Незерил. Незерил. Твердыня Фелбарр

Незерил

Беззвучная как тень сова, скользящая по небу, наблюдала за двумя десаи, Нираем и Кавитой, бредущими по темной равнине сквозь пустынную ночь. Эти двое жались друг к другу, ища поддержки, явно оглушенные поразительными открытиями, совершенными этой ночью. Они пошатывались, и им никак не удавалось идти прямо.

Но они поддерживали друг друга, и это хорошо, понимала Кэтти-бри. Их семья распалась, и эти двое в будущем понадобятся друг другу. Владеющее трансформацией дитя спустилось на землю и снова приняло иной облик, на этот раз воспользовавшись волчьим телом.

Волк прыжками устремился в темноту, параллельно бредущим людям, потом обогнал их и побежал впереди, проверяя, свободен ли путь, чтобы никакие звери или чудовища не напугали эту расстроенную пару.

Вскоре Кэтти-бри заметила, что они стали держаться ровнее и меньше склонялись друг к другу; похоже, в них зрела какая-то внутренняя решимость.

Она отбросила свою маскировку, когда родители, не замечавшие ее присутствия, смогли видеть лагерь десаи.

Они снова были дома и в безопасности — пока.

Но что будет, когда незересы заявятся снова, разыскивая Рукию?

Кэтти-бри отступила обратно в пустоту ночи, опять ребенок, девочка, маленькая Рукия. Только теперь она поняла, что тоже нетвердо стоит на ногах. Ее дом распался на части, и безопасности, которую обеспечивали родители — пусть даже новые родители, ставшие ими при весьма необычных обстоятельствах, — больше не существует.

И любовь осталась где-то вдали.

Да, любовь, поняла девочка. Она действительно полюбила Нирая и Кавиту. Хотя она и нуждалась в них куда меньше, чем могло бы их настоящее дитя, но любила их так же нежно, как родной ребенок. Она не планировала покидать их так рано. По правде говоря, она надеялась оставаться в их доме лет до пятнадцати, пока не придет пора отправляться в Долину Ледяного Ветра.

Но теперь — что она могла поделать? Она обернулась и оглядела простирающиеся вокруг бескрайние пустоши, Незерилскую империю, в прошлом великую пустыню Анаврок.

— Не бойтесь за меня, мои родители. — Она повторила слова, сказанные ею на прощание, на этот раз для того, чтобы придать уверенности самой себе. — Я иду с богиней, и путь мой хорошо мне известен. Мы еще встретимся.

Ее слабенький голосок зазвучал над пустынной равниной, тихий детский шепот. Ибо Кэтти-бри понимала, что она в беде, одна среди диких земель Незерила, и за ней по следу идут опасные охотники из Анклава Теней. В палатке она уничтожила двух ассасинов. Тогда ее спас лишь счастливый случай. Еще до их прихода она вызвала бурю, использовав заклинание, требующее довольно много времени, чтобы пролился очищающий дождь. Не надумай она заранее создать грозовые облака, не было бы и сокрушительной магии молний у нее наготове.

Другие ее заклинания — стая летучих мышей и магические заряды, даже огненный столп — не справились бы с этими двумя, и та магия была самой сильной из всего, чем она располагала.

Девочка поддернула кверху рукава и взглянула на свои руки. Символ Миликки дал ей силу вызывать бурю и перевоплощаться в животных. Возможно, она могла бы стать медведем и сразиться с ассасинами.

Эта мысль не слишком успокаивала. У превращения в животных были свои ограничения, сообразила Кэтти-бри, как по времени, так и по эффективности. Нет, без готовой бури над лагерем лучшее, что она смогла бы сделать, это отвлечь и поранить ассасинов своими мышами, обжечь их магическими зарядами и огненными трюками, а потом превратиться в сову, бросив мать умирать, а отца — на милость убийц.

Мысль об умирающей матери напомнила ей о других ее способностях — об исцеляющем тепле Миликки. Несомненно, Кэтти-бри понимала, что в этом отношении она наделена большой силой, не меньшей, чем давние последователи богини или даже жрицы. Дни тесного общения с богиней в Ируладуне стали тому причиной.

Она взглянула на другую руку, на магический шрам, напоминающий символ Мистры. В своей прошлой жизни она основательно готовилась, пока упавшие нити Пряжи не повредили ее разум, но к моменту своего ухода она почти ничего не смыслила в Искусстве и в лучшем случае оставалась на уровне начинающего. Она могла жалить магическими зарядами или разлить по земле жир под ногами у наступающего врага, но ее возможности оставались жестко ограниченными, и, хуже того, ей не под силу было расширить свои познания в магии без учителя, наставника.

