Затишье перед грозой 4 страница

Сергей живо принимал участие в обсуждении. Где он работает? Не в милиции ли? Все время звучит «мы». Кто эти «мы»?

- Да не расстраивайтесь вы так, Зоя Тимуровна. Мы им быстро укорот сделаем. Где они располагаются? Нарисуйте-ка план местности. Где, как, что…- Ударил глазами по моим глазам и передал мне лист бумаги. - А мы утречком раненько выйдем из Солнышка (откуда он? - что он имеет в виду? Он, что, из солнцевской группировки? Глаз хитрый, так и стреляет), нагрянем и устроим там ваганьковское кладбище! Всех перестреляем!

Я набросала на листке карандашом план местности. При этом чувствовала я себя препогано, как будто предавала кого-то…

- Хорошо. А откуда подъехать можно? Одна дорога? Каков режим дня? Долго спят? До обеда? Кто охраняет? Никто? Овчарка? Не с ними, отдельно? Сейчас разработаем план обороны и активных боевых действий. - Шутит или всерьёз? Он так напористо задавал вопросы, что я не успевала обдумывать ответы…

Не подумала я и о том, что помощь не всегда бывает бескорыстной.

Я, конечно, надеялась, что кто-то поможет, но никого убивать не будет. Это слова. Нехорошие слова. Но мужчины такие слова любят, они ими играют, как в баскетбольный мяч: бросил – мимо, бросил – попал - твоей команде очки пишут.

Зоя Тимуровна решила завтра сходить в милицию – прощупать почву… Стоит ли с ней, с милицией то есть, связываться…

* * *

Я маме ничего не рассказала. Но слово «отработает» не давало мне покоя. Страх дрожал в солнечном сплетении. Страх подгонял. Страх напоминал: они же знают и мой домашний адрес, и номер телефона! Достанут, если захотят. И тут я испугалась за маму. Бандиты знают: самое уязвимое место – наши близкие. Обзваниваю всех знакомых. Что значит «отработает»? Чего мне ждать? Пытаюсь обрести трезвость, рассудительность. Что предпринять? Куда деваться с конем? Чем живут эти люди, бандиты то есть? О чем думают? На что способны? Мама прислушивается к моим телефонным разговорам, что-то начинает понимать. Всё. Спать! Утро вечера мудренее. Посмотрим, что приготовит нам новый день. Спать!

Всё не так просто

В воскресенье все было как всегда: спокойно, деловито, размеренно, каждый занимался привычным для него делом. Основная масса детей ушла на точки со своими гривастыми подопечными. Тишина. Как будто вчера ничего не произошло. Но Зоя Тимуровна встретила меня тревожной вестью: заволновались Полинины бандиты, у нас теперь есть так называемый исполнительный директор – от них. Мне показали болтающееся во дворе «лицо кавказской национальности».

- Позвал меня в свою машину, - тихо говорит мне Зоя Тимуровна, - стал требовать, чтобы я ему все документы – учредительные и прочие – отдала. Я, конечно, не согласилась. Силы он ко мне не применял, но сквозь зубы процедил: «Пожалеешь». А в милицию я сходила. Пришла, объясняю: так и так. А мне говорят: «Лицами кавказской национальности занимается Гаспаров». Подхожу к кабинету, заглядываю, а он сам - чёрный, кавказец! Жирный такой, на пальце печатка огромная - золотая. Ну, думаю, плохи дела. Не ищи здесь защиты от кавказской банды! А от русской? Где искать защиты от русской банды?

Административные изменения, произведенные Полининой «крышей», наводили на мысль: что же дальше? Чья возьмет? Война? Или поделят все полюбовно? На что Полина надеялась, когда тащила сюда другую банду? Сейчас Полина и Зоя Тимуровна держат военный нейтралитет. Каждый следит за своими животными, детьми и за своим противником. Полина опять поднимала вопрос о моем коне. Краденый он, и все тут. Что-то это подозрительно.

Мне не до радости общения с Изюмом, живет - и слава Богу! Что же делать? От одной банды не знаешь, как отбиться, а тут еще вторая. Того гляди, коня отнимут. И что привязалась она ко мне, эта Полина?

