Купированные уши. 2 страница

Клара прибывала в состоянии легкого ступора до самого вечера. Она механически продолжала выполнять различную канцелярскую возню, помогая другим членам редколлегии, в частности своему юродивому подопечному. Себя же она ощущала как-бы черепахой, той самой, из которой как-бы делают черепаший суп. С рабочего места она сбежала раньше всех, стащив со стола Мирослава пачку, в которой оставалась всего три сигареты. Добравшись до своей станции, она первым делом поползла в магазин, тщетно надеясь встретить там свою бродячую узорницу. На ресторанном дворике её было не видать, вероятно звереныш отсыпался в парке. Вспомнив, что дома практически нечего нет, Клара решила взять что-нибудь из домашней еды. Ела она не шибко много, поэтому в тележке не было нужды. Для покупок требовалось исключительно две руки. В одной -бутыль тыквенного сока, в другой - триста грамм салата. Пробив это добро, немного растерянно, она поплелась к своему подъезду, озираясь по сторонам то тут, то там.

Квартира, которую снимала Клара, не могла похвастаться особыми размерами. Это была обыкновенная однокомнатная нора, с тошнотворным стерильным ремонтом, будто предусмотренным для манекенов, но никак не для живых людей. Всяко лучше, чем бабушкин ремонт. Имелся кондиционер, правда, он предательски перестал работать. Клара звонила мастеру ещё в утренний час, но ей сказали, что в лучшем случае смогут кого-нибудь прислать лишь завтра. В столице стояла невообразимая жара. Новостные ведущие со смешком замечали, что это исторический максимум для Москвы, ведь последний раз такой градус держался ещё в царской России. Приняв холодный душ, Клара без сил завалилась на кровать, ей казалось, что воздух вот-вот подойдет к концу, а ей только и останется, что консервироваться в собственном соку. Даже прохладительные процедуры не шли на пользу. Буквально через пару минут тело обсыхало, требуя от своей хозяйки новых спасительных мер. Клара с трудом поднялась, чтобы все-таки отнести продукты в холодильник и закинуть мокрое белье в стиральную машинку, по пути обратно, она взяла несколько чистых полотенец, хорошенько промочила их холодной водой, а после вновь улеглась на кровать, накрыв себя с верху мокрыми тряпками. Подобная уловка может ненадолго улучшить положение дел, но лишь на некоторое время, поэтому Клара постаралась заснуть, чтобы хоть как-то пережить этот мучительный промежуток времени. Со сном она обычно не дружила, но именно сегодня, на неё свалилась усталость, которую она не испытывала уже долгое время. Сонливость может быть другом в определенных ситуациях. Вот и сейчас, вкупе с прохладной тканью, она подталкивала Клару в объятия того самого сладостного периферийного состояния сна наяву, когда мысли начинают слипаться меж собой.
— Это все взаправду, – неуверенно цеплялась она за обрывки собственных слов. - Даже этовзаправду.
Клара думала о таинственном чувстве. Нечто особенное, что предшествует всем её глупым переживаниям. Насколько эмоциональный процесс может быть реален? Если бывают квази черепахи, то наверняка бывают и квази чувства, из которых можно построить целый призрачный мирок. Тупая детская боль за ненужные переживания и слова, наполняющая собой каждый уголок души. Увы, но у Клары не было и этого. Единственное, что она испытывала, было всепоглощающей пустотой.
— Я точно живой человек? – то ли про себя, то ли вслух, продолжала бредить она.
Ответа на этот вопрос ждать бесполезно. Должно быть, у живых людей имеются собственные переживания, собственные маленькие трагедии. Личная беда становиться огромной роскошью в век, когда у каждого встречного найдется с десяток причин назвать себя несчастным. Разве одна болезненная песнь среди кричащей толпы сможет обратить на себя внимание? Разве сможет она показаться значимой кому-то?
