ЧАСТЬ III 27 страница

Я поспала пару часов, может, больше, и проснулась, когда золотистое сияние рассвета залило горизонт позади каравана машин. Солнце находилось позади нас, то есть мы направлялись на запад. Через несколько секунд мы миновали два выцветших дорожных знака.

«Вы покидаете Канзас. Приезжайте еще!» и «Добро пожаловать в Красочное Колорадо!»

Когда мы проехали несколько миль по Колорадо, группа из двадцати с чем-то автомобилей свернула в сторону, на федеральную магистраль между штатами. Когда наш грузовик поехал вдоль каравана, к началу строя, я встала на колени и стала лихорадочно искать Рорка, Джесси или какое-нибудь знакомое лицо.

Цепочка припаркованных автомобилей состояла из небольших грузовиков и машин, экономно расходующих топливо. Я не видела клыкастых ртов (они убрали клыки) и не узнала ни одно лицо из пятидесяти с лишним мужчин, проверявших двигатели, подливавших топливо из канистр и писавших на обочине. Никто не говорил, не переглядывался, и все же они работали как синхронные машины бок о бок друг с другом. От этого зрелища у меня волоски на шее встали дыбом.

Что-то в них всех не так — то есть, помимо похищения. Я не только ощущала их ауры, вибрировавшие под моей коже, но и их присутствие, похоже, отпугивало тлю поблизости. Насекомные вибрации присутствовали приглушенным гулом в моем нутре, но тля не приближалась так, чтобы оказаться в пределах видимости. Если уж на то пошло, она бежала прочь.

Хоть я и не сумела командовать этими мужчинами с пустыми лицами на поле сражения, я попыталась еще раз. Сосредоточившись на двух мужчинах, стоявших возле одной из машин, я безмолвно выдохнула: «Умрите».

Ничего.

Дерьмо.

Мы добрались до начала строя и повернули кругом, чтобы вернуться в хвост. Ни в одном автомобиле не имелось клетки. Никаких знакомых лиц.

Я была единственной женщиной.

Единственной пленницей.

Ни Рорка, ни Джесси.

Горе врезалось в меня с силой приливной волны. Я соскользнула на попу, обхватила себя руками за талию и попыталась обуздать прерывистые всхлипы.

Мое заточение на Мальте едва меня не уничтожило, но теперь я не та же, кем была тогда. Я вытащила свою задницу из пещеры, пережила жерла вулкана, смотрела, как тела моих компаньонов Лакота сгорают дотла и встретилась лицом к лицу с обугленными остатками моего любимого дома.

Эти события ожесточили меня, но силы моему дыханию придала именно та связь, что эволюционировала в этих горестях. Я образовала внушительную, непробиваемую крепость с Джесси и Рорком, и я буду за нее бороться, истекать кровью, и я убью, чтобы ее защитить. Это делало меня сильнее любого из моих мускулистых похитителей с пустыми глазами.

Я останусь сильной, буду сохранять голову ясной, а глаза — открытыми. Больше никаких нервных срывов. Никакой безнадежности. Я еще увижусь с Джесси и Рорком.

С этими мыслями началось мое второе заточение под началом Мичио.

Глава 44

Следующие две недели очень походили на мой плен на Мальте. Но вместо охраняемой башни на острове я как паршивая шавка сидела в клетке в кузове грузовика.

Трижды в день Мичио предлагал мне еду и воду. Вместо того чтобы подкупом убеждать меня поесть, он без единого слова забирал все обратно, когда я ни к чему не прикасалась. Вместо того чтобы потакать моим вопросам и вести игры разума, он дарил мне пустое молчание. Вместо того чтобы купать меня и носить в туалет, он бросил мне два ведра. Одно он наполнил водой, чтобы можно было помыться — пустые усилия, поскольку я отказывалась снимать штаны и куртку. Второе ведро — чтобы ходить в него в туалет. Я реально ненавидела его за такую деградацию и сообщила ему об этом.

