Во благо всех существ 3 страница

Вместе с тем констатирующее внимание приводит ум в состояние покоя. Ум нетренированный часто слишком реактивен, липнет к приятному, проклинает неприятное, хватается за привлекательное, отталкивает антипатичное; его реакции проникнуты жадностью и злобой. Вечный, утомительный, изнуряющий дисбаланс! Но вот постепенно развивается, переходит в привычку эта полезнейшая тактика ума — констатирующее внимание, и мы уже без напряжения привязанности или отвращения переживаем свои мысли и чувства, легко проходим через любые ситуации, через общение с любыми людьми. И перед нами открывается поразительная возможность во всех подробностях и одновременно как бы с высоты птичьего полета видеть и воспринимать все происходящее, совершенно не теряя спокойствия и равновесия ума.

Состояние осознанности, свойственное констатирующему вниманию, отнюдь не ограничено определенными периодами сидения в медитации утром и вечером. Полагать, что отведенное для медитации время есть единственная возможность войти в это состояние, а во все остальное время суток оно недоступно, значило бы раздробить свою жизнь и в самом начале подсечь накопление проницающей способности ума. Полное-бодрствова-ние-мысли и констатирующее внимание осуществимы и уместны в любой момент, чем бы мы ни занимались: сидели, стояли, бежали, ложились, беседовали, принимали пищу. Надо буквально культивировать в себе состояние констатирующего внимания, которое скрупулезно регистрирует все объекты при любом состоянии ума и в любой внешней ситуации. Каждый

Четвертый вечер. Констатирующее внимание

момент следует проживать во всей его полноте, даря ему всего себя без остатка. Здесь уместно привести рассказ о человеке, убегавшем от тигра. Вот он подбегает к пропасти и, хватаясь за виноградную лозу, повисает в воздухе как раз под ее выступом. Сверху он слышит страшное сопенье и видит сабельные когти изогнутой лапищи, как вдруг замечает внизу, у основания обрыва другого тигра. Вытягивая шею, тот рычит и щелкает обнаженными клыками в предвкушении готовой свалиться добычи. Несчастный висит между двумя смертями, а тут новая напасть: две мышки на бугре, к которому прижата натянутая лоза, стали деловито перегрызать ее: она, оказывается, легла на вход в их норку. И вот в этот самый момент человек заметил — что бы вы думали? — крупную, красную, сочную ягоду земляники, растущую на травянистом боку склона чуть в стороне. Ласковым, точным, длинным и медленным движением он протягивает к ней свободную руку, вися теперь только на одной, влюбленно смыкает на ней пальцы, поворачивает ее, чтоб она не раздавилась, отрывает от стебелька и отправляет в улыбающийся рот. Он жует ее, смакует ее аромат и наслаждается жизнью!

Еще одно свойство констатирующего внимания состоит в том, что, будучи развитым благодаря достаточно длительной тренировке, оно для своего проявления более не нуждается в усилии, т. к. работает само. Динамика его развития подобна обучению игре на музыкальном инструменте. Пройдет много уроков, прежде чем мы научимся правильно ставить пальцы и прежде чем минет тот период упражнений, когда извлекаемые звуки никак нельзя назвать музыкой. Но приходит время, когда пальцы начинают нам повиноваться и когда каждый новый день все более превращает упражнение в искусство. Наконец наша сноровка развивается настолько, что игра совершенно утрачивает элемент усилий. Теперь между игрой и практикой фактически нет различий: сама игра превращается в практику, а практика в игру. Точно так же и в нашем случае: практикуя качество осознанности, мы начинаем с очень медленных и скрупулезно осознаваемых движений каждой ноги при медитационной ходьбе: «подъем», «вперед», «опускание» и с осознаваемых движений живота при дыхании: «наполнение, опадание» (или «внутрь, наружу»). Вначале мы вынуждены делать большие усилия. В ткани полного-бодрствования-мысли, которое мы пытаемся строить, все время возникают разрывы. Процесс идет в постоянных борениях и трудах преодоления препятствий. Но по мере того как ум дела-

2—2037

Опыт прозрения

ется все более тренированным в целенаправленном построении состояний осознанности и полного-бодрствования-мысли, весь процесс и само пребывание в этих состояниях приобретают все большую естественность. И вот в практике наступает тот момент, когда накопленная энергия (или инерция) полного-бодрствования-мысли уже достаточно велика, чтобы заработать самостоятельно. Мы начинаем проделывать все эти вещи с легкостью, простотой и естественностью, проистекающими из наработанного нами нового качества: естественной, ненасильственной осознанности.

