Оглавление 8 страница

Слабо пискнув, я отпрянула. Причем показалось, что сначала дракон собирался мне помешать (его горячая ладонь по бедру скользнула, отчего захотелось застонать, выгнуться и прижаться к нему еще сильнее), но потом шагнул назад. А я с трудом на ногах устояла, потому как колени привычно ослабли.

— Это как? — делая вид, что ничего не произошло, прошептала я. — Почему еще более опасные?

— Хорошо бы не пришлось тебя просвещать, — пробормотал Исам, отодвигая ветку в сторону и всматриваясь в темноту. Затем обернулся ко мне с обреченным видом и руками в стороны развел. — Да все-таки придется.

— В смысле? — переспросила я.

Исам опять палец к губам прижал и за собой поманил, мол, пошли, только тихо.

Шагнув из-под сени дерева со светящимися ветвями я какое-то время просто хлопала ресницами, зыркая глазами по сторонам. А посмотреть было на что!

В воздухе парили мотыльки со светящимися крыльями, чертили в воздухе сверкающие полосы светлячки, колыхались стебли густой сочной травы, приводимые в движение дуновением ветерка, цветы напоминали модниц в широкополых шляпах, которые вот-вот снимут эти самые шляпки и начнут обмахиваться ими, сетуя на духоту.

Но самым главным чудом среди всего этого великолепия была фея. И эта была вовсе не крохотулей ростом с половинку мизинца, а вполне себе рослой, даже высокой девушкой с изящными кистями и непомерно длинными стройными ногами. Фея сидела на ветке дерева, почти у самой земли, перекинув ногу на ногу и наигрывала на золотой, увитой живыми цветами, флейте. Внутри все задрожало: это была та самая мелодия, которая разбудила среди ночи.

Голубоватое лицо феи с тонкими, аристократичными чертами было вдохновенным и задумчивым. Ее можно было бы принять за человека, если бы не этот голубоватый оттенок кожи, неоновые искры в волосах, в которые вплетены маленькие белые цветочки, не золотые завитушки на лбу, вместо бровей и не стрекозиные крылышки за спиной. Фея не замечала нас, она всецело погрузилась в мелодию, нежную, грустную и, несмотря на ночную темень, какую-то светлую.

Исам дернул меня за руку, выводя из легкого транса, призывая следовать за собой. И мы уже скрылись за зарослью пышных кустов, где фея нас видеть уже не могла, когда на другом конце поляны затрещали сухие ветки, а кусты заходили ходуном, словно через них ломился медведь.

Я замерла, выглядывая поверх макушек поросли: брови феи приподнялись, но флейту от губ не отняла, только мелодия стала носить какой-то безысходный характер.

— Таши, — тихо позвал меня Исам.

— Подожди, — шепнула я. — Мне показалось, я слышала что-то.

За противоположными кустами мелькнули два кряжистых силуэта и я спросила вслух:

— Люди?!

Исам выглянул поверх моего плеча, обдав волной тепла, что чуть было не вызвало стон. Пришлось зажать рот ладонью, и молиться про себя, чтобы этого не заметил Исам. А если и заметит, чтобы не истолковал это… правильно. Как мою слабость.

— Да, люди, — прошептал Исам и пояснил: Это охотники за смехом фей.

Глава 12

— Что? — я обернулась к нему и это неосторожное движение чуть не столкнуло нас… губами.

Резко ступив в сторону, скривилась, потому что под пяткой хрустнула ветка. Но фея не обернулась в нашу сторону. Ожидаемо ее вниманием завладели ходящие ходуном кусты.

— Что еще за охотники? — спросила я, убедившись, что мы остались незамеченными. — Как это — охотники за смехом фей?

— Смех фей — одни из самых востребованных алхимических ингредиентов, — шепотом пояснил Исам. — С его помощью можно изготовить смертоносное орудие, а можно зелье, разрушающие оковы или целебный бальзам невероятной силы. Алхимики платят за смех фей лучшими алмазами. Даже капля смеха способна принести целое состояние.