Она снова оглядела пустую равнину и глубоко вздохнула. В прошлой жизни она была грозным воином, но даже сумей она восстановить эти боевые навыки и обучить свое тело двигаться так же, как прежнее, какая сила и скорость могут быть у ребенка? Уж явно недостаточные, чтобы скрестить клинки с опытным ассасином, да даже и с новобранцем!

Кэтти-бри кивнула, поняв послание Миликки, переданное ей через хитросплетения ее собственных рассуждений. Ей нужно спрятаться. Богиня защитит ее от зверей темной незерилской ночью, но она почти бессильна против исполненных решимости убийц из Анклава Теней.

При этой мысли Кэтти-бри уселась на землю и уставилась на звезды, ее маленькие губы шевелились, бормоча проклятия. Она покинула Ируладун, исполненная надежды и решимости, уверенная, что отыщет своих друзей и Дзирта и вместе они победят. Ни тени сомнения не шевельнулось в ее душе, когда она устремилась навстречу свету реинкарнации.

Но теперь она узнала правду. Доберется ли она хотя бы до Долины Ледяного Ветра? Сумеет ли выжить на протяжении еще пятнадцати лет, а если даже сумеет, то отыщет ли свой путь в этом запутанном и опасном мире? Сумеют ли Бренор и Реджис?

Внезапно дело, в которое они ввязались втроем, представилось безрассудной затеей, прыжком с высокой скалы в мелкую воду.

— Миликки ведет меня, — прошептала она в пустоту ночи.

Где-то вдалеке завыл волк.

Но она знала, что этот вой — не о ней. Мир велик, слишком велик, а она — всего лишь маленький ребенок посреди пустынной и опасной равнины.

***

Десятью днями позже Кэтти-бри снова летела сквозь ночь в облике совы. Паря в невидимых потоках, она кружила над лагерем десаи. Среди палаток сновали люди; в воздухе разливалось почти осязаемое напряжение, и среди общего шума время от времени раздавались протестующие крики.

Она поднялась выше, над светом факелов, и внимательно прислушалась, уловив наконец голоса, звучащие с чужеземным акцентом. Одновременно она услышала голос Нирая.

Кэтти-бри спикировала вниз и уселась на центральный столб ближайшей палатки, на виду у вождей десаи, своих родителей и небольшой группы теней.

Теней!

Вскоре она поняла, что разговор идет о ней, о неприятном происшествии, после которого два незересских агента остались лежать мертвыми у входа в обгоревшую палатку.

— Рукию! — потребовал один из незересов.

Окажись кто-нибудь поблизости, он удивился бы, услы шав, как сова судорожно втянула клювом воздух.

Кэтти-бри выбранила себя, напомнив, что, дав себя обнаружить, окажет плохую услугу тем десаи, что были сейчас перед нею.

Кавита расплакалась.

— Она умерла, — запричитал Нирай. — Моя маленькая красавица мертва! Гнев Н’асра обрушился на нее! — Он отвернулся и обнял жену, крепко прижав ее к себе.

— Пойдешь с нами! — сказала одна из теней, и крепкий тифлинг шагнул к Нираю. Кэтти-бри, сидящей на палатке, пришлось бороться с искушением вернуть себе человеческий облик, обрушить на тифлинга магию — любую! — и отшвырнуть его прочь, но она еще даже не успела начать внутреннюю борьбу с собой, как трое десаи, три гордых воина, включая султана племени, встали на пути тифлинга.

— Его ребенок мертв, господин Тримайн, — сказал султан. — Убит тем же ударом молнии, что и ваши агенты.

Что еще вы хотите узнать у этого человека?

— Это лишь ваши слова, — ответил тифлинг-шейд.

Султан отступил и жестом пригласил его к выходу:

— Я покажу вам.

Группа из нескольких десаи и незересов двинулась прочь. Кэтти-бри выждала несколько мгновений, наблюдая за родителями, которые остались в лагере и стояли обнявшись и всхлипывая.

В самом деле?

Чуткие уши Кэтти-бри расслышали шепот. Это Нирай говорил Кавите, что она хорошо сыграла свою роль.

Девочка не знала, как все это понимать. Она устремилась в ночь и быстро нагнала незересов и султана, уже покинувших лагерь и направлявшихся к небольшому кладбищу в стороне от поселения.

Сова опустилась на дерево, разглядывая группу. По телу Кэтти-бри разливалась усталость. Она чувствовала, как слабеет магия шрама, предупреждая, чтобы она улетала прочь. Но она не могла. Не теперь, поскольку десаи начали раскапывать одну из могил. Вскоре они достали туго спеленатое маленькое тельце.

— Рукия, — пояснил правитель и осторожно размотал головную ленту погребального покрова, открыв лицо маленькой девочки, умершей совсем недавно.