Приобретение навыка констатирующего (или регистрирующего) внимания требует значительных усилий; мы должны научиться вслушиваться в свой ум, в свое тело, в окружающий нас мир и научиться слышать их. Скажем, в течение какого-то времени вы сидите спокойно у берега моря или реки. Сначала все, что вы слышите, есть не более чем один громкий нерасчленимый звук. Но затем, продолжая сидеть и слушать, ни на что больше не отвлекаясь, мы начинаем различать множество мельчайших и едва уловимых звуков, включая шелест набегающих на берег волн, их взаимное столкновение и т. д. В состоянии такой умиротворенности и тишины своего ума мы очень глубоко чувствуем все происходящее вокруг. Такова же картина, когда мы вслушиваемся в самих себя. Сначала все, что мы слышим, есть просто одно сплошное эгоцентрическое чувствование себя: «Я». Но постепенно это «Я» обнаруживает себя как множество изменяющихся и сменяющих друг друга элементов — мыслей, чувств, эмоций, ощущений, образов, — по отдельности предстающих перед нами благодаря лишь нашему вслушиванию и вниманию. Здесь будет кстати привести стихотворение одной дзэнской монахини:

Уж шестьдесят шесть раз моим глазам являлась

В изменчивых чертах осенняя пора.

О ней все сказано. О лунном свете тоже

Не спрашивай меня: я все произнесла.

Теперь я слушаю безмолвие травы,

Когда все ветерки стихают над землею.

В полное безветрие слышать голос трав, слушать безмолвие... Столь глубокая умиротворенность ума отражает равновесие Дао между созидательным и приемлющим началами. Созидательное здесь проявляется как обостренное бодрствование, проникновенность и активное внимание; при-

Четвертый вечер. Констатирующее внимание

емлющее — как равностное отношение ко всему, отказ от выбора и оценочных суждений. Такой ум отличается большой открытостью, кротостью и восприимчивостью. Когда обостренное бодрствование и ясность восприятия сочетаются с повышенной чуткостью и всеприятием, равновесие становится совершенным и ум испытывает полную гармонию сил и большую устойчивость.

Есть два ментальных фактора, которые наиболее ответственны за развитие констатирующего внимания. Первый из них — концентрация, т. е. способность ума устойчиво находиться на объекте, не отвлекаясь в сторону. Второй фактор — полное-бодрствование-мысли, которое замечает все, что происходит в текущем моменте, и не позволяет уму становиться забывчивым; оно удерживает ум в состоянии полной погруженности в ситуацию настоящего и в полной собранности. Когда оба фактора — п-б-м и концентрация — достигают высокого уровня выраженности, ум приходит в состояние искомого равновесия, делающего возможным вслушивание в запредельные глубины. Развивается глубокая и проникающая осознанность, которая делает зримыми многие аспекты решения проблемы о том, кто же мы есть в конце концов.

Говоря о мудрости, следует подчеркнуть, что она своим появлением обязана отнюдь не какому-то особенному объекту или особенному состоянию. Судзуки-роси по этому поводу так и говорил: «Здесь нет ничего особенного». Ничего особенного нет ни в нашем уме, ни в нашем теле, ни в порядке вещей, ни в том, что с ними происходит. Все вещи, которые приходят, обязательно уходят: в этом их неотъемлемое свойство. Нет ни одной вещи, которая оправдала бы серьезные усилия в достижении или захватывании ее, ни одной вещи, за которую имело бы смысл держаться. Что бы ни явилось нам в этом непредсказуемом потоке, — все достойно при-ветствования. Важно здесь одно: равновесие и ясность ума. Нет нужды стремиться к необычным переживаниям. Хотя возможны и самые невероятные феномены, они, в общем потоке феноменов, отнюдь не являются чем-то особенным, они всего лишь очередные объекты для наблюдения и подчиняются тем же законам преходящности. Наша задача состоит в том, чтобы суметь все отпустить, то есть разомкнуть все наши привязанности, и больше не отождествляться ни с одним из состояний. Быть свободными всесторонне, уйти от любых пристежек, разорвать все цепи, даже золотые, которые связывают нас с происходящим. Когда мы достаточно глубоко

Опыт прозрения

переживаем в себе этот поток, имя которому — изменчивость, когда мы с достоверностью непосредственных наблюдателей видим процесс трансформации каждой части нашего существа, тогда мы с легкостью начинаем «отстегивать» свои даже наиболее глубоко обусловленные привязанности, и это приводит нас в состояние полной гармонии с этим потоком. Отказ от сопротивления, от попыток за что-либо удержаться, от захвата чего-то привлекательного. И как результат, мы становимся едиными с процессом развертывания Дхармы.

