Annotation 10 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 10 из 19Следующая ⇒

В жилете, Риццоли задыхалась. Она опустила стекло и вдохнула запах опавших листьев и влажной земли. Запах леса.

— Вы так москитов напустите, — заныл Корсак.

— Мне необходим свежий воздух. В машине так накурено, дышать невозможно.

— Да я только первую сигарету прикурил. И никакого запаха не чувствую.

— Курильщики никогда не чувствуют.

Он посмотрел на нее.

— Господи, вы весь вечер ко мне цепляетесь. У вас проблемы из-за меня — тогда, может, поговорим?

Риццоли уставилась на дорогу, темную и пустынную.

— Дело не в вас, — сказала она.

— А в ком тогда? — Не дождавшись ответа, он понимающе хмыкнул. — Ох, опять этот Дин. Ну, и что он натворил на сей раз?

— Несколько дней назад он нажаловался на меня Маркетту.

— И что сказал?

— Что я не гожусь для этой работы. Что, возможно, мне необходимо проконсультироваться у психолога по поводу нерешенных проблем.

— Он имел в виду Хирурга?

— А вы как думаете?

— Ну и мерзавец!

— А сегодня я узнаю, что мы получили немедленный ответ на наш запрос из КОДИС. Такого прежде никогда не было. Выходит, Дину достаточно лишь пальцами щелкнуть, и все вокруг начинают подпрыгивать. Мне просто интересно, что он здесь все-таки делает.

— Ну, эти федералы все такие. Говорят ведь: кто владеет информацией, тот вооружен, верно? Поэтому они и утаивают ее от нас, играют эдаких мачо. Мы с вами просто пешки для этого чертова Джеймса Бонда.

— Вы начинаете путать их с ЦРУ.

— ЦРУ, ФБР — один черт. — Корсак пожал плечами. — Все эти агентства кормятся секретами.

Затрещала рация:

— Говорит третий. У нас машина, последняя модель седана, движется к югу по Эннекинг-Парквей.

Риццоли напряглась в ожидании сообщения с другого поста. На этот раз прозвучал голос Фроста, который дежурил в следующей машине:

— Говорит второй. Мы его видим. Продолжает движение к югу. Не похоже, что он сбавляет скорость.

Через несколько секунд доложил третий наблюдатель:

— Пятый. Объект только что проехал пересечение с Болд-Ноб-роуд. Следует к выезду из парка.

Не наш.

Даже ночью Эннекинг-Парквей оказался весьма оживленной трассой. Они сбились со счету, отслеживая автомобили. Ложные тревоги, прерывавшие длительные интервалы тягостного ожидания, сожгли в ней весь запас адреналина, и теперь ее неудержимо тянуло в сон.

Разочарованно вздохнув, Риццоли откинулась на спинку сиденья. За лобовым стеклом маячила темнота, и в ней изредка вспыхивали огоньки светлячков.

— Ну иди же, сукин сын, — бормотала она. — Иди к мамочке…

— Хотите кофе? — предложил Корсак.

— Спасибо.

Он налил из своего термоса кофе и передал ей чашку. Кофе был черный, горький и отвратительный, но она все равно выпила.

— Что-то я сегодня переборщил, — сказал он. — Положил две ложки вместо одной. От этого кофе волосы дыбом встают во всех местах.

— Может быть, это как раз то, что мне сейчас нужно.

— Я вот думаю, если мне пить побольше этой дряни, может, волосы на голову перекочуют? — вяло пошутил Корсак.

Риццоли вгляделась в темноту, представив себе ночную жизнь лесных обитателей. Зубастые хищники. Она вспомнила изъеденные останки Леди Рахит и подумала про енотов, грызущих ребра, и собак, гоняющих голову как мяч. В общем, все совсем не как в сказке про Бэмби.

— Я теперь даже говорить не могу о Хойте, — сказала она. — Стоит мне упомянуть его имя, как на меня начинают смотреть с жалостью. Вчера я попыталась провести параллель между Хирургом и нашим неизвестным, так во взгляде Дина явственно сквозило: «У нее до сих пор Хирург на уме». Он считает, что у меня навязчивая идея. — Она вздохнула. — Может, это и так. Может, это останется навсегда. В каждом преступлении мне будет мерещиться его почерк. Каждый убийца будет иметь его лицо.

По рации раздался голос диспетчера:

— У нас запрос на осмотр территории, кладбище Фэйрвью. Есть какие-то машины в этом районе?

