Елена Викторовна Никитина 15 страница

Настроение, правда, было довольно паршивое, распирала злость на весь белый свет, но кое-что все-таки вносило свою толику бодрости. По крайней мере, хоть что-то из маловразумительного бреда старика молодому Хранителю Золота стало понятно. Старшая кровь — это брат Саламандры, а он сейчас… дай, Вершитель, памяти, вроде как в Капитаре по своим царевичевым делам отдыхает. Не зря многочисленные осведомители свой золотой хлебушек кушают, Полоз как знал, что любая информация о странной новообретенной семейке может понадобиться.

Отсутствие грифона рядом сильно раздражало, хотя на нем все равно отправляться на поиски Саламандры было бы нецелесообразно — слишком приметен, а он не собирается привлекать к себе лишнее внимание, чтобы не спугнуть ненароком эту вреднющую паршивку, посмевшую бросить ему вызов. Как же он на нее зол! Как зол! Еще ни одна женщина ТАК не выводила его из себя! Какая-то соплячка с манерами расфуфыренной вороны заставляет самого сына Владыки, его — Великого Полоза и Хранителя Золота, гоняться за ней по болотам! Да кто она вообще такая? Вот пусть только попадется (а она попадется! ), тогда еще и посмотрим, в чьей жиле больше золотых обманок окажется и кому все это придется разгребать!

Вот уже около седмицы я тряслась в торговом караване, плетущемся в Пармену, как улитка на похороны к слону, и, казалось, конца-края этому пути не будет. Караван был большим, телег из тридцати, набитых самым разнообразным товаром, начиная от ковров самотканых и заканчивая иголками да булавками. Неужели в столице Царства Холмов такой мелочи никто делать не умеет, что ее нужно из-за тридевять земель тащить? Но это не моего ума дело. Раз везут — значит, нужно.

Из женщин во всем караване была только я и еще две стряпухи неопределенного возраста, которые на привалах готовили еду и выполняли еще кое-какие чисто женские функции. На меня они посматривали косо и попыток познакомиться поближе не делали, наверное, за конкурентку считали. Да мне не больно-то и хотелось! Денег за проезд с меня действительно взяли чисто символически, чему я была несказанно рада, и никто особо с расспросами не приставал, хоть мужчины и бросали многозначительные заинтересованные взгляды в мою сторону. Тут, наверное, прямая заслуга Корна, предупредил главного. Что ж, спасибо ему, обезопасил, а то еще и приставать бы начали. Основным же развлечением на протяжении всего пути служили только вечерние посиделки у костра, когда опытные и много повидавшие на своем веку караванщики начинали травить самые невероятные байки, в правдивости которых часто сомневалась не только я. И так изо дня в день…

Но любое однообразие очень скоро приедается и начинает навевать тоску. Тем более что мы ехали исключительно лесом и ночевали под открытым небом, никаких населенных пунктов нам по дороге не попадалось. Видно, караванный путь был специально так проложен, но мне от этого было не легче. Уже на третий день пути мой оптимизм дал первые сбои, и я начала хандрить, а на шестой — он испарился почти окончательно. Где потрясающее чувство свободы, где великие приключения и удивительные встречи? Одна пыль, запах потных мужиков и еле плетущиеся лошади, покрытые слоем пыли. Об этом ли я мечтала?

Иногда, когда меня никто не видел, я снимала с цепочки «огненное колечко», как я его назвала, и надевала на палец. Странным образом это успокаивало. Все проблемы и неприятности сразу отступали на задний план, а в душе появлялось чувство уверенности. Я любовалась игрой необычного камня, будто он был настоящим язычком пламени, и даже поймала себя как-то на мысли, что с появлением кольца совершенно перестала испытывать потребность часто менять ипостась. В моем нынешнем положении это было очень кстати, не каждый день выдавалась возможность в огне понежиться.

