Незерил. Дзирт До'Урден.

Незерил

Все было как в обычном ночном кошмаре. Она беспомощно падала, и ветер оглушительно ревел у нее в ушах. Она кувыркалась и пыталась выправиться, и от этого лишь еще сильнее переворачивалась.

Закружившаяся, потерявшая ориентацию, Кэтти-бри чувствовала, как по лицу хлещут воздушные потоки — результат ее стремительного падения. Лишь тогда до нее дошло, что она кричит изо всех сил, хотя ее голоса даже не было слышно за ревом ветра.

Она заметила, как сменяются перед ее глазами два цвета, коричневый и синий, коричневый и синий, и воспользовалась этим, чтобы определиться с направлением, отличить верх от низа.

Она вытянулась во весь рост и широко раскинула руки — и постепенно смогла остановить вращение.

Но теперь, когда она снова знала, где небо, а где земля, ее потрясло другое открытие: земля была намного ближе и она стремительно приближалась, а у Кэтти-бри не было энергии, чтобы обернуться птицей или кемнибудь еще.

Она была просто человеком, девочкой, чьи кости превратятся в месиво, когда она врежется в землю.

***

Увидев сцену, разворачивавшуюся в водах ее прорицающего пруда, леди Авельер охнула и прижала руку ко рту. Она взглянула на восток, но все происходило слишком далеко, чтобы Авельер смогла увидеть девочку невооруженным глазом.

— Сюда! Сюда! Поможем ей! — закричала леди Авельер двум своим ученицам, прогуливавшимся неподалеку.

Молодые женщины — Даймони и Ша’ква Бин — заглянули в прорицающий пруд, взвизгнули и бросились прочь.

— Нет, нет, нет, — сказала леди Авельер ребенку, который не мог слышать ее. Она не хотела, чтобы все закончилось так! В этой малышке было нечто особое, нечто прекрасное и интригующее.

И теперь все рушилось прямо у нее на глазах. Она мучительно напрягала мозг в поисках заклинания, которое могла бы переслать через прорицающий пруд. Да возможно ли это вообще?

Она услышала, как позади нее кто-то ойкнул. Бросив взгляд через плечо, она увидела Риалле и Иерику, перепуганных, с широко раскрытыми глазами. Иерика расплакалась от жалости.

Леди Авельер не хотелось даже поворачиваться обратно, поскольку слезы, застилавшие глаза при виде этой жуткой сцены, мешали ей сосредоточиться. Она понимала, что ничего не в силах сделать, и потому велела себе не смотреть на надвигающуюся ужасную катастрофу.

Но не выдержала и, закусив губу, вновь перевела взгляд на падающую Рукию.

Леди Авельер начала творить двеомер левитации. Вероятно, он окажется бесполезен.

Но она должна была попытаться.

***

Теперь она даже не чувствовала, что падает. Казалось, она стоит на сильном ветру, раскинув руки, чтобы захватить этого ветра как можно больше.

Но земля стремительно приближалась.

Маленькая девочка начала произносить заклинание, которое разучила всего пару десятидневок назад. Лишь благодаря ему Кэтти-бри осмелилась взлететь так высоко, поскольку, конечно же, прекрасно знала, что трансформирующая магия ограничена во времени и может внезапно покинуть ее.

Она принялась шептать. Преодолевая ветер, она дотянулась до маленького мешочка и достала перо.

***

Как же широко раскрылись глаза леди Авельер, когда девочка в прорицающем пруду внезапно замедлила падение и теперь парила, плыла, плавно опускалась вниз!

— Наставница! — вскричала Иерика. — Вы спасли ее!

Но леди Авельер знала, что не делала ничего подобного. В отчаянии она невнятно произнесла заклинание, пришлось начать с начала, а рядом не было никого, чтобы завершить заклинание левитации. В любом случае она знала, что оно не сработало бы через простейшее приспособление для прорицания.