Никто не ответил.

Диспетчер повторил:

— У нас вызов на осмотр территории, кладбище Фэйрвью. Возможно незаконное проникновение. Номер двенадцатый, вы все еще в этом районе?

— Говорит двенадцатый. Мы на Ривер-стрит, у дома 1040. Здесь вызов по коду один.

— Вас понял. Номер пятнадцатый! Что у вас?

— Говорит пятнадцатый. Мы в Уэст-Роксбери. Эти ребята до сих пор не успокоятся. Думаю, пробудем здесь еще полчаса, от силы час, потом сможем выехать на Фэйрвью.

— Кто-нибудь есть свободный? — спросил диспетчер, гоняя радиоволну в поисках свободной патрульной машины. В теплую субботнюю ночь рутинный осмотр кладбища не входил в число приоритетных вызовов. Мертвые могли подождать, важнее было разобраться с буйными супружескими парами или вандалами-подростками.

Тишину, воцарившуюся в радиоэфире, нарушил кто-то из команды Риццоли.

— Говорит пятый. Мы на Эннекинг-Парквей. Отсюда до кладбища Фэйрвью рукой подать…

Риццоли схватила микрофон и нажала на кнопку трансляции.

— Пятый, это первый, — вмешалась она. — Не покидать пост. Понятно?

— Да у нас пять машин на слежке…

— Кладбище не наше дело.

— Первый, — произнес диспетчер. — Все патрули на вызовах. Может, все-таки освободите кого-нибудь из своих?

— Нет. Я хочу, чтобы моя команда продолжала наблюдение. Понятно, пятый?

— Десять-четыре. Задерживаемся. Диспетчер, мы не можем выехать на осмотр кладбища.

Риццоли вздохнула. Возможно, утром ей и нагорит за это, но она не собиралась отпускать ни единой машины из команды наблюдения, тем более на столь тривиальный вызов.

— Нельзя сказать, чтобы мы были активно задействованы, — заметил Корсак.

— Когда настанет момент, действие будет разворачиваться очень быстро. И я никому не позволю рушить мой план.

— Помните, о чем мы только что говорили? О навязчивой идее?

— Не начинайте все заново.

— Да нет, что же я враг себе, что ли? Вы ведь мне голову открутите. — Он распахнул свою дверцу.

— Куда вы?

— Отлить. Нужно разрешение?

— Я просто спросила.

— Это кофе просится наружу.

— Ничего удивительного. Ваш кофе где хочешь дыру прожжет.

Корсак вышел из машины и пошел в лес, на ходу расстегивая ширинку. Он даже не удосужился зайти за дерево и стал мочиться прямо в кусты. Это уже было слишком, и она отвернулась. В каждом классе свои хулиганы — Корсак был из тех, кто открыто сморкался, с удовольствием рыгал и носил на рубашке следы от ланча. У него были влажные и грязные руки, прикасаться к которым совсем не хотелось, хотя бы из чувства брезгливости. Она испытывала к нему и отвращение, и жалость. Посмотрев на кофе, который он ей налил, Риццоли выплеснула остатки в окно.

В этот момент ожила рация, и она переключила внимание.

— У нас автомобиль, который следует на восток по Дедхэм-Парквей. Похоже на желтое такси.

— Такси в три утра? — напряглась Риццоли.

— Я просто докладываю.

— Куда едет?

— Только что свернул на Эннекинг.

— Второй! — вызвала Риццоли следующий пост.

— Второй слушает, — откликнулся Фрост. — Да, мы его видим. Только что проехал мимо… — Пауза. И внезапное напряжение в голосе: — Он притормаживает…

— Что?!

— Тормозит. Похоже, он собирается остановиться.

— Где это? — крикнула Риццоли.

— Стоянка в лесу. Он только что заехал туда!

Это он.

— Корсак, есть! — прошипела она из окна. Она чувствовала, как дрожит от волнения каждый нерв.

Корсак застегнул брюки и вернулся в машину.

— Что? Что?

— Автомобиль только что съехал с Эннекинг… Второй, что он делает?

— Просто сидит в машине. Фары потушены.

Она подалась вперед, сильнее вдавливая в ухо наушник. Время шло, эфир молчал, все затаились в ожидании.

Он проверяет территорию. Хочет убедиться в полной безопасности.