Я вытаращила на Исама глаза. Он что, серьезно? Но дракон и не думал шутить, а продолжал повествовать таинственным и немного покровительственным тоном:

— Тем, кто хочет добыть этот дорогой ингредиент, нужно сначала рассмешить фею, а потом суметь забрать ее смех. Но к фее нужно еще подобраться и застать ее врасплох. Вон, видишь, что они и пытаются…

— Да уж безрезультатно, — пожала плечами я. — Фея их заметила.

— О да, у них бесподобный слух, — подтвердил Исам, а я подумала, что это понятно еще по их музыке.

Тем временем из кустов, шурша ветками и топая, как стадо ежей, вышли, простите, две задницы. То есть это были два человека, предположительно, мужчины, которые согнулись так низко, что казалось, могут зажать себе уши коленями… и пятились назад.

Вышеупомянутые части тела, одетые, слава небу, непонятно во что, но все же одетые, украшали пучки страусиных перьев. Перья держали они и в руках, собранные в веера и привязанные к каким-то бубенчикам. Руками люди размахивали, как крыльями, гремя на весь лес и при этом, подозреваю пытались курлыкать или издавать какие-то похожие на птичьи, звуки. У них не очень-то это поучалось, больше создавалось ощущение, что две пятящиеся назад задницы (простите) с красными лицами под ними, натужно кряхтят.

Над ухом прыснул Исам, а я оторопело захлопала ресницами, открыв рот. Фея же играть на флейте перестала. Опустила руки на колени. Поменяла положение ног и посмотрела на двух мягко говоря, странных субъектов, подняв золотые брови.

При этом на лице ее обозначилась какая-то безысходность что ли и обреченность, как давеча в мелодии.

Ободренные вниманием феи, люди кряхтеть перестали, зато начали подпрыгивать и передвигаться по поляне боком, курлыкая и продолжая махать руками, как крыльями.

Скорее от тоски на лице феи, чем от потуг несчастных у меня вырвался смех и какое-то время мы с Исамом глупо хихикали в кулачок.

Наконец, отсмеявшись, дракон сказал серьезно и с достоинством:

— Птичьи люди.

— Чьи? — не поняла я.

— Птичьи, — повторил дракон и пояснил: — Они передвигаются верхом на страусах.

— Понятно, почему у них страусовые перья из зад… над зад… из спин, короче, торчат.

— Ага, — согласился дракон. — Из тех спин, которые под спинами. Вот, выследили фею, теперь рассмешить пытаются.

— Что-то пока безрезультатно, — прошептала я, снова давясь от смеха. Потому что эти двое, на поляне, начали выделывать совсем уж чудные вещи.

— Оно и понятно, — прошептал Исам, глядя на фею, — Это ж сколько таких умников сюда суется, чтобы фей рассмешить…

— Ага, — поддакнула я, с интересом наблюдая за представлением. — Прямо юморист на юмористе.

— А все-таки феи эти зажрались, — хохотнул в кулак Исам. — Вон. Ребята как стараются…

А мне вся эта ситуация, как охотники за смехом сначала к фее подбирались, а потом устроили все эти дикие танцы отчего-то другую напомнила. В мыслях вдруг ясно картинка встала, как русалка к фее на озере подбиралась. А это тут же навело на мысль.

— Эй, — толкнула в бок хихикающего Исама. — Где эта ваша штука, которая умеет в разные другие штуки превращаться?

— Ртауар?

— Да может и Тауэр, откуда мне знать-то, — зашипела я. — Хотя ты, наверно ее на берегу, с вещами оставил. Жаль. Хорошая штука. Полезная и крайне сейчас нужная.

Я вздохнула, и вправду сетуя о нужной штуке, а Исам пальцами по другой руке провел, и широкий браслет в восточных узорах с нее соскочил. В следующую секунду мне этот браслет протянули.

Я даже пискнула от счастья.