Леди Авельер лихорадочно перебирала в уме возможности: Даймони, одна из двух убежавших от нее студенток, была весьма искусна в заклинании левитации. Именно по этой причине Авельер велела ей помыть верхние окна их обиталища в Анклаве Теней.

Может, Даймони подобралась ближе и спасла девочку?

Но, наблюдая за парящей Рукией, леди Авельер могла лишь покачать головой. Даже окажись Даймони на земле прямо под Рукией, та была бы недосягаема для подобного двеомера.

Ответ мог быть только один.

— Она сотворила заклинание, — сказала леди Авельер двум ученицам у себя за спиной. — Наша маленькая Рукия, по-видимому, выучила новый фокус.

— Более могущественный, чем вся тайная магия, что мы до сих пор видели от нее, — заметила Риалле.

— Но уж точно не сильнее магии друидов, — возразила Иерика. — А у друидов есть такие заклинания?

Не зная ответа, леди Авельер быстро произнесла заклинание обнаружения, адресуясь к прорицающему пруду и проверяя эманации вокруг плывущего по воздуху ребенка.

— Тайная, — объявила она.

— Мы давно наблюдаем за ней, — сказала Иерика. — Как могли мы пропустить такую способность, такой уровень тайной силы? А уж исполнить столь сложное заклинание во время подобного падения!..

— Мы не заметили, потому что это нечто новое, — решила леди Авельер. Она повернулась к своим сконфуженным ученицам и жестом велела двигаться к дому. — Нашу маленькую Рукию кто-то обучает.

***

Она все еще находилась в нескольких сотнях футов над землей, но теперь она плыла, отдавшись на волю ветра, медленно погружалась, будто в глубокую воду. Она наскоро прикинула высоту и скорость снижения и пришла к утешительному заключению, что времени действия заклинания хватит с лихвой, чтобы благополучно доставить ее на землю.

У нее наготове было еще одно заклинание, позволяющее ей управлять движением, но она передумала и покачала головой. Сейчас ей не хотелось ничем управлять.

Она хотела лететь или по меньшей мере плыть, позволяя могучим ветрам нести ее, куда им заблагорассудится.

Кэтти-бри разглядела внизу некие ориентиры, а по мере приближения земли начала замечать движение то здесь, то там. Она видела волков, греющихся на солнцепеке, и оленей, пасущихся далеко в стороне.

Теперь, при плавном снижении, ветер не так ревел у нее в ушах, но на такой высоте нечего было особенно слышать. Отсутствие звуков лишь усиливало у Кэтти-бри ощущение свободы, и она начинала воспринимать этот полет на крыльях ветра, как до этого воспринимала полет в образе птицы, — как приключение не только тела, но и духа. Ей было чему поучиться у этого ласкающего ветра. На земле мир казался таким прочным и неизменным, но здесь, наверху, паря по воле ветров, она начинала понимать, что он постоянно меняется и находится в вечном движении.

Она закрыла глаза и отдалась своим ощущениям.

Вскоре ноги ее коснулись земли, и ей пришлось немного пробежаться. Она глядела в сияющее небо и вспоминала чувство свободы, полета, падения, парения на крыльях ветров.

В этом, поняла она, и была вся прелесть ее общения с Миликки. Все происходящее с нею было наделено способностью развивать ее зрение, ее мышление, ее способности.

Воистину она ощущала на себе благословение божье.

***

Несколькими днями позже Риалле разбудила задремавшую леди Авельер, сообщив ей, что Рукия двинулась в путь.

— Иерика, Даймони и Ша’ква Бин приставлены следить за ней, — заверила Риалле.

Тем не менее леди Авельер поспешила к прорицающему пруду, на ходу расспрашивая Риалле. Вскоре она уже вызвала образ девочки. Похоже, на этот раз Рукия была волком и вприпрыжку двигалась в сторону лагеря десаи.

Леди Авельер кивнула, не удивившись.

