Ю.Ревякин 2 страница

На всякий случай я складывал губы в трубочку, чтобы Феномена не промазала, может она спокойно отнесётся к луковому выхлопу и всё-таки поцелует меня?! Сны мои протекали все вдоль берегов золотой реки, искрящейся на солнце, по которой плыли лодки с пассажирами, одетыми в свиту герцога. И лишь одна лодка была пуста, она качалась на волнах в такт едва слышной музыки, и будто поджидала своего лодочника, шлепая по волнам одинокими вёслами…

Звонок в дверь разбудил меня от просмотра очередного шедевра про неизвестную мне реку. Я вскочил, как солдат срочной службы, быстро сориентировался на местности и направился к входной двери, озираясь по сторонам. Не каждому дано понять сразу, куда пропала золотая река и почему ты находишься здесь, в ауре репчатого лука и не обременённый хоть каким-то общением с внешним миром. Не то, чтобы я алкоголик, но когда одиночество загоняет меня в угол в тот или иной период времени, я становлюсь неприятным человеком для общества, а иногда даже отрезанным ломтём. Во всяком случае, мне так кажется, когда я закусываю водку луком и потом ложусь под одеяло в ожидании чуда.

Я поднял шторку глазка, в узкое, но отчётливое отверстие его было точно видно, кто нажал на дверной звонок. Герцог был, как всегда при параде, он поправлял усы, опираясь на серебряную трость, а Феномена держала его под руку и улыбалась, будто чувствовала сквозь дверь луковую атаку моего одиночества…

Я широко открыл двери, сгруппировал губы в трубочку и задержал дыхание. Поцелуй Феномены не заставил меня ёжиться и проник в моё сознание на несколько минут, я завис и погрузился в беспамятство от удовольствия на неопределённое время…

***

Когда я очнулся, меня слегка тошнило, я осмотрелся и понял, что нахожусь в палате с беременными женщинами. Все они лежали животами в потолок, и каждая была занята своими мыслями о будущем поколении страны. Я конечно индивидуум, но чтобы попасть в такое заведение, а тем более не помнить ничего, было чрезвычайным происшествием, пусть даже и не постоянным. Я ощупал себя, как будто искал паразитов на теле, быстро успокоился, поняв, что все части тела на месте. Может быть, голова где-то летала пока ещё вдали от тела, но наша бесплатная медицина сделает всё, чтобы я сам поставил свою голову на место, и чем быстрее, тем дешевле для меня самого. Ведь чаще всего, самым дорогим становится то, что было официально объявлено бесплатным, или хотя бы дешёвым. Я попытался встать, но понял, что ноги и живот притянуты к кровати ремнями, свободными оставались только руки и моя буйная фантазия. Не так уж мало для того, чтобы совершить поступок, достойный жизненного утверждения…

Если бы мужская измена, совершённая во сне, считалась за факт, то все мужики изменяли бы своим жёнам триста раз в году. При этом совсем не важно, как выглядит жена, кем она работает и какое эстетическое воспитание скрывает её внутренний мир. Просыпаешься вот так среди ночи, сначала долго приходишь в себя, ведь только что состоялся половой акт, которого не было, и ты руками шаришь по кровати в поисках заблудившейся Афродиты. Но кроме жены никого не находишь, и это хорошо, если ты любишь свою жену, и сквозь сон прижимаешься к ней и радуешься, что она у тебя есть, а если нет?! Что тогда?! Тогда надо рвать волосы на голове и напрягать мозг, чтобы вспомнить, чьё именно лицо сегодня раздваивало твою личность?! Ведь зачастую во сне нет шанса запомнить наверняка всех героев и участников «боевых» действий. Лишь изредка бывают отчётливые сюжеты, но по своему опыту я знаю, это бывает, когда участники сна не имели и не имеют значения в твоей жизни.

Сегодня, здесь в состоянии полного дискомфорта мне приснился странный сон, в который не то, чтобы поверить, даже рассказать нельзя соседям по палате. Они же все сразу встанут в очередь и начнут экстренно рожать после такого, а вдруг не хватит акушеров, тогда я буду виноват в происшествии. А не дай Бог кто-нибудь не донесёт своё дитя до выхода в современный мир, тогда я вообще себе не прощу этого.