— Все это не более, чем одна большая глупость, –мысленно успокаивала себя Клара. – Вполне здоровые рефлексии женщины, чей возраст совсем скоро официально можно будет назвать возрастом Бальзаковской дамы. Кому-то следует переждать этот пакостный душный вечерок, вздремнуть, а позже хорошенько перекусить. В крайнем случае всегда можно сбежать на время в другую страну. Таким же образом взрослые люди решают собственные проблемы? Прочь от себя, от мест, рождающих воспоминания, вернее от того, что от них осталось, как от воспоминаний, так и от тех мест. Страх способен уродовать социальную реальность только в тех случаях, когда он обладает реальной силой. Чего же боюсь я? Отсутствие приличной работы? Мизерной зарплаты? Невозможности набить свой желудок качественными продуктами? Неоправданных надежд, которые возложили на меня мама и папа? Воспоминаний о первой глупой любви, а также последующего десятка идиотских отношений? Быть может, вида первой двойки в школьном дневнике? Или нескольких краденных игрушек из детского сада? Все это вздор. От всего этого не осталось ничего в сознании, одни слова и ложные картины.
Клара уже почти заснула, патока мыслей текла сама по себе, без какого-либо контроля хозяйки, превращаясь то в одно, то в другое. Как хорошо, что после сна она не будет помнить ничего из этого.

Очнулась она ближе к двенадцати. Состояние было ужасное. Несмотря на то, что погода соизволила опуститься чуточку ниже тридцати градусов, ветра по-прежнему не было и в помине. Несчастные полотенца успели полностью высохнуть. Недолго думая, Клара решительно отправилась в ванную комнату. Тело слипалось, в голове стоял чуть ли не хмельной туман, напор прохладной жидкости быстро привел её в чувства. Ей хотелось провести в этом месте целую вечность и никуда больше не выходить. От своего бесполезного скулежа, предшествующему сну, Клара практически все позабыла. После водных процедур, она в третий раз за день переодела нижнее белье. На кухне было чуть прохладней, если такими понятиями законно оперировать в такую невыносимую духоту. Достав купленные продукты, она немного налила сока в кружку, а после принялась жевать свой цезарь. Клара терпеть не могла помидоров, но маленькие спелые черри её на удивление не нервировали, казалось, даже дополняли остальной набор вкусов. Неспешно пожевывая, она устроилась прямо возле окна, чтобы получше разглядеть ситуацию по ту сторону. Обычно в теплые вечера можно встретить множество прохожих, но в этот раз на улице было пусто, словно все местное население вымерло. Закончив с салатом, она допила одним жадным глотком весь оставшийся в кружке сок. Жажда была страшней всего. За стенкой был слышен работающий телевизор, который явно включили для шума. Сходив в комнату за своим единственным союзником, Клара принялась вытаскивать вещи из стиральной машинки. Медленно погружая пластиковую ручонку в черную дыру стирального барабана, она пыталась угадать, когда же у неё появилась эта глупая фобия. Вернее, банальное нежелание соприкасаться с потусторонним измерением своей настоящей рукой.
- Идиотка, – только и прошептала Клара, занимаясь своими оккультными делишками.
Процесс подошел к концу, боязливо захлопнув дверцу машинки, она отправилась обратно в комнату, которая по-прежнему была переполнена удушающим эфиром. Этому времени года определенно не нужны какие-либо органы чувств, подобно адепту безумной секты, оно готово пожирать все живое во славу неизвестного божества. Не прошло и десяти минут, как Клара успела вновь вспотеть, в добавок, то ноги, то руки чесались от комариных укусов и непонятной сыпи, которая покрывала собой все конечности Клары три месяца в году. В такие моменты она ощущала себя мелкой отвратительной сущностью; волчьим детенышем, которое по воле случая вытащили в этот мир прямиком из женского чрева. Липкий, полуживой и капризный волчок, способный только слепо вопить. Именно в подобное заставляет уверовать лето. Пытаться незаметно проникнуть в царство снов во второй раз представлялось невозможным. Для этого нужно хоть немного расслабиться, а будучи раком в кастрюле с кипящей водой, этого сделать невозможно.
- Так больше нельзя, – строго решила для себя Клара.
