Евгения Бойко 20 страница

– Предлагаешь вызывать его на ночь? – голос ее звучал глухо.

Обогнув разделяющий нас стол, я положила руку ей на плечо. До меня дошли отголоски ее чувств: тоска по его остротам и кеннингам, перепалкам и ссорам. Неожиданному пониманию и помощи.

– Должен быть какой-то способ…

– Это только в сказках можно соединить не сочетаемое. В реальной жизни лучше и не пробовать, потому что получишь лишь горечь и разочарование. – Она поднялась, и я убрала руку. – Счастливого нового года, подружка. Не забудь загадать желание в полночь и передавай Гаю мои поздравления.

Она вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Так уж устроен этот мир – получить свой кусочек счастья непросто. Приходится идти против общества, преступать мораль и закон, лгать и изворачиваться. Обществу свойственно клеймить все, что доставляет наслаждение. Стоит ли несколько мгновений полета боли падения?..

Я подняла жалюзи. Мир за окном был укрыт толстым слоем снега. Впервые на моей памяти синоптики не ошиблись. Настал час их славы: прогноз об экстремально холодной зиме сбылся, и природа радовала тридцатиградусным морозом. А порой ртуть в термометре опускалась и до тридцати пяти.

Как всегда коммунальное хозяйство к такому повороту событий оказалось не готово. Кто бы сомневался. В городе периодически исчезали свет, вода и прохожие. На улицу без крайней нужды старались не выходить. На работу провожали как в последний путь.

Когда наблюдалось некоторое повышение температуры, люди толпами валили в храмы: поставить свечи и покаяться. В массах бытовала уверенность, что до весны доживут не все. И начинали тосковать по обычным зимам: гололеду, дождю, мерзкой снежно-грязевой каше под ногами и гигантским сосулькам.

Кто-то видел в этом холоде и участившихся катаклизмах мрачное предзнаменование грядущего конца света. Мол, это еще что. А дальше будет… Хе-хе, до этого «дальше» еще дожить надо мрачно говаривали пессимисты.

Я пожалела о том, что почти бессмертна. Грустно знать, что ты доживешь до конца света. Если конечно добрые люди не помогут.

Даже не знаю что хуже.

Натянув на плечи шаль, я подумала что знание, есть человек любящий и вожделеющий тебя, согревает лучше, чем роскошнейшие меха. К чему чернобурки и горностаи, когда в сердце холодно и пусто?

Я вернулась за стол, достала бланк отчета и, прикусив кончик ручки, стала думать, как написать отчет о последнем (слава отцам основателям!) деле в этом году. Оно, конечно, было не такое как предпоследнее, но тоже не без изюминки. Я бы даже сказала, с огоньком дельце: сотрудницу риэлтерской фирмы по заданию клиента отправили в Шотландию, посмотреть выставленный на продажу замок и подписать документы. На беду хозяином замка оказался двусущий, а сотрудница – молоденькой, впечатлительной и слегка … нимфеткой.

Колдунья средней руки – очень средней, не в обиду будет сказано – вбила себе в голову, что у них с несчастным двусущим страсть, любовь и судьба из серии «и жили они счастливо, и имели друг друга до скончания времен». Двусущий, интеллигентный молодой мужчина оказался жертвой сексуальных домогательств. Просто смех и грех. Пришлось приставить к нему круглосуточную охрану, а на ведьму открыть охоту – та, когда запахло жареным, ушла в подполье.

Это были самые веселые три дня в этом году, отчасти потому что пришлось привлечь Мавенсилнат. Ее гончие действительно оказались изумительны.

– Ну что, отчет готов? – дверь без стука отворилась, и в кабинет сунулся мой новый шеф – из-за смерти Яна произошла ротация кадров и наш бывший надзиратель отправился свирепствовать над новыми жертвами. Я почти жалею что этот «любить Орбита» отделался сотрясением и испугом. Ну и выборочной амнезией.

