Ситничек. Ливень. Косохлёст

Стр 1 из 4Следующая ⇒

Александр ГИНЕВСКИЙ

Дедушкины дождики

(Маленькая повесть в рассказах про мальчика Витю, его дедушку и про деревню Бережок в дождистом краю)

Ситничек

Поезд остановился.

Из вагона по ступенькам спустилась проводница Люся.

— Ну, и погодка! — сказала она поёживаясь. — Витя, где ты? Давай руку!

Из тамбура показался мальчик. Он сошёл на землю. Огляделся по сторонам.

Впереди, между деревьями, виднелось небольшое деревянное здание. Станция. Вокруг пусто.

Никто никого не провожал. И не встречал — тоже.

«Поезд сейчас тронется, уедет, а я останусь тут. Совсем один», — подумал Витя, и ещё крепче ухватился за руку проводницы.

— Да ты посмотри только! — сказала Люся. — Вон кто тебя встречает!

И Витя увидел своего дедушку. Только узнал он его не сразу. Потому что не таким запомнил его, когда он приезжал к ним в город.

Дед Захар был в высоких сапогах и в брезентовом плаще. А на голове — капюшон мокрый. И плащ был мокрый. Видно, давно ждал внука.

Дед медленно шёл к ним. Под его сапогами хрустел и расползался гравий.

Тут Витя совсем узнал деда. Выпустил руку Люси и побежал навстречу.

— Витя, Витя! — окликнула его проводница. — А чемодан?! Да и попрощаться надо. Вон какой долгий путь вместе проехали!

Витя остановился. То ли за чемоданом возвращаться, то ли дальше бежать.

А дедушка уже совсем близко.

— Спасибо, милая, — говорит проводнице. — Спасибо за доставку внука…

Поезд ушёл. Будто его здесь никогда и не было. Рельсы белеют. А за ними кусты стоят. Мокрые, тихие.

Дед Захар поднял голову. Посмотрел на небо. Оно было серым и низким.

— Нашенская погодка. Вчера весь день продождило и опять дождит.

Они пошли к станции. Ещё издали увидел Витя лошадь и телегу.

— Теперь, Виктор, — сказал дед, — поедем на другом транспорте. Нам в Бережок надо, а в Бережок поезда не ходят. И самолёты тоже не летают. На Мальчике или что на тракторе попадёшь.

Лошадь обернулась, услыхав знакомый голос. Кивнула головой и взмахнула хвостом.

— Ишь, Мальчик с тобой здоровается.

— Со мной? — удивился Витя.

— А то с кем? Со мной-то он ещё утром поздоровался, — усмехнулся дед.

— А как он узнал меня, дедушка? — спросил Витя. — Я ведь его не знаю.

— Узна-ал. Он своих хорошо узнаёт…

Дед осмотрел внука. Одёрнул шуршащую куртку, капюшон натянул поглубже. Не видать стало Вите дедушкиного лица. Только плащ да ноги.

— Та-ак, готовы… Стой, Виктор! А сапоги? Ты что без сапог приехал?

Витя голову задрал.

— С сапогами, — говорит.

— Где же с сапогами?

— А они, дедушка, в чемодане, — спохватился он. — Я надеть забыл.

Вспомнил Витя, как папа говорил: «Наши края дождистые — без сапог не проживёшь…» Ещё говорил, провожая: «Сапоги надень в поезде. Перед тем как выходить. Наверняка в дождь приедешь».

— Вот тебе раз! — сокрушённо вздохнул дед Захар. — Ну, да ладно. Переобуваться, — чемодан ворошить нам недосуг. Благо не дождь, а так… ситничек.

— Ситничек?! — переспросил Витя.

— Ну, да.

Дед Захар вытянул руку ладонью вверх.

Витя тоже так сделал. И почувствовал, как на ладошку упала капля. Одна, другая, третья. Только маленькие очень и неслышные. Была ладошка тёплой и сухой, а стала прохладной и влажной.

Дед обтёр руку о плащ. А Витя поднёс ладошку к глазам. Смотрит, и правда: сидят капли, будто через сито просеянные. Круглые и мелкие…

На телеге лежал кусок брезента. Дед Захар откинул край. Под ним зашуршало сухое сено.

— Лезь, Виктор, под брезент. Укрою тебя.

Не хотелось Вите под брезент прятаться. Привык он в поезде в окно смотреть, но пришлось послушаться дедушку. Какой — никакой, а всё-таки дождь.

Тронулись.

— Дедушка, а дедушка… — заканючил Витя из-под брезента.

— Чего тебе?

— Дай Мальчиком поуправлять.

— Обмокнешь только зазаря, — отвечает дед Захар.

— А когда ситничек кончится, дашь?