На седьмой день мы наконец въехали в какой-то город, довольно большой и унылый, как потом выяснилось, в Мальперну. Если она и отличалась чем-то от Верхограда в лучшую сторону, то с первого взгляда этого заметно не было, потому что с самого утра шел проливной дождь, небо от края до края заволокло монотонными серыми тучами, дома казались слишком безликими и однообразными, и желания радоваться жизни не было никакого.

Караван остановился на большой площади и разбрелся по трактирам на постой, нам предстояло провести здесь два дня. Какой кошмар! Если б я знала, что мы будем так медленно плестись, то лучше бы одна поехала, давно уже в Пармене была, а не пыль глотала. До столицы с караваном, даже по самым скромным подсчетам, еще столько же пути, если не больше.

Я тоже нашла себе недорогую комнатку под самой крышей трехэтажной гостиницы, переоделась в сухой костюм и, оставив вещи, направилась в ближайший трактир, который присмотрела еще по дороге. Мне понравилось название. Дождь уже почти кончился, но тучи так и продолжали застилать все небо, а под ногами мерзко хлюпала вода. Не люблю такую погоду, от нее тоской веет, а если еще учесть мое нынешнее положение, то тут вообще выть хочется.

Я сидела в харчевне с гордым названием «Любофф Мясоедофф» и с унылым видом ожидала, когда же мне наконец принесут сделанный вот уже битый час назад заказ. Подробно изучив меню три раза, я пришла к выводу, что свое название ресторан получил в честь когда-то очень-очень давно съеденных здесь всех запасов мясных продуктов и с тех пор ни разу так и не пополнявшихся. Из мяса голодным путникам и завсегдатаям предлагалось только единственное блюдо с сомнительным названием «мясо укушное». Что это такое и с чем это едят, проверять на собственном опыте как-то не тянуло, а спрашивать я постеснялась. Но слово «укушное» навевало на мысли о том, что это самое мясо уже кто-то кусал и, возможно, не один раз. А уж какой у этого куска возраст и кем он был до того, как стать «мясом укушным», думать тем более не хотелось. Пришлось ограничиться скромным набором из достаточно известных блюд. Я заказала картофельную запеканку с сыром, салат из овощей и стакан яблочного сока. Только даже это нести мне пока не торопились. Настроение было самое что ни на есть препоганейшее.

Это что же получается? Я — наследная царевна Царства Долины, дочь самого Змея Горыныча, жена Великого Полоза (тьфу на него три раза, не в такую погоду будет помянут), сижу в какой-то паршивой забегаловке дивы знают где, одна-одинешенька, промокшая насквозь, продрогшая (правда, уже согреваюсь, тут жарко), и жду свой сомнительный ужин. Плакать хочется. Да, Саламандра… Неподготовленной ты оказалась для такого путешествия, особенно если учесть, что и конечной точки этого путешествия толком нет. Ну, доберусь я до Капитара, а дальше что? Вот Фен-то мне обрадуется! Ага, разбежалась. Скажи спасибо, если меня вообще на порог посольства пустят. И вообще, я домой хочу! Не к мужу, естественно, с этим я и на том свете не соглашусь встретиться. А то он меня перевоспитывать вздумал, дурь вышибать! Щаз! Как бы не так! Я быстрее его самого воспитаю и по струнке заставлю ходить, чем он от меня покорности добьется. Собственно, это уже неважно, меня там уже нет и не будет, свой знак протеста я выставила, и искать меня никто пока не торопится. Значит, всех все устраивает. А вот по отцу я жутко соскучилась, несмотря на то что он так подло со мной поступил. Нет, и как ему только мысль такая в голову пришла, выдать меня замуж за этого равнодушного типа с холодными глазами? Никого поинтересней и потеплее не нашлось? Придумали себе пророчество, а я страдай. А вот фигушки!

Подобные мысли немного меня взбодрили, и хандра плавно перешла в раздражение. Я сидела, проклиная и папашку, которому вздумалось меня женить на сыне нашего врага, и моего мужа, помешанного исключительно на государственных делах и вынудившего меня бежать к диву на кулички, и этот ресторан, где быстрее с голоду умрешь, чем тебе поесть принесут.