— Ждем указаний, Риццоли, — заговорил Фрост. — Брать его?

Она колебалась, взвешивая все варианты. Опасаясь слишком рано захлопнуть ловушку.

— Постойте, — сказал Фрост. — Он опять включил фары. А, черт, он выезжает со стоянки. Кажется, передумал.

— Он заметил вас, Фрост? Заметил?

— Я не знаю! Он выехал обратно на Эннекинг. Следует в направлении на север…

— Мы спугнули его! — В эту долю секунды в ее голове выкристаллизовалось единственно верное решение. Она рявкнула в микрофон: — Всем постам, вперед, вперед, вперед! Блокируйте его немедленно!

Она запустила двигатель и резко тронула с места. Колеса бешено крутились, оставляя глубокую борозду в мягкой грязи и опавшей листве, ветки деревьев яростно хлестали по лобовому стеклу. Скрип тормозов патрульных машин и вой сирен разорвали ночную тишину.

— Говорит третий. Мы заблокировали Эннекинг с севера…

— Говорит второй. Преследую…

— Он приближается! Бьет по тормозам…

— Блокируйте его! Блокируйте!

— Не атакуйте самостоятельно! — приказала Риццоли. — Дождитесь подкрепления!

— Понял. Его автомобиль остановился. Мы заняли позицию.

К моменту приезда Риццоли Эннекинг-Парквей уже была запружена полицейскими машинами и пестрела огнями мигалок. Риццоли даже зажмурилась от яркого света. Погоня здорово всех взбодрила, и она слышала нотки лихорадочного возбуждения в голосах разгоряченных мужчин. Фрост широко распахнул дверцу задержанного автомобиля, и голова водителя оказалась под прицелом десятка пистолетов.

— Выйти из машины, — скомандовал Фрост.

— Что… что я сделал?

«Выйти из машины». Ночь, проведенная в засаде, вывела из себя даже Барри Фроста, и в его голосе уже звучали угрожающие нотки.

Таксист медленно вылез из машины, высоко подняв руки. Как только его ноги коснулись земли, его быстро скрутили и уложили лицом вниз на капот.

— Что я сделал? — кричал он, пока его обыскивал Фрост.

— Назовите ваше имя! — приказала Риццоли.

— Я не понимаю, в чем дело…

— Ваше имя!

— Виленски. — Он всхлипнул. — Вернон Виленски…

— Проверим, — сказал Фрост, читая водительское удостоверение таксиста. — Вернон Виленски, белый, мужчина, год рождения тысяча девятьсот пятьдесят пятый.

— Совпадает с разрешением на извоз, — подтвердил Корсак, который залез в салон и сверился с бумажкой, прикрепленной к солнцезащитному щитку.

Риццоли огляделась по сторонам, щурясь от яркого света фар, наступавших со всех сторон. Даже в три часа ночи парковая аллея не пустовала и, перекрытая полицейскими машинами, грозила превратиться в гигантскую пробку в обоих направлениях.

Она опять перевела взгляд на таксиста. Схватив его за рубашку, она развернула его лицом к себе и направила луч фонарика прямо в глаза. Перед ней был мужчина средних лет, с поредевшей шевелюрой и морщинистой кожей, еще больше съежившейся под безжалостным светом фонаря. Не таким она представляла себе лицо неизвестного маньяка. Ей слишком часто доводилось смотреть в глаза убийц, и лица этих монстров навсегда остались в ее памяти. Но этот испуганный человечек никак не вписывался в галерею тех образов.

— Что вы здесь делаете, мистер Виленски? — спросила она.

— Я просто… приехал на вызов.

— Какой вызов?

— Какой-то парень позвонил, вызвал такси. Сказал, что у него кончился бензин на Эннекинг-Парквей…

— Где он?

— Я не знаю! Я остановился там, где он должен был ждать, но его там не оказалось. Поверьте, это какая-то ошибка. Позвоните моему диспетчеру! Она подтвердит мои слова!

Риццоли обратилась к Фросту:

— Попросите открыть багажник.