Но все остальное было прежним. Неугомонность от сидения в клетке. Ужас перед неизведанным будущим. Бесконечная тоска по Джесси и Рорку. И мое ненасытное либидо.

Мичио, может, и потерял свою душу, но его тело было здесь, здоровое и ухоженное, дразнящее меня уверенной плавной походкой, точеными чертами красивого лица и движениями мышц под безупречной кожей. Чувственность была характерной чертой его физического телосложения, и неважно, смотрел он на меня с желанием или нет. А от него не поступало ни единого взгляда, хоть с интересом, хоть без интереса.

Другие мужчины тоже не награждали меня плотоядными взглядами. Они смотрели в никуда пустыми глазами и лишенными выражения лицами, как у Мичио. Они делали то, что требовалось для поддержания меня в живых, но меня никогда не выпускали из моей крохотной тюрьмы.

Я пыталась сбежать. Мать твою, я пыталась всякий раз, когда Мичио открывал дверцу в клетку. Но каждая попытка вознаграждалась стремительным ударом по ребрам. Он бил меня сильно и часто, удары были слишком быстрыми, чтобы их парировать. Его сила была неудержимой, а отсутствующее выражение не сходило с лица. Я, может, и могла двигаться как он, но я не могла перехитрить его или пересилить, и синяки на моем теле множились. В конечном счете, я перестала пытаться.

Когда мужчины могли провезти заточенную в клетку женщину в кузове пикапа через несколько штатов, и их никто не остановил, это признак того, что цивилизованному миру совсем пришел конец. Мы миновали одиноких бродяг, группы мужчин, видели несколько перестрелок уже в процессе, и все же никто не пытался остановить наш караван или приблизиться к нему. Наверное, они посчитали меня нимфой.

Кричащей, умоляющей, связно мыслящей нимфой. Да какая разница. Я не переставала звать на помощь.

Атрофия сказывалась на моих мышцах. Я не могла стоять, не могла полностью вытянуться. Так что мои руки и ноги ослабели и усохли, и мои штаны начали висеть на бедрах. А запах... Кожа моей одежды защищала от ветра, но милостивый Боже, она воняла потом и упрямством.

И тем не менее я отказывалась раздеваться, особенно когда мы добрались до снега и льда в горах Колорадо. Было пару дней, когда я была уверена, что лишусь нескольких пальцев на руках и ногах от обморожения, но именно утесы заставили мое давление подскочить до опасной отметки.

Утесы.

Каждая дорога, по которой мы ехали, огибала крутые скалы по самому краю. Как я умру? Грузовик утратит сцепление с дорогой, свалится с края горы и взорвется огненным адом? Или Мичио вытащит меня из клетки на самой высокой точке и сам меня сбросит?

Я переживала легкие панические атаки по мере того, как караван продвигался на запад через Юту, затем на юг вдоль длинного горного хребта утесов. От сильных изменений высоты над уровнем моря и климата мой желудок крутило, а тело то дрожало, то замерзало.

С каждой милей клетка как будто становилась все меньше и меньше. Мне томительно хотелось встать, потянуться, побегать. «Мне нужно выбраться, выбраться, выбраться!» Я пыталась кричать, пинать стены клетки и бить их кулаками, плевать им в лица. Ничто не трогало моих похитителей.

В Аризоне федеральная магистраль между штатами проходила среди стен узких ущелий. Вместо каскадов вечнозеленой растительности здесь были красновато-коричневые скалы. Моя кончина простиралась вокруг меня, в голове то и дело вертелся финал фильма «Тельма и Луиза» (прим. в конце этого фильма главные героини, окруженные копами, на полной скорости направляют машину в Большой Каньон, предпочитая умереть, но не быть арестованными). От этого мое отчаяние становилось еще более отчаянным.

Во время одной из наших остановок на отдых в богом забытой жопе мира, я криками привлекла внимание Мичио, как часто делала это, пока он копался в сумке с припасами возле грузовика.