— Когда стемнеет, она пойдет повидаться с родителями и соплеменниками, — предсказала провидица. И она, Авельер, будет там и все увидит. Она уже несколько раз тайно посещала десаи, оставаясь невидимой, знала расположение лагеря и место, где стояла палатка родителей Рукии.

— Как долго мы еще будем играть в эту игру, наставница? — спросила Риалле, и Авельер, обернувшись, с интересом взглянула на нее. — Она учится, — пояснила Риалле. — Судя по всему, она становится сильнее с каждым днем. Ее будет все труднее поймать и сложнее подчинить.

Правота этих слов со всей силой обрушилась на леди Авельер, и она поймала себя на том, что кивает.

— И мы начинаем уставать от этой бурой равнины, — призналась Риалле.

— Мы?

— Мы все, — ответила ученица. — Да и вы тоже, смею предположить.

Леди Авельер непроизвольно улыбнулась, услышав это обвинение. В конце концов, она не учила своих студенток быть безмозглыми куклами, стремящимися говорить ей то, что она, по их мнению, хотела бы услышать. Нет, ничего подобного. Вступить в Ковен Авельер означало высказывать свое мнение, не боясь кары.

И леди Авельер должна была признать, что в данном случае Риалле права.

— Отправляйся в ее секретный сад, — велела она молодой женщине. — Собери всех остальных, даже тех, что идут по следу Рукии, и расставьте ловушки, как мы обсуждали. Пора нам завлечь маленькую Рукию в наши сети. Я увидела достаточно. Мы знаем, в чем ее сила и ее слабость.

Риалле поклонилась и повернулась к двум другим помощницам.

Леди Авельер отправилась к своему прорицающему пруду и принялась наблюдать за продвижением волка. Довольно скоро, едва солнце начало садиться, она увидела в колеблющейся воде белые и коричневые палатки десаи.

Она рассеяла заклинание и подготовила следующее – телепортацию, после чего очутилась в непосредственной близости от десаи и от Рукии. Простой двеомер невидимости, еще один, чтобы предотвратить магическое обнаружение, — и провидица уверенно вошла в лагерь, весьма довольная собой.

***

— Что там? — спросила Риалле, когда леди Авельер присоединилась к ней возле потайного сада девочки из племени десаи.

Леди Авельер покачала головой и вздохнула.

— Маги, оба, — ответила она.

— Оба? Рукия и?..

— И оба ее родителя, — пояснила леди Авельер с широкой усмешкой. Она наблюдала за Рукией в родительской палатке. Авельер ожидала застать тихую ночь с объятиями и поцелуями — возможно, с парой-другой утешительных историй. А вместо этого увидела урок магического искусства, такой же серьезный и изнуряющий, как и те, что она давала своим собственным, куда более старшим ученицам. Родители Рукии, в особенности Кавита, мать, обучали ребенка «славе Ат’ар Безжалостной, Желтой Богини, носительницы света и огня». Рукия с легкостью создавала огненные веера, и сила ее заклинания была весьма велика. Этот маленький ребенок, всего нескольких лет от роду, явно находился в полушаге от создания огненных шаров.

Огненных шаров, хотя она совсем еще кроха!

При мысли об этом у леди Авельер захватывало дух!

— Ее родители практикуют Искусство? — спросила Риалле. — Но они же бедины. Это запрещено!

Леди Авельер жестом велела студентке замолчать, ибо вопрос был спорный, даже неуместный. Наставница прекрасно знала, что среди бединов есть и такие, кто практикует магию, несмотря на все эдикты Анклава Теней. Это не имело значения — ни для Авельер, ни для правителей Незерилской империи. Запрет существовал лишь для того, чтобы эти пользователи магии таились по углам, а не исполняли первые роли в потенциально склонных к бунту племенах.

Риалле продолжала говорить, но леди Авельер еще более энергичным жестом призвала ее к молчанию. Провидица обдумывала их план в свете новой, только что добытой ею информации о Рукии. Она просчитывала предполагаемый ход событий.

Все будет решать скорость.

***

Кэтти-бри, обессилевшая после занятий, не вернулась в свой сад ни в ту ночь, ни до позднего вечера следующего дня, когда вновь затрусила среди выветренных скал в образе волка. Этот облик стал у нее любимым из всех животных форм. Ей было так легко на этих... лапах! И все чувства ее становились такими острыми, в особенности слух и обоняние, что она чувствовала себя вполне безопасно, передвигаясь по равнине.

И ей нравилось, как видели мир глаза волка, с их более широким полем зрения. Хотя ей недоставало яркости красок, присущей человеческому взгляду, четкость «более тусклого» мира поразила ее ясно различимой структурой трав и возможностью замечать даже малейшее движение.

Тем не менее, пробираясь к своему убежищу, она не заметила ничего необычного.

Но едва чужой запах защекотал ей ноздри, она сразу поняла: что-то не так. Она огляделась, потом приняла человеческий облик и продолжала осматриваться, начав заклинание для обнаружения магии, имеющейся неподалеку.

Но не успела она толком приступить к нему, как ее обдала волна рассеивающей энергии и голос у нее за спиной произнес:

— Без фокусов, малышка.

Кэтти-бри резко обернулась и увидела красивую женщину в струящемся пурпурно-синем одеянии, пристально глядящую на нее.

Сразу стали видны и другие, их общая невидимость рассеялась. Пять женщин в таких же одеждах, но моложе, парящих над ее садом с раскинутыми руками.

— Сдавайся по-хорошему, детка, — предложила седьмая женщина, возникнув рядом со старшей из группы, которая принялась что-то бормотать, словно творя заклинание.

Когда Кэтти-бри поняла, что ужасные незересы снова нашли ее, глаза ее округлились.

— Мы хотим поговорить с тобой, Рукия, — ласково обратилась к ней последняя из возникших перед нею женщин — чересчур ласково, и Кэтти-бри ощутила давление исходящей от ее голоса магии убеждения. — Мы тебе не враги.

Кэтти-бри хотелось верить в это — она уже почти поверила! — но она понимала, что в этом, разумеется, и состояла цель магического воздействия.

Семеро против одной - семеро поджидавших ее. Она не могла сражаться здесь.

Кэтти-бри сделалась птицей и взмыла ввысь.

Вернее, попыталась, поскольку ей пришлось весьма жестоким образом убедиться, что пять парящих в воздухе магов на самом деле играют роль якорей. Старшая женщина сотворила заклинание, и пространство между этими пятью заполнила сеть как раз в тот миг, когда Кэтти-бри пролетала между ними.

Она врезалась в сеть и сразу запуталась. Вспомнив уроки матери, она поняла, что ее единственный шанс — огонь, даже если в результате она неизбежно опалит перья. Но прежде чем она успела прибегнуть к какому-либо заклинанию, вокруг замелькали искры, когда пять летающих магов воспламенили свои ладони, освобождаясь от сети, и та сама, безо всяких якорей, полетела к Земле, увлекая за собой Кэтти-бри.

Она тяжело рухнула на землю, так что у нее перехватило дыхание, и, оглушенная ударом, снова вернулась в свой человеческий облик, оставаясь при этом связанной.

Но в следующий миг сеть исчезла, и три молодые женщины набросились на нее.

Она превратилась в медведя, думая растерзать их в клочья, щ точнее, попыталась, поскольку едва начала заклинание, как на нее обрушились сразу несколько волн рассеивающей энергии.

Потом пришел черед более коварной магии, воздействующей на разум, лишающей тело возможности выполнять команды мозга, приковавшей ее к месту, Кэтти- бри сопротивлялась и даже сумела отчасти высвободиться из парализующей хватки. Однако это помрачение рассудка дорого обошлось ей. Она ощутила, как ее руки резко заломили за спину и на них немедленно легли магические оковы.

