой – это было целое искусство. Она начала осваивать его сразу же, как вообще стала что-то соображать. И освоила – в совершенстве. Боль, Страх, Злость – вот имена трех самых лучших в мире учителей. Хотя нет, самым лучшим был все же Голод. Именно он убивал страх, затмевал боль и растворял в себе гордость – ту самую, что питала злость. Но настоящий голод она испытала позже. А эта тройка наставников была с ней всегда…

- Ты ее совсем не любишь? – колышутся тяжелые складки скатерти, и под стол, в ненадежное убежище, где скорчилась маленькая девочка и изорванном и грязном голубом платьице, заглядывает строгое волевое лицо. Бабушка. Она не опасна. Ну, не более опасна, чем деревья, или вода, или молнии, или собаки. Она просто есть, вот и все. И ей даже можно любоваться, как красивой розой – надо только делать это издалека. Сейчас она близко, и это редкий момент. Но именно сейчас все и без того небольшие силы девочки уходят на одно: не орать.

Не скулить и не плакать не получается, но хотя бы не орать. А хочется именно орать – громко, срывая горло, не слыша никого, кроме себя. От дикой боли и от еще более дикого ужаса. Ведь то, что еще совсем недавно было правой рукой, теперь висит, словно плеть. Из рваной раны бежит, не останавливаюсь, кровь. Именно поэтому Лейхен не может поддерживать эту руку левой, ведь кровь не должна пачкать дорогой паркет. Она безнадежно вытирает капли подолом платьишка и пышной нижней юбкой, но в крови уже совершенно все! Даже воздух – он колышется у залитых слезами глаз осязаемо-плотный и багряный. Боль затмевает разум, но кричать нельзя. Иначе ее снова сильно пнут в бок, или в голову, или еще куда придется. И тогда все станет еще хуже. Дышать и так почти невозможно – ребра после того пика болят при любом, самом крошечном вдохе. И, кажется, даже скрипят. Наверное, это потому, что воздух стал таким плотным, и его совершенно невозможно протолкнуть уже даже в горло…

- Ты же сама меня учила, что любить надо только последнюю дочь. Ту, что сменит тебя в положенный срок, не пытаясь сократить твои дни и дав уйти достойно. А эта еще и изгой, ты же помнишь, кто ее отец. Вещь. Игрушка. Право владения позволяет мне убивать ее каждый новый день рождения. Но будь справедлива – я всегда спасаю эту дрянь. Ведь она почему-то не хочет умереть сразу. Как ты думаешь, сколько дней рождения она еще переживет?

Голос матери доносится, как через вату. Мир исчезает, темнея. Скручивается в тошнотворную черную воронку, в гигантскую пасть, что без труда заглатывает маленькую Лейхен. И начинает переваривать, вращая в водовороте жгучей боли. Боль стала всем – воздухом, кровью, самим телом. Кроме боли нет ничего. Ну, разве что – злость. Слабая белая искорка в объятиях багрового чудовищного водоворота.

А ведь утром голубое платье было очень красивым! Воздушным, нарядным. Лейхен казалась себя в нем маленько балериной, легкой и летучей, как семена одуванчика. Ей сказали, что сегодня праздник, ее день Рождения. И что будут подарки. И торт! Мама сама расчесала ее волосы, сделав красивую прическу. И, о чудо! Даже ласково погладила по голове. Взяла за ручку, выводя к гостям. Все смеялись, и у всех как-то странно блестели глаза. Словно они все разом заболели. Лейхен было страшно от таких взглядов, но ведь мама не обманула! Все было, как в сказке. Торт и три свечи, которые нужно было задуть. И подарки… много красивых коробочек. Перевязанных лентами. И… кукла. Она была без коробки, и она была такой же, как сама Лейхен! Совсем-совсем такой же, даже того же роста. Только кукла.

- Она очень хочет быть твоей подружкой. Но захочешь ли ты ее забрать?

Мамин шепот жарко щекотал ухо. Голос звучал вкрадчиво и таинственно.

- Это мой подарок тебе, и я, конечно, расстроюсь, если ты не захочешь его взять.

И мама выпустила ее руку. Словно давая понять – сказка вот-вот кончится, и ее, Лейхен, снова оденут в старое страшное платье, больше похожее на мешок, и снова будут только пинать, бить и обзывать. При мысли об этом на глаза наворачивались слезу. И куклу хотелось – ужасно!

- Она такая чудесная, мама…

Шепот. Говорить громче не выходит. Лейхен дышит часто, как загнанный зверек. Кукла-девочка тянет к ней руки. Только вот, чтобы прикоснуться к ее пальчикам, надо пройти по гладкому скользкому бревну. Да, все подарки сложены там – на площадке у его конца. И с нее ведет вниз удобная лесенка. И высота всего-то второй этаж. Бревно – мостик между массивной литой решеткой балкона и той площадкой. Десять шагов. Может быть, даже восемь. Если шагать широко. Восемь шагов – и будет кукла, и другие подарки, и мама не станет ругать и сердиться. И сегодня не побьют. Восемь несчастных шагов! А внизу – камни мощеного булыжниками двора.

Лейхен закусывает губы и забирается на решетку. Дрожа всем, телом. Цепляясь за витой столбик, ступает на бревно. Балкон полон зрителей. Они смеются и смотрят на нее масляными глазами. Они чего-то ждут. Чего? Шаг… Другой… третий…

Девочка в голубом платьице, так похожая на маленькую изящную куклу, срывается вниз на пятом шаге. Но хруст кости и отчаянный крик боли почти заглушает многоголосый хохот. Забава удалась.