И снова сова судорожно глотнула воздух: Кэтти-бри знала эту девочку, на пару лет старше ее. Она умерла за пару десятков дней до ее сражения с незересами.

— Могила свежая, — подтвердил один из незересов остальным.

— Зачем вы ищете ее? — спросил султан десаи. — Для чего маленькой девочке...

— Тихо! — рявкнул Тримайн, здоровенный тифлингшейд. Он повернулся к своим подручным, и они отошли в сторонку и начали шепотом совещаться, тайно, как им казалось, — но совиным слухом Кэтти-бри улавливала сказанное ими.

Она разобрала имя «Ульфбиндер» и слышала, как они сообща решили, что, как бы ни важна была Рукия, теперь все кончено и это уже не имеет значения.

Лишь теперь Кэтти-бри начинала до конца понимать, что ее народ только что сделал для нее. Люди пошли на огромный риск, сговорившись обмануть незересских правителей. Племя встало как один, чтобы защитить ее, защитить Нирая и Кавиту.

Переполняемая благодарностью, ошеломленная любовью к ней и ее семье, о которой говорил этот поступок, Кэтти-бри едва нашла в себе силы улететь. Но она знала, что должна сделать это, поскольку магия ее двеомера, меняющего облик, быстро ослабевала.

Улетая прочь от лагеря, она подумывала, не вернуться ли назад к родителям, — в конце концов, незересы считают, что Рукия умерла, — но понимала, что этим подвергнет всех десаи смертельной опасности. Если незересы явятся за Кэтти-бри и найдут ее, то уничтожат и ее, и всех, кого она любит.

Отлетев подальше, она снова стала маленькой девочкой. И заплакала.

***

— Они ее похоронили, — сказал Тримайн Пэрайсу Ульфбиндеру, когда его поисковая партия вернулась в Анклав Теней.

— Вместе с Алпирсом Де’Нутессом и Унтарисом?

— Они не хоронят наших мертвецов. Завернули их в тряпки и бросили на солнцепеке. Говорят, знали, что мы придем за ними. — Гнев тифлинга возрастал с каждым словом. — Они должны были доставить их к нам! Нет, они вообще не смели к ним прикасаться!

— Ты сказал, Алпирс и Унтарис были убиты ударом молнии, — спокойно заметил лорд Ульфбиндер. — Просто молнии, когда над тем местом бушевала гроза.

— Следовало бы наказать их. Нужно наказать их, — распалялся Тримайн, словно не слыша слов хозяина. — Дайте мне власть, и я покончу с племенем десаи. Прикажите, и я перебью их всех!

Пэрайс Ульфбиндер скептически посмотрел на дюжего вояку и медленно покачал головой.

— Ступай, — негромко бросил он.

Тифлинг широко осклабился.

— Ничего подобного! — одернул лорд Ульфбиндер. — Никакой мести, которой ты так жаждешь! Оставайся в городе. Забудь про десаи. Это не твое дело.

— Но, лорд...

— Не твое дело! — раздраженно рыкнул Ульфбиндер. С отвращением покачав головой, он жестом приказал скудоумному воину удалиться. Племя десаи было немаленьким, и для нападения на него понадобились бы значительные силы. И что в итоге? Подобное решение наверняка спровоцировало бы большое восстание, а это, в свою очередь, вынудило бы Пэрайса держать ответ перед правителями Незерила.

Он представил себе эту встречу, и по спине у него пробежала дрожь. Достаточно просто упомянуть «Тьму Черлриго» и всякие теории насчет Абейра-Торила — и его просто втопчут в грязь.

И все-таки история, рассказанная возвратившимися разведчиками, представлялась ему слишком гладкой. По простому совпадению молния, порождение самой что ни на есть натуральной бури, убила Алпирса Де’Нутесса и Унтариса, едва они приблизились к этой малютке Рукии? И заодно сразила и ее тоже? Сказка, придуманная десаи.

Слишком удобно.

— Тримайн! — окликнул он тифлинга, как раз выходившего из комнаты. Воин оглянулся через плечо, и лорд Ульфбиндер приказал: — Пригласи сюда леди Авельер, немедленно.

Мгновение тифлинг озадаченно смотрел на него, потом поспешно вышел.

Обдумав свое импульсивное решение, Пэрайс кивнул сам себе. Авельер в сложившихся обстоятельствах представлялась наилучшим выбором. Она талантливая провидица и может говорить с мертвыми. И, как и все в Анклаве Теней, способна распознавать магию. Если, как подозревал Пэрайс, эта необычная маленькая девочка все еще находится где-то там, Авельер найдет ее.