Лишь только шагнув к багажнику, она почувствовала, что ее начинает подташнивать от нехорошего предчувствия. Подняв крышку, она осветила фонариком темное нутро. Секунд пять, которые показались вечностью, она молча смотрела в пустой багажник, и тошнота усилилась, угрожая обернуться полноценной рвотой. Она натянула перчатки. Чувствуя, как полыхает лицо, а грудь сдавливает отчаянием, она стала срывать серую ковровую обивку, под которой обнаружились запасная шина, домкрат и какие-то инструменты. Она никак не могла остановиться; накопившаяся ярость толкала ее вперед, заставляя рвать обшивку, заглядывать в каждую щель. Она была словно сумасшедшая, отчаянно пытающаяся вырваться на свободу из насильственного заточения. Когда рвать уже было нечего, поскольку под руками был голый металл, она обреченно уставилась в пустоту, отказываясь мириться с тем, что и так бросалось в глаза, — неоспоримым доказательством того, что она проиграла.

Инсценировка. Это была инсценировка, чтобы отвлечь нас. Но от чего?

Ответ пришел с пугающей скоростью. По рации передали вызов:

— Десять-пятьдесят четыре, десять-пятьдесят четыре, кладбище Фэйрвью. Всем патрулям, десять-пятьдесят четыре, кладбище Фэйрвью.

Она встретилась взглядом с Фростом, и это мгновение обернулось для них обоих осознанием страшной реальности. Десять-пятьдесят четыре. Код убийства.

— Оставайтесь с таксистом! — приказала она Фросту и бросилась к своей машине. В этом месиве ее машина, по счастью, оказалась с краю, так что вырулить было несложно. Уже вставляя ключ в зажигание, она все продолжала ругать себя за собственную глупость.

— Эй! Эй! — раздался крик Корсака. Он бежал рядом с машиной и барабанил в дверь.

Она притормозила лишь на секунду, которой ему хватило, чтобы впрыгнуть и захлопнуть за собой дверь. Тогда она выжала в пол педаль акселератора, так что бедняга Корсак едва удержался на сиденье.

— Какого черта? Вы что, хотели оставить меня? — заорал он.

— Пристегнитесь.

— Я ведь не какой-то там попутчик.

— Пристегивайтесь!

Он протянул через плечо ремень безопасности и щелкнул застежкой. Даже несмотря на треск рации она слышала его затрудненное дыхание, щедро сдобренное одышкой.

— Первый выехал на десять-пятьдесят четыре, — доложила она диспетчеру.

— Где вы?

— Эннекинг-Парквей, только что проехали пересечение с Тертл-Понд. Через минуту будем на месте.

— Вы первые.

— Как обстановка?

— Нет информации. Предполагается десять-пятьдесят восемь.

Вооружен и крайне опасен.

Риццоли не спускала ногу с педали газа. Дорога на кладбище Фэйрвью появилась так скоро, что она едва не проскочила мимо. На бешеной скорости, едва вписавшись в поворот, Риццоли крепко сжала руль.

— Ух ты! — У Корсака перехватило дыхание, когда они чуть не врезались в придорожный камень. Чугунные ворота кладбища были распахнуты, и она заехала на территорию. На кладбище было темно, и в свете фар надгробия выделялись, словно белые зубы на черном фоне ровных дорожек.

Шагах в ста от ворот стоял автомобиль частной охраны. Дверца со стороны водителя была открыта, и в салоне горела лампочка. Риццоли ударила по тормозам и, выйдя из машины, инстинктивно схватилась за оружие. Она едва отдавала себе отчет в своих действиях, сейчас ее почему-то больше волновали детали: запах свежескошенной травы и влажной земли, гулкое биение собственного сердца.

И страх. Впиваясь взглядом в темноту, она чувствовала его липкое прикосновение. Кладбище могло быть такой же инсценировкой, как и такси. Кровавой игрой, в которую она оказалась втянутой, сама того не сознавая.

Она оцепенела, когда ее взгляд выхватил из темноты лужу возле мемориального обелиска. Посветив фонарем, она увидела скрюченное тело охранника.

Подойдя ближе, она ощутила запах крови. Этот запах нельзя было спутать ни с каким другим, он автоматически включал в ее мозгу самый примитивный сигнал тревоги. Она встала коленями на траву, еще влажную от крови, еще теплую. Корсак стоял рядом, выдавая себя сиплым, похожим на похрюкивание, дыханием, и тоже светил фонарем.

Охранник лежал лицом вниз. Она перевернула его на спину.

— Боже! — едва не задохнулся Корсак, отпрянув так резко, что луч его фонарика взметнулся прямо в небо.

Фонарь в руках Риццоли тоже заметно дрожал, когда она смотрела на практически отрубленную шею, мерцающие белым хