ПОНЕДЕЛЬНИК

А немногим более чем через час я вставлял ключ в дверь квартиры на Лексэм-гарденс. Небо могло обрушиться и земля расколоться, но я знал, что сегодня, в понедельник, Клиффорд Ларр будет ждать меня и стол будет накрыт для ужина.

Я отпер дверь. Стол был накрыт. Клиффорд на кухне помешивал что-то.

— Привет, милый.

— Привет, — сказал я, снимая пальто.

— Прошла ваша простуда?

— Какая простуда?

— Та, которая якобы была у вас в прошлый понедельник.

— А, эта… Что сегодня на ужин?

— Суп из чечевицы. Тушеный цыпленок. Стилтонский сыр.

— Отлично.

— Расскажите мне что-нибудь.

— Что?

— Что угодно. Я изнываю от скуки.

— Одна девушка только что дала мне пощечину.

— Великолепно. Томми?

— Нет. Горничная леди Китти.

— Ну и дожили же вы, что вас бьют по щекам горничные. Очевидно, пытались ее поцеловать?

— Да.

— Вы ведете себя как последний грубиян. Я полагаю — это от раннего созревания. А что думает леди Китти?

— Она не знает.

— Почему вы так считаете?

В самом деле — почему? Неужели Бисквитик рассказывала Китти о моих идиотских поцелуях? Меня окружали страшные, опасные тайны. Я испугался, стало отчаянно стыдно.

— Ни на что другое я не годен — вот только целовать горничных за кустом и получать пощечины. Я ушел со службы.

Клиффорд задумчиво просвистел три поты, продолжая помешивать свое варево.

— Почему?

— Из-за Ганнера.

— Значит, вы опять с ним виделись после нашего разговора в парке в среду.

— Да. Я виделся с ним вчера.

— И он сказал, чтобы вы ушли?

— Более или менее. А вообще все было совсем не так, как вы думаете. — Я палил себе в рюмку шерри и сел на свое обычное место.

— У вас что, так и не произошло трогательного примирения?

— Нет.

— Вы подрались?

— Нет.

— Тогда что же, черт подери, произошло между вами?

— У нас было клиническое интервью.

— Потрясающе. Опишите.

— Со мной не соскучишься, верно? Можно взять этих орешков?

— Да, но только не слишком много. Продолжайте.

— Он ненавидит меня, — сказал я, — и перестать ненавидеть — не в его власти. Вот этого я как раз не предвидел. Как и вы, я считал, что будет либо примирение, либо драка. А поскольку я не считаю его законченным идиотом, мне казалось, что если он хочет видеть меня, значит, имеет в виду что-то вроде примирения.

— Вы мне этого в среду не сказали.

— Как и вы, я не всегда говорю то, что думаю.

— Я не знал, что вы были так оптимистично настроены.

— А я и не был. Но я, видимо, надеялся… сам не знаю, чего я ждал…

— Вы ведете себя совсем иначе, чем я, поэтому иногда я просто вас не понимаю. Вы надеялись, да? И до сих пор еще надеетесь? Вы, конечно же, понимали, что абсолютно наивно ждать примирения — искренности, смирения, в любом случае это была бы безусловно комедия, и все же не слишком ли требовать такого от столь преуспевающего человека, как Ганнер?

— Но вы же сами в среду говорили, что ждете именно этого, что потом из меня сделают блудного сына, вы же сказали: «Я все это вижу».

— Как вы только что заметили, я не всегда говорю то, что думаю.

— А-а. Значит, вы этого опасались?

— Хоть вы и тугодум, но иногда и до вас доходит.

— Но одного Вы могли не опасаться: дружбы между мной и Ганнером не возникнет. Это абсолютно исключено.

— Вот и прекрасно. Но вы так и не описали мне ту клиническую сцену.

— Она была задумана одним из психоаналитиков Ганнера. Он, оказывается, хотел встретиться со мной только для того, чтобы избавиться от эмоций, подобно тому, как обезвреживают бомбу, взрывая ее под контролем. Только взрыва на этот раз не произошло. Оба мы были холодны, как лед.

— Хватит, опять стало ужасно скучно. Расскажите лучше, что он говорил.

— Он сказал, что ему стало легче от того, что он произнес имя Энн при мне. Сказал, что его ненависть ко мне постоянно оживляла ее, сделала жутким призраком.

— А, понятно, — задумчиво произнес Клиффорд, глядя на меня в упор. — Это уже имеет какой-то смысл. Это я могу понять.

— А я не уверен, что могу. Вот, примерно, и все. Говорил только он. Я же вел себя, как редкостный кретин, бесчувственный зомби. Ганнер вынудил меня быть таким.

— Это я тоже могу понять.

— Затем он простился со мной и отослал.

