Бяше же сь родъмь угринъ, имьньмь же Георгий. И бѣаше възложилъ на нь гривьну злату,[26] и бѣ любимъ Борисъмь паче мѣры. И ту же и́ проньзоша.

Помышлять же въ сьрдьци своемь богоблаженый Борисъ и глаголааше: «Вѣдѣ, — брата моего зълуради чловѣци понудяти ̀и на убийство мое, и погубить мя. Да аще пролѣеть кръвь мою, то мученикъ буду Господу моему, а духъ мой прииметь Владыка». Таче, забывъ скърбь съмьртьную, тѣшааше сьрдьце свое о словеси Божии, «Иже погубити душю свою мене ради и моихъ словесъ, обрящети ̀ю въ животѣ вѣчьнѣмь съхранить ̀ю».[14] И поиде радъстьнъмь сьрдьцьмь, «не презьри мене, — рекыи, — Господи премилостиве, уповающааго на тя, нъ спаси душю мою».

Святопълкъ же, сѣдя Кыевѣ по отьци, призвавъ кыяны, многы дары имъ давъ, отпусти. Посла же къ Борису, глаголя: «Брате, хочю съ тобою любъвь имѣти и къ отьню ти придамь». Льстьно, а не истину глаголя. Пришедъ Вышегороду[15] ночь, отай призъва Путьшю и вышегородьскыѣ мужѣ и рече имъ: «Повѣдите ми по истинѣ, приязньство имѣете ли къ мнѣ?» Путьша рече: «Вьси мы можемъ главы своя положити за тя».

Видѣвъ же дияволъ и искони ненавидяй добра человѣка, яко вьсю надежю свою на Господа положилъ есть святый Борисъ, начатъ подвижьнѣи бываати, и обрѣтъ, якоже преже Каина[16] на братоубийство горяща, тако же и Святопълка. По истинѣ въторааго Каина улови мысль его, яко да избиеть вся наслѣдьникы отьца своего, а самъ приимьть единъ въсю власть.

Тъгда призъва къ себе оканьный трьклятый Святопълкъ съвѣтьникы всему злу и началникы всей неправьдѣ, и отъвьрзъ пресквьрньная уста рече, испусти зълый гласъ Путьшинѣ чади: «Аще убо главы своя обѣщастеся положити за мя, шедъше убо, братия моя, отай, къде обрящете брата моего Бориса, съмотрьше время убиите и́». И обѣщашася ему тако створити.

О таковыихъ бо рече пророкъ: «Скори суть кръвь пролияти бес правьды. Си бо обѣщаваються кръви и събирають себе злая. Сихъ путье суть събирающеи безаконие, нечистиемь свою душю обиемлють».[17]

Блаженый же Борисъ якоже ся бѣ воротилъ и сталъ бѣ на Льтѣ шатьры.[18] И рѣша къ нему дружина: «Поиди, сяди Кыевѣ на столѣ отьни, се бо вси вои въ руку твоею суть». Онъ же имъ отъвѣщааваше: «Не буди ми възяти рукы на брата своего и еще же и на старѣйша мене, егоже быхъ имѣлъ, акы отьца». Си слышавъше вои разидошася от него, а самъ оста тъкъмо съ отрокы своими. И бяаше въ дьнь суботьный. Въ тузѣ и печали, удручьнъмь сьрдьцьмь и вълѣзъ въ шатьръ свой, плакашеся съкрушенъмь сьрдьцьмь, а душею радостьною, жалостьно гласъ испущааше: «Сльзъ моихъ не презьри, Владыко, да яко же уповаю на тя, тако да с твоими рабы прииму часть и жребий съ вьсѣми святыими твоими, яко ты еси Богъ милостивъ, и тебе славу въсылаемъ въ вѣкы. Аминь».

Помышляшеть же мучение и страсть святаго мученика Никиты и святаго Вячеслава, подобно же сему бывъшю убиению, и како святѣй Варварѣ отьць свой убойца бысть.[19] И помышляаше слово премудрааго Соломона: «Правьдьници въ вѣкы живуть и отъ Господа мьзда имъ и строение имъ от Вышьняаго». И о семь словеси тъчию утѣшаашеся и радоваашеся.

