Дарья Доцук 4 страница

— От чужаков?! Да я родился в этом городе! И мать моя коренная ларийка!

Тея обняла себя за плечи, словно хотела согреться.

— Надо сворачиваться, — сказала она. — Всюду объявления: тех, кто не покинет остров по доброй воле, сошлют на принудительные работы.

Думман усмехнулся:

— Тилгер Первый узаконивает рабство, Второй отменяет, а Третий вводит обратно. Иди домой, Тея, и ни о чем не беспокойся. Со дня на день его нарекут Тилгером Безнадежным или Тилгером Пустой Головой и отправят с глаз долой к Зеленым монахам.

— Не знаю, — с сомнением протянула Тея. — Таверна пустует. Желтоглазые не хотят рисковать, лавки закрываются. Гази вместе со своими рабынями уехал первым.

— Вздор! — отмахнулся Думман.

Вечером он услышал, как под дверью хихикают мальчишки.

— Давай, вот здесь, ага!

— Скорей-скорей, пока не вышел!

Думман распахнул дверь, и мальчишки хохоча бросились врассыпную. На двери было намалевано два желтых пятна.

Старьевщик постоял на пороге и впервые за долгое время решил спуститься в гавань. Город не светился огнями, как раньше. В половине окон стояла темнота. Думман не досчитался вывесок. Окна винного погреба Айи и Макки были заколочены.

В Шелковом переулке Думману повстречался господин Кода, ювелир, который много лет покупал у него шкатулки.

— Ну и ну, господин Кода, что творится! — сказал Думман, подавая руку.

Кода покосился на него, как на слизня, ползущего поперек дороги, обошел и, не говоря ни слова, устремился прочь.

На фонарном столбе висело объявление: «Именем Тилгера Третьего признать темнокожих, желтоглазых и полукровок чужаками, утерявшими статус ларийцев. Чужаки должны в десятидневный срок покинуть остров. Островитянам запрещается обслуживать, укрывать, нанимать на работу чужаков, вступать с ними в брак и иные отношения. Чужаки и островитяне, пренебрегшие этим законом, будут отправлены в лагерь для пожизненных принудительных работ».

Думман поглядел на море. Три корабля уходили сегодня из порта. К ним выстроилась длинная очередь людей, нагруженных тюками, свертками и чемоданами.

В гавани было полно королевских надзирателей, а еще бывших головорезов Акулы и молодых парней, которые к ним примкнули.

Они досматривали каждого:

— Чужакам запрещено вывозить ценности с острова!

Какой-то паренек попытался отстоять золотые часы — других ценностей у семьи не было, и надзиратель пригрозил ему ружьем.

— Не связывайся, — одернула юношу мать, и они торопливо поднялись на палубу.

Другой мужчина оказался менее сговорчивым. Ни за что не желал он раскрывать чемодан. Тогда один из надзирателей ударил его прикладом в затылок.

Очередь ахнула, но никто, кроме жены оглушенного, не выступил вперед.

Люди стали сами вытряхивать тюки и чемоданы.

— Берите! Все забирайте! — кричала пожилая дама.

Тилгеристы поволокли мужчину в каморку без окон. Жена арестованного бежала за ними и молила отпустить ее мужа.

— Не старайся, — ответили ей. — Он поедет в лагерь.

— Но у него билет на корабль, посмотрите, вот его билет!

— Он ему больше не понадобится.

Женщина смотрела на билет и повторяла:

— Но у него билет, мы все отдали, чтобы попасть на корабль.

Надзирателям было все равно. Тогда женщина всучила билеты мальчишке, который просил милостыню, и закричала:

— Тогда и меня арестуйте!

Надзиратель ухмыльнулся:

— Как угодно.

Женщина вдохнула полной грудью и вслед за мужем вошла в дом без окон.

Глава 22. Выбор

Всю ночь Думман размышлял об увиденном в гавани, окидывал взглядом сундуки, перебирал украшения, пересчитывал деньги, которых скопил немало. Ничего нельзя взять с собой. Он был бедняком среди всех этих сокровищ.