Девочка кричала и отбивалась, но ей лишь недавно исполнилось всего шесть лет, и она физически не могла соперничать со взрослыми женщинами. На голову ей накинули капюшон и повалили на землю, она почувствовала, что ее запихивают в плотный мешок. Принялась брыкаться и не без удовольствия услышала, как одна из заклинательниц вскрикнула от боли. Однако та успела уже слишком глубоко затолкать пленницу в мешок. Остальные засунули туда же ее ноги и накрепко затянули завязки.

Она забилась, и ее с силой пнули. Жестоко пнули, изо всех сил, и еще раз, едва она снова пошевелилась.

— Молчи и не двигайся! — приказала та же женщина, что первой заговорила с ней ^ За каждое слово и каждое движение ты будешь наказана, я тебе обещаю.

Упрямая Кэтти-бри начала протестовать, и ее немедленно пнули снова. Потом кто-то уселся на нее, прижав к земле и не давая пошевелиться.

***

Дроу Киммуриэль — хозяин своего слова, — сообщил Дрейго Куик Пэрайсу Ульфбиндеру по связи через хрустальный шар. — Он работает с иллитидами, и они вполне сознают, что на самом деле что-то происходит.

— Но они до сих пор не знают, что бы это могло быть, — возразил Пэрайс.

— Они чувствуют расчлененность множественной вселенной. И предупреждают о хаосе и переменах на небесах.

— Загадочные слова — бесполезные слова.

— Пока, — коротко ответил Дрейго Куик. — Дайте им время.

— Вы нашли своего бывшего пленника? Выяснили, действительно ли этот дроу. Дзирт До’Урден, избранный смертный?

Никто не смог найти его, хотя искали многие, включая Джарлакса из Бреган Д’эрт. Этот Дзирт словно исчез из нашего мира. Но это не имеет значения. Он никогда не был особенно важен для меня и уж точно не важен теперь, когда я заключил сделку с Киммуриэлем, а тот даст мне ответы на такие вопросы, о которых Дзирт и понятия не имел.

— Нужен ли нам другой пленник, способный ответить на вопросы?

А нужны ли они нам вообще и были ли нужны когда-либо? — вопросил Дрейго Куик. — Я не стану гоняться за Дзиртом снова, как не стану добиваться отмщения для этой организации дроу, с которой мы оба до сих пор имеем дело.

Пэрайс Утьфбиндер нервно постучал кончиками пальцев друг о друга.

— Вы поделились с Киммуриэлем «Тьмой Черлриго»?

— Разумеется, нет! — ответил Дрейго Куик. — Мы договорились, что я прощаю Бреган Д’эрт нападение на мой дом в обмен на информацию, собранную Киммуриэлем за время, проведенное среди пожирателей разума. Я не планировал и не предлагал никакого обмена любезностями, а лишь хотел продолжить наше торговое соглашение с наемниками-дроу ко взаимной выгоде и ради нашей общей пользы.

— Но возможно, наш сонет — это ключ, который иллитиды могли бы счесть важным для своих поисков божественной правды.

Дрейго Куик умолк, и Пэрайс видел, что застал старого лорда врасплох.

— Что ж, возможно, в будущем, но только с вашего согласия, уверяю вас, — решил Дрейго Куик.

Пэрайс кивнул — именно это он и надеялся услышать. Он распрощался с Дрейго, накрыл хрустальный шар тканью, поднялся и отправился обратно в приемную, где оставил свою гостью.

Возвратившись в комнату, он приготовил напитки для себя и для леди Авельер и уселся напротив гостьи в кресло перед растопленным камином.

— Избранная или вундеркинд? — рассеянно задал он вопрос, который они обсуждали во время предшествующей дискуссии, до того как он, извинившись, удалился, сославшись на срочное дело.

— Не думаю, что мы сможем это выяснить, — ответила леди Авельер. — Конечно, она очень талантлива в Искусстве — похоже, скорее божественном, нежели тайном.

— А божественное может означать...

— Нужно понаблюдать, — многозначительно ответила леди Авельер. — По магическим шрамам тоже ничего не скажешь. Возможно, эта маленькая Рукия причастна к магии совершенно неведомым нам образом, по крайней мере, на теперешнем уровне, но это едва ли означает, что она избранница какого-то конкретного бога.

