Ю.Ревякин 3 страница

Открыв дверцу тумбочки, я увидел ту самую бутылку, мечты о которой только что накрывали меня с лихвой. Тень Чарли исчезла, но я был уверен, что это именно благодаря её появлению здесь, нарисовалась бутылка целебного напитка. Я наливал лекарство в стакан, так и не определив его названия, и пил, обливаясь горючими слезами счастья, занюхивая тестом на беременность!

Последняя капля, выжатая из бутылки, была самой вкусной, грустной, любимой, доброй и необходимой для того, чтобы хоть на минутку расслабить воспалённый мозг. Главное, чтобы пол литра хватило, а то мысль о том, что придётся догоняться, не радовала, ведь это только в кино, когда не хватает, то с неба падает спасение, здесь в родильном отделении всё не так.

Солнце стало назойливо появляться за горизонтом и первыми лучами щекотать мою небритую поверхность. Я представил, как буду выглядеть, если девять месяцев не буду бриться? Получится беременный Лев Толстой, а то и Карл Маркс, в утопию которого поверили коммунисты и пошли за ним ватагой, натёртой чесноком и салом, чтобы не было вирусных заболеваний в сплочённых рядах. Мысль о чесноке дала толчок для новых переживаний о том, что мне теперь необходимо беречь себя, ведь единственный шанс войти мне в историю, это родить человека! Можно было бы по-другому конечно отличиться за тот отрезок жизни, которым наделила судьба, например, стать писателем, художником, композитором, поэтом, на худой конец спортсменом! Главное не превратиться в политика, и не пойти снова на выборы?! Вот была бы потеха, если бы мэром города стал верблюд!? За окном начались какие-то волнения, я очнулся от очередного бреда и подошёл к окну…

Кинокамеры, люди, похожие на кукол маячили под окнами, периодически поглядывая в мою сторону. Мне всегда казалось, что люди в телевизоре больше похожи на кукол, чем на простой народ. Я спрятался за шторку, к счастью не пахнувшую пылью, значит, нянечки не зря зарплату получают. Интересно, что больше интересует репортёров, верблюд или мужик беременный, и что случится с их самолюбием, когда они узнают, что мужик беременный и есть верблюд?!

То, что вся эта кутерьма из-за меня, это понятно, но у них нет шансов, ведь я не готов к интервью, тем более у местных каналов нет столько денег, чтобы меня уговорить открыть рот. Неожиданно я решил встретить их праздничным салютом, открыл окно, свесил туда свою волосатую жопу и так громко поприветствовал собравшихся, что в соседних палатах закричали младенцы, которых мне стало жалко, но поздно. Чего только не придёт в голову от ласкового похмелья!

В палату от раскатов грома ворвался Туз и вопросительно уставился мне в глаза, сверля зрачки перфоратором.

- Молодой человек, что вы себе позволяете?

- Послушайте, доктор, зачем вы позвали этих людей?

- Они сами приехали, вы же понимаете, что для такого города, как наш, это событие чрезвычайно важно!

- Почему?

- Ничего подобного не было не только у нас, но и в мире это первый случай!

- Мечтаете стать знаменитым?

- По сравнению с вами я просто тихонько в тени постою.

- Выпить есть?

- Что вы, вам нельзя!

- Я надул щёки и выдохнул на него пол литра Чарли Чаплина.

- Что?! Вы где взяли, ведь я распорядился не капли!

- Ладно, дяденька, хватить шуметь то.

- Но, вам действительно нельзя, у вас же плод, вам что, так не терпится? Дяденька!

- Вы с ума сошли? Я же верблюд, могу не пить неделями!

- Что значит верблюд, в каком смысле?

- Доктор, вы давно были у окулиста?

- У меня со зрением всё в порядке, причём здесь верблюд?

Я посмотрелся в потолок и увидел своё человеческое лицо, правда уставшее и бледное, но зато человеческое, слава Богу! Я сел на кровать, вдохнул запах изо рта, пора бы зубы почистить, а доктор подошёл к окну и стал его закрывать, что-то бормоча под свой учёный нос. Потом он достал ключ из широких штанин и запер входную дверь, озираясь вокруг, будто боялся проникновения чего-то очень не нужного и заразного для своего чудо-пациента. Когда ничего подозрительного не было обнаружено, Туз сел ко мне в ноги, прямо на кровать, прикрыл их одеялом и приложил палец к губам. Шаги в коридоре приближались к двери, и их становилось всё больше и больше, я слышал, как видеокамеры на колёсах катятся по коридорному линолеуму, будто немецкие танки приближаются к границам нашей страны. Кстати, я не верю в переселение душ и прочие бредни, но почему то точно уверен, что 22 июня 1941 года я лежал в окопе и смотрел в бинокль, когда первый фашист направил штык в сторону моей страны.

