Олег Михайлович Боровских 27 страница

Зашёл в их штаб-квартиру (не знаю уж, как они сами её именовали). То есть — просто в избу, в которой обитает " отец-основатель". В избе какой-то нежилой дух. Она и изнутри выглядит как летняя дача, а не как обычный жилой дом. Стены бревенчатые, совершенно неоштукатуренные. " Гуру" лежит на тахте. На груди у него пристроилась и сопит маленькая жирная собачка — противная до безобразия. Пробую объяснить ему своё положение — дескать, нельзя ли мне тут при них как-то жить пристроиться?

У вождя, полное равнодушие в глазах. Он лениво чешет своего барбосика. Нехотя бормочет что-то насчёт того, что у них много проблем, они никого сейчас в общину принять не могут, им приходится думать о собственном выживании…

В общем, я понял так, что эти люди — обыкновеные представители московской интеллигенции (в меру ленивые, в меру наивные), которые, начитавшись каких-то книжек, решили создать нечто вроде коммуны на природе. Но " на природе" оказалось не так хорошо и гладко, как им хотелось бы — и у них зародились крамольные мысли, типа: а не пора ли закругляться с экспериментом?

Одним словом — мне, со своими проблемами, о которых эти люди и по телевизору-то не слыхали, здесь явно не место.

Это была не единственная моя попытка, затесаться в какую-нибудь " общину". Примерно таким же образом, из газетной статьи, довелось узнать о поселении верующих — бывших осужденных — в окрестностях Тулы. Причём, указано было — в каких именно окрестностях.

Добрался я и туда. Но ни о чём подобном, никто из местных жителей и слыхом не слыхивал. Видимо эта статья была сродни репортажам о визитах инопланетян.

Между прочим, на юге Тульской области, есть большие яблоневые сады. Яблок там много — и самых разных сортов. По этим яблокам буквально пешком ходят — и люди, и коровы. Местность эта, могла бы наверное на одном яблочном вине экономически подняться. Но это — в принципе. А на деле — людям в тех краях, порой детей в школу собрать не на что, притом, что и до Москвы совсем недалеко. Но — в Москве их ждут дубинки и пинки ментов, защищающих интересы мафии, которая никогда не позволит снизить цены на тот или иной товар, ниже назначенного этой самой мафией минимума. Так и гниют яблоки, под ногами у нищих людей, которых не подпускают к московским рынкам нахлебники, живущие неплохо, и желающие в будущем жить ещё лучше.

Я был в числе тех, кто пытался всё же, втихаря возить эти несчастные яблоки в столицу. Потом, чуть подзаработав, опять кидался в поход по колхозам. А через какое-то время у меня хватило ума попереться на поиски очередной общины (это уже явно от отчаяния) в Ленинградскую область, в район города Подпорожье. До Волховстроя добрался относительно нормально. Далее, от Волховстроя, линия была ещё не электрифицирована. Пригородным поездом доехал до Лодейного Поля. Оттуда буквально один вагончик ходил до станции Токари — через Подпорожье. В общем — доехал в конце концов — где наша не пропадала! Покрутился там — и на автовокзале, и на железнодорожном (они в нескольких километрах друг от друга расположены). Там же, на автовокзале, обитало немало людей — на иных маршрутах автобусы ходят раз в два-три дня. Обращала на себя внимание целая бригада украинцев с Волыни, которые притащили с собой даже деда с бабкой — видимо получив от кого-то заверения, что их тут же встретят и приветят. Едут в какой-то отдалённый леспромхоз. На вокзале уже не первые сутки — что-то с адресом напутали, никто такого леспромхоза в окрестностях не знает, все только плечами пожимают. Сидят визитёры с Незалежной, дрожат от холода — здесь по ночам уже подмораживало, а днём не прекращал моросить нудный дождь. Один раз хорошенько промокнешь — никакими судьбами на холодном вокзале не просушишься. Кажется, что сам воздух влагой напитан. Пока взятые с собой харчи не доели — с места не трогаются, надеются на что-то (а может, денег на обратную дорогу нет). Боятся, как бы их с вокзала не погнали…

Я — в не менее глупом положении. Никто ни о какой общине тут не слыхал. Да и не мудрено — районы в этих местах крупные, с обилием лесов и болот. Освоенность довольно слабая. Ведь это территория пограничная с Карелией (которую в царское время именовали " подстоличной Сибирью" ). Как говорится: трудно найти в тёмной комнате чёрную кошку — особенно если её там нет.