***

— Рукия! — задохнулась Кавита, словно ее ударили под дых. Она вскочила со стула, едва не опрокинув его, и кинулась к входному пологу, где стояла и смотрела на нее ее дочь.

Кэтти-бри не стала поправлять ее — какой смысл повторять свое настоящее имя? — и с готовностью бросилась к матери, и та едва не задушила ее в своих объятиях. — Мы думали, что никогда больше тебя не увидим!

— Я тоже так думала, — призналась девочка. — Но мне ужасно вас не хватало!

Кавита расцеловала ее, прижала к себе и закружила в счастливом танце, продолжавшемся до тех пор, пока у обеих не закружилась голова.

— Я видела, что вы сделали, что все племя сделало, когда явились незересы, разыскивающие меня.

Кавита с любопытством взглянула на нее.

— Я была неподалеку — та сова, что улетела от вас в потайном саду, — пояснила девочка.

— Моя Зибрийя! — По лицу Кавиты струились слезы, и она снова крепко обняла Кэтти-бри — та не стала возражать.

— Зибрийя! — грустно повторил ее прозвище другой голос, и в палатку вошел Нирай. Мужчина кинулся к жене и дочке и, подхватив обеих, повалил на кровать. — Зибрийя, ты пришла домой!

Слабая улыбка Кэтти-бри говорила о том, что у этого счастливого события есть свой срок, и оба ее родителя заметили это.

— Ненадолго, — сказала она. — Это небезопасно для вас... и для меня, — быстро добавила она, когда упрямый Нирай начал возражать.

— Но ты вернешься? — спросила Кавита.

Этот вопрос обжег Кэтти-бри. Она знала, что не должна делать этого, не должна быть здесь. Не сейчас. Она возвратилась на Фаэрун ради одной-единственной цели, не имеющей ничего общего ни с племенем десаи, ни с этими людьми, которые на самом деле не были ее родителями. Она не могла позволить себе так отвлекаться и рисковать. Но она любила их, нежно, так же, как любила...

Кэтти-бри с трудом сглотнула и решительно выдохнула, напоминая себе, кто она такая и как и для чего вернулась.

— У меня все хорошо, — заверила она родителей. — И я благодарна вам за то, что вы и десаи сделали для меня, одурачив незересов.

— Зибрийя! — воскликнул Нирай. Кэтти-бри понимала, отчего он так печален. Она была его ребенком, а какой родитель не сделает то же самое, защищая свое дитя?

— Меня зовут Кэтти-бри, — поправила она, потому что так было нужно, поскольку, не сумей она держать свои чувства в узде, ей никогда не хватило бы мужества вновь покинуть лагерь, а она знала, что должна сделать это.

Кавита прижала ладони ко рту.

— Рукия, — упорствовал Нирай.

Маленькая девочка расправила плечи, но, посмотрев на Кавиту, должна была уступить. В конце концов, что за беда?

— Рукия, — согласилась она. — Но Зибрийя мне тоже нравится.

Улыбка вернулась на лицо Нирая, и он снова поотцовски сильно притянул ее к себе. Кэтти-бри не противилась; по правде говоря, ей было тепло и покойно в его сильных объятиях.

Ей не хотелось уходить, но она должна была. Она мечтала вернуться, но по какой причине?

— Вы же маги, — сказала она вдруг.

Нирай отстранился и взглянул на жену.

— Вы оба, — продолжала Кэтти-бри. — Я видела. Видела, — обратилась она к Кавите, — как ты пользуешься магией, когда хлопочешь по хозяйству.

— Кавита! — сердито воскликнул Нирай, но гнев его был явно наигранным.

— Наверное, ты унаследовала наши способности, и изза этого у тебя и появились твои странные шрамы, — предположила Кавита, и Кэтти-бри кивнула, хотя и знала, что это не так: ее шрамы появились в другое время и в другом месте — заслуженные, доставшиеся дорогой ценой.

— Значит, вы признаете, что вы маги. — Она не столько спрашивала, сколько утверждала. — Вы практикуете Искусство?

Взрослые переглянулись, и Нирай сурово взглянул на нее.

— Никогда никому не говори об этом, — тихо велел он. — Незересы не позволяют бединам обладать такими силами.

Кэтти-бри кивнула и улыбнулась.

— Я маг, — объявила она.

— Ты имеешь в виду, жрица, — поправил Нирай.

— Скорее, друид, — заметила Кавита.

— И то и другое, отчасти, — ответила Кэтти-бри. — И маг. Во времена Магической чумы я изучала магию, когда Пряжа оборвалась.

Ее отец и мать тяжело сглотнули.