— Ты помнишь пророчество? Утес, Мичио? Ты привез меня в бл*дскую страну утесов! Таков твой план? Ты действительно хочешь моей смерти?

Как Джесси и Рорк меня найдут? Я так далеко. Слишком далеко. Потребуется настоящее чудо.

Как и ожидалось, Мичио ничем не показал, что услышал меня. Но я не унималась. Я кричала и молила на протяжении всей поездки через пустыню Невады, пока сердито смотрела на возвышающиеся каменистые пики нескончаемых утесов.

Только когда мы добрались до Лас Вегаса, я наконец-то успокоилась настолько, чтобы съесть обрезки мяса, которые Мичио бросил в мою клетку.

— Куда мы направляемся? У вас вообще есть место назначения?

Ответом мне стало раздражающее выражение из ничего. Когда он повернулся и забрался в кабину, я показала его спине средний палец и закричала:

— Иди на х*й, жалкий бесплодный хер!

Это был момент слабости. На самом деле, я не отказывалась от него. К тому же, пылкость лучше безразличия, верно? Даже если моя пылкость была неприличной, инфантильной и пи*дец какой взбешенной. Как минимум, от этого кровь продолжала циркулировать по телу, и кожа согревалась.

Мы проехали Лас-Вегас без остановок. Эксцентричный гудящий город порока лежал горами руин. Сгоревшие небоскребы смотрели на перевернутые автомобили, разбитые вывески и выпотрошенные игровые автоматы. Я буквально чувствовала горелый запах бесполезных сожженных денег.

Вскоре раскрошенный бетон и стекло уступили место коричневому пейзажу. Земля, пыльный ветер, растительность без листьев — куда ни посмотри, все коричневое. День клонился к вечеру, солнце позади нас опускалось. Почему мы опять направлялись на восток?

Все знаки указывали на плотину Гувера. Буквально. Дорожные знаки отсчитывали мили до знаменитой туристической достопримечательности. Если я правильно помнила, это также крупнейшая гидроэлектростанция в мире.

Крепость в каньоне, которая снабжалась электричеством благодаря воде, и где имелись мили подземных туннелей. Плотина Гувера была именно таким практичным и претенциозным местом, откуда Дрон решил бы править.

Я задрожала вопреки ветру, нагретому лучами солнца.

Прошло меньше часа перед тем, как массивные утесы сомкнулись вокруг нас. Я знала, что осталось уже недалеко, когда начали появляться электрические подстанции, стальные решетки, мощная колючая проволока и трансформаторы, торчавшие из крутых поверхностей скал.

Тогда-то я увидела их.

Грузовик вильнул, объезжая нимфу на дороге. Это была первая из долгого строя хромающих нимф. Одна, затем две, затем дюжины. Они шли в направлении дамбы, опустив головы, и свалявшиеся волосы свешивались им на лица.

Я не могла их чувствовать, ни единого ледяного укола, и это озадачило меня куда сильнее, чем тот факт, что они, похоже, не чувствовали меня.

Со своего места в кузове грузовика я смотрела за накренившиеся линии электропередач, выгибала шею, чтобы посмотреть за извилистые повороты дороги, выискивая хоть какую-то реакцию у каждого болезненного существа.

Нимфы не поднимали головы, не переводили взгляда глаз без зрачков и не сбивались с решительного продвижения вперед. На некоторых висела обрывки драной одежды. Другие были совершенно голыми, и их кожа запеклась на солнце. Мое сердце ныло, когда я смотрела, как они тащились вперед, их худые фигуры дергались с каждым шагом, спины сгибались под хворью вируса. Теперь я не могла ощущать их боль, но я явственно ее помнила. Они в такой же ловушке, как и я.

Когда я в последний раз ощущала их ледяной шепот в своем нутре? В Вирджинии? Прямо перед тем как я потеряла сознание на две недели? Тогда что-то во мне изменилось? Или я потеряла способность ощущать их, когда обрела свою новую силу?

