Ю.Ревякин 4 страница

- Это точно! Что же будем делать?

- Полежи здесь, не буйствуй пока, я пойду кое с кем посоветуюсь.

Туз вышел, я согнул ноги в коленях, мало кто ещё зайдёт, а тут такое?! Хорошо, что двор опустел, мы когда возвращались из жопы, на ходу дали интервью, правда без фото, и народу наживки пока хватило. Доктор что-то там наплёл про чудо, я не слушал его, и журналисты отправились готовить свою ложь, ничего другого от них всё равно ждать не надо. Я влил в себя остатки воды из бутылки, не попавшие на голову Светиле и сразу отключился, всё-таки он меня заболтал и что-то успел подсыпать в бутылку, чтобы я сгинул в небытие…

Самолёт произвёл мягкую посадку в аэропорту города Саратова, где родился мой отец, я вышел в зал и направился к справочному бюро. У меня не было денег, да и паспорта, для того чтобы купить билет на обратный путь. Слава Богу, жидкость в бутылке была непростой, и живот на время втянулся, как Марианская впадина. Так что транзитные пассажиры и работники аэропорта вряд ли бы отнесли меня к разряду инопланетян, пусть хоть сегодня, хоть здесь я побуду обычным человеком. Окно справки было закрыто на пятнадцать минут, и я решил пройтись по неизвестному зданию. Спускаясь вниз по лестнице, я увидел маленького мальчика, больше похожего на сказочного персонажа. Он шёл мне навстречу и, улыбаясь протягивал руки, которые были несоразмерно длинными. Я нагнулся, чтобы разглядеть пацана, но он так стремительно прыгнул мне на руки и прижался своим маленьким тельцем к груди так, что я от неожиданности опешил и превратился в камень.

- Батя!

Он так прошептал мне в ухо волшебное слово, от которого каждый мужчина мог расплакаться, растаять и превратится в вату.

- Мальчик, кто ты?

- Батя, я твой сын, ты, что не узнал меня?

- Сын?

- Конечно!

Транзитники останавливались и качали в укор головами, что родной отец не признаёт собственного сына.

- Как зовут тебя, сынок?

- Батя, с тобой всё в порядке?

- Да я уже и сам не пойму, всё ли в порядке?

- Алмаз я!

- Алмаз?!

- Ты, что забыл, как сам назвал меня Алмазом?

- Слушай, такое бывает только в сериалах?!

- Ты имеешь в виду амнезию?

Судя по росту, мальчику было не больше одной недели от роду, но он болтал как взрослый школьник, да ещё эти длинные руки?! Я решил спуститься в туалетную комнату, чтобы не привлекать внимания. Алмаз слез, открыл крышку унитаза, пописал, пёрнул, отрыгнул, вымыл руки и подошёл к сушилке.

- Батя, ты чё, ссать не будешь?

- Да я не хочу?!

- А чё тогда припёрлись сюда? Пошли, купим по беляшеку?

Я порылся по карманам и нашёл кредитную карту, как хорошо, что она оказалась со мной, ведь больше совсем ничего не было в карманах. Мы подошли к банкомату, который написал на экране приличный остаток денежных средств, для обычной семьи из трёх человек этих денег хватило бы на безбедное существование, как минимум на три месяца. Но это для обычной семьи, а наша семья состояла на сегодняшний день из беременного папы, слава Богу, хоть не страдающего эрекцией в данный момент и сына по имени Алмаз, с длинными руками и развитой альтернативной речью подростка…

Пока Алмаз убирал один беляш за другим, я сидел и смотрел в окно, где ввысь вздымали самолёты, один за другим, унося с собой гостей и жителей города в новые измерения. Сзади меня присели две женщины в спецовках работников аэропорта, я втянул шею и выпрямил уши, так как они говорили обо мне и моём «отпрыске».

- Видала, этот уродливый карлик опять нашёл себе батю!

- Очередного.

- Ага!

- Вроде мужик видный, столько беляшей ему купил, а тот нажрётся, опять весь туалет загадит, убирай потом за ним ходи.

- И что он его в полицию не сдаст?

- А толку?! Они отправят его в детский дом, он через день сбежит и снова здесь появится.

- И почему только в аэропорт его тянет, жил бы на вокзале, нам бы меньше хлопот было.

