15 кулудреси 20 страница

То, что я помнила в глубинах души.

Я не знала, стоило ли что-то говорить, а не просто смотреть, но всплывшие слова казались чужими и неловкими. Она не ждала слов, просто смотрела мне в глаза, ее большой палец гладил мою щеку. Я моргнула, еще две слезы покатились, и она вытащила из кармана белый платок, вышитый маленькими растениями.

Я отмахнулась, пытаясь вытереть щеки ладонью.

- Я… такая грязная, что испорчу его.

- Вышивка – моя нервная привычка, - серьезно сказала она. – У всех моих друзей и семьи много вышитых платков, - она вытащила из другого кармана еще платок, такой же, как первый.

Я робко взяла тот, который она протянула. Вблизи я поняла, что вышиты были камыши – символ озера Люмен. Камыши много раз спасали меня. Я вытерла свое лицо уголком. Да, я оставила грязь на платке.

- Мне нужно помыться, - буркнула я.

- И мне, - согласилась она. – Но сейчас будет правильно впустить твоего отца и сестру. Ро уже, наверное, бьется головой об стену. Помни мои слова и попытайся увидеть все с его стороны. Его сердце открыто, и то, что он еще не ворвался сюда и не стал рыдать из-за тебя, означает, что он проявляет большую сдержанность, чем я ожидала от него. Будь с ним помягче.

Я вдохнула и кивнула.

- Хорошо.

Она взглянула на дверь.

- Но еще кое-что, пока он не вошел, - она повернулась ко мне. – Я должна упомянуть, Ларк, что ты старше Элоиз. Ты родилась первой, и это технически делает тебя первой в очереди на трон озера Люмен.

Паника поднялась в моей груди в месте, которое освободили слезы. Она быстро подняла руку.

- Я просто хочу, чтобы ты знала. Решение не нужно принимать сейчас. Я уже не раз переписывала законы о наследии, и я могу сделать это снова. Элоиз всю жизнь готовили к роли королевы, она могла бы забрать корону завтра, если бы так сложились обстоятельства. Но я хотела, чтобы ты знала, что официально место твое по праву рождения.

- Я этого не хочу, - быстро сказала я.

- Не страшно, - ответила она. – И я хочу, чтобы ты понимала, что ты не обязана покидать Алькоро, если не хочешь. Мы все отчаянно хотим, чтобы ты была с нами, конечно, но решать тебе. Если хочешь жить тут, ты не обязана уезжать в Сиприян или озеро Люмен. Я не хочу, чтобы ты ощущала давление.

- Я думала, тебе не нравился Алькоро, - сказала я и прикусила язык.

- Это неплохое место, - сдержанно сказала она, окинув взглядом кабинет Кольма. – Из того, что я видела. Мне пора отпустить кое-что из прошлого и свое упрямство. Но не важно сейчас, что мне нравится. Куда важнее, что предпочитаешь ты. Если выберешь остаться, это будет первый из множества визитов.

Я теребила платок.

- Там… на озере Люмен есть место для меня? К-комната или что-то еще?

Она кивнула, без тени изумления, хотя вопрос точно был глупым.

- О, да. Для тебя всегда было место на озере Люмен.

- Думаю, я хотела бы вернуться… хотя бы посмотреть, как там, - сказала я. – А потом уже решить?

- Хорошая идея.

- Я пока не знаю, что буду там делать, - призналась я. – Я не знаю, в чем я хороша.

- Если позволишь быть честной с тобой, Ларк, я сама не знаю, в чем ты хороша, - сказала она с ноткой иронии. – Хотя ты точно многое умеешь, ты можешь лежать на берегу и бросать камни в уток весь день, и я лично изгоню любого, кто возмутится.

Сдавленный смех сорвался с моих губ. Крыс вильнул хвостом на полу. Королева убрала пальцами последние слезы с моих щек, а потом встала с дивана.

Она повернулась к двери, и что-то еще всплыло в моей голове. Моя ладонь коснулась ее рукава.

