Олег Михайлович Боровских 30 страница

Решение конечно сумбурное — видимо ещё не до конца из себя раба выдавил.

До Смоленска от Москвы проехать нетрудно, электрички (через Гагарин и Вязьму) идут хорошо. В Смоленске узнал, что пересадку в Красном делать не обязательно — теперь ходят прямые электрички Смоленск-Орша, без каких-либо особых проверок на границе. Но я добрался до Смоленска уже в позднее время, поэтому до утра ждать не стал, поехал на последней электричке в Красное. Состав пустой, вокзал в Красном закрыт на большой амбарный замок.

Решил пройти пешком до соседней (уже белорусской) станции Шуховцы. Идти — километров восемь. Реальной границы в тех местах нет, опасаться нечего.

Железная дорога там проходит неподалёку от Днепра. Самой реки не видать, но ощущается влажная речная прохлада. Правда при бодрой ходьбе это не страшно. По сторонам от дороги угадываются при лунном свете какие-то ямины, заросшие травой — возможно воронки от снарядов и бомб, рвавшихся здесь в годы Отечественной войны. Ведь тут проходит магистральный путь Восток-Запад.

В Шуховцах — вокзал открытый и чистенький. Народу — никого.

Утром доехал до Орши. От Орши, фактически одной электричкой, которая идёт всю ночь, без всяких ревизоров, с полуторачасовой остановкой в Минске — пропёр до Бреста. В своё время, ещё при " позднем" Горбачёве, рассказывали мне о том, что в Бресте, мол, все рынки забиты барахлом, бытовой техникой и продуктами питания со всей Европы. Ну как же — ворота на Запад! Говорят, ездили сюда " челноки" со всего Советского Союза, за всевозможными дефицитными товарами. Было здесь что-то вроде свободной экономической зоны. Одним словом — Клондайк…

То, что я узрел своими глазами, не тянуло, не то что на Клондайк — это нельзя было сравнить даже с какой-нибудь заштатной Вязьмой. Совершенно пустой рынок — хоть в футбол играй. В магазинах — жёстко нормированная выдача продуктов в руки. Например — не более двух бумажных пачечек творога на одного человека. Не более двух килограммов кровяной колбасы. Ещё не во всяком магазине есть этот творог или несчастная кровянка.

" Мужчина — вы познакомиться не хотите? Хи-хи-хи…"

— " Спасибо, мне некогда".

" Да вы не поняли — можно вас попросить, чтобы вы мне пару пачек творожку купили? А то я уже две купила, мне больше не дадут" …

Так-то Брест, сам по себе, город симпатичный, зелени много. Но и пыли хватает. Видимо тут считается, что с пылью должна бороться зелень, а не дворники. На местном вокзале, от отдельной платформы, отходит облупленная, старенькая польская электричка на Варшаву — почему-то выкрашенная в ядовито-красный цвет. Пассажиров в вагонах немного. На ступеньках каждого вагона, восседает по пограничнику. Похоже, так и будут ехать на этих ступеньках — вплоть до самого моста через Западный Буг. Да и сама платформа варшавского направления, огорожена высоким металлическим забором. Граница вполне на замке. И понятие " погранзона", по-прежнему существует. Какой-то подвыпивший украинец жалуется, что ему в кассе билет до Высоко-Литовска не дают — нет пропуска, или местной прописки. А ему надо там на работу, на какой-то свинокомплекс…

Из Бреста в Оршу, я выбирался уже дневными электричками — по которым шастали ревизоры. Приятного мало… В Орше сел на дизель-поезд, идущий по глухой однопутке на Лепель. Надо же, в конце концов, посмотреть белорусские леса! В вагоне спрашиваю: " Здесь свободно? " Мужичок средних лет пододвигает сумку к себе: " Садитесь… то есть — присаживайтесь". Интересно — такая, чисто лагерная оговорка…

Вышел я, не доезжая до Лепеля — в Бурбине.

