Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





Послесловие и благодарности 8 страница



Мэри поднялась вместе с ней.

— Может быть, мы пропустим еще по стаканчику в мужской компании? — предложил Шелли.

— Я вынужден отказаться, благодарю, — покачал головой Никколо. — Сегодня я должен откланяться пораньше.

Внезапно у Вивиани сжалось сердце при мысли о том, что его визиты в этот дом могут рассорить Валентину с родителями и другими жителями Коппе, и ему захотелось поскорее поговорить с ней и извиниться за сказанные сегодня слова.

— Попросить Флетчера, чтобы он провел тебя к причалу? — спросил Байрон.

— Я сам найду дорогу, — отказался Никколо.

Кивнув Шелли и Полидори, он поцеловал руки дамам и направился к двери. Байрон, провожая его, опустил ладонь ему па плечо.

— Будь осторожен, друг мой, не заблудись в темноте.

Глаза лорда сверкали, и Никколо стало интересно, что сейчас происходит в его голове, но спрашивать Вивиани ничего не стал.

Полная луна скрылась за плотной завесой облаков. Всего пару минут назад Никколо уверял Байрона в том, что сможет найти дорогу, но теперь с трудом пробирался вперед. Голова была необычайно легкой от выпитого спиртного, и у Вивиани заплетались ноги. К счастью, идти было недалеко, но юноша умудрился пару раз поскользнуться.

Добравшись до причала, он увидел рыбацкое суденышко и с облегчением вздохнул. Тут нужно было двигаться очень осторожно — если оступишься, то не просто упадешь, а еще и искупаешься в озере. От дождя доски на причале были скользкими и неприятно поскрипывали у Никколо под ногами. На дне судна, завернувшись в одеяло, спал лодочник. Посмотрев на него, Никколо ощутил угрызения совести. Когда он в последний раз смотрел на часы, было уже далеко за полночь, а сейчас, наверное, время близилось к трем часам ночи.

Вивиани уже собрался растолкать лодочника, готовясь к разгневанной, но вполне справедливой тираде, Когда краем глаза заметил какое-то движение. От виллы Диодати медленно удалялись два огонька. Всматриваясь в темноту, Никколо попытался разобрать, что происходит, но не увидел ничего, кроме очертаний нескольких людей.

Позабыв и об усталости, и об опьянении, юноша загорелся любопытством. Преодолев причал, он, оскальзываясь, бросился бежать назад.

В какой-то момент он испугался, подумав, что это суеверные жители деревни решили ночью прокрасться на виллу и покончить с ее жителями. Перед его внутренним взором уже предстал образ разъяренной толпы, но огоньки двигались прочь от дома, прочь от Колони, от всех признаков цивилизации. Эти люди, кем бы они ни были, направлялись в горы. По-прежнему недоумевая, Никколо последовал за странной процессией. В мыслях он лихорадочно подбирал, рассматривал и отбрасывал все возможные объяснения происходящему.

Вскоре он догнал идущих. Оказалось, что это не кто иные, как Байрон, Шелли и Полидори. Тем не менее Никколо все еще не мог понять, чем же они заняты. Итальянец даже предположил, что пылкий нрав и тщеславие наконец заставили Полидори вызвать Шелли на дуэль, но тут же понял, что никто не станет выходить ночью в поля, чтобы устраивать поединок в кромешной тьме на каком бы то ни было оружии.

Он то и дело порывался позвать друзей, но всякий раз сдерживался, напоминая себе, что он следит за ними и ему зададут пару неприятных вопросов по этому поводу. Никколо продолжал красться, даже когда странная троица свернула с тропинки, пересекла луг и скрылась в лесу. Двигаться в темноте было очень трудно, и Вивиани боялся, что его заметят — под ногами похрустывали ветки, мокрая листва била в лицо, а один раз он даже споткнулся о корень и больно ударился головой о ствол дерева. Но никто не останавливался и не окликал его, потому юноша не отставал. Его так и лихорадило от любопытства.