- Эм.

Она повернулась.

- Да?

- Как… как мне тебя называть?

- А как тебе удобно?

Я подумала, теребя платок.

- Мона? – наконец, сказала я.

- Хорошо, тогда Мона.

- А…? – я беспомощно указала на дверь.

- Тут уже сложнее. Элоиз зовет его папа. Я знаю, что он был бы счастлив, услышав такое от тебя, но он может подождать.

Я кивнула и отклонилась. Она сжала мое плечо, снова повернулась к двери. Я успела почесать Крыса за ушами, прижалась лбом к его лбу. Он растерянно фыркнул. Дверь открылась, и Мона заговорила с группой в соседней комнате. Я выдохнула сквозь зубы и встала.

Элоиз вошла впервой, Ро – за ней. Он двигался медленно, утомленно, без той напряженности, что была раньше. Я дважды подвела его, сначала убежав в Пасуле, потом отпрянув в комнате. Мона закрыла за ними дверь.

- Спасибо, что дали нам время, - сказала она. – Ро, прошу, зови Ларк по ее имени, а не Мойрой.

Он издал звук горлом, не сводя с меня взгляда. Я сглотнула и вытерла влажные ладони об штаны.

- Я, кхм… - начала я. – Простите, что убежала, бросила вас в Пасуле. Я… не знала, что думать. Я запаниковала. Простите, что расстроила.

Я поняла, что не знала, как начать объятия. Я протянула руку, словно ждала рукопожатие. Он посмотрел на мою ладонь, подошел и сжал ее обеими руками. Но он сдерживался, пустота оставалась между нами.

- Ты, кхм, можешь меня обнять, - неловко сказала я. – Но я грязная, так что…

Он шагнул вперед, сжимая мою ладонь, и обвил меня руками, прижался лицом к моим волосам. Одна рука прижалась к моей спине. Другую ладонь он прижал к моему затылку, словно держал ребенка.

Так и было, родитель обнимал ребенка.

- О, моя дорогая девочка, - прошептал он. – Моя милая девочка.

Я думала, что слезы кончились, но нос снова заложило, хотя я ощущала запах кофе и корицы. Элоиз прижала ладони к щекам за ним, ее глаза блестели. Мона повернулась и обняла ее, гладила ее волосы. Они не виделись. Впервые за месяцы они видели друг друга после ее долгого и опасного путешествия в и из Моквайи.

- Мне так жаль, - Ро прижался щекой к моей щеке. Его голос был сдавленным от эмоций. – Прости, что ты пережила такое, терпела такое.

- Все хорошо, - выдавила я. – Я выжила.

Он сжал меня крепче.

- О, моя девочка, я знаю, - он вдохнул. – Больше всего мне жаль, что я оставил надежду, и ты думала, что мы не любили тебя. Ты знаешь, как мы тебя любим, как сильно всегда тебя любили?

Я прильнула чуть ближе, кончики пальцев прижались к его вышитому жилету на спине.

- Да, - сказала я. – Думаю, я начинаю понимать.

Веран

Через полчаса Ларк вышла из кабинета с королевой Моной, Ро и Элоиз. Мой голос уже охрип от рассказа другим о наших приключениях, и я был рад, что внимание уже было не на мне. Кольм первым встал, когда другие вошли. Он подошел к Ларк, ее глаза были уставшими, но она уже не так нервничала, как когда мы только прибыли. Она стала извиняться за то, что ограбила его карету, но он не дал ей закончить. Он обвил ее большими руками, почти поднял ее над полом. Я улыбнулся и отклонился на диване, другие встали и пошли к ней.

Винс остался со мной. Он провел пальцами по медным волосам.

- Это нечто, - сказал он. – Не верится, что ты все это сделал.

- Многое было удачей, - сказал я, глядя, как мама представляет себя Ларк, пожимает ее ладонь и целует в лоб. Ларк пришлось склониться, чтобы принять поцелуй.