— На меня дождь тоже тоску наводит, — раздался рядом со мной до противности жизнерадостный женский голос. — Кажется, что ничего в твоей жизни хорошего больше не будет. Ерунда, потом все проходит и жизнь налаживается.

Я раздраженно подняла глаза и увидела стоящую по другую сторону моего стола девушку. Выглядела она по человеческим меркам лет на двадцать, может, чуть больше, высокая, стройная, с рыжими вьющимися волосами и удивительно красивыми зелеными глазами. На ней было коричневое платье, перехваченное на талии атласной, тоже коричневой лентой, и очень ей шло. Дорожный еще влажный плащ девушка уже успела повесить на стул, и, не спрашивая разрешения, устроилась напротив меня. Да, в наглости ей не откажешь. Может, я против ее компании?

— Скучаешь? — так же радостно спросила она. — Меня Эмма зовут. А тебя?

— Сатия, — хмуро отозвалась я, продолжая разглядывать мою неожиданную собеседницу.

У нее были тонкие аристократические руки с длинными пальцами без каких-либо украшений, прямая спина, а лицо можно было бы назвать почти красивым, но все впечатление портил слишком большой рот, что Эмму, похоже, нисколько не смущало, она продолжала растягивать его в благожелательной улыбке, отчего немного напоминала лягушку. Если эта навязчивая девица и испытывала какие-то душевные муки в данный момент, то я была бы не прочь оказаться на ее месте — с таким радостным выражением лица не тоскуют.

Подскочивший официант принял у нее заказ на чисто вегетарианские блюда и убежал с завидной резвостью. Не удивлюсь, если эта странная особа уже через пять минут будет наслаждаться ужином, а я так и останусь сидеть за пустым столом.

— Миленькое местечко. — Эмма обвела цепким взглядом, который не ускользнул от моего внимания, довольно большой зал, заполненный разношерстным народом, и снова обратила на меня свои зеленые веселые глаза. — Ты, как и я, не местная? В Пармену едешь?

— Откуда ты знаешь? — проявила я осторожность.

— Да ничего удивительного, — рассмеялась Эмма, демонстрируя мне наличие как минимум сорока зубов, крепких и белоснежных, в таком большом рту меньшему количеству делать нечего. — Я просто видела, как ты приехала вместе с караваном. Кстати, я тоже в столицу еду.

Я пожала плечами, мол, это ее проблемы, и снова погрузилась в свои безрадостные думы. Сквозь грязное окно было видно, что дождь уже совсем прекратился и в просветах между тучами начало проглядывать солнышко, но настроения это обстоятельство почему-то не прибавляло, напротив — стало совсем скулежно.

— Кстати, — снова пристала ко мне Эмма. Вот навязчивая особа! — Ты в Пармену по делам или из праздного любопытства едешь?

— А что?

— Нет, ничего. — Широкая (в прямом смысле) улыбка ни в какую не желала сползать с лица моей новой знакомой. — Просто спросила. Я к жениху туда еду, у нас свадьба через месяц, а одной немного боязно, дороги нынче небезопасны.

— Что же твой жених сам за тобой не приехал? — вполне резонно спросила я. Меня вон отец даже из дворца одну никуда не выпускал без хорошо вооруженного кортежа. Правда, если бы он меня увидел сейчас, его бы удар хватил и скрутил все три шеи морским узлом.

— А чего ему за меня бояться, я за себя умею постоять, — ответила Эмма, забирая с подноса принесенную ей еду. — К тому же он у меня человек занятой, а я и сама доеду. Правда, недавно слухи пошли про нечисть всякую, особенно про эльфырей, но, как говорится, волков бояться — в лес не ходить. К тому же в них никто не верит, а против нечисти амулеты есть, ни одна зараза не подойдет.