Байрон, Шелли и Полидори остановились на лужайке, а Никколо притаился неподалеку, спрятавшись за кустом. Брюки уже намокли от дождя, холод пробирал ноги, но Вивиани не обращал на это внимания. Перед ним разыгрывалось настолько странное действо, что ему было не до холода и не до волнений относительно состояния своей одежды.

Байрон и Шелли опустили на землю лампы, и свет залил остатки какого-то строения. Каменные плиты поросли мхом, и Никколо не мог разобрать, что же это за руины.

Полидори, встав на колени, склонил голову и расстегнул рубашку до пояса, а потом поднял руки. Шелли держался в стороне, вид у него был настороженный. Байрон, подойдя, опустил ладонь Полидори на шею. В мерцающем свете ламп вся эта сцена казалась настолько странной, что Никколо невольно задержал дыхание. Байрон с какой-то даже нежностью пригнул голову Полидори к земле.

— Ты третий в нашем союзе, — начал лорд.

Он явно был сильно пьян, и Вивиани подумал, что они, должно быть, после его ухода приложились к опиуму Шелли — до этого Байрон оставался трезвым.

Никколо невольно вспомнились слухи, ходившие о жителях виллы и их гостях. Он никогда не думал, что эти сплетни окажутся правдой, тем не менее у него на глазах проводился некий мистический ритуал, напоминавший служение демонам. А ведь по слухам, Байрон и его друзья постоянно проводили обряды поклонения дьяволу!

Вивиани не знал, чего еще ждать, но тут Байрон достал длинный, богато украшенный кинжал и приставил его Полидори к горлу. От ужаса Никколо сжал кулаки и закусил палец.

Опустившись на колени, лорд положил подбородок на голое плечо доктора. Он начал что-то тихо бормотать, но Никколо не мог разобрать ни слова, более того, он не знал, на каком языке Байрон сейчас говорит. Полидори по-прежнему стоял с опущенной головой.

— Ты уверен? — спросил Байрон.

— Да, — мягко сказал доктор.

— Ты уверен?

— Да, — в этот раз ответ звучал тверже.

— Ты уверен? — В голосе Байрона зазвучала угроза.

— Да.

И тогда лорд перерезал ему горло. Тело Полидори задрожало, обмякло и повалилось вперед.

«Он убил его!» Вскочив, Никколо бросился бежать. Ему хотелось убраться подальше отсюда, прочь от этой поляны, от этого ритуала, от людей, в которых он так ошибся. Прочь от этих убийц. Он должен был... должен...

Сейчас Вивиани ни о чем не мог думать.

Сзади слышались какие-то возгласы. Глаза ему застили слезы. Никколо мчался напролом, через кусты, не разбирая дороги. Его вела паника — не безобидный испуг, не простой страх, а всепоглощающий ужас пред ликом смерти. Паника сжимала его сердце острыми когтями, поднималась вверх по спине, гнала все мысли из его сознания. Что сделают с ним Байрон и Шелли, когда узнают, что он стал свидетелем убийства? Сейчас имело значение только одно. Бегство.

Ветки хлестали в лицо, он вновь и вновь спотыкался о корни, но ему удавалось оставаться на ногах. Юноше постоянно казалось, что он слышит сзади чьи-то шаги и крики, и это лишь усиливало его страх. Дыхание прерывисто слетало с губ, с каждым вздохом в боку кололо, словно в тело ему всаживали нож. Вивиани казалось, что он вот-вот задохнется, что в легких не хватает воздуха, и тогда он упадет здесь, среди леса, беспомощный, оставшись на милость своих преследователей. Перед глазами вспыхивали кинжалы, в каждой тени виделся Байрон с занесенным оружием, только и ждавший, чтобы броситься на него. Кровь шумела в ушах, заглушая даже бешеное биение сердца и тяжелое дыхание.

Наконец он выскочил из леса. Высокая, мокрая от дождя трава путалась в ногах. Юноша чуть не расплакался от облегчения — впереди горели огни селений: дома, хутора, деревушки. Там будут люди, и эти люди помогут ему. Там его ждет безопасность, тепло, защита цивилизации.