– Нет, я растяну его на тринадцать томов. Мне есть о чем поведать благодарному читателю.

– Не пропусти сцены, где тебя натягивают, – он с намеком подвигал бедрами. Отцы-основатели и это мой новый руководить. – И не трать бумагу на романтические бредни и самоанализ – это никому не интересно.

– А Мавенсилнат уже отчиталась? – характер у вампира был таким же трудным, как и имя.

– Не-а. Бешеная сука. Напугала младших оперативников, довела до икоты архиваруса, а куратора ввела в ступор трехэтажной конструкцией на латыни, бедняга полчаса пытался проследить все лексические связи.

– А сейчас что делает?

– Закрылся в кабинете с архиварусом. Нервишки коньячком лечит-с.

– Я спрашивала о Мавенсилнат.

– Не знаю, главное, здесь она ничего больше не делает.

***

В коридоре отирался мрачный как грозовая туча бывший миньон Кастиллы. «Мистер крокодиловые туфли» (надо все же узнать, как его зовут) стоял, облокотившись о стену напротив кабинета Гели. Прошел уже месяц, но он все никак не переставал негодовать, изливая недовольство в любые свободные уши.

– Повышение за выполнение рядового задания? Мир сошел с ума.

– Гели повысили за помощь в спасении королевы.

– А как же, – презрительно протянул мужчина. – Путь на вершину усеян лепестками роз, коль твой кузен Патриарх. Тоже мне, благородная кровь.

– Это не благородная кровь, а мозги к происхождению не имеющие никакого отношения. Конечно, если мамашей была не горная троллиха.

– Причем тут тролли?

Елена демонстративно постучала кулаком по лбу опешившего мужчины. Звук получился на редкость звонким.

– Ты!.. Да как…– взъярился он, пыжась как рассерженный индюк. Покрасневшее лицо напомнило ведьме помидор, который сунули в микроволновую печь не проколов шкурку – еще несколько секунд и взорвется.

– Угомонись, – бросила Елена, поворачиваясь и показывая, что разговор окончен.

Выходка ее была детской и нелепой, но проблем от этого, вероятно не будет – без поддержки Анастаса этот тип ничего не стоит. Он не посвящен ни в какие тайны и дела бывших покровителей, только шпионил на их благо – вернее на благо Кастиллы, – на местах преступлений и в кабинетах йорт. Впрочем, присмотреть за ним не мешает: продажные шкуры сами по себе не водятся, примыкая к свите какого-нибудь проходимца.

На лестнице Елена столкнулась с братом Гели, тот тащил стопку толстых папок в архив. Отсутствующий глаз прикрывала черная повязка. Ведьма подозревала, парню не очень-то рады, и считают его протеже Гели. Мало кому известно – сама Гели испытывает к новому сотруднику не лучшие чувства.

– Не обращай на них внимания, – посоветовала она, когда его поддели в очередной раз.

– Да ладно, – ухмыльнулся Артур, – со временем я освою боевую магию, вставлю искусственный глаз способный видеть сквозь кости и стены и стану настоящим проклятием для врагов и коллег.

– Ты насмотрелся фильмов, – сочувственно заметила ведьма.

– Там иногда попадаются отличные идеи.

Елена поняла, за парня переживать не стоит. Он явно не комплексует. Попрощалась, она спустилась в холл, на ходу застегивая пальто. Огромные окна от потолка до пола открывали отличный вид на окружающий здание парк. Внимание Елены привлекла кленовая аллея: снег расчистили, кованые фонари освещали каменные скамейки и деревья, выстроившиеся вдоль дороги почетным караулом. Наверное, летом здесь очень красиво: под деревьями растут чайные розы, вдоль бордюров астры и ирисы, несколько фонтанов наполняют воздух журчанием и запахом воды.

Засмотревшись, Елена поскользнулась на мраморных ступенях и устояла только благодаря помощи высокого мужчины в стильном пальто. Она машинально сжала его руку и посмотрела в породистое лицо с ярко-синими глазами.