Что бы ни послужило катализатором, это стало благословением. Я вовсе не хотела прибыть в место назначения, корчась от судорог и блюя под себя.

U-образный поворот выбросил нас на дорогу вдоль реки Колорадо, и впереди наш караван задержался на каком-то контрольно-пропускном пункте. С одной стороны была река, с другой — крутая каменистая скала, и некуда ехать, только вперед или назад. Мы медленно двигались, то останавливаясь, то проезжая еще немного к дамбе и, предположительно, к Дрону, который правил там.

Ворота с колючей проволокой перегораживали проход, и их охраняло двадцать вооруженных мужчин. Дорога продолжалась за воротами, через дамбу, монолитную стену, прогибавшуюся внутрь под напором реки. Над входом в дамбу располагалась высокая и простая бетонная постройка. Я предполагала, что там находился один из лифтов, которые опускались до туннелей в каньоне внизу.

Я попыталась посмотреть за все эти автомобили, пока охранники проверяли каждый из них, отодвигали ворота и отходили назад, впуская их в дамбу. У них были те же отсутствующие выражения. Никаких разговоров. Никаких жестов. Бл*дские бездумные роботы.

Пока мы продвигались вперед, нимфы на дороге двигались мимо нас, сутулясь и быстро шаркая ногами, двигаясь тесным строем и упорно следуя по какой-то невидимой тропе. Почему?

Причина ждала сразу за воротами.

Мое сердце гулко ударилось о ребра, когда я увидела ряд из десяти женщин — излеченных женщин — прикованных к бетонным столбам. Их позы были обмякшими, лица — бледными, тела — обнаженными, волосы липли к головам спутанными колтунами. Некоторые женщины слабо дергали руками в кандалах. Остальные просто обреченно повисли, и моргающие глаза служили единственным признаком жизни.

Моя грудь тяжело вздымалась, дыхание сделалось прерывистым, и втягивать кислород стало лишь сложнее, когда я увидела груды тел у их ног. Скелетообразные фигуры. Тонкая кожа. Длинные, зазубренные ногти. Коматозные нимфы. Никто не выползал из низа кучи, значит, кто-то оттаскивал их прежде, чем они пробуждались. Чтобы отнести их куда? Чтобы делать с ними что?

Острые, тошнотворные когти страха и шока полосовали мой живот изнутри. С чего бы Дрону создавать нимф лишь для того, чтобы теперь их излечивать? Зачем делать это, безжалостно подвесив женщин на столбах возле дамбы? Моя кровь вскипела, челюсти сжались от боли. Я вцепилась в стену клетки, сотрясая ее с ужасающей злобой. Откуда вообще взялись эти женщины?

Ответ выбежал из двери бетонной постройки, улыбнувшись и побежав прямиком к нашему грузовику. Ее живот округлился от беременности, а взгляд не отрывался от Мичио.

Элейн.

Глава 45

Элейн приблизилась торопливыми шагами, стискивая бугор своего живота, ее приподнятое лицо осветилось возбуждением. Вид ее, живой и беременной, схватил меня за горло и лишил дыхания. Во мне бушевало столько противоречивых реакций, но самое сильное чувство залегло в моем нутре. «Не доверяй ей».

Ее широко раскрытые улыбающиеся глаза не отрывались от кузова грузовика, весь ее образ источал здоровье и настоящие долбаные эмоции. Но почему она не в клетке, как я? Почему она не лишена выражения, как все остальные здесь? И почему она уссаться-как-рада видеть Мичио?

Мои ладони стиснули проволочные стены моей тюрьмы. Мне нужно дать ей кредит доверия и выслушать ее, хоть каждый мускул в моем теле и приготовился атаковать ее. Ревнивая истерика не поможет мне выбраться отсюда.

Наш грузовик был припаркован у ограждения на вершине дамбы, и она остановилась возле пассажирской дверцы.

— Элейн! — я сотрясала клетку. — Что с тобой случилось?