- Но в той впадине и каньонах… Даже на тренировках мама любит устраивать пожар и учить нас, но мы знаем, что где-то есть вода. Мы знаем, что нас страхуют.

Я заерзал на диване. Ларк говорила с моими родителями, указывала в мою сторону. Я не слышал ее слова из-за гула других голосов, но они слушали внимательно, и я нервничал.

- Это как любой другой пейзаж, - рассеянно сказал я. – В нем есть сила, ее нужно уважать. Просто та сила не такая, как дома. Я не справился бы без Ларк.

Он фыркнул.

- Всегда цитаты из учебников. Клянусь, ты знаешь наизусть больше всего моего отряда.

- Мм, - я оторвал взгляд от мамы. - Кстати, ты не в форме. Решил теперь путешествовать как обычный житель?

Он взял булочку с вареньем с подноса.

- Я навсегда отказался от значка.

- Что?

- Да, пару месяцев назад. Ты уже уехал тогда, - он откусил и сказал с полным ртом. – Не мое.

- Не твое…

Он вытер рот.

- Я всегда ощущал себя виновато, работая как Лесничий. Мы думали, что сердце мамы разобьется, если никто из нас не будет скаутом, и у всех были причины на это. Вию всегда интересовала политика, она первые регент, пока нет и мамы, и папы, посмотрим, будут ли горы еще стоять, когда мы вернемся. Милая Ида всегда хотела быть вооруженным стражем. А еще ты. И Суси ненавидит делать то, что может подвернуть колено и помешать ей танцевать. Ты знаешь, что она устраивает Фестиваль Появления в этом году? В любом случае, - он пожал плечами, доедая булочку. – Мне всегда казалось, что это или я, или никто. Но я не хотел быть Лесничим. Мне всегда больше нравились уроки музыки. Я опаздывал на тренировки, потому что играл с ансамблем… ты бы видел барабан Хайли, там три вида тарелок…

Остальные его слова я не слушал. Одна фраза крутилась в голове, словно мотылек вокруг огня.

А еще ты.

Ты, у которого не было повода быть скаутом. Ты просто был, просто есть, по своей природе не подходил для этого.

Я смотрел в пространство между нами и группой вокруг Ларк, пока Винс болтал о струнах скрипки и свистках. Мысль о том, как он легко поднял и бросил то, что я хотел делать всю жизнь, кипела в моем животе. Он не хотел этого. Просто не ощущал это своим.

Ларк все еще говорила с моими родителями, но группа отошла к диванам. Винс не унимался рядом со мной:

- …и когда я пропустил очередной поход, мама усадила меня и сказала, что я не должен тренироваться, если не могу вложить в это душу, и если я хочу делать что-то другое, я должен делать это, а не…

- Одного стула не хватает, - резко сказал я, вскочил на ноги. Он не успел ответить, другие не успели отвернуться от Ларк, я схватил свою чашку кофе и ушел от мебели. Делая вид, что я пошел в кабинет профессора Кольма за стулом, я скользнул к лестнице, ведущей на второй этаж.

Я шагал как можно тише, оставил гул голосов позади. Сжимая кофе, я прошел по коридору меж двух спален – в дверь в запасную комнату я видел, что пол был в одеялах и подушках, там спали товарищи Ларк. Я добрался до небольшой лестницы в конце и забрался через дверцу на крышу.

Как и во многих домах в каньонах, крыша была жилым пространством, заполненным растениями, а еще в углу было гнездо с куропаткой. Я прошел в угол ближе к каньону, опустил кофе на кирпичную стену. Я уперся ладонями, глядя на пространство между моими большими пальцами. Солнце опускалось за горизонт, озаряло все золотым светом, бросая лиловые тени. На улице внизу стражи моих родителей тихо стояли вокруг дома, привлекая взгляды прохожих.

Я вдохнул, пальцы сжали стену. Я напоминал себе, что злился не на Винса. Было не на кого злиться, ведь никто не был виноват. Такой была моя глупая жизнь, всегда возвращала меня в эту реальность. Ларк была права недели назад, когда мы с ней ехали к Утцибору.

