Часть IV Маска полноценности. Глава двадцать седьмая

Часть IV Маска полноценности

Природа — это бесконечная сфера, центр которой везде, а окружность нигде.

Паскаль, 1670 год

Глава двадцать седьмая

На последнем перелете до Тронхейма в довершение всех бед Фелиции досталось место возле мамаши с грудным ребенком на руках, который явно нуждался в чистом подгузнике. Турбулентность оказалась такой сильной, что во время сорокапятиминутного перелета Фелиции ни разу не представилась возможность встать с места. Когда самолет стал заходить на посадку, она попыталась разглядеть в иллюминаторе Тронхейм, но не увидела ничего, кроме темных ночных полей. Нигде ни огонька, ни малейшего знака человеческого присутствия. Фелиции Стоун и раньше приходилось видеть подобный ландшафт — на Аляске.

Наконец она очутилась в зале прилета маленького аэропорта. Кондиционеры не работали, хотя температура воздуха в одиннадцать часов вечера не сильно отличалась от температуры дома, за океаном.

Она ничего не знала о том, как должен выглядеть встречающий ее полицейский, однако вычислила его мгновенно. Что его выдавало — усталый взгляд, пятна пота на рубашке, которая, на удивление, оказалась из шелка, или то, как он схватился за свой мобильник, так хватается за револьвер ковбой перед поединком?

Синсакер узнал ее столь же быстро, хотя низкий, но странно женственный голос, который он слышал по телефону, не совсем подходил к ее худенькой фигурке. Фелиция Стоун оказалась женщиной лет тридцати, с темными длинными волосами и снежно-белой кожей. Косметикой она не пользовалась, что, на его взгляд, выглядело не совсем по-американски. У нее были большие карие глаза. Синсакеру она понравилась с первого взгляда.

Он опустил мобильный телефон в карман, подошел к ней и предложил взять чемодан. Она сначала отдала чемодан, а потом протянула руку для приветствия. Вместо того чтобы поставить чемодан на землю и нормально поздороваться, он ответил на рукопожатие левой рукой и представился. Фелиция подумала: со стороны они, вероятно, выглядят очень неуклюжими, словно каждый чувствует себя не в своей тарелке и не знает, что и в какой последовательности делать и говорить.

— Фелиция Стоун, — представилась она.

— Я на машине, — отозвался он.

Они направились к выходу.

— Тяжелый день? — Похоже, она сама не очень-то верила, будто после этого вопроса у них завяжется общение.

— Тяжелый день, — кивнул он.

Синсакер по-настоящему включился в разговор только после того, как погрузил в багажник чемодан, усадил Фелицию, сел за руль сам и нажал на газ. Это все выглядело очень по-мужски. Поскольку мужчины не умеют одновременно говорить и делать что-то еще. Исключая вождение автомобиля, правда. Но вслух она этого не сказала.

Он проинформировал ее обо всем произошедшем с тех пор, как они общались по телефону.

— Позвольте взглянуть на фотографию того академика, с которым встречалась Сильвия Фрейд, — попросила она, когда он закончил рассказ.

Одним глазом поглядывая на дорогу, он достал мобильник и начал искать нужный файл. Нашел и протянул ей телефон. Чтобы узнать человека на фотографии, ей потребовалось совсем немного времени.

— Это он. Джон Шон Невинс. Это его мы подозреваем в совершении нашего убийства. — И добавила легкомысленным тоном: — Жаль только, что у него железобетонное алиби.

— Ненавижу железобетонные алиби, — отозвался Синсакер.

Она засмеялась. Тем самым глубоким смехом, который он слышал по телефону.

— Зато уже понятно: он как-то связан с убийством. Я, правда, надеялась, вы сообщите еще что-нибудь и это добавит нам ясности. А теперь, мне кажется, ниточки только сильнее запутываются.

— Согласен, это дело похоже на клубок. — Синсакер сомневался, что употребил правильное английское слово. — Расскажите о нем поподробнее. Он действительно академик?

— На самом деле он занимается тем же, чем и Сильвия Фрейд.

— Переплетает книги?

— Реставрирует. Невинс является сотрудником университетской библиотеки в Виргинии, но он также известен как крупный коллекционер-библиофил. Часть своего состояния он заработал, покупая и продавая редкие книги. Правда, покойница жена принесла ему в приданое гораздо больше. Семья табачных магнатов.

— Так у него есть деньги? Возможно, их даже хватит на то, чтобы вложить их в покупку книги, которую нельзя будет показать ни одной живой душе?

— Меня бы это не удивило. От него можно такого ожидать. Это бы его возбудило. Жажда власти, которую обычно испытывают богатые и трусливые люди вроде него, оказалась бы удовлетворена, а заодно и детское желание обладать такой вещью, которой больше ни у кого нет.

У Синсакера возникло неприятное ощущение, словно американка принимает расследование чересчур близко к сердцу.

— Ну, последнее — вряд ли, ведь он ни перед кем не сможет похвастаться книгой.