Ее горло шевельнулось от сглатывания, но она на меня не посмотрела. Ее улыбка, адресованная Мичио, постепенно сделалась шире.

Если он улыбнется ей после того, как две недели лишал меня эмоционального взаимодействия, то помоги мне Боже, я разрежу ему щеки от губ до ушей и растяну его улыбку так широко, что челюсти раскроются, как капкан на медведя.

Его профиль повернулся к ней, но линия губ оставалась плоской.

Я ослабила хватку на клетке.

— Элейн? Почему ты на меня не смотришь? Они запудрили тебе мозг?

Она слегка повернула шею, ее взгляд скользнул по моему потрепанному внешнему виду. Мои губы потрескались от ветра и солнца. Мои волосы липли к лицу неопрятным сальным комом. Ободранные, сочащиеся язвочки покрывали мои опухшие костяшки пальцев от поверхностного обморожения. Несомненно, я выглядела отвратительно, но ни шока, ни симпатии не отразилось в изгибе ее губ бантиком.

Ее безразличие проскользнуло за мою фальшивую браваду, обхватив холодными пальцами мое сердце. Я вылечила эту женщину, освободила от мучительной болезни и никогда не просила о благодарности или поддержке взамен. У нас не было таких отношений, но сейчас я нуждалась в ней. Я провела две недели в эмоциональном одиночестве, изнывая без человеческого прикосновения, и черт подери, мне просто нужно было, чтобы меня обняли. Но ни за что, черт подери, этого не дождаться от нее.

— Я супер, — ее улыбка казалась искренней, особенно когда она посмотрела на Мичио, еще сильнее скрутив боль в моей груди.

Полоса синей хлопковой ткани окутывала ее худую фигуру и голову, оставляя открытыми лишь кукольные черты лица. Я вздрогнула, вспомнив, как Дрон заставлял меня носить нечто схожее на Мальте. Он предпочитал, чтобы женщины были прикрытыми, как Элейн сейчас, а значит, он здесь, хоть я и не могла ощутить его маслянистое присутствие.

Тонкая ткань струилась вокруг холмика ее живота, и ее ладонь гладила этот бугорок. Жест сокрушил меня воспоминаниями о моих собственных беременностях, но среди печали была и яркая искра счастья.

Излеченные женщины могли забеременеть.

Насколько крупной стала популяция излеченных нимф в Аркендейле? Сколько женщин прямо сейчас распространялись по всей стране, излечиваясь, восстанавливаясь и делая детей? Сотни? Тысячи? Определенно больше, чем мне казалось возможным, а значит, это стоило всего того, через что мне пришлось пойти.

Неважно, что случится со мной, удастся мне сбежать из этой клетки, или я сгнию в могиле на дне каньона, у будущего человечества появился шанс.

Но по пятам за моим восторгом следовало беспокойство из-за стольких вопросов без ответа? Что по поводу пророчества? Эволюционирующие мутации все еще представляли собой угрозу? Вирус нимф все еще витал в воздухе? Дети вдохнут его со своим первым вдохом и умрут?

Не успела я остановить себя, как мои мысли ушли в воспоминания, и я могла видеть лишь Анни и Аарона, лежавших вместе в постели. Их тела слабы и борются за жизнь. Свет уходит из их глаз. Их сердца замедляются. Останавливаются.

Ужасная боль в груди опалила все мое тело. Я пересилила ее, заставив жжение превратиться в неподатливую сталь.

Может, вируса уже давно нет. Но что, если дети родятся не людьми? Типа, эволюционировавшим видом? Чем-то более опасным, чем те создания, которые уже рыскают по планете?

Мичио открыл дверь и извлек свое высокое тело из грузовика. Опущенные вдоль боков руки Элейн дернулись, словно она пыталась решить, стоит прикоснуться к нему или нет.

Мои ладони напряглись, вцепившись в клетку. Она всегда выказывала интерес к нему. Очевидно, это не изменилось. Ее рвение выбежать сюда было неудивительным. Она ждала его. Скучала по нему.