И она принялась поглощать овощной салат. Про меня тоже, как ни странно, вспомнили, и на какое-то время наша беседа была прервана — мы предавались чревоугодию. Кормили тут не ахти, как я и предполагала, но вполне сносно, чтобы не умереть от одного вида пищи и не испытывать чувства голода в ближайшем будущем.

Мне показалось странным, что вот уже в который раз меня предупреждают о каких-то мифических эльфырях, о которых я до этого и слыхом не слыхивала, хотя меня учили лучшие учителя нашего царства. А может быть, именно поэтому и не слышала? Почему их все так боятся — я уже поняла: лучше со стаей голодных волков встретиться, чем с одним представителем этой жутко кровожадной смешанной расы, но почему они должны появиться тут и откуда они вообще взялись — мне было совершенно непонятно.

— А с чего бы эльфырям в наших землях ошиваться? — полюбопытствовала я. — Если они и существуют, то уж не у нас, это точно.

— Возможно, ты и права, — передернула плечиками Эмма. — Но дыма без огня не бывает, сама понимаешь. Кто знает, на что эти твари еще способны, кроме как кровь у всех подряд пить да в упырей своих жертв оборачивать.

— А что, после того как эльфырь кровь выпьет, человек упырем становится? — Я чуть не подавилась.

— Ты чего разоралась-то? — шикнула на меня зеленоглазка. — Это вообще информация запретная. Если услышит кто, сразу настучат куда надо, и будет тебе острог с крысами вместо Пармены.

— Ничего себе запретная информация, — тихо добавила я, справившись с дыханием. Мне стало жарко, и я расстегнула верхнюю пуговицу рубашки. — Все об этом знают давно…

— Одно дело знают, но помалкивают, а если орать, как ты, то в тюрьму загреметь раз плюнуть. — Она поманила меня пальцем, мы заговорщицки склонились над столом, и Эмма возбужденно зашептала мне в ухо: — А еще рассказывают, что все эльфыри мало того что мужики, так они еще и облик самый соблазнительный принимают и девиц соблазняют, воли-разума лишают, это перед тем как кровь выпить, а детей маленьких вообще живьем едят. — Эмма настороженно огляделась вокруг — не подслушивает ли кто — и заговорила совсем тихо: — И если бы просто съедали, а то ведь они каким-то образом душу выпивают вместе с кровью. А могут и не всю, тогда человек всю оставшуюся жизнь мается, места себе не находит, а потом и вовсе с ума сходит. К тому же эльфыри не только ночью, но и днем опасны, им солнечный свет, как обычным упырям, не мешает.

— Кошмар! — Я обессиленно опустилась на свой стул. — Почему же магические силовые структуры их не уничтожили?

— Потому что они находятся под патронажем эльфов, только их магия может сдерживать этих кровопийц, а обычная на них не действует. Вот только, кажется, и тут не все гладко, вырвались же они как-то…

Эмма многозначительно замолчала, предоставив мне возможность вволю пофантазировать на тему: «Если уж эльфыри смогли преодолеть магию эльфов, то кто на самом деле самый сильный? » М-да, тут было над чем задуматься. Становиться посмертно упырем мне как-то не очень хотелось.

— А откуда тебе столько обо всем этом известно? — подозрительно поинтересовалась я. — И почему ты мне об этом рассказываешь? Вдруг я на тебя настучу?

— Ты? — Эмма посмотрела на меня так, словно я спросила явную глупость. — Не смеши меня.

— Почему? — Я даже обиделась.

— Потому что ты похожа на кого угодно, только не на осведомителя. — При этом ее взгляд скользнул куда ниже моего лица. Я опустила глаза и внутренне похолодела. Мое примечательное кольцо болталось на цепочке поверх одежды, ярко поблескивая в свете многочисленных факелов. Этого еще не хватало! Но вроде никто особо не заинтересовался пока. Как можно небрежнее я заправила цепочку под рубашку, застегнула пуговицу и как ни в чем не бывало принялась доедать успевшую остыть картошку.