Дома стараюсь маму не беспокоить. Но она слышит мои переговоры по телефону и догадывается, что я в беде. Но спросить боится – чувствует, что я не расположена к беседе.

Почему со мной такое случилось? Где я допустила оплошность? В чём виновата? И что я всё пытаюсь оправдаться перед самой собой! С самого начала я делала все неправильно. Всё! Когда впервые я увидела Изюма, поняла, что не могу оставить его у этих девчонок. Жалко мне его стало до слез! И родным он мне показался до последней шерстинки! Сразу сказала, что хочу купить его. Девчонки, видя, что я запала на коня, заломили дикую цену. Четыреста долларов! Да вы что! Он же доходяга, не сегодня - завтра умрёт! Имейте совесть! Он же больной! На рыси задыхается! Недокормыш! Таких бесплатно отдают, а вы запросили цену как за породистую, здоровую, молодую лошадь. Девчонки почувствовали мой горячий интерес и встали намертво. Четыреста долларов и ни цента меньше! Да всех ваших трех лошадей можно купить за эти деньги! Нельзя же так! Но девчонки были из нового поколения – в ситуации разбирались. Я была у них на крючке. Они объяснили, что купили трех лошадей в долг, а заработать на них, чтобы отдать долг, не смогли – в Тарасовке клиентура небольшая и платят мало. Аренда и корма съедают все заработанное, ещё и у родителей приходится просить. Продавая Изюма, хотят вернуть долг.

- Лера, дешевле мы не отдадим. Мы и за четыреста его точно продадим: есть на примете покупатель. У него недавно лошадь электрическим током убило, об этом даже газеты писали. Он у нас уже спрашивал про Изюма. Если вам, Лера, понравился Изюм и вы хотите купить его, тогда поторопитесь: можете не успеть.

Я сдалась. Попросила потерпеть дней десять – мне нужно было достать деньги. Зарплата у меня была восемьдесят долларов. Естественно, неофициальная. И обещали приплачивать натурой. Мужчинам купили подержанные иномарки. Машины стояли во дворе фирмы и ждали распределения. Женщинам раздали только что пришедшие из Находки японские видиоплееры марки «Фунай». Я не стала распаковывать аппаратуру, а отвезла девчонкам. Их кредитор оценил видик в сто пятьдесят долларов. Это был задаток. Но девчонки торопили, видно, их торопил кредитор.

Конь уже частично был моим, вернее, моей фирмы. Рената сказала, что они со своими лошадьми перебираются из Тарасовки ближе к Москве. Могут взять и меня с Изюмом: места хватит. Я страшно обрадовалась. Попросила Ренату, чтобы они не бросали меня с конем сразу: мне нужно научиться быть хозяйкой, ухаживать за Изюмом, доставать корма и всё такое… Рената согласилась, и мы договорились, что все переговоры с арендаторами будет вести она. Деньги за постой, за кормежку я буду отдавать ей. А она уже будет за три лошади расплачиваться с хозяевами.

В ближайшее воскресенье мы втроем отправились в Тарасовку. Еще в электричке Рената предупредила меня, что я - клиентка, приехала покататься на лошади. Странно, подумала я. Тайно уходят. Наверно, должны, а платить не хотят.

Ангар, где стоят лошади, виден издалека. Конечно, лошади стоят не в самом ангаре, а в маленьком сарайчике при нем. Если в прошлый раз меня не пустили внутрь, то сейчас девчонки провели меня в сарай и, дав в руки щетку, наказали чистить Изюма. В сарае было холодно и грязно. Денники маленькие. И о ужас! - такого я никак не ожидала, пол в деннике был покрыт толстым слоем чёрной жидкой грязи. Здесь, наверное, год не убирали! Изюм ногами глубоко утопал в дерьме. Как же он спит? Ведь на это не ляжешь! Тело коня тощее, покрыто грязной шерстью. Как могу, привожу в порядок доходягу. Да кормят ли его здесь? Другие две лошади Ренаты и Анжелы тоже не отличаются упитанностью, но все же выглядят гораздо лучше. На Изюме, видно, девчонки давно поставили крест, не подкармливали ничем из дома. Я надела уздечку, ветхое учебное седло, закрепила повод на шее лошади и вышла из денника. Рената и Анжела тоже закончили чистить Кавалера и Камаза. Я поняла, что Кавалер и Изюм – Ренатины, а Камаз – Анжелин. Кавалер и Изюм похожи, оба караковой масти, оба англо-кабардинской породы, с одного конного завода, одногодки. Только у Изюма аккуратная, ладная головка, как у лошадей терской породы, а у Кавалера – вытянутая, горбоносая. И почему Ренате больше понравился Кавалер, что она его себе оставляет, не понимаю. Камаз же – не поймешь, какой породы. Помесь тяжеловоза с рысаком. Светло-гнедой. Рыхлый.

