Евгения Бойко 15 страница

– И что? – он ничего не понимал.

– Нас пять тысяч, о реальном положении дел в правящей верхушке в общей сложности знают человек шестьдесят – Патриархи, кое-кто из наследников и «новой крови». Представь, что будет, если узнают все? Сколькие захотят отомстить за казненных родственников? Сколькие решат, что у них больше прав на власть? Или что пора менять порядок наследования? Если поднимутся все обиженные, обделенные и недовольные йорт не справится, а если справится… нас останется, слишком мало. Думается и «новая кровь» при всей ее воинственности и жажде правды понимает это, потому не предпринимает решительных действий. Наша жизнь зиждется на правилах Гай, строгом и доскональном их соблюдении. Это наша основа и религия. То, что делает Ян – против правил. Отцы-основатели, это мерзко.

– Ян и его предшественники как раз и прикрываются королевой ради соблюдения правил. Без наследника королевского рода борьба началась бы сразу после Перехода.

Может Гай и прав, но сколькие жизни были разрушены из-за этой лжи? Из-за призрачной возможности разоблачения? Из-за чьей-то жажды власти и денег? Не сомневаюсь, что у Яна есть сообщники, есть участвующие в заговоре Патриархи, и они не позволят, чтобы власть уплыла у них из рук. У нас убивали и за меньшее.

– Как ты нашел меня? – сменила я тему.

Вместо ответа Гай протянул руку и кончиками пальцев подцепил браслет на моем левом запястье. Это был подарок на шестнадцатилетние, и я снимала его только однажды – когда понадобилось починить сломанный замок.

– Отслеживающие чары, – я поднесла руку к лицу, внимательно рассматривая золотое плетение и яркие сапфиры. – Чары, а я ничего не ощутила.

– Большую часть времени они не активны. Заряда хватает на несколько часов, потому я боялся, что не смогу тебя найти, когда понял, что ты сбежала, – в его словах мне послышался укор.

– Нужно уметь отпускать. Давать возможность совершить ошибки и вырасти.

– Хватит, я давал тебе возможность жить своим умом, и что же? Я только одно понять не могу, почему женщины, которым на роду написано прятаться за спиной мужа и быть кому-то тихой гаванью, так рвутся в мужские игры?

– Гай, что за домостроевские истины?

– Мысли вслух, – он достал из кармана прозрачный пакетик с ярко-синими маленькими таблетками. Стряхнул на ладонь две, подумал и добавил еще одну. – Открывай рот.

– Кузен, ты хочешь накачать меня наркотиками?

– Я хочу, чтобы ты выжила. Я видал покойников краше, чем ты сейчас.

«Хвоя», наркотик, прозванный так за сильный хвойный аромат. Подсевшие на него наркоманы говорят «пойду, глотну свежего воздуха» имея в виду употребление порции зелья. Не знаю, из чего его делают, и знать не хочу. Подсесть очень легко – «хвоя» убирает любую, даже самую сильную боль, давая взамен чувство легкой эйфории. Распространители сделали это слоганом: вы почувствуете лишь эйфорию. Увы, да. Только эйфорию и никакого сексуального удовольствия – секс и «хвоя» несовместимы. Впрочем, любителям «хвои» и так не до секса.

Подсаживаются на нее те, кто испытывает сильную боль – неизлечимые больные, пациенты после операций, люди с множеством травм.

– Естественно, – я поморщилась от насыщенного хвойного вкуса, – как должен выглядеть человек, которого две недели травят как дикого зверя? Пытаются проткнуть? С моста сбрасывают? Да я еще хороша как майский цветок.

Гай поднялся и протянул мне руку, помогая встать.

– Нас выбросило за воротами, – сказал он, всматриваясь в колышущееся над городом марево. – Ключ не может перенести нас на Землю, так что придется войти в город и воспользоваться стационарным порталом.