— Если считать себя пупом земли, то никому другому хвастаться и не надо. — Она снова засмеялась своим грудным смехом.

Синсакер поймал себя на том, что интересуется самой Фелицией Стоун не меньше, чем предметом разговора.

— Кстати, у меня для вас плохие новости. По дороге я получила сообщение. В последние недели человек по имени Йун Ваттен в Штаты не въезжал и не выезжал. Он действительно находился в Америке этим летом, но раньше, задолго до убийства. То же самое касается Гунн Бриты Дал. Она приезжала к нам весной.

— Это мы уже знаем. У меня есть еще два имени, которые я попросил бы вас проверить. — Синсакер произнес имена чуть ли не по слогам. Но ему все равно пришлось вырвать листок из молескина и написать их печатными буквами. Фелиция посмотрела на листок и кивнула.

— Отправлю в Ричмонд сообщение. Но все-таки стоит сосредоточиться на парочке тепленьких кандидатов. С какого мужчины начнем, с нашего или с вашего? — Фелиция вздохнула.

— Наш мужчина исчез.

— А я вроде бы располагаю точной информацией, где находится наш. Вообще-то он должен быть во Франкфурте.

— Сейчас он может быть где угодно. С Йоханнесовой книгой или без нее. Думаю, начинать надо в другом месте.

— И где же?

— У меня есть одна идея, но это только идея. Я думал взять вас с собой на Фосен и заглянуть к тамошним хозяевам.

Она устало кивнула. Синсакер предположил, что она понятия не имеет, о чем он говорит, но решил больше ей не докучать. Выглядела она смертельно усталой.

— Займемся этим завтра, — только и сказал он.

Фелиция посмотрела в окно.

— Скажите, а разве в этой пустыне не должно быть города?

Он не смог сдержать улыбки. Никогда не думал о Малвике как о пустыне. Хотя это, как и многое другое, всего лишь вопрос перспективы.

Жизнь — это цепочка случайностей, и одна из них состояла в том, что Фелиция Стоун забронировала номер в отеле «Принсен». После того как Синсакер помог ей занести багаж, они отправились посидеть в «Кегельбар» и выпить пива. О работе старались не говорить. Он немного рассказал ей о Тронхейме и его истории. Ее больше заинтересовал местный способ игры в кегли. К ее большому удивлению, правил Синсакер не знал. В час ночи он вернул машину в участок. В крови у него плескались недозволенные вещества. Оттуда Синсакер отправился домой спать и заснул, не успев донести голову до подушки.

Ваттену показалось, будто он что-то слышит. Он поднял голову и прислушался. В хвойном лесу вокруг домика шумел и звенел сентябрьский ветер. В ночи тщетно звала друга какая-то птица. И больше ни звука. Ваттен продолжал прислушиваться. Да, вот теперь снова. Звук приближающихся по тропинке шагов. Они слышатся все отчетливей. Руки и ноги у него были связаны жесткой веревкой, которая царапала кожу и натирала запястья. Он старался не шевелиться. Просто лежать и слушать приближающиеся шаги. Как он сюда попал? Он находился у себя дома, открыл дверь и тут же получил удар монтировкой. Считанные мгновения до удара вспоминались смутно. Восстановить в памяти лицо похитителя никак не удавалось.

Наконец дверь отворилась. В полумраке он увидел и узнал человека, пришедшего отнять у него жизнь. Он удивился? Он и сам не знал. Зато почувствовал, как бьет в цель ненависть, давно хранившаяся в душе, — нашлось лицо, на которое можно ее направить.

— Поднимаясь сюда, я думал об Эдгаре Аллане По. Тебе ведь нравится По, не так ли? Разве ты не посещал его музей в Виргинии этим летом?

«Откуда ублюдок об этом знает? — подумал Ваттен. — Я же никому не говорил».

— Я тоже туда заходил. В саду необыкновенная, колдовская атмосфера, не находишь? Я один из немногих, кому довелось насладиться видом этого сада на закате. Только подумай: им удалось обессмертить По. А ведь мало кто был так необратимо мертв, как По в своей безымянной могиле.

Похититель умолк и посмотрел на Ваттена, который по-прежнему лежал не шевелясь.

— Почему ты молчишь? Я думал, тема тебя заинтересует. По, как ты знаешь, был почти одержим смертью и возвращением мертвого к жизни. Может, вообще вся литература только тому и служит, чтобы воскрешать умершее и наполнять жизнью утраченные миры?

Оратор склонил голову набок. Только теперь Ваттен заметил что-то у него в руке. Свиток серо-белой кожи. Нет, сверток. Этот жуткий человек подошел к столу, стоящему в центре комнаты, положил на него свою ношу и развернул. Ваттен поднял голову. В кожу оказались завернуты инструменты: ножи всевозможных форм и размеров, скальпели, пилы, сверла разного диаметра. Ваттену вспомнилась картинка, которую он когда-то видел в книге. Старинная гравюра XVI века. На ней были представлены все инструменты, которые могут понадобиться хорошему анатому для правильного проведения вскрытия. Именно они и прятались в свертке.