- Доктор, откройте двери!

- Доктор мы вызовём полицию!

- ФСБ!

- Позвоним президенту!

- Отдайте нам пердящего верблюда!

- Где беременный мужчина?

- Доктор, побойтесь Бога!

Доктор продолжал держать палец на губах, а я лежал и мечтал о второй бутылке Чарли! Кто знает, может пока творится здесь неразбериха, товарищ Чаплин поставил ещё одну бутылочку в тумбочку, но как я туда загляну, ведь доктор сидит прямо возле неё? Я стал вглядываться в черты лица доктора Туза и нашёл там что-то интересное. Не то, чтобы я стал провидцем, но в его глазах было много добра и тепла, как у моей мамы. Он сидел и в его глазах не было страха, совсем не было, единственное о чём он сейчас переживал, так это о том, что когда-нибудь новость о беременном мужике дойдёт до самых до «окраин» и тогда, скорее всего его лишат главного пациента в его жизни! Меня переведут в Кремлёвский роддом, а его может быть оставят, как первооткрывателя советником главного акушера страны, может быть, поселят в правительственную гостиницу, Туз хоть отоспится там, отожрётся, а то худой какой-то, нервничает, наверное, попусту много?! Желудок мой тоже уже готов был бы поселиться где-нибудь, где приносят икру на завтрак и пирожное на ужин, но пока нам предстояло держать оборону. Наверное, Туз что-то предпринял, чтобы я оставался с ним как можно дольше, ведь он первый взял у меня анализы, а значит, может оформлять авторское право на мои извержения. Мне было всё равно, я уже смирился со случившимся, ну не делать же мне харакири, жить то охота, рожу ребёнка, получу миллион долларов и как Савелий Крамаров куплю себе костюм с отливом, магнитофон и в Ялту. Возьму с собой всех своих родных и близких, начну курить сигары временно, только на период, пока не кончится миллион, буду ходить по берегу моря и напевать песню «У Чёрного моря»! Все прохожие будут думать, что я родственник Утёсова, не подозревая, что у меня ещё совсем недавно были предродовые схватки! И тут вдруг меня прострелило, ведь мне не делали ещё УЗИ, а вдруг у меня двойня или тройня? И тут меня накрыло таким волнением, что я силой отодвинул Туза и проник в тумбочку, в которой на этот раз Чарли оставил не только пол литра лекарства, но ещё и массу закусок заморского происхождения…

Я уставился на доктора с лицом голодной собачонки, которая выпрашивала последнюю косточку на земле, найденную на пепелище после ядерной войны…

Как же я приятно удивился, когда Туз, вместо ответа, протянул пустой стакан в знак согласия. Не прошло и часа, как мы превратились в сиамских близнецов, и когда журналисты открыли всё-таки прочную дверь палаты во главе с местным завхозом, мы уже были готовы не только к интервью, но и к победе коммунизма в отдельно взятой палате…

Туз пьяный был совсем другим человеком, он от души посылал на все три буквы журналистов, при этом весело смеясь, уволил завхоза за вторжение в его личное пространство, а всем своим медсёстрам и нянечкам предложил секс, в порядке живой очереди. Журналисты долго тёрлись вокруг нас, пока до них ни дошло, что диалога не получится. Все захватчики палаты ретировались, когда увидели, что мы с Тузом обнаружили полный джентльменский набор в прикроватной тумбочке, позволяющий забыться на целую неделю. Наши души понеслись в это царствие безграничного пространства, чародейства и самовлюблённости. Человек, погружавшийся в эту чудотворную ауру, точно знает о своих достижениях, полётах наяву и будущем вселенной, на которую именно он и оказывает непосредственное влияние своим благородным присутствием. Некоторые уверены, что им предлагали стать губернатором родного края, не говоря уже о мэре города, но звёзды легли так, что были дела поважнее, поэтому и пришлось отложить предложение в дальний ящик! Но, если вдруг что, то клиент всегда готов!