«Хвоя» начала действовать и я почти не хромая последовала за Гаем. Мы вышли из-под кроны серебристой «ивы» и я поняла, что ключ забросил нас на окраину Леса. Рядом проходила дорога, на ней еще сохранились колеи от колес повозок. Она уходила к укутанному туманом городу, в небе над которым виднелась сказочно огромная луна – Эллод, похожая на призрак в потустороннем лиловатом сиянии. Все в этом мире было таким – с серебристыми, сиреневыми и фиолетовыми оттенками: листья, небо, трава. Проклятие запретных слов отравило, сделало его таким, будто сошедшим со страниц фантастической истории.

Древний город Гваравинир был когда-то столицей нашего Дома. Во время битв Безвластия его белокаменные стены, дворцы с воздушной архитектурой и подступавший к стенам древний лесом, приглянулись королевским Домам, и они объявили город своим. Королевский дворец с взмывающими к небесам башнями стоял на крутом берегу, в нескольких сотнях метров под ним шумели воды залива Грез.

Как бы ни старались захватчики стереть все упоминания о днях нашей славы, им не удалось этого сделать. Стекла в окнах, мозаики на стенах и площадках были разных оттенком синего; арки и переходы казались сотканными из воздуха. Гваравинир славился местным сортом роз – с прозрачными лепестками и дурманящим запахом, из них делали сильные сонные и одурманивающие эликсиры, любовные зелья и добавляли в вина. Когда-то эти розы росли в каждом саду.

Я остановилась перед открытыми воротами не решаясь сделать последний шаг и войти. Я была здесь лишь однажды, да и то мой визит ограничился старым хранилищем, выйти наружу нам не разрешили.

Пустой город, лишенный плача, смеха, песен, звуков шагов и голосов, похож на тело, из которого выцедили всю кровь, а оно продолжает двигаться, не живое, но не мертвое. Смотрит на тебя пустыми глазами, за которыми нет души.

Отбросив сомнения, я вошла. Город был тих и пуст, мне казалось кощунством нарушать его одиночество эхом шагов. Казалось, прошло совсем немного времени с тех, пор как его покинул последний житель. Может это произошло лишь вчера. Накрытый чарами стазиса сад справа от меня вовсе не выглядел брошенным. В нем цвели великолепные розы с прозрачными лепестками. На самом деле не цвели, а увязли во времени, поправила я себя.

Никто уже не сорвет эти цветы. Никто не добавит их ни в любовное зелье, ни в хмельной напиток. Сама хозяйка, разметав длинные волосы цвета лебединого пуха, лежала на мраморной скамейке в центре сада, на белом шелке платья проступало ярко-алое пятно. Чья-то любовь создала для нее прекрасный склеп.

Я потерла озябшие руки и поняла, что эта неестественная тишина угнетает меня, а присутствие Гая смущает.

– Скоро конец квеста.

– Что? – переспросил Гай.

– По закону жанра древний город является конечной целью путешествия, а значит, героям предстоит пережить несколько ужасающих часов и предаться сладостному счастливому концу. Ну, или сырой матушке-земле, уж как повезет.

– Обязательно нагнетать атмосферу? Поупражняешься в остроумии, когда мы благополучно вернемся на Землю.

Беседы не получилось. Отцы-основатели, я чувствую себя маленькой неразумной школьницей. То глупость какую-то скажу, то еще что. И вместо остроумных прежних диалогов какой-то обмен сухими репликами. Как в теннисе мячик гоняем. Вопрос-ответ, вопрос-ответ. Можно склеить разбитую чашку, но трещина все равно будет видна. Мне хотелось ухватить его за плечи и хорошенько встряхнуть. Допустимо мне хватать его и трясти? Нет, пожалуй, следует радоваться, что он вообще со мной говорит. Гай умеет действовать, не проронив ни слова. Пришел, увидел, победил. Ушел. Молча. А ты думай себе что хочешь.