– Благодарю вас, вечно у меня голова в облаках.

– Елена, если не ошибаюсь? – Анастас не спешил отпускать ее руку. – Я видел вас в отделе психокоррекции.

Он неуверенно чувствовал себя в роли просителя. Они сталкивались два раза и оба при весьма шокирующих обстоятельствах, так что Елена понимала Анастаса, который не знал как правильно напомнить об их знакомстве.

– Да, – она помедлила, – меня попросили дать несколько консультаций.

Ведьма чувствовала себя лицемерной гадиной. Она отказывалась вернуть память, которую сама и отняла с помощью Гели, пробравшись туда, где держали Дейм. Это было трудно и потребовало немало сил – чары на сумасшедших действовали иначе.

Анастас спустился на ступеньку ниже и жестом предложил следовать за ним. Он повел ее к освещенной фонарями аллее.

– Вы сильны не только в боевой магии. Редкий дар совместить две противоборствующих направления – разрушение и лечение.

Ведьма повела плечами, справляясь с раздражением. Что за варварская привычка клеить на магов ярлыки: разрушение, вода, огонь…

– Я не умею лечить. Вашим медикам потребовался ритуал лишения памяти, – она попыталась пояснить, – вне зависимости от способа он действует примерно одинаково на мозг человека, и они надеялись, что знание механизма лишения памяти, поможет вернуть ее.

Что, в общем-то, так же бессмысленно как пытаться вырастить отрубленную руку.

– А может, и нет, – сказал Анастас, – в зависимости от мастерства мага. Так вы сказали медикам?

Елена не понимала, к чему он ведет.

– Не пытайтесь упрекнуть меня в непрофессионализме, ваши претензии не обоснованы. Лечат доктора, а не патологоанатомы.

– Вас бы не попросили помочь, не обладай вы достаточной квалификацией.

– Меня попросила помочь Гели, когда ваши квалифицированные медики оказались бессильны.

Елена развернулась, чтобы уйти, но Анастас остановил ее, протянув визитную карточку.

– Я хорошо заплачу.

– Мне не нужны ваши деньги.

– Тогда сделайте это из жалости к тому, у кого отняли самое себя, оставив лишь оболочку. Я смотрю в ее глаза и вижу лишь пустоту. Она не помнит меня, не помнит себя, не помнит ничего. – Елена увидела отблеск сильных чувств на дне пронзительных синих глаз. – Помогите, я знаю, вы интересовались чарами памяти.

Она отвернулась, не желая видеть разочарование в его глазах. Как заставит кого-то помнить то, чего не было? Не должна ли она нашпиговать эту сумасшедшую своими воспоминаниями попутно внушив ей жгучую страсть к Анастасу? Теоретически это… Нет. Слишком жестоко подсунуть кому-то куклу с суррогатами ощущений вместо настоящих чувств.

Елена почувствовала себя грязной.

– Я много чем интересуюсь: литературой, историей, живописью, только это не значит, что я смогу писать стихи или картины.

– Если бы не важная встреча я бы пригласил вас на чашку кофе, – мужчина протянул ей визитку. – Вы самая несговорчивая женщина из тех, что мне встречались. В следующую пятницу открывается выставка средневекового оружия, мы можем встретиться там. Вам нечего опасаться на нейтральной территории.

Елена хотела сказать, что интересуется оружием несколько иного рода, но передумала. Она не хотела заигрывать с ним. Анастас по-прежнему воплощал идеал настоящего мужчины: красивого, богатого и галантного, с чувством юмора и известной долей настойчивости, но она поняла, что для достижения своих целей он, ни перед чем не остановится. Это прекрасно когда подкупить, запугать и заставить пытаются не тебя. И если бы только это!

Вежливо попрощавшись, Елена пошла к своей машине.