— Я только начинала учиться, — пояснила она, — и возможности мои были — и остались — поистине скромными: немножко малых заклинаний, немножко фокусов. Сейчас даже меньше, чем тогда, когда я была больна, потому что не могу вспомнить многое из того, чему научилась.

— Например, огненную стрелу, от которой ассасин испарился из собственных башмаков, — с иронией заметил Нирай.

— Дар магического шрама, а не магическая стрела, — заверила она его. — Бол́ ьшую часть жизни я провела с мечом и луком в руках, пока меня не ранили в бою. И тогда я обратилась к магии.

Кэтти-бри умолкла, понимая, что поражает их. Сначала она заявила, что не приходится им дочерью. Потом улетела от них в облике совы. А теперь чуть ли не в открытую утверждает, что она не только не их ребенок, не только не ребенок вообще, но что она лет на сто старше каждого из них! Она спрашивала себя, разумно ли сообщать им какую-либо правду о себе, ибо какое нежелательное любопытство может возбудить это долгое повествование?

Но потом она заглянула в темные глаза Кавиты, и ее сомнения растаяли. Это ее мать, какими бы странными ни были обстоятельства ее повторного рождения. В этих темных глазах не было ничего, кроме любви к ней.

Ничего, кроме слез, разумеется; и Кэтти-бри не хотела видеть эти слезы. Никогда.

— Я только приступила к серьезным занятиям, когда началась Магическая чума — и поразила меня, и, увы... — Она умолкла. — Но обо мне хорошо заботились, — почти сразу добавила она, движимая инстинктивным желанием помочь своим обожаемым родителям преодолеть боль от крушения надежд и горе от потери единственного ребенка. — Быть может, вы слышали про леди Аластриэль из Серебристой Луны?

Нирай и Кавита снова переглянулись, на лицах их было написано сильнейшее замешательство.

— Я маг, но совсем начинающий. Вы оба искусные маги. Станете ли вы учить меня Искусству? — спросила Кэтти-бри, возвращая их к насущному вопросу.

— И тогда ты не покинешь нас? — спросил Нирай.

— Я буду возвращаться так часто, как только смогу, — услышала Кэтти-бри свои слова и едва могла поверить сама себе.

Но она имела в виду именно это.

***

— Умный ребенок, — сказала юная заклинательница Иерика леди Авельер, своей более опытной наставнице.

Авельер было чуть больше сорока, но выглядела она прекрасно – изумительно моложавой, со светло-серыми глазами и пышными каштановыми волосами, рассыпавшимися по плечам. Ей и ее помощницам не составило труда отыскать этого загадочного ребенка из племени десаи, Рукию. Сначала они направились к могиле — предположительно, Рукии, — и простейшее заклинание, позволяющее разговаривать с мертвыми, открыло им истину: труп внутри могилы не был телом девочки, которую они искали.

Духи умерших Унтариса и Алпирса в общих чертах поведали им о схватке в лагере десаи — и это была действительно схватка, в которой ребенок, маленькая девочка по имени Рукия, явно оказался сильнее.

Вскоре после этого леди Авельер и ее подопечные стали очевидцами проявления той самой магии, уничтожившей двух незерилских агентов, когда впервые сумели засечь Рукию в прорицающем пруду. Ее образ и небо к востоку от них вдруг ослепительно вспыхнули от разряда магической молнии.

— Она не боится молнии, — заметила Иерика, — потому что сама вызывает ее.

— Магия друидов, — согласилась другая ученица, Риалле, как и Иерика, едва вышедшая из подросткового возраста. — Как и ее превращения.

Леди Авельер, педантичная как всегда, впитывала все это, пытаясь составить некоторое представление об этом необычном ребенке. Лорд Ульфбиндер, ее дорогой друг Пэрайс, не преувеличивал; теперь она поняла и, конечно, понимала и его интерес! Прежде всего она была учителем, обучала исключительно женщин: Иерику, Риалле и еще трех, доставленных ею на равнины Незерила. Она гадала, каковы могут быть намерения лорда Пэрайса насчет этого ребенка; разве не великолепно было бы присовокупить эту чудесную маленькую Рукию к ее дому магии?

Полыхнула очередная огненная стрела, и от раскатистого грома вздрогнула земля под ногами.

— Берегитесь, когда это дитя поливает свой садик, — со смехом заметила беспечная Риалле, и остальные присоединились к ней, все, кроме леди Авельер, которая напряженно следила за девочкой и ее танцем с помощью магии прорицающего пруда, размышляя о том, чему она могла бы научить ее, а главное — чему сама могла бы научиться у этого ребенка.

Но сначала, разумеется, нужно поймать ее.