Вроде местность — что надо: линия полуржавая идёт вверх-вниз (по ней дважды в сутки дизель проползает, вот и всё движение), кругом лес. Правда, вокзальчик (как и везде в Белоруссии) чистенький, аккуратненький. Люди (что не характерно для такой глухомани) говорят чисто по-русски, причём шуточки у них, какие-то специфически похабные… Потом уж догадался — видимо сюда направляют на работу (на какие-нибудь торфоразработки) освободившихся из лагерей.

Лес, при ближайшем рассмотрении, оказался всего лишь лесополосой. Вообще, лесов как таковых, в Белоруссии осталось с гулькин нос. Всюду — то пашня, то торфоразработки. А там где подобие леса сохранилось, можно без всяких декораций снимать сказки про бабу-Ягу и Кощея бессмертного — деревья больные, все в лишайниках, заболоченность кошмарная, корням толком зацепиться не за что. Иные худосочные сосёнки, тычком пальца свалить можно. Пятачок сухой земли найти для ночёвки — серьёзная проблема.

В Бурбине зашёл в магазин. А там — одни и те же банки трёхлитровые, с огурцами солёными, расставлены по всем прилавкам, чтобы пустоту этих самых прилавков хоть чем-то занять. Камуфляж, понимаешь. И такое махровое, чисто советское хамство продавщиц — уже как-то вроде и подзабытое в России.

Ладно, выбрался назад, в Оршу. Сел на смоленскую электричку — и поразился: состав полупустой! Что за чудо? Все сидят тихо-тихо, носы в окна уткнули…

Ладно, едем. Едва проехали Красное, вдруг поднялось движение, шевеление, хождение — ожили! Откуда-то подоставали сумки, корзинки (и где только прятали! ), пошли обменщики денег, попёрла торговля — даже не доезжая Смоленска. Видать все многократно и крепко " учёные" — если до границы сидели тише мышей…

Нельзя сказать что после этого я сидел без движения в подмосковных перелесках. Пытался ещё разок на юг рыпнуться, даже пошабашил чуток под Ростовым. Но довольно быстро оттуда вернулся. Вторую зиму на вокзалах встречать не собирался. Поэтому ещё летом начал строить жилище на зиму.

До чего же был наивным и неумелым! Самой обычной ножовкой, один, без чьей-либо помощи, валил деревья. А сырые деревья — страшно тяжёлые. До сих пор не пойму — как меня ни одной берёзой не накрыло?!

Почему-то было почти маниакальное стремление — во что бы то ни стало расположить жилище под землёй (так, чтобы можно было пройти буквально по нему и не заметить). Для этого пришлось копать здоровенную ямину, с аккуратно ровными краями и полом. Дно и стены ямы выложил брёвнами. Так же, брёвнами, накрыл потолок. Сверху насыпал землю и наложил дёрн. Получилось нечто вроде бункера, с колодцеобразным выходом наверх. Надо сказать что конструкция эта, была абсолютно неудачной — в той местности близко к поверхности подходят грунтовые воды. Но лето было аномально сухое. А зима потом выдалась морозная. Так что я вначале и не понимал, какую глупость отчебучил. Правда, под землёй было тепло (относительно конечно), но слишком уж сыро. Как я там себе лёгкие не загубил — уж не знаю.