Она сказала, что жизнь не изменить. Что нужно было просто реагировать на это.

Я тогда не согласился с ней, но теперь не знал. Она сама, наверное, теперь думала иначе. Ее жизнь изменилась. Ее реальность стала новой. Но после всего произошедшего, всего пережитого… моя реальность осталась прежней. Она всегда будет такой.

Люк на крышу скрипнул. Я повернулся, увидел, как мама появилась оттуда. Она выбралась и стряхнула пыль со штанов формы.

- Я видела, как ты убежал, - сказала она. – Что сказал твой брат, что ты так встревожился?

- Ничего, - соврал я. – Я просто хотел дать другим побыть с Ларк.

- Тебе лучше передумать, – она подошла ко мне у стены и уперлась локтями. – Она, наверное, захочет рядом знакомое лицо в ближайшие дни.

- Я скоро вернусь, - сказал я. – Но… если кто и может о себе позаботиться, то это Ларк. Я ей не нужен.

- Как по мне, вы были нужны друг другу много раз, - она взглянула на меня. – Например, в водной впадине без снаряжения?

- И близкой игре с обезвоживанием, - сказал я, не глядя ей в глаза. – А еще пару раз упал в припадке, заставляя Ларк разбираться с этим.

- Ты ожидал чего-то другого? – спросила она.

- Нет, - тут же сказал я, а потом понял, что да, я ожидал чего-то другого. Я думал, что доберусь до Утцибора и обратно, и тело не откажет.

Она подцепила пальцем серебряный шнурок на плече, где он перекрутился.

- Как по мне, поход в Феринно – еще и не один раз – значительно достижение даже для того, кому не нужно внимательно слушать свое тело.

- Если бы я был один, я бы умер на солнце, - сухо сказал я.

- Я не говорила о походе в Феринно в одиночку. При чем тут это?

Я не дал себе сказать о походе на две ночи, который каждый ученик проделывал сам, чтобы стать скаутом, но я невольно отвел взгляд, посмотрел на серебряные цветочки на ее воротнике, первую метку ранга скаута. Ее потемнели от возраста, но выделялись сильнее серебра ее значка и диадемы на лбу. Значки появлялись и пропадали, но скауты не убирали цветочки, только если они не терялись и не ломались так, что не восстановить.

Я выдержал паузу, а потом сменил тему:

- Винс сказал, что ушел из стражи, - ровным голосом сказал я.

Она сдула прядь волос с лица.

- И вовремя. Он подавал плохой пример. Я говорила ему годами, что он не обязан заниматься этим, но, как все мои дорогие дети, он меня не слушал. Он думал, что мое сердце разобьется, если он уйдет из стражи.

- Разве так не случилось?

- Земля и небо, нет. Я говорила ему, что лучше пусть он занимается тем, что любит, но он сводил меня с ума и делал себя жалким при этом.

- Но никто из нас не стал скаутами, - отметил я.

- Это ваши жизни, не моя, - сказала она. – Я всегда пыталась подтолкнуть вас к принятию ваших решений.

Я кивнул, поднял чашку кофе.

- Кроме меня.

- Почему?

Я махнул рукой, стараясь выглядеть беспечно.

- Как когда ты не пустила меня в лесную стражу.

- Когда тебе было десять? – спросила она.

- Да, - я быстро сделал глоток.

- Когда тебе было десять, у тебя было по три-четыре припадка в неделю. Ты хорошо помнишь это время, как и я, - подушки вокруг твоего стула, стая слуг, которая ходила с тобой по замку, запрет на поездки, прогулки, на пребывание на вершине лестницы. В те годы мы пытались понять, как лучше тебя уберечь, дать тебе жить, - она вздохнула. Я не считала тебя неспособным, просто какое-то время у тебя были неудобства.

Я заставил себя смотреть на каньон, было больно, ведь солнце било по глазам. Я опустил взгляд от света.

- Тогда почему ты не позволила мне начать позже, когда припадков стало меньше?