Я выслушал всё, что должен был знать, дождался, пока Алмаз прибёрёт все беляши и, взяв его за руку, направился в комнату матери и ребёнка. Странно, что никогда в своей жизни я не видел комнаты отца и ребёнка…

Внутри этого странного названия находился опорный пункт полиции, правда, без вывески, но зато с очередью, в которой хранилось много проблем, разрастающихся в умах транзитных пассажиров.

- Что, в полицию пришли, - весело спросил меня Алмаз.

- Да!

- Давненько не виделись.

- С кем?

- Да с этими лоботрясами, буду очень рад.

Я внимательно проник в Алмазные глаза, ничего кроме ухмылки и интриги в них не было, а что собственно я мечтал там увидеть…

- Опять ты?

- Не ты, а вы, гражданин начальник?

- Вы кто будете, гражданин?

Как я пожалел, что сейчас у меня не было живота, ведь кроме него в оправдание ничего предъявить я и не могу, разве что банковскую карточку с деньгами и моей фамилией на лицевой стороне?

- Да это батя мой, неужели не видно?

- Не видно, Алмаз, не видно! Ни сейчас, ни вчера и никогда не видно.

- В смысле?

- В смысле?! Ты уже какого батю к нам приводишь в этом месяце?

- Какая разница? Вы же видите, что это мой настоящий батя!

- А все предыдущие игрушечными были?

- Ну, выходит так!

- Ты ведь здесь хлестался нам, что те все тоже были твоими настоящими батьками?!

- Ну, хлестался, так вы же не поверили?!

- Забыл, как одного батька до инфаркта довёл!

- Так он слабак просто был!

- Слабак! Нормальный мужик, лежит сейчас в больнице по твоей милости!

- Батя, скажи ты им, что ты молчишь?

- А что сказать то?

- Что я твой сын, самый что ни на есть настоящий!

Я опешил…

Признаться, что этот непонятный гоблин мой сын, значит взять на себя какую-то неизвестную мне ответственность, может быть даже чужую судьбу?! Промолчать, что с этим парнем будет потом?!

На секунду я вдруг представил, что с годами у него руки вырастут ещё длиннее, а туловище останется прежним, картинка вырисовывалась не очень привлекательная. С такими ручищами он сможет беляши тырить сам, и покупать ничего не надо, потом замучаешься доказывать, что ты ему не родственник. Но что делать с тем, что я всю свою жизнь люблю маленьких детей, особенно тех, которые смешные, а этот ещё напрямую кличет меня батей. И не важно, что это первый случай в моей жизни, он же случился и случился неспроста, что делать?

- Гражданин, ваши документы?

Пока я думал о будущем длинных рук, один из полицейских приблизился ко мне уже так близко, что я ощущал запах его вчерашнего ужина вперемежку с дешёвой конфискованной у торгашей водкой.

- У меня нет документов!

- Твою мать, батя, как нет?! Ты где их просрал? Это точно тот чувак, который стоял за тобой в очереди за беляшами, стащил.

- Какой чувак?

- За батей стоял чувак, я сразу понял, что он щипач, это он дюзнул у моего бати документы и кошелёк, зуб даю.

- Мужчина, проверьте, на месте ли ваш кошелёк?

- Нет! – Я похлопал по карманам, точно зная заранее, что ничего у меня нет, и пропасть было нечему.

- Значит и кошелёк ваш накрылся вместе с паспортом?

- Выходит так!

- А вы откуда прибыли к нам?

- Из Омска!

Алмаз посмотрел на меня так, будто я только что сообщил, что прибыл не из города-героя Омска, а из самой жопы, причём старой, грязной и вонючей. Можно подумать, что он был в Омске несколько раз, и что-то ему там очень не понравилось, я даже слегка расстроился. Не то, чтобы я был промозглым патриотом своего города, но всё-таки я там родился, вырос и живу, как в песне поётся.

- Алмаз, а на какой улице Омска ты проживаешь, а?

Полицейский задал вопрос с таким открытым забралом, как будто только что отгадал финальное слово и сейчас получит за него десять тысяч очков, автомобиль и поцелуй всех грудастых девчонок, которые работают на «Поле чудес».

- Слышь, начальник, ты фраера из меня не делай, ты же знаешь, я читать не умею, и название улицы не помню, ты вон у бати спроси?

Я продиктовал свой полный почтовый адрес и на всякий случай место работы и размер солдатских сапог, я всегда так издеваюсь над любознательными людьми.