***

Год Горящего Великолепия

(1469 по летоисчислению Долин)

Незерил

Несколько месяцев спустя Кэтти-бри парила в восходящих потоках теплого воздуха в облике огромного ястреба высоко над темно-коричневыми песками Незерила. День был ясным и безоблачным, и под нею простирался целый мир. Она видела змеящуюся реку, которая серебристо блестела в лучах солнца, прокладывая путь к небольшому озеру далеко на северо-западе.

Прямо на севере виднелись далекие очертания Анклава Теней с темными башнями и высокими стенами, целого города, парящего над равниной на перевернутой каменной скале. Из всего, что повидала Кэтти-бри, от таинственных узоров Мензоберранзана до шпилей Серебристой Луны, ничто не могло сравниться с тем, что находилось сейчас вдалеке перед нею. Это место не задевало чувств, но, безусловно, Анклав Теней интриговал, вызывая любопытство и тревожное ощущение неправильности. Каким бы великолепным и невероятным ни было это зрелище, Кэтти-бри не задерживалась на нем.

Палатки десаи сияли белизной на западе. Она представила, как племя живет своей обычной жизнью. Она подумала о родителях и напомнила себе, что в ближайшие десять дней обязана снова повидаться с ними. Она с нетерпением ждала этой встречи; Кавита научила ее нескольким действенным заклинаниям, позволяющим управлять огнем и создавать его.

Эта мысль тоже задержалась ненадолго. Не здесь, не наверху, когда она ястребом скользит в теплых воздушных потоках. Мир казался совсем другим с этой высоты и с этим новым знанием, открывшимся ей. Кэтти-бри вновь посмотрела на реку, потом на запад, где собирались черные тучи. Она даже могла различить опускающуюся темную завесу хлынувшего ливня. Совершенство природного замысла ошеломило ее, ибо даже простейшие механизмы мироустройства были прекрасны. Выпадет дождь, побегут реки, и восходящее тепло вновь подымет влагу в воздух, очищая ее, чтобы она могла пролиться и снова напоить растения и живых существ.

Весь цикл Миликки мысленно представился ей, пока она широко простирала крылья, взмывая вместе с ветром. Жизнь, смерть, непрерывность времени и пространства.

Цикл, и внутри него великое колесо цивилизации, перекатывающееся столь медленно.

Теперь она могла вернее оценить прожитую жизнь, роли, которые ей довелось сыграть, и то, что она и ее великолепные друзья совершили ради этих славных людей вокруг.

Воистину, то была замечательная жизнь, полная радости, и приключений, и смысла.

Но... незавершенная.

Эта мысль заставила ее вспомнить Дзирта. Она не видела его столько лет, хотя за все эти годы ее любовь к нему ничуть не угасла. Она помнила его объятия, мягкость его поцелуя, нежную силу его рук.

Она, Бренор и Реджис вернулись, надеясь снова встретиться с Дзиртом, когда они соберутся все вместе в назначенную ночь, но это не было божественно предначертано. Кэтти-бри знала, что никаких гарантий нет. Сумеют ли все трое выжить в эти первые два десятилетия их второго детства, чтобы прибыть в Долину Ледяного Ветра?

А даже если и сумеют, нет никакой уверенности, что Дзирт окажется где-нибудь неподалеку от Пирамиды Кельвина, что он вообще будет еще жив.

Девочка вспоминала время, проведенное в Ируладуне, свои танец и песню. Она молила Миликки даровать ей уверенность, но богиня не в силах была сделать это. Это было невозможно, потому что в великом театре мира действие идет по собственным законам; актеры в нем — не просто марионетки под управлением богов. Они — Кэтти-бри, Бренор и Реджис — не были орудием в руках Миликки, не находились под ее покровительством, равно как и Дзирт, — во всяком случае, в прямом смысле. Если незересы обнаружат Кэтти-бри и убьют ее, значит быть по сему. Если дубина огра размозжит Дзирту череп — что ж, да будет так.

Миликки вмешалась лишь один раз, перед лицом величайшей катастрофы, вызванной Магической чумой, и смятения, охватившего пантеон. Богиня предложила Кэтти-бри великие дары — силу своего магического шрама и, разумеется, само возрождение. И дала шанс Реджису и Бренору.

Но и только, всего лишь шанс. Неудача погубит их. Слишком сильная вера в некое вмешательство богини погубит их. Неосторожность погубит их.

Да что там, даже простая случайность может погубить любого из них — или их всех.

Миликки сделала все, что могла, создав Ируладун, но это было вовсе не главное; Кэтти-бри ясно понимала это с высоты своего полета, где перед нею простирался бескрайний мир, где великолепный, сложнейший механизм мироустройства потряс ее своей красотой и величием.

Заключив сделку с Миликки, они вновь стали смертными, как и Дзирт, — если даже он остался в живых!

Ируладун исчез, и условия сделки изменить нельзя.