Забрала у дракона орудие, закрыла глаза и в следующую секунду у меня в руках трубочка оказалась. Наподобие той, как у русалки видела.

Покрутила головой, и с ликующим писком сорвала с ветки ивы несколько светящихся горошков.

— Ты что задумала, Таши? — спросил Исам а я подмигнула, сейчас увидишь, мол… и давай стрелять этими горошинками по… ну, скажем, в людей. В очень старательных, к слову, людей.

Те моментом курлыкать перестали.

Стреляла я метко и очередью. Отчего те, кого Исам назвал «птичьими людьми», завопили, на землю повалились. А когда поднялись, сначала на колени, затем на ноги, повскакивали и в кусты ломанулись, как положено с воплями и чуть ли не с визгом, оба держась за пятые точки… пространство взорвалось звоном!

Я вскрикнула от изумления, из глаз слезы брызнули. В следующий миг Исам мне своими руками уши закрыл, что помогло сразу, а сам в глаза всматривается, головой кивает, мол, как ты.

Глазами показала, что лучше, а эта близость с ним такой волнующей оказалась, что понимаю, еще минуту — и снова не удержусь, обниму его.

Исам держал крепко и вместе с тем нежно, и губы его рядом с моими были, и глаза эти синие-синие, близко-близко. И я в них смотрела и тонула. Просто тонула и все тут. И мир, вместе с этим диким пространственным звоном, феями, русалками, ожидающим где-то беглую дочь папахеном-драконом мог лететь в Тартарары, мог разлететься на тысячи, миллионы кусков — я бы не заметила. Это все был обман, от начала и до конца, поняла я, пустая иллюзия. Настоящим в нем с самого начала были только эти вот синие глаза напротив.

И вдруг все кончилось.

Когда Исам руки убрал, взгляд отвел. А вид при этом у самого такой виноватый, и дышит часто и тяжело.

— Это… что было? — спросила, едва вернулась способность говорить.

— Ну… как что, — пробормотал он, нарочито на меня не глядя. — Эти двое, побежали, значит, со всех ног, да обратно в воду, а фея, значит, расхохоталась.

Я совсем не об этом спрашивала и готова была поспорить, Исам прекрасно понял, о чем я. Но услышав его ответ я кивнула, от души надеясь, что полумрак скрывает румянец, выступивший на щеках.

— Нам пора, — сказал тихо дракон. — Здешние ночи короткие, ты не выспишься, принцесса. Пошли.

Он руку протянул и я свои пальчики доверчиво в его ладонь вложила и мы двинулись к воде.

— Подожди, — прозвучал сзади мелодичный голос.

Готова поклясться, Исам его не услышал, поэтому пришлось его притормозить, за руку дернув. Дракон остановился, обернулся недоуменно и замер.

Я тоже замерла.

Потому что неслышно к нам сзади приблизилась фея. Та самая, с флейтой в руке.

— Спасибо, — прозвенела она, глядя на меня, и я скорее почувствовала, чем знала, что Исам опять ее не понял. Для него это просто мелодичный перезвон был. А я слова различала.

— Я давно так не смеялась, — сказала фея, хитро улыбаясь.

— Оно, знаешь, и хорошо, — искренне ответила ей. — Я чуть не оглохла. Поэтому оно здорово, что вас так трудно рассмешить.

Фея голову запрокинула и опять рассмеялась. На этот раз тихо и нежно как-то, а все равно внутри все затряслось и мурашки по коже. Исам, словно что-то неладное почуял, поближе меня притянул.

А фея ладонь раскрыла, а в центре лежит крохотный хрустальный пузырек с какой-то неоновой жидкостью.

— Возьми, — сказала она, все еще улыбаясь. — Пригодится.

Я тоже в ответ робко улыбнулась и высвободив кисть из бульдожьей хватки дракона (не с первого раза, кстати, получилось), протянула ладонь навстречу фее.

Та прищурилась, словно прикидывая что-то, а потом пощелкала пальцами другой руки в воздухе, и под ними закачалась тонкая цепочка. Флакончик поднялся в воздухе и кулоном к этой цепочке приделался.