Осенью настала пора сбора грибов. Пустой лес вдруг ожил. Вот тогда я познал главный минус лесов Подмосковья — соседство с многочисленными и густорасположенными населёнными пунктами. Люди пошли, что называется, стеной — выдирая даже несчастные свинушки, которые я никогда не брал. Но строительство было, в основном уже закончено. На сборе и продаже опят, даже удалось малость подзаработать. И вообще, торговать кой-какой мелочёвкой приходилось частенько. Хотя, торговля в Москве — дело рисковое. Раз, на моих глазах, омоновцы в чёрных масках, устроили сущий погром в подземном переходе возле метро " Тушинская". Кувырком летели ящики, столики, весы. От удара форменных бутс, искрами салюта разлетались во все стороны помидоры и куриные окорочка. Все стены были забрызганы молоком из разбитых банок. По переходу метались несчастные растрёпанные торговки, пытающиеся сохранить хоть что-то из своего товара. Визжала в ужасе приблудная собачонка, которой в суматохе отдавили все четыре лапы и хвост в придачу. Налётчики в законе, волокли по ступенькам двух кавказцев — одного за волосы, другого за вывернутые руки. Их коллеги, пыхтя и кряхтя от натуги, тащили добычу — картонные короба, сумки, корзины… Наверху стоял ментовской автобус, с надписью " ритуальные услуги" (маскировка, видите ли). Туда и помещали, трофеи и " пленных". Потом земляки тех выкупали. Всё это — на глазах у прохожих, без каких-либо признаков стеснения. Кое-кто из топающей мимо публики, даже шутки отпускал — мол, зарплату служивым не платят вовремя, оттого и занимаются экспроприациями. Правда я лично думаю, что такое делается вовсе не от отсутствия денег, а по заказу мафиозных кланов, контролирующих соседние рынки и магазины, и видящих в полустихийной торговле у станций метро определённую конкуренцию своим интересам. Не сомневаюсь, что вся московская милиция давно прикормлена теми или иными " брателлами".

Помнится, в разгар " перестройки", какой-то политик пустил в обиход фразу, казавшуюся таким как он, шибко остроумной: " Я не знаю, что такое регулируемый рынок. Это всё равно, что быть немножко беременной". Этому остряку вручить бы ведро картошки в руки — и отправить его на любой рынок любого города России. Пусть бы попробовал её продать — без контроля со стороны кого бы то ни было. Там, буквально в течение получаса, ему доходчиво объяснили бы, что неконтролируемых рынков в природе просто не существует. Этот закон жизни неизменим — независимо от того, идёт ли речь о сельском базарчике, или об общемировой системе товарно-денежных отношений. Сфера, в которой крутятся какие-то деньги, неконтролируемой и нерегулируемой быть не может. Либо её будет контролировать государство, либо — мафия. Но, если мафия возьмёт под свой контроль крупные денежные потоки — значит очень скоро она возьмёт под свой контроль само государство и сама станет правительством. У кого средства — у того власть. Это аксиома.

Осенью у меня, в электричке Серпухов-Москва, пропал паспорт. Скорее всего украли. Но за руку никого не поймал, утверждать не могу. Надеюсь, никто по моему паспорту миллионные афёры не проворачивает…

Тот кто спешит окрестить меня растяпой, пусть не особо торопится — хотел бы я посмотреть на него, будь он в моей шкуре. Люди от скитаний с ума сходят, заговариваться начинают, в полуживотных превращаются. Порой у них начинается нервный тик, или наоборот — парализует какую-то часть тела. Тут просто сохранить человеческий облик — надо постараться.

Шесть лет после этого я жил без паспорта. Шесть лет — в стране, в которой даже билет на поезд без паспорта не купишь! Миновали времена кровожадной коммунистической диктатуры, когда можно было проехать от Москвы до Хабаровска и обратно, не доставая паспорт из кармана. Нынче свобода и демократия, и видимо поэтому, на каждом углу — проверка документов. А уж если где-то теракт произошёл, так стражи порядка по такому случаю, аж шеренгами выстраиваются — паспорта проверяют. Интересно — что они в них углядеть надеются? Может у террористов паспорта какие-то особенные — к примеру, жёлтые, или в полоску? Или у кого-то в паспорте указано, что его владелец — террорист?..