- А размер сапог для чего, гражданин?

- Да я не знаю, что вам может ещё пригодится, вот и сказал?

- А размер сапог не изменился?

- Изменился, в армии то я служил тридцать с лишним лет назад.

- Нифига, батя, ты у меня какой древний, что реально служил в прошлом веке?

- Да!

Я уже начинал думать, что моя беременность по рейтингу новостей на всех каналах проигрывает сто очков этому сморчку-вундеркинду. Вот точно, он в прошлой жизни был Шариковым, откуда он знает столько слов, по фене ботает без словаря, да ещё рыгает, пердит и руки длинные, как у гориллы.

- Гражданин, присаживайтесь! Пока мы будем узнавать всю правду про вас, постарайтесь не загораживать проход.

- Спасибо, - я сел.

- Батя, дай денег, ты же много снял в банкомате.

- Зачем тебе?

- Беляшик куплю.

- Что, опять голодный?

- Ага!

Я достал кошелёк, который ещё пять минут назад был в «Федеральном розыске», Алмаз запустил туда свою длинную руку ещё раньше, чем я смог расстегнуть замок. Сколько он взял купюр, я не посмотрел, мне было всё равно, главное, как-то поскорее вернуться в свою больничную койку, а лучше домой и обо всём забыть. И ещё лучше лишиться беременности, Бог с ним, с этим миллионом, надоело быть подопытным кроликом, ещё галлюцинации какие-то стали одолевать меня. Всё смешалось в голове, а вдруг родится вот такой длиннорукий бандит, что я потом с ним делать буду, его ни в детский сад не возьмут ни в школу, намучаюсь я с ним. Тут ещё пенсионный возраст, не дай Бог, продлят, придётся потом несколько лишних лет горбатиться, а с этим Алмазом так и вовсе будешь работать до последнего боя курантов. Неужели я мог придумать такое имя Алмаз, что-то я очень сомневаюсь…

Запах беляшей простирался из коридора, как будто в аэропорт загнали отару овец, и они стоят в очереди к мясорубке. Я оглянулся и понял, что он купил все беляши, какие только были и поглощал их так громко и чванливо, что я стал понимать, почему работницы аэропорта так ненавидят моего сына. Фу, что за бред, какого моего сына?! Точно крышу срезало!

Полицейские вошли с очень странными лицами, причём их было втрое больше, чем когда они уходили, подкрепление привели, что ли?

- Гражданин, что ж вы нам ничего не сказали?

- Про что?

- Про вашу беременность?

- Как вы узнали?

- Так телевизор у нас в фойе висит, да не один.

- Мужики, выключите их все. Представляете, что сейчас здесь будет, когда все посмотрят новости?

Полицейские переглянулись, и я увидел, как у них зрачки стали крутиться, как барабаны в игровых автоматах, на ходу превращая железные рубли в золотые доллары.

Я понял, что выбора у меня нет, и подключил солдатскую смекалку, которая ещё ни разу не подводила меня. Оттолкнув пожирателя беляшей подальше в коридор, чтобы он не видел, как может добрый родитель стать свирепым бегемотом, я схватил урну и стал вырубать одного полицейского за другим. Опыт службы во взводе разведки и боевого охранения пригодился не в первый раз, потом я сложил их штабелем поперёк двери, баррикады строить меня учить не надо. Последний удар пришёлся по электрическому счётчику, телевизоры надо было всё-таки отключить!

Короткое замыкание-решение всех проблем! От взрыва я подлетел над Саратовской землёй так высоко, что о мягкой посадке мечтать уже не приходилось, главное приземлиться не на живот, а на жопу, эта мысль сверлила мой мозг до тех пор, пока я не открыл глаза…

***

Я проверил покрывало, залез под подушку, оглянулся, Алмаза нигде не было, значит, пронесло! Слава Богу!

Живот становился больше и больше, я каждый раз, когда его трогал, ждал, что оттуда кто-то начнёт стучаться руками и ногами, но этого не было. Он круглел на глазах и круг этот становился с каждым днём всё ровнее и ровнее, его идеальные черты меня даже пугали, я стал думать, что я не беременный, а просто съел чего-то непотребного, вот и всё.