Словно услышав мои мысли и сжалившись, Гай сказал:

– Если верить старой легенде, на севере материка живет старый ледяной дракон, спящий половину года, а вторую половину года насылающий холод. Город к нему очень близок.

– Почему наш Дом выбрал такое место? – я уцепилась за тему как за спасательный круг.

– Это был мудрый ход. Основная стихия нашего Дома – вода. Она порождает жизнь, но может и отнять ее. Маги способны были создавать ледяных драконов, страшные существ состоящих из замерзшей воды. Тем, кто хотел захватить город, приходилось нелегко. Непривычная погода, ледяные монстры… да и поднятые мертвецы куда лучше сохраняются в условиях холода.

Союзы с Домом Холода и Тьмы – откуда родом отец Гая, заключались и до переселения элиты на Землю. Наш самый сильный соратник славящийся умением оживлять мертвецов и подчинять их своей воле. Больший страх внушал только Дом Крови и Роз, практиковавший ритуальные жертвоприношения.

– Зима длится только полгода, – возразила я. – Как они сражались летом?

– Гваравинир стоит на высоком берегу залива. Это неиссякаемый источник сил наших магов. С успехом противостоять нам мог только Дом Огня и Металла. Огонь испаряет воду. Но и им приходилось не просто: огонь не очень хорошо чувствует себя среди ветра и мерзлоты, потому они нападали в основном летом, – он покачал головой. – В общем глупое и бессмысленное противостояние, силы наши равны. Были…

Он поднял голову вверх, и я насторожилась: воздух слегка подрагивал, раздавался нарастающий звук – будто сотни шорох тысячи крыльев. Тень пронеслась над городом от ворот до дворца, развернулась и, снизив высоту, направилась к нам.

– Бежим, – я тронула Гая за рукав.

Он, молча, встал передо мной и вытянул руку, выплетая какие-то чары. На пальцах засверкали серебристые искры, воздух вокруг стал почти непереносимо холодным. Стало ясно, что тень не тень вовсе, а несколько десятков огромных летучих созданий, угольно черных, с огромными кожистыми крыльями как у летучих мышей. На спинах существ сидели люди, достаточно агрессивные, потому что в нас полетели пущенные из пращей камни.

– Дикари, – спокойно сказал он голосом лишенным какого-либо выражения.

Чары сорвались и ударили в первую «мышь», та сложила крылья и рухнула на землю как подстреленная, дикарь едва успел спрыгнуть с нее в последний момент. Та же участь постигла и остальных, с той лишь разницей, что уцелеть при падении удалось едва ли десятку – остальные погибли, разбившись или оказавшись, придавлены телами летунов. Остро запахло паленой шерстью, горелым мясом и кровью. Искалеченный дикарь неподалеку громко стонал и пытался уползти, волоча за собой раздробленную ногу, оставлявшую ослепительно яркий след на белоснежном камне.

Гай покачнулся, и я поймала его, сама едва устояв от навалившегося веса. Похоже, дела наши плохи и нужно забиться в какую-нибудь нору пока выжившие не обратили на нас внимание. Гай сейчас не в состоянии колдовать, а мне с целым десятком не справиться.

Я увидела выбоину в стене и кое-как довела до нее Гая. Сделав последний шаг, он просто рухнул на пол, даже не выставив руки. Я застонала и, подхватив его под предплечья, потащила вглубь комнаты, на кучу беспорядочно наваленного хлама: камней, досок, остатков рухнувшей кровли. С улицы слышалась перекличка уцелевших, но я не могла разобрать ни слова.

– Ужасное проклятие! – дыхание сбивалось, при всей своей худобе Гая был очень тяжелым. И очень высоким – крайней неудобным в переноске. – Все умерли! – я подтащила его к стене, и села рядом переводя дыхание. – Нас чуть не прихлопнули галлюцинации! Побудь здесь, – попросила я, будто он мог меня слышать или куда-то деться. – Просто побудь здесь.