Впрочем — служивые в общем-то и не скрывают, что такими проверками детишкам на молочишко подрабатывают. Так что терактам, в душе даже рады — после них самые " хлебные" дни. Ведь анекдот о том, что: " в Москве был задержан Бен Ладен и отпущен за 50 рублей" — может запросто оказаться реальностью. Другое дело, что 50 рублей по нынешним временам маловато. А вот за 500 — вполне могли бы отпустить. Меня ведь и за 50 рублей отпускали. И за шмат сала. Милиция — она небрезгливая. А паспортная система лишь для того и существует — чтобы был дополнительный повод залезть в карман к людям.

Перекантовавшись кое-как ту зиму, весной подался я на разведку ягодно-грибных краёв — на границу Ленинградской области с Карелией. Да только быстро усвоил, что комаров там куда больше, чем тех грибов и ягод. Во время первой же ночёвки в лесу, комары с мошкарой так объели мне ступни ног и кисти рук, что кровавые расчёсы потом месяц заживали (это не преувеличение). Возле какого-нибудь болота можно было вытянуть вперёд обнажённую руку — и не увидеть её под слоем комаров. А с ягодой-то как раз сложнее. Она далеко не каждый год даёт хороший урожай. Да и знать нужно ягодные места. То, что соберёшь, на местах принимают по ничтожным расценкам — на хлеб не хватит. А торговать возле поездов мешают. На рынках — тем более. В Москве, приезжие откуда-нибудь из Гусь-Хрустального, или из Шатуры, таятся похлеще агентов ЦРУ, продавая несчастную клюкву, чтоб зимой зубы на полку не положить. Кто-нибудь дежурит возле стоящих далеко в стороне корзин и баулов, а другой продаёт небольшими порциями — чтобы, если милиция ограбит (а как по-другому назвать процесс изъятия товара без суда и понятых, без каких-либо внятных причин и согласия хозяина? ), то не всё было бы потеряно. Сам слышал, как более опытные торговки, возле метро " Тушинская", предупреждали мамашу, чтоб не оставляла торговать ягодой девчонку лет 15-ти. А то, дескать, менты, в случае облавы, изнасиловать могут. Правда, некоторые из тех же торговок начали спорить, говоря что в Тушино насиловать не принято, здесь только деньги и товар отбирают — а вот в Новогиреево (другой край Москвы), да, могут изнасиловать. Говорили о каких-то матери с дочкой из Саранска, которые в Новогирееве манометрами торговали. Так их, мол, всю ночь менты (то ли новогиреевские, то ли из соседнего Реутова) хором распяливали как хотели — на глазах друг у друга…

Разумеется, беспредел творится не в одной только Москве. В Малой Вишере (Новгородская область), тоже на моих глазах у людей сумки на рынке отнимали. И в Сухиничах (Калужская область) видел примерно то же самое. А в Калуге вообще милиция грабит совершенно беспардонно всех, кого не крышует. Любой иногородний, не знающий этого и пришедший торговать на местный рынок, может быть избит ментами в течение 15-ти минут, и всё что у него есть, будет отобрано. Причём — у него скорее всего, даже документов не спросят. Поэтому в Калуге цены резко отличаются, скажем, от того же Орла (разумеется — в худшую сторону). Людям нигде жить не дают, буквально кусок хлеба изо рта выдирают. Иногда создаётся впечатление (я мягко выразился — у меня лично в этом сомнений нет), что нация подвергается намеренному, целенаправленному геноциду. Например — в России множество брошеных сёл. И, на словах, считается, что государство просто жаждет, чтобы потенциальные фермеры брали землю и хозяйствовали на ней. Таким добровольцам положена даже определённая безвозмездная финансовая помощь. Во всех средствах массовой информации стонут по поводу того, что кровавый сталинский режим крестьянство загубил, поэтому теперь никто землю брать не хочет — хоть ты плачь! Но вот я лично, трижды просил землю, просил просто разрешить мне поселиться где-нибудь на брошеном хуторе. С такими просьбами совался к местным властям в нескольких регионах. Сначала — в Орле. Дескать, дайте мне какой-нибудь заброшенный участок в глухомани, на любой окраине области. Никаких кредитов не надо, только землю дайте — и в покое оставьте.