Она посмотрела на меня, и я заметил краем глаза, как ее брови приподнялись.

- Потому что тогда ты уже собирался в университет. Ты писал Кольму год, не сказав мне. Я думала, что ты забыл о скаутах, выбрал другое. И когда ты уехал в Алькоро, в Каллаисе ты был чаще, чем дома.

Я не говорил никому, что переписывался с Кольмом, потому что боялся, что он скажет, что мне лучше остаться дома. Я боялся, что он скажет, что они не могли меня принять. Я боялся, что он скажет, что это слишком рискованно. Я боялся, что он не пустит меня к тому, что я выбрал, решив, что лесная стража вне моей досягаемости. Если я никому не сказал бы, никто и не узнал бы, что мне отказали.

Но он сказал «да», а потом и мои родители, к моему удивлению, согласились. Я ухватился за эти «да», как за последний глоток воздуха в бездонном пруду.

Я пожал плечами как можно беспечнее.

- Мне нравилось в университете и учить моквайский. Я хорош в этом. Но я все равно хотел быть скаутом.

- Хочешь или хотел?

- Что?

- Ты все еще хочешь быть скаутом? – спросила она.

Я поднял чашку.

- Уже поздно, - отметил я поверх края чашки.

- Почему.

- Мам, многие дети начинают в десять лет.

- И мы определили, почему ты не начал, - она повернулась ко мне, прислонилась боком к стене и уперла кулак в бедро. – Это не мешало тебе разводить костры на балконе или запомнить учебники. Ты воровал их из комнаты брата, а я находила их под твоей подушкой.

Он не заметил, потому что едва читал их.

- Запоминать – не то же самое, что и тренироваться, - с горечью сказал я. – Помнишь, я рассказывал, как мы остановили карету ашоки у Великанши и пытались поговорить с ней? Мы не просто ее остановили. Мы устроили полноценное нападение. Это была моя идея. Я был наверху, направлял всех пением птиц, как скауты. И что? Я все испортил. Настолько, что Ларк поймали, ранили и чуть не казнили, а Тамзин упала с сотен футов и чуть не умерла, мы разделились. Знания были в моей голове, но я запаниковал, и все развалилось. Ларк это вряд ли рассказала.

- Рассказала, - ее резкий тон означал, что я вел себя грубо. – Она сказала, что ты совершил пару ошибок, но ты добрался до замка Толукум и обманом заставил преступницу раскрыть себя.

Я вдохнул, сжав стену. Солнце опускалось, залило окрестности, дальняя сторона каньона погрузилась с синий и лиловый цвета.

Мама вздохнула и покачала головой.

- Веран, признаю, я сделала не так много, сколько могла, когда ты был младше, чтобы найти тебе место в страже. Но, думаю, проблема отчасти была в том, что «не сейчас» ты воспринимал как «никогда».

- Для меня это одно и то же, мама, - сказал я. – Жизнь… не изменить. Мне нужно просто реагировать на это.

- Это бред, Веран, - сухо сказала она. – Если жизнь не изменить, почему ты так старался разбить рабство в Моквайе?

- Мою жизнь не изменить, - с горечью сказал я.

Она фыркнула.

- С таким отношением – нет. Ты можешь что-то прогнать одним желанием? Нет. Но раньше это не казалось для тебя замком и ключом. Что изменилось?

Я молчал, вдруг вспомнил Ларк на земле у кареты, пропажу Тамзин, то, скольким людям навредила Фала.

Я вдохнул с болью, поднял чашку и с дрожью опустил ее.

- Просто… я совершил так много ошибок, мам. Ошибки стоили другим людям…

- Земля и небо, Веран, а кто нет? Когда я была в твоем возрасте…

- Ты была Лесничей, - быстро сказал я. – Не пробуй это на мне – когда тебе было восемнадцать, ты уже два года была Лесничей, самой младшей за десятки…

- И я совершила много ошибок, - сказала она, приподняв бровь.