По обваленной стене я забралась на крышу и, прижавшись животом к кровле, подползла к краю. Дикари прочесывали ближайшие дома и улицы, о чем-то говорили, не особенно заботясь о конспирации. Особенно расстроенными гибелью товарищей они не выглядели.

Я приметила ближайшего к себе мужчину с яркой боевой раскраской, длинными волосами, заплетенными в сотню косиц и торчащим из губы шипом и бросила камушек в проулок за домом. Он оглянулся на остальных и обнажив нож, шагнув за угол здания. Стараясь не шуметь, я переползла поближе, тихонько застонала. Дождалась, пока он окажется в той части, которая не просматривается с центральной улицы, сгруппировалась и прыгнула ему на спину. От удара воздух из легких выбило, он не сумел крикнуть, а потом уже и не захотел – потеря ауры как очень быстрая кровопотеря. Сердце бьется все быстрее, глаза закрываются, и нестерпимо хочется спасть. Он зевнул напоследок и… умер.

Есть что-то отвратительное в том, чтобы отнять жизнь таким способом. После переселения на Землю наша раса обнаружила, что солнечный свет очень быстро разрушает нашу ауру и восстановить ее снова не удается. Мы не приспособлены к жизни на Земле и солнечный свет нас убивает. Единственный способ выжить – красть ауры у обитателей этого мира, по сути, заниматься энергетическим вампиризмом. Ну, или как я – минимизировать пребывание под прямыми солнечными лучами и не пользоваться магией. Последнее в моем случае проще простого – способности у меня нулевые.

Но еще более мерзко поглощать ауры, а потом отдавать их тем, кто не может делать этого самостоятельно: маленьким детям, больным или тем, кто по какой-то причине не может сделать этого сам. Патриарх Дома Снов обосновавшегося на территории современной Норвегии больше трех сотен лет поддерживал, таким образом, жизнь своей сумасшедшей жены. Бедная женщина лишилась рассудка, когда пришлось умертвить ее третьего по счету сына родившегося с генетическим отклонением.

В этом наша раса не знает пощады – только сохраняя чистоту крови, мы можем жить так долго и не терять способности к магии. Люди не столько щепетильны в вопросах генетики, поэтому у них быстрее и сильнее накапливаются генетические ошибки что, в конце концов, приводит к старению и смерти. Клетки воспроизводясь, делают это с ошибками. У нас период, когда количество ошибок станет фатальным для организма, занимает около тысячи лет, у людей – в лучшем случае сотню.

Вернувшись, я села возле Гая, положила ладони ему на грудь. Еще одна причина нелюбви ко мне Матриарха в том, что я оказывалась делиться аурой. Меня это бесит. Я веду почти монашеский образ жизни лишь бы только не убивать, так почему я должна упрощать кому-то жизнь? Если уж они так хотят «полной» жизни пусть сами отнимают жизни, видят, как на глазах умирает человеческое существо, как стекленеют глаза, когда их покидает искра разума.

Стиснув зубы, я направила бушующую энергию в Гая, и она ворвалась в него стремительным потоком. Гай выгнулся дугой, все его тело подалось ко мне. Глаза Гая смотрели в потолок, не сфокусированные, лишенные всякого выражения. Его тело дрожало, сердце билось резко и быстро, дыхание участилось.

– Гели, – прошептал он. – Хватит.

Я усилием воли закрыла канал. Убрала дрожащие руки. Отвернулась.

Резко поднялась и покачнулась – спад энергии до нормального уровня был почти болезненным. Будто кто-то осушил меня одним глотком. Зато Гай выглядел намного лучше, не такой бледный и изможденный, без пугающих теней под глазами.

– Как долго ты не восстанавливал ауру?

– Я не краду человеческие жизни.

– Замечательно, – я отвернулась, но он встал и взял меня за руку не давая отойти.

– Человеческие. Они – как мы и напали первыми.

– Отлично, я еще и каннибал в таком-то смысле.