Есть во всём этом один большой минус, это похмелье. И везёт тому, кто в принципе ничего не помнит из того, что было вчера и позавчера, он просто похмелится, и будет жить дальше. Но ведь есть такие субъекты, как я! Я буду лежать мучиться головной и кишечной болью, вспоминать каждую деталь, каждое слово, обдумывать всё содеянное и потом калечить свой разум, особенно если будут найдены неверные шаги или, не дай Бог, слова, брошенные на ветер случайно и необдуманно.

Сегодня всё по-другому, ведь я в залёте, ну а с беременного взятки не велики, можно и простить маленькие грешки. Главное, чтобы человеком был хорошим, а остальное нарастёт как авторитет профессионального любителя пива. Радость заключалась в том, что не напился до тошноты, а то просидел бы над унитазом всю ночь, как Туз и не приведи Господь ещё бы и выкидыш случился от нагрузки. А ведь мы вчера с Тузом уже чётко распредели миллион долларов, бумажка к бумажке, кажется, даже сколько-то тысяч не хватило, не помню точно на что?! Одно отложилось в голове чётко, Туз пить не умеет, поэтому и не пьёт! А если и пьёт, то только по выходным и под присмотром своей злой собаки, которая умеет считать рюмки и после седьмой начинает кусать своего горячо любимого хозяина и рычать на него. Вот такая тяжёлая, можно сказать беспросветная жизнь у великого гинеколога, вместо того чтобы расслабиться после трудовой вахты, он вынужден сидеть и смотреть сериалы. Мне даже показалось, что во время интимных сцен в сериалах он отворачивается от экрана и смотрит в окно, в надежде, что там нет никакой влюблённой парочки на скамейке. И что должно было в жизни молодого человека произойти, чтобы он после окончания средней школы пошёл учиться на человека, всю жизнь смотрящего в дырку принципиально одного назначения, отличающуюся только размером и причёской, иногда запахом. Я бы с ума сошёл, если бы такая участь была у меня, и точно голосовал бы за сокращение пенсионного возраста, чтобы потом сидеть в кресле и читать журнал, в котором нет ни одного намёка на женское тело! Например «Охота! », или «Рыбалка! »! Странно, что я никогда не был на рыбалке по собственной воле, пару раз я держал удочку в руках, но это было в какой-то компании, в которой я не имел права голоса и был привязан какими-либо традициями или упрёками той самой компании. Не то, чтобы мне было жалко рыб, просто я не вижу никакого блаженства в позе «замёрзшего» рыболова, особенно если он эту самую рыбу и не ест, а ловит её из спортивного интереса.

Туз заблевал в палате всё, что мог и так, как он запретил вход всем живым, я вынужден был сам открывать окна и хотя бы изредка смывать унитаз, узнавая, как выглядит пьяный друг, превращённый в свинью. У Туза вырос вместо носа огромный пятак, он хрюкал по поводу и без него, а запах шкуры его тела с каждым часом досаждал меня всё больше и больше. Я смотрел на него, нюхал и не мог понять, за что русские люди обожают сало? И это ещё хорошо, что я не видел его пострадавшего заднего прохода, который с его слов после ночного поноса превратился в розочку-мимозочку. Хорошо, что глаза мои помутнели от пьянства, и я не внимал того образа, который по-прежнему смотрел на меня в упор с зеркального потолка, иначе я там точно увидел бы обезьяну с гранатой. Мне почему-то всегда кажется, что когда я пьяный, то похож на обезьяну с гранатой, а вот почему с гранатой, сам не пойму?! Может быть, потому что я в компании друзей всё равно оказываюсь самым трезвым, под конец какой бы пьянки это не происходило. А раз самый трезвый, значит на разливе с бутылкой в руках. Может быть, та самая бутылка и есть граната?! Не плохое рассуждения для несостоявшегося в своё время сыщика, ибо юридический факультет мне так и не суждено было закончить в своей бурной молодости, потому что гораздо важней для меня были женские ноги, чем история римского права. Действительно слишком много достаётся молодому организму, он ещё не окреп, а в него вкладывают знания, закаливают жизненными условиями, не понимая, отчего в том возрасте так часто происходит неожиданная, не подвластная уму, неконтролируемая эрекция, иногда даже в общественном транспорте, зимой, в час пик?!