Я вошёл в летнюю кухню самого первого дома нашей семьи, построенного, как говорила мама отцовского левой рукой, он был левшой и гвозди забивал обеими руками, без разбору. Там стояла печь, которую мы периодически топили, изображая импровизированную баню, так как таковой у нас не было. Отец часто мотался в командировки и мылся в гостиницах, а мы с братом в общественную баню стеснялись ходить без него, потому что наши детские органы ещё не покрылись волосяным покровом. Мама не могла понять, почему мы отказываемся идти, а мы стеснялись ей объяснить, вымаливая растопить печь летней кухни, не созданной для помывки личного состава. Когда отец был дома, мы, конечно, ходили по его приказу и скрывали там свой детский стыд в сыром пару казённой бани…

Внутри кухни сидели три ухоженные бабушки, я их не знал, может быть, они все были моими бабушками в каком-то колене, не могу сказать. Ну, точно не банщицы, я чувствовал их родственное тепло и душевное равновесие. В истерике я стал рыться по карманам, чтобы найти билет, но никак не мог его найти. Одна из бабушек встала, и я почувствовал на себе запах её одежды, она совсем недавно стряпала блины, меня не проведёшь.

- Здравствуйте, бабушки.

- Проходи, сынок, не бойся.

- Куда?

- Вот сюда и проходи, сегодня банщица знатная, она ждёт тебя.

Бабушка указала на дверь, которой в моём детстве не было, я не удивился, ведь знатной банщицы тоже тогда не было, и я толкнул аккуратно дверь рукой, сжимая в другой руке тазик с веником.

Она стояла передо мной, как икона, как мечта поэта, как идиллия, пока я не перевёл взгляд с её четвертого размера и глубоких глаз чуть ниже, где боялся увидеть бездну, закружившую не одну мужскую голову. Я замер, поймав себя на мысли, что совершенно не люблю балет, мне никогда не нравилось даже Лебединое озеро, я не говорю уже про остальные малоизвестные мне постановки. Между четвёртым размером груди и пуантами, которые идеально подходили к её ногам, я увидел огромный повисший член, почему то жёлтого цвета. Он больше напоминал мне шею жирафа, чем орган по производству потомства и был похож на гофрированный шланг, который так и не смогли просунуть в дуло танка «Т-34» для очередной полировки его после боя.

- Не бойся, проходи!

Она, как ни в чём не бывало, натирала солдатскую портянку дегтярным мылом, будто хотела отмыть меня от предвыборной кампании раз и навсегда. Я уже принял позу хоккейного защитника, пытаясь защитить свои ворота, которые вратарь оставил в большинстве, но соперник всё же проник в нашу зону и готов нанести удар. Невозможно объяснить и передать чувства, рождённые в воспалённом мозгу от женской груди и «шеи жирафа», которые принадлежат одному телу. Я был подавлен, ведь это тело великой балерины, имя которой мне было очень известно, да мне вообще из балерин только её имя и известно, что там греха таить. Я не знал, что мне делать, как себя вести, ведь я привык полагаться на себя, и часто, как лозунг, повторять, ведь это же Я! А тут такое нашествие на моё Я, что я боюсь, не разрушить бы эту уверенность в себе. Она подошла совсем близко, упёрлась сосками в мою слабость и сильными руками затащила меня на кушетку, перевернула на живот и вскочила на меня, как наездница. Я постоянно озирался, как бы «шея жирафа» не превратилась в гремучую змею и не заползла в меня сквозь какое-нибудь отверстие. Силы были неравными, её знаменитость, огромный, да ещё жёлтый, гофрированный шланг превосходили мои навыки рукопашного боя на порядок.

- Я же говорю, не бойся, парень!

Она наклонилась так близко к моему уху, что я почувствовал её аристократический запах и силу духа, которая была представлена в виде долгого поцелуя, а стал успокаиваться, что всё-таки она женщина, но боязнь гофрированного шланга всё-таки доминировала в моём мозгу.

Любой мужик может со мной поспорить о том, что поцелуй сверху сидящей женщины, да ещё прижимающей тебя к кушетке четвёртым размером заставит вспомнить о достоинстве. Но нет, уверяю всех, что у жирафа шкура не самая нежная! Я всё-таки нашёл в себя силы и выскользнул из её объятий, усевшись друг напротив друга, как Карпов с Каспаровым, только вместо шахматной доски между нами был огромный член, который к моей радости просто лежал, свёрнутый в клубок и даже не шевелился.

- Кто ты?

- Но ты же, знаешь кто я?

- Знаю, но никогда не мог представить, что у тебя вот это?