Там начали бубнить что-то маловразумительное. Мол, ты бы в колхоз пошёл, дорогой товарищ…

Ладно, примерно с такой же просьбой заявился в Смоленск. Там воззрились на меня так, будто инопланетянина увидели, или словно бы я сексуальных услуг у них потребовал. — " Да ты чё, ты чё! Что ты там делать будешь?!.. " Вот заботушка-то у них обо мне какая — видимо на вокзалах ошиваться для меня лучше, чем в глухомани " пропадать" …

Хрен с ним — подскочил я в Торжок. Это райцентр в Тверской области, до которого электрификация дотягивает — а дальше уж тепловозная тяга и никаких электричек. В самом деле — может в районном-то центре скорее проблему решат, чем в областном. Всё-таки области в России — очень уж большие…

Посмотрели на меня в Торжке печально, повздыхали сочувственно: " Вы знаете, у нас тут 700 беженцев из Таджикистана. Вы уж куда-нибудь подальше отъедьте — там, может, вам помогут" …

Понятно — разве можно одному русскому найти место там, где нашлось место для семисот таджиков?

Чуть позже я, находясь в Москве, обзванивал по телефону представительства разных регионов (в столице ведь есть " посольства" практически всех республик и многих областей, входящих в состав Российской Федерации), пытаясь договориться о переезде в какую-нибудь обезлюдевшую глухомань. Надо ли пояснять, что ни в одном из таких представительств со мной и говорить не захотели?

Волей-неволей мысль напрашивается, что земля пустует только потому, что её людям не дают. Сёла пустуют, только и только потому, что людей к ним на пушечный выстрел не подпускают. Нефть и газ — они ведь кончатся рано или поздно. А землица никуда не денется — она во все времена ценилась. Но сейчас пока хозяевам жизни не до неё — есть что хапнуть из недр отечества. А пока нужно только оградить землю-матушку от глупых и неуместных притязаний русских людишек. Пусть отдохнёт маленько.

То есть, можно конечно, в порядке исключения, выделить участок-другой какому-нибудь сбрендившему миллионеру, типа Стерлигова, которого после Рублёвки в лес потянуло; или актёру на пенсии, от безделья возомнившему себя крестьянином. И по телевизору этих деятелей показать. Это — ничего. Это — не страшно. Страшно и опасно подпустить к земле настоящих работяг — простых зачуханных русских мужичков, испокон веку презираемых, да государство при этом кормящих. А ну как подымутся на землице, да шею разогнут, да людьми себя почувствуют!.. Вон, в Китае своим землю дали — и оторопь берёт, как вчерашнее стадо безликое оклемалось, да страну едой завалило! И как потом у них землю без крови отнять?.. Да ещё личностями себя возомнят, о правах своих верещать научатся!..

Нет уж — картошечку, огурчики и прочую снедь (равно как лён, меха, одежду), можно и из-за бугра притарабанить. Из того же Китая. А землицу придержать надо. Мужичкам русским на ней делать нехрен. Пускай бутылки на помойках собирают — смирнее будут.

Довелось побывать даже в Президентской приёмной. Спрашивается — ну куда " выше" может обратиться бомж?! Как ни странно, меня там вежливо выслушали — и дали совет, который я и сам мог бы им дать: " Вы поищите колхоз какой-нибудь; может быть вас там примут. " А то без них я бы до такого не додумался!

В общем — с окончательным уходом от людей в лесные дебри, приходилось повременить.