– Не говори ерунду. Я понимаю, как трудно тебе решиться на такое и ценю, что ты сделала это для меня. Я тоже не бессердечный убийца, поэтому не восстанавливал ауру на Земле.

Пальцы Гая погладили мое запястье, мурашки пробежали по предплечью, груди. Он отпустил мою руку, и выбирался на улицу. Сил у него было достаточно, чтобы раскидать противника как кегли. Я не торопясь вышла на улицу, наслаждаясь его красивой техникой – движения Гая были плавными и экономными. Уклонится, потянуть за руку и сломать ее, используя собственную инерцию нападавшего. Усилив удар заклятием пробить грудную клетку и вырвать сердце. Сломать шею. Отнять магией нож и послать его назад.

Когда тело последнего дикаря коснулось земли, Гай обернулся:

– Пойдем, пока еще кто-нибудь не появился.

– Ээ… – порыв ветра взъерошил волосы Гая, и над крышей соседнего здания размеренно работая крыльями, появилась сверкающая ледяная тварь, великолепная в нагоняющем ужас могуществе. Я беспомощно указала на нее дрожащим пальцем.

Гай медленно повернулся.

Дракон изогнул шею с терзающим уши хрустом, игриво мотнул хвостом из стороны в сторону. Уродливая голова склонилась вправо, рассматривая Гая немигающими глазами. Насладившись произведенным эффектом, тварь раззявила клыкастую пасть и пронзительно закричала, обдав Гая ледяным крошевом.

Это забег был, пожалуй, самым экстремальным за всю историю моих побегов. Всякий раз, когда дракон пролетал над нами мы с Гаем падали на землю, ползком добираясь до ближайшего укрытия. Тварь, судя по всему, настроилась превратить нас в две ледяные скульптуры. Я за вечную молодость и красоту, но не таким способом! Нас спасало то, что здания здесь были высокими. Размах крыльев у дракона был слишком большим, чтобы развернуться на месте. Ему приходилось подниматься выше, менять направление и снова снижаться. Всякий раз, пролетая над нами, он пытался ухватить нас лапами с внушительными когтями.

В очередной раз, кувырком уходя с пути ледяного дыхания, я поняла – долго так мы не протянем. Гай тоже так решил. Иначе, почему он застыл как вкопанный?!

– Стой! – крикнул он, вытягивая руку с поднятой ладонью. – Стой!

Это не произвело на дракона ни малейшего впечатления – он продолжал приближаться. Сверхзвуковой визг заставлял морщиться.

– Попробуй ты.

– С ума сошел?

– Попробуй. У тебя нет проблем с фамильными артефактами, не должно быть и с подчинением созданий нашего Дома.

– Э… стой? – я повторила его стойку и Гай кивнул.

– Жестче и громче, – потребовал он. – Это приказ, а не вопрос.

– Стой, – чуть громче повторила я. Годами прививаемые правила хорошего тона не позволяли мне вопить во все горло. – Стой!

– Еще!

– Стой! – закричала я. Дракон, поджав лапы, рухнул на землю, сотрясая ее, и по инерции проехав несколько метров по брусчатке пока не замер прямо передо мной. Я протяжно выдохнула, осознав, что не дышала. Меня потряхивало от бушевавшего в крови адреналина.

Гай шевельнулся, и дракон оскалился, переступил с лапы на лапу; зарычал, тряся головой.

– Почему он рычит на меня? – Гай рассматривал дракона с интересом натуралиста встретившего особенно редкий вид.

– Видимо ты не внушаешь ему доверия. Драконы существа магические, они чувствуют, ты ведешь неправильный образ жизни. Покайся… пока не поздно.

– А если поздно, что он мне сделает?

– В старину закоренелых сластолюбцев кастрировали, – сказала я лишь бы не молчать. Магические создания пугали меня.

– Считаешь себя такой правильной и безупречной, да?

– Выше чем звезды.