И вдруг в двадцати шагах перед ним из травы поднялся человек, словно цветок Зла распустился на этой лужайке и теперь тянулся лепестками к луне. В этом обнаженном мужчине с всклокоченными волосами Никколо узнал Шелли.

Хотя Вивиани не понимал, что происходит, он бросился в сторону, увидев, что Шелли поднял руки. «Как это возможно? Как он мог оказаться впереди меня?» Но у него не было ни ответов на эти вопросы, ни времени, чтобы эти ответы получить.

Удар пришелся ему в спину. Упав на землю, Никколо откатился в сторону. Ушибленное плечо тут же начало болеть. Его схватили за пальто и перевернули.

Вивиани увидел, что над ним склонился Байрон. Лорд тоже был абсолютно голый. Юноша попытался оттолкнуть его, но Байрон схватил его запястья и прижал их к мокрой земле. Шевалье в отчаянии заметался из стороны в сторону, стараясь высвободиться, но лорд оказался необычайно силен.

— Никколо, Никколо, это я! Успокойся! Никколо, посмотри на меня, — мягко уговаривал его Байрон, словно пытался успокоить испуганного коня.

Предприняв последнюю попытку сопротивления, Вивиани обмяк. Он понимал, что борьба бесполезна. Ситуация, в которой он оказался, была просто чудовищна,

— Убийцы, — хрипло прошептал он.

— Нет-нет, Никколо, мы не убийцы. Ничего плохого не произошло. Все это был лишь розыгрыш, пьяная игра.

Хотя лорд, судя по всему, видел, что Никколо ему не верит, он отпустил запястья итальянца и выпрямился. Его грудь блестела, и Вивиани не знал, пот это или капли дождя. Волосы Байрона мокрыми прядями падали на лицо и блестели в темноте.

Шелли, нисколько не смущаясь своей наготы, подошел поближе. На его губах играла загадочная улыбка.

— А ты быстро бегаешь.

Эти слова прозвучали в таких обстоятельствах настолько странно, что Никколо чуть не рассмеялся.

К ним подошел кто-то еще. Глаза Вивиани расширились от изумления. Перед ним стоял Полидори! Заметив выражение лица Никколо, доктор виновато развел руками. В отличие от своих спутников, он был одет, хотя и сильно испачкался.

— Всего лишь игра, — мрачно сказал он, но Байрон покачал головой.

Лорд медленно отбросил мокрые волосы с лица, не спуская с Никколо глаз. От такого зрелища у юноши мурашки побежали по телу.

— Нет, это была не игра. Я думаю, что пришло время открыть нашему юному другу эту тайну. Один одинок, двое — друзья, трое — компания, а четверо... четверо — это уже стая.

Слова Байрона каплями дождя повисли на листьях. Вивиани по-прежнему ощущал страх, хотя англичане не пытались ему угрожать и вовсе не намеревались наброситься на него с кинжалами. К тому же он не понимал, о чем говорит лорд.

— Перси, покажи ему. Покажи ему мощь Зевса Ликейского, красоту Аполлона Ликейского[31].

Никколо удивленно закрутил головой, переводя взгляд с Байрона на Шелли. Посмотрев на лорда, Перси медленно кивнул. Выпрямившись, он встал так, чтобы Вивиани хорошо его видел. Сперва ничего не произошло. Никколо уже задумался о том, что затеяли англичане на этот раз, но тут тело Шелли начало меняться, словно его кожа была поверхностью пруда, в который бросили камень. Перси запрокинул голову и потянулся. Его кости громко захрустели. В слабом свете луны его тело то увеличивалось, то уменьшалось, ногти удлинились, загибаясь, из горла донеслось отчетливое рычание.

На глазах у Вивиани происходило поразительное превращение, сводившее его с ума. Плоть изменялась, кожа потемнела, Шелли упал на четвереньки, и Никколо увидел, как его тело покрывается черными пятнами. Он не сразу понял, что это растет шерсть. Лицо вытянулось, и Перси открыл рот, словно для того, чтобы зевнуть, а когда закрыл его, вперед уже вытянулась волчья морда. В пасти сверкнули клыки. Он полностью покрылся густым мехом, но в этом зверином облике Никколо еще различал привычные черты Шелли.