Вскочив с места, она нацепила на себя первые попавшиеся вещи, глотнула ещё немного тыквенного сока, а после, захватив с собой коробок спичек, побежала искать спасения на улице. Выйдя из подъезда, её ждало разочарование. На улице было как в бане, но хотя бы чувствовался легкий ветер. Клара отправилась в сторону продуктового, чтобы ещё раз проверить наличие Розы. По пути ей все-таки изредка попадались люди. В магазине белокурой бестии не оказалось.
- Где же спит моя невеста? – тихонько читала наизусть Клара. – Уж не в гробу ли покоится, отделив свое тело от савана?
Честно говоря, Клара уже и не помнила откуда эти строки. Вполне вероятно, что она их выдумала на ходу. В голову, правда, все равно лезли имена Борхеса и Гамсуна, которых она читала ещё в старших классах, но напрочь успела все позабыть, за исключением этих строк. Возвращаться домой было плохой идеей. Оставалось идти только в парк.

В ночное время суток в парке можно было встретить бобра или ондатру. Но этот год стал поистине удивительным, ведь к постоянным жителям рек, прибавились лисы. Чуть-ли не настоящее нашествие рыжих разбойников, о которых предупреждали многочисленные объявления на информационных досках. Правила гласили, что при встрече с маленьким попрошайкой нужно замереть и не смотреть ему в глаза. К счастью, лисы имели мало общего со своим грешным собачим семейством, а потому за прошедший месяц лета успели подружиться с жителями столицы, укрепив в своих головках, что запах человека в большинстве своем предшествует вкусному угощению. Крупные грызуны такой политики явно не разделяли. На чьей же стороне находилась почти двухметровая выдра? Это и предстояло выяснить Кларе. Пробираясь сквозь гущу парка, она специально выискивала заросшие тропинки, которые могли бы привести её к тайному логову лесной жительницы. Горе-охотница только и успевала, что отмахиваться от бесчисленных комаров, коих было предостаточно вблизи речных берегов. Однако иллюзорное желание отыскать живое существо, что днем вынуждено скрываться от шума человечества, а ночью подъедать за ним, было превыше всего.
- Едят ли кошки мошек? – вновь стала декламировать Клара тихим голоском. – Едят ли мошки кошек?
На этот раз она без особой трудностей могла сказать откуда и в каком переводе взята эта цитата. Хоть что-то ещё функционировало в её коробке памяти должным образом. Подле реки спертый летний воздух все ещё давал о себе знать. Казалось, что эти мучения никогда не подойдут к концу. Обнаженные ноги только больше начали чесаться за пределами квартиры. Клара мысленно проклинала себя за то, что она не додумалась в магазине взять хоть какой-нибудь спрей от паразитов. Усевшись на скамейку, она приняла позу лотоса, чтобы попытаться пресечь акт воровства своей крови. Достав пачку сигарет, она подкурила он спичек, припоминая, как некогда давно Мирослав ей рассказывал, что табачный дым эффектно отгоняет комаров.