Как часто собственные мысли с похмелья заводят в тупик даже самого умного человека! Я испугался своих мыслей, я испугался, что теперь могу лишиться даже контролируемой эрекции, ведь пузо-то моё растёт, и с этим ничего не поделаешь. Не надо ходить к швее мотористке за мягким метром, чтобы измерить объём моего наследия, результат был на лицо уже не первый день. Я трогал себя руками, и мне казалось, что кто-то невидимый накачивает меня автомобильным насосом, не проверяя уровень давления в шинах. А если так, то ведь я могу лопнуть когда-нибудь, и Туз не сможет меня спасти, тем более что он в таком состоянии, из которого можно не выйти и за девять месяцев. А вдруг роды будут преждевременными, а вдруг не девять месяцев? Все эти вопросы взбесили меня, и я принял решение, что должен стать духовным наставником и целителем для своего нового друга. Ведь только он может извлечь из меня новую жизнь и сделать меня богатым и знаменитым, жаль конечно, что живот разрежет, но ведь у меня нет того самого отверстия, в котором он оставил свои знания на всю жизнь…

Неизвестное по счёту раннее утро заставило открыть меня глаза в тот момент, когда Туз сидел под люстрой и связывал узлом верёвку. Я представил, как он забирается на табурет и перекидывает петлю сначала в крюк, освободившийся от падения люстры, а во вторую петлю просовывает свою умную голову. Мне стало жаль мужичка, и я заставил себя встать, чтобы прийти к нему на помощь. Каково же было моё удивление, когда я узнал, что верёвку он готовит для другого трюка! Оказывается, пока я спал, он серьёзно забаррикадировал дверь, и верёвка нужна, чтобы поднять обед, который принесла его жена, и он стынет во дворе больницы. Кроме всего я увидел поверх баррикады пулемёт «Максим», возвышавшийся так, чтобы его было видно сквозь стекло над входной дверью, и откуда он только его притащил?!

После плотного обеда, впервые без алкоголя, Туз мне поведал, что за рождение моего ребёнка будет бороться до последнего патрона, так как только он имеет право на принятие родов. Действительно, ведь русский мужик, выпивший так много даже с незваным собутыльником, становится ему, как минимум сводным братом, ведь ничто так не сближает людей, как водка. Я часто думаю, почему бы не сесть за один стол президентам всех враждующих держав, надраться по самые уши и заключить мир во всём мире на всю оставшуюся жизнь. Когда я был гораздо моложе, в сельском клубе у меня была рок-группа, и я тогда уже писал песни, в которых требовал закрыть все ядерные программы и переселить всех людей на пляж международного моря во имя дружбы и любви. Тогда меня слушали коммунисты и понимали, какого верного сына воспитала партия для нашей необъятной страны, правда заставляли постоянно название группы сменить, как бы я не называл этот «корабль»! Им надо было, чтобы группа называлась «Время вперёд! », или как-нибудь рядом, а я же вечным бунтарём слыл, как Есенин, поэтому и остался при своих до сих пор. Памятью добрых дел лишь гитара висит на стене, да сборник стихов, пожелтевший от времени и усталости, который всё-таки я иногда достаю для гордого прочтения своим близким.

Туз вдохновился домашним обедом и занял место обороны у прицела пулемёта, я переживал, что прольётся невинная кровь, но придумать пока ничего толком не мог. Ситуация не то, чтобы была патовой, но чрезвычайно сложной, ведь всего два человека должны противостоять целому миру любознательных и жаждущих сенсации людей. За окном людей становилось всё больше, двор больницы уже с трудом вмещал всех желающих, пришедших по зову обстоятельств, переданных из уст в уста, по цепочке. Порой мне казалось, что мы не в больничной палате, а в бункере, причём не очень надёжном, ведь люди снаружи могут применить любую тактику ведения боя, и нам не выстоять перед натиском человечества! Может даже среди толпы есть люди, главная цель которых завладеть тем самым миллионом, который, как им кажется, кто-то должен будет принести прямо в палату сразу после рождения младенца. Я вдруг вспомнил про чудо-тумбочку Чарли и распахнул её дверцу в надежде увидеть там что-нибудь новенькое, хотя, честно говоря, пить и есть уже не хотелось. То, что там лежало, уже через минуту изменило в корне ход событий…

Серебряный перстень с чёрным камнем, который когда-то, теперь уже будто в прошлой жизни, лежал на прилавке магазина женского белья, сейчас лежал на том месте, где я мечтал увидеть бутылку Чарли.