А затем превращение завершилось. Там, где только что стоял человек, теперь потягивался волк с темной шерстью и глазами, по-прежнему напоминавшими человеческие.

— Это дело рук дьявола! — вырвалось у Никколо.

Всякому были известны истории о людях, которым нечистый давал такие силы, а еще о людях, прогневавших Всевышнего и покаранных страшным проклятием.

— Ни в коем случае, — весело возразил Байрон. — Хотя я и не разделяю атеизм Шелли, могу заверить тебя, что к дьяволу это превращение не имеет никакого отношения.

— Что... Как... — выдавил Вивиани, не отводя глаз от волка.

Зверь невозмутимо ответил на его взгляд. Не было никаких сомнений в том, что перед ним, на том самом месте, где только что был Шелли, стоит волк.

— Еще греки в древние времена знали эту тайну, — голос Байрона отвлекал Никколо от наблюдения за человеком в облике зверя. — В долинах у горы Ликея в Аркадии жили племена, тайными ритуалами возносившие почести волчьей сущности богов. То, что ты видишь перед собой, ничем от этого не отличается. Это не ведовство, а просто проявление природы. Красота и сила, окружающие нас! Ты должен ощущать, каково это, когда ты воспринимаешь мир... совсем иначе.

— Так ты тоже...

Никколо не договорил, но Байрон понял его вопрос и гордо кивнул.

— Я был первым. Я открыл эту тайну во время своих путешествий, и...

— Так значит, то, что о вас говорят, правда! — взорвался Никколо. — Вы убийцы! Еретики! Вы прокляты!

Полидори покачал головой.

— Я же тебе говорил, что он этого не поймет. Он не такой, как мы. Ему среди нас не место.

Вздохнув, Байрон выпрямился.

— Это так, Никколо? Ты действительно погряз во всех этих суевериях, сейчас, когда настают новые времена?

Упрек ранил Вивиани. Не спуская с оборотня глаз, он медленно поднялся. Одежда вся промокла, руки дрожали, но голос звучал твердо.

— Как это может быть проявлением природы? Люди, которые превращаются в волков?

Байрон улыбнулся, будто Никколо пошутил, а Полидори поджал губы.

— Мир полон чудес. Природа сильнее всего, что мы себе можем только представить. И сами мы дети природы, ее искра горит во мне. Я научился раздувать эту искру и хочу пробудить эту силу в тебе. Я чувствую, что ты на это способен, — лорд протянул ему руку. — Доверься мне.

Его глаза горели звериным пламенем, это были глаза волка, но Вивиани чувствовал, что он не врет. Голос Байрона завораживал его. Недолго думая, он ухватился за руку лорда.

Улыбка Байрона стала шире, и Никколо показалось, что он свернул на перекрестке, выбрал новый путь, и дороги назад больше нет.

 

Коппе, 1816 год

Никколо ходил по комнате туда-сюда. Он вернулся на виллу Лиотаров только под утро и до сих пор не мог успокоиться. Мысли ускользали, не успевая появляться, но юноша не мог позволить себе отдохнуть. Руки сами собой тянулись к лицу, терли щеки и глаза, и Никколо чувствовал, как дрожат его пальцы. Он не знал, что ему делать, а самое худшее, он понимал, что разгадка у него под самым носом, вот только дотянуться до нее не мог, словно собственный разум отказывался ему подчиняться.

В его голове все время звучали слова Байрона, и временами казалось, что он видит в комнате Шелли — вернее, уже не Шелли, а дикого зверя, волка с человеческими глазами.

Вивиани готов был поверить в то, что события прошлой ночи были лишь мороком, да и когда он думал об этом при свете дня, то казалось, что иначе и быть не может. Морок, галлюцинации, вызванные спиртным и опиумом.