Фея шагнула ближе и мне на шею цепочку надела, при этом в глаза смотрела и хитро улыбалась.

Показалось, вот-вот и снова прыснет.

— Иди, — сказала она, подтверждая мои мысли. — Я еле держусь.

Попрощавшись с феей, мы шагнули в воду, и, оттолкнувшись ногами, поплыли к берегу.

На обратной дороге с нами пробовала играть русалка, могу поклясться, та самая, но у дракона с ней был разговор короткий.

— Хвост откручу, — пообещал девице Исам, и та обиженно нырнула, шлепнув по воде хвостом, напоследок обдав нас столпом брызг.

— Вот зараза, — пробормотала я. — Волосы только высохли… Надеялась не намочить!

— Могу дохнуть, — предложил Исам, оборачиваясь.

— Спасибо, не стоит, — скривилась я. — Видела я, как Кеншин в костер дохнул. Я пока под ноль стричься не собираюсь. Без бровей и ресниц оставаться тем более.

— Пока не собираешься? — уточнил Исам.

— А тебе-то что? — огрызнулась я.

Мы уже почти доплыли до берега, я представляла, что надо выходить и искать одежду и оттого чувствовала себя неловко.

— Ничего, — ответил Исам. — Просто ты красивая. Тебе любая прическа пойдет.

Мы подплыли к берегу и дракон начал выходить, причем пятясь и не сводя с меня глаз. А я краснела и краснела…

— Отвернись, а? — попросила его.

— А что мне за это будет? — поинтересовался кто-то наглый и белобрысый. И пока я думала над очередной колкостью, спросил: — Может, тебе одежду подать?

— А ты знаешь, где она?

— Там же где и моя, — белозубо улыбнулся дракон. — Я под тем же деревом раздевался.

— Не надо мне ничего подавать! — разозлилась я, вспомнив, что там, вместе со спортивным костюмом и маечкой, еще и кружевное бельишко.

— Да мне не сложно! — жизнерадостно сообщил непонятливый дракон и понесся под дерево.

Забыв на секунду, что совершенно обнажена, я устремилась за ним.

И вот подхожу к дереву, где одежку оставила, а он уже вещички мои подхватил с земли, поднял, а трусики ожидаемо выпали.

Я охнуть не успела, когда он их другой рукой подхватил. Драконья реакция, чтоб ее!

А я стою, ресницами хлопаю, уставилась на него, словно впервые вижу.

И это так волнительно, стоять перед самым сильным и красивым мужчиной, что я видела в жизни, полностью обнаженной, и видеть у него в руке свои кружевные трусики…

Дракон и сам покраснел, ноздри раздуваются, на щеках желваки играют, мускулы под кожей перекатываются… Из убранных в хвостик сзади волос одна прядь выбилась и спадает на лоб, что придает дракону озорной и какой-то мальчишеский вид. И сумасшедше-сексуальный какой-то при этом…

И он мне шмотки протягивает, а трусики, что в другой руке, соответственно, нет.

Гормоны внутри, казалось, не просто бунт устроили, а успели каким-то хитрым маневром верх над разумом взять.

Иначе как объяснить, что я к нему шагнула, шмотки не взяла, а глядя в глаза, за трусиками потянулась… Он, не отрывая взгляда, свою руку в сторону отвел и приподнял еще, чтобы мне не достать было. Это заставило меня шагнуть еще ближе, пока на твердую, словно из камня высеченную, грудь не натолкнулась. И такой жар от него, что колени подкосились. Что-то мягко на землю обрушилось, подозреваю, что мои шмотки. А меня в охапку сгребли и поцеловали.

Нежно-нежно и при этом требовательно и как-то… горячо.

Голова закружилась, захотелось воздуха глотнуть, и губы беспомощно приоткрылись навстречу дракону, а из груди вырвался стон. Меня с такой силой к себе прижали, что набухшая и странно ноющая грудь об него расплющилась, и было это так сладко и одновременно так невыносимо… и еще внизу дергать начало.