На железнодорожном вокзале пригляделся к способу выживания местных жителей. Вокзал этот находится поодаль от самого города. Это в общем-то неплохо — милиция туда почти не заглядывает. Но при этом грязный, обшарпанный, холодный вокзал, напоминает каменный сарай. Там так холодно, что спать почти невозможно. Двери практически не закрываются. Скамейки изрезаны и исписаны всякой нецензурщиной. Стены тоже исписаны, пол засыпан окурками. Пассажиров как таковых, маловато. Зато много людей торгующих ягодой (почти поголовно — клюквой). В брезентовых накидках и резиновых бахилах, с ведёрками ягоды в руках, сидят они насупившись и сжавшись, будто огромные серые воробьи. Ждут поезда. Тихонько переговариваются между собой, постоянно покашливая. Жалуются, что по трое суток кормят комаров на болоте, а потом по трое суток собранное продают. Может и преувеличивают малость, но лица у многих действительно изъедены комарами и мошкарой капитально. Тут не Подмосковье, от здешних комаров никакими мазями не спасёшься. И они здесь какие-то холодостойкие — летают и пируют при такой температуре, при которой и человек-то дрожмя дрожит. Глядя на этих людей, уж и не знаешь что считать большим из зол — наличие колхозов, в которых работникам ни хрена не платят, или отсутствие таковых, что автоматически означает безработицу для большинства местных сельчан…

Зима с 1998 на 99 год, была для меня поистине убийственной. Промотав последние копейки в поездках по колхозам (и не только колхозам) в идиотски наивной надежде " где-то как-то устроиться, как все нормальные люди", я оказался в отчаянном положении, когда зима обрушилась на мою неподготовленную (во всех отношениях) голову. В ту зиму мне искренне не верилось, что я выживу, дотяну до весны. Полуголодный, полузамёрзший, полусонный, одетый явным бомжом, я был хреновым работником и думал только о том, где бы погреться, посушиться, поесть, поспать. Ночевал одно время в подъездах многоэтажных домов города Жуковский (станция называется " Отдых" — это по казанскому направлению, примерно час езды от Москвы на электричке). В Москве-то, на дверях подъездов, стоят кодовые замки, да домофоны. В Жуковском тогда эти новшества ещё не прижились.

На столичных вокзалах, без билета на поезд дальнего следования, не пускали людей даже в платные залы. Правда кое-где ещё существовали залы бесплатные — но туда ночью соваться не следовало (днём — ещё так-сяк). На Киевском вокзале, например, бомжей просто забивали, запинывали до полусмерти, сразу после ухода последней электрички — и вокзал закрывался на ночь (одно время вроде перестал закрываться, потом опять ввели эту практику). Избитых людей гнали (кто не мог идти — выволакивали) на улицу, где они медленно загибались от холода — прямо под стенами вокзала. Всегда, практически каждую ночь, можно было видеть умирающих на улице людей, до которых никому не было никакого дела.

Помню в одной из журнальных статей, какой-то старенький писатель сам удивлялся тому, что в начале тридцатых годов, умудрялся в упор не замечать загибавшихся на Киевском и Курском вокзалах Москвы, жителей Украины, бежавших в столицу от ужасающего голодомора. И не только он лично, но и его знакомые сверстники. Вот шли спокойно мимо — и " как-то не замечали" умиравших от голода людей.

Может быть, когда-нибудь, какие-нибудь политики (исходя из каких-то своих соображений) поднимут вопрос о массовой гибели бездомных людей в период " расцвета демократии, гуманизма и толерантности". И кто-то поразится, сделав большие глаза: " А мы как-то и не замечали" …

Ведь даже официально (во всяком случае, эти цифры, опубликованные в печати, никогда никем не оспаривались) в Москве (именно в одной только Москве) за одну зиму (только за одну зиму! ) умирало от холода (не считая других причин) порядка 800 бездомных. Думаю что на самом деле, жертв было больше. Потому что считать трупы в каких-нибудь развалинах, канализационных системах, лесных массивах, недостроях, в заброшенных подвалах и чердаках — просто некому. А уж сколько людей гибнет по всей России, за целый год, от холода, голода, побоев, болезней, от неоказания медицинской помощи и от прямых убийств — одному Богу известно. И ведь всех этих людей можно было бы спасти. Они не в тайге загибаются. Им не просто не помогают — их искусственно уничтожают, не выдавая документы, не принимая нигде на работу, не позволяя даже греться на вокзалах. Любые теракты, любые этнические чистки где-нибудь в Боснии или Косово, меркнут и бледнеют, в сравнении с преступлениями, совершаемыми в отношении российских граждан, российскими же чиновниками и милицией. Если это не геноцид — что же тогда можно назвать геноцидом?!..