Вывели лошадей на улицу. У меня за спиной тощий рюкзачок, в нем бутерброды, шерстяные носки, угощение для Изюма. Рената мне сунула какую-то железяку – положить в рюкзак. Всю дорогу потом эта железяка мне мешала. Я боялась, что она проткнёт спину, либо мне, либо Изюму. Оказалось это приспособлением для расчистки копыт. Было пасмурно, шел редкий снег. Сели в седла и поехали. Первая Рената на Кавалере, за ней Анжела на вихляющем Камазе, в конце я с Изюмом. Шагом проехали поле, поселок, вышли к Ярославскому шоссе. Далее двигались разными аллюрами по тропе вдоль автомобильной трассы, иногда проваливались в снег, так как он был рыхлый, весенний. В основном ехали рысью. Изредка, там, где дорога позволяла, шли галопом. Я чувствовала, что Изюму тяжело, но он упорно бежал и скакал, боясь отстать. Стадное чувство заставляло его не отставать ни на шаг. Я его даже не подгоняла.

Через три часа мы подъехали к Москве, по серпантину поднялись на Кольцевую автомобильную дорогу. Далее пришлось идти прямо по кромке шоссе. Темнело. Шел густой мокрый снег с дождем. Машины шли с нами в одну сторону и бросали на нас кучи мокрой грязи. Водители часто громко сигналили, что было крайне противно. Усталые лошади никак не реагировали. Я даже не заметила, как свернули с шоссе и пошли по заснеженному полю. Ветер колючим снегом и дождем бил в лицо. Я до упора натянула на глаза капюшон, съёжилась, сберегая тепло. Варежки были мокрые, пальцы рук стыли. Проехали поселок, миновали ворота. А там темный лес. Черный. Совсем стемнело. Впереди свет. Нас встречали. Дверь сарая открыта, приглашая внутрь. Мы замешкались. Изюм неожиданно поддал мне задом, как бы говоря - слезай, устал ведь! Толчок был несильный, поэтому я удержалась в седле. Но удивлению моему не было границ.

Сарай оказался просторным, светлым, ужасно холодным. На полу был тоненький слой чистых опилок. Слева от входа - два отделения, одно побольше, другое поменьше. Напротив, справа, – денник, откуда с любопытством поглядывала рыжая кобыла. В отделение побольше поставили Изюма с Кавалером. (Вместе? Жеребцов? - Ничего, они привычные.) В другое – Камаза. Нам с Ренатой дали два таза, в которые насыпали овса. Тазы мы поставили в разных концах денника одновременно, чтобы лошади не подрались из-за еды…

* * *

На работе я начала уламывать генерального. Мол, обещал же нам лошадь купить. И не одну. Не отпирайся. Все будем кататься. Волков, поколебавшись, согласился и сказал, чтобы я завтра зашла за деньгами. А сам уехал на неделю в командировку. Я разревелась. Мне было обидно. Обманул или забыл? Что хочешь, то и думай. А денег нет. Аня Красавина, видя мое безутешное горе, начала уговаривать Алексея Горячева, моего непосредственного начальника, дать мне денег. Аня Горячеву нравилась, да и наша красавица не была равнодушна к его взглядам. Парень хотя роста невысокого, но яркий, чернобровый, голубоглазый, со взглядом сокола. Было в нем что-то южное, кавказское.