— Остается только выколоть себе глаза, — пробормотал он, отбросив нитку жемчуга.

— Самое время отправиться к сыну, — сказал Вик.

Думман по обыкновению отмахнулся:

— Я ему не нужен. Он предприимчивый парень, уже наверняка уплыл.

В лавку вбежала Тея. Она была в своей лучшей шляпе, на плече тюк с одеждой, в руке — мешок со всеми ценностями.

— Ты готов? — спросила она, запыхавшись. — Билеты дорожают с каждой минутой.

— Я остаюсь, — с торжественной мрачностью объявил Думман и откинулся на подушки. — Никогда не любил корабли.

Тея сделала страшные глаза.

— А ну не дури!

Она бросила свои вещи и принялась набивать первый попавшийся чемодан подсвечниками и драгоценностями.

— Сейчас мы быстренько насобираем тебе на билет. Монеты проглоти. Животы они пока не проверяют.

Думман расхохотался и глотнул вина.

— Твое здоровье, Тея! Возьми эти побрякушки — купи себе отдельную каюту. Это будет мой тебе прощальный подарок.

Тея остановилась.

— Ты так и будешь пить, пока они за тобой не придут?

— Когда они придут, меня уже здесь не будет, — улыбнулся Думман. — Я отправлюсь в лучший из миров. А портрет останется, чтобы рассказать о том, что здесь произошло.

— Может, все-таки…

— Ступай, дорогая, — сказал он ласково. — И вспоминай иногда своего соседа.

Когда за Теей захлопнулась дверь, Думман не выдержал, заплакал. И быстро, не давая себе разрыдаться в голос, запил слезы вином.

Страшная злость обуяла Вика.

— Ты правда хочешь, чтобы я рассказал кому-то все, что здесь произошло?

— Конечно. Ты — вечный наблюдатель, свидетель истории, — сказал Думман. — Хорошенько запомни все, что увидишь. Запомни желтоглазого Думмана, который не станет бежать от королей и их охотничьих псов. Желтоглазый Думман умрет свободным.

— Это ты называешь свободой? Да ты и минуты не выдерживаешь с самим собой без выпивки! Ты думаешь, что совершаешь поступок, а на деле — это просто легкий способ со всем покончить, избавиться от страха и ужаса перед тем, на что ты истратил свою жизнь.

— Заткнись, — процедил Думман. — Заткнись, черт бы тебя побрал!

И запустил в него вином. Промахнулся. Бутылка разлетелась вдребезги и окрасила стену красным.

Вик молчал. Думман поднялся с подушек. На некрепких опухших ногах приблизился он к стене и долго смотрел на красное пятно. Желтые глаза его были широко раскрыты.

Через некоторое время он зажег свечи и стал собираться. Не произнося ни слова, он складывал в сумку хлеб, вяленое мясо, сушеные сливы, соль, флягу с водой, теплую одежду, крепкие башмаки, запас мыла и свечей. Прошелся по лавке, отыскал деревянную лошадку. На этом сборы были окончены.

Думман сел у окна, дожидаясь, пока спадет тьма.

Едва забрезжил рассвет, он перекинул сумку через плечо, взял Вика под мышку и вышел из лавки.

Казалось, никогда прежде воздух не был так чист и свеж, и полон надежды, как в то утро, когда Думман покинул порт и отправился к своему сыну.

Глава 23. Черепашья бухта

Черепашья бухта лежала за горой, в удивительном месте, которое боги, верно, создали для себя. Летними ночами на берег выходили морские черепахи, чтобы оставить кладку. Местные жители верили, что это и есть боги.

— Расскажи еще про Черепашью бухту, — попросил Вик.

Они шли в гору под палящим солнцем, пот бежал по седым вискам старика, сердце стучало тяжело и больно, а ноги немели от усталости. Время от времени проезжали телеги, но никому из попутчиков не доставало смелости подвезти желтоглазого.