Невезение может погубить их.

Ястреб тряхнул головой, принимая человеческий облик, поскольку магия шрама полностью истощилась.

И теперь это снова была Кэтти-бри, в лиге над землей, в воздухе, и ее человеческие руки не могли поймать воздушные потоки. Мир словно закружился вокруг нее, и она камнем полетела вниз.

Невезение может погубить их.

Глава 10. Патрон

Год Третьего цикла

(1472 по летоисчислению Долин)

Твердыня Фелбарр

Рубящий удар сверху прилетел как по писаному, до боли предсказуемо для опытного бойца.

Бренор понял, что испытывает просто-таки отвращение, настолько скучным оказался его противник. Это был лучший ученик из его тренировочной группы.

И все же обманное движение Бренора было очевидным, и мысль о том, что подросток с такой готовностью проглотит наживку...

Бренор легко увернулся от удара сверху, одна его рука скользнула на середину боевой палки — сегодня это были просто прямые колья — и резким движением ткнула конец оружия в ребра пошатывающемуся подростку. Продолжая поворот, Бренор очутился прямо перед хватающим ртом воздух юнцом, но вспомнил, что перед ним, в конце концов, еще ребенок, и эта мысль почти остановила его очередной безжалостный удар.

Почти.

Держа палку обеими руками, он с треском обрушил ее на голову юнца. От удара тот отлетел в сторону и рухнул на пол, отбросил свое оружие и схватился за голову обеими руками, заливаясь слезами и подвывая от боли.

Все вокруг открыли рты от изумления, а учитель Бакенбарды Котлетой дал знак еще двум юным дворфам.

Бренор вздохнул и развернулся навстречу на этот раз не одному, а двум нападающим.

Кулак и Фурия, так их звали, сестры из клана Опустившегося Молота, считались одними из лучших в тренировочном классе следующего после группы Бренора уровня. И Бренор должен был признать, судя по тому, как они приближались к нему, что их движения выглядят слаженными и точными.

Он спокойно встал в стойку, широко расставив ноги, и легко отбил двойной удар взмахом боевой палки вниз и влево, одновременно отпрыгнув влево же, чтобы еще больше усложнить задачу. Ближайшая из близняшек, однако, отреагировала почти мгновенно и, сделав два быстрых скользящих шага, кинулась на Бренора, замахнувшись одной рукой и нанеся удар другой.

На этот раз он низко пригнулся, плечом толкнув девицу повыше колена, и она перекувырнулась через него и грохнулась навзничь на грязный пол. От столкновения Бренор немного покачнулся, но не потерял равновесия и уже двигался дальше, проведя сокрушительный апперкот, заставивший вторую сестру застыть на месте и едва не оторвавший ей кончик носа.

Зарычав, она отпрянула назад и вправо, уходя от удара.

Бренор знал, что своим яростным ударом не достигнет цели; задачей атаки было выиграть чуть-чуть времени, чтобы переменить ногу и погасить инерцию. Взмахнув палкой, он изменил направление движения и, выполнив сальто назад, над палкой сделавшей выпад девушки и над ее руками тоже, приземлился всего на шаг правее, но прямо перед ней.

Она еще ребенок, напомнил он себе, к тому же девочка. Но все же, рыча, впечатал свой лоб ей в лицо, а когда она отшатнулась, он выпрыгнул вверх и нанес сокрушительный удар обеими ногами в корпус.

Приземляясь, он повалился набок и тут же вскочил, отбивая атаку первой из сестер.

***

— Перекат Банго, — сказал сидящий у стены Эмерус Боевой Венец Бакенбардам Котлетой, правильно назвав прием, примененный Бренором против второй из атакующих девиц. — С каких это пор ты стал учить детвору этаким танцам?

— Я не учил, — покачал головой Каменный Молот.

Эмерус Боевой Венец снова обратился к поединку, как раз вовремя, чтобы увидеть, как одна из сестер кубарем покатилась вправо, а вторая съежилась от боли, поскольку Малыш Арр Арр, высоко подпрыгнув, отвлек ее внимание, вынудив поднять руки с оружием над головой, и со всего маху приземлился ей на ногу.

Девушка отшатнулась и начала складываться пополам; хук слева швырнул ее на землю.

— Его отец сидит рядом с Морадином и смеется над нами, — сказал король. Пока он говорил, вторая из сестер сделала сальто в сторону, но снова за этим последовали красивая сбалансированная защита, короткий удар слева и бросок.

— Думается мне, у Арр Арра челюсть отвисла в точности как у вас, — заметил Бакенбарды Котлетой. — И у Морадина тоже.

***

Они еще долго сыпались на него: длинная череда нападающих, временами по двое, а под конец — сразу вчетвером.