А я каким-то остатками разума понимаю, что все, что мы тут стоим голые, и целуемся, словно сожрать друг друга хотим, и вот дороги назад нету… И поэтому надо оттолкнуть его, по щеке, что ли, ляснуть, чтобы неповадно было… Или хоть обругать как-нибудь… И все это понимается, а только сделать с этим пониманием ничего невозможно, вот совсем.

Если бы еще ночь была не такая теплая, не такая волшебная, если бы не эти неоновые вспышки вокруг, если бы не нежная мелодия, что опять с острова фей полилась… Может, я и нашла бы в себе сил противостоять этому драконьему обаянию.

Но руки его были при этом горячие, пальцы твердые, прикосновения нежные… А огонь, что внутри него пылал, я знала, я чувствовала был по своей мощи просто несопоставим с моим… внутреннем пламенем. Если у меня какие-то зачатки разума сквозь гормональный шторм пытались еще пробиться, то Исам и вовсе ничего не соображал. Он просто целовал меня, так, что задыхалась, просто прижимал к себе, покрывал поцелуями шею, плечи так, что вздрагивала… Просто скользил горячими ладонями по спине, плечам, бедрам, сжимал пальцами ягодицы… И внизу дергало, и наливалось каким-то непонятным томлением…

Запрокинув голову, я застонала, обхватила его шею руками, и прошептала:

— Пожалуйста, Исам… Пожалуйста… Только будь нежен. У меня никогда… Никогда… Еще не было… Ну, ты понимаешь…

И в тот же миг меня целовать перестали.

А затем отступили на шаг.

И в горящих ледяным пламенем глазах осмысленное выражение появилось.

Затем Исам встряхнулся, словно пес, который только вылез из воды и снова на меня уставился.

— Что не так? — прошептала я. — Никогда не думала, что скажу это мужчине… Но я как бы и не против…

И вот говорю это, а сама себя дура-дурой чувствую. Потому что смотрит он на меня как-то… по-новому. И вот это новое рождает стыд. А стыд, в свою очередь, как огнетушителем, тушим гормоны.

— Ты девственница, Таша?! — вырвалось у него.

У меня даже слезы на глаза навернулись от обиды. А кто, он думал?

Кивнула.

Он как-то нервно сглотнул.

А мне все больше и больше стыдно становится, стою и пытаюсь хоть как-то руками и волосами прикрыться.

— Как по мне, ты сейчас от счастья скакать должен, — хмуро сообщила ему. — Разве нет?

И его ответ меня потряс.

— Нет.

Показалось, он вот-вот приближаться начнет, поэтому руку перед собой выставила и крикнула:

— Не смей!

И в ответ мне:

— Я и не собирался!

А затем развернулся и в воду скользнул, подняв фонтан брызг.

А у меня горло перехватило от обиды и в глазах защипало.

Быстро, что называется, «на автомате», натянула бельишко, подняв его с земли, маечку, наконец, спортивный костюм. И вот кажется, должна бы себя начать чувствовать при этом более уверенно, а нет. Такое ощущение, что меня растоптали. В прямом смысле этого слова. Вот наизнанку вывернули и растоптали!

Я же… Я же никогда, ни с кем… Поцелуи в щечку в летнем лагере в двенадцать лет не считаются… Мы с Андреем дружили больше, чем «гуляли». А потом… Не то, чтобы я вот была как-то радикально против, что ли… Подружки уже в старших классах школы делились кое-какими секретами. Я понимала, что девчонок интерес ведет больше, чем то, что я только сейчас узнавать начинала. Мне тоже интересно было. Но чтобы этот интерес удовлетворить, лично мне нужен был контакт. Близкий. Глубокий. Не вчерашний и уж тем более не сегодняшний. Когда меня на втором-пятом-десятом свидании лапать начинали, уходили обычно с подбитым глазом и в плохом настроении.