— Предварительно порекомендовав уйти со службы.

— Да.

— И, однако же, вы снова встречались с ним сегодня.

— Откуда вы знаете?

— Я шел за вами следом по лестнице. Что же произошло сегодня?

Я, конечно, не собирался рассказывать Клиффорду об этой пренеприятной истории, которая произошла между Кристел и Ганнером.

— Да ничего особенного.

— Вы лжете. Он знает, что вы встречались с его женой?

— Нет.

— А вы встречались еще раз — после среды?

— Да.

— И вы влюблены в нее?

— Да.

— Еще бы — конечно. Вы действительно глупы. Совершенное дитя в том, что касается человеческой природы. Такая женщина что угодно может с вами сделать. А ведь она даже и не умная. Просто избалованная и самоуверенная. Глупая романтическая бабенка, которой правится втягивать мужчин в таинственные интрижки. Вы целовались с ней?

— Нет!

— Значит — только с горничной.

— Только с горничной.

— Кстати, а как вы видитесь с горничной?

— Она приносит мне письма.

— Типичная ситуация. Она, по-видимому, все время бегает по Лондону, разнося тайные записочки. Вы же не считаете, что вы единственный, кто их получает, верно?

— Нет, считаю, — сказал я. — Такого рода записки получаю только я. Никто больше не связан с Ганнером и с его женой столь удивительными узами.

— Послушать вас, можно подумать, что вы этим гордитесь. Когда же вы собираетесь поцеловать леди Китти?

— Никогда! Вы просто ничего не поняли. Я могу еще раз увидеться с Ганнером, я могу еще раз увидеться с ней, но ни тот, ни другая вовсе не хотят, чтобы я возле них терся. Я всего лишь средство для исцеления, катализатор. Леди Китти не интересуется мной, она заинтересована лишь в том, чтобы излечить мужа от наваждения.

— Вот тут вы, возможно, очень ошибаетесь, — задумчиво произнес Клиффорд. — А как же с Кристел?

— Что значит — как же с Кристел?

— Кристел должно же быть отведено какое-то место во всем этом.

— Никакого места Кристел тут не отведено. Кристел так же далека от реальной жизни, как святой столпник.

— Неплохой образ. Но все не так. Из этого получится уютненькая ситуация. Я вполне могу представить себе леди Китти, навещающую Кристел с термосом горячего супа в корзинке.

— Вот что, Клиффорд, заткнитесь.

— Неужели вы не понимаете, что вас затягивает в паутину?

— Я бы очень хотел, чтобы меня затянуло! Но никто меня не затягивает — меня ампутируют. Господи, я же вытряхиваюсь с работы, перехожу в совсем другой мир. Чего еще они могут от меня хотеть? Я свое предназначение выполню и исчезну.

— Где же ваша новая работа?

— У меня нет работы! Я только сегодня подал в отставку! И я не знаю, сумею ли что-то найти! Скорей всего кончу тем, что стану жить на пособие по безработице или продавать спички. На этот раз меня действительно уничтожили, неужели вы не видите; я все время катился под гору и теперь уже действительно вот-вот окажусь в сточной канаве, откуда, как вы часто отмечали, я начал свой путь и где мне и место! — До этой минуты я и сам так ясно себе этого не представлял. Я еще раз увижу Китти. А потом — полный крах.

— Как интересно, — отозвался Клиффорд. — Возможно, вы сопьетесь и станете одним из этих примелькавшихся опустившихся ничтожеств, что сидят на ступеньках учреждений Уайтхолла и выклянчивают по фунту у бывших коллег.

— А вам, черт побери, это будет глубоко безразлично.

— Следует ли это рассматривать как прошение о вспомоществовании?

— С тех пор как я пришел, вы только и делаете, что подкалываете меня, вы всегда меня подкалываете.

— Не разбейте эту рюмку — она из числа моих лучших.

— Я ухожу. Вы совершенно ясно дали понять, что пора мне исчезнуть из вашего элегантного общества. Найдете себе какого-нибудь другого миленького тихонького странненького человечка, который будет посещать вас отныне по понедельникам. Ладно уж, не буду бить вашу чертову рюмку. Прощайте.

Я вскочил на ноги. Клиффорд быстро встал между мною и дверью и, взяв у меня из рук рюмку, задержал мою руку в своей.

— Милый мой. Прекратите. Милый вы мой. Я снова сел.

— Неужели вы не знаете правил ведения беседы? — сказал он. — Неужели вы их не понимаете, не понимаете меня! Я думал, что это будет нетрудно. — И он тихонько постучал по моей голове.

— Ладно. Простите. — Такого рода вещи случались у нас и раньше.

Мы прошли в столовую и принялись поглощать чечевичный суп. Он был превосходный.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