— А на кого же я, по-твоему, похожа? — продолжила я непринужденную беседу, чтобы отвлечься от неприятного ощущения, вызванного демонстрацией колечка.

— Давай я попробую угадать, — хитро сощурилась Эмма, делая вид, что ничего не случилось. — Ты едешь к мужу…

Я фыркнула и закашлялась, чуть не выплюнув изо рта картошку. Ага, к мужу, настолько суженому, что мне пришлось делать от него лапы. Если б она только знала, что моя цель прямо противоположна ее предположению.

— Нет? — ничуть не расстроилась девушка. — Тогда ты… травница. Тоже нет? Курьер с письмом? Опять не угадала? Дочка какого-нибудь графа или барона?

По мере перечисления на лице Эммы появлялось выражение недоумения, а попытки угадать, кто же я такая, стали прямо невероятными.

— Ну не царевна же, — воскликнула она, исчерпав весь запас известных ей профессий. — Все, сдаюсь.

— Я просто еду на свадьбу к брату, — скромно ответила я, опустив глаза, чтобы она не заметила мелькнувшее в них беспокойство при упоминании о моем настоящем происхождении. — Он в Царстве Холмов служит. Офицер. — В подробности со случайными знакомыми лучше не вдаваться.

— А, тогда понятно, — облегченно воскликнула Эмма, хотя мне было совершенно непонятно, что ее так обрадовало. — Значит, ты вольная птица.

— Ну… в общем, да. А что?

В этот момент рядом с нашим столиком остановился подвыпивший дядька.

— Это кто тут вольная птица? — заплетающимся языком спросил он, переводя сальные глазки с меня на Эмму. — Мы можем быстренько приручить эту бедную пташку, приласкать, обогреть… — И он собрался плюхнуться на еще один свободный стул за нашим столиком.

— Вольная птица на то и вольная, чтобы к ней никто не тянул свои грязные лапы, — довольно грубо ответила ему моя зеленоглазая знакомая, а я в довершение всего успела отодвинуть стул в сторону. Если позволить этому любителю пернатых сесть за наш столик, то потом от него даже с дивовой помощью не отделаешься.

Мужик, не ожидая такого подвоха от двух вполне безобидных и милых с виду девушек, с грохотом плюхнулся на пол, взмахнув руками. В трактире раздался дружный взрыв хохота, некоторые даже со своих мест приподнялись, чтобы получше видеть. Еще бы, такое развлечение, да еще и бесплатно! Мы смотрели на жертву нашей несговорчивости с нескрываемым равнодушием и некоторой долей брезгливости. Вряд ли такой может стать причиной любви с первого взгляда.

Мужик тем временем, жутко матерясь, пытался безуспешно подняться, но каждый раз у него это не получалось, что-то ему мешало, да и пол почему-то оказался слишком скользким для таких сложных маневров. Ему на помощь подоспели товарищи, которые вернули несчастного в вертикальное положение и попытались увести его от места бесславного флирта.

— Нет, подождите, — заерепенился мужичок, не желая признавать свое поражение. — Я еще не договорил… Я к ним по-хорошему, а они? Ик… Меня ронять? Я этого так не оставлю! Я им сейчас…

Тут он резко замолчал, подозрительно испуганно уставившись на Эмму. Я была так увлечена наблюдением за всей этой сценой поднимания, что даже на какое-то время позабыла про мою новую знакомую. Теперь же и я посмотрела на нее и ужаснулась. Эмма сидела, полностью повернувшись к пьяному собеседнику, со скрещенными на груди руками, напряженная, как кошка, готовая к прыжку, но не это было самым пугающим. Ее глаза. Девушка смотрела на мужика снизу вверх, но казалось, будто она выше его раза в два. И взгляд стал холодным, оценивающим, жестоким. С таким выражением убивают не задумываясь. Мне стало не по себе. И не только мне, потому что друзья нашего ухажера поспешили утащить уже не сопротивляющегося товарища подальше от нашего негостеприимного столика.