Мое сердце гулко ухнуло. Как долго они вместе? Он оставил меня той ночью в Джорджии и побежал прямиком к ней? Кто отец ее ребенка?

Я не видела ее сколько? Четыре... пять месяцев? Мичио отсутствовал минимум четыре месяца. Учитывая размер ее живота, она находилась где-то на середине второго триместра. Отцом мог быть Таллис, один из братьев Лакота или кто-то, кого она трахнула по дороге сюда. Или Мичио.

Вот только Мичио бесплоден. Или обманщик. Это неважно. Может, он стрелял холостыми патронами, может, его эмоции поломаны, но все это не значит, что его член не работал. И он до боли ясно выразился, что хочет ребенка. Даже если этот ребенок биологически не от него.

Водитель вышел из грузовика и зашагал к задней части машины. Мичио присоединился к нему, и вместе они начали убирать цепи. Они не отпирали мою клетку. Они отцепляли ее от грузовика.

Мой желудок скрутило, и я перевела прищуренный взгляд на Элейн.

— Почему ты носишься на свободе? Где, бл*дь, Дрон?

— Иви, — произнесла она укоризненным тоном. — Не будь грубой.

— Грубой? — я шарахнула ладонью по проволочной стене. — Меня заперли в ящике на две бл*дские недели, Элейн. Мы уже миновали черту грубости. Кто отец?

Ее взгляд следил за Мичио, цеплялся за него с чрезмерным отчаянием. Когда он не посмотрел на нее в ответ, она уставилась на свои ноги в сандалиях.

— Таллис или Наалниш. Я не уверена.

Оба мертвы. Их нежные улыбки и желание защитить промелькнули в моей голове. Мои ладони опустились вдоль боков, легкие наполнялись с трудом. Из обоих мужчин могли получиться великолепные отцы.

Мои мысли ринулись к моим защитникам.

— Мичио забрал меня от Джесси и Рорка. С чего бы ему это делать?

Мичио даже не дернулся при звуке собственного имени, его руки плавно двигались, открепляя цепи.

Я прижалась лбом к боку клетки, пообещав себе, что Джесси и Рорк живы и придут за мной, затем твердо посмотрела в глаза Элейн.

— Что случилось с Мичио?

Она приподняла подбородок, и в ее карих глазах полыхнул огонь.

— Это для его же блага.

— Что для его же блага?

Она положила ладонь на свой живот.

— Мы.

— Что это вообще значит? — я заскрежетала зубами, цедя эти слова. — Что случилось с его разумом, Элейн?

Мичио передвинулся к последнему креплению, его движения были лишены эмоций, тело превратилось в деревянный каркас. Она встала на его пути, остановив его тем, что положила ладони на его голую грудь.

Я попыталась подавить свою злость, но та ринулась вперед, дрожью сотрясая мое тело и отравляя мою кровь.

— Отвали нахер от него.

Западный горизонт заливал ее фигуру оранжевыми оттенками, и ее глаза светились в тусклом освещении. Пряди блестящих черных волос выбились из-под ее головного шарфа и обрамили ее лицо, когда она уставилась на него влюбленными глазками.

Она вся состояла из мягких изгибов и стройных линий, женственная и ухоженная, намного красивее и здоровее меня. Она тоже это знала, скользнула поближе всем телом и качнула этими чертовыми бедрами.

Вытянувшись на носочках, она обхватила его затылок, запустила пальцы в его волосы и поцеловала долгим и крепким поцелуем. Его губы оставались безвольными, но все же податливыми, пока ее язык скользил по его губам, а живот покачивался возле его неподвижного тела.

Накатывающий жар захлестнул мое нутро, моя шея и челюсти застыли от ярости.

Повезло ей, что я в клетке сижу, потому что я хотела убить ее. Прямо сейчас, бл*дь. И, может, его за компанию, хоть я и знала, что он сам не свой и добровольно не выбрал бы такое. Но я настолько безумно разозлилась, что не могла мыслить ясно. Почему он не борется с тем, что обуздало его разум?

