Грозный дождь

Выпало деду Захару коров пасти. Узнал про это внук, стал в напарники к нему набиваться.

— И я хочу с тобой стадо пасти, — говорит.

Уговорил деда. Уговорил, да с оговоркой.

Дед так сказал:

— Я, Виктор, рано уйду. А ты ко мне в полдень приходи. Заодно поесть принесёшь. А там до вечера вместе коров пасти будем. Договорились?

— Договорились, дедушка.

— По рукам, значит?

— По рукам.

В полдень собрала бабушка Валентина деду поесть.

— Иди, Витя, — говорит. — Дед, небось, заждался тебя.

Витя взял сумку и пошёл. Дорогу он уже знал.

Вот и луг на берегу Тони. Коровы пасутся. А вон шалаш на краю луга, где берёзовая роща начинается. Шалаш как раз под высокой плакучей берёзой стоит. Не сразу заметишь.

Только деда что-то не видно. Солнце печёт. «Он от жары, наверно, в шалаш спрятался», — решил Витя.

Подошёл он к шалашу и — правда. Там дед.

— Дедушка, я тебе обед принёс.

— Хорошее дело.

— Ты ешь, дедушка, а я пока коров поохраняю.

— А чего их охранять? Все они здесь, да и волков не видать. Ты лучше со мной посиди. Какие там у нас дома новости, расскажи.

— Я же тебе, дедушка, — говорит Витя, — помогать пришёл! А новости бабушка не посылала. Вот только обед в сумке.

— А-а. Раз так, конечно! Коли помогать пришёл, то иди давай, неси службу.

Пошёл Витя к стаду. Видит: одни коровы лежат, другие — стоят, а третьи — в речку по самое брюхо зашли. И все заняты делом, все жуют. Только те, что в воду зашли, ещё и на своё отражение в реке любуются. Любуются и жвачку жуют.

«Так. Порядок», — решил дедов помощник.

Стал он глазами искать Зорьку. Увидел, пошёл к ней.

— Зорька, Зорька, — позвал Витя.

Зорька взглянула на Витю равнодушно и отвернулась. Будто за что обиделась на парнишку.

— Эх, ты-ы! — сказал Витя. — Думала, я к тебе пустой пришёл? А я вот…

Витя достал из кармана кусок ржаного хлеба, посыпанный крупной солью. Белые крупинки так и влипли в хлебный мякиш. Соль подтаяла, и от того хлеб потемнел, покрылся влажными рябинами.

Тут Зорька с большим интересом посмотрела. Только не на Витю, а на угощение. Посмотрела и — вмиг слизнула своим большим шершавым языком.

Витя не стал дожидаться Зорькиного «спасибо». Пошёл к шалашу.

— Дедушка, всё в порядке, — доложил он.

— Раз так, садись отдыхай.

Увидел Витя в руках деда ивовые прутья.

— Ты чего это, дедушка, мастеришь? — спрашивает.

— Это? Корзинка, думаю, должна получиться.

— А-а. А зачем? В доме-то вон их сколько.

Дед Захар хитро подмигнул Вите.

— Дома-то их много. Только все они не по твоей руке…

— Ну и что?

— Как это ну и что? Пора придёт, мы с тобой в грибы соберёмся. Определённо. Вот у тебя и будет корзинка. Своя. Понял?

— Понял, дедушка.

Посмотрел Витя немного, как дед прутик под прутик продевает, скучно ему стало.

— Я, дедушка, домой пойду, — говорит.

— Э-э, нет. Мы с тобой до вечера уговаривались. Тоже мне, помощник… Да и куда ты пойдёшь?..

Дед выглянул из шалаша.

— Вон, гроза собирается.

Пока в шалаше сидели, Витя и не заметил как вокруг потемнело. Всё небо обложило дымными тучами. И ползут они всё ниже и ниже. Будто подкрадываются. За верхушки деревьев цепляются. Какой только силой их гонит? Ни ветерка ведь.

Душно стало. Коровы тревожно мычат. Одна пошла в сторону рощи, к шалашу поближе. За ней другие потянулись.

— Чует скотина грозу, боится, — сказал дед Захар. — Только бы далеко не разбежались…

И когда уже совсем темно стало, вдруг сверкнула молния. Высоко-высоко, среди чёрного неба, будто тонкий ствол берёзки вспыхнул. Вспыхнул серебряным огнём и погас.

Из края в край неба прогрохотал гром.

Витя прижался к деду.

— На всех людей — молний не хватит, — спокойно сказал дед. — А что гром, так то — пушка бабахнула. Бабахнула, да холостым. Пусть кого другого пугает. Да, Виктор?

Витя почувствовал на своём плече тёплую широкую ладонь деда, и почти перестал бояться.

— Я ничего, дедушка… Я только чуть-чуть…

— Ну и молодец! Без чуть-чуть храбрецов не бывает.

Ещё не раз вспыхивала молния, не раз прокатывался гром, прежде чем хлынул на землю освежающий дождь.

Так вот чего в душной тишине, с таким долгим томлением ждала земля и всё живое на ней! Ни молнии, ни грома, а его — буйного дождя.

Трава и деревья вздохнули. Затрепетали их стебли и листья, жадно ловя живительные капли.

— Ну вот, дождались. Грозный дождь, а не страшно, — весло сказал дед Захар. — Нам что? Не под дождём: посидим да подождём. А, Виктор?

— Ага.

А дождь тёплый, весёлый. Так и манит к себе.

Высунулся Витя из шалаша. Тут три тяжёлых капли хлоп его по макушке. Да так звонко, озорно. Совсем не то, что тогда… когда на него сердитый ливень насел.

Выглянуло солнце. Унесло куда-то тучи. Над лугом и речкой тепло задымился редкий пар. И не белёсый, а розоватый, прошитый солнечными лучами.

Выбрались Витя с дедом из шалаша.

Стоят, смотрят как далеко за рекой, над тёмной полосой соснового леса круто вымостилась семицветная радуга. И каждый цвет густой, чистый. Будто кто кисточкой провёл.

И представил себе Витя как он каким-то чудом взобрался на самый-самый верх радуги. Огляделся и увидел дедушкину деревню Бережок, увидел разбросанные дома других деревень рядом — не знакомых. Увидел как куда-то далеко-далеко тянется, извиваясь, сверкая на солнце, лента реки Тони.

Насмотрелся Витя. Спускаться надо. А как спуститься? Кто ж его с такой высоты снимет? Делать нечего. Зажмурил глаза, присел и, набравшись духу, скатился по разноцветной дуге вниз. Как с ледяной горки.

Открывает глаза и видит: стоит он рядом с дедом. Крепко стоит на ногах. А под ногами, в каплях на траве, вспыхивают маленькие радуги. Ну, точно такие, как та, взаправдашняя. С которой он съехать не испугался.

— Ну, подпасок, теперь я тебя и подавно домой не отпущу, — сказал дед Захар. — Теперь нам с тобой стадо собирать надо. Ты как?.. Настроен?

— Настроен. Только замокнем, дедушка. От росы.

Дед Захар засмеялся:

— Внук-то у меня сахарный. Растаять боится…

— Да нет, дедушка! Не боюсь я… — смутился Витя.

— Ну и правильно. Знай: где гроза, тут и вёдро. Роса вымочит, а солнышко — высушит. Вон оно как старается!

⇐ Предыдущая 123 4 Следующая ⇒