Во вторую зиму мне, в моём подземном жилище, пришлось несладко. Постоянно происходили оттепели. Меня буквально заливало. Не успевал воду отчерпывать, спал по 2–3 часа. Не знаю, как и выдержал. Некогда было за собой толком следить. Ходил в разваливающихся ботинках, обвязанных верёвочкой. Питался с помоек, грызясь как бродячая собака с дворниками. Уже в марте поставил палатку из целлофана на поверхности земли — отгребя предварительно снег. И чуть не окочурился там от холода, когда, несколькими днями позже, грянули приличные морозы…

Впредь решил под землю не забиваться. Уже с весны начал заготавливать брёвна для строительства жилья на поверхности. Постепенно уразумел, что лучше всего не валить деревья, а брать то, что уже повалено бурей — но не гнилое, а высохшее. Понял, насколько важно счищать кору с каждого ствола. Костёр научился разводить за считанные минуты. Приноровился хорошо сохранять одежду, обувь, продукты питания. Насобачился правильно заготовлять дрова. И копеечку уже привык делать, не отрываясь от Москвы. Это конечно стало возможным лишь в силу того, что было постоянное место ночёвки; можно даже сказать — место жительства.

Вообще — потихоньку приходил в себя, отвыкал от лагеря. Стал забывать о поездках за пределы Московской области (по самой области ездить, порой приходилось), учился держаться одного места. Обзавёлся посудой, тазами-чайниками, предметами туалета, одеждой, обувью. Появились книги — которых постоянно нехватало. Потом книг стало хватать. Потом их стало больше, чем я мог прочесть…

Но — как бы ни был я хорошо одет-обут и сыт, в отличие от некоторых наивных людишек, никогда не говорил, что " бомжом себя не считаю". Считать себя, можно хоть Папой Римским. Важно ведь не то, кем ты там себя вообразил, а то, кто ты есть на самом деле.

Правда, я с огромным удивлением убедился, что по помойкам нередко шатаются люди, у которых, в принципе, всё нормально с жильём и пропиской.

Особо тесных знакомств старался ни с кем не заводить. Осторожность, осторожность, и ещё раз осторожность — принцип старой вороны. Ведь я стал чувствовать себя человеком только тогда, когда отдалился от людей. Исключения, конечно, могли быть — но именно и только исключения. Не более того.

Вновь обзавёлся Библией. Положил себе за правило, прочитывать пару глав каждый вечер — независимо от того, есть настроение, или нет. Прочитав до конца (естественно — не за один день и не за один месяц), начинал сначала. И так — раз пять-шесть. Честное слово, для меня остаётся загадкой — почему иные люди говорят, что Библия недоступна для понимания? Что там непонятного? Конечно, если искать в ней какие-то зашифрованные послания инопланетян будущим поколениям — можно и свихнуться. Но если воспринимать всё именно так, как оно написано — что же там недоступного?

Вместе с тем, постепенно, сравнивая прочитанное с услышанным от тех или иных проповедников, я пришёл для себя к выводу, что все секты и деноминации, пытаясь перетянуть одеяло на себя, в чём-то обязательно привирают и искажают Библию — хотя в чём-то и правду говорят (разумеется, не имею в виду совсем уж антихристианские культы).

Правда Иеговисты (если их вообще можно назвать Христианами), выделяются среди прочих протестантов тем, что лезут буквально ко всем прохожим. Но меня всегда настораживала их обязательная фраза: " Вы хотите, чтобы вас посетили?.. " Посетить меня? Это было бы интересно… Только боюсь, у них началась бы истерика, узнай они, что связались с бомжом.

Разумеется, я не зацикливался лишь на религиозной литературе. Читал и газеты. Никогда не понимал тех, кто говорит, что не интересуется политикой. Не знаю уж где как, а в России, если ты не заинтересуешься политикой, то политика заинтересуется тобой. От перемены (или — не перемены) власти, в нашей стране чудес, зависит буквально всё — от цен на хлеб, до цены на жизнь.