- Это? Так это я шесть лет назад сделала операцию по пересадке половых органов.

- Зачем?

- Знаешь, нам звёздам иногда не надо думать зачем?

- Но, всё-таки?

- Ну, мне пришили мужской орган, а мою малышку пересадят кому-нибудь ещё, разве не интересно?

- Ну, не знаю, по-моему, не очень?!

- А если бы ты был звездой, чтобы ты сделал?

- Не знаю, я же не звезда?!

- А мечтал стать звездой?

- В детстве мечтал стать великим гитаристом и петь песни Битлз!

- Ну, вот! Видишь, значит, тоже хотел славы, известности?!

- Наверное!

- У меня вот только проблема, поможешь мне?

- Постараюсь.

Пока она разматывала свой странный член, раскладывая его по краю кушетки, будто хотела его расчесать массажной щёткой, я сидел и думал только об одном. Ведь если бы у неё не было этого странного приобретения, а она была бы сейчас сама собой, то вряд ли бы я оказался здесь, сейчас, напротив неё. Ведь, когда она была сама собой, её пытались сосватать мужики, у которых были острова, пароходы и самолёты, а сейчас я, тот самый пациент из палаты с беременными женщинами?!

- Когда я отошла от наркоза, оказалось, что он бумажный, представляешь? Потрогай!

Я набрался мужества и взял в руки метровое изваяние, похожее на поделку школьников на уроке труда. Я мял его пустое тело и думал, какой трудовик дал такое задание детям и чего он хотел увидеть в итоге, за что хотел поставить оценки?! Балерина плакала, по её горючим слезам было понятно, что она преследовала совсем другие цели, отдаваясь в руки хирурга, и абсолютно не хотела получить вот такое изобретение.

- Может тебе стоит сделать ещё одну операцию?

- Вернуть всё назад?

- Да!

- Об этом не может быть и речи! Я готова вернуть только свою малышку, но её уже кому-то пришили, врач так сказал.

- А если найти того, кому пришили и договориться?

- О чём? А я что взамен дам, вот этот метр бумаги?!

- Тогда нужно нарастить кость.

- Кость?!

- Я слышал, что сейчас даже челюсти человека наращивают костями, потом туда закручивают новые зубы, и человек живёт и радуется жизни.

- А бывают члены с костями?

- В Древнем Риме кажется, встречались такие персонажи, точно не знаю, но стоит поговорить с врачами.

- Спасибо тебе!

Пока она расплывалась в благодарностях за мой бредовый совет, я изловчился и выскользнул из летней кухни, так и не успев помыться. Чего только не придумаешь, чтобы вовремя исчезнуть с поля брани, я вдруг почувствовал гордость за наших разведчиков. Ведь, чего только не приходилось им придумывать во время войны, чтобы изворачиваться и оставаться своими среди чужих?! Настоящие герои!

Я проснулся от крика в палате, очередную счастливицу повезли в родильный блок не под аплодисменты, а под её собственный крик. Несмотря на потерю одного бойца, в палате оставалось слишком много народа, я до сих пор не понимал, что я делаю здесь, среди будущих мам, но спросить пока не мог. Моя голова всё ещё где-то летала в облаках и всё, что я мог пока делать своей головой, так это не говорить глупостей. Конечно, образ Феномены проплывал перед глазами довольно часто, а последний горячий и странный поцелуй вообще висел на моих губах всё это время, как последняя крошка хлеба для узника концлагеря. Я ждал смирно, когда войдёт кто-нибудь главный и скажет, чтобы я отправлялся домой, что попал сюда случайно или что-то в этом роде. Странно, но сам я не чувствовал себя козлом в чужом огороде, все эти добрые женщины казались мне своими в доску, теми самыми людьми, с которыми я готов пойти в разведку. Они продолжали лежать огромными животами к небу и отрывались от своих подушек только тогда, когда одна из них показывала фотографию своего мужа, который и сделал её счастливой. Все сверлили фото взглядами, потом опускались на подушки и обсуждали его красоту, надёжность и уверенный взгляд.

Я слушал их и перебирал в голове своих друзей, у которых не сложились отношения с женами, и их было гораздо больше, чем тех, которые живут всю свою жизнь в одном браке. Терпеть не могу слово брак, кто придумал такой синоним для жизни двух людей, неужели словарный запас товарища Ожегова был таким ограниченным?!