Я неоднократно слышал и читал о том, что во Франции, зимой, бездомных пускают греться в метро. Летом французские бомжи (клошары) ночуют в спальных мешках под мостами. У нас в России, климат куда суровее французского! Но и представить себе невозможно, чтобы у российского чиновника достало такта и человечности, дать указание о допуске бездомных в вестибюли метро. И спальный мешок у бомжа обязательно отнимут или порежут — если не менты, то шпана (получившая соответствующее воспитание от родителей). И спать под мостом, разумеется не разрешат — это ведь стратегический объект, его же взорвать можно!

Не приходится говорить и о каком-то сочувствии " прогрессивной общественности". В ту зиму, о которой я рассказываю, газета " Аргументы и Факты" дважды (а может и больше — это мне лично дважды на глаза попадалось) публиковала на своих страницах аршинными буквами, подлейшее требование-донос: " УБЕРИТЕ БОМЖЕЙ ИЗ МЕТРО! " А что значит " убрать бомжей из метро", в условиях российского климата? Это значит убить их. " УБЕЙТЕ БЕЗДОМНЫХ! " — именно так можно перевести подобный призыв, на общедоступный русский язык. Ведь газета не требовала, чтобы бомжам было предоставлено какое-то жильё, или работа, или нормальные документы. Нет. Уберите из метро — какими угодно методами. Хоть расстреляйте и съешьте!

Ну и кто возмутился подобными призывами со стороны шибко-шибко демократичной газеты?..

А ведь вопреки басням некоторых журналистов, бездомных вовсе не пускают в метро какие-то сердобольные бабушки-дежурные (показали бы мне хоть одну такую — я бы хоть посмотрел на неё). Бомжи покупают карточки на проезд в кассах — порой отказываясь ради тепла от хлеба.

Сейчас много говорят о возрождении духовности. Во время церковных праздников, власть имущие демонстративно стоят в храмах на самых видных местах, со свечками в руках, скорчив постные рожи. Средства массовой информации кишат статьями и передачами на религиозные темы. Храмы новые повсюду растут как грибы. Но хотел бы я посмотреть на такой, самый маленький из храмов, в котором бездомный человек мог бы перекоротать самую лютую декабрьскую ночь — на коврике в углу, подобно собачонке, хотя бы в те наиболее глухие часы, когда мороз рвёт деревья, не ходят электрички и метро закрыто…

Зато перед " новыми русскими" двери любых храмов распахнуты настежь. Попы освящают джипы и рестораны, а порой и оружие. И охотно принимают богатые подношения от шкафообразных " чад", редко задумываясь о том, что может быть, пожертвования эти делаются, из числа денег вырванных у жертв — вместе со спиленными зубами, раздавленными мошонками, или сожжёнными паяльниками анусами. Не говоря уж о том, что за большими деньгами вполне может стоять убийство, или сутенёрство. Тут не очень-то пахнет духовным возрождением. От всего этого воняет явно чем-то другим…

Впрочем — вернёмся к вокзалам.

На Казанском вокзале, дежурная, ночью, ходила по залу ожидания, на пару с толстомордым " братком" (кто не понял, поясняю — с бандитом; менты предпочитали глядеть на это со стороны) избивавшим тех нищих, на которых она показывала пальцем — на глазах у сотен пассажиров.

На Ярославском вокзале, бездомные бегали из зала в зал, всю ночь напролёт. Кстати — то, что я пишу обо всём этом в прошедшем времени, вовсе не означает, что ничего подобного не происходит сегодня. Просто сейчас я не обитаю на тех вокзалах, чего-то могу не знать.

На Ленинградском вокзале, было чуть полегче. Иную ночь там можно было худо-бедно перекоротать в бесплатных залах, в которых тусовалась, спасаясь от морозов, самая причудливая публика. Например, на одной из лавок, " на постоянной основе", ночевали бездомные дети. На другой — какие-то чеченцы, каждый вечер, с наступлением темноты, уходившие " на промысел". Возвращались ближе к рассвету, с большими кульками конфет и пирожков. Будили детей, совали им в руки эти кульки. Дети спросонья матерились, чеченцы вроде как обижались — но быстро успокаивались и дружески общались с пацанятами, уминающими их подарки.