Да только читая те газеты и журналы, постоянно ловил себя на мысли, что пишут в них о чём угодно, только не о тех проблемах, о которых кричать нужно во весь голос. Одна из самых многотиражных газет, накануне сиднейской олимпиады, поместила на своих страницах большую статью о проблемах, которые возникнут в связи с этой олимпиадой, у бедных сиднейских проституток. То, что русские бомжи дохнут от голода как мухи на московских улицах — никого конечно не колышит.

Ну что ж, если об этом не хотят говорить и писать другие — почему бы не попытаться открыть рот мне?

Три или четыре раза я писал в " Российскую Газету". Эти письма были опубликованы.

И что?

Да ничего…

Какими всё-таки наивными были коммунисты, которые в ужасе затыкали рот несчастным диссидентам, всерьёз полагая, что если кто-то громко вякнет против советской власти, то небо упадёт на землю и в стране начнётся поголовное антисоветское восстание! Нынче критические статьи в газетах, в адрес тех или иных чиновников, или самой системы, значат не более комариного жужжанья. Невозможно устыдить тех, у кого нет совести. Трудно испугать того, у кого в руках власть, армия, спецслужбы и финансы.

Но, может быть я пишу слабовато и слишком расплывчато? Что ж, стал писать более конкретно, целенаправленно, озлобленно — и " Российская газета" больше моих писем не печатала.

Понёс свои статьи в другие издания. В первую очередь уделил внимание " патриотической" прессе. Но быстро убедился, что, как правило, эти люди — совсем не те, за кого себя выдают. Как бы ни уверяли они со страниц своих газеток, что любят русский народ и готовы за него в огонь и в воду — на самом деле их интересуют только платежеспособные " партнёры". Заступничество за нищих и обездоленных русских людей — явно не их амплуа.

Первой серьёзной газетой, согласившейся со мной сотрудничать " вживую", стал еженедельник " Россия". Именно от них я впервые в жизни получил гонорар.

Позже газета, что называется, прогорела — и в результате полностью сменила хозяев. А хозяева практически полностью уволили коллектив — как показавший себя не очень способным. Заодно был полностью изменён и внешний вид самой газеты. Но я всегда буду помнить о том, что именно те, " неспособные", первыми протянули руку помощи отверженному обществом бомжу. Это можно считать почти чудом, что газета сумела достучаться, докричаться до администрации Нургалиева (главы МВД), по поводу моей невзрачной и мало кому интересной персоны. Под нажимом этой самой администрации, в одном из паспортных столов Московской области, взялись выправить мне паспортину. Правда — особо не торопились. Понадобился год (ровно год — без преувеличений! ) на то, чтобы под непрерывным напором газеты (которая ничего мне не была должна, я никогда не был в ней штатным корреспондентом), мёртвенно-ржавое колесо бюрократии вдруг провернулось. 17 марта 2006 года, я наконец получил паспорт. Разумеется пустой — без всяких прописок и регистраций.

В редакции не забыли по этому случаю откупорить бутылку шампанского.

А жил по-прежнему в лесу. Однажды, в двенадцатом часу ночи, к моему жилищу подошёл какой-то человек, с палкой-посохом в руке. У ног его крутилась довольно крупная собака. Он окликнул меня (что-то вроде: " Эй — хозяева! " ). Я вышел, держа в каждой руке по топору (да, к тому времени чувствовал себя в лесу уже достаточно уверенно): " Что скажешь, родной? "

Человек явно смутился. Собака, поскуливая, прижалась к одной из его ног.

" Да я это… лесничий. Пришёл просто обходом, посмотреть- всё ли в порядке?.. "

" Ну и как впечатление? "

" Да всё нормально… Я просто проходом…"

Визитёр поспешил убраться. Я конечно не поверил ни одному его слову — лесники в полночь по кустам с палкой не шастают. К тому же, пошатавшись по лесничествам, убедился, что многие из них позакрывались, либо сильно сокращены по части штатов.