Но сражались они не с Малышом Арр Арром, но с Бренором Боевым Топором, королем Мифрил Халла, великим воином, который задержал орды Обальда в Долине Хранителя, у западных врат Мифрил Халла.

И это Бренор Боевой Топор сел на трон Гаунтлгрима, это он услышал слова Морадина, шепот Думатойна и боевой клич Клангеддина. И хотя сейчас он находился в детском теле, уступая в силе старшим нападающим, его понимание баланса и движения заставляло этих самых нападающих непрерывно кружить и перемещаться, зачастую натыкаясь друг на друга, и всегда неуклюже.

И всякий раз боевая палица Бренора неизменно и больно обрушивалась на головы противников.

В самом начале последнего боя, когда на него яростно набросились четверо, Бренор остановил их атаку и запутал, меняя направление, делая обманные движения влево, потом вправо и снова влево так ловко, что крайние из четверки натолкнулись на тех, кто был в середине.

Он подсек ноги подростку слева от себя, развернулся на пол-оборота и ударом слева достал второго в линии, крутанулся в обратную сторону и отбил выпады двух оставшихся. Потом снова метнулся вправо, и это позволило ему несколько мгновений сражаться с крайним в линии один на один. Он нанес колющий удар, замер на миг и взмахнул палкой справа налево, выбив оружие из рук противницы и заставив ее потерять равновесие, потом внезапно развернулся в другую сторону и оглушил ее ударом по подбородку. В поединке один на один этим бы все и закончилось, но у его противницы все-таки было три союзника, и Бренор взлетел в воздух с разворотом, вскинул оружие над головой и нанес мощнейший рубящий удар, от которого девушка лишилась чувств, а его боевая палка разлетелась на куски.

Он бросился на пол, подхватив оружие противницы — так или иначе, ей она больше не понадобится, — и ухитрился откатиться в сторону и упереть оружие концом в бедро, когда на него бросился следующий в линии.

Будь это настоящее копье, а не тупая палка, этот второй дворф точно напоролся бы на него. Палка согнулась в дугу, но не сломалась. Опрометчивый дворф тоже согнулся пополам и повис на конце учебного оружия, широко раскрыв глаза и тяжело дыша. Он висел так, казалось, целую вечность, не касаясь пола, пока оружие Бренора не опустилось, снова поставив нападавшего на ноги.

Однако на ногах он простоял недолго, схватившись руками за живот, поскуливая от боли и потрясения, и завалился набок.

— Ну что, развлекаешься?! — взревел Бренор, испытывая отвращение ко всей этой нелепой затее. — Да, проклятый Морадин?

От такого богохульства многие в зале охнули, но Бренор едва ли слышал их. Снова вскочив, он накинулся на двух оставшихся, его палица мелькала в воздухе, казалось, хаотично, хотя на самом деле все выпады и удары были точно рассчитаны во времени и пространстве. Всякий раз, нанося удар, Бренор кричал, голос его заполнял все пространство, и два его противника вскоре тоже закричали от боли и ужаса. Они повернулись и пустились наутек... или попытались сделать это.

Пинком по ногам Бренор свалил ближайшего, того самого беднягу, которого он смел с пути подсечкой в самом начале боя. Пробежав прямо по спине упавшего, он заставил того распластаться по земле. Однако последнего противника, девушку, Бренору догнать не удавалось, поскольку она была старше и проворнее, поэтому он замахнулся своей боевой палицей, будто копьем, и метнул ее.

Палица угодила бедняжке прямо в шею, и девушка растянулась на полу в облаке пыли.

— Ну что, довольны? — прокричал разъяренный Бренор Бакенбардам Котлетой и королю Эмерусу.

— Перевести его в городскую стражу, и немедленно, — буркнул король Эмерус Мургатройду Каменному Молоту.

— Но он же еще совсем мальчишка.

— Он будет тренироваться со взрослыми, — жестко бросил король. — Ведите его к новым вершинам мастерства. — Он помолчал и взглянул Бакенбардам Котлетой в глаза. — И приструни его хорошенько. Клянусь тремя богами, я не желаю больше слышать, как сын Реджинальда Круглого Щита оскорбляет Морадина.

— Да, мой король. — Бакенбарды Котлетой низко поклонился.

Так начался новый этап в жизни Бренора, следующие три года ему предстоит провести на тренировочных площадках вместе с лучшими воинами твердыни Фелбарр, где, по правде говоря, и пройдет бо´ льшая часть его самых ожесточенных поединков.

Но свирепого юного дворфа этот этап не усмирил.

Лишь распалил еще больше.

***

Год Решающего Сопротивления

(1475 по летоисчислению Долин)

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