- Ну-ну, – лениво подытожила она, погружая лицо в нити табачного дыма. – Ну-ну. Сдается мне, что эти маленькие твари столько нахватались машинных выхлопов, что жалкое табачное облачко их не остановит, впрочем, на некоторое время они перестали пищать под ухом. Думаю, это вполне можно считать за маленькую победу. Вдали была слышна музыка, молодежный мотив о неразделенный любви, которые подхватывали хмельные юношеские голоса. Видимо кто-то решил запоздало отпраздновать свой выпускной. Помимо этих воплей раз в пару минут обязательно кто-нибудь проходил с собакой, обязательно без привязи и поводка. Охрана в белой униформе в такой час уже не патрулировала местность. Клара медленно растягивала каждую затяжку, пропуская дым через легкие. Теперь её беспокоило каким же образом её подруга спасается от этого кошмара в ночное время суток? Крики то ещё можно стерпеть, но бесконечные насекомые, собачники, которые спускают своих гончих носиться то тут, то там ипекло, не отступающее ни днем, ни ночью. Разве можно ужиться со всем этим? Другое дело – парк в осеннюю или зимнюю пору. После захода солнца ни одной живой души не встретишь. Все забывают о том, как летом они проводили здесь каждую ночь. Холод почему-то куда больше пугает людей, чем жара, несмотря на то, что от него можно очень легко спастись. Достаточно выпить чего-нибудь горячего, укрыться одеялом, а на худой конец лечь спать прямо в одежде. Другое дело лето, когда поломка кондиционера приравнивается смертной казни, вы не способны ни на что, кроме как медленно разваливаться на куски. Вдруг в голову Клары пришла идея. Сил терпеть этой невыносимой ночи больше не было. Внимательно осмотревшись по сторонам, Клара встала со скамейки и зашагала к Ичке. Берег был невысок, свалиться или соскользнуть с такого даже при желании будет проблемно. На ступнях Клары красовалась пара самых обыкновенных резиновых тапок без носков. Не размышляя более ни секунды, она опустила свою пятую точку на сырую землю, а ноги по колено скрыла под размеренным течением мелкой речушки. Самое настоящее блаженство, от которого вся тревога от зуда и укусов свелась на нет. Оставалось только отогнать насекомых от верхней части тела. Это глуповатое действо походило на обряд инициации. Не хватало только бутылочки чего-нибудь крепкого, или что там обычно используют шаманы, чтобы связаться с астральными жителями? Клара продолжала озираться, тщетно надеясь хоть кого-то углядеть в ночном мраке. Все было понапрасну. По всей видимости, встретить бродячую нимфу без её ведома было невозможно.

Как бы это глупо ни звучало, но в такие моменты жизни вам может прийти в голову, словно где-то вы свернули не туда. Нормальные люди, вероятней всего, находят более приличные занятия для своего вечернего досуга. Нечто поинтересней. Самое неприятное во всем этом - попытка ухватиться за луч фонарика, найти начало всех злоключений, которые, как и тысяча других мелочей давно стерлось из памяти. Да и пойдет ли положение дел на поправку, когда вы сумеете отыскать нужный осколок среди тысячи. Клара закинула голову, чтобы осмотреть худощавый лунный серп, скрывающийся от неё за вытянутыми ручонками повислых берез. Сейчас она была бы рада и речной крысе, проплывающей мимо. Отсутствие мелких млекопитающих всегда удручает больше, нежели отсутствие живых людей. Сидеть на холодной земле продолжительное время не самая здоровая идея, поэтому через десяток минут, Клара все-таки встала. От ног теперь за километр несло тиной, зато стало значительней легче. Медленно пробираясь сквозь кусты к тропинке, Клара ощущала себя огромной улиткой, по крайней мере, душок от неё сейчас был соответствующий. Музыка вдали стихла, но парк все равно не собирался погружаться в сон. Воздух переполнялся птичьим пением и истошными жабьими криками. Эти два оркестра соревновались друг с другом каждый раз, когда мрак накрывал собой здешние места. Полуживые фонари исправно горели, на каждом из них весело по одному глазному яблоку большого брата. Клара страшно не любила сидеть под камерами. Когда она изредка проводила время в парке, она могла бродить часами, выискивая место, где она бы просто смогла уединиться с газетой. Других же местных жителей эти всевидящие очи никогда не смущали, более того, их не смущало под их взоров совершать всевозможный ряд действий, который в парке был запрещен; от распития спиртного до розжига костров. Клара бродила по пустому парку ещё около полутра часа. Ни бобров, ни лис, ни Розы. Только парочка крыс пробежала под ногами. Наряду с грызунами пронеслось несколько собак без привязи, чьих хозяев нигде не было видно.
- Почему бы не отстреливать их? – думала Клара про себя. – Разумеется, речь о собаках средних и крупных размеров, которые способны навредить или доставить дискомфорт случайному человеку. Никто ведь не собирается из ружья палить по мопсам или спаниелям? Но вот овчарки меня раздражают. Хотя, собачникам бесполезно что-либо объяснять. Для этих сектантов акт рабского исполнения команд является показателем интеллекта. Как можно таким людям объяснить элементарную истину?