— Дам. Определённо.

Темно под брезентом. Витя зарылся в пахучее сено, свернулся калачиком. Сухие травинки чуть щекочут лицо, шею, руки.

Изредка фыркает лошадь. Доносится звук её шагов: то звонкий, когда она опускает копыто в мелкую лужу, то — хлюпающий, когда вытаскивает ногу из грязи.

Телегу покачивает. Мелкий дождь шуршит по брезенту: «Витя, спи, спи…» И он уснул.

Уснул и увидел себя в поезде. Приснилось ему, как он устроился у проводницы Люси, на нижней полке. И как он сидит и смотрит в окно. На мелькающие леса и луга, города и сёла. А на столике перед ним лежат Люсины флажки в кожаном чехле. Флажки для работы. Жёлтый и красный. Еще на столике много стаканов. Для пассажиров. Скоро пассажирам чай пить. А пока в этих стаканах одни ложки. Звякают и звякают: «Витя едет к дедушке. К деду Захару. На всё лето. До самой-самой осени…»

Открыл Витя глаза: темно. Ни единого звука. И никакого окна с мелькающими столбами. Никаких тебе стаканов с ложками. А ведь они, ну вот только — что звякали.

Витя замер в испуге. Даже дышать позабыл. И вдруг-ка-ак толкнёт руками брезент.

— Дедушка-а!.

— Да тут я! Тут я! Испугался чего?..

— А чего это мы, дедушка, встали? — спросил Витя растерянным голосом.

— Ээ-х! Ну, видать, заспался ты под ситничек. Ведь приехали! В наш Бережок приехали. Не озяб хоть?

— Не-ет, дедушка! — с облегчением выдохнул Витя.

Он увидел бабушку. Она спускалась с крыльца.

— Принимай внука! — громко сказал дед Захар.

Бус

Будит дед Захар внука. Треплет его за плечо.

— Вставай, Виктор. Пора. Куда вчера собирался, помнишь? Вон уже и друг твой вышагивает…

Вскочил наконец Витя. На ногах, хоть ещё не проснулся. Стоит, покачивается, глаза кулаками трёт. Никак не вспомнить ему: зачем в такую рань дед его будит.

Вот проснулся совсем, глянул в окно.

— Дедушка, да какая же сегодня рыбалка?! Вон как на дворе сыро. Ситничек опять дождит.

— Да какой же это ситничек, — отвечает дед Захар. — Бус — он и есть бус!

— Бус?!.

— Ну, да. Ещё морось называется. Уж мельче буса — и дождя не бывает. Самая распрекрасная погода для рыбалки у нас. Определённо.

А в сенях уже Коля возится, дверь открывает.

Вошёл он в избу.

— Здрасьте вам, — говорит.

— Здорово, Николай, — отвечает дед Захар.

Глянул Коля на стол. Видит: кружка с молоком стоит. Хлеб салфеткой накрыт. Картошка в миске ещё паром дышит. Догадался Коля: бабушка Валентина собрала завтрак Витяю, а он ещё не готов.

Рассердился Коля.

— Что ж это ты, Витяй?! С вечера договаривались, а ты?!. Я вон уже — и Малютку в стадо отогнал.

— Да я сейчас, Коля! Я мигом! — кричит Витя.

— Правильно, Коля, — говорит дед Захар. — Уговор дороже денег. Дай, дай ему жару-пару…

Умылся кое-как Витя, поклевал со стола и забегал по избе.

— Дедушка, дедушка, сапоги мои где?!

Дед Захар щурится и не сразу отвечает:

— А ты без сапогов дуй. Рыба-то ждать не станет.

— Да вон твои сапоги! У печки, — пришёл Вите на выручку Коля.

Вышли ребята. Спешат, торопятся. Семенят по тропе. У каждого на плече удочка. В руке — банка с выползками. С вечера насобирали. Черви длинные, жирные. Попробует рыба — спасибо скажет. Только ни ведра у ребят под добычу, ни кукана. Уж так Коля распорядился. Сказал: примета такая. Мол, если возьмёшь из дома банку, ведро или кукан под рыбу, то уж непременно без улова вернёшься. «Нам бы чего поймать, а уж донести как — придумаем…» — говорил он Вите накануне.

Петляет тропинка вдоль ивовых кустов. А меж кустов нет-нет да проглянет речка. Тихая, неширокая. Тоня называется. Вода в Тоне глубокая, тёмная. От того даже густой кажется. И прячутся в её густой глубине краснопёрки, окуни, налимы, щуки и сомы. Никто не знает, сколько их там, уж больно тёмная вода в Тоне.

В воздухе бус висит. Холодит разгорячённые щёки мальчишек.