Потом, когда она придет в себя с загипсованной рукой, нарядна и чистенькая кукла будет сидеть на ее кровати. Но она не станет играть с ней. И так и не откроет ни одну из кучи коробок. Но вот это сравнения – себя с куклой – останется с ней навсегда. И с того дня она будет учиться играть собой. Играть так, чтобы меньше были, реже замечали, чаще кормили. Для начала хотя бы это.

Драхен Харлок

Эмоции... Что может быть интереснее и слаще их ощущения. Ощущения при их рождении прямо в голове у находящегося вблизи противника. Пусть и такого маленького - для Харлока, сумевшего прожить довольно долгую даже по меркам дуэнде жизнь, не существовало различия в росте, весе и объеме противников. А посему он довольно осклабился. Судя по всему с этой маленькой выскочкой никто и не пытался заниматься, выводя ее уровень псионики на соответствующий хотя бы ее возрасту, будь она в клане. А поэтому ее попытки режессирования ситуации Драхена очень позабавили. Ну что же, посмотрим как она поведешь себя в такой ситуации...

«Двигаться невозможно... Только спина может разгибаться... Ладони сжимаются в кулачки, но разжаться не могут... Руки висят, как плети...» - снова прозвучал голос у пигалицы в голове. Уже тише, но - властнее. Рука Харлока разжалась, отпуская шею мерзавки.

Вообще зрелище было забавным - девчонка сидела поверх взрослого мужика, словно они и правда развлекались, как и положено тут - в Доме свиданий. Зажав его торс коленями, как берут коня в шенкеля. Руки безвольно повисли, сжались кулачки. Несколько секунд она дергалась, стараясь вырваться из его пут. Собирая в «кулак» свою защиту. Кстати - вполне умело собирая, он мог очень даже ощутимо познакомиться с ее возможностями. Явная самоучка, но... сильная. И сила ее росла вместе с растущей же паникой, на пике восходя до уровня неплохого такого Дракона. Что еще ни о чем не говорило – подростки эмоционально не стабильны, и их сила в этот период может на «пике» превосходить то, что потом им же будет доступно во взрослой жизни. «Пусти! Ты... мужик! Пустииии!» И, одновременно с тем, как защита окрепла, паника тоже добралась до своего предела. Ничего не соображая от ужаса перед подчиненностью своего тела другому, девченка сдела то единственное, что могла попыталась с размаху врезаться в его лоб своим, одновременно с ударом буквально «взрывая» свою защиту - стремясь вырваться из наложенных пут: «Удар/боль/снизит концентрацию/прорвусь/прорвусь/прооооо...»

«Однако...» - мысленно присвистнул Харлок, оценивая попытки девицы нанести ему хоть какой-нибудь да вред. «Бороться, искать, найти и... перепрятать! Твою бы настырность - да в нужное русло... Хотя... Слишком настырно, слишком безрассудно, в следствии чего - трезвая оценка присходящего отсутствует... Ну ничего - и над этим поработаем...»

Естественно, что Дракон не дал себя так просто «боднуть». Психосоматические установки, вбиваемые телепатический в маленький еще мозг, было довольно трудно преодолеть. И поэтому вместо полноценного старого воровского приема вышло разве немного комично кажущееся со стороны покачиваение тонкого тельца. Еще и унизительное. Словно она поклонилась ему.

- А теперь я шутить не буду! - рука, освободившаяся от сжатия детской шеи, на возврате мгновенно сжалась в кулак, легко стукнулась о грудь поднимавшего корпус Драхена, и также легко дернулась назад - ударов валя девчонку навзничь. - Теперь ты точно от меня не убежишь! - рявкнул он, окончательно садясь на кровать.

Девчонка успела мысленно порадоваться, что не пренебрегала физическими упражнениями, в том числе и на растяжку. Потому как упасть на спину, когда твои колени продолжают сжимать корпус севшего мужчины, это еще то испытание для связок. Ей казалось, что ее пытаются сложить. И как минимум - втрое. Верней, пока-то вдвое, но если подумать о симетрии... Руки так и остались - вдоль тела. Неприятное, надо сказать, положение. То, что удар лбом не прошел, она тут же сбросила со счетов - будет время подумать потом.

- Я вообще собиралась бежать с твоей помощью, а не от тебя, - напомнила кротко. - И вообще, самый сильный, да? Или только с маленькими такой смелый? Ну я тебя связала, да. Может, это обидно. Но мне выйти надо! Ты был бы свободен через пять минут! А я... а мне... - губа была прикушина резко, сразу до крови.

«Встряла» - мысленный вздох. Напор слабел. Не потому, что сдалась. Потому что силы надо было накопить - на новую попытку.

- Про «встряла» я тебе уже говорил, - незамедлительно ответил Харлок, как только прочел мелькнувшую мысль девчонки. И начал первый урок: - Для того, что бы бежать с чей-то помощью, брать кого-то в заложники можно только тогда, когда уверена в превосходстве своих сил над ним. И - да. От меня теперь не убежишь. А сильный и смелый... Под противника выбирай и оружие, которым ты его поразишь. И теперь... - Драхен, согнув ноги, движением колена перевернул девчонку на бок, собираясь вставать. - Теперь мы вместе покинем это заведение.

Задумчиво оглядев ее обтянутые штанами ягодицы, Харлок с оттяжкой, смачно шлепнул по ним ладонью:

- И выкинь из головы мысли о побеге - от меня еще никто не уходил по своей воле... Мужчина рывком встал с постели и огляделся. Сережка в ухе, вполне возможно, могла быть маячком. Могла быть - поводком. Но насчет второго он не был уверен без инструментов. Посмотрим, как она среагирует на близость выхода. Вместе с шипяшим выдохом с сознания девчонки были убраны все блоки.

⇐ Предыдущая 123 4 5 Следующая ⇒