- Ты заступалась за других Лесничих, изменила все в Сильвервуде…

- Ты не слушаешь, Веран, - она подняла руки и посмотрела на небо. – И угораздило меня родить пятерых детей, которые никогда не слушают мать! Да, в восемнадцать я была Лесничей, и хорошей, и я знала это – и я дала себе поверить, что это место мне принадлежало. Кричать на короля кажется храбрым или легендарным теперь, но это было глупо, это испортило мою жизнь на пять лет. Было бы дольше, если бы мне не повезло пару раз. Это было плохое решение, Веран. И да, это привело к объединению Востока, но это легко могло все испортить. Я могла умереть без имени в порту в Пароа. Не равняй ошибки с поражением. Люди не рассказывают легенды о тех, кто не ошибался. Люди рассказывают легенды о тех, кто преодолел ошибки. И посмотри на меня, Веран, - я взглянул, опустил взгляд на ее воротник с цветочками, чтобы не видеть ее глаза. – Проблема не в том, что ты делаешь ошибки. Может, тебе не получится что-то изменить, но ты можешь исправить ошибки. Это синяки, не шрамы. Ты дашь им управлять собой?

Грудь сдавило, и я посмотрел на небо. Теперь уже был закат, несколько облаков сияли розовым и оранжевым у горизонта.

Мама не смотрела на закат, она все еще глядела на меня, уперев кулак в бок.

- Как долго ты был в Феринно? – спросила она.

- Пару дней. Неделю, наверное, когда нашел Ларк. А потом еще несколько дней в водной впадине.

- И ты спас Ларк от обезвоживания? Она не выдумала это?

- Но я был растерян…

- Да или нет?

- Да, наверное.

- И ты дошел по следам до ее лагеря?

- Когда именно?

Она посмотрела на меня, оценивая.

- Ты сделал это не один раз?

Я попытался отмахнуться от ее взгляда.

- Мне просто везло, первый раз я использовал порошок, чтобы она оставляла след, а во второй раз земля была мягкой…

- Это не удача, Веран, это навык. Это понимание того, что у тебя есть. Последний вопрос – ты спас больного человека из горящего здания и нес ее по пустыне к людям?

- Тамзин? Это… было не так. Ларк тоже была там…

- Хорошо, - она прервала меня. – Это не только знание того, что у тебя есть, но и того, кто у тебя есть. Ночлег на природе, - она загибала пальцы. – Выслеживание. Поиск пути. Оказание первой помощи. Понимание своего снаряжение. Понимание своей команды. Понимание себя. Выводы из своих ошибок. Думаю, этого хватит.

Она отошла на шаг и указала на землю.

- На колени.

Мое лицо вспыхнуло.

- Зачем?

- Потому что так нужно. Все должны, ты не особенный.

- Мама… - я переминался, как маленький ребенок, пригладил спутанные волосы, потирая грязную шею, поправил тунику. Я знал, что она пыталась сделать. Я думал обо всех церемониях, которые подсмотрел, как ребята после ночей в лесу опускались на колени перед ней, и она посвящала их. Я думал о роскоши и символах события – фанфары, серебряные цветочки в резной шкатулке, зеленый шнурок для плеча, и все происходило при других скаутах, впереди стоял ряд Лесничих, а ученике снимал гладкие сапоги, менял их на первые с бахромой, и это был знак, что он выдержал две ночи в лесу.

Я понял, что прошел последнюю часть, и я не горел восторгом победы. Это было неловко.

- Я сделал все это не сам, - возразил я в последний раз. – И я не хочу место в страже из жалости, чтобы людям приходилось все время нянчиться со мной.

К моему удивлению, мама помрачнела.

- Из жалости? Думаешь, я отправила бы кого-то в стражу из жалости? У меня есть слепой скаут и тот, кто не может шевелить ногами, а еще три думают и ведут себя не так, как другие. Я жду от них выполнения работы, и они справляются. Думаешь, я взяла их из жалости?