Путь был старику не по силам. Вик это понимал и то и дело задавал вопросы. Только воспоминания о бухте не давали Думману свалиться посреди дороги.

Старшие дети Думмана по примеру отца стали торговцами и разъехались по свету. Младший, Юст, обосновался в Черепашьей бухте после большой ссоры с отцом, он был тогда еще совсем юным. Для держал птичью ферму и лимонную рощу. В сезон старшие сыновья Юста грузили ящики с лимонами на телегу, преодолевали гору и торговали в порту.

День, когда на рынке появлялись лимоны, был для Думмана все равно что праздник. В этот день он устраивал себе выходной. Подстригал волосы, брил щеки, надевал свой лучший костюм и золотые часы на цепочке. И гордо шел по улочкам к лимонному прилавку, чтобы поприветствовать внуков.

Мальчишки устраивали настоящее представление — возле Фонтана сирен было не протолкнуться от желающих посмотреть, как искусно они жонглируют лимонами. Думман едва сдерживался, что не крикнуть: «Глядите все, это мои внуки!».

Урожай лимонов уходил с прилавка за один день. Думман терпеливо дожидался своей очереди, с удовольствием подмечая, как обходительны мальчики с покупателями и как заглядываются на них даже синеглазые и кареглазые девушки.

— Отличное выступление, ребята! Двенадцать лимонов, пожалуйста, — Думман протягивал деньги — всегда больше, чем требовалось.

Мальчики порывались вернуть ему лишнее, но он весело отмахивался:

— Берите! За лимоны из Черепашьей бухты, родины богов, вы могли бы просить втрое больше! Я слышал, каждый съеденный лимон из Черепашьей бухты продлевает жизнь на один год!

И прилавок начинали штурмовать с удвоенной силой.

Довольный, Думман шел домой и готовил освежающую лимонную воду с веточкой мяты. Корочки он сушил — они еще долго хранили аромат счастливого дня, когда мальчики Юста жонглировали у Фонтана сирен.

«Отличное выступление, ребята!» — снова и снова, как заклинание, повторял он про себя. И клялся, что уж в следующем году обязательно скажет им, кто он такой, и попросит передать Юсту, чтобы тот простил своего старика.

— По нашему обычаю, — рассказывал Думман Вику, — младший ребенок остается в отчем доме ухаживать за отцом и продолжать его дело. Но Юст был никудышным наследником. Верил в какие-то фантазии и нипочем не желал учиться ремеслу. Однажды я на него разозлился до черта и велел убираться прочь. Я не желал больше кормить этого бездельника. Я думал, это его образумит, а он возьми да уйди! С тех пор мы не виделись.

— Значит, ты наделся продать меня подороже, чтобы поселиться рядом с ним в Черепашьей бухте. И пусть посмотрит, как он прогадал, не пойдя по твоим стопам, — сказал Вик.

Думман сделал глоток воды. Вздохнул и улыбнулся:

— Теперь, как видишь, я иду по его стопам.

Наконец гора, поднимавшаяся, казалось, до самых облаков, одумалась и перестала расти. Внизу заблестела на солнце Черепашья бухта.

Глава 24. Последний вечер

Это был последний из десяти дней, которые Тилгер Третий отвел чужакам на то, чтобы покинуть остров. На берегу царила суматоха — готовили к отплытию рыбацкую лодку.

Мальчишки таскали на палубу клетки с курами, девочки — корзины с овощами, фруктами, одежду.

Жители бухты оставили дела, чтобы проводить желтоглазое семейство.

Думман остановился возле лодки. Из дому появился Юст — загорелый крепкий человек с черными кудрявыми волосами до плеч. В руках он бережно нес горшок с лимонным деревцем.

В груди у Думмана заныло — от радости и страха.

Юст не сразу узнал старика.

— Отец?

Он передал лимонное деревце жене и поспешил к Думману.

— Отец! Я боялся, что ты погиб! Мы ждали тебя до последнего дня.

Думман не знал, что сказать. По правде говоря, он боялся, что сын уплыл без него. Юст обнял Думмана и долго не выпускал.