Дрожащей рукой я поднял его и надел на указательный палец, подошедший по диаметру. Страха добавила тень герцога, проскакавшая по стене палаты. Ни разу в моей голове не всплывало версии, что к моей ситуации имеют отношение герцог и Феномена.

Когда перстень закрепился на моём пальце основательно, я почувствовал не ровное биение сердца, так бывает, когда человек чувствует опасность. Ноги стали холодными, а по спине поползли ручьи горящего свинца, мне показалось, что я Иванушка - дурачок, и сейчас меня бросят в чан с кипящей смолой, или с горячим молоком. Хорошо, если я вылезу из чана живым и здоровым, а если сварюсь там, и никто не узнает, где могилка моя?!

Туз оставил в покое прицел пулемёта и уставился на меня, будто страх передался и ему, медленно сполз с баррикады и приблизился ко мне, как санитар во время военных действий. Я на мгновение даже представил сумку санинструктора, перекинутую через плечо, и красную звезду на козырьке фуражки. Перстень продолжал жечь, как огнём всё мое тело, но я терпел, понимая, что снимать его нельзя ни в коем случае, ведь он появился здесь неспроста.

Рука начала дёргаться, а палец с перстнем стал лёгким и взлетел, как в невесомости, уводя за собой всё моё тело, я даже не мог сопротивляться, настолько велика была сила его влечения. Туз взялся за мою свободную руку, и мы направились к двери, на ходу разбирая баррикаду.

Люди, так много времени ожидавшие нас на улице, были ошеломлены внезапным и свободным появлением героев на улице. Я шёл, не замечая всех присутствующих, и мне казалось, что я вождь мирового пролетариата, ведь указательный палец указывал единственный правильный путь всем обездоленным и обиженным народам. Я боялся оглянуться, а вдруг народ пошёл за мной, поверил мне и ждёт от меня чего-то важного и непобедимого, не зная правды. Раз меня не избрали мэром, даже в магазине женского белья я не проявил себя, значит не такая я уж и личность, значит, я вообще может быть пустое место?! Неужели для того, чтобы за тобой пошли, надо просто залететь, и этого будет достаточно?!

Самое страшное, что происходит со мной в жизни это мои собственные мысли!

Я давно это понял, жаль, что это крылатое выражение принадлежит не мне, это сказал какой-то древний то ли философ, то ли писатель, хотя во многих случаях истории это одно и то же. Почему, когда тот или иной творческий гений попадает в психушку, про него говорят, что он обрёл покой?! Да потому что он действительно обрёл покой, ведь и у писателей, и у философов мозг работает без отключения, у них никогда не садится батарейка, всегда есть подзарядка, и никто не знает точно, в каком именно месте она находится.

Влажная ладонь Туза приросла к моей руке, и я очень хотел, чтобы тепло этого талантливого врача проникло во все мои черты характера и согрело хотя бы ноги, всё остальное ещё не отваливалось от моего тела, составляя общую картину человеческого организма.

Я уверенно шёл за пальцем, не озираясь и не оглядываясь, понимая своё главное предназначение в жизни, уверенный, что оно ещё далеко впереди. Надо всегда думать о том, что все свершения ещё впереди, и тогда будет твёрдый шанс на долголетие, не надо ставить на себе крест, его и так есть кому водрузить над твоей головой. Не видел я, как водители врезаются в столбы, сбивают ограждения, глядя на наш дуэт, когда мы вышли уже на проезжую часть. Не слышал, как вскрикивают старушки, видя, что живот мой становится всё больше и больше. Не чувствовал, как журналисты, преследуют нас, делая тысячи снимков для своих газет, которых я давно уже не покупаю и не читаю. Всё моё внимание было приковано к пальцу, с которого я не сводил глаз, чтобы не сбиться с курса…

Ещё в детстве я часто думал, наблюдая очереди за растворимым кофе, майонезом, маслом, что очередь ни к чему доброму не приведёт. Люди стоят долго, мёрзнут, мнутся, потом приносят домой то, ради чего терзали свои умы лишних пару часов и думают, неужели смысл жизни крадётся в этих недрах? Пьют растворимый кофе, оставив майонез до новогоднего стола, и понимают горечь бытия лишь тогда, когда унитаз становится неразрывной частью несколько рабочих дней, которые можно было использовать на нужды и блага человечества.