Может, он не целовал ее в ответ, но он и не отвернулся. Он не врезал ей кулаком по ребрам. Не зашвырнул ее в клетку. Он просто стоял там, опустив руки вдоль боков и позволял ей обслюнявить весь его рот. Что еще он позволял ей за последние четыре месяца?

Я чувствовала себя больной, заброшенной, замененной. Какими иррациональными ни были эти чувства, они были очень и очень реальными. Ревность вырвалась из темного, кровожадного уголка моей души. Я попыталась запихать ее обратно, напомнив себе, что делила сердце и тело с двумя другими мужчинами.

Но это другое. Я не бросала Мичио ради Джесси и Рорка. Он бросил меня. Я не отбирала его у его защитников, не запирала в клетке, не выбивала из него дерьмо, не игнорировала его мольбы, не заставляла его смотреть, как неблагодарная засранка лижет и сосет мои губы.

Она сделала шаг назад и положила ладонь на живот, потирая его с удовлетворенным вздохом.

Я опустилась на задницу, отказываясь закатывать ей ревнивую истерику с криками, которую она явно предвкушала.

— У тебя не все дома. Ты это знаешь, да? Лапаешь мужчину, который явно не контролирует собственный рассудок? Ты еще и насилуешь его?

На ее подбородке дернулся мускул, ее взгляд метнулся к Мичио.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

Мичио схватился за заднюю часть моей клетки и с визгом металла по металлу он потащил ее к краю кузова. Стальной поднос подо мной скрежетал, беспокоя мои ноющие суставы, и я изменила позу, балансируя на обоих коленях.

Элейн повернулась, вальяжно направившись к бетонному зданию и лифту, ждущему в нем.

На противоположной стороне дороги спокойные воды реки Колорадо тянулись вдоль скал каньона и прижимались к самой дамбе. Я не знала, как заборные башни закачивали воду и переносили ее на другую сторону, но гул турбин рокотал где-то под лифтом, генерируя гидроэлектроэнергию внизу каньона.

Мичио и блондин-водитель взялись за мою клетку, подняли ее на уровень своих грудей и понесли меня к шахте лифта. Постройка располагалась на краю дамбы, и со своего возвышенного положения я могла видеть окрестности и посмотреть вниз с обратно стены дамбы. Должно быть, мы находились на высоте сотни этажей.

Вертиго ударило меня волной дурманящего головокружения, от которого желудок ухал в пятки, внутренности скисали, а по коже бежала дрожь, и в этот момент я знала. Это и есть тот предвестник. Утес, предназначенный мне судьбой.

От ужаса мое горло сдавило. Ладони сделались липкими от пота.

Я думала о длинном падении к концу — или свободе, это как посмотреть — и гадала, когда же знамение столкнет меня с края. Я видела, как это приближается, чувствовала, как это бьется в моих венах.

— Я здесь умру.

— Не драматизируй, — сказала Элейн с порога лифта.

Она шагнула в заднюю часть лифта, когда Мичио и Блондин занесли меня внутрь. Поднос подо мной накренился вместе с клеткой, повалив меня на бедро и атакуя синяки, которые там уже имелись. Я вцепилась в бока, чтобы удержать равновесие, но когда они опустили меня на пол, мое лицо врезалось в проволочную стену.

Элейн усмехнулась, ее взгляд оставался приклеенным к Мичио. Что за бредящая сучка. Мичио явно не в себе, и все же она смотрела на него так, будто самый желанный холостяк мира сознательно выбрал ее своей королевой.

Двери закрылись с дребезжащим вздохом, и лифт начал опускаться. Пространство без окон было способно вместить двадцать человек и освещалось электрическими лампами в потолке. Влажность липла к моему лицу, а уши заложило, когда мы стали опускаться в каньон.

Элейн заправила волосы под шарф, пряча черные локоны.