— Дети! Глядите, мы дождались дедушку Думмана! — крикнул Юст, и трое младших окружили старика. — Это Сена, Велина и Дирк.

Подоспели и старшие.

— А это Янко и Думман, — представил сыновей Юст и улыбнулся: — Как видишь, некоторые наши традиции я чту. Те, которые созвучны моему сердцу.

— Я так и знал! — воскликнул Янко и толкнул брата локтем.

— Дедушка, а как зовут твоего друга? — спросила Сена, рассматривая портрет у Думмана под мышкой.

— О! Сейчас он сам тебе все расскажет, — улыбнулся старик и воткнул Вика в песок.

Сена опустилась на колени и с любопытством уставилась на Вика. Велина и Дирк выглядывали из-за ее плеча.

— Привет, я Вик, — сказал портрет. — Меня нарисовал Вильта-художник, я родом из маленькой северной деревни, но уже много лет путешествую с вашим дедушкой. Где мы только не были! Наверное, побывали во всех усадьбах Лари. И вот наконец добрались до знаменитой Черепашьей бухты.

— Вам здесь понравится! — сказала Сена. — Жаль только, что уже пора уплывать. Папа, давай останемся до вечера?

— Не знаю, безопасно ли откладывать, — заволновалась жена Юста, Агата.

— Поплывем на закате, — подумав, рассудил Юст. — До наступления ночи мы здесь не чужие. Устроим прощальный праздник! Хорошенько запомним, как красива на закате наша бухта, и эти воспоминания согреют нас в долгой дороге.

— Ура! — закричали дети.

Сена подхватила Вика и закружила в танце. К ним присоединились Велина и Дирк, и вот они танцевали уже вчетвером, держась за руки. Вик ощущал ладони Сены и Велины на своей раме и был совершенно счастлив.

Вечером на берегу разожгли костры, застелили песок коврами. Жители несли из дома овощи, фрукты, зелень. Жарили на вертелах птицу, заворачивали ее в горячие, испеченные тут же, на большой сковороде, лепешки. Янко и Думман-младший жонглировали лимонами, перебрасывая их друг другу. Старику Думману казалось, что он очутился во сне.

Старожилы напутствовали семью добрыми пожеланиями. Вспоминали, как Юст впервые появился в Черепашьей бухте. С собой у него было три курицы и один петух, из такой малости он вывел целую ферму.

И еще вспоминали, как Юст придумал прорастить лимонные косточки. Лимоны на острове отродясь не росли, их привозили торговцы из дальних стран и продавали на рынке за большие деньги, так что в Черепашьей бухте могли только догадываться, каков лимон на вкус. Юсту все так и сказали: ни за что не вырастут у тебя лимоны, тем более из косточек.

В тот год, в пору, когда из яиц вылупляются черепахи, в бухту снова приплыл охотник из Ингадора. На рассвете он поджидал, когда крошечные черепахи выберутся из песка и складывал их в бочку. В Ингадоре верили, что мясо молодых черепах дарует бессмертие, и готовы были щедро за них платить.

«Почему вы ему позволяете?» — поразился молодой Юст.

Жители рассказали. Много лет назад, когда ингадорец приплыл впервые, они воспротивились, и ночью он вырезал скот. Люди поняли, что если будут стоять на своем, на следующую ночь он примется за них.

Они так боялись ингадорца, что отдавали ему все, о чем бы он ни попросил — воду, рыбу, одежду, кухонную утварь. Одному рыбаку даже пришлось уступить охотнику свою хижину.

Пока ингадорец ловил черепах, Юст пробрался на его суденышко и спрятался в трюме. Ингадорец втащил бочку с добычей в лодку и, довольный, направился к родным берегам.

Когда лодка была уже далеко в море, а ингадорец задремал после бессонной ночи, Юст выбрался из укрытия и отпустил черепах. Затем разбудил ингадорца, наставив на него рыболовецкое копье, и показал пустую бочку.