Он очень болезненно взращивал свой авторитет в коллективе. Постоянно находился в борьбе с собой. Закалялся, даже зимой носил тонкую майку и курточку из болоньи. Болел, конечно. Но продолжал себя ломать. У него был один недостаток - страшная раздражительность. Носил в памяти все офшорные контракты, ни с кем не хотел делиться информацией. Если его просили что-то объяснить, начинал кричать, что ему легче всё самому сделать, чем объяснять. На вечеринках не пил, совсем. Составлял трезвую компанию Сергею Павленко, таможеннику, которого время от времени все же кто-нибудь угощал, тот впадал в запой, и грузы фирмы пылились на таможне, накапливая штрафы. Наш таможенник ни за что не признавался, что пьет, и даже тряску своих красивых белых рук объяснял расшатанными нервами.

Так вот Алексею Горячеву импонировало, что красавица Аня его о чем-то просит. Он торжественно открыл свой сейф и достал оттуда двести пятьдесят долларов. И на том спасибо, а сто пятьдесят долларов за «Фунай» я потом выпрошу у Волкова, когда вернется. Деньги отвезла Ренате с Анжелой. Конь стал нашим.

Но я опять сама себя посадила на крючок, потому что все контакты с хозяевами, все заботы о кормах переложила на Ренату. А зря. Каждый день я узнавала от Ренаты, что у нас опять новая хозяйка. Это как? Ну, я думала, что Наташа хозяйка, а на другой день появилась Лена. А потом выяснилось, что хозяйка Зина. А точно, что хозяйка Зина? Не появится опять новая? Нет. Теперь точно.

Распоряжалась кормежкой Рената. В сарае было еще одно помещение, где лежали мешки с овсом, - оказывается, мои девчонки его подвезли заранее на автобусе, на котором работал отец Ренаты. Лежали в том помещении и мешки с овсом для Зининой кобылы. Я, глупая баба, наблюдала, как готовится каша лошадям. Ледяной (!) водой заливался в ведре овес. Через некоторое время эту «кашу» делили на три части и раскладывали по тазам. Корма явно было мало. Лошади ели жадно. Изюм с Кавалером ревниво наблюдали друг за другом. Кто первый доедал свою порцию, устремлялся «помогать» есть другому.

Жеребцы с трудом терпели друг друга, при нас кусались, делали угрожающие движения, часто разворачивались друг к другу задами, показывая, что сейчас ударят. По утрам мы находили разбитую стенку, отделяющую Камаза от Изюма с Кавалером. Часть дерева была съедена за ночь, часть разбросана по полу, отовсюду торчали гвозди. Мы с девчонками постоянно искали материал для ремонта, я привезла из дома на санках две спинки от старой кровати из ДСП. Ничего не помогало. Жеребцы ночью выясняли отношения. Тем более что напротив них стояла молодая кобыла. На теле Изюма я то и дело находила раны то от копыт, то от зубов, то от гвоздей.

За лошадьми никто не следил, если сами не покормим, хозяйка и не вспомнит о своих обязанностях, а об уборке и говорить не приходилось. Я молчала, всё передоверив Ренате. Потом я узнала, что лошадей берут тайно кататься. Не Рената с Анжелой, нет, друзья хозяйки. А потом случилось то, что случилось…

* * *

Невесёлые размышления перебил звонок Натальи Кабаковой. Мы с ней работали вместе, но она давно ушла из нашей фирмы. Никогда мне не звонила, я даже не знаю, давала ли я ей свой телефон. Но что я очень хорошо помнила, так это то, что Наталья была в дружеских отношениях с начальником наших милиционеров, которые отказались мне помочь и так загадочно молчали при встрече.

Первые фразы, ничего не значили, а удачно поставленный вопрос, позволил мне рассказать ей мою историю. Какая-то мысль стучалась и стучалась в мозгу, пока я не догадалась, что Наталья звонит не случайно. Она что-то знает, возможно, её попросили тактично мне намекнуть на некоторые обстоятельства...

Выслушав меня, Наталья сообщила, что у нас, оказывается, очень солидная фирма, у которой есть своя, крутая «крыша».