Но воспоминания были реальны, не мог он все это выдумать: Байрон, голый, взмокший от пота, склонившийся над ним с улыбкой, игравшей, должно быть, на губах Люцифера, когда тот отрекся от Бога. Вот она, разгадка: это насмешка над природой, противление Богу, ведовство, дело рук дьявола. Но не все было так просто. Обещания Байрона, его влияние на Никколо... Искушение не хотело отступать.

«Что со мной происходит? Мне следовало бежать прочь, а я не могу перестать думать о них». Вивиани медленно откинул локон со лба и замер, узнав в этом жесте Байрона, которому он бессознательно подражал. «Он впился клыками в мою душу». И вновь его мысли вернулись к дьявольскому проявлению, свидетелем чего он стал. Видимо, именно так действовал Антихрист, нашептывая Иисусу сладкие обещания в пустыне: «Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее»[32], как сказано в Евангелии от Луки.

Они не говорили о власти, но возможность ее обретения была очевидной. «И как нравился себе Байрон в роли искусителя! И все же...»

Дальше Никколо думать не решался. Его бросало то в жар, то в холод, пространство комнаты угнетало юношу, словно он находился в клетке.

Когда дверь распахнулась, Вивиани было подумал, что сейчас сюда войдет Байрон и потребует, чтобы Никколо сказал ему о своем решении, но на самом деле это была Валентина. Девушка вновь ворвалась без стука. Распущенные волосы разметались по плечам, и, судя по всему, она лишь успела одеться и сразу же прибежала в его комнату. Валентина уже открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут увидела, в каком Никколо состоянии.

— Что с тобой случилось? Ты ужасно выглядишь! — наконец нашлась она.

Юноша опустил глаза. Большую часть промокшей одежды он снял, но вид у него все равно был неопрятный, сложно было даже предположить, как выглядело его лицо после ночной пробежки по лесу. Костюм был окончательно испорчен: ткань порвалась и пошла пятнами. Внешний вид Никколо отражал его внутреннее состояние растерянности и смятения.

— Я был в лесу... заблудился, — слабым голосом проговорил он.

— Ты бледный как смерть. И у тебя порез на лице.

Вивиани провел ладонью по щеке, но боли не почувствовал.

Подойдя к нему, девушка коснулась лба над левой бровью. От этого прикосновения Никколо на мгновение успокоился — сейчас только Валентина была властна над его мыслями.

— Нужно промыть порез. И ты должен принять ванну и переодеться.

— Наверное, я ударился о ветку, — пробормотал Вивиани.

— О ветку? — Девушка отступила на шаг. — Да ты себя в зеркале видел, Никколо? У тебя очень измученный вид. И дело тут вовсе не в какой-то ветке!

— Было темно, а я заблудился в лесу, я же тебе сказал.

— С тобой все в порядке? — Валентина смерила его пристальным взглядом. — Мне кажется, ты чем-то расстроен.

Да, Валентина весьма удачно подметила его настроение, но Никколо не мог объяснить ей причину своего состояния.

— Не спалось, — признался он, не договаривая правды.

Девушка вышла из комнаты и вскоре вернулась с тряпкой и бутылочкой медицинского спирта.

— Пожалуйста, переоденься, прежде чем спустишься вниз, — холодно сказала она, промывая рану. — Ты напугаешь моих родителей до смерти, если предстанешь перед ними в таком виде.

Внезапно Никколо почувствовал, что чудовищно устал. Сейчас Валентина была нужна ему, как никогда раньше, но он обидел ее, позволил ей отдалиться. Он нащупал в кармане листок со стихотворением, которое они вместе с Шелли и Байроном написали для Валентины. Стих был простым и изящным, в этом не было никаких сомнений. Неужели та ночь была совсем недавно? Что с ним случилось? Или Валентина — это еще не все, что ему нужно от жизни?

Не раздумывая, Вивиани поддался охватившему его желанию прикоснуться к ней. Подняв руки, он притянул девушку к себе и прижался щекой к ее мягким волосам. Сейчас он наслаждался всепоглощающим чувством близости.