Мы осторожно обошли дракона по широкой дуге. Он следил за мной, поворачивая голову и не отводя взгляда. Исключительно неприятное внимание. По пути к порталу я несколько раз оглянулась, проверяя, не планирует ли создание одуматься и закусить нами. Но нет, оно смиренно сидело на месте, разве что алчно поглядывало на трупы. У кого-то сегодня будет чудный ужин.

Ведущий на Землю портал представлял собой вымощенный серо-голубым камнем круг и высокую арку над ним. По арке змеилась с трудом читаемая рунная надпись «Нельзя измерить вечность» – кодовая фраза отворяющая врата пространства. Разве что тому, кто произносит фразу-ключ, стоило четко представить, где он желает оказаться.

Гай взял меня за руку, произнес код, и мы растворились в ослепляющем сиянии. Нахлынуло чувство полета, сильного порывистого ветра и жжения в легких от нехватки кислорода. Потом – удар о землю, и я покачнулась, восстанавливая равновесие и моргая.

– Как для мертвого мира там поразительно оживленно, – сдержано заметил Гай, когда зрение вернулось.

– Оживленно? – я поняла, что мы в разрушенной башне Зимней усадьбы. – Эта тварь нам чуть задницы не порвала!

– Гели, нотте не пристало так выражаться.

– Правда что ли? – усомнилась я. – Мне кажется, в этой ситуации меня можно извинить. Не каждый день меня пытаются сожрать. По-моему между его зубами были остатки удачной прошлой охоты.

Глава 16. Хель и ее Хел

Я был, страшусь сказать, уж там, где льдом,

Со всех сторон затёрты души злые,

Сквозя под льдом, как крошки под стеклом…

Данте Алигьери «Божественная комедия»

Зелье было готово.

Этой ночью Елена должна была достать цветок папоротника… или погибнуть. Ее кожа покрывалась мурашками только от возможности побывать там, куда смертным дорога заказана. Волшебный, волшебный мир, где все не так кажется. Где право это лево, мертвое оживает, а живое – умирает.

В скандинавской мифологии это место звалось Хел. Никто не знал кто и как его создал, остаток ли это первозданной бездны, побочный эффект от сотворения мира, или самое древнее из существующих измерений. А может, это только отражение реальности?..

По представлениям древних Хелом правила ужасная Хель, – наполовину прекрасная женщина, наполовину гниющий труп – забирающая в свое царство недостойных Вальхаллы. В Хел души страдали и перерождались, дабы прийти в новую жизнь обновленными.

Елена знала, на самом деле все не так просто. Да, в Хел после смерти тела отправляются души, (все или нет, она не знала, возможно, кто-то перерождался сразу), но в нем были и другие жители. Ведьма подозревала, именно оттуда являлись демоны. Таким образом, Хел был не только кузней, переплавляющей души в новые, но и самостоятельным миром, со своими обитателями, достигшими высокого уровня развития. Елене было интересно: демоны это отдельная раса, или все же человеческие души, перешедшие на другой уровень?

Если предположить что «положительные» души, в конце концов, сливаются с Создателем, то живущие в Хел сливаются с силами смерти… с самой Хель? Если для одних слияние благо, то для других, вероятно, кара.

Елена сбросила одежду и оставила ее лежать на полу. Нагая и с распущенными волосами она достала чугунный котелок; налила родниковую воду, добавила кровь черной курицы и перевернутый крест. И несколько капель оборотное зелья. Поставила котелок на пол и, опустившись на четвереньки, сделала глоток.

Тринадцать серебряный ножей уже были воткнуты в землю на ее заднем дворе, образуя коридор. В него вбежала ведьма, а гибко выпрыгнула черная кошка. Лучный свет плясал на лоснящейся жесткой шерсти, зеленые глаза видели больше, чем может человек. Она пригнулась и зашипела на невидимо врага. Тринадцатый непарный кинжал отделял этот мира от мира потустороннего, мира – не – здесь – и – не – там. Вроде бы то же небо, те же созвездия, та же луна… но нет больше шумного человеческого жилья, нет людей, только бескрайний лес и тысячелетние деревья, такие высокие, что не видно макушек.