- Ты не знаешь разве - какая? Солнцевская!

- Откуда ты знаешь?

- Не важно откуда. Сходи к Волкову и поговори, серьёзно.

Через пять минут новый звонок – Вадим, тот, который на красном автомобиле сопровождал нас до «Карагёза».

- Лера, как дела?

- Вадим, скажи, что значит у бандитов - «отработать»? Мне их главный сказал, если денег не отдам – отработаю.

- Ну, Лер, неужели сама не понимаешь? То и значит.

- Извини, Вадим, но я не девочка, мне уже за сорок.

- У них тоже есть такие, что за сорок. Да тебя, наверное, просто припугнули. Хотя… по почерку – похоже, не шутят. Слушай, я чего звоню… Я же работал на твою фирму, ну помнишь – космический проект? Инвестировала твоя организация. Я что подумал… Милиция не поможет - как говорится, трупа нет. У твоей фирмы, я знаю, очень крутая бандитская «крыша». Так просто не развернешься, как твоя фирма развернулась. И бандиты у нее, я подозреваю, жирные и сильные. Поговори с генеральным, мол, обижают, я думаю, он устроит. Что ж, своих не защитят, что ли? Тем более, что лошадь фирме принадлежит… Но смотри, как еще рассудит эта «крыша»... У бандитов тоже есть свои представления о справедливости. Если они решат, что виноваты те, накажут их, а если решат, что виновата ты, могут наказать и тебя.

- Да что ты говоришь, Вадим! Никаких понятий о справедливости у них нет! Ты помнишь, я занималась на курсах испанского языка? Со мной в группе была супружеская пара. Они учили язык, потому что решили навсегда уехать в Аргентину. Та вот мужик этот говорил, что ему надоело кормить бандитов и трястись за собственную жизнь. Всех его друзей уже убили. Он один остался. Он, знаешь, очень талантливый. Еще когда в медицинском институте учился, в каком-то международном конкурсе по медицине участвовал. Победил. Ему такую стипендию дали, что он, будучи студентом, полмира объездил и еще поделился в институте с кем надо, чтобы палки в колеса не ставили. Хорошим микрохирургом стал. Рассказывал, что одному парню, которому драгоценность его на войне почти оторвали, так ловко её пришил, что тот парень женился, потом с женой к нему приезжал, благодарил.

А когда перестройка-то началась, почувствовал он, что простору и денег не хватает. А талант, хватка есть! Он так развернулся! Издательство книжное, очень известное, основал, какие-то предприятия, рестораны пооткрывал, кафешки и многое другое. Жизнь кипела. А тут одного друга убили, другого. На него самого сели. Да так сели, что все отдал. Последнее кафе - в Беляеве открыл. Только-только раскрутился, народ пошел… да недолго радовался. Пришли, сказали: «Спасибо, хорошо поработал, теперь уходи – это наше». И не поспоришь... Да есть у него «крыша» своя! Но он говорит, что «крыша» с «крышей» всегда договорится, а тобой расплатится. Вот где эта их бандитская справедливость! А вообще-то, спасибо за совет, выхода нет, придется идти к Волкову.

- Да, Лер, ты с этим не тяни. У бандитов есть такой прием - «поставить на счетчик». Смотри, как бы тебя на счетчик не поставили, а то через несколько дней у тебя долгу будет не полтора миллиона, а двадцать пять!..

Следующий звонок от Тони Харламовой. Она уже переговорила со своей подругой-ветеринаром. Всё будет в порядке. Можно хоть завтра коня ставить. Марина нашла для него помещение на коровьей ферме, опилок там нет, зато соломы навалом. Маринку все уважают, никто не будет против. За ветеринара двумя руками держатся. Слово за тобой.

Ну вот и ладно. Место коню нашли. Теперь бы отвязаться от бандитов.

Понедельник. Две горемыки.