Однажды я спросил у своего друга, почему он расстался с женой, которая родила ему двух сыновей, подчеркнув то, что она не дурна собой, хорошая хозяйка и вообще успешная во всех отношениях. Он, недолго думая, наверное, потому что искренне знал причину развода, сказал, что встретил другую, и у неё вкусно пахло изо рта. Сначала это кажется отговоркой, мужик просто придумал сам причину и выдаёт её за вину женщины в отношениях, а если задуматься?! Человек полюбил, никогда не изменял ей, терпел и молчал именно потому, что любил, а потом подвернулась, может быть даже неказистая, может быть даже слегка туповатая, но запах оказался пленительным и разрушил целую ячейку общества. Я упёрся и спросил его, а не пробовал ли он брошенной жене как-то намекнуть на неприятный запах, на что он ответил, что боялся нанести ей обиду, а потом жить с обиженной женой было бы сложнее. Вот такой у меня есть друг, просто взял бензопилу «Дружба» и перепилил две судьбы пополам из-за кариеса. А когда уже отпилил, перестал думать о нанесённой обиде, дело ведь уже сделано. Просто индеец Джо, решил проблему кардинально и бесповоротно!

Я пошёл ко второму другу, он тоже ушёл от жены и задал ему тот же вопрос, что и первому, и вновь получил мгновенный ответ. В этом случае оказалось, что жена не хотела жить в частном доме, который он планировал выстроить своими руками. Она сказала, что не видит себя придворной хозяйкой с кнутом в руках, тяпкой и лопатой. Несколько лет он её уговаривал, так ничего и не вышло, тайно начал встречаться с другой женщиной, и в конце концов ушёл к ней, не пережив обиду к прежней жене, оставшейся ещё и с двумя его детьми. Я поинтересовался, как же ему живётся с новой пассией в собственном доме? Ответ меня сразил, оказывается редкий случай, когда женщина соглашается жить в доме на земле! Он так и живёт в благоустроенной квартире в соседнем дворе и наблюдает за своей прежней женой и брошенными детьми с балкона, а дом так и остался только в его недостроенной голове. Надо бы съездить по туристической путёвке в Париж, купить там маску Фантомаса и подарить ему на день Святого Валентина!

Нет предела мужской тупости, нет! В моей голове смешалось столько историй о брошенных тупыми мужьями хороших баб, что я понял, пора задуматься о диссертации, написать какой-нибудь труд, чтобы его прочитали все. А ещё лучше этот труд издать в хорошей типографии и договориться со всеми загсами, чтобы их раздавали парням в тот день, когда они придут подавать заявление о создании семьи. Можно даже потом у них зачёт принимать, надо же понять, как они усвоили материал, и стоит ли их отпускать в свободное плавание. А ещё надо ввести налог на многожёнство, с каждого брака многожёнец должен отстёгивать некую сумму, например, в фонд спасения пингвинов. Можно было бы конечно деньги отчислять детям, которых они оставили в прошлых браках, но это было бы слишком банально и невозмутимо для самолюбия мужиков, на которых женщины клюют, как рыба на перловку. Пусть они живут и понимают до конца своей жизни, что популяция пингвинов напрямую зависит от их детородного органа. Как только орган начинает криво менять судьбу, сразу одним пингвином становится больше на земном шаре. И когда пингвинов станет столько, что для их полноценной жизни потребуется на планете гораздо больше холодной воды и люди задумаются о расширении арктических льдов, может вот тогда до многожёнцев дойдёт, что своё орудие надо носить в надёжных чехлах, желательно водонепроницаемых…

***

Много разных песен и баек слышал про русскую буйную голову, но никогда не предавал этому значения. Ведь в школе я учился хорошо, не страдал плохим поведением, а в библиотеку вообще мама записала меня в пять лет. То есть с малых лет во мне была заложена теория, что буйная голова – это не про меня, у меня она светлая, чистая и трезвая всегда, ну или почти всегда. Разве мог я представить, что сейчас происходит со мной то, что буйностью представить даже язык не повернётся. По всем раскладам, я должен был после поражения на выборах попасть в лечебницу совсем с другим уклоном, нежели в родильный дом.

Я открыл глаза, когда солнце за окном вставало уже в третий раз, состав беременных женщин менялся с удивительной скоростью, одних увозили, тут же завозили других. А те невозвращенки, которых увозили, рожали детей и оказывались уже в других палатах, которые женщины между собой называли инкубатором.