Вопрос: Выходит, что души здесь нет, даже всего лишь как части этого процесса?

Ответ: Овладение всем феноменом осознанности приходит благодаря опыту с объектами в условиях пребывающего в молчании ума, а не в результате концептуальной работы мысли с этими объектами. Развитие осознанности идет в направлении от вербально-логического уровня сознания к чувственно-интуитивному. Все слова, которые можно было бы сказать по этому поводу, бьют мимо цели и бессильны в сравнении с теми средствами, которые доступны в условиях тишины постигающей осознанности. Пожалуй, именно сейчас уместно упомянуть одну важную вещь, а именно: не следует верить ничему слепо. Истинное и глубокое понимание рождается лишь в собственном опыте медитации. Не является существенным, владеете ли вы соответствующими концептами или нет. Некоторые из наиболее продвинутых йогов никогда нигде не учились, не прочли ни одной книги и даже вовсе не обязательно обладают блестящим умом в обычном понимании этого слова — они просто вникают в инструкции и выполняют их в своей практике. Вся Дхарма естественным образом развертывает в них свои законы и реализуется; они проходят через многие стадии просветления и при этом могут не владеть словесным материалом для сообщения другим о тех истинах, которые открываются им во внутренней тишине постижения. Что здесь самое главное? Это — опыт истины в нас самих, опыт, свободный от идей и мнений.

Вопрос: Каков смысл практики концентрации?

Ответ: Есть разные способы следования по избранному нами пути. Наиболее традиционный способ — это сначала развить концентрацию, а уже потом использовать эту способность ума для развития инсайта (прозрения в суть вещей). Это может потребовать много времени, т. к. для раз-

Четвертый вечер. Констатирующее внимание

вития сильной концентрации нужны специальные условия. Одним из связанных с этой проблемой событий, происшедших в Бирме, особенно за последние сто-полтораста лет, явилось возрождение методов випассаны, при помощи которых развивают одновременно концентрацию и полное-бодрствование-мысли, сводя вместе ежемоментную и непрерывную осознанность и концентрацию, которые, будучи достаточно выраженными, создают все условия для просветления.

Вопрос: Вольны ли мы в выборе того, что именно мы делаем в этом мире?

Ответ: Многое из того, что с нами случается, определено нашей прошлой кармой; однако то, как мы на это реагируем, находится в сфере тех сиюмоментных поступков и действий, которые осуществляются с полной свободой выбора. Объектом свободного выбора для нас является и решение развивать или не развивать в себе способность полного-бодрствова-ния-мысли. Не существует объективной необходимости, которая понуждала бы нас реагировать на вещи тем или иным образом. Источник нашей свободы находится в том, как именно мы относимся к происходящему в данный момент.

Вопрос: Каким образом понятие подсознательного, развиваемое западной психологией, соотносится с феноменом медитации?

Ответ: Что происходит, когда ум погружается в молчание и наша осознанность делается тоньше? Происходит то, что многие вещи, бывшие ниже нашего обычного порога осознанности, т. е. многое из того, что называется подсознательным материалом, становится зримым в лучах пол-ного-бодрствования-мысли. Мы начинаем видеть и наблюдать то, что прежде было результатом подсознательной обусловленности, и получаем возможность через возникшую осознанность полнее интегрировать это в свое сознание.

Вопрос: Всегда ли усилие внести в данный момент осознанность уменьшает спонтанность (непосредственность) реакций?