С генеральным я не смогла поговорить – его не было на работе целый день. Время идет. А внутри у меня свои часы тикают, отсчитывают драгоценные минуты. В обед мне позвонила Зоя Тимуровна. Попросилась ко мне в гости. Вечером после работы на своей станции на выходе из метро я купила фрукты и сладости. Здесь же встретила Зою Тимуровну. Она с бутылочкой сладкого вина. Пришли ко мне, мама, видно, гуляла - дома не было. Сели в кухне, под ногами шмыгают кошки, их у меня две. Выпили. Помолчали. Потом для приличия про кошек поболтали, потом и о деле заговорили. Я поняла, что Зоя Тимуровна в замешательстве, ищет помощи. Пришла она ко мне от безысходности. Но чем я могла ей помочь, когда сама по уши завязла. Хотя беда у нас общая.

- Клуб, скорее всего, больше мне не принадлежит. Появились новые хозяева: не ваши, и не Полинкины, а совсем новые. Не пойму, кто их навёл. Лера, прижали, заставили, вот отработаю этот месяц и уйду.

- А как же мой конь?

- Коня заберёте. И не тяните. Полина не зря интересуется чужими документами, она придерётся к чему-нибудь – мол, фальшивая родословная! Конь краденый! Я хозяина знаю! И отберёт коня. Уже дважды такое проделывала! Не беспокойтесь, пока я еще работаю, не отдам коня. Но…

- Кто же новый хозяин?

- И не поверите! Есть один театр зверей. Так вот его хозяин – член какой-то ассоциации защиты животных. Да все та же мафия. Эти члены все смотрят, все вынюхивают. Если они решат, что плохо обращаются с животными или содержат плохо, накладывают лапу на всю движимость и недвижимость. У меня, видите ли, говорят они, очень тесно, животных много, невыносимые условия для их содержания. Мафия. Всех моих лошадей собираются распродать, что-то себе в театр возьмут. Вот так. Такие крутые, что кавказцы даже убрались. Не стали спорить. Достанут они меня. Эти, те или другие - теперь не знаю, какие. Документы-то им я не отдала.

Вторник. Трудный разговор

Во вторник, наконец-то появился Волков, генеральный директор. Я к нему. Но не тут-то было. Попасть в его кабинет почти невозможно: все менеджеры так и рвутся к нему что-то обсудить, подписать, получить указания. Я уже Ане Красавиной взмолилась.

- Аня, как только… так ты мне стукни!

Наконец, появился зазор в потоке желающих лицезреть начальника, и я мгновенно оказалась в его кабинете. Быстро, сбивчиво выдала последние новости. Не скрыла и о Полининых притязаниях на коня. Смолкла в ожидании реакции. Андрей подумал, почеркал карандашом по лежащему перед ним листку. Первые же его слова меня озадачили:

- Значит, так. Коня продаём. Нам не нужны проблемы.

- Да он больной, облез весь, худой, кожа да кости – кто его купит?

- Тогда мы вернём его прежним хозяевам. Что ж они коня с фальшивой родословной подсунули! Пошлем к ним наших ребят, нажмут на них - как миленькие, заберут своего коня и отдадут деньги.

-Да они не виноваты. Девчонки, школьницы. Их, может, самих обманули. Что ж, на детях отыгрываться будем? А родословная, возможно, настоящая. Да и выход в принципе есть. Оставь коня, не продавай. Я его перегоню в Подмосковье, спрячу! Все сама сделаю. И денег никаких не надо. Он там бесплатно стоять будет.

- Всё равно мне это не нравится, ну, никак не нравится… – Когда Андрей заводился, переходил на визгливые нотки. Сам такой крупный, видный, а голосок…одно слово – голосок. - А… ладно, делай с ним что хочешь, только мне такая головная боль не нужна! Будем считать, что у фирмы нет никакого коня! Забирай его, прячь. А сейчас надо решать - с тобой что делать. Если будет сегодня такая возможность – съездим вместе в нашу службу безопасности. Но ты понимаешь, хоть и наша служба, а платить придется – и недёшево.

- Андрей, я понимаю, спасибо. Но документы пусть будут на фирму оформлены. Если понадобится, ведь опять приду к тебе.

- Ладно. Будем надеяться, что больше такое не повторится.