- Я не это…

- Я беру людей, потому что их навыки подходят для работы и команды, - ее голос был железным. – Ты позоришь всю организацию, думая иначе. Ты должен перестать делать все в одиночку. Никто в страже не делает все в одиночку. У всех есть отряд, товарищи, на которых можно положиться. Даже новички в те две ночи проверки могут позвать на помощь, если попадут в беду. Меня всегда вытягивали из беды. Ты хорошо знаешь, что у тебя есть, но упрямый, когда дело касается того, кто у тебя есть. Ты не один, Веран. Ты не камень в море. Если не хочешь полагаться на других, кто решится положиться на тебя?

Она вдохнула, глядя на меня, а потом продолжила нежнее, но голос остался твердым:

- Тебе решать, Веран, но помни: если хотя бы половина того, что нам рассказала Ларк, правда, то тебя проверили больше, чем любого из моих Лесничих.

Я сглотнул, мысли остановились на Ларк. Ларк обвиняла меня, что я жил в стиле все или ничего. Что нужно было что-то между.

Что-то. Не все, не ничего, а что-то.

Может, в погоне за всем я что-то упустил.

Наконец, я оторвал взгляд от воротника мамы и посмотрел в ее глаза. Она увидела решимость на моем лице, потому что кивнула и указала на землю.

- На колени.

Я опустился на колени.

Мама сняла со своего воротника серебряные цветы.

- Какое имя ты примешь? – спросила она.

Обычно получение ранга было шансом получить новый эпитет. Но это нужно было обдумать, и я подумал о шиповнике с муравьями, который терзал меня по пути в Толукум.

- Веран Шиповник.

- Ты клянешься заботиться и оберегать горы Сильвервуд, защищать его ресурсы, поддерживать монархию, народ и союзников? – спросила она и добавила, отойдя от традиционной речи. – Или ту страну, где ты окажешься?

Проклятье. Я не думал, что эти слова меня растрогают. Но я столько раз стоял в стороне и слушал, как она говорила их другим…

Я сглотнул, пытаясь прогнать жжение из глаз.

- Да.

- Точнее.

- Да, Лесничая Сердцевина.

- Ты будешь верным королевской страже, лесной страже, слушаться старших и поддерживать товарищей?

- Да, Лесничая.

- Чем ты клянешься?

- Моя мощь – в моем усердии, - сказал я, во рту пересохло. Я все детство смотрел на слова, вырезанные над крылом стражи. – Моя честь в моей верности. Моя сила в моей честности.

- И мы придерживаемся этого, - обычно последнюю фразу кричали, и вопль звенел во дворе, все присутствующие отражали его. Но она сказала это просто, прямо. Толпа не ответила. Эхо опустилось глубоко в мою грудь, ощущалось большим, как каньон под небом перед нами.

Мама взяла мой воротник, потрепанный, пропитанный потом, и прицепила первый цветочек. Она повторила это с другой стороны и отошла. Ее воротник был с двумя бесцветными следами, где метки были с тех пор, как она получила их.

- Веран Шиповник, я связываю тебя с твоей клятвой и называю тебя членом лесной стражи гор Сильвервуд, - она протянула руку с кольцом с печатью сверху, вырезанный светлячок сиял в свете заката. Я склонился и поцеловал его.

Она подняла большой палец. Я встал, посмотрел на пространство между нашими сапогами, пытаясь подавить слезы. За ней солнце скрылось за краем каньона, добавив небу розовые и синие оттенки.

- Веран, - сказала она и прижала палец к моей груди. – Ты стоишь больше, чем думаешь. Для меня, папы, твоего брата и сестер, для людей вокруг тебя и для красивого и опасного мира, в котором мы живем. Но твое достоинство диктуется не тем, сколько ты достиг, и никто не любит тебя за то, что жалеет. Мы любим тебя за то, кто ты, - она нежно ткнула меня в грудь. – Не забывай это.

Я провел большим пальцем под глазами и шмыгнул. Я кивнул.

Она отклонилась.