Ответ: Состояние неосознанности вовсе не является условием, способствующим спонтанности. Когда мы реагируем машинально, т. е. фактически даем обусловленные ответы, то это отнюдь не есть спонтанность или непосредственность. Это есть поведение робота. Приходит стимул — мы реагируем: стимул — реакция, стимул — реакция... И все это время

Опыт прозрения

отсутствуют осознавание и полное-бодрствование-мысли. Это не то состояние ума, которое можно назвать непосредственным. Это — механическое состояние. Истинная непосредственность появляется в условиях молчания ума, когда он находится на интуитивном уровне и ясно замечает все происходящее от момента к моменту. Когда развивается полное-бодрствование-мысли, она ничего не изменяет в самом потоке и не ломает его естественного ритма. В самом начале практики может быть полезно фокусироваться на каждом отдельном процессе, но с развитием констатирующего внимания все начинает происходить без усилий.

Вопрос: Возвращаясь к аналогии между обучением игре на фортепьяно и практикой констатирующего внимания. Поскольку очень многие люди занимаются музыкой, но очень немногие из них становятся профессионалами, то не является ли это справедливым и для практикующих констатирующее внимание, из которых лишь немногие овладевают искусством пол-ного-бодрствования-мысли?

Ответ: Успех приходит к людям по-разному. Известно, что некоторым он дается медленно и с болью, ценой очень больших усилий. Другие продвигаются хоть и медленно, однако процессу этому сопутствуют самые приятные ощущения. Третьи идут вперед очень быстро, но с муками и большим потом, а есть такие, к которым успех приходит быстро, легко и приятно. Здесь очень многое зависит от накопленной нами в прошлом кармы и от того, насколько уже развиты духовные способности нашего ума. При всем том, если мы идем в правильном направлении, то все, что нам надо делать, это просто продолжать идти. Пусть на это потребуется один год, или шестьдесят лет, или пять жизненных циклов, — коль скоро мы идем к свету, все остальное не столь важно. Все, что нам надо, это быть обращенными лицом к свободе, не пойти вспять в направлении сгущающейся темноты. Поэтому на каком бы этапе своей эволюции ни находился тот или иной человек, именно то самое место и есть для него отправная точка этого путешествия.

Вопрос: Вы говорили в том смысле, что кто-то проходит через целый ряд новых рождений и жизненных циклов. Есть ли здесь нечто, что не изменяясь проходит через все эти перерождения, нечто вроде души?

Ответ: Понимание этой проблемы упростится, если привлечь аналогию с цепочкой изменений, которые происходят с человеком в течение

Четвертый вечер. Констатирующее внимание

одного жизненного цикла. Например, если подумать о себе, какими мы были пять или десять лет назад, то мы должны понять, что наше тело стало совсем другим, даже на клеточном уровне. Оно целиком прошло трансформацию. Сознание же наше трансформировалось бессчетно большее число раз в непрерывном потоке возникновений и исчезновений. И сейчас вы не можете указать ровным счетом ни на что в своем уме и теле, что осталось тем же, чем оно было прежде.

Однако то, что вы представляете собою сейчас, обусловлено тем, чем вы были тогда, и вместе с тем — каждым последующим моментом, непрерывная серия которых ниточкой связывает вас с тем моментом в прошлом. Иными словами, каждый предыдущий момент обусловливает возникновение непосредственно следующего за ним очередного момента. Нет ничего, что переносилось бы через головы этой очереди моментов, но есть только отношение между двумя смежными моментами, работающее от прошлого к будущему. Есть упорядоченная непрерывность процесса. В момент смерти качество сознания обусловливает сознание перерождения. Ничто не передается дальнодействующим выстрелом из прошлого в будущее. Новое сознание возникает в жесткой зависимости от содержания последнего момента.

Пятое утро ИНСТРУКТАЖ О МЫСЛЯХ

Очень важно сделать мысли объектом полной осознанности. Если мы оставляем возникающие мысли без акта их осознавания, если мы мыслим, не отдавая себе отчета в этом процессе, то очень трудно прийти к прозрению в безличностную природу мыслей и к прозрению в наше глубоко укорененное и утонченно развитое самоотождествление с мыслительным процессом. Это самоотождествление (идентификация) укрепляет иллюзию самости, иллюзию «кого-то», кто тут думает. Делать мысли объектом медитации значит просто осознавать по мере их возникновения, что наш ум — думает, однако при этом не вовлекаться в содержание самого процесса, не давать потоку ассоциаций увлечь нас, не анализировать мысль и причину всевозникновения, а просто осознавать, что в этот самый момент совершается думание. На помощь здесь может прийти метод ментальных отметок — каждый раз, когда возникает мысль. Мы как бы говорим себе: «думание, думание». Наблюдайте мысль без оценочных суждений, без реакции на ее содержание, без идентификации с нею, без того, чтобы с нею связывать свое «Я», свое эго, идею обладания или происхождения: «моя мысль» и т. п. Сама мысль и является мыслителем! За нею никто не стоит. Мысль совпадает с думанием. Она является без зова, приходит без приглашения. Вы сами убедитесь, что, когда удается создать позицию отстраненности от мыслительного процесса, мысли быстро затухают. Дело обстоит даже так, что как только вы осознаете мысль, она исчезает, и внимание возвращается к дыханию. Кому-то может показаться эффективным прибегать к более точным словесным ярлыкам, отмечая не просто «думание», а разные виды этого думания, как-то: «планирование», «воображение», «воспоминание». Это