***

Я смотрела на снующие по залу пары. С моего наблюдательного пункта все выглядели красивыми, счастливыми, довольными. Просто праздник жизни. Но, по сути, это собрание глубоко несчастных людей. Кто-то из смеющихся молодых нотт будет этим же вечером бит ревнивым супругом, кого-то за волосы выволокут из зала, если благоверный хлебнет лишнего и решит что его вторая половина ведет себя не так как следует. Кого-то в ближайшее время просватают за нелюбимого старика, быть может, толстого и вздорного. А кому-то положат в чай яд, а не сахар, дабы освободить отравителю место на вожделенном пути к славе и процветанию. Судьба отмерила нам столь долгий земной путь, но немногие проходят его до конца…

Ариадна покинула Хельхамм. Обществу свой поступок она объяснила тем, что Гаю пора жениться, и она освобождает будущей хозяйке место. Даже пошутила, что пошатнувшийся быт поможет ему поскорее остепениться. Разумеется, ни о каком переезде к Гаю и речи быть не могло. Нам не следовало даже встречаться слишком часто. Или созваниваться.

Если быть до конца откровенной я и сама не была к этому готова. Я еще не решила как себя вести в отношении его бывшей любовницы и бастардов. В отношении детей ясно одно: привечать их и любить, будто собственных я не могу. Увы, я не принадлежу к женщинам способным заботиться о чужих детях и умиляться ими. Даже если это дети Гая. Особенно если это его дети!

Закон в таких случаях однозначен – незапланированные, незаконные дети принадлежат семье матери. Рассматривая ситуацию с человеческой точки зрения, это может показаться несправедливым, но если абстрагироваться и взглянуть на ситуацию по-нашему: правильно ли рожать ребенка только чтобы привязать мужчину и получить от него деньги и власть? Горе мамаши, конечно, страстно желали Гая, но любили ли они его или мысль об обеспеченном будущем?

Все это правильно и логично и по закону. Но дети в своем происхождении не виноваты. Поэтому Гаю придется периодически встречаться с ними, особенно с дочерью. И я даже не попытаюсь помешать этому. Я убила ее мать. Косвенно я была причиной того что он не женился на Иокасте. И если бы у меня были дети от мужчины, не являющегося моим мужем, я бы не хотела чтобы он их игнорировал. Вот такая, неправильная на первый взгляд, женская солидарность. Когда ты сама стоишь за чертой закона к проступкам окружающих начинаешь относиться чуть-чуть иначе.

Ход моих мыслей прервал Анастас, расщедрившийся пригласить меня на танец. Он тяжело переживал потерю памяти Дейм. Пожалуй, тяжелее, чем сама Елена переживала сделанную ею «подлость и низость». Мыши плакали, кололись, но продолжали, есть кактус. Так и Елена, плакалась, занималась самоедством, но продолжала делать, то, что надо для выживания – убивать врачей-садистов, стирать память и разбивать сердца – в первую очередь свое. Я приглашала ее на этот бал, но она отказалась, боясь столкнуться с Анастасом. Почему-то вбила себе в голову, что он узнает, что она сделала и убьет ее.

Я в этом сильно сомневалась. Правда спрогнозировать реакцию Анастаса было трудно: все-таки Дейм ему нравилась, а настоящей – для него, – Дейм была Елена. Влюбленные мужчины способны на многое. Хотя в одном Елена была права, ничего кроме кратковременного флирта между ними быть не может, и это огорчает. Потому что и наша дружба обречена. А каково будет Анастасу узнать, что его женщина лет через двадцать постареет, а через сотню, умрет?

Должно быть, также трудно, как и Елене знать, что у нее с демоном нет никаких шансов. Лучше для нее и в самом деле найти человека.

– Вас, наверное, ужасно раздражает необходимость самой зарабатывать на жизнь, – сказал он. – Лебезить, прислуживать, подчиняться? Вы теперь вторая на очереди.

Анастас сегодня был не в настроение, колкости из него так и сыпались. Я относилась к этому снисходительно, если бы Гай вдруг забыл меня, я бы тоже не была примером добронравия.