Коридорный рой нарастал больничным утром и приближением нового дня, что-то меня настораживало, но понять свой разбушевавшийся мозг я пока не мог. Всё вроде бы было, как всегда, но волнение одолевало с каждой минутой всё ощутимее. Наконец, я понял, что не так! Человек, как правило, не замечает самого главного, распыляясь на мелочи. Не было Туза, я его не видел и самое страшное, что и не слышал, а ведь я уже так привык, что он всегда рядом, будто третья рука появилась в жизни, и так это удобно, что теперь чувствуешь себя одиноким калекой. Раньше, если Туз не был в палате, то я обязательно слышал его ворчание, а то и рёв на подчинённых, и пациентов, а сегодня гробовая тишина возвещала о чём-то невиданном и опасном.

Медсестра принесла мне завтрак на подносе с белоснежным полотенцем, наклонилась глубоким вырезом к моему носу, наивно думая, что это беременному мужику не интересно, и протянула записку. Я открыл чей-то несостоявшийся рецепт и со страхом узнал, что мой лечащий врач арестован. Хотел бы я спросить девушку с вырезом о подробностях данного мероприятия, но она уже исчезла, оставив шлейф не самых простых духов.

Что он мог натворить, работая день и ночь в больнице, и как мне показалось, отдавая всю свою жизнь науке на благо здоровой нации. Надо собрать в кулак терпение и дождаться обхода, ведь кто-то же должен будет сделать это вместо Туза?

Самое противное чувство это ожидание неизвестности, ведь я же даже не понимал, чего я жду, чего именно я хочу. Если ещё вчера журналисты и просто зеваки атаковали все подходы к палате, что пришлось баррикаду строить, то сегодня тишина такая, будто умер кто-то в соседней палате, и умер тот, кто являлся очень значимым персонажем, раз жизнь так резко остановилась и вся больница замерла. Я решил встать и вопреки всем запретам пройтись по больнице, может быть смогу хоть что-то прояснить. Туз не выпускал меня из палаты, после похода за указательным пальцем, опасаясь, что я подхвачу от кого-нибудь вирусную зависимость, а для сохранения плода это было бы практически самоубийством. Он постоянно мне твердил об этом, как зануда, только сейчас я стал понимать, как мне не хватает этого человека.

Я тихонько толкнул дверь ногой и вышел в коридор, оказывается всё это время у двери стояли два молодых парня в знакомой мне военной форме. Оба, как по команде, отдали мне честь, я испугался, что они воспротивятся моей прогулке, но нет, они смотрели мне в след, а я всё думал, где я мог видеть форму такого типа?

Все палаты были заполнены беременными женщинами, не было слышно ни криков, ни всхлипов, всё протекало в штатном режиме, обхода тоже не было, как сговорились все. Лавочка, напротив рентген кабинета предполагала, что я опущусь на неё, и она станет исторически знаменитой, и я не стал её обманывать. В детстве я жил с родителями в деревне, у нас там была семья рентгенологов и их так уважала вся деревня, что я их, по не знанию, сравнивал с космонавтами. Почему, я и сам не знал, просто о них мама так уважительно всегда говорила, я даже не слышал таких дифирамбов об учителях, которые воспитывали меня в то трудное время. Мои родители родились за семь лет до Великой Отечественной Войны, значит, они не были детьми войны, они были участниками и пусть их участие из другой оперы, но это история их жизни. Я тоже не был ребёнком войны, но я был ребёнком её последствий, что отразилось на моём воспитании и мировоззрении. Если бы мне, деревенскому пацану, который на футболе заматывал проволоку вместо шнурков на кедах, потому что не было шнурков, тогда сказали, что скоро я смогу купить себе бутсы “Adidas”, то я не знаю, как к этому я отнесся бы? Единственное, что тогда проникало в нашу молодость, так это зарубежная музыка и таинство её понимания и ощущения…

В рентген кабинете никого не было, я вошёл и долго стоял у красной кнопки, похожей на ту, про которую слышал в анекдотах. Сознание отключилось, я разделся и встал под проектор, прижавшись раздувшимся животом, дотянулся до кнопки и сфотографировал своё будущее, не думая о последствиях. Не очень долго пришлось ждать, пока негатив вышел из какого-то отверстия, я схватил его и вернулся назад, спрятав глаза от неизвестных охранников.