Зачем кавказской шантрапе бездомные русские дети? Наверное тут имела место и элементарная человеческая жалость, и желание пустить пыль в глаза (детям, или окружающим) и как-то возможно влияли чеченские традиции (как ни странно, у них взрослый встаёт, когда к нему подходит дитя — это считается признаком очень правильного, хорошего воспитания, самого взрослого человека). Но помимо всего прочего, в отличие от представителей власти, бандиты видимо осознают, что довольно быстро эти дети превратятся во взрослых людей. И люди эти будут такими, какими их " вылепит" окружающий мир. Ведь ребёнок — как пластилин. Из него сотворить можно, всё что угодно. Одно время в средствах массовой информации сообщалось о том, что на островах Амура, бандиты из Комсомольска-на-Амуре, устроили нечто вроде пионерлагерей на свой лад, для детей из неполноценных, " проблемных" семей, обучая их там всем премудростям и понятиям " воровского мира". Позже в газетах писали, что вроде правоохранительные органы те лагеря поразогнали — хотя кто может проконтролировать покрытые пышной растительностью муссонного климата, обширные острова на такой северной Амазонке, как Амур? Да и не сошёлся свет клином именно на амурских островах — тайга ведь большая.

То есть, мир криминала прекрасно понимает, что без достойной смены, не настроив " на свой лад" новое поколение, планировать что-то на будущее — бессмысленно.

Мне приходилось слышать (и не раз) о том, что изрядную часть наиболее отмороженных костоломов из НКВД, составляли бывшие беспризорники, которых много развелось в России после Первой Мировой и Гражданской войн. И в гитлеровской Германии, костяк эсэсовцев составляли бывшие беспризорники — там ведь тоже прошли через Первую Мировую войну и революцию (пусть и не в российских масштабах). Вообще, во многих странах мира практикуется набор в спецподразделения (в том числе — в охрану первых лиц государства) сирот, оставшихся по тем или иным причинам без родителей. Ведь им легче привить какие-либо идеи, чем тем детям, на которых своё " контрвлияние" оказывают родители. Легче внушить преданность какому-то лидеру, убедить, что этот самый лидер — само совершенство; а все кто им недоволен — злыдни подколодные. Помните Глеба Жеглова из кинофильма " Место встречи изменить нельзя"? Тоже ведь (как выясняется по ходу просмотра) бывший беспризорник. Под котлами когда-то ночевал…

Не всегда же беспризорники будут мечтать лишь о конфетах, жвачке и новых кроссовках. Пройдёт не так уж много времени и им захочется уже кое-чего посерьёзнее — машину, квартиру, женщину. Да не бомжиху растрёпанную — а из тех что красуются на обложках гламурных журналов. Притом что, в отличие от бомжей " старой формации", сломленных и растоптанных морально, воспитанных в том духе что криминалом заниматься — ужасно и опасно (к тому же не верящих до конца, что государство для них — лютый враг), беспризорники нового поколения растут достаточно " раскованными", самостоятельными и агрессивными волчатами, впитавшими в себя ту мысль, что не ворует и не грабит только трус и лентяй, а работают лишь дураки. У " подрастающей смены" нет пиетета перед властью и её представителями, им в голову не придёт сказать, подняв указательный палец кверху: " Там поумнее нас с тобой люди сидят" …

В своё время, в крупнейшей стране Латинской Америки, Бразилии, запустили проблему с бездомными детьми. Отдали её решение на откуп полиции. Та принялась за дело с чисто полицейским дебилизмом, помноженным на латиноамериканские реалии. Легавые хватали первых подвернувшихся под руку детей (то есть — самых смирных, нерасторопных, доверчивых, неодичавших, не чувствовавших за собой никакой вины) — и расстреливали их. Даже выражение у полицейских появилось такое жаргонное: " отложить яйцо" — то есть, убить бездомного ребёнка. Насколько мне известно, это происходило в семидесятых и восьмидесятых годах двадцатого века. Не уверен, что не происходит и сегодня. И ничего — мир не вздрогнул. Куда интереснее травить и высмеивать Кубу, на которой всем детям гарантировано право на бесплатное образование и медицинскую помощь… Тупые полицейские ублюдки всерьёз думали, что такими мерами они на корню уничтожают преступность.