– Чепуха, – возразила я. – Меня раздражает, служба на благо людей, которые этого не заслуживают. Жалкие прожигатели жизни, бездумно тратящие деньги заработанные другими, бьющие жен и измышляющие заговоры. Мне нравится бушующий в крови адреналин, чувство выслеживающего жертву охотника… вкус опасности… боюсь, если бы не Ян, мне пришлось бы стать убийцей чтобы испытывать эти великолепные ощущения.

– Вы пугаете меня, дорогая нотта.

– Мне сладка мысль о вашем сильном теле, трепещущем… от страха.

Анастас раздосадовано поморщился. С ним у нас были старые счеты ведущие начало от первой встречи: я была восьмилетним ребенком, которому напыщенный индюк пытающийся казаться значимей, чем он есть, сразу не понравился и, улучив момент (весьма неподходящий) я наслала на него заклятие щекотки, единственное которое я умею. Предложение моей кузине он так и сделал, ни в тот вечер, ни после. Видимо ей и ее батюшке не понравилось, что жених захохотал в самый неподходящий момент. Наверное, надо было дождаться хотя бы окончания предложения. Жених, героически пытающийся не смеяться и продолжать не самое приятное зрелище для девушки.

Что ж, после всего он должен меня благодарить: девушка оказалась еще той особой, сведя мужа в могилу за жалкую пятилетку. Но как это мелочно ненавидеть человека из-за одного незначительного эпизода. Ладно-ладно, двух.

– Вспоминаете и смеетесь, да? – злобно прошипел Анастас чуть сильнее, чем следует, сжимая пальцы. – Никогда не испытывали на себе действие этой штуки? Сначала ощущение едва заметное, заставляющее улыбаться, а после все сильнее и сильнее. Должно быть, вам было весело, когда я пытался отдышаться и бормотал «Подождите, сейчас отсмеюсь и продолжу».

Анастас негодовал, ноздри его породистого прямого носа раздувались

– А когда вам было пятнадцать? Припоминаете, как подлили мне в коктейль настойку вашей матушки? Легко представить как, сатанински хохоча, вы пинали меня обутыми в туфельки ножками, когда я беспомощный лежал в гостевой комнате!

– Отцы-основатели, – возмутилась я, – никто вас не пинал. Неприятные ощущения это побочный эффект настойки. И как только ваше бурное воображение не подкинуло вам объяснение моих поступков!

Конец фразы вышел излишне эмоциональным и драматичным. Перебор.

– Какое еще объяснение? – рыкнул мужчина так зло, будто я подшутила над ним только вчера.

– Вы мне нравились, – тихо ответила я и отвернулась. – Я хотела привлечь ваше внимание.

От неожиданности Анастас сбился с такта и сделал па невпопад. Я почти видела, как в его умном мужском мозге крутятся шестеренки. Все мои фразы, остроты и поступки приобретали совершенно иной смысл. Безответная юношеская любовь, она такая, да.

От необходимости как-то отреагировать Анастаса спас закончившийся танец. Провожая меня к стульям, он выглядел как выброшенная на берег рыба. Предложил принести вина или сладостей, но я вежливо отказалась. Отошел на пару шагов и, повернувшись, сказал:

– По-моему, вы просто несносная девчонка, – и усмехнулся.

Когда отыграли вальс, я сочла возможным незаметно удалиться из зала. На галерее второго этажа Гай что-то обсуждал с группой прогрессивно настроенных ноттов. Кое-кто из мужчин поглядывал на меня с интересом, но я не присоединилась к разговору, не имея желания выслушивать банальные сентенции о либерализме и новом своде законов который хотели подать на подпись королеве.

Меня больше беспокоило, что будет, когда королева умрет.