Охотник схватился за нож, но Юст был моложе, ловчее и бесстрашнее. Юношеская кровь подсказывала ему, что победа за ним. Охотник быстро оказался за бортом.

Юст бросил ему пустую бочку и велел плыть домой, а сам развернул лодку к берегу. Ингадорец кричал ему вслед самые страшные проклятия, но Юст посоветовал ему поберечь дыхание для долгого плаванья.

Юноша рассчитывал, что ингадорец побарахтается с полдня и вернется в бухту — кто в здравом уме поплывет через Южное море в бочке! Тут-то Юст смилостивится над пришельцем, вернет ему лодку и велит никогда больше не возвращаться. Но гордыня взяла свое — ингадорца больше не видели.

Юст не мог в это поверить: ингадорец был готов жизнью пожертвовать, лишь бы не признавать себя проигравшим. Юноша вышел в море, чтобы отыскать безумного ингадорца. Все его отговаривали. Жители бухты так боялись охотника, что напридумывали, будто он призвал на помощь всех морских чудовищ и только и ждет, когда Юст сам явится в ловушку.

Рыская в море до глубокой ночи, Юст изо всех сил звал ингадорца. Но того пропал и след.

На рассвете Юст что-то заметил. Это была пустая бочка. Он глядел на нее, и большая страшная пустота распирала его сердце. Он, Юст, собственными руками погубил человека.

Старая знахарка, чтобы успокоить совесть бедного парня провела обряд: все вышли на берег и пустили по воде зажженные венки из сушеных цветов. Так в бухте провожали тех, кто погиб в море. Юст просил прощения у ингадорца, и знахарка думала, что на этом его муки закончатся.

Но не проходило и ночи, чтобы Юст не увидел в кошмаре ингадорца.

Многих это удивляло, они считали, что только смерть могла отучить ингадорца разорять черепашьи гнезда и держать в страхе деревню. Юсту не за что было себя винить.

«Это все лодка, — сказала знахарка. — Она напоминает Юсту о том дне».

Лодку ингадорца сожгли. Но перед этим Юст незаметно забрал из трюма лимоны и посадил косточки. Он не мог исправить своей ошибки и воскресить ингадорца. Но должен был сделать хоть что-то, чтобы очистить свое сердце. И он решил вырастить лимонную рощу.

Люди не хотели, чтобы в бухте росли лимоны — зачем лишнее напоминание об этом негодяе ингадорце? Но Юсту об этом не говорили — все равно никто не верил, что примется хоть одна косточка.

Только Агата не посчитала эту затею напрасной и глупой. Она пришла к Юсту и сказала: «Я тебе помогу». Через несколько месяцев они стали мужем и женой.

Лимонные деревья росли, но долгие годы не давали плодов. Все убеждали Агату и Юста, чтобы бросили это дело, но молодые продолжали ухаживать за деревьями.

И однажды, на восьмой год, появились первые лимоны. К тому времени у Агаты и Юста родились Янко и Думман, Сена и Велина, и вот-вот должен был появиться Дирк. Все бросились собирать урожай. Однако лимоны, даже спелые, оказались до того кислыми, что никто не хотел их есть.

«Сколько сил брошено, а выросла такая гадость!» — говорили соседи.

«А чего еще ждать от лимонов, которые привез негодяй ингадорец!»

Юст держал в руках кислый лимон, и думал о том, что заигрался. Напрасно он надеялся, что сможет искупить свою вину. Нет, она будет вечно мучить его. Он решил срубить деревья, но Агата уговорила его не торопиться.

«Если природа создала эти фрукты, значит для чего-то они пригодятся», — сказала Агата и взялась за дело.

Выяснила, что лимонный сок придает вкус мясу и овощам. В сочетании с водой и мятой получается освежающий напиток, а если вымыть лимонным соком руки, можно отбить запах рыбы. Это свойство жителям бухты очень понравилось. Сушеными лимонными корочками Агата перекладывала белье, чтобы сохранить свежесть, и поливала лимонным соком порог — удивительным образом он отпугивал муравьев.