Потому что что-то внутри говорило: «Рано. Он чужой».

Я сама понять не могла, что значит, свой, а что значит, чужой. Но вот семья — мамуля, Виталий Владиленович, Кирюшка, Ариэлька… они для меня «своими» были. Родными.

А когда «чужие» начинали руки распускать, я себя какой-то девкой чувствовала. Вот прям девкой. И это осознание причиняло чуть ли не физическую боль. Которую я незамедлительно возвращала назад, к так говоря, источнику.

Поэтому сблизиться ни с кем как-то не довелось (мало кто захочет повторить попытку сближения после удара, скажем, в челюсть). А потом началась военная академия. Где девчонок меньше, чем парней. Где девчонке надо быть всегда впереди и лучше, чтобы заслуги хоть наполовину признали… А что касается чести… Глядя на печальный опыт некоторых, я знала, что не зря говорят «потом не отмоешься».

И еще мамино предупреждение:

— Нет одному — нет никому. Можно одному — можно всем.

Поэтому я и вовсе никого ближе вытянутой руки не подпускала.

А тут, практически сама себя предложила! Осознание этого подогнуло колени, сбило дыхание. Захотелось заплакать, даже завыть в голос. Останавливало только то, что слышала всплеск воды. Поэтому поспешила ретироваться и как можно тише.

— Целуйся там с этими жабами хвостатыми, — от души пожелала Исаму, прежде чем провалиться в неглубокий, тревожный сон.

Глава 13

Проворочавшись всю ночь, я уснула только под утро. Мне снилось, что рядом кричат, вот прямо орут на ухо. Крик казался таким реальным, он него не спрятаться было, не укрыться, и когда три поверхностных сна сменили один другой, а крики с мольбой о помощи продолжили повторяться, до меня дошло: кричат наяву.

Я сонно заморгала, потом принялась яростно тереть кулачками глаза. Секунды две. Затем рывком села, озираясь вокруг.

Кричал невысокий темноволосый парень, с убранными сзади в хвост волосами. Одежда, как я успела бегло заметить, вся в прорехах, словно бежал, продираясь через колючие кусты. В глазах — какая-то безысходность, лицо искажено отчаяньем.

Я хмуро притянула поближе лук, который положила, засыпая, рядом со спальником.

Заметив, что добудился, человек кричать перестал и только воскликнул с болью в голосе:

— Помогите, прошу! Эти люди держат в плену мою невесту!

Я заозиралась в поисках извергов, лишивших парня невесты. Взгляд натолкнулся на Кеншина, который был уже на ногах, и вид у дракона был отвратительно-выспавшимся. Что касается Исама, на него смотреть не хотелось, но пришлось, поскольку второй дракон находился в поле зрения. Беловолосый сидел на том же месте, где вчера засыпал, вид при этом тоже был подозрительно отдохнувший, только моргал часто, уставившись на разбудившего.

Кеншин как-то очень уж самодовольно улыбнулся и обратился к незнакомцу:

— Ты видишь, добрый человек. Мои спутники утомлены дорогой.

И руками развел, гад. Словно приглашал несчастного присоединиться к его личной трагедии.

Исам, понятно, этого не вынес, оказался на ногах раньше, чем Кеншин договорил.

А я решила гордость на потом оставить и зевнула. Все-таки игры с русалками, утопление, приключения на острове фей и разбитое сердце за одну ночь — это серьезно.

Исам парня по плечу похлопал, отчего тот на него с собачьим выражением каким-то посмотрел, с надеждой и верой в беловолосого, отчего лично мне захотелось фыркнуть.

— Мужик, сначала поесть, — сказал Исам. — А потом уже что угодно. Я за завтраком.

И скрылся в кустах, чурбан бесчувственный.

Тот кивнул, и с криком «Я помогу!» бросился за драконом.

Я откровенно опешила.

— Как вы можете быть такими жестокими? — спросила у Кеншина.

Дракон плечами двинул.