Особого желания гонять желчь у Клары не было, она решила переключить свое внимание на что-нибудь другое. Пока она перебирала мысли, скопившаяся за день, на неё медленно стала наваливаться легкая тяжесть. Этого было определенно недостаточно для того, чтобы заснуть на месте, но вполне хватало, чтобы сменить курс прогулки на подъезд своего дома. Неуверенно, шаркая своими мокрыми тапочками, Клара поплелась домой, все ещё надеясь встретить сегодня хоть кого-то. Ближе к трем часам она уже была в своей берлоге. Приняв душ в четвертый раз за сутки, Клара завалилась на кровать. Она усердно терла ноги мочалкой, но легкий запашок речных вод все ещё витал в воздухе. Так обычно пахнут ракушки, которые можно найти на дне совсем недавно высохшего пруда. В комнате по-прежнему было неприятно находиться, но теперь из окна пробивался еле-еле заметный сквозняк. Крепко-накрепко сомкнув свои глаза, Клара постаралась освободить свою голову от лишних переживаний.
- Завтра рано вставать, – ворчала она. – Очень рано, Клара.
Как все-таки гадостно порой бывает обращаться к себе по имени.

Не уверен, что Кларе удалось в эту ночь проспать хоть немного. Вероятно, её все-таки сумел охватить чумной короткий сон, но он был столь непродолжительным, что кусок в несколько часов показался несколькими секундами. Утро было тягостным, в квартире было нечем дышать, голова Клары раскалывать так, словно она мама-тюлень, которой охотники за мехом пытаются аккуратно проломить черепок. Виной всему была мигрень, дарившая приступы острой боли с самого детства. Требовалось выпить болеутоляющего, а после вновь забраться в холодный душ.
- Что я делаю? – беззвучно проговаривала она, забивая рот зубной щеткой. – Зачем я это делаю?
Такие темные мысли порой наполняли её голову в ранний час. Как правило, они покидали Клару, когда та завершала свой будний ритуал. Поход в магазин, несмотря на свою мещанскую природу, наполнял её легким горьковатым умиротворением. Когда же в руке Клары оказывался заветный стаканчик с бурдой, которую здесь любезно кличут черным кофе, то ей вовсе становилось спокойно на душе.
- Корова перед убоем чувствует тоже самое, когда ей дают стог сена, – подумалось Кларе, гуляющей между бесчисленных полок, но через секунду, она сразу же осеклась. – Какое сено перед убоем? Их же потрошить будут, скореевсего им жалкого глотка воды никто не даст перед смертью.
По её лицу скользнула печальная улыбка: любимых сливочных круассанов не было на месте. Видимо не успели ещё испечь, пришлось брать коробку с парочкойсиннабонов. Клара не разделяла общего восторга насчет этой выпечки, относясь к ней довольно прохладно, но лишать себя традиции употребления сладкого с утраона не намеревалась. Усевшись на обычном месте, она надеялась увидеть свою проклятую невесту. Вокруг было пусто, только парочка таких же жалких канцелярских крыс, как и она, расправлялись со своими завтраками.
- Прибывает в параллельном пространстве, – тихо промычала Клара. – Подальше от моих человеческих глаз.
Булка с корицей была обильно сдобрена глазурным кремом. Клара отправила во внутрь себя парочку кусочков, запивая их кофе. Десерт оказался слишком сладким, не приторным, но явно не для неё. Закрыв коробочку, она решила взять её с собой, чтобы отдать Мирославу. Допив свой кофе, она неспешно отправилась к метро. Уже по дороге к подземному дворцу до неё дошло, что она оставила свою трость дома.