Со мной никто не общался, видно для всех было напрягом, что мужик здесь чужой. Были конечно индивидуалки, которые тайно всматривались ночью в моё лицо, но утром всё было в обычном режиме. Беременные сами по себе, я сам по себе, но сегодня с восходом солнца в палату вошла бригада врачей, большая часть из которых халаты носила не повседневно, сразу было видно, что это приглашённые светила из медицинской богемы. Когда пять человек вьются вокруг одного и готовы порхать над его мозгом, сразу понятно, что он либо большой начальник, либо, как говорил мой отец, туз!

Когда все окружили меня, как воронку после боя, Туз наклонился надо мной, расширил глаза и стал пристально изучать моё глазное таинство, потом раскрыл рот руками и долго изучал внутренний мир, будто хотел узнать степень моего эгоизма. Он странно как-то оглянулся на свиту врачей и присел прямо на кушетку, выдохнув старческим ароматом, чтобы я понял, что он не новичок в этой жизни, и его разум способен на многое.

Я молча лежал в ожидании чего-то сверх естественного и почему-то был абсолютно спокоен и где-то даже весел и бодр! Туз потирал ладони, как будто хотел, чтобы из них возгорелось пламя, стало понятно, что он хочет сказать что-то важное, но никак не может собраться с мыслями. Я посмотрел в окно и увидел, как на подоконник приземлился голубь, жирный и наглый, он постучал клювом в стекло, чтобы Туз понял, что пора начинать разговор, ибо пауза затянулась, и тишина скоро раздавит уши беременных женщин, которые застыли в ожидании вердикта. На самом деле всем окружающим уже давно хочется знать, отчего я здесь застрял, да ещё так надолго?!

Туз уселся на подоконник рядом с голубем и стал учащать движения руками, все его спутники с удивлением смотрели на него, ведь он же великий доктор и делает что-то непонятное. Наконец, одна из девушек в белом халате не выдержала и раскрыла рот, выпуская из него вопрос, похожий на угрозу:

- Доктор, что вы делаете?

- Вы что не видите, дорогая?

- Нет?

- Огонь добываю!

- Огонь!

- Да!

- Но как?

- Руками, дорогая, руками, как древние люди?!

- Но древние люди ещё использовали для этого палку?

- Что вы говорите, а я его вот сейчас собственными руками добуду!

- Но, тогда у вас руки загорятся?

- Как загорятся?

- Раньше люди тёрли деревом по дереву, и оно загоралось, а вы руками?

- Все так думают?

Вся свита закачала, как в хор, головами и он, наконец, остановился, подошёл к моей кровати, сорвал одеяло и поднёс руки к моей груди. Я лежал и чувствовал, как тепло его рук проникает внутрь и тошнота подходит к тому самому моменту, когда ты уже понимаешь, что блевотина неизбежна. Я захотел резко встать, но он уложил меня одним движением руки, по силе которой я понял, что этот самый доктор сошёл с ума, только у психов бывает столько силы в руках. Интересно, что заставило его свихнуться? Люди, окружающие его, стали ёрзать по карманам, будто искали электрошокеры, кто-то проверял, все ли пуговицы застёгнуты на халате, кто-то подтягивал юбки или поправлял блузки. В общем ситуация была накалена до того момента, который называют истиной, будто перед ними стоял Нестор Махно. Туз посмотрел мне в глаза, и я увидел в его зрачках дьявола, смотрящего на меня с укором прокурора. Потом он выпрямился, высморкался в грязный носовой платок и повернулся к своим соратникам, которых в палате стало ещё больше, они пришли из соседних палат. Доктор поднял правую руку вверх, и тут же появилась небольшая трибуна, на которую оратор привычно облокотился и приготовился.

- Значит, господа, говорите, что нельзя добывать огонь без деревянной палки? То есть, вы считаете, что потерев руку об руку, невозможно добыть огонь, я вас спрашиваю?

Его агрессивный выпад был так велик, что врачи, стоявшие в первом ряду, отступили назад на полметра, и все остальные с задних стоячих рядов сделали то же самое. Я почему то не был взволнован, я даже не забздел, мне было просто интересно чем всё это кончится и когда, потому что желание блевануть было всё актуальнее и сильнее.

- Доктор, может быть, вы объясните нам, что произошло?

- Вам? И Вам? Всем интересно?