Впрочем — обычно люди в лесу сторонятся друг друга. И, в особенности — самодельного жилья. Это в населённых пунктах, чувствуя за спиной присутствие милиции, бомжам частенько демонстративно стараются показать своё презрение и превосходство. В лесу спесь у многих улетучивается, как утренний туман. Ведь люди, в большинстве своём — сколь высокомерны, столь же и трусливы.

Всё-таки человек — существо внушаемое.

Никогда не относился с доверием к государственной пропаганде. Но видимо какая-то благостная муть, незаметно для меня самого, потихоньку осела в мозгу, под влиянием многочисленных слащавых публикаций, на тему: жить стало лучше, жить стало веселее. Наверное именно этим объясняется тот факт, что, получив паспорт на руки, решил я попытаться где-то устроиться на работу. Только сменить маленько тактику. Как раз перед этим было особо жаркое лето, когда над Москвой стоял дым от горящих торфяников и лесных пожаров. И не только, кстати, над Москвой — пожары бушевали вплоть до Полярного круга. Руководители лесхозов и районные власти на местах, хором горько жаловались на отсутствие рабочих рук. Не хотят, дескать, люди идти работать в лес, в глушь, за мизерные деньги — ну хоть ты плачь!.. Поневоле начали мысли в голову лезть: а ведь и вправду — у них там в лесу сторожки всякие имеются, в глухомани, куда действительно не каждый человек из города, или крупного посёлка работать поедет. Может быть в самом деле, на лесном кордоне найдётся для меня свободный угол?..

Но, куда бы я ни заглядывал, от ближнего Подмосковья до самых глухих его уголков, где бы ни был — в Шаховской, Румянцеве, Талдоме, Туголесье, Истре — всюду слышал решительно-категорическое: " Рабочие не нужны, жилья нет, директор уехал в Москву, когда приедет — не знаем". Причём, обычно отказывали, даже не заглянув в паспорт, не поинтересовавшись толком, кто я и откуда.

В Волоколамске была интересная картина. Контора лесхоза там представляет собой пустое двухэтажное здание. Никаких посетителей. Слышно как муха летает. И на входе в это сонное царство — вахта. С обязательной проверкой документов. А как же! Это вам не хухры-мухры. Это — лесхоз!

Но, может быть стоит попытаться обратиться в какую-нибудь центральную контору, " заведующую" лесом?.. Что ж, телефонно-адресный справочник в зубы — и вперёд. Где наша не пропадала!

Итак: Федеральное Агентство Лесного Хозяйства, или попросту Лесхоз — на улице Пятницкой. Тут-то уж, наверное — не мелкая шарашка?

Приехал. Поглядел. Да — не мелкая. Народ прёт туда на работу — как на демонстрацию. Здание солидное. Прихожая помпезная. Само собой — вахта на входе. На вахте — телефон.

Звоню. Интересуюсь: мол, не нужны ли где люди, на работу в лесу? Готов был поехать куда угодно — только бы гарантировали трудоустройство и жильё, хоть какую-нибудь избушку на курьих ножках, в любых дебрях.

— " Ой, вы знаете — мы этим не занимаемся…"

" А где этим занимаются? "

Посоветовали съездить " на места", в какое-нибудь лесничество. Круг замкнулся.

Вышел я на улицу, оглянулся на это хреново заведение. Впечатляет конечно. Бедный лес! Тех кто им заведует, пожалуй не намного меньше, чем в том самом лесу дубов…

Помню, наведался как-то в райцентр Петушки, Владимирской области. Может быть здесь, за пределами Подмосковья, хоть немного попроще?

Какое там! В несчастных Петушках, аж две компании сразу (государственная и коммерческая) рулят недорубленным ещё лесом. Как услыхали, что нет местной прописки — руками замахали: " Что вы, что вы — как можно!.. "

⇐ Предыдущая 23 24 25 26 27 28 293031 32 Следующая ⇒