Когда собеседники Гая разбрелись, он сам подошел ко мне с двумя бокалами вина. Месяц выдался тяжелым, и стройное тело Гая стало чересчур худым, под глазами залегли темные круги. Он таял как призрак на ветру. Но я знала, он справится. Кастилла оставила после себя просто потрясающий беспорядок, но Гай все исправит. Два-три года, и дела Дома потихоньку пойдут в гору. Если кто и способен это сделать, то только он.

– Ты, Патриарх, а не Бог, – я приняла бокал и пригубила рубиновый напиток. – Тебе нужен отдых.

– На том свете отдохну, – отмахнулся Гай. Взял меня за руку и увлек прочь из зала. – О чем ты так сосредоточенно размышляла? Я видел витающие вокруг тебя мысли.

– Что станет с нашим народом, когда Гизелла умрет? Кто займет ее место? Мы не переживем еще один период Безвластия.

– Если «новая кровь» не будет накалять обстановку, мы выберем достойнейшего из Патриархов и вручим ему бразды правления. Самое время сделать эту должность выборной, как считаешь?

– От моего мнения ничего не изменится, лучше тебе убедить в этом остальных.

– Среди них достаточно честолюбцев желающих занять место Короля или Королевы, и сохранить его для своих детей. И немало тех, кого подкупила наша ныне покойная тетушка. Закрыть им рот тяжелее, чем коалиции. Это плохо – если есть две силы настроенные против действующей власти, они могут найти общий язык. Договорятся просто ради принципа, решив, что сначала стоит убрать неугодных, а потом уже делить кормушку.

– У меня нехорошее предчувствие. Где Кастилла научилась таким мощным чарам? Знания были утеряны при переходе, та экспедиция в старые хранилища ничего не дала – книги и свитки исчезли, их забрали раньше. Кто?

Гай пожал плечами. Меня беспокоило его изможденное лицо.

– У кого-то мог сохраниться ключ, как у меня.

– Ты видел, наша родина умирает… – я замолчала, подбирая слова, – что если там остались выжившие? Я хочу сказать, действительно много выживших? Мы видели только пострадавшую в войне столицу нашего Дома, неизвестно что произошло с остальными городами…

Дверь за нами захлопнулась, Гай закрыл ее на замок. Он усадил меня на тахту и сел рядом, губы коснулись точки перехода шеи в плечо, рука скользнула под подол платья, прошлась от колена к кромке чулка. Кончиками пальцев он поднялся выше, лаская меня сквозь кружева.

– Как мне надоела эта ложь, – горячее дыхание обжигало шею. – К чему эти должности если я не могу открыто защищать, то, что мне дорого? – от его хриплого голоса кожа покрылась мурашками. – Я видел тебя только дважды за целый месяц. Дважды… Так мало и так недолго. Сейчас мне больше всего хочется сорвать эти шуршащие шелковые юбки и владеть до тех пор, пока ты не сорвешь голос. Я не могу спать. Я довожу себя до исступления, представляя тебя рядом. Твой запах, твой вкус, твои волосы на моей подушке.

Меня бросило в жар.

– Я боролся с собой семь лет. Хватит, – его ладони скользили по моим бедрам. Он опустился на колени, поднял мои юбки до талии, и начал покусывать чувствительную кожу на внутренней стороне бедра. Стянул и отбросил прочь белье. Кружевные трусики стоимость в четверть моей зарплаты повисли на дверной ручке. – Я подам документы на пересмотр порядка наследования и проведение анализа ДНК. Мой разум горит, когда я думаю… как ты подвергаешь себя опасности… рискуешь… а я не могу защитить тебя…

Я запустила пальцы в темные волосы и заставила его оторваться от меня. Притянула к себе и расстегнула рубашку, огладила плечи, коснулась боков и напрягшихся мышц живота. Откинулась назад и он навис надо мной. Его тело манило, я хотела ощутить на себе его тяжесть и жар. Гай будил первобытные желания не совместимые с логикой или здравым смыслом. Будь у нас чуть больше времени…

– Мою кандидатуру не утвердят. Я ничего не смыслю в политике или управлении. Я не хочу быть Матриархом, а придется, если ты откажешься от власти.