Спешат ребята. Река вон какая — далеко тянется, заветное место не близко. А к нему надо вовремя успеть. Так что где уж тут заметить, как с задетого плечом куста падают тяжёлые прохладные капли. Прямо за воротник. Только поёживайся, да втягивай голову в плечи. К тому же и разговор ведётся. Интересный.

Переговариваются ребята почти шёпотом. Глухо звучат их голоса. Ведь рядом Тоня. А в Тоне рыба. Она всё слышит. Только много ли шёпотом поразговариваешь на ходу?

— Вот бы сома поймать, Коля?! А?..

— Чего?

— Сома бы, говорю, поймать бы!..

— Сом большой шибко. Его не вытащишь. Он тебя скорее утянет.

— Ну, я про небольшого говорю. Может с меня ростом.

— Ну, Витяй! Ну, даёт! Да такого сома в самый раз трактором тащить! Его на тросу надо!..

— Скажешь тоже, трактором!

— А то чем?!

Нечего Вите сказать, он и кричит на Колю:

— Ты чего кричишь?!

— Это кто кричит?! — громко отвечает Коля. — Сам орёт, а на других спихивает!

И ребята переходят опять на шёпот.

Вот и заветное местечко. У каждого своё. Рядом, правда. Как раз между ними три высоких сросшихся у корня берёзы.

Крадучись, осторожно подходят ребята к воде. Сматывают лески с удилищ, а руки дрожат. От нетерпения.

Посматривают на воду. Над ней клочьями ещё туман висит. То тут, то там, едва приметными волнами, разбегаются по сторонам беззвучные круги. Есть рыба. Совсем рядом. Только в глубине. Прячется.

Наконец булькнул упавший на воду пробковый поплавок. Пошатался, побродил из стороны в сторону, пока грузило не оттянуло, пока крючок с наживкой не осел, и — замер.

Тишина. Застыли над удочками ребята. Теперь бы поклёвку не прозевать. Ведь лов начался.

Ливень

Никитины дом строят.

У них есть дом, только он очень старый, весь прохудился. Пришла пора новый ставить.

Ещё зимой привезли Никитины лес — большие сосновые брёвна. Сложили брёвна у старого дома. От сырости толем прикрыли. Толь кирпичами да каменьями привалили, чтобы ветром не унесло.

А нынче пришли плотники, раскатали брёвна. Стали их тесать, да в сруб собирать.

Кипит работа. Машут плотники топорами — только щепа летит. Пилы шуршат, из-под пил опилки сыпятся. Пахучие.

Понятное дело, где строительство, там и ребятня вертится. Тут и Коля с Витяем. То ящик с инструментом подадут, то пилу подержат, пока плотники складным метром меряют.

Дядя Степан шутит:

— С такой подмогой мы избу к вечеру поставим! А?!.

Смеются ребята.

Тут вышел приказ от дяди Степана: собрать щепу в кучи подальше от сруба и запалить. Чтобы вокруг мусора меньше было.

Обрадовались ребята. Кто за граблями побежал, кто за носилками. Оглянуться не успели, как собрали мусор в четыре большие кучи.

Щепа сосновая, в густых смоляных каплях. Так и вспыхнула, когда подожгли. Вот это были костры!

Раз костёр горит, возле него посидеть охота. Только что сидеть у костра, когда на дворе теплынь и солнышко светит?

Машет топором дядя Степан. Оторвётся от дела, посмотрит на небо и говорит:

— Никак, братцы, опять дозжуху натягивает.

— Не боись!

— Авось стороной обнесёт, — отвечают другие плотники, и за работу.

А по синему небу медленно облака плывут. И не облака вовсе, а большущие белые наволочки, ветром набитые. Будто это подушки для великанов. На такой бы полежать!

Подушки все больше и больше. И вдруг-ка-ак хлынет!.. Будто там на небе опрокинули великанскую бочку с дождевою водой.

Всех плотников со сруба, как рукой смахнуло. Только топоры в брёвнах остались торчать.

Ребята-помощники кто куда бросился. Мчатся, только пятки сверкают.

Помчался и Витяй.

Бежит, а куда бежит, толком ещё не соображает. Голову руками обхватил и мчится. А дождь крупный. По рукам бьёт. Больно.

Не убежать от такого дождя, догоняет он Витю. Топочет, сопит — обернуться страшно. И впереди дождь, словно трава высокая, только прозрачная. Прозрачные струи, а всё равно из-за них почти ничего не видать.

Догадался наконец Витя, что проулок свой проскочил. Как говорится, мимо с песнями. Ну, а когда понял, развернулся на полном ходу и — к себе.

Подбегает к дому. Видит: на крыльце дед Захар. Ему-то что? Ему сухо. Стоит как за стеклянной занавеской. Смеётся дед:

— Что?! Испугался ливня?! Он самый, проливной. Сильнее не бывает.