Эмма проводила их тяжелым взглядом и как ни в чем не бывало принялась есть остатки салата.

— Слушай, Сатия, — доев свой малокалорийный ужин, снова обратилась ко мне Эмма. — Если ты не хочешь тащиться еще пару седмиц в компании грязных вонючих мужиков наподобие этого и продолжать дышать пылью, то можешь составить мне компанию, мы доберемся до Пармены уже дней через пять самое позднее. Да и вдвоем веселее будет. Или ты по сердечной прихоти кого там сопровождаешь?

Предложение было заманчивым. От одной мысли, что мне еще предстоит плестись с караваном Вершитель знает сколько времени, мне хотелось удавиться, но эта странная оптимистично-тоскливая девица почему-то не внушала мне доверия. Что-то в ней было не так, но, что именно, я не могла понять. С одной стороны, ее предложение звучало вполне практично — вдвоем ехать куда как сподручнее, безопаснее, да и просто веселее. К тому же это исключает вероятность недвусмысленных приставаний со стороны попутчика, если он одного с тобой пола. Почти исключает, потому что люди и нелюди бывают разные — голубые, розовые… и вообще странные. Но даже при таком раскладе степень риска снижается до минимума.

— Кого там сопровождать-то? — скривилась я. — Старье одно, даже взглянуть не на что. А над твоим предложением я подумаю.

— Только думай быстрее, я через пару часов уезжаю.

За спиной сильно хлопнула входная дверь, и я обернулась. В таверну вошел невысокий человек в дорогом длинном плаще и надвинутом по самые брови капюшоне. Ничего примечательного, наверняка какой-нибудь местный или проезжий аристократ пожаловал, но сразу свой сиятельный лик народу афишировать не торопится. Мой папашка иногда тоже в простые забегаловки так ходит душу отвести, с простым народом за чаркой-другой посидеть, за жизнь поговорить, на свою царскую долю пожаловаться. Что самое интересное, мужики его жалеют, даже за свой счет, те, что побогаче, поят, думают, умалишенный с манией величия. Умеет Змей Горыныч быть убедительным, даже слезу вышибет своими жалобами.

Я уже собралась отвернуться, не найдя ничего достойного своего внимания, но тут вошедший сделал резкое движение головой, и капюшон немного съехал назад, на миг осветив лицо. Упасть со стула мне не позволила разве что спинка, на которую я обессиленно откинулась.

Значит, я рановато порадовалась, что никто меня не ищет, рано почувствовала себя в безопасности и слишком опрометчиво решила, что лучше вернуться домой. Не будет отец меня прятать и защищать, он даже слушать меня не захочет, отдаст обратно этому змееглазому Полозу, который сейчас стоит на пороге трактира и выискивает глазами свободное местечко, как миленькую еще и свяжет, чтобы не рыпалась. Я готова была провалиться сквозь землю, только бы оказаться подальше отсюда. Паника накатила на меня горной лавиной. Что делать? Куда бежать? Где спасаться?

Я продолжала завороженно смотреть на вошедшего мужа, пытаясь разглядеть его уже вновь скрытое капюшоном лицо. Он медленно окинул взглядом переполненный зал и направился к барной стойке. Если он меня и увидел, то внимания почему-то не обратил. Ну конечно! Он же так ни разу меня и не видел в человеческом облике, а к отцу за портретиком, насколько я успела его изучить, он не пойдет, гордость не позволит. Как же это он меня искать собирается, интересно? Неважно. Главное теперь, убраться отсюда как можно быстрее и как можно дальше. Сейчас он меня не узнал, но еще неизвестно, чем дальше дело обернется. Не стоит искушать судьбу.

Если бы я не была так сильно занята в этот момент собственным мужем, то заметила бы, что моя новая знакомая с невозмутимым видом высыпала что-то из маленького флакончика в мой стакан с недопитым соком. Но все мое внимание было направлено на так не вовремя появившегося Великого Полоза.