- Ты знаешь, что ты добавил себе еще слой ранга? Принимаю это как мать, королева и Лесничая. Клятва была дана при свидетелях.

- Это слишком, мам, - хрипло сказал я, благодарный за ее знакомое поведение. – Кто свидетели? Куропатки?

Она в ответ опустила ладонь на мою голову. Она медленно повернула меня от заката к другой стороне крыши, где люк был все еще открыт.

На лестнице, упершись локтями в край люка, улыбаясь, стояла Ларк.

Тамзин

- Это должно отвечать требованиям, - сказал инженер, крутя деревянную ручку. – Прочный рычаг, пресс из свинца, - он указал на он указал на большую деревянную плиту пресса – он напоминал пресс Соэ для масла, но отличался, ведь был для другой цели. Плита была не круглой, как у Соэ, а прямоугольной. – Должен помещаться лист пергамента или бумага, которую можно сложить в двусторонний памфлет, - продолжил он. – Двадцать шесть строк на странице, - он указал на своего помощника, тот опустил металлическую печать в ведро с вязкими чернилами. Инженер повернул деревянную пластину, прикрепил бумагу, развернул ее обратно и опустил на печать. Бумага отлепилась с вязким шлепком, и он вытащил ее. Я забрала бумагу, с трепетом смотрела на линии ровного текста – пока что просто алфавит снова и снова, но алфавит еще никогда не выглядел так красиво.

Я удовлетворенно кивнула, вручила ему бумагу и ответила знаками. Соэ в паре шагов от меня – в шали, но уже не в бинтах – кашлянула.

- Тамзин говорит, что все как она и просила. Спасибо. Когда можно сделать больше?

- У меня есть еще два в мастерской, я хотел ваше одобрение до того, как делать больше, - инженер уже работал со мной много раз, и он вежливо смотрел на меня, пока отвечал, другие люди обычно о таком не думали – они смотрели на Соэ. Инженер задумчиво прищурился. – Схемы на месте, и я могу сделать шесть, которые вы заказали, в течение двух месяцев.

Я улыбнулась. Кулудреси, последний месяц года, си разделения богатства. Символизм радовал мое сердце поэта.

- Отлично. Спасибо вам и вашей команде за труд, - сказал Соэ.

Он поклонился.

- Это гениальный прибор, миледи. Я жду того, что много людей будут его использовать.

И я на это надеялась. Инженер и его помощник собирались. Помощник поднял сумку, и я заметила татуировку на предплечье. Это стало трендом – хоть клеймо раба было названо устаревшим до того, как Ларк и Веран покинули страну, и не нужно было освобождать людей болезненно, выжигая линию через кольца. Но многие работники решили сделать татуировки сверху, как Ларк добавила свой меч. Некоторые были простыми линиями, другие – словами или символами. У помощника виднелись иглы на конце, словно там была ветка хвойного дерева.

- Эй, - сказала я ему, и он посмотрел на меня. Соэ узнала мою просьбу о разговоре наедине, понизила голос, чтобы вышедший инженер не слышал.

«Ты сам выбрал это место, или тебя заставили? ».

Пока происходил шум, который мы ожидали, из-за ухода от использования рабом, было то, что мы должны были предвидеть, но не учли. Некоторые угрозами или подкупом заставляли рабочих остаться на своих ролях – или с помощью долга – чтобы процветать. Новое Бюро Труда Яно вело переговоры с нанимателями, но пройдут месяцы, пока эту практику подавят.

- О, нет, леди, - сказал он, глаза радостно заблестели. – Я был на фабриках в Виттенте. Я попросился в гильдию мастеров, как только попал в Толукум, и Бо нанял меня без обучения. Он поставит меня за токарный станок на следующей неделе.

Я выдохнула, радуясь из-за энтузиазма юноши, и что мне не нужно было отменять контракт.

«Хорошо. Ты хорошо постарался. Я желаю тебе удачи».

- Спасибо, леди, - он поклонился и поспешил за инженером.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 18 19 202122 23 Следующая ⇒