Напряжение среди коллектива врачей переросло в звук сломанной борной машинки, когда он снова повернулся ко мне и положил на мой живот ромашку. Откуда он её взял? Запах единственного цветка успокоил мои потуги блева, и я решил запомнить этот приём на всю оставшуюся жизнь.

- Ну, доктор?

В палату уже стали заходить и больные из других палат, мне показалось, что в больнице вообще никого не осталось, кто сейчас находился бы вне нашей палаты?!

- Итак, друзья! Перед вами мужчина! Беременный мужчина, господа!

Когда тишина накрыла не только палату и больницу в целом, я понял, что эта новость была услышана всем микрорайоном, и может быть даже городом. Доктор стоял с победоносным лицом, будто это именно он сделал так, что какой-то мужчина вдруг стал беременным. Я лежал, не понимая, что речь идёт обо мне, о том, через какую именно дырку в своём теле забеременел тот самый мужик, о котором идёт речь?!

Лишь только, когда тишина сменилась на очередь из людей в белых халатах, учтиво стоявших друг за другом, как в мавзолей, чтобы подойти и осмотреть меня, дабы признать первую мужскую беременность на планете Земля, тогда я понял, кто тот самый беременный среди нас?

Это я! Вот тебе и Я! Блядь-это Я!

Последнее слово прозвучало так громко, что я оглох, я стал бить ладошками себе по ушам, но тщетно, я в одночасье стал глухим, как теперь я буду слушать музыку? А за рулём можно ездить без слуха? А сколько стоит операция по восстановлению слуха и вообще есть ли такая операция?

Пока врачи тщетно пытались найти человека, который владеет искусством переводчика для глухонемых, я стал искать плюсы, как меня учил последний психотерапевт, к которому я иногда заходил. Во-первых: почему тщетно, потому что врачи не подумали о том, что даже если они и найдут переводчика, я-то не владею этими навыками. Во-вторых: они не поняли, что для меня потеря слуха была гораздо меньшим ударом, чем непонятный залёт от неизвестного ветра?!

Я мешал в себе горечь двух бед, а я умею это делать очень проникновенно, мой разум поглощал тяжёлый сон, надвигающейся от укола, который успел мне всадить Туз. Я очень умею погоревать, особенно по всяким пустякам, по которым обычный человек не то что горевать, даже думать о них не будет, а то и вовсе не заметит. Хотя собственную беременность заметит каждый, правда, если он не пьёт много пива и не жрёт всё подряд. Ведь некоторые мужики из этой области особенно, могут жить поживать и живот наживать, думая, что это пиво с кетчупом виноваты, а потом раз и залёт! И что кричать в таком случае?!

Пока я погружался в сон, врачей сменила бригада строителей, которые стали устанавливать в палате натяжной потолок, почему-то зеркальный, наверное, чтобы беременным женщинам было веселее лежать, разглядывая своё увеличение в пропорциях. Хорошо, если зеркало натянут ровное, а если, как в комнате смеха, многие могут не выдержать собственного искажения и потребовать аборт, не дай Бог?! Кстати, мне об этом думать бесполезно и надеяться, что по отношению ко мне у врачей возникнет подобная мысль, ведь я один такой на земле, значит, меня будут беречь. Я, конечно, могу сам потребовать аборт, но, боюсь, что меня никто не услышит, а если и услышит, то я этого не пойму.

Как в детстве, я почувствовал, как слюнки сбегают по щекам от сладкого сна, и заставил себя проснуться. В глубокой тишине я лежал, не открывая глаз, захлёбываясь собственной слюной, которая прибывала, как Ниагарский водопад. Я пытался остановить поток, но понял, что проще встать и пойти сплюнуть накопившуюся оскомину. Наконец открыв глаза, я понял, что потолок натянут безукоризненно, потому что он весь был заполнен ровными, круглыми женскими животиками разного калибра. Странно только, что лица женщин были перекошены страхом, они молча смотрели в одну точку потолка, и я перевёл туда взгляд. Точка эта была прямо надо мной…

В последние годы я часто стал ловить себя на мысли, что я ссыкун, и сейчас эта мысль вновь обожгла меня голой правдой. Прямо на меня смотрел противный, вонючий, очень шерстяной, двугорбый верблюд, глаза которого выдавали мою сущность. Я дёрнул копытами и понял, что ошибки быть не может, я стал верблюдом, почему двугорбым понятно, ведь у беременного мужика должны расти две титьки, ну а где им ещё расти, если не на горбу?!