— За ней стоит понаблюдать, — согласился Пэрайс, и леди Авельер вздохнула с явным облегчением.

— Вы думали, я ее убью? — скептически поинтересовался незересский лорд.

— Такая мысль приходила мне в голову.

— Для чего?

— А для чего вообще возиться с ребенком? Для чего охотиться на этих смертных избранных, которых вы, похоже, боитесь? А если вы боитесь их, разве из этого не следует, что вы предпочли бы уничтожить их?

Пэрайс Ульфбиндер покачал головой:

— Я просто хочу знать, и ничего более. Вы знакомы с моим другом Дрейго Куиком?

— Лордом, живущим за пределами Глумрота?

— Да.

— С которым вы только что говорили. — Она не спрашивала, а утверждала.

Пэрайс бросил на нее лукавый взгляд.

— Вам же известны мои титул и профессия, — поддразнила его провидица.

Незересскому лорду оставалось только рассмеяться. Он доверял Авельер — она действительно знала многое, касающееся его работы с древним сонетом и консультаций с Дрейго Куиком по истолкованию последних событий.

— Несколько лет назад лорд Дрейго поймал необычного дроу, — пояснил Пэрайс. — Бродягу по имени Дзирт До’Урден. По слухам, он — любимое дитя Миликки, и по слухам же — невольный Избранный Госпожи Ллос.

— Какой чудесный набор поклонниц.

— Действительно, — согласился со смехом Пэрайс, отхлебнув из бокала. — Лорд Дрейго упустил своего пленника пару лет назад, хотя за тот год, что этот дроу пробыл у него... э... в гостях, Дрейго в любом случае не узнал от него ничего сколько-нибудь ценного.

— Что ж, возможно, нашу- маленькую Рукию будет легче приручить.

— Что мы знаем о ней?

— Она может менять облик — дар одного из двух ее магических шрамов, полагаю; и дело весьма нелегкое, — ответила леди Авельер. — Лишь могущественные друиды могут достигать такого уровня превращения в животных.

Пэрайс кивнул.

— Она убила Унтариса и Алпирса, как вы и подозревали, — добавила Авельер. — То была не случайная молния, а направленный сокрушительный удар, нанесенный этим ребенком.

— Вы сказали, что эти глупцы пытались убить ее мать. Могу ли я винить ее в том, что она защищала свою семью?

Услышав столь удивительный ответ, леди Авельер явно решила, что он прочел ее мысли. Она запнулась и уставилась на своего друга Пэрайса.

— Алпирс и Унтарис были идиотами, оба, — пожал плечами лорд.

— И она спасла в этой схватке свою мать при помощи довольно мощной исцеляющей магии.

— Из шрама?

Теперь уже леди Авельер оставалось лишь пожать плечами:

— У нее есть две любопытные отметины. Возможно, они имеют отношение к делу; возможно, нет.

— Вы доверяете своей компании учениц? — спросил Пэрайс.

— Безоговорочно, - заверила его леди Авельер.

В конце концов, я отличная шпионка.

Поняв, что она имеет в виду, Пэрайс мог только рассмеяться и поднять бокал за ее, несомненно выдающуюся, способность понимать поступки окружающих.

— Мне бы не хотелось, чтобы молва о Рукии вышла за пределы этой комнаты и вашей башни, — пояснил незересский лорд. — Если в Анклаве Теней станет известно, что это дитя убило двух наших агентов и что она обучалась Искусству под руководством двух бединских магов... да, последствия могут быть воистину ужасными.

— Вы не хотите наказывать ее.