Пятое утро. Инструктаж о мыслях

обостряет фокус внимания. Впрочем, и простая отметка «думание, дума-ние» (или «мысли, мысли») прекрасно служит своему назначению. Старайтесь осознать мысль в момент ее возникновения, а не через несколько минут после него, когда она уже развилась. Когда мысли замечаются с точностью и в условиях ментального равновесия, они бессильны нарушить спокойствие нашего ума.

Не следует рассматривать мысли как препятствия или помехи. Они всего лишь еще один объект осознавания, еще один объект медитации. Не позволяйте уму становиться ленивым и плыть по течению. Делайте усилие прийти к полной ясности в отношении того, что происходит в текущий момент.

Судзуки-роси в своей книге «Сознание дзен — сознание начинающего» пишет:

«Практикуя дзадзэн-медитацию*, не стремитесь остановить свои мысли. Предоставьте этому процессу остановиться самому. Если что-то приходит вам на ум, то пусть оно свободно войдет и свободно выйдет. Оно там надолго не задержится. Если же вы целенаправленно пытаетесь пресечь мыслительный процесс, то это значит, что он беспокоит вас. Ничто не должно вас тревожить. Вам лишь кажется, что нечто входит в ваше сознание извне; на самом деле это лишь волны вашего ума; и если вас не тревожат эти волны, то они постепенно сами затихнут... Приходят многие ощущения, возникают многие мысли и образы, но это всего лишь волны вашего собственного ума. Нет ничего, что приходило бы извне вашего ума... Поэтому если вы оставите свой ум в покое, то он неизбежно успокоится сам. И вот этот спокойный ум и называется «большим умом» (метасознанием)».

Предоставьте всему происходить так, как оно происходит. Пусть все образы и мысли и ощущения возникают и исчезают, не пробуждая с вашей стороны ни беспокойства, ни реакций, ни оценочных суждений, ни при-лепления к привлекательному, ни отстранения от неприятного, ни, наконец, идентификации с элементами этого потока. Станьте едины с метасознанием и наблюдайте скрупулезно, пристально, микроскопически все те

* То есть сидячую медитацию. — Прим. перев.

Опыт прозрения

волны, которые приходят и уходят. Эта тактика очень скоро принесет вам состояние сбалансированности и спокойствия. Не позволяйте уму соскальзывать с достигнутого фокуса. Удерживайте ум в состоянии резкой осознанности, от момента к моменту, — осознанности всего, что происходит, будь то избранный вами для наблюдения участок процесса дыхания, возникающие в теле ощущения, мысли и т. д. В каждый текущий миг будьте сосредоточены на объекте, пребывая в состоянии уравновешенного и ре-лаксированного ума.

Пятый вечер

МИР ПОНЯТИЙ И РЕАЛЬНОСТЬ

В Платоновом труде «Республика» содержится ставшая знаменитой притча. В некоей пещере сидят люди в цепях, причем закованные таким образом, что их взглядам доступна лишь задняя стена пещеры. Далеко за спинами этих людей горит костер, а между костром и спинами проходит процессия фигур, которые заняты делами обычной жизни. От процессии на стену пещеры, как на экран, падают тени этих фигур, отражая все их жесты. Скованные цепями люди могут видеть только эту изменчивую игру теней, и поскольку в своей жизни они ничего больше не видели, то уверены, что видимое ими и есть конечная реальность. Иногда кому-то из них ценою огромных усилий удается ослабить свою цепь и обернуться. Увидев костер и процессию, он начинает понимать, что тени отнюдь не реальность, а простое отражение на стене. Не исключено, что после новых усилий человеку удастся высвободиться из цепей и выйти из самой пещеры навстречу солнцу и свободе.