Роза долго не желала вставать. Проснувшись в ранний час, она то и дело, что засыпала вновь. В отличие от некоторых, у неё не наблюдалось проблем со сном. Спрятавшись в тихом и скромном углу парка, она проспала здесь с раннего вечера до утра, выспавшись так, как этого с ней не происходило с тех пор, как её погнали прочь из дому. В добавок, она была в блаженном расположении духа, ведь её спина наконец не пронизывается болью после сна, как это бывало, когда приходилось дремать за столиком продуктового. Комары и мошки не доставляли неудобств. Роза вылила на себя чуть ли не пол флакона масла чайного дерева, сдобрив сверху это эфирным маслом из гвоздики, чтобы мухи ей не досаждали тоже. Что же до собак, которые так тревожили Клару в темное время суток, то они предпочитали обходить место ночлега Розы как можно дальше. Несмотря на бесконечный попытки продлить и без того чудовищно длинный сон, Роза все-таки очнулась ненамного позже первых лучей рассвета. Временной промежуток, который идеально подходил для купания. Недолго думая, она разделась, чтобы голышом кинуться в родную речушку. Кроткий поток омывал каждый изгиб тела, наполняя умиротворением все внутренне естество. Умывшись прохладной водой, звереныш закинул голову в высь, устремив свой взгляд в безоблачное небо, переполненное пронзающей чистотой. При особом желании над водой можно было поймать своим носом аромат коры и почек. Конечно же, к нему примешивался и городской смрад, но это было неважно, на этот дурной душок Роза уже давно перестала обращать внимание. В такие моменты голова наполнялась смеренной пустотой. В искусстве очищать свой котелок от всего ненужного Розе не было равных. Даже в обычные дни и ночи её мысли по полости своей могли сравниться лишь с заброшенной избой на отлете, где изредка особо суеверные путники могли заслышать бесовскую музыку и пляс. Талант этот давался ей легко с самого рождения. Самой Розе этот процесс никогда не казался особенным. Её просто очаровывал акт побега, который по образу и подобию своему был более всего схож с плеядой неудачных случайностей. Явления эти никогда не тревожат настоящего, но способствует появлению множеству осложнений в будущем. Выражение «завтрашний день» для Розы было не более, чем глуповато-туманной связкой слов. Большую часть своей жизни она предпочитала не думать о таких вещицах, в надежде, что те никогда её не настигнут. Дар поистине необыкновенный, но, к сожалению, ведущий своего обладателя исключительно к проблемам. С появлением серьезных неприятностей жизнь деформируется, принимая все более и более уродливые формы, заставляя вас проклинать все на свете. Роза в такие жуткие моменты сохраняла необыкновенный природный покой. Она предпочитала не винить в своих бедах посторонних. Многие люди, встречавшие её в прошлом нелестно шептались за спиной. Кто-то называл её чересчур пассивной личностью, кто-то недалекой, кто-то просто останавливался на презренном взгляде. Розу это не огорчало. Каждое слово и действо со стороны этого мироздания она воспринимала как элементарную закономерность. Искать виноватых, как и плутать в людских хитросплетениях нет нужды, когда вы покорно принимаете колкие объятия судьбы. Схватив ртом воздух, как это обычно делают малые дети, она нырнула под воду с головой. Роза не считала секунды, проведенные в ином мире, ей просто нравилось слушать песнь речных вод.

Закончив плескаться, выдра выбралась на сушу, устроившись на своем протертом пледе. Земля, радуясь милостью солнца, стремительно прогревалась. Дали бы ей волю, так она и вовсе бы превратилась в пекло, подобно раскаленным углям, но эта прерогатива принадлежала дорожному асфальту. Приятный легкий ветерок в такой час лишь лез ласкаться, ещё не думая над тем, как можно было бы кого-нибудь покалечить. Обсохнув как следует, она направилась в свою продуктовую обитель. Волшебная бумажка, которая у неё появилась после встречи с Кларой, позволяла ей немного разгуляться. Правда, Роза даже представить не могла, чего бы она могла набрать на заветную тысячу. Она не любила блуждать подолгу меж магазинных стеллажей, поэтому предпочла долго не выбирать. На завтрак была жестяная банка с консервированным манго. Душа нуждалась в чем-то до отвращения сладком, желательно сваренном в собственном соку. Лениво насаживая приторные куски на пластиковую вилку, Роза старалась забить свою голову хоть самым малым облаком из мыслей. Завтра утром должна была состояться встреча с грубой хромоножкой. Роза постаралась очертить в голове хотя бы её лицо, но и это занятие плодов не принесло. Тогда она достала блокнот и ручку из своего пакета. Спустя несколько минут, из-под её пера вышел портрет Клары.