— Когда ты, сказала, уезжаешь? — сдавленным шепотом спросила я, поворачиваясь к Эмме и пытаясь справиться с дрожащими руками. Сердце бешено стучало в висках, мне даже показалось, что этот грохот невозможно не услышать, в горле пересохло. Чтобы немного прийти в себя и успокоиться, я схватила стакан и залпом осушила его. Вкус сока показался мне несколько странным. Неужели успел прокиснуть, пока стоял на столе?

— Через пару часов. У тебя есть еще время. — Эмма встала и сняла со стула свой дорожный плащ.

— Я еду с тобой!

Она удивленно посмотрела на меня, и в ее глазах появился хищный блеск, но я не придала ему значения, приняв за проявление радости, что ей нашлась неплохая компания на время пути.

Мы вышли на улицу. Тучки еще бродили по небу, но были уже не такими мрачными. Солнце все чаще и чаще выглядывало из-за них, подсушивая промокший насквозь город. Ребятня весело пускала по ручейкам кораблики, мешаясь прохожим. В общем, налаживалась привычная суета и круговерть.

— Ты где остановилась? — спросила меня Эмма, подставляя солнечным лучам лицо и с наслаждением щурясь, как кошка.

— Вон там, третий этаж. — Я указала рукой на гостиницу по другую сторону площади.

— Иди собирайся, я за тобой зайду. У тебя лошадь есть? — Я отрицательно покачала головой. — Вот заодно и транспорт тебе найду. Я знаю, где можно по дешевке сторговаться.

Собираться мне было недолго, поскольку я и разбираться-то еще даже не начинала. Только высохшую одежду запихала в сумку да меч на пояс прицепила, вот и все мои сборы. Делать было абсолютно нечего, а выходить на улицу я побоялась. Во-первых, Эмма могла не застать меня на месте и уехать, а во-вторых, встречаться с мужем мне совершенно не улыбалось. Я даже представить себе не могла, что он сделает, когда найдет меня. Сразу не убьет, это точно, но мучиться буду долго.

В общем, когда часа через полтора в дверь постучали, я уже успела накрутить себя до такой степени, что чуть не встретила мою попутчицу в боевой стойке с оружием в руках и зверским выражением лица, готовая отстаивать свою свободу не на жизнь, а на смерть.

— Ты чего такая взвинченная? — удивленно воззрилась на меня Эмма. Она переоделась в удобный дорожный костюм из черной кожи, сбоку висел простой меч. — Можно подумать, все это время, пока меня не было, к тебе целое кладбище упырей ломилось.

Тоже мне шутница нашлась. Еще неизвестно, что для меня лучше — кладбище оживших мертвецов или один муж.

— Просто хозяйка слишком настырная попалась, пыталась с меня лишний золотой ни за что ни про что выбить, — не растерялась я, хоть и выглядело мое оправдание не слишком убедительно. — Только не на ту напала.

— Понятно. Мы едем?

— Конечно.

Я подхватила дорожную сумку, быстро осмотрелась по сторонам — ничего ли не забыла, и направилась следом за Эммой, накинув на голову капюшон во избежание ненужного узнавания. Кто знает этого настырного Полоза, вдруг он все же, поправ свое владыческое самолюбие, с моим папашкой успел пообщаться и узнать, как я выгляжу. Нечего искушать судьбу.

Лошадку Эмма для меня нашла далеко не из царской конюшни, но все лучше, чем тащиться пешком. Если эта кляча, по которой только лошадиную анатомию изучать, продержится хотя бы половину пути до Пармены, то ей стоит памятник поставить из самого прочного в мире материала за удивительную живучесть. Не удивлюсь, если Эмма ее на живодерне за бесценок приобрела, таких больше нигде не держат.