То препятствие, которое затрудняет нам понимание истины, очень похоже на ситуацию людей в той пещере. Концептуальный мир, в котором мы живем, подобен игре теней. Закованные в цепи своих привязанностей, мы воспринимаем мир через посредство своих идей, мыслительных процессов, ментальных построений, принимая концепты за саму реальность.

Целый особый мир тенеподобных понятий и представлений радикально обусловливает наше понимание вещей и наши поступки. Понятия, представления, концепты, идеи суть та мощная гравюра нашего сознания, через которую мы видим действительность. Например, жизнь многих людей решительно подчинена идее места, страны, национальности. На реальной

Опыт прозрения

планете нет никаких разделов и границ между странами; эти произвольные линии начертаны только в наших умах. Каждый раз, пересекая границу, вы можете убеждаться, сколь ничтожна та «реальность», которую насильственно вкладывают в понятие места. Подумайте, как много проблем в нашем мире, сколько политических и экономических напряжений, вплоть до вражды и войн, завязаны на одну единственную мысль: «Это моя нация, это моя страна». В процессе уразумения того, что концепты суть лишь продукт нашей собственной мыслительной деятельности, мы можем начать освобождаться от этой привязанности и прочих пут.

В мою бытность в Индии одна девочка-гречанка поделилась со мной наблюдением, прекрасно иллюстрирующим ту нелепость, которая связана с понятием места. Она описала государственную границу, идущую через пустыню. Границей служило русло высохшей реки, через которое был переброшен большой железный мост: одна половина его была выкрашена в зеленый цвет, а другая — в красный. Кругом ровным счетом ничего не было, кроме этой голой пустыни и этого красно-зеленого моста. Абсолютно точно на его середине были воздвигнуты большие железные ворота, закрытые на замок с обеих сторон. Когда кому-то требовалось попасть из одной «страны» в «другую», стража на соответствующей стороне моста вызывала стражу с другой стороны, и тогда, чеканя шаг и приноравливаясь к тому, чтоб оказаться у ворот одновременно, те и другие приближались к центру моста и одновременно вставляли свои ключи в замочные скважины. Врата приоткрывались и пересечение границы свершалось!

Подобным же образом обусловлены в нашем сознании понятия времени, представление о прошлом и будущем. Что вообще стоит за нашим словом «время»? В нас, в нашем сознании текут определенные мысли, текут внутри настоящего момента; это могут быть воспоминания и размышления по их поводу, и тогда мы называем их «прошлым», относя их куда-то себе за спину и отрывая от настоящего момента. Текущие мысли могут быть также планами и связанным с ними воображением, и тогда мы как бы прикалываем к ним этикетку «будущее» и проецируем их опять-таки за пределы текущего момента в некую воображаемую реальность. Редко нам удается почувствовать, что «прошлое» и «будущее» имеют место именно сейчас. Все, что вообще есть, есть развертывание настоящих моментов. Мы создали эти понятия, чтобы они служили нам на пользу и облегчение, однако влагая в эти идеи реальное содержание и не понимая, что они не бо-

Пятый вечер. Мир понятий и реальность

лее чем продукт наших же собственных, мыслительных процессов, мы оказываемся их заложниками, страдая под бременем горечи и сожалений о прошлом и предвосхищений и страхов по поводу еще не случившегося. Погружаясь в текущий момент во время медитации, мы осознаем очень ясно, что прошлое и будущее суть просто мысли в настоящем, и мы освобождаемся от пут «времени».

Чтобы понять, насколько мы действительно связаны деспотизмом абстрактных представлений, необходимо развивать способность погружения, или инсайта, в природу концептов. У нас есть идея о том, что мы «владеем» вещами, что они нам «принадлежат». А вот подушечка, на которой мы сидим, даже не подозревает, что ею владеет кто-то. Понятие принадлежности или обладания имеет отношение к территориальной или локальной близости между нами и определенными вещами. Время от времени мы находимся в непосредственной близости к тем или иным предметам, пользуемся ими, а затем у нас возникает представление, что мы ими владеем. В действительности обладание, принадлежность — это мыслительный процесс, не зависящий от фактических отношений, которые существуют между нами и объектами окружающего нас мира. Освобождение от привязанности к «обладанию» освобождает нас от порабощенности объектами.