Знахарка, бабушка Агаты, тоже нашла лимонам применение — тем, кто мучился тошнотой, в особенности женщинам на сносях, она давала подержать во рту лимонную дольку, и самочувствие улучшалось. Лимонная вода укрепляла здоровье. А однажды обнаружилось, что если натереть лимоном щеки и нос, веснушки станут почти незаметны.

Вскоре лимоны прочно вошли в жизнь бухты, и в сердце Юста вернулся покой.

Вик поглядел на старого Думмана. Тот смотрел на сына, и счастье светилось в его желтых глазах.

Глава 25. Сказки Сены

С наступлением ночи жители бухты помогли Юсту столкнуть лодку в воду.

Когда бухта исчезла из виду, и они вышли в открытое море, Вику вдруг стало очень страшно. Ему казалось, что морские чудовища берут лодку в кольцо.

— Не бойся, — прошептала Сена, прижимая Вика к себе. — Хочешь я расскажу тебе сказку про черепашью принцессу?

— А мне можно послушать? — спросил Думман, кутаясь в одеяло. Похоже, он чувствовал себя в полной безопасности и никакие чудовища — воображаемые или реальные — не могли омрачить его радости от воссоединения с семьей.

— Конечно! Всем можно! — сказала Сена.

Семья собралась в кружок на палубе. На мачте в такт волнам покачивался фонарь. Сена рассказывала с удовольствием, голос ее успокаивал. Велина и Дирк вскоре задремали. Вик почувствовал, как волнение покидает его сердце.

Это была история о принцессе-черепахе, которая полюбила собирателя ракушек. Она знала, что юноша никогда не полюбит ее в ответ и спросила старого рыбака, не знает ли он, как ей стать человеком.

«О, это легче легкого, — обрадовался хитрый рыбак. — Выходи на берег, я помогу тебе снять панцирь, и ты тут же обернешься самой красивой девушкой на свете».

Принцесса охотно вышла на берег. Старый рыбак достал нож. Ему уже слышался запах черепашьего супа, когда появился собиратель ракушек и выхватил у него черепаху.

«Что же ты делаешь! — сказал юноша черепашьей принцессе. — Чуть жизни не лишилась!»

«Я хотела стать человеком» — призналась черепаха, но не решилась открыть собирателю ракушек свои чувства.

«Глупая! — рассмеялся он. — Быть морской черепахой — это же так здорово! Плаваешь через весь океан, живешь триста лет и никому, даже акуле не прокусить твоего панциря. Как бы хотел я стать черепахой!»

Черепаха так обрадовалась его словам, что позвала свою тетушку-колдунью и спросила, нет ли способа человеку стать черепахой.

Тетушка призадумалась.

«Есть один способ, — сказала она. — Но сперва человек должен стать превосходным пловцом».

И юноша начал тренироваться. Утром и вечером по нескольку часов он плавал под руководством принцессы-черепахи. И наконец стал таким отличным пловцом, что научился надолго задерживать дыхание под водой и однажды даже перегнал черепаху.

Тетушка-колдунья исполнила свое обещание. В ночь, когда луна рождалась заново, собиратель ракушек превращался в черепаху. Три дня он плавал с принцессой и опускался в морские глубины, чтобы увидеть ее чудеса.

В этих путешествиях юноша находил великолепные раковины, которые хотели иметь у себя все графы и короли. Вскоре собиратель ракушек получил работу у одного ученого графа, который изучал океаны. Граф многому научил юношу. Например, рисованию, и теперь собиратель ракушек мог показать подводные чудеса людям. Юноша рисовал все, что видел — синих китов, морских чудовищ, затонувшие корабли и даже целые города. Лишь об одном месте он никому не рассказывал — об удивительном Острове черепах, где жила его возлюбленная принцесса.