* * *

Часа через два на «лимузине представительского класса» едем в службу безопасности. Меня Андрей оставил на лестничной площадке, а сам скрылся в недрах таинственной службы. Такое впечатление, что здесь обитают одни мужики, мимо меня часто - вверх, вниз - проходят представители сильной половины человечества и как-то заинтересованно на меня смотрят. От этих взглядов стало мне не по себе. Андрей там пробыл уже как минимум сорок минут. Я всё стояла и мучилась. На мужиков смотреть я стеснялась, в окне не было ничего интересного.

Наконец, появился Волков.

- Послушай, Лера. В главном офисе сейчас не до нас; там такая заварушка… В соседнем номере мафиози одного убили, спортсмен какой-то, кавказец. Там сейчас такое!..

Я сразу представила наш двухэтажный офис в гостинице «Интурист», приходилось мне туда какую-то бумажку отвозить.

- Понимаешь, Лера, время неудачное. Ребята в другой город уехали, на какую-то разборку. Приедут к концу недели. Коня надо срочно до пятницы убрать. Поняла? До пятницы! А пока сиди тихо, не высовывайся, затаись. Потихоньку наблюдай за ними, может быть, что-то ценное о них узнаешь.

- Ты что, Андрей! Ты представляешь, что ты говоришь?! Дай Бог, чтоб я их не увидела! Какие там еще новости о них узнавать, «затаись»… На работу надо ходить, к коню надо ездить? Да уж если на то пошло - они знают, где я живу!

- Ладно, ладно. Но коня убери до пятницы. Поняла? До пятницы!

- Андрей, дашь мне день за свой счет, я его в четверг, послезавтра, уведу.

-Хорошо. Бери. А сильно не переживай. Может, одним телефонным разговором обойдется. Я тут как-то присутствовал на одной встрече - собрались главари двух группировок - мириться. Стол богато накрыт. А все при автоматах. Не садятся, ждут чего-то. Не доверяют друг другу. И вдруг один говорит: «Братва! Что мы из-за каких-то шестисот тысяч ссоримся! У нас стол накрыт на миллион! Садитесь, ешьте и радуйтесь жизни!»

* * *

Вечером была в «Карагёзе». Дежурит Сергей. Спокойный, чувствует себя уверенно. Улыбается. Зоя Тимуровна, напротив, подавлена, больше молчит. Я рассказываю о беседе с генеральным директором. Что обещал помочь. Что…

- Не свети своего генерального! – оборвал меня Сергей и одарил долгим внимательным взглядом.

Среда. «Нос ты мой резиновый!»

- Аня, завтра увожу коня, поедем сегодня вместе к Изюму. Простишься. Когда ещё увидишь его?

- Ой, Лера, я одному парню позвоню, он фотоаппарат возьмёт, поснимаем: ведь у нас с тобой ни одной фотографии Изюма нет!

- Хорошо.

Нашли в компьютере карту Москвы, проложили маршрут до Северянинского моста. Далее по Ярославскому шоссе все время на север. Конечный пункт – Софрино. Тоня говорила, что перед Софрином от Ярославки налево пойдет Старое шоссе. По нему с пятьсот метров проехать - с правой стороны покажется ферма. Её даже с Ярославского шоссе видно! А там нас будет ждать Марина.

Какие документы нужны в дорогу? Как пройти через Кольцо, минуя ГАИ? Наверное, какие-нибудь справки нужны… От ветеринара или какие?

- Брось, не морочь себе голову!

Едем с Аней в «Карагёз». На выходе из метро забираем симпатичного мужчину с усами и с большой черной сумкой через плечо.

Погода пасмурная. Но мы бодрые и решительные.

В клубе кипела жизнь. Появились нормальные ворота, полностью озаборился двор, правда, это соседи себя отгородили от скотного двора, но это не важно. Незнакомый охранник дежурит постоянно.