Еще один концепт, на который мы все очень завязаны, — это концепт-половой принадлежности «мужчина — женщина». Когда вы закрываете глаза, то остаются лишь дыхание, ощущения, звуки, мысли... Где «мужчина»? Где «женщина»? От них остается только идея, только понятие. Мужчина и женщина перестают существовать, когда ум погружается в свою фундаментальную тишину. Представьте себе волны в океане, которые возникают и пускаются в комментарии друг о друге и о себе: большая, маленькая, красивая, величественная... Все это может быть и так, в относительном смысле, но это никак не отражает главную истину — лежащее в основе их всех единство огромной массы воды. То же самое происходит, когда мы оказываемся привязанными к концептам, дробящим реальность на внешние формы. Здесь и начинаются сравнения, суждения, оценки, то есть все то, что подкрепляет и усиливает относительную отдельность и вза-иморазделенность. При медитации мы освобождаемся от этих пут концептуализированное™ мира и с чувством внутренней достоверности переживаем фундаментальное единство элементов, частью и средоточием которых мы являемся.

Опыт прозрения

Но, пожалуй, наиболее глубоко сидящим в нашем сознании концептом, тем, который продержал нас закованными в пещере теней дольше всех других и который крепче других привязывает нас к колесу жизни, смерти и перерождений, является концепт самости, нашего ревностного «Я». Он представляет собой идею того, что существует-таки некто, кто стоит за этим течением вещей, что есть некая сущность, некий постоянный элемент, являющий собою центральную суть нашего существа. Такие понятия, как сам, я, мое — суть не более чем идеи нашего ума, обязанные своим существованием нашему* самоотождествлению с различными аспектами телесно-

* Читатель наверняка заметит противоречие: казалось бы, все сказано выше, и еще будет сказано ниже, для отрицания реальности «Я»; но тут же, как бы невзначай, это «Я» возвращается обратно через словечко «наше» или «мы» и через полную серьезность обращения к слушателям, в которых, таким образом, явно предполагается реальность их «Я». Лекторское же «Я» и подавно выглядит как бы вне всяких сомнений. Однако это противоречие своеобразно снимается в контексте развиваемой доктрины. Дело в том, что она вовсе не отрицает существования относительно устойчивой констелляции элементов, лежащей в основе того, что мы называем индивидом и индивидуальностью. Именно эта, вспыхнувшая сознанием, «констелляция» в человеческом существе, упуская из виду радикальность своей относительности и чрезмерно акцентируя свою автономность, и порождает эфемерный феномен «Я» — как владельца и распорядителя «своих» элементов в их внутренней и внешней активности и как одновременно — тождества с этими элементами (в этой иллюзии и лежит источник страданий и несвободы). Но все течет, текут и сменяются элементы констелляции, течет и изменяется как облако в небе сама констелляция, и — исчезает. «Владелец», «распорядитель», «тождество» — все это иллюзия, — говорит это учение. И в этом оно совпадает с бихевиоризмом. (Или, точней, бихевиоризм совпадает с ним. ) Никакого «черного ящика» нет! Есть лишь наблюдаемое: причины и следствия, действия и результаты, между которыми нет промежуточного механизма их интимной связи. Буддизм не интересуется физиологией. Автор этой книги, излагая соответствующую тему, приводит интересный пример (с убедительностью которого можно до конца и не согласиться, но понять суть дела он помогает). Взгляните ночью на известнейшее созвездие — Большую Медведицу (или для жителей южного полушария, на Южный Крест). Оно дорого нам, как песня родины! Но если вдуматься в смысл его, то — что же оно такое? Не правда ли, составленный звездами его узор вовсе не означает «автономности» созвездия: оно произвольно, оно растворено в массе прочих звезд и потому, строго говоря, оно не существует реально. А теперь попробуйте его НЕ увидеть! Не удастся! Вот в том-то гравитировании сознания к узорам (к «гештальтам» — вспомним мы снова Европу), к овеществлению того, чего нет в реальности, и лежит феномен «Я». (Не здесь ли намек на решение психофизической проблемы? ) Таким образом, вообще говоря, «иллюзия Я» существует объективно как феномен (вспомним длину волны и цвет). «Существует»! Иначе мы о нем не говорили бы. Более того, она (иллюзия эта) даже весьма полезна в практической жизни — как созвездия в навигации. Однако не этот

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