– Я тебе помогу, – он касался меня, дразнил обещанием, но не входил. – Буду заниматься всеми делами, как и раньше. Мы больше не будем прятаться по углам как преступники.

– Гай я боюсь. Твой отец был кузеном твоей матери, что если они решат казнить тебя? Гай… Гай, я не могу обхватить тебя пальцами.

– Тебя это так по-детски удивляет, – он издал тихий интимный смешок. – Ты такая маленькая. Считай это моим ультиматумом. Переезжай ко мне. Сегодня же.

– Не надейся добиться согласия в такой момент. Мои мозги еще не превратились в кисель.

Ох, нет, похоже, превратились.

– Хорошо, не будем рисковать. Подождем. Я добьюсь того чтобы меня признали принадлежащим к Дому отца, – он начал двигаться и спорить мне расхотелось. – Ты будешь только моей. Если я увижу рядом с тобой мужчину, я его убью.

– А можно я убью любую женщину, которую увижу рядом с тобой? – я положила руки ему на бедра, задавая ритм. Массивная серебряная пряжка его ремня давила в бедро и я ногами стащила с Гая брюки и сцепила щиколотки у него за спиной.

– Можно, – он поцеловал меня, показывая, что дискуссия закончена. – А теперь кексик… я разрешаю тебе только стонать.

Через полчаса я осторожно выскользнула из комнаты. Отцы-основатели как разительно может переменить жизнь за два месяца. Могла ли я когда-нибудь представить, что мне придется прятаться по комнатам с мужчиной, которого наше общество считает моим кузеном?

Я прижала руки к горящим щекам. Откровенно говоря, горело все тело. Прежде чем вернуться в зал нужно прийти в себя, вернуться к отстраненно-холодному виду или знакомые со мной нотты заподозрят неладное. И хорошо бы, что от меня не так сильно пахло Гаем.

Я вышла на открытую террасу второго этажа и отступила за декоративную колонну, едва увидела, кто еще вышел подышать свежим воздухом.

Нотта Ариадна стояла у перил и ветер трепал подол синего шелкового платья. Уложенные в высокую прическу белокурые локоны слегка растрепались, щеки покраснели, сжимающие шаль руки казалась тонкими птичьими лапками. Хрупкая и изящная, по сравнению с «мистером крокодиловые туфли» она казалась ребенком. И не скажешь что ей двести лет.

– Говорят, вы переехали?

– Считаете, я слишком стара для этого? Мой сын – взрослый мужчина, ему пора жениться и привести в дом жену. Я больше не могу исполнять обязанности хозяйки.

– Жену! – со смешком протянул мужчина. – Слыхивал я…

Пальцы Ариадны с длинными ухоженными ногтями впились в пах мужчины, он пискнул и приподнялся на цыпочках. Она склонила голову к плечу и глаза ее выражали не больше чувств, чем у колибри.

– Продолжайте, прошу вас, – вежливо попросила она.

– Ничего, – фальцетом пискнул он. – Глупые сплетни. Происки врагов. Дескать Патриарх мало того что не имеет прав на должность, так еще и испытывает плотское влечение к собственной сестре.

– Любопытно.

– Это ложь. Ложь!

Нотта разжала хватку и с ласковой улыбкой поправила воротник мужчины.

– Вы нотт, трус и сплетник. В старину за клевету кастрировали. – Ариадна со значением посмотрела на свои ногти.

Я выдохнула, только сейчас сообразив, что задерживала дыхание. Похоже, я кое в ком ошиблась. Матушка Гая конечно редкостная стерва, но стерва преданная семье. Если только это маленькое представление разыграно не для того чтобы ослабить нашу бдительность и ударить в самый неожиданный момент.

Ариадна подошла ко мне, и я не знала что делать. Мы встретились впервые после той сцены.