Влажная трава под лапами пахла остро и сильно, тысячи звезд мерцали в недостижимой высоте. Ветер колыхал пылающие сферы волшебных цветов-огоньков, целые их грозди свисали с веток, маленькие ночные бабочки стайками водили вокруг них хороводы.

Кошка облизнулась и пошевелила усами. Сейчас бы отведать свежей крови, погонять маленькое юркое тельце покрытое мехом с восхитительно сладкой плотью. Но нельзя. Надо бежать вглубь леса, туда откуда доносится сладковато-приторный запах смерти и разложения. Так пахнет прекрасный и желанный цветок папоротника. Один день в году, когда в полночь миры пересекаются, цветет он и мире человеческом, но здесь – где бы это таинственное здесь не находилось, – он цветет постоянно.

Кошка прислушалась и, уловив тихий, едва слышный перезвон колокольчиков побежала на звук. Цветок покачивался на длинном тонком стебле, озаряя поляну теплым золотистым светом. Полупрозрачные лепестки то распускались, то собирались в бутон, и тогда сверкающий огонь просвечивал сквозь них. Вокруг как мотыльки у свечи кружились души.

Кошка примерилась и прыгнула, вспугнув сущности и перекусив стебелек. Разгневанный ропот душ, заставив ее прижать уши и встопорщить шерсть вдоль спины и на хвосте. Она раздраженно зашипела и души разлетелись.

Зажав стебелек цветка во рту, кошка во всю прыть припустилась с поляны. За ней погнался леденящий душу крик, холодный ветер, зловещее хлопанье крыльев и клювов. Невидимые пальцы почти смыкались на хребте, когти щелкали на расстоянии человеческого волоса, когда она взмывала в воздух, перепрыгивая живые корни деревьев. Из темных провалов смотрели сотни глаз, все будто замерло, застыло, остановилось. Смертельный холод отставал лишь на шаг, стремительно поглощая весну и благоденствие, теплоту и обилие. Все в этом мире было иллюзией, нереальностью, ложью. И в то же время былью.

Нельзя, нельзя смотреть назад, останавливала она себя, когда хотелось хоть одним глазком взглянуть на преследователей. Вперед, только вперед к сияющему проходу, к серебряным кинжалам. В смердящий людьми город, к девушке с каштановыми волосами и холодными, как сталь глазам. К демону чье имя смерть, а пальцы огонь. К дому с полами из тикового дерева и старыми часами и к доброй женщине с другой кровью. Туда где страх имеет границу, где действует священный круг, где еще существует черта меж добром и злом. Туда, все быстрее и быстрее, и пусть в легких не остается воздуха, мышцы стонут от усталости, а лапы стерты в кровь.

Последний рывок, последний прыжок сквозь ряды кинжалов.

На землю перед порогом рухнула уже ведьма, обнаженная и по-прежнему сжимающая в зубах сияющий во тьме цветок. Оскалилась, замахнувшись скрюченными пальцами. Клубящаяся серая мгла ощерилась клыками готовясь выплеснуться в реальный мир. Но завыла и отступила назад, когда безжалостная магия вырвала одно из лезвий из земли. Отступила на прощание, полоснув ведьму по бедру. Шесть ярко-алых росчерков на белоснежном бедре.

Елена откинулась назад, лежа на родной земле и впитывая ее силу. Ведьма была полна магии, потому холод не беспокоил ее. Пусть демон вытащит все кинжалы, а она будет праздновать маленькую победу. Ибо, что такое здешний мороз по сравнению с морозом иным? В Елене бурлил адреналин, восторг, желание. Упоение и парализующий ужас что лапы подведут ее, или кто-то выдернет кинжал до того как она окажется в безопасности.