Получилось довольно похоже, только Кларе это показывать не стоит. Вдруг Розу осенило. Единственной деталью, которую ей удалось четко запомнить были глаза собеседницы. Темные, с еле заметным налетом светлых красок, напоминавшие дорогущие лакричные конфеты. Для людей не очень нормально иметь такой цвет, хотя, вероятнее всего, у неё были некие проблемы с этим. Появление Клары в своей жизни Роза воспринимала так же, как и остальные проказы слеповатой фортуны. Скромно и сдержанно, подобно Жанне д’Арк, если бы та умудрилась в первую же секунду на поле боя поймать стрелу между глаз. Засахаренные фрукты, которые отправлялись в рот, казались безвкусными, а сама Роза чувствовала себя кассетным плеером, который жует пленку. Взяв жестянку в руки, она отправилась обратно в парк, чтобы закончить с приемом пищи на улице. Проходя мимо раздвижных дверей, она сделала то, чего ещё никогда себе не позволяла. Взглянула на электронное табло при входе. Красные цифры молвили, что сейчас без пятнадцати семь.

На сегодняшний день у русалки имелись планы. Вместо того, чтобы погрузиться в обыденные занятия, а именно пытаться до захода солнца насчитать пару сотен дроздов, попутно почитывая книги в прохладной тени, она собиралась отправиться в дальнюю часть парка. Последние дни ей стало постоянно мерещиться, будто до неё доносится стук с северной стороны. Сперва она принимала этот шум за стук отбойного молотка, но интервалы были уж слишком вольные для рабочих. Поэтому она сразу предположила, что это самый обыкновенный дятел, который ищет себе пропитание под кожицей соснового семейства. Найти кузницу пернатого в коре представлялось Розе не самой сложной задачей, куда больше её влекла неизвестность. Отчего то она не могла вспомнить; умеет ли дятел петь? С юных лет лесная жительница могла запросто различать певчих птиц, даже не всегда хорошо представляя их внешний вид. Беспокойная соловьиная трель никак не могла четко связаться с образом того самого неприметного существа, который отвечал за авторство двух тревожных нот, отстающих друг от дружки. Умиротворенный голос жаворонка успокаивал, напоминая каждое утро о начале нового дня. Звонкий говор зарянки Розе посчастливилось слышать последний раз буквально прошлой зимой, когда она посещала центральныйБотанический сад. Правда замершая птица почти не пела, только ежилась, пытаясь согреться на солнце. Роза в тот день вдоволь накормила её смесью орехов и семечек. Сорок, ворон, галок, а также всех остальных любителей имитировать человеческий слог Роза недолюбливала. На интуитивном уровне она ощущала с ними некое родство, которое её настораживало. Ещё больше её пугало, что птицы не могут избавиться от этого навыка. Этот талант заложен в них от природы, вне зависимости от того, вырастут ли они дикими или домашними крылатыми.