Сперва Валентина окаменела, но тут же прижалась к нему сама. Она подняла голову и заглянула ему в глаза, и тогда их губы слились в поцелуе. Никколо не знал, длился ли этот поцелуй мгновение или целую вечность. Все остальное не имело значения, ведь Валентина наконец-то, наконец-то была в его объятьях. Юноша провел ладонью по нежной ткани ее платья и обхватил руками ее талию, чувствуя, как щекочут кожу ее волосы. Ее пальцы ласкали его шею.

— Валентина, — пролепетал он, отстраняясь. — Душа моя, прости меня, если я тебя разочаровал.

Она ласково провела ладонью по лицу Никколо, но в ее глазах по-прежнему светилась тревога.

— Никколо, что происходит на вилле Диодати? Что эти люди с тобой творят? Граф Карнштайн подозревает, что...

— Граф Людовико? — перебил ее Вивиани. — Он снова был здесь? Ты не должна верить всему, что он тебе рассказывает.

— Он волнуется за тебя, Никколо, — девушка, покачав головой, опустила руки. — Так же, как и я.

— Да, конечно, — горько ответил он. — Он так за меня волнуется! И при этом увивается вокруг тебя, а ты, видимо, ничего не имеешь против!

Он знал, что его слова несправедливы, и пожалел о них в тот самый момент, когда их произнес. Валентина сделала шаг назад, и в ее взгляде вновь вспыхнул гнев.

— Если ты уже не доверяешь мне, Никколо, то как я могу доверять тебе? — Повернувшись, она выбежала из комнаты.

Никколо опустился на кровать. Теперь его смятение достигло апогея. Он поцеловал Валентину. А главное, он не может сказать ей правду. Как рассказать об этом, чтобы вся история не показалась чистым безумием? Байрон и его друзья привязали его к себе, взвалив на него ужасную ношу знания.

Вивиани стало понятно, что теперь он уже не может быть частью общества, как раньше, ведь, узнав об оборотнях, он увидел изнанку реальности, стал другим, а есть ли что-то, чего обычные люди боятся сильнее?

На письменном столе лежала Библия — видимо, кто-то взял эту книгу с полки и положил сюда. Кто это был? Валентина? Мадам Лиотар? Давно он не читал Книгу Книг. Вероятно, сейчас настал момент вернуться к ней вновь.

Никколо переоделся, побрился и причесался. Нужно было спуститься к Лиотарам. А потом попытаться выяснить правду.

 

Колони, 1816 год

Вивиани казалось, будто это не он, а кто-то другой поднимается сейчас по холму, какой-то еще Никколо, не имеющий никакого отношения к реальности.

По небу загнанными животными неслись черные тучи, скрывая вершины гор. Вдалеке в воздухе уже висела пелена дождя, и, хотя тут, у озера, ливень еще не начался, гроза уже приближалась, и мир замер перед бурей. Сильный ветер, отправлявший в пляс верхушки деревьев, развевал подолы камзола Никколо.

Вечным Альпам не было дела до непогоды, они будут противостоять бурям даже тогда, когда потоки дождя смоют все живое с их склонов. Юноше хотелось обладать таким же спокойствием, но он не был вытесан из скалы, его тело было из плоти и крови, и сейчас в его душе бушевала совсем другая буря.

Несколько часов назад Вивиани под сомнительным предлогом покинул виллу Лиотаров и отправился гулять к озеру.

Ни и его душа, ни тело не могли найти покоя. Хотелось двигаться, словно ответы на все вопросы найдутся сами собой, и нужно лишь бежать, бежать, бежать куда глаза глядят. Но куда бы Ниикколо ни направился, как бы ни пытался уйти подальше от Колони, ответов он не находил. А ведь эти ответы крылись где-то в глубине его души, так же, как рыбы плавали в пучине озера, но он покачивался на волнах своего сознания и не мог заглянуть вглубь, и не было в водах разума ни берегов, ни путеводных огней, указавших бы ему, куда плыть.