Мы вывели Изюма из контейнера, почистили, расчесали поредевшие гриву и хвост, немножко поковыряли палочкой в копытах. Ужас, давно пора было снять подковы, тем более с шипами. Сколько он их носит? Если даже девчонки ковали его в январе, что очень сомнительно, а сейчас начало апреля… А как часто нужно ковать лошадь? Ну, ладно, на новом месте займемся копытами. Положили коню на спину то самое байковое одеяло – к работе готов! Мы с Аней по очереди проехались на Изюме шагом по двору. Он ленился, тянул в сторону: вдоль забора виднелись редкие, засохшие былинки прошлогодней травы. На прежнем месте у меня не было сена, так я по сугробам лазила, собирала засохшую крапиву. Ел, да ещё как! Раза два приносила ему еловые лапы – все-таки витамины! Ел с удовольствием! Правда, я очень боялась, что за ёлку могут наказать. Вдруг там заповедник?

Всё время, пока мы с Аней возились с конём и катались на нём, нас снимал Анин знакомый. В окошко вагончика наблюдала за нами Зоя Тимуровна.

Я размышляла, как сказать ей, что завтра забираю коня. Можно ли доверять ей, а главное, - охране? Опять всякая ерунда в голову лезет!

Аня обцеловала всего коня.

– Нос ты мой резиновый! – Чмок в храп. – Глазки вы мои карие! Лера, смотри, а зрачок у него темно-синий! – Чмок в глаз. – Мальчик ты мой любимый! – Пошли обнимания, похлопывания и всё более и более горячие поцелуи.

- Аня, мне пора! – торопит ее знакомый.

Но Аню очень трудно оттащить от коня. Чуть не плачет. Наконец, простившись, они ушли. Я отвела коня в контейнер, сняла уздечку и одеяло, отнесла все в вагон.

- Зоя Тимуровна, - я помедлила в нерешительности, – завтра забираю коня. Утром рано. Не скажу, куда. Не обижайтесь. Никому не говорю. Даже Аня не знает.

- Правильно, чего уж там. Своим ходом? Не на машине? Ну а расстояние?

- Километров шестьдесят, я думаю.

- Ого! Далеко. – И глядя пристально мне в глаза, добавила. - Для коня это большое испытание. Дойдет ли?

Я промолчала. В вагон грузно ввалился ночной сторож.

- Я у вас в дорогу сена возьму, можно?

- Конечно, о чём разговор…

- Мне утром коня-то отдадут? А то у вас тут теперь такая охрана…

- Да вот Фёдор Васильевич вам утречком и выдаст коня. Верно, Фёдор Васильевич?

- Ни за что. Самому пригодится. Да шутю я, шутю. Главное, громче стучите в ворота. Я крепко сплю.

Четверг. В дальнюю дорогу.

За окном темно. В квартире холодно. Мёрзко, как говорит моя мама. Я собираю рюкзак. Сахар. Сухари. Бутерброды с вареной колбасой. Огромное желтое яблоко, я знаю, оно сладкое и очень сочное, а как пахнет! - это вместо воды. Рюкзак почти пустой, но через час он будет до отказа забит сеном. Ничего не забыла? Деньги и носовой платок рассовываю по карманам. На часах пять тридцать. Эх, спать бы да спать! Ладно, отоспимся ещё.

Все ли я подготовила к путешествию? Сколько времени оно займёт? Не подведёт ли Изюм? Очень тревожно. А вдруг предательство? Вдруг коня не отдадут? Тьфу, опять начала себя на плохое настраивать!

Моя старушка не спит. Вообще-то, я её никогда не называю старушкой. Даже на приятельницу обижалась, когда та называла ее бабушкой. А самой за сорок, как и мне. Маме семьдесят. Переживает. Кашу приготовила мне перед дальней дорогой. С маслом и кусочками банана. И чашка горячего кофе с молоком.

Ну теперь пора. Присядем.

* * *

Мне помогает Олег. Он пойдет со мной до Кольца, до того места, где заканчивается Москва. Присутствие мужчины всегда вселяет в меня спокойствие. Появляется чувство защищенности, уверенности, что все пойдет так, как должно идти. Я всегда считала, что я сильная. Но я не хочу быть сильной! Мне приходится быть сильной! Хочу быть слабой, растерянной, беззащитной, нежной, ласковой. Но если его, мужчины, рядом нет, то как выстоять, будучи слабой?!

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