— Тебе здесь понравится.

Я бы не стала на это надеяться.

Она побарабанила пальцами по выступающему животу.

— Дамба полностью обеспечивает саму себя. Вода генерирует достаточно энергии, чтобы обслуживать свыше миллиона людей. Она может работать вечно. Ты это знала?

Она серьезно думала, что мне есть до этого дело?

Она болтала так, будто я не сидела на полу в клетке и не воняла немытым страданием.

— У нас есть водопровод и электричество. Куча еды и припасов. Тут безопасно и...

— Другие женщины тоже ходят свободно, как ты? Или они все в клетках и прикованы к столбам снаружи дамбы?

Она побледнела и поджала губы в тонкую линию, ее взгляд метнулся к Мичио.

Он стоял перед другим парнем в углу лифта, тупо уставившись в стену. Боже, как больно видеть его таким. Я скучала по нему. Скучала по нему так сильно, черт подери. Как мне его освободить? Слова не работали, и учитывая, что он не доверял мне настолько, чтобы внести в лифт без клетки, я сомневалась, что мне представится возможность вбить в него немного здравого смысла кулаками.

Я посмотрела на Элейн.

— Где Дрон? Я так понимаю, он — наша следующая остановка?

Ее ладонь на животе дернулась, губы оказались закушенными между зубами.

Я напряглась. Вопреки ее бессердечности, она все же человек, бесценная женщина, некогда бывшая печальной девушкой, которую я спасла в горах. Что с ней случилось? Чаще всего озлобленность указывала на людей, которые сами стали жертвами насилия, так? Что, если Дрон навредил ей? Сломал ее?

Я поднялась на колени.

— Ты боишься его? Он делал тебе больно?

Она взглянула на Мичио, слегка качнула головой и отвернулась.

Лифт издал сигнал.

Меня вынесли в темное, похожее на пещеру помещение. Там в скале было прорезано несколько металлических лестничных пролетов, еще больше лифтов и как будто мили смотровых туннелей. Интересно, почему они держали меня в клетке. Или они не хотели рисковать с возможностью моего побега, или они думали, что я слишком слаба, чтобы ходить.

Ходьба станет испытанием, учитывая нарывы на моих ступнях, но мои ноги были достаточно сильными. В этом я уверена.

Я продолжала донимать Элейн вопросами, но видимо, она забыла язык в лифте. Она тащилась рядом с нами, сделавшись раздражающе молчаливой, и ее взгляд оставался приклеенным к затылку Мичио.

Тусклые лампы освещали сводчатые потолки, стены из естественного камня едва оставляли достаточно пространства, чтобы можно было пронести мою клетку, а земля кренилась под крутым углом. Такое чувство, будто я находилась в лабиринте, пересекающем внутренности дамбы крест-накрест. Но мои похитители не сбивались с шагу, поворачивали на каждом углу как синхронные марионетки, скользили из туннеля в туннель, а Элейн беззвучно следовала позади них.

Здесь, внизу, с легким пещерным сквозняком стало холоднее. Чем глубже мы заходили, тем более затхлым становился воздух, приобретая землистый, плесневелый запах, напоминавший известняк и старый цемент.

Вдалеке бряцали звуки каких-то машин, они приближались и эхом отдавались в моем теле как нити тли. Мгновение спустя последний туннель вывел нас в просторное, ярко освещенное помещение.

В ушах звенело от громких вибраций двигателей. Восемь этих двигателей стояли в ряд, каждый был размером с яхту, цилиндрической формы, обшитый металлическими листами, а сверху них находились массивные стальные винты.

Комната была высотой в четыре этажа, бетонные стены тянулись к стальным балкам. Решетчатые выступы служили проходами на каждом уровне и соединялись металлическими лестницами, которые вели к бесчисленным дверям (за которыми, предположительно, находились комнаты) и еще большему количеству туннелей.

⇐ Предыдущая 23 24 25 26 272829 30 31 32 Следующая ⇒