Я оттолкнулся башкой от подушки и плюнул изо всех сил в потолок, чтобы хоть на мгновение скрыть свой новый образ. Кто-то из женщин вскрикнул, и все они скрылись под своими одеялами, меня это порадовало! Не потому, что я проявил себя, а потому что я услышал женский крик, значит, слух вернулся и, судя по всему в полном объёме. Я вскочил на четыре лапы в тот самый момент, когда вошёл Туз, очки его полезли на лоб. Я понял, он никогда не видел верблюда, да ещё так близко, я подошёл к радио и включил ручку громкости на всю катушку. Музыка, полившаяся из динамика заставила меня поднять с постели женщин, у которых никак не получается родить, я усадил их себе на спину и выскочил в больничный двор. Я скакал по двору под незнакомую песню незнакомого исполнителя и старался раскрывать как можно шире свой весёлый оскал, а женщины махали руками, приглашая всех зевак в окнах спуститься к нам и присоединиться к веселью…

Через час после весёлой прогулки по двору, все женщины оказались в родильной, вот что значит прогулка на верблюде. Я вернулся в палату, упал уставший на кровать и вспомнил, как десять лет назад катался на лошади по Кавказу, и после прогулки сел вечером на унитаз и встал только утром, вот такое очищение накрывает не каждого наездника. Затянувшись по ноздри одеялом, я стал нагонять на себя сон, думая о том, какие ещё чудеса принесёт мне беременность, ну и, конечно же о том, где и как я сподобился поймать эту «инфузорию»?!

Глаза тяжелели а на потолке появилась тень самого Чарли Чаплина, я слышал про его знаменитое завещание, но претендовать на миллион долларов, конечно же не имел права. Какая-то компания людей в белых халатах признала меня беременным, сам я этого пока не признал и вряд ли смогу вслух сказать кому-то о диагнозе, не подтверждённом собственным убеждением. Тень ползла от балкона к противоположной стене, покачивая тросточкой и периодически снимая шляпу. Мне показалось, что он явился с проверкой с того света, должен же он сам убедиться, что его деньги пойдут в нужное русло, но как он это сделает, если я сам не знаю, как это сделать, вдруг мне пришла в голову гениальная мысль. На дворе восемнадцатый год двадцать первого века, что ж тут думать?!

Пока мои наездницы рожают за стеной одна за другой, исправляя демографическую ситуацию родной страны, я пошарил по тумбочкам и нашёл то, что искал…

Как же тяжело верблюду влезть на унитаз, да ещё закрыться в кабинке, чтобы никто не увидел и не услышал. Главное сосредоточиться и направить струю не громко и точно в цель, иначе точно кто-нибудь прибежит и застанет меня врасплох. Странная бумажка для теста на беременность показалась мне каким-то уж слишком простым способом, определяющим будущее целой семьи, или хотя бы горстки людей, замешанных в рождении новой жизни.

Я волновался, надо было воды побольше попить, чтобы анализировать было легче, но когда я наконец приспособился и почувствовал, что ручьи журчат, как в песне, тест мой выпал от неуклюжести и унитазная вода смыла его вместе с моими надеждами, унеся по трубам куда-то глубоко под землю. Естественно в моей голове прозвучал вечный вопрос: «Куда девается всё наше говно?! »

Ничего не поделаешь, уже через минуту я стоял в коридоре и, присосавшись к кулеру, выпил всё его содержимое без зазрения совести, оставляя всё отделение в состоянии засухи. Второй принцип теста был обнаружен в той же тумбочке, и я уже практически полз, чтобы меня не услышали, в долгожданную уборную, думая о том, зачем женщины, поступая в больницу на девятом месяце беременности, берут с собой тесты?! Они что не верят, что уже пора?!

Чтобы вторая акция прошла без сучка, я заглянул в кабинет стоматолога и взял щипцы для удаления зубов, зажал бумажку так, чтобы её не выбила струя даже пожарного шланга...

Я вернулся в палату раздавленный положительным результатом тестирования…

Рухнув на кровать, я почувствовал дикий приступ алкогольной «независимости», и стал нервно думать, где взять? Сейчас за полбутылки прозрачной жидкости с максимальным количеством градусов я отдал бы очень много. Например, всё содержимое своего кошелька, да и джинсы отдал бы в придачу, всё равно они теперь мне не скоро пригодятся, потому что в поясе всё равно не сойдутся!

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 Следующая ⇒