Каждый вечер Сена рассказывала новую сказку. Агата переставала тревожиться о возможном шторме, Юст забывал хмурить лоб и то и дело сверяться с картой и компасом, Янко и Думман-младший оставляли свои споры о том, кто лучше вяжет канат и расставляет сети, дедушка Думман переставал раздавать юнцам советы, Дирк прекращал поминутно спрашивать, когда они уже приплывут, а Велина легче сносила качку.

Казалось, даже лодке было легче плыть, когда Сена рассказывала.

Но потом все изменилось. Несколько дней не было дождя. В лодке поселилось беспокойство.

Янко ворчал на мать:

— Ты так боялась шторма, что боги послали тебе засуху!

Питьевая вода и фрукты заканчивались. Дирк капризничал, Велина жалась к матери и плакала от усталости. Старый Думман наотрез отказывался пить, и Агате стоило большого труда заставить его хотя бы смочить губы.

Янко уговаривал отца свернуть с курса и пойти к островам Ланге. Юст угрюмо отвечал, что дождь скоро пойдет.

— А если нет? — злился Янко. — Нужно сворачивать сейчас, потом будет поздно!

— Ланге — ближайшие союзники Тилгера, они наверняка переняли закон о чужаках. Мы не знаем, что нас там ждет.

— Зато прекрасно знаем, что ждет здесь! Начнем пить морскую воду, отравимся и умрем, — огрызался Янко.

— А ну не перечь отцу! Он знает, что делает! — рявкнул Думман.

Янко закатил глаза и заявил, что ему не о чем говорить с людьми, которые взяли курс на верную смерть.

Велина и Дирк разрыдались. Вику стало не по себе. Он не мог избавиться от мысли, что все они умрут один за другим, а он ничем не сможет помочь, и останется один посреди огромного моря.

Сена погладила Вика по раме и наклонилась к его уху:

— Не надо бояться. Мы в любой момент можем стать черепахами и уплыть на Остров черепах. Черепахи не будут дразнить нас за желтые глаза. Они такими глупостями не занимаются.

Вику очень хотелось ее обнять. Губы ее совсем пересохли и потрескались, в уголке рта выступила кровь. Сена не пила уже много часов, уступая Велине и Дирку. Как бы он хотел поменяться с ней местами, ему-то вода была не нужна. Неужели море не пощадит никого?

Глава 26. Лодка идет ко дну

С тех пор, как Янко заговорил об островах Ланге, Вик жил в постоянной тревоге. Он ждал бунта, чувствовал, как зреет в сердце Янко презрение и несогласие с отцом.

Восемь дней без дождя. От жажды погибли птицы, которых Юст взял с собой, и лимонное деревце в горшке. Ветер был едва ощутим, лодка шла медленно. Жара и качка сводили с ума.

Велина большую часть дня лежала у матери на коленях, ее часто тошнило. Когда это случалось, Дирк начинал плакать. Тогда Сена брала его на руки и гладила по голове, пока он не засыпал.

Агата проверяла, чтобы все по очереди держали во рту мокрую тряпку. Воды оставалось на донышке, из-за морской болезни Велина теряла много жидкости и должна была пить больше остальных.

Думман-младший, по природе неразговорчивый, молча удил рыбу, Думман-старший разделывал ее и подвешивал, чтобы кровь и сок стекали в миску.

Юст смастерил из горшка, железной кружки, парусины и монеты опреснитель воды. На жаре морская вода испарялась, а пресная собиралась на парусине и капала в железную кружку. Агата и младшие дети с интересом наблюдали за отцовским занятием. Опреснитель, похоже, придавал им душевных сил. Впервые за много дней Юст улыбался.

Янко стоял за штурвалом и время от времени раздраженно бросал:

— Сколько воды даст этот твой опреснитель? Каплю в час? Попробуй напоить восьмерых!

— Хватит, Янко, ты пугаешь детей, — попросила Агата.

— Ну извините, — отозвался он. — Это же не я намолил засуху.