Как только я ни крутил содержание своего внутреннего мира, ничего понять так и не смог. Естественно определить пол зародыша я не смог, так как и самого зародыша не увидел. Всё, что мне было понятно, так это то, что инородное тело во мне было, хотя в школе я не был отличником в этой области, но уверенность в том, что кто-то во мне живёт, после снимка стала более отчётливой. Трудно не заметить в своей голове топор, или утюг в желудке, так и здесь что-то, очень похожее на огненный шар жило во мне, как улитка в собственном панцире.

Я поднял салфетку над несостоявшимся завтраком и в очередной раз понял, что нет у меня зверского аппетита, меня не тошнит, как моих коллег, а всё, что я готов обсуждать, так это пьянство. Не думал, что став беременным я постоянно буду хотеть выпить, да что там, не выпить, а напиться, набухаться, уйти в отрыв, как ещё можно описать это злокачественное желание, не знаю. Люди, страдающие похмельным синдромом, сейчас могли бы смело встать со мной в одну шеренгу и с пониманием наполнить стаканы драгоценным зельем.

Я снова улёгся на кровать, поглаживая свою надежду на миллион долларов и мечтая о небесных кренделях. Ведь не каждый человек понимает, что истратить такую сумму с умом гораздо сложнее, чем прожить нищим в стране невыученных уроков. Хотя лично я сам знаю многих персонажей, которые жили в той стране, живут, и их дети с внуками будут жить…

В палату вошли три человека, по форме одежды похожие на тех охранников, что дежурят в коридоре.

- Собирайтесь, поедете с нами.

- Я вспомнил, парни, на кого вы похожи.

- На кого?

- На сандинистов.

Парни переглянулись, и сразу стало понятно, что революционное движение в Латинской Америке их не интересовало ни разу в жизни.

- Нам нужны ваши показания по делу профессора.

- А что за дело?

- Поедемте с нами, там всё узнаете.

Постоянно говорил только один сандинист, остальные молчали, соблюдаю субординацию, а может быть, были немыми, или не дай Бог, им языки отрезали?

Я заглянул в тумбочку счастья, там было пусто, вообще везде было пусто, у меня не было даже зубной щётки, поэтому команда собираться для меня была просто оттягиванием времени, больше ни чем. Хотя, что мне было его оттягивать, я и так был ослаблен нервозностью последних событий, а ещё и ноша моя была уже настолько тяжела, что неплохо было бы уже завести себе служанку или нянечку.

- Далеко ехать?

- А что это у вас?

- Вы имеете в виду мой живот?

- Да!

- Я беременный.

- Что? Так это правда?! Профессор сказал нам, что у него в палате лежит беременный мужчина, так это вы и есть?

- Ну, если в соседних палатах больше нет мужиков, то это я и есть.

- В соседних палатах только женщины!

- А что профессора вы задержали за это?

- Нет!

- А за что?

- На него поступили жалобы.

- Жалобы?

- Несколько жалоб от разных граждан, что он вывел из города людей, и привёл их…

- Куда?

- В проход.

- В какой проход?

- В задний проход!

- В жопу?

- Ну, да!

- В огромную жопу, размером с небо?!

- Вы там тоже были?

- Так это я и привёл народ?

- Так, значит, и это правда?

- Правда!

- А зачем вы привели народ в жопу?

- Ну, во-первых: народ в жопу привёл ни я?

- А кто?

- Я просто шёл туда, куда меня вёл мой указательный палец.

Я протянул палец вперёд, двое молчаливых сандинистов подошли поближе, наклонились и понюхали палец по очереди, покачав отрицательно головами.

- Он не воняет?!

- Не воняет?

- Нет! Вы его мыли?

- Нет!

- Тогда почему он не воняет?

- Не знаю?

- Вы всё придумали.

- А как же заявления от граждан, ведь они же всё видели?

- Да, заявления от граждан это сила, с ними не поспоришь! Собирайтесь!

- Да я давно уже готов!

Мы сели в полицейский бобик, мигалка которого мерцала без звука, и водитель наступил на газ, сразу стало ясно, что у него не было опыта по перевозке беременных людей. Говорящий сандинист сразу понял ошибку коллеги и постучал его по плечу, тот просверлил зеркало заднего вида и поймал знак вышестоящего начальства.

- А какой у вас срок?

- Несколько дней.

- И что, такой огромный живот уже?

- У мужчин всё в жизни протекает быстрее, разве вы не знаете?

- Поэтому профессор так рвётся на свободу?

- Наверное?!

- А, правда, что за рождение ребёнка вы можете получить миллион долларов?