Сама же моя зеленоглазая спутница легко запрыгнула на спину породистого огненно-рыжего жеребца велистанской породы. У меня тоже такой был, мне отец на совершеннолетие подарил. Потрясающие лошади, очень сильные и выносливые. Вот только характер у них вредный, упрямый. Наверняка ей тоже жених с барского плеча в качестве подарка преподнес.

Я снова с тоской взглянула на свое скелетообразное транспортное средство и попыталась взгромоздиться в седло. Именно попыталась, потому что подпруга упорно не хотела туго затягиваться на впалом брюхе животного и седло постоянно сползало набок при малейшей попытке поставить ногу в стремя.

— Ты вообще верхом-то ездить умеешь?

Если Эмма и хотела надо мной поиздеваться, то у нее это неплохо получилось. Но вот только она не учла моей безграничной упертости. Потерпев несколько раз поражение в схватке с болтающимся седлом, я ножом проделала в подпруге еще несколько дырочек и все-таки взгромоздилась на то, что лошадью назвать язык не поворачивался. Лошадь, крякнув под моим весом, широко расставила ноги, чтобы не упасть, и скосила на меня правый глаз, будто говоря: «У тебя совесть вообще есть? » Совесть у меня если и была, то в данный момент вышла по нужде. М-да, повезло, ничего не скажешь. Ладно, до ближайшей деревни доберемся, а там видно будет. И если бы не мое безумное желание как можно скорее умотать из этого города, я бы раскошелилась и купила себе вполне приличного коня. Не велистанца, конечно, но не такого задохлика точно.

— Готова? — нетерпеливо поджав губы, спросила зеленоглазая бестия.

— Вполне, — сквозь зубы ответила я, стараясь не сорвать на ней свое раздражение. Все-таки человек не поленился, лошадь для меня нашел. Какую — это уже не так важно. Другой бы ради постороннего и пальцем не шевельнул, а тут хоть какой-то да транспорт. К тому же денег за конягу Эмма с меня даже не спросила пока.

Мы тронулись в путь. День уже настойчиво клонился к вечеру, но это обстоятельство меня нисколько не пугало. Даже ночевка в лесу и встреча с мифическими эльфырями не внушали должного трепета по сравнению со встречей с моим благоверным.

Благополучно миновав городские ворота, мы направили копыта наших лошадей в сторону Пармены. Никто нам не препятствовал, никто не догонял, никто не проявил к нам ни малейшего интереса. Даже стражники проводили нас скучающими взглядами. Мало ли народу туда-сюда шастает? За въезд заплатили, и ладно, а выезд мало кого волнует, главное, что не ночью.

Дорога сначала петляла среди засеянных всякими полезными овощными культурами полей, на горизонте темнела узкая полоска леса, которая постепенно приближалась. Я несколько раз обернулась, не в силах совладать со страхом преследования, но дорога была пустынна. Чем дальше мы отъезжали от города, тем сильнее на меня накатывали слабость и чувство отрешенности. Это, наверное, от сильного переживания, шутка ли — мужа встретить!

Эмма была молчалива и постоянно искоса на меня поглядывала. Что это с ней? Обдумывает, не поступила ли опрометчиво, взяв меня в попутчицы? Зря, я не капризное домашнее существо, которое начинает ныть при малейших неудобствах. С одной стороны, я чуть не проявила глупое малодушие, поддавшись трудностям и решив вернуться домой, но теперь от этих помыслов не осталось и следа, благо стимул вовремя появился, и я готова была вытерпеть что угодно, только бы поскорее исчезнуть из Мальперны.

— Ночевать придется в лесу, — напряженно проинформировала меня Эмма, въезжая в тень первых редких еще деревьев. — До ближайшего селения доедем только завтра к обеду.

— В лесу так в лесу, — не стала спорить я, уже с трудом удерживаясь в седле. Мне даже говорить было трудно, во рту пересохло, жутко хотелось пить. Я вытащила флягу с водой и сделала несколько жадных глотков. Кому сейчас было хуже — мне или моей полудохлой кляче, еле переставлявшей ноги, — нужно было еще разобраться.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