Она взяла цветок в руки. Вот оно, сокровище двух миров. Тонкий стебелек, соцветие светящихся крошечных огоньков. Цветок не дает ни власти над чужими мыслями, ни богатства, ни силы, не бессмертия. Растущий в ином мире он обладает силой призывать то, что в этом мире находится. Возвращать души. Елена подозревала – в большинстве случаев это были не души умерших, а просто потусторонние создания. Отвратительные порождения серой мглы и иллюзий. Ведь не может посмертие быть таким? Или каждый видит его по-своему, и преследователи всего лишь души желающие поглотить частичку жизни и хоть на мгновение ощутить себя живыми?..

Ведьма подалась навстречу ночной прохладе. Ветер лизнул кровавый росчерк тьмы на соблазнительном изгибе бедра, прошелся по нему шершавым языком, скользнул к груди. После посещения потустороннего мира реальность казалась дышащей страстью.

Он соткался из густого тумана, из шепота листвы, из устилавшей землю поземки. Он уже убрал кинжалы и вернулся за ней. Янтарный огонь глаз, темный плащ, темные очки… Он взял ее на руки, и ощущение исходящего от него тепла показалось ей знакомым и родным. Елена закрыла глаза, чувствуя себя в безопасности. Ни кошмаров, ни видений, ни пророчеств.

– Я вижу будущее подобно тому, как видишь его ты, – его тихий голос баюкал. – Я вижу конец твоего пути, и он ужасен. Ведьма, ты платишь за чары не только силой, но радостью, любовью, жизнью тех, кто дорог тебе. Магия не терпит соперников, выбирая путь ведьмы, ты выбираешь путь вечного одиночества. Согреет ли всемогущество зимним вечером?

***

За четыре года поместье Гая ничуть не изменилось. Увитые плющом и диким виноградом стены из белого камня, широкая подъездная дорога, ухоженная лужайка – все осталось таким, как я запомнила. Разве что тогда было лето, а сейчас близилась к исходу осень. В день приема я сосредоточилась на гостях, чтобы не ворошить воспоминания. А теперь смотрела, отыскивая знакомые детали: надтреснутый вазон с розой, фонтан с выпускающим воду карпом, увитые плющом серые стены. Арочные окна. Мощеную камнем дорожку, бегущую вдоль стен.

Я не хотела сюда возвращаться, но Гай настоял. Он разумно отметил, что никто о причине моего ареста и побеге не объявлял, значит, со мной хотят расправиться тихо, не привлекая внимания общества – и лучше бы мне прикинуться мышью под веником в его хорошо охраняемом доме. Ничего необычного – просто сестра решила погостить у родственников, взяв небольшой оплываемый отпуск. Гай сам составит и отправит Яну подписанное мной заявление и ему, разумеется, не смогут отказать. А если нет…

Перед парадной дверью из мореного дуба я на мгновение оробела, лишь теплая рука Гая на моем предплечье заставила пройти в холл. Приветствующему нас дворецкому Гай распорядился сообщить о визите хозяйке, и подать чай в южную гостиную. Представительному мужчине надо отдать должное – при виде нашего облика никак с респектабельностью и приличиями, не согласующимися, – он и бровью не повел. Кто-то из наблюдающих за нами горничных тихо заметил что «Это счастливое воссоединение семьи, ничего особенного». Храните отцы-основатели старых добрых Дому слуг. Непробиваемая верность.

– Это ненадолго отвлечет маму, – Гай любил мать, но знал о нашей взаимной неприязни. – А ты пока отдохнешь и составишь для горничной список всего, что тебе понадобиться. Боюсь, по соображениям безопасности лучше не перевозить вещи из твоей квартиры и не пользоваться ими.

Я мысленно застонала, прощаясь с гардеробом. Но лучше уж лишиться вещей, чем жизни, в этом Гай прав.

– А на первое время мама одолжит тебе несколько платьев и личную портниху, – Гай подхватил меня под руку и повел к моей комнате, ни на мгновение не останавливаясь.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