— Я не хочу ни побоища для этого племени десаи, никакой-либо войны вообще, ни интереса кого-либо еще к этой необычной Рукии. Этот ребенок может иметь огромное значение для нас, но она нам не враг — ни теперь, ни, хочется верить, в дальнейшем. Унтариса и Атпирса посылали не убивать, а похитить ребенка, так что эти глупцы заслужили свою участь. И я послал только их, в то время как остальные отправились в такие же экспедиции за другими потенциально избранными смертными, поскольку я не ожидал, что можно стать легко увидеть события, которые вскоре могут начать происходить вокруг этой малышки.

— Каких действий вы ожидаете от меня по отношению к девочке?

— Какой ответ вы хотели бы от меня услышать? - пожал он плечами и снова пригубил напиток, делая вид, будто ему просто все равно.

Лицо леди Авельер расплылось в улыбке.

Она оценивала потенциал своей новой ученицы.

Часть 3. Незапланированные обязательства

Я не мог спланировать свое путешествие. Не какое-то конкретное, в город или в определенное место, а путешествие моей жизни, дорогу, по которой я шел с самых первых дней. Я часто слышал, как люди говорят, что не жалеют о своем выборе, поскольку в результате его они стали тем, - кто они есть.

Не могу сказать, что полностью согласен с подобным мнением, но я, безусловно, понимаю этих людей. Задним умом судить легко, но принять решение в нужный момент куда труднее, «правильный» - выбор зачастую гораздо труднее распознать.

Что опять-таки возвращает меня к исходной: мысли: я не мог спланировать это предпринятое мною путешествие, эти десятилетия извилистых дорог и неожиданных поворотов. Даже когда я специально шел в определенном направлении, например покидал Мензоберранзан, я не мог предвидеть долгосрочные последствия своего выбора. Действительно, в том случае я полагал, что, скорее всего, найду свою смерть, и достаточно скоро. Разумеется, это не был самоубийственный выбор - ни в коем случае! Духовным самоубийством мне представлялась обыденная жизнь в Мензоберранзане, и я решил, что даже малейший шанс избежать ее стоит того, чтобы сыграть в эту игру.

Я никогда не думал, что эти первые шаги выведут меня из Подземья в Верхний Мир. И даже когда это стало очевидным, я не мог предвидеть того, что ожидало меня впереди: любовь Монтолио, а затем — дом и семья, обретенные мною в Долине Ледяного Ветра. В тот день, когда я ушел из Мензоберранзана, предположения, что моим лучшим другом станет дворф и я женюсь на женщине человеческой расы, вызвали бы лишь озадаченный и недоверчивый взгляд!

Вообразите Дзирта До’Урдена из Дома Дармон Н’а’шезбернон, сидящего по правую руку от короля Бренора Боевого Топора из Мифрил Халла, вместе с королем Бренором сражающегося против предпринявших набег дроу из Мензоберранзана! Абсурд!

Но это правда.

Это жизнь — приключение слишком сложное, слишком завязанное на множество различных факторов, чтобы быть предсказуемым. Столь многие пытаются спланировать и заранее определить свою жизнь, жестко и непреклонно, и таких я могу лишь пожалеть. Они ставят перед собой цель и преследуют ее, исключая все остальное. Они видят некую воображаемую финишную черту и в одиночестве рвутся к ней, не глядя по сторонам.

У жизни есть лишь одна несомненная цель: смерть.

Правильно, и необходимо, и важно — ставить задачи и добиваться их решения. Но рассматривать их столь обособленно, учитывая, что путь к цели займет многие месяцы, даже годы, — значит упустить цель куда более важную. Этот опыт ценен, поскольку именно совокупность всего пережитого, запланированного или неожиданного, делает нас теми, кто мы есть. Если вы рассматриваете жизнь как путь к смерти, если действительно понимаете эту конечную цель, тогда именно настоящее становится наиболее важным, а если настоящее важнее будущего, значит вы и в самом деле научилась жить.

Одним глазом нужно смотреть в будущее, для которого ты предназначен, а другим — под ноги, на твою теперешнюю тропу, так я считаю.