Таче бысть вечеръ и повелѣ пѣти вечерънюю, а самъ вълѣзъ въ шатьръ свой начатъ молитву творити вечернюю съ сльзами горькыми и частыимь въздыханиемь, и стонаниемь многымь. По сихъ леже съпати, и бяше сънъ его въ мънозѣ мысли и въ печали крѣпъцѣ и тяжьцѣ и страшьнѣ: како предатися на страсть, како пострадати и течение съконьчати и вѣру съблюсти, яко да и щадимый вѣньць прииметь от рукы Вьседьржителевы. И видѣвъ, възбьнувъ рано, яко годъ есть утрьний. Бѣ же въ святую недѣлю. Рече къ прозвутеру своему: «Въставъ, начьни заутрьнюю». Самъ же, обувъ нозѣ свои и умывъ лице свое, начатъ молитися къ Господу Богу.

Посълании же приидоша отъ Святопълка на Льто ночь и подъступиша близъ, и слышаша гласъ блаженааго страстотьрпьца поюща Псалтырь заутрьнюю. Бяше же ему и вѣсть о убиении его. И начать пѣти: «Господи! Чьто ся умножиша сътужающии! Мънози въсташа на мя»,[20] и прочая псалма, до коньца. И начатъ пѣти Псалтырь: «Обидоша мя пси мнози и уньци тучьни одьржаша мя».[21] И пакы: «Господи Боже мой! На тя уповахъ, спаси мя».[22] Таже по семь канонъ.[23] И коньчавъшю ему утрьнюю, начатъ молитися, зьря къ иконѣ Господьни рече: «Господи Исусъ Христе! Иже симь образъмь явися на земли изволивы волею пригвоздитися на крьстѣ и приимъ страсть грѣхъ ради нашихъ, съподоби и мя прияти страсть!»

И яко услыша шпътъ зълъ окрьстъ шатьра и трьпьтьнъ бывъ и начатъ сльзы испущати отъ очию своею и глаголааше: «Слава ти, Господи, о вьсемь, яко съподобилъ мя еси зависти ради прияти сию горькую съмьрть и все престрадати любъве ради словесе твоего. Не въсхотѣхомъ възискати себе самъ; ничто же себе изволихъ по апостолу: “Любы вьсе тьрпить, всему вѣру емлеть и не ищьть своихъ си”.[24] И пакы: “Боязни въ любъви нѣсть — съвьршеная бо любы вънъ отъмещеть боязнь”.[25] Тѣмь, Владыко, душа моя въ руку твоею въину, яко закона твоего не забыхъ. Яко Господеви годѣ бысть — тако буди». И узьрѣста попинъ его и отрокъ, иже служааше ему, и видѣвъша господина своего дряхла и печалию облияна суща зѣло, расплакастася зѣло и глаголаста: «Милый господине наю и драгый! Колико благости испълненъ бысть, яко не въсхотѣ противитися брату своему любъве ради Христовы, а коликы воѣ дьржа въ руку своею!» И си рекъша умилистася.

И абие узьрѣ текущиихъ къ шатьру, блистание оружия и мечьное оцѣщение. И без милости прободено бысть чьстьное и многомилостивое тѣло святаго и блаженааго Христова страстотьрпьца Бориса. Насунуша копии оканьнии Путьша, Тальць, Еловичь, Ляшько.

Видѣвъ же отрокъ его, вьржеся на тѣло блаженааго, рекый: «Да не остану тебе, господине мой драгый, да идеже красота тѣла твоего увядаеть, ту и азъ съподобленъ буду с тобою съконьчати животъ свой!»

Бяше же сь родъмь угринъ, имьньмь же Георгий. И бѣаше възложилъ на нь гривьну злату,[26] и бѣ любимъ Борисъмь паче мѣры. И ту же и́ проньзоша.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