Агата отвернулась и быстро убрала слезу рукавом. Вик хорошо слышал ее мысли. Она была глубоко верующей женщиной. Бабушка-знахарка научила ее молитвам, и Агата с детства много времени проводила в разговорах с богами, особенно с морской богиней Маринеей. После смерти бабушки эта связь стала еще сильнее. Богине Агата поверяла свои печали, молила о здоровье детей, спрашивала совета, и в трудную минуту ее сердце всегда находило утешение.

«Я слишком многого от Тебя требовала, — размышляла Агата. — Только просила и просила, и так мало благодарила! Ты дала мне все, о чем я мечтала — здоровых детей, доброго мужа, чудесную жизнь в Черепашьей бухте и удивительную лимонную рощу. И мою мольбу о безоблачной погоде Ты тоже исполнила. Янко прав, это я навлекла на нас беду. Я должна была довериться Тебе, Ты переправила бы нас через море. Я усвоила урок. Теперь я сделаю все, как Ты велишь. И если скажешь, что я должна ступить за борт ради спасения моих детей, я охотно подчинюсь Твоей воле».

От услышанного Вика охватил такой ужас, как если бы его положили в яму и забросали землей. Очень ясно, точно это было пророчество, он увидел, как Агата в белом платье и плетеных сандалиях встает на борт, улыбается на прощание детям и отдается в смертельные объятия моря.

Хотелось закричать, выбить из головы Агаты эту страшную мысль. Но в другой части лодки тем временем тоже разыгралось несчастье.

— Еще можно доплыть до Ланге, — сказал Янко.

Юст сжал зубы. Вик услышал и его мысли:

«Хочешь на Ланге — плыви! Бери плот и катись ко всем чертям. Мальчишка, юнец! Пусть они отправят тебя в лагерь для рабов, может это научит тебя жизни!»

Еще больший страх пронзил Вика, когда он увидел, что Юст встает и идет через палубу к левому борту отвязывать плот.

Вик понял, что обязан что-то сделать, иначе будет слишком поздно.

И он вложил в голову Юста свой голос, единственное, что у него было.

— Он поплывет! Поплывет, как тот ингадорец, слишком гордый, чтобы идти на попятную.

Юст замер посреди палубы. Он смотрел то на портрет, то на Янко. Слышат ли остальные?

— Нет, я говорю только с тобой, — заверил Вик.

«Что же мне делать?» — спросил Юст. Вик заметил, как он дрожит. Сколько ответственности лежит на нем — как удержать и штурвал и сына?

— Выжди немного, — посоветовал Вик. — Гнев пройдет, и ты поймешь, как тебе поступить.

Юст так и сделал. Он отпил из миски с рыбьей кровью и невозмутимо вернулся на свое место. Это произвело на Янко огромное впечатление. Он был уязвлен тем, что его слова не удостоили вниманием. Первым его порывом было сейчас же ответить, но он не был глупцом, чтобы попусту огрызаться, и принялся тщательно подыскивать слова.

Старый Думман тоже отпил рыбьей крови в знак солидарности с Юстом. Это взбесило Янко еще сильнее. Теперь он, конечно, не мог пить из одной миски со своими врагами. Не мог он пить и из опреснителя, над которым уже не раз посмеялся. Янко обнаружил себя загнанным в угол.

Думман-младший почувствовал эту безмолвную войну и не знал, к кому примкнуть. В отличие от Янко он был домашним и покладистым, и еще полностью доверял отцу во всем, но стыдился этого перед братом и частенько, чтобы не выдать себя, ему поддакивал.
— Ночью Янко подговорит брата уплыть на Ланге, — сообщил Юсту Вик. Мысли Янко скакали так быстро, что Вик плохо слышал его, но кое-что разобрал.

«У него получится, Думман его послушает» — с тоской согласился Юст.

— Но он не хочет уплывать насовсем. Он надеется причалить в безлюдном месте, набрать пресной воды и вернуться, чтобы доказать тебе свою правоту.

«Нет, их схватят. Даже если удастся бежать, на плоту им не уйти от погони».

Юст не знал, что делать: отвязать плот, чтобы мальчишкам не на чем было уплыть? А что если лодка получит пробоину?

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 Следующая ⇒