– Раньше ты могла плыть по течению, – она внимательно посмотрела на меня, – но теперь нужно мобилизовать все доступные силы, использовать все резервы, весь ум и изворотливость, если ты хочешь остаться в живых. Ты теперь не просто она из наследников, незаметная и не очень удачливая оперативница, ступающая на путь чести и закона.

Она ушла, оставив меня наедине с метелью и мыслями. Может ли любовь к кому-то быть настолько сильной, чтобы заставить лгать и причинять боль, только бы избавить любимых от еще больших страданий? Может ли любовь заставить сказать правду, чтобы открыть путь к чему-то новому?

Отцы-основатели, неужели везде теперь мне будет мерещиться угроза и возможное предательство? Почему нет простых ответов ни на один из моих вопросов? Почему нельзя закончить эту череду злоключений красиво и многообещающе, вроде «и жили они долго и счастливо»?

Может потому что это не конец. А может, потому что мне доподлинно известно: люди имеющие отношение к высшей власти редко живут долго, и еще реже – счастливо.

Все кончится, когда мой прах развеют по ветру – и ни мгновением раньше.

***

Бокал вина выскользнул из рук смеющейся подруги. Время замедлило бег, став вязким как мед. Елена видела, как бесконечно долго стремились, друг к другу стекло, вино и мраморная плитка ее кухни. «Пино нуар» растеклось ярким пятном, и мир перевернулся: вино стало кровью, сверкающие осколки – прядями необыкновенно белых волос.

Ведьма пошатнулась и машинально накрыла рукой отчаянно бьющееся сердце. Мгновение – и ужасное видение исчезло, растворилось. На полу стекло мешалось с вином. Что происходит? Она сходит с ума? Неужели ей предстоит разделить судьбу большинства одаренных магией людей? Однажды она превратиться в бессвязно бормочущую сумасшедшую или, не выдержав, перережет вены?

– Нельзя так пугать, – с притворным весельем сказала она собравшейся компании и добавила: – Думаю, я должна охладить горящую голову. Ваш «Взрыв на пляже» способен поджечь и мертвеца – что уж говорить о такой молодой и сексуально озабоченной особе как я.

Под шуточки университетских подруг Елена вышла на открытую веранду. Несколько минут в одиночестве приведут ее в порядок. Как любит говорить мать: держи ноги в тепле, желудок в голоде, а голову – в холоде.

Елена мотнула головой.

Нет.

Это мираж.

Просто показалось. Просто. Просто…

Собраться. Надо собраться. С чего она взяла, что сходит с ума? Пьяным порой и не такое мерещиться. Даже если увиденное картинка из мрачного будущего, предчувствие чьей-то смерти, так что с того? Порой люди видят будущее, но это не ломает их разум. У нее нет дара провидения, видимо под действие алкоголя она стала чересчур восприимчива и случайно «поймала» картинку из будущего. Грядут очередные испытания, но это разве новость? Нет, это просто жизнь.

Елена подоткнула концы шарфа. Ночь стояла тихая и ясная, медленно падали снежинки, полная луна освещала мир так же хорошо как солнце. Девушка улыбнулась, когда из дома долетел смех. Боже, как же давно она не видела друзей, не готовила с подругами новогодний стол, не позволяя беззлобно подшучивать над собой. Болтать, хихикать, напевать и потягивать вино. Пританцовывать.

Месяц без чар. Месяц радости и в тоже время пустоты, настойчивого желания. Руны и знаки не тускнели в ее памяти, ритуалы не забывались. Магия бурлила под кожей, взывала к ней из снов: дикая, не укрощенная, обещающая подарить невиданные наслаждения и открыть все оттенки боли. Ее звали к себе реликтовые леса, где деревья касаются облаков, волшебные цветы, крадущие души и старые мостки озер с теплой зеленоватой водой. Хел взывал к ней. Может однажды это кончится.

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 17 18 192021 22 Следующая ⇒