Усевшись под кленом прямиком напротив куста гортензии, которую здесь, по всей видимости, посадили на днях, Роза долго не могла приступить к своему отложенному завтраку. Перебирая певчие таланты пернатых в голове, она стала вспоминать, какие птицы не имеют предрасположенностей к вокальным данным. К ранее упомянутым воронам можно было добавить крякающих уток, а дальше уже пойдет по нарастающей, чем больше птица – тем хуже голос. Самым жутким было, пожалуй, пение аиста, если его таковым вовсе можно обозвать. Тошнотворный звук сухого треска пробирающий до костей. Больше Роза решила не думать об этом. Поймав своими длинными пальцами последний кусок фрукта на дне банки, она отправила его в рот, но поперхнувшись, мгновенно выплюнула. По неизвестной причине именно эта часть плода решила разлиться во рту нездоровым телесным эфиром, напоминающим вкус человеческой кожи. Чтобы избавиться от этого ощущения, Роза глотнула сиропа из банки, прополоскав им рот. В этом туповатом забвении, она просидела ещё какое-то время, окончательно потеряв связь с реальностью. Ей была чужда вера в дурные знамения, но глубоко внутри невольно складывалось ощущение, что ей упорно хотят сообщить недобрую весть. Подняв свой взгляд к кленовым лапам, укрывающих её от солнца, она старалась поступить с этим чувством своим излюбленным образом. Смять в комок, а после выбросить куда подальше. Старая добрая махинация, спасавшая свою хозяйку от тревожным мыслей, в этот раз требовала слишком много времени. Роза понимала, что это не смертельно, нужно лишь перетерпеть, но ожидание вкупе с полным отсутствием движения оставляло за собой грязные следы. Нечто подобное, должно быть, испытывают художники в глубокой старости, когда их руки начинают дрожать от скопившихся за жизнь болезней. Совершить правильный мазок непослушной кистью невозможно, остается только имитировать желаемое. От этого маленького мучения Розу оторвало живое существо, которое с большим удовольствием рылось в свежевскопанной земле под кустом гортензии. Это быларусская борзая. Белоснежная, вытянутая как шпала, наверняка купленная за огромные деньги. От её ошейника тянулась нить поводка, оборванная где-то не середине. Собаку по всей видимости притягивал интересный запах, но заметив местную ворожею под деревом, она оцепенела, вцепившись своим взглядом в неё. Роза, зная наперед, что сейчас произойдет, свернула свои губы трубочкой.
- Фиу-лиу-ли! – просвистела она пару слогов, стараясь подражать звукам лесной флейты.
Стоило любой собаке заслышать этот свист, как через секунду она в страхе бежала к ногам хозяина. Однако в этот раз мелодия произвела обратный эффект. Лохматая аристократка даже не подумала о побеге, вместо этого она подошла к Розе вплотную, а после самым наглым образом лизнула её в нос. Это было точно не к добру.

Два одиноких создания под кленовым стволом сидели друг с другом ещё долгое время. Роза успела заметить, что на ошейнике у псины имеется кулон. С одной стороны было выбито имя «Ириска», с другой - пара телефонных номеров. Поскольку горбатая не собиралась покидать Розу, той пришлось взять её за оборванный поводок и направиться к ближайшему посту охраны. Ириска обладала тихим нравом, лишенным всяких потуг к проказам. За время путиона воспитанно вышагивала рядом с временной опекуншей, не давая поводов для лишних волнений. Дойдя до будки, где сидела охрана, Роза объяснила суть проблемы, а после попросила позвонить владельцам.
- Можете продиктовать номер? - пробурчалнизкорослый старичок из будки.
Владельцы быстро откликнулись, оказалось, что они жили вблизи парка. Теперь оставалось только ждать, когда белокурую бестию заберут. Усевшись на скамейку неподалеку, Роза пристально всматривалась в карие собачьи глаза.
- Вы ведь никакая не собака на самом деле? - спокойно спросила Роза.
Ириска непонимающе пялилась в ответ. К сожалению, по лицу, голосу и запаху своей новой подругиона не могла прочесть ни одной эмоции, уж тем более она не могла уловить суть вопроса. Несмотря на это Роза никак не могла уняться. Аккуратно взяв борзую обеими ладонями за вытянутую морду, она приблизила свое лицо к ней.
- Будьте любезны, ответьте мне честно, собака ли вы на самом деле?
Ириска вновь лизнула Розу в нос. Их продуктивный диалог на этом подошел к концу. Охранник молча наблюдал за всей этой картиной из своего маленького окошечка. В итоге за борзой пришел хозяин. Второпях выкинув из своего рта пару ленивых благодарностей, он поспешил удалиться. Роза даже не заметила лица этого человека, зато в памяти крепко отпечаталась последние секунды прощания с собакой. Пуская свои пальцы в волнистую шелковистую шерсть, в голове невольно всплывали ассоциации с морской пеной. Хоть цвета обычно не пахнут, казалось, что этот оттенок белого отдает чем-то сладким.
- Надо было назвать её Зефиркой, –тоскливо подытожила Роза, окончательно осознав, что все-таки это была самая обычная собака.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 Следующая ⇒