Ну и каков результат?

Сегодня в бразильские трущобы (" фавелы" ), полиция даже среди бела дня не осмеливается соваться без броневика сопровождения. Банды хорошо вооружённых и готовых на всё уголовников, буквально затерроризировали крупнейшие города страны. И это — закономерно. Выживали ведь самые осторожные, сплоченные, подлые, беспощадные, хитрые, недоверчивые, склонные сбиваться в хищные стаи. Произошёл своего рода естественный (точнее — противоестественный) отбор.

Если власть имущие будут плевать на бездомных детей — рано или поздно последуют ответные плевки. Если государство будет вытирать ноги об беспризорников — то их судьбой может обеспокоиться некто, враждебный этому самому государству. И если это произойдёт, то кто-то получит в свои руки немалую и послушную, преданную силу, способную скрутить в бараний рог и поставить на колени, без преувеличения, всю страну…

Впрочем, и на Ленинградском вокзале крутиться приходилось осторожно — день на день не приходился (точнее — ночь на ночь).

А на Ярославском, одно время взяли за моду, пускать в платный зал людей по специальным билетам (которые стоили не так уж дёшево), а через полчаса-час, выкидывали тех же людей на улицу. Протестующих избивали. Со мной раз произошёл похожий случай. Правда, как ни странно, от дубинок и пинков меня спасла моя наглость. Мент, который пытался меня выкинуть, был дагестанцем (и в этом мне очень повезло). Они там привыкли, что если бомжи и кричат, то что-то бессвязно-жалобное. Я же стал на весь зал демонстративно громко орать о том, что мол, " черножопые русских в Чечне режут, теперь уже вот с московских вокзалов на мороз гонят, скоро всю Москву так из своих квартир повыкидывают!.. " Брал конечно на пушку, но — подействовало. Среди окружающей публики поднялось недовольное ворчание, мент-кавказец немного подрастерялся, какая-то баба тоже принялась возмущённо кричать, что уже не в первый раз замечает, как с людей деньги берут, потом выгоняют… Подошёл охранник. Мент предпочёл свалить. Охранник сказал, чтобы я перешёл в другой зал по соседству. Эту ночь я всё же провёл в тепле. Но урок усвоил. Больше, за вход на московские вокзалы, деньги не платил никогда.

Одно время мотался на последней электричке в Калугу — в компании с огромным количеством украинцев, торговавших днём на Киевском рынке, а на ночь отъезжавших в Калугу (где ночевали в платном зале — довольно дешёвом). Мест на вокзале в Калуге, на всю эту публику не хватало, весь пол покрывался картонками, на которых спали люди. То и дело слышались реплики, типа: " От, николы б ни подумав, шо пид старисть буду як бомж на полу валятысь" …

Но постепенно украинцев начали всё сильнее и сильнее прижимать — и со стоимостью билетов, и с ночёвками в Калуге (у наших начальников всех мастей, буквально патологическая страсть к изобретению всё новых и новых проблем для людей), их число сильно уменьшилось (в смысле — число отъезжавших на ночь в Калугу). " Демократия" по части ночёвок на калужском вокзале, стала потихоньку искореняться.

Стал ездить в Рязань. Но там вокзалы (Рязань-1 и Рязань-2) холодные — что твой холодильник. А ночные электрички, были буквально битком набиты бомжами. Прямо какие-то бомж-эшелоны, хоть прямо на месте, без всякой подготовки, снимай фильм ужасов, или антикремлёвско-пропагандистский ролик о кошмарной России. Но в том-то и дело, что ни одна кинокомпания мира, не удосужилась, хотя бы мельком, показать человечеству этих несчастных — молодых и старых, мужчин и женщин, русских и азиатов, в самых невообразимых лохмотьях, с самыми ужасными на вид язвами, ссадинами, синяками и кровоподтёками; в вагонах, буквально пропитанных нестерпимо-концентрированным запахом мочевины. Мне, бомжу, смотреть было жутко на этих живых мертвецов — в сравнении с которыми, пресловутые " чеченские беженцы", о которых так печётся европейская общественность, показались бы собранием британских лордов!