После завтрака юноша занялся чтением Библии, но это не принесло ему облегчения. Вместо того чтобы успокоить его душу, Книга Книг вызвала лишь новые вопросы. Его взор устремлялся к небесам, словно Никколо вновь стал маленьким мальчиком, ожидавшим увидеть в вышине Господа Бога, длиннобородого старца с суровыми глазами, видевшими все его прегрешения. Но в небе были лишь тучи, а за ними Солнце, вокруг которого вращалась Земля, и где-то там — планеты и луны, вся Вселенная, по Джордано Бруно, включавшая в себя бесконечное число миров. И нигде не было Бога, который указал бы Никколо путь.

Вивиани думал о том, чтобы уехать. Просто сбежать. Или поделиться с Валентиной своим знанием. Или даже вернуться домой, в Тоскану. Но Никколо знал, что ему не отделаться от тайны Байрона. Он должен был вернуться на виллу и выяснить, что же он видел на самом деле. Заглянув в новый, неизведанный мир, Вивиани не мог жить так, как раньше.

Его тянуло в окутанный мрачной аурой дом. Он высился в море его мыслей, словно скала, о которую разбивались все сомнения. Теперь, когда шевалье знал тайну обитателей виллы, она казалась совсем иной, темной, таинственной, и притом исполненной притягательной силы. И Никколо ничего не мог ей противопоставить.

Делая последние шаги, юноша сам себе казался персонажем одной из его излюбленных историй, но когда он уже поднял, руку, собираясь постучать в дверь, он понял, что это не так. Первая капля дождя упала ему на рукав, и Никколо замер, глядя, как она впитывается в темную ткань, а затем постучал костяшками пальцев по прохладному дереву двери. Стук эхом разнесся по всему дому, и на мгновение Вивиани показалось, что строение заброшено.

Но тут дверь открылась, и на пороге показался Байрон. Его ноги освещал слабый свет дня, а на лицо падали тени. Увидев гостя, он улыбнулся, словно не ожидал увидеть здесь Никколо, но Вивиани знал, что лорд ждал его, ведь иначе он отправил бы слугу открывать дверь, а не вышел сам.

— Здравствуй, Никколо. Надеюсь, у тебя все в порядке? Мы за тебя уже волновались.

— Спасибо, я совершенно здоров.

— То, что ты здоров, еще не означает, что у тебя все в порядке, — Байрон отступил в сторону. — Сейчас начнется дождь. Хочешь зайти?

«Хочу ли я зайти?» Никколо, не успев обдумать этот вопрос, уже переступил порог и оказался в темном коридоре виллы.

— Полидори в Женеве, поехал за покупками, а все остальные отправились к себе, — Байрон принял у юноши пальто, небрежно бросив его на коричневый сундук.

— Я пришел сюда не из-за них.

Лорд вновь улыбнулся.

— Выпьешь что-нибудь?

Вивиани покачал головой и смущенно оглянулся. Судя по всему, на вилле действительно больше никого не было, даже слуг.

— Давай поднимемся наверх.

Никколо последовал за Байроном по лестнице. На втором этаже в окна бил свет, развеивая мистическую ауру, в гостиной в камине потрескивали дрова. Комната показалась Никколо до боли родной, все здесь было настоящим, и юноша на мгновение позабыл обо всех своих страхах.

— Я пришел сюда из-за твоего предложения, — без экивоков начал он.

Байрон понимающе кивнул. Налил себе в стакан виски и выжидательно посмотрел на Вивиани.

— И что? — Он отхлебнул немного.

— Мне бы хотелось узнать об этом побольше. Понять это.

Никколо чувствовал себя дураком, который говорит не подумав, но Байрона это, казалось, не смущало. Сев в кресло, он предложил Вивиани присоединиться к нему.

— Тебе хотелось бы узнать побольше... Это неплохое начало. Мы все стремимся узнать, на чем же основывается наш мир. Некоторые полагают, что им это уже известно, но на самом деле они лишь демонстрируют собственное невежество.

— Давай без риторики и софистики, — попросил Никколо. — Скажи мне правду.