Я уже говорил и повторю снова — поскольку это ценный урок, заслуживающий того, чтобы быть повторенным часто, — что многие, оказавшись перед лицом неминуемой смерти, например в случае болезни, которая, вероятно, в течение года сведет их в могилу, нередко утверждают, будто этот недуг — лучшее, что случалось с ними в жизни. Именно неотвратимость смерти необходима, чтобы они снова начали видеть восходы и закаты, замечать красоту одинокого цветка среди камней, ценить своих близких, чувствовать вкус питии и наслаждаться прохладой легкого ветерка.

Ценить свой путь — значит жить в настоящем, даже если ты нацелен в будущее.

В любом случае всегда существуют непредвиденные последствия. Обычно мы не выбираем тех, кто становится важным для нас. О, возможно, мы избираем себе супругов, но это лишь кто-то один из множества наших возлюбленных. Мы не выбираем родителей или братьев и сестер, но обычно любим их. В детстве мы не выбираем соседей, город и страна тоже предопределены для нас — во всяком случае, вначале. Лить немногим удается вырваться из этих социальных уз. Мне удалось, но лишь по причине экстремальной природы Мензоберранзана. Родись я и вырасти во Вратах Балдура и начни этот город воевать с Глубоководьем, под чьим флагом я сражался бы? Почти наверняка на стороне города, где я родился, где живут мои родные и друзья. Это не стало бы нейтральным выбором, на него практически наверняка оказали бы влияние прежние события, большие и малые, былые эмоциональные привязанности, которых я мог даже не осознавать. Прежде всего я дрался бы за свой дом, потому что это мой дом!

Дом, который я сознательно не выбирал.

Как я понял, это еще более верно, если говорить о приверженцах разных богов. Во всяком случае, для большинства людей. Детей обыкновенно растят в духе веры, принятой в семье; этот моральный код становится частью их личности, глубинной составляющей самого их существа. И тем не менее исходные принципы у столь многих богов идентичны, если очистить их от почти несущественных частностей. Лишь эти мелкие нюансы в ритуалах или несущественных догматах могут расходиться, а в более широком контексте — какая разница? Даже эти кажущиеся незначительными расхождения затрагивают самые глубинные родовые узы всякого чувствующего существа, и лишь немногие способны стать выше подобного фанатизма и взглянуть на конфликт, если таковой вдруг возникнет, глазами другого человека.

Все это пути, которые не мы сами выбираем, путешествия в обществе любимых людей, которых мы полюбили неосознанно.

«Чем лучше знаешь, тем меньше ценишь», — гласит старая поговорка, но на самом деле близкое знакомство порождает семейные узы и семейную любовь, и эта связь воистину крепка. Я полагаю, что нужны какие-то чрезвычайные обстоятельства, чтобы брат пошел против брата. И печально, что войны в большинстве своем происходят не из-за каких-то исключительных моральных разногласий или конфликта философий.

И поэтому старые связи обычно сохраняются в момент такого конфликта. Провести детство среди братьев и сестер означает связать себя узами, которые не могли бы возникнуть вне семьи. Мудрый дроу сказал мне как-то, что лучший способ сплотить граждан вокруг их короля пригрозить ему, поскольку, даже если те же самые граждане человека могут ненавидеть, родину они ненавидеть не станут, а угроза правителю становится угрозой прежде всего их отечеству.

Я нахожу, что подобная ограниченность чаще свойственна людям и иным мало живущим расам, нежели эльфам, темным или светлым, — причем по очень простой причине: дети эльфов редко растут в единой семейной группе. Более вероятно, что у ребенка из Народа братья и сестры будут старше его лет на сто, чем окажутся его сверстниками.

Наши пути уникальны, но они проходят не в изоляции. Пути множества людей пересекаются, и всякий раз подобное пересечение — это потенциальный переулок, скользкая тропа, новое приключение, неожиданная эмоциональная связь.

Нет, я не мог спланировать этот путь. И воистину рад этому.

Дзирт До'Урден.

Глава 13. Сын своего отца

Год Темного цикла

(1478 по летоисчислению Долин)

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