Я ощущал, как топот толпы сзади прирастал новым населением планеты, сменялись поколения и даже национальности, ведь в нашей стране все равны и все в почёте. Я не чувствовал усталости, ноги несли меня сами, будто смазанные лыжи, даже глаза, которые всегда быстро уставали сегодня были, как у молодого лётчика. Иногда мне казалось, что ноготь стал больше на указательном пальце, из чего я делал вывод, что идём мы достаточно долго, но я не боялся, я знал - скоро мы дойдём, и пусть не до светлого будущего, конец будет обязательно приятным и долгожданным.

Туз плёлся позади меня, и я чувствовал, как угасает его запал, уходит бодрость духа из его полной дыхания груди, прямо в больничные тапочки. Он надел их на ходу, забыв обо всём, ведь мой указательный палец был для него в тот момент, как зов Ленина, или клич Сталина. Туз был человеком старой закалки, поэтому ждать прихода идола ему было не обязательно, поверить в чудо старым людям гораздо проще, чем нынешнему поколению. Скоро, совсем уже скоро это самое поколение станет взрослым, и я превращусь в человека старой закалки, во всяком случае, меня так будут называть те, кто сейчас идёт в рядах демонстрантов с сигаретами в руках и даже с пивными бутылками, которые кто-то придумал прятать в бумажные пакеты. Идёт человек по улице, пьёт что-то из бумажного пакета, на скамейке сидит другой человек и читает Достоевского. Оторвав свой мудрый взгляд от очередной страницы, он видит, как тот пьёт из бумажного пакета и представляет, что внутри пакета наверняка что-то очень невкусное и противное и решает, что никогда не будет пить того, что находится внутри. Оборачивается, сзади идёт ребёнок и пьёт сок, и тоже из бумажного пакета, правда «обременённого» производителем того самого сока и ему приходит гениальный мысль. Надо покупать сок, отпивать немного, заполнять освободившуюся пустоту водкой и потом пить спокойно, не нарушая никаких канонов общества. Подумал так и уже через полгода стал алкоголиком, так и не дочитав Достоевского. Вот откуда берутся умные алкоголики, превращающиеся в философов, после того, как увидят дно бумажного пакета.

Мы уже вышли из города, и я увидел горизонт Сибирского леса, который надвигался на нас огромной тучей, она была чернее чёрного и страшнее страшного, нависая над лесом так грозно и красиво, как картина Айвазовского.

Я шёл и понимал, что туча и лес стоят на месте, они не удаляются, а стоят прямо как фото обои и ждут всю нашу толпу, на которую я уже давно боюсь оглядываться, чтобы не увидеть всё население земного шара. Если там то, что я думаю, значит, формально я могу превратиться в вождя, от которого люди ждут перемен, но я ведь всего лишь беременный мужик, залетевший случайно и до сих пор не понятно отчего, или от кого?! Да и не хочу я быть вождём, и никогда не хотел!

Мы подходили всё ближе, и становилось всё темнее, хотя солнце как-то пробивалось сквозь темень, запуская блики будто прожектор, сверлящий шар с зеркальными кубиками на деревенской дискотеке. Перстень стал нагреваться, и я понял, что скоро конец, оглянулся на Туза и подбодрил его подмигиванием, тот встрепенулся, как проснувшийся во дворе индюк и будто даже похлопал крыльями по бокам, зазывая за собой своих индюшек. Очередь позади него, похожая уже на восстание рабов тоже загудела и люди стали брать друг друга за руки, чтобы гордо дойти до края мечты.

Когда туча и лес слились уже воедино и нависли грозной Берлинской стеной, я упёрся пальцем во что-то упругое и палец провалился вглубь чего-то непонятного, но очень знакомого…

Прожить столько лет и наконец, понять, что означает выражение «Ткнуть пальцем в жопу! », очень обидно, и где-то даже прискорбно. А привести за собой ещё и армию нуждающегося народа, так это вообще беда, даже великий Моисей не мог себе позволить такого. Можно привести людей куда угодно, при этом водить их за нос долгое время, но не в жопу же?!

Что-то же я должен им сказать, а что? И как я объясню, что я не сам являюсь путеводителем, что какая-то неведомая сила привела меня к этому историческому отверстию, в котором палец мой теперь уже застрял так, что я не могу его вытащить…

Туз стоял сзади, и все мои надежды на выживание были связаны только с ним, он дышал мне в спину усталым углекислым газом, и я слышал, как громко шевелятся его извилины, ведь он первый заинтересован в моём благополучии. К моей радости, он услышал мои молитвы, поднял свой указательный палец вверх, и народ затих, все ждали исторической речи, которую его мозг уже молниеносно приготовил.