— Ты что, не видела, принцесса? Этот человек не в себе.

— Что значит, не видела? — пробормотала я, поднимаясь и сворачивая спальник. — Прекрасно я его разглядела — вполне нормальный мужик, только нервный какой-то и дерганный.

Кеншин как-то странно головой покачал, поджав губы. Наконец, сказал:

— Его околдовали. Только непонятно, кто и чем.

Я ресницами захлопала. Но все же сочла своим долгом сказать:

— А мне он вполне убедительным кажется.

Кеншин, вопреки ожиданиям, кивнул, соглашаясь. От такого я снова глаза протерла. На всякий случай. Это он сейчас серьезно, с женщиной, то есть со мной, согласился?

Оказалось, серьезно. Потому что дракон добавил:

— Вот поэтому сначала позавтракаем, потом пойдем помогать ему и его невесте. Если она существует.

Я не могла не признать правоту его аргументов. То есть забурчавший желудок не смог не признать.

— А если не существует, не беда, — продолжил дракон. — Я уже узнал, нам по дороге.

Я обозрела место нашей стоянки. Потухший костер. Рядом хворост и дровишки, которые, должно быть, Кеншин раздобыл, пока мы спали.

— Вот чтобы вы делали, если бы не котелочек мой походный, — пробурчала я, направляясь к рюкзаку. Утро было свежим, солнце еще не выглянуло из-за горы, к которой лежал наш путь, и я ежилась. — Да не посудка… Чай-то вчерашний кончился. Вчера еще.

Появлению котелка и остатков вчерашних бутербродов, а также половинке черного хлеба дракон обрадовался.

— Здесь недалеко родник, — сказал он. — Давай наберу воды.

Протянула ему котелок, и стоило нашим пальцам соприкоснуться, как внутри что-то отозвалось. Робко так. Но приятно и тепло. А я уже думала, что после этой ночи моя реакция на драконов пройдет. На всех причем.

Кеншин посмотрел в глаза долгим взглядом и улыбнулся, словно знал о смятении внутри… и о теплых волнах, которые заскользили по коже, стоило чуть задержать на нем взгляд.

— Я схожу к роднику, — сказал он таким низким и мелодичным голосом, что у меня дыхание перехватило. — Я быстро. Не скучай, принцесса.

— Соскучишься тут, — пробормотала я, мотая головой, чтобы немного прийти в себя.

Пытаясь собраться с мыслями, я продолжила говорить вслух:

— Значит, кто-то за водой, кто-то за дичью, а я, значит, на хозяйстве. Плохая идея.

Но все же когда оба дракона и незнакомец почти одновременно вернулись, их ждал нарезанный хлеб, а еще четыре бутерброда с сыром, которые я порезала каждый на три части. Кроме того, оказалось, что маменька запихнула в рюкзак несколько огурцов, их я тоже порезала и разложила на походной тарелочке. И даже солью посыпала. Гулять так гулять.

Никогда не видела, чтобы птицу ощипывали, разделывали, натирали солью и специями так быстро, я даже моргать не успевала. Расположив дичь над углями, которые чудесным образом появились благодаря дыханию дракона, все трои умильно уставились на хлеб и остатки бутербродов. В общем, дичи закуска не дождалась.

Наш новый знакомый представился Грикеофетом. И был сразу мной переименован в Гришу. Аппетитом он почти не отставал от драконов, что зародило у меня подозрения в правоте Кеншина: а может, и нет никакой похищенной невесты, или есть, но только в реальности Гриши?

Но тут рассуждения пришлось отложить на потом, потому что, если бы не успела ухватить птичью ногу, которую в мгновение ока сжевала с припасенным заранее куском хлеба и половинкой огурца, осталась бы без завтрака.

Пока «сворачивали лагерь», рассуждали, как быть с похищенной невестой.

По заверению обоих драконов и Гриши, места здесь глухие, а люди лихие, а что касается тварей, которые запросто могут встретиться по пути, о них вообще лучше даже не говорить, «чтобы не накликать беду». Это Гриша сказал.