И такой " бомж-эшелон" отправлялся из Москвы в Рязань каждый вечер…

А утром, чуть ли не вся Рязань пёрла в Москву. Везли на рынки капусту, огурцы, яблоки — да всё что угодно. Бедность заставляла преодолевать страх перед милицией и бандитами. От самой Рязани до Москвы, стояли, чуть ли не на головах друг у друга.

И что самое скверное — в Рязани повадились устраивать облавы на бомжей. Целыми колоннами, словно военнопленных, уводили куда-то нищих людей. У меня не возникало желание на себе проверить — куда именно. Поэтому визиты в Рязань пришлось свести к минимуму. Хотя изредка, всё же наведывался. Ведь там наверное самые низкие цены во всей Центральной России — и на продукты питания, и на одежду с обувью. И бутылки принимали лучше и дороже чем в Москве. Со всем этим приходилось считаться.

Дёрнуло меня как-то поехать на свалку. Но её на прежнем месте не оказалось. К тому времени открылся другой " полигон" — чуть поближе к Москве, возле станции Кучино (всё того же, горьковского направления).

Ох и нищеты же там собралось! Видимо зима и " дефолт" резко увеличили количество обездоленных, которым не было нигде места, кроме как на свалке. Все кашляют, чихают, сопли трут буквально блестящими уже рукавами, трясутся от стужи, гребут и гребут железными крюками эти несчастные мусорные кучи, проваливаясь по колено в вонючее крошево из грязи и снега. Особо среди такой " конкуренции" не разживёшься — хотя, с великой голодухи, можно конечно и там какое-то время попастись…

Потом решил поискать другую свалку. Нашёл одну — неподалёку от посёлка с идиотским названием Мосрентген. Там кладбище крупное неподалёку — вроде бы Николо-Хованское (за точность не ручаюсь — не на кладбище ездил). Но добираться туда приходилось долго и нудно, не на одном автобусе. А толку — не больше чем в Кучино. Ведь нищие прямо там, в окрестных лесопосадках, и живут — им ниоткуда ездить не надо.

Что интересно — путь к свалке, лежит мимо каких-то странных, полусферических строений из металла, вроде как ангаров, что ли. На воротах надписи: " Модуль-1", " Модуль-2" … Там же и охрана дежурит. Если идти мимо этих строений пешком — делается как-то очень уж неприятно. Отходишь подальше — это чувство пропадает. Что там там у них такое — хрен его знает…

Потом довелось наведаться на свалку, расположенную в Истринском районе, километрах в трёх от узловой станции Манихино. Но и там было полно нищеты; добираться туда — не ближе чем до Кучино. Да ещё пешком надо эти три километра переть. К тому же, тамошняя охрана (да-да, эта большая мусорка ещё и охраняется — через забор лезть надо! ), а также весь обслуживающий персонал и шофера мусоровозов, привыкли, что бомжи местные на них работают. На кой мне это счастье?

В какой-то момент, дошёл я до того, что (видимо от систематического недосыпания) показалась мне схема московского метро (на одном из плакатов) каким-то чудовищным пауком. Померещилось что-то мистическое — будто этот паук мне как-то угрожает. Бежать отсюда без оглядки — из этого проклятого города, пока я не подох здесь!

Мотанул электричками в Питер. Из Москвы идут в том направлении электрички до Твери. В электричке нищему лучше держаться понезаметней, в самую гущу людей не лезть, но и особняком не выделяться. Что называется — придерживаться золотой середины. Особенно хорошо находиться как бы за загородкой из треплющихся баб. Начав перемывать кости соседкам (которые все — негодяйки, грязнули и исчадия ада) и сетовать на судьбу (все мужики — сволочи и кобели несчастные! Гулять-гуляют, а жениться не хотят. Годы идут — мы никому не нужны…), дамы меньше обращают внимания на детали одежды окружающих. А сама их болтовня, давно уж никаких эмоций у меня не вызывает. Цену всем этим сетованиям я знаю. Довелось уразуметь, что по-настоящему хорошие женщины — всегда нарасхват. Под " хорошими" подразумеваю не уровень смазливости, не размер грудей и не длину ног — а наличие ума (прежде всего) и добрый, человечный характер. За хороших мужики дерутся, отбивают их друг у друга — даже с детьми.

Помню, перед освобождением (как это обычно бывает) посыпались на меня советы доброхотов, как из рога изобилия. Один говорит: " Ты попытайся в какой-нибудь колхоз-совхоз устроиться". Честное слово — лучше бы я ему по шее дал за этот совет!