- Друзья мои, вот разгадка великой тайны человечества, вот она!

- Где?

- Что?

- Говорите, доктор!

Некоторые любознательные персонажи не могли ждать чуда неопределённое время, им хотелось конкретики, ведь путь проделан немалый, поэтому они кричали, взывая к правде.

- Жопа! – Туз ещё никогда так гордо и громко не произносил этого слова.

- Жопа?

- Какая жопа?

- Чья жопа?

- Это ответ на все мои вопросы, теперь я знаю, как мы будем принимать роды!

- Как? – Это уже орал я, как резаный, теряясь в догадках.

- Через жопу, мой друг, через жопу.

Толпа начала неистово кричать и восхищаться гениальностью доктора, мне даже в голову не могло прийти, что так много людей ждут рождения новой жизни и переживают за меня вместе со мной. Никогда я ещё не видел, чтобы тысячи людей аплодировали огромной жопе, ликовали и радовались жизни. Я наклонился, как мог над ухом Туза и прошептал.

- А через чью жопу, уважаемый?

- Через твою, конечно, друг мой!

После этих слов он взмыл руки вверх, и все стали танцевать и притопывать, будто родится именно их ребёнок и сделает всех счастливыми. Я бы не удивился, если бы Туз сейчас облачился в костюм какого-нибудь Американского проповедника и стал кричать: «Аллилуйя! »…

Не дожидаясь следующей серии этого поднадоевшего мне уже сериала, я рванул палец, да так неудачно, что перстень остался где-то в глубине неведомой пещеры. Повернувшись к публике, я хотел сказать всем, что отказываюсь от рождения новой жизни, во имя сохранения равновесия во всём мире, но не успел.

Огромная жопа, как печка, в сказке про Вовку в тридевятом царстве, набрала воздуха в свои тучные щёки и так выдохнула изо всех орудий, что демонстранты были в считанные секунды доставлены по месту их прописки…

Туз повернулся ко мне, криво улыбаясь, я оглянулся на жопу, пожал плечами и впервые пожалел, что вместо долгожданной бутылки Чарли в тумбочке оказался перстень. Теперь нет ни перстня, ни Чарли, и наша добрая пьянка с Тузом разрушена, в виду отсутствия хоть какого-то алкоголя. Мы взялись за руки и уже через час были далеки от горизонта, скрывающего надежды и мечты двух несостоявшихся друзей…

***

Эрекция…

Пришла, несмотря на беременность, не спросив и не уточнив данных моего местоположения, первое, что до меня дошло, это жалость о том, что не хватает фотоаппарата. Был бы шикарный снимок, раздувшееся судно на фоне поднятой во все стороны мачты было бы похоже на земной шар, у которого сместилась ось, как мой воспалённый мозг. Когда Туз зашёл и увидел, что простыня порхает над моим спокойствием, он сразу вылил на себя бутылку принесённой минеральной воды.

- Что с вами, доктор?

- Об этом я не подумал?!

- О чём?

- Ну, о том, что у беременного мужика сохранились инстинкты, рефлексы и прочие комплексы.

- Ни хрена себе, комплексы! Я, между прочим, очень даже обрадовался увиденному, и почувствовал себя вновь мужиком.

- То-то и оно, что почувствовал!

- И что не так?

- Может быть, тебе ещё и бабу подать?

- Ну, онанизмом я занимался только в школе, почему бы и нет?

- Да нельзя тебе, друг мой.

- Что нельзя?

- Бабу тебе нельзя!

- Вот так приговор!

- Мы с тобой так не договаривались?!

- Да мы ни как не договаривались?!

- Это точно!

- Давай я дам тебе таблетку.

- Какую?

- Ту, которая снимет приступ стойкости.

- Надолго?

- На сутки.

- А что потом?

- Да! Проблема! А что потом? Знать бы, что потом, соломки бы подстелили. А может быть всё-таки один раз не пидорас?

- Что?

- Ну, я имею в виду, может быть действительно один разок можно, плод не пострадает?

- Доктор, моя судьба в ваших руках и до этой минуты я вам доверял?!

- Доверял он?! Что, давно не выпивали?

- Кстати, а может быть, сгоняете в магазин?

- Алкоголь обостряет чувства, чтобы тебе было известно, как только выпьешь, расстояние до потолка ещё больше сократится.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 Следующая ⇒