Мое рациональное предложение, почему бы драконам не слетать по-быстрому самим и не освободить несчастную девушку было отвергнуто, поскольку, как заявил Кеншин (Исам как-то демонстративно со мной не общался, что не могло не радовать брюнета), дорогу они не знают и без Гриши не найдут.

Второе мое предложение, подкорректированное и оттого еще более рациональное, почему бы кому-то из них не слетать прямо с Гришей, он хоть парень крепкий, но для дракона, что-то мне подсказывает, это не ноша, было не просто отвергнуто, а даже подвергнуто остракизму.

С выражениями лиц, словно я им кровное какое-то оскорбление нанесла, мне заявили, что драконы — это вам не перевозочное средство, и вообще любой другой сильно пожалел бы даже о подобных мыслях, не то, что о сказанном!

Я ни о мыслях, ни о сказанном жалеть была не намерена, потому что предлагаю реально рабочий план, а его всячески критикуют и еще и насмехаются, мол, женщина, куда тебе и все такое.

— А что же насчет невест? — спросила у них, и, когда на меня уставились все трое, пояснила: — У нас в сказках драконы девиц похищают, до которых они большие охотники.

Драконы переглянулись и сообщили важно, что девицы, тем более невесты, исключение. Кто бы сомневался!

Но на невесту по мнению драконов и самого Гриши парень не походил, поэтому решено было идти пешком, что мы и сделали. Благо шествовать теперь предстояло по низине, что значит, никаких спусков и подъемов, и двигались мы ровнехонько к заветной горе, что также радовало.

— Они на повозках клетки катят, мы их нагоним, — сообщил Гриша, радуясь, что мы откликнулись на его скромную просьбу спасти невесту из рук «извергов» и еще и завтраком накормили.

Он так приободрился, что даже просил у Кеншина мой чемоданчик взять нести (поскольку по рытвинам и кочкам катить чемоданчик глупо). По лицу дракона видно было, как ему хочется расстаться с чемоданчиком (от Louis Vuitton, если что!), но все же сказал, что Гриша таким образом быстро выдохнется, и это сильно нас замедлит, а он, Кеншин сильный, с чем спорить никто не стал.

Но с рюкзаком моим Кеншин смог расстаться, и если вчера Исам был явно в выигрышном положении, с двумя рюкзаками по сравнению с Кеншином, с рюкзаком и чемоданом, то сегодня, наблюдая торжественную передачу рюкзака Грише по лицу дракона было видно, что жалеет, что такая замечательная идея, как дележка одним рюкзаком не ему пришла в голову.

Миновав лес, мы вышли на хорошо укатанную дорогу, и оттого, что Кеншин теперь запросто чемоданчик катил (я еще раз показала ему, как для удобства ручку выдвигать, и вообще, сама об удобстве чемодана напомнила), Исам и вовсе помрачнел. Надо сказать, я за его мрачным видом наблюдала с нескрываемым удовольствием.

Сама же я с удовольствием таращилась по сторонам и вообще чувствовала себя не то в турпоходе, не то на экскурсии по какому-то красивейшему заповеднику. Потому что драконий мир продолжал оставаться невероятно, просто фантастически красивым!

Местная природа напоминала мне одновременно нежно любимую мной Исландию и не менее нежно любимый Непал. То же монументальное северное величие и южное буйство красок. Добавить сюда еще водопады по сторонам от нас — в отблесках утреннего солнца лазурно-розовые, какие-то странные горы, впивающиеся макушками в облака, но при этом лишенные оснований, просто висящие в воздухе, невиданных птиц с четырьмя, и, готова поспорить, даже с шестью крыльями, которые парят на воздушных потоках прямо над нашими головами в синем-синем небе… И можно сказать, что с каждым шагом стыдное ночное приключение становилось все нереальнее и невозможнее. Словно я видела сон: местами жутковатый, местами красивый и сладкий… но все же больше стыдный и невозможный сон!

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