С другой стороны стола на него изучающе смотрели два неприятно спокойных глаза.

— Здесь много отличных инструментов. Таких больше не делают.

Ваттен подавил рвущийся крик.

— Но самое любопытное — обертка.

В скупом сумеречном свете Ваттен смог рассмотреть внутреннюю сторону кожи, в которую были завернуты ножи: ее хорошо выскребли и выровняли, и на ней можно было писать, как на пергаменте. На ней и оказалось что-то написано. Сначала шли крупные изящные буквы, но постепенно линии слабели и истончались до полной невидимости, а под конец слова почти не читались. Текст был старинный.

— Знаешь, что это такое?

Ваттен промолчал — он все равно получит ответ.

— Это кульминация Йоханнесовой книги. Ученые давно установили: нескольких страниц не хватает. У меня есть сведения, что пропавшие страницы недавно обнаружили в Виргинии. Они разоблачают самого отца Йоханнеса — убийцу, хладнокровно забиравшего жизни у своих невинных прихожан, препарировавшего их и снимавшего с них кожу, прежде чем похоронить. Я же знал об этом давно. Никому об этом не известно, но существует еще один, самый последний лист. Он никогда не входил в книгу, однако его точно написал Йоханнес. В этой коже он хранил свои ножи. У него имелся по-настоящему хороший набор. На листе, который у меня с собой, он заходит дальше всего. Он описывает вивисекцию. Скажи мне, Ваттен, ты знаешь, что такое вивисекция?

Ваттен знал. Вивисекция предполагает вскрытие живого существа. В эпоху Ренессанса вивисекции иногда подвергали животных. Еще он где-то читал об одном древнем враче, который провел вивисекцию на осужденном преступнике, но никогда не верил, что эта история правдива. Теперь он понял, какая участь ему уготована.

Самому себе он мог признаться в страхе перед болью. А еще, если быть честным, то с тех пор, как исчезла Хедда, он только и ждал смерти. И как бы безумно это ни звучало, он подумал, что его ждет не самая плохая смерть. Она будет во всем противоположна кошмару о преждевременных похоронах. Его вскроют. Впустят внутрь свет, чтобы всем было видно.

— Любой из нас — книга крови, — смиренно произнес Ваттен неизвестно откуда взявшиеся слова, — где ни откроешь, везде чернила красны.

— А ты мне нравишься все больше и больше. Тем интереснее будет процедура.

Звук затачиваемого ножа заполнил комнату.

— Пробуждать мертвых к жизни, — сказала Фелиция Стоун. — На самом деле мы ведь желаем именно этого, не так ли? Поэтому мы и ведем расследования. Чтобы рассказать историю, которая придаст смысл бессмысленной человеческой смерти.

— Можно сказать и так, — согласился Синсакер.

— Не волнуйтесь, — она засмеялась, — я философствую только по утрам, пока не выпью кофе. Надеюсь, его скоро принесут. — Она окинула взглядом зал «Эгона».

Он ожидал, что она, как все американцы, закажет плотный завтрак: яйца, бекон и фасоль, но она ограничилась кофе с тостом.

— Пока вы предавались философии, я кое-что проверил. Со времени нашего последнего разговора Сильвия Фрейд не объявилась ни дома, ни на работе. Сири Хольм — тоже. То есть у нас три пропавших человека, а если считать Невинса — то все четыре, и ни одной хорошей зацепки. Здесь, в городе, к расследованию подключили уйму полицейских. Поэтому я решил начать копать немного поодаль от Тронхейма. Поговорим с хозяевами на Фосене.

— Что за хозяева?

— Предыдущие владельцы Йоханнесовой книги. Раз все расследование крутится вокруг этой книги, я подумал, что с ними стоит поговорить. Шеф не верит в перспективность затеи, но разрешила мне потянуть эту ниточку, поскольку у нас нет ни единого следа, ведущего прямо к Ваттену. Однако она не хочет, чтобы вы ехали со мной. На территории Норвегии у вас нет никаких полномочий, как она сказала. По ее плану, я должен всю первую половину дня просидеть здесь, обсуждая с вами детали расследования, и только после обеда поехать на Фосен. У меня есть план получше: вы едете со мной, и мы разговариваем по дороге. Так мы меньше времени потратим впустую.

— Это у вас привычка такая — не выполнять приказания начальства? — со смехом спросила Фелиция.

— Все время так делаю, — соврал Синсакер.

— Это действительно так, у меня нет здесь полицейских полномочий, зато есть действующий паспорт; следовательно, я могу ехать куда захочу. — Глядя на него, Фелиция хитро улыбалась. И последние сомнения тут же его покинули: она определенно нравится ему больше, чем следовало бы.

Подошел официант, неся два кофе и тост для дамы.

⇐ Предыдущая 23 24 25 26 272829 30 31 32 Следующая ⇒