— Я никогда не шучу на такие темы, и правда для меня — высшая ценность. Ты хочешь знаний, а я могу тебе их предоставить. И сделаю это. Но ты должен мне кое-что пообещать.

— Что?

— Обещай мне, что воспримешь мои слова без предубеждений. Забудь о том, чему тебя учили в детстве, что нашептывали тебе в юности, о чем говорили, когда ты стал мужчиной.

Вивиани кивнул, поддавшись магии его слов.

— Впервые я столкнулся с теми, кого ты называешь оборотнями, в Албании во время моего гран-тура. Я посещал двор Али-паши, настоящего восточного вельможи. Я ему понравился, и он много времени уделял общению со мной, и вот однажды он решил мне кое-что показать. Али-паша преподнес это как нечто необычайное, заявив, что раскрывает мне тайну, известную лишь немногим европейцам, — Байрон прикрыл глаза, словно сейчас эта сцена вновь предстала перед его внутренним взором. — Паша показал мне пленника, томившегося в глубоком подвале дворца в Иоаннине, жалкого старика, скованного цепями. Я не заметил в этом бедняге ничего необычного, вот только его цепи бросились мне в глаза. Зачем приковывать старика серебряными цепями?

Байрон замолчал. Засмотревшись в камин, он покачивал виски в своем стакане. Глядя на его поджатые губы, Никколо понял, что эти воспоминания до сих пор бередят ему душу.

— И? — хрипло спросил юноша. — Ты узнал, почему его так паковали?

— Потому что он не был человеком. Али-паша сказал мне, что он вурдалак.

— Кто?

— Оборотень. Человек, который может принимать облик полка. Тогда я понимал не больше тебя, Никколо. Мне показалось, что это одна из восточных странностей, которые недоступны сознанию европейца. Полуправда-полусказка. Но старик заинтересовал меня, и потому я вернулся, чтобы поговорить с ним. Нам трудно было понимать друг друга, ведь я плохо знал албанский, но и моих жалких познаний хватило на то, чтобы разобраться в его истории. Постепенно старик стал мне доверять. Его звали Энвер. Он заявил, что он действительно оборотень и Али-паша держит его в подвале, чтобы выведать у него тайну превращения. Потому и цепи были серебряными.

— Но при чем здесь серебро?

— Погоди, сейчас я до этого дойду. Энвер сказал мне, что Али-паша хочет создать армию, в которой солдаты были бы оборотнями. Он мечтает отделиться от Османской империи или даже завоевать ее.

— Воины-оборотни, — задумчиво протянул Никколо.

История, рассказанная Байроном, очаровала его. Она принадлежала царству фантазий, но при этом была правдивой, и теперь Никколо стал одним из ее героев.

— Да, воины-оборотни, — кивнул лорд. — Они не ведают усталости, и их почти нельзя ранить обычным оружием. Только серебряным.

— Вот почему цепи были из серебра!

— Да, именно так. Удивительно, правда? Тогда существование оборотней ошеломило меня не меньше, чем тебя, а ведь я даже не видел процесса превращения. И все же я поверил Энверу. Я чувствовал, что он не лжет.

— И как ты стал таким... я хочу сказать, как ты превратился в волка?

— Я освободил старика, — протянул Байрон, откидываясь на спинку кресла. Отхлебнув виски, он посмотрел на Никколо поверх стакана.

— А откуда ты знаешь, что эти превращения не связаны с нечистой силой? Подумай сам: Али-паша, турки-османы, мусульмане!

— Во-первых, эти люди не менее набожны, чем европейцы, и, хотя их вера отличается от нашей, дьяволу они точно не поклоняются. Во-вторых, я знаю, что Энвер говорил правду. Я не покорился бы ничьей власти, не стал бы вступать в сделку ни с Богом, ни с дьяволом. Я сделал что сделал, и не потому, что того захотела какая-то высшая сущность, но потому, что такова была моя воля. Я принял решение и не намерен просить за это прощения ни перед кем, ни перед людьми, ни...



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.