- Чарли Чаплин завещал!

- Ну, где мы, а где Чаплин?

- Я думаю, когда роды состоятся, это станет мировым достоянием и тогда награда найдёт своего героя.

После упоминания о мировом достоянии все как-то странно переглянулись и я почувствовал, что эти чуваки скорее всего появились, чтобы как раз и не допустить этого мирового события, либо присвоить его славу себе. Успокаивало только то, что бобик был настоящий, судя по запаху и по регистрационным номерам, принадлежал он всё-таки полиции нашего региона. Форма сандинистов конечно наталкивала на скользкие размышления, но, может быть, это было всё для конспирации, может они из какого-то особого отдела? Скорее бы увидеть Туза, он должен пролить свет на мои умозаключения, может быть не так уж всё плохо?! Хотя, что сейчас для меня хуже, кто знает, я уже ко всему был готов, я даже про деньги особо не парился, никогда не был падким на фантики. Главное остаться в живых и вернуться к обычной жизни, ходить на работу, любить близких, общаться с друзьями.

Невольно вспомнился один из последних звонков близкого друга, с которым в виду собственного старения стали общаться реже. Он сообщил, что за месяц похоронил двух друзей, с которыми ещё в детский сад ходил, и оба они умерли не от старости. Я положил трубку и подумал, а если бы они не умерли, когда бы мой друг ещё позвонил?! Странно, что в минуты опасности всегда в голову приходят воспоминания связанные со смертью или какими-то событиями, так или иначе омрачёнными неудачами или поражениями.

А опасность назревала, я это чувствовал всем нутром, сандинисты не зря были сандинистами, может они вообще хотят меня прибить? Но тогда они не получат миллион долларов?! И главное, как вовремя они всё сделали, пока ещё не началась международная шумиха, до меня вдруг дошло, куда исчезли все журналисты и зеваки, это дело рук сандинистов.

Через час мы подъехали к загородному дому с автоматическими воротами, которые водитель открыл с помощью пульта и мы въехали на территорию особняка. Если он принадлежит кому-то из арестовавших меня людей, то они неплохо устроились в жизни, страх прокатился по позвоночнику и исчез прямо в заднем проходе…

Если бы я был учёным, я бы обязательно написал диссертацию о важности заднего прохода в человеческом организме. Много раз я думал о выражении «очко сжимается» и пытался найти ему объяснение, и вот сейчас в очередной раз я понял, что очко не сжимается, оно просто проглатывает страхи, которые сам человек не знает куда засунуть. Мы накапливаем страхи и терзания, мучаемся, не спим по ночам, а потом на помощь приходит наше очко. Оно втягивает все страхи в себя, накапливая к старости непомерный пласт, превращающийся в болезни и недомогания. И лишь только умный врач, заглядывая в задний проход очередного пациента, знает, отчего там столько болезней, а глупый задаёт вопросы.

Мой друг как-то пришёл к врачу с простатитом, тот поставил его раком и начал делать массаж простаты, стараясь проникнуть в самые сокровенные места заднего прохода. Друг кое-как устоял под натиском агрессивного врача и попросил делать массаж в следующий раз более мягко. Врач посмотрел пациенту в глаза и сказал, что если бы тот был гомосексуалистом, то очко было бы более разработанным, и массаж проходил бы безболезненно. Друг мой выслушал врача садиста и больше к нему на приём не пошёл, испугавшись, что в следующий раз он массаж сделает ему уже ни пальцем…

Случилось то, чего я боялся больше всего, Туз был пьяным в стельку. Не знали сандинисты, что Тузу нельзя наливать, поехав за мной, ну и гений осушил все запасы, которые сами захватчики возможно разделили бы между собой за ужином, а то ещё и на утро осталось бы.

Несмотря на глубокое алкогольное потрясение радости в его глазах была бездонная бочка, он прижался ко мне и заплакал, как дитя. Возраст этого человека позволял мне думать, что плачет он не от страха и не от голода. Ему просто скучно и одиноко, его лишили главного приза, свалившегося на голову совсем недавно в виде меня беременного. И сейчас он стоит, упёршись взглядом в мой необъятный живот, и думает, что будет дальше, допустят ли его к телу, как обещали, или может лишат всех научных степеней и заслуг перед отечеством.