Витя через ступеньки перемахнул. Запыхался, стоит на крыльце под навесом. Хлопает ресницами, только брызги сыплются. А с самого всё ещё в три ручья льётся.

— Ишь, и сухой нитки на тебе не оставил, — сказал дед. — Поди, до костей пробил? Благо, что тёплый.

Витя головой мотнул в знак согласия.

Дед положил сухую узловатую руку Вите на голову.

— И волосы причесало, чище гребня. Марш в избу! Мокроносик…

Косохлёст

У деда Захара с бабушкой Валентиной живность. Корова Зорька, поросёнок Борька, утки и куры. А тут привезли в Бережок комбикорма. Для домашней живности это — ну прямо витамины!

Узнал дед Захар, что корм завезли, обрадовался. Взял с собой тележку и пошёл в магазин очередь занимать.

Через некоторое время бабушка и говорит Вите, он дома был:

— Сходил бы ты к магазину деда проведать. Как там у него очередь подвигается. Может, сегодня и давать не будут, а он там стоит и с дружками своими лясы точит. Нечего ему без дела у магазина слоняться.

— Ладно, — отвечает Витя. — Схожу.

Дождя на дворе не было, но небо хмурилось. Витя на всякий случай куртку надел.

Приходит к магазину, видит: много народу собралось. И дед Захар здесь, и Коля с матерью. Тоже за кормами пришли. А их уже дают.

Подозвал дед Захар Витю, говорит ему:

— Постой пока с тележкой. Скоро наша очередь подойдёт, подсобишь мне.

— Хорошо, дедушка, — отвечает Витя.

Стоят они с Колей, разговаривают. От нечего делать ногами свои тележки катают. Тут Коля и говорит:

— Витяй, айда на тележках с горки прокатимся?

— А очередь?

— Что очередь? Мы раз, два и — назад!

Как тут не согласиться.

Побежали ребята на горку. Она рядом была.

Раз прокатились, другой, третий…

А тут ветер поднялся. Веселее стало ребятам с горки кататься — ветер помогает. Мчатся они то один за другим цепочкой, то норовят обогнать друг друга. Только видят вдруг: дед Захар бежит, руками размахивает. Следом за ним — Колина мама.

Подхватили ребята тележки. Бегут навстречу, к магазину.

Ветер подул сильный, порывистый. С неба дождь рухнул. Ветер подхватывал капли и швырял их горстями то в одну сторону, то в другую. Так в старину зерно сеяли.

Стали Витя с дедом грузить мешки на тележку.

— Я тебе где велел меня дожидаться? — ворчит дед Захар.

Нечего сказать Вите. Молчит. Отвернётся он от дождя, а ветер с другой стороны-ка-ак сыпанёт в лицо целой пригоршней капель: «Не послушался дедушки…»

Погрузились. Дед Захар прикрыл мешки старым брезентом, повезли.

Дед впереди. Тянет тележку. Витя сзади, подталкивает. Идёт, под ноги смотрит. А там одно видно: как сапог уминается носком в мокрую землю. И лицо поднять не смеет — от дождя попадёт…

Скучно так идти. Спина затекает.

Совестно Вите.

— Дедушка, а дедушка, — наконец говорит он.

Молчит дед. Сердится.

— Дедушка!

— Чего тебе?

Обрадовался Витя, что дед откликнулся.

— Дедушка, это ливень, да?..

— Сам ты ливень, — буркнул дед Захар.

Понял Витя, что не угадал.

— Дедушка, — говорит, — а какой это дождь?

Молчит дед.

До самого дома молчал.

Пришли.

Шарик услыхал своих, из конуры вылез. Поприветствовать. Мол, хорошо ли доехали, милые-разлюбезные? Встал он боком к ветру. Хвостом виляет. Тут на него дождём сыпануло. Он скорее назад, в конуру. Только цепь загремела.

Стаскали мешки на крыльцо под навес. Дед Захар вздохнул и сел на лавку. Папиросу достал, закурил. Посмотрел он в сторону сада. Витя тоже туда посмотрел. А там ветер заворачивал листья яблонь изнанкой вверх. От сильных порывов деревья вздрагивали, с дробным шумом роняя капли.

— Это ливень с ветром, — сказал Витя, обращаясь не то к Шарику в конуре, не то к забору.

Дед Захар усмехнулся:

— Ошибаешься, внук. Это косохлёст. Ещё подстёгой называют его. Хорошо он тебя постегал, пока до дому дошли?..

— Да нет. Не больно-то…

— Да-а. Говори… — улыбнулся дед Захар. — Айда, что ли, обсыхать?..

12 3 4 Следующая ⇒