Другой агитирует стать фермером (телевизора человек насмотрелся).

Третий советует ничего не покупать на рынках, а — " только в государственных магазинах". Со смехом спрашиваю у него адрес хоть одного государственного магазина. Ответить он конечно не может, но свято убеждён, что " основные" магазины остались государственными. По принципу: большой — значит государственный. А те что в киосках торгуют — это спекулянты…

Но вот какому-то умнику из числа непрошеных советчиков, приходит в голову идея: " А ты спишись с какой-нибудь заочницей. Вон баб сколько одиноких! Такая тебя у себя пропишет — вот тебе и крыша над головой. С жильём, да с пропиской — работу без труда найдёшь. Ты же не пьёшь, не куришь, даже не чифиришь. Молодой, здоровый, не урод. Чего бабам ещё надо? С руками оторвут! "

Над ним смеются. Однако у этой идеи находятся и сторонники. Завязывается бурная дискуссия.

— " Бабам деньги нужны. Это всё анекдоты, что им нужен длинный, толстый и упругий. Ничего кроме денег им не надо. Вот был бы он (я, то есть) старый страшный импотент, одноногий и одноглазый, но богатый — как адмирал Нельсон — бабы висели бы на нём пачками. А бедный — кому он нахрен нужен! Не компостируйте мозги человеку. "

" Ну не все же одинаковые — вон здесь, в зоне, несколько человек расписались. А он скоро на волю выходит, ему ещё легче. "

— " Да, кое-кто и расписался — видать такие на шею повесились, которые в своих сёлах уже совсем никому нахуй не нужны! А сколько зато разводов здесь же на зоне! Тут ведь многие из-за баб и сидят. У мужика работы нет, а баба канючит: " какой ты мужик, если семью обеспечить не можешь! " Вот у соседа есть то, есть сё… Она же сука не понимает, что если он красть не умеет и связей у него нет, то попадётся в момент — если не на самой краже, так на сбыте. А как только он попался — она, падла, сразу на развод подаёт…"

" Ну зэки ведь тоже бабам по ушам метут, до небес в письмах воспевают. Тут расписываются, а на воле разводятся — так тоже бывает. "

— " А бабы зэкам по ушам не метут? Они что — только правду о себе пишут? У вольных людей, на три свадьбы два развода. И ничего, всё в ажуре, никто не удивляется, не возмущается. Всё нормально, все привыкли к такому раскладу. А зэк через пару лет после освобождения разведётся — сразу комментарии начинаются паскудные, базары гнилые, типа: вот, все зэки такие-сякие негодяи, им верить нельзя!.. Как будто только зэк в том разводе обязательно виноват — а баба ни в коем случае ни при чём!.. "

В бурной перепалке уже и про меня почти забыли — затронута больная тема.

Но потом разговор вдруг вернулся ко мне, самым неожиданным образом: додискутировались спорщики до того, что поспорили на ларёк (определённое количество продуктов и курева). И спор решили урегулировать, так сказать, при моём прямом участии.

" Слушай — мы тебе принесём 20 конвертов, бумагу, ручку. Ты напишешь письма двадцати разным бабам, адреса которых мы тебе раздобудем. Как напишешь, прочтёшь нам — чтобы все убедились, что написано действительно хорошо. Если в результате ты с кем-то распишешься — выигрывает наша сторона. Если всё-таки откажут все подряд — значит, выигрывают вот эти люди…"

— " А вы не многовато на себя взяли? Меня не забыли ни о чём спросить? Я сроду заочницам не писал. И в споре вашем не участвую. "

" Но ты же ничего не теряешь. Тебе что, плохо что ли — сразу заполучить бабу и хату с пропиской? У тебя жизнь сразу стабилизируется. Ты раньше не писал, потому что у тебя срок ещё впереди был. А сейчас ты скоро освобождаешься. Ради такого случая можно сделать исключение…"

В общем — уговорили меня заняться пустопорожней ерундой. Согласился — больше от скуки, чем реально на что-то надеясь. Накатал 20 писем. Они прочитали, убедились — написано на приличном уровне. Письма были отосланы. Надо ли объяснять, что ни на одно из них не было никакого ответа — даже самого глупого, уклончивого, отрицательного, насмешливого?..

⇐ Предыдущая 22 23 24 25 262728 29 30 31 Следующая ⇒