Вошли сандинисты с оружием и встали по углам, похоже что все мы сейчас увидим того, кто их послал и услышим то, ради чего заварена каша. Глубокая тишина накрыла помещение по периметру, и я вдруг почувствовал, как у Туза бьётся сердце, ему было всё-таки страшно. Я сел, как казах, на корточки и вспомнил милое лицо Феномены, ведь я в своей беременности хоть косвенно, но слегка виню её, точнее её поцелуй, и уже давно, пора об этом вслух признаться, только вот кому? Солдатам всё равно от кого и почему я залетел, Туз не поверит, он практик, а не какой-нибудь Кремлёвский мечтатель! А если в моём признании речь зайдёт о герцоге, то вовсе все поникнут головами, поэтому я просто растянулся в улыбке, как осёл из Бременских музыкантов и молча уставился на входную дверь.

Кого угодно ждёшь, когда страшно, но только не того, кто на самом деле появляется. Она вошла, и сразу стало светло! Девушка была высокого роста, в голубом берете и с совковой лопатой в руках. Явно запыхавшись, она огляделась, оценила алкогольное опьянение Туза и уселась напротив меня. Со стороны можно было бы подумать, что мудрый оперативник допрашивает рецидивиста с пристрастием, но при этом оба улыбаются. Я улыбался, потому что рад был видеть девушку вместо человека с ружьём, почему улыбалась она, я пока не понимал?!

- Как вас зовут?

- Фридрих!

- А меня зовите Беретка!

- Это ваше настоящее имя?

- Я же не спрашиваю вас о том же?

- Ну да, ну да.

- Вы меня не помните?

- Нет!

- Вы же мечтали стать мэром города?

- Мечтал.

- А зачем?

- Чтобы порядок навести.

- В городе?

- В городе.

- И всё?

- Нет, не всё.

- А что ещё?

- Навёл бы в городе, потом за область взялся.

- А может сразу и за страну?

- Можно и за страну?

- Думаете это так просто?

- Не думаю я так. Я вспомнил, вы были в счётной комиссии на выборах.

- Хорошая у вас память.

- Не жалуюсь, а вы, почему здесь?

- Помните вашего конкурента на выборах?

- Этого, с фотографии на столбах?

- Да, его?

- Помню. Как он там, в новом кресле?

- Никак.

- В смысле.

- Он сбежал.

- Куда?

- Откуда мне знать?

- И что теперь?

- Теперь у нас новый мэр.

- Неужели? И кто?

- Я!

- Вы?

- Да, я!

- Вас же не было среди кандидатов?

- И что?

- Как вас выбрали?

- Видите ли, один кандидат сбежал, второй залетел, я извиняюсь, самое время призвать к матриархату, вам не кажется?

- Так это, что получается, вы мэром, а я - рожать?

- Получается так!

- А что делать?

- Давайте меняться?

- Как это?

- Вы станете мэром, а я вместо вас рожу. Пересадим ваш плод мне, и я рожу ребёнка, зато вы станете мэром.

- А разве так можно?

- Да при нашей медицине всё можно, тем более я указ новый подписала, теперь медицинские работники города будут получать зарплату в полтора раз больше, чем раньше.

- А деревенские врачи?

- Что деревенские?

- Они тоже будут получать в полтора раза больше?

- Не знаю, про деревенских не знаю, этот вопрос к губернатору, я не в теме.

- Жалко, что Туз спит.

- Давайте разбудим, а кто он?

- Он, мой лечащий гинеколог, очень обрадуется, когда узнает про увеличение зарплаты.

- Не думаю.

- Почему?

- Мужских гинекологов это не коснётся.

- Как не коснётся, это же несправедливо.

- Несправедливо, что я сама хожу по дорогам и снег чищу вот этой лопатой.

- А что уже выпал снег?

- Вы так удивляетесь, будто не жили в нашем регионе, вы же местный?

- Местный.

- И что ни разу не знали, что первый снег идёт, когда захочет?

- Но, ведь всемирное потепление, вокруг только об этом и говорят?

- Вокруг говорят только о вас!

- Обо мне?

- О вашей беременности.

- Давненько я не читал новостей.

- Когда вам? У вас же то пьянство беспробудное, то палец в жопе, да ещё в какой?

- Да, в последнее время что-то часто со мной происходят странности.

- Вот и я говорю.

- Страшновато всё-таки, я на счёт пересадки плода.

- Да и мне, честно говоря, страшновато лопату вам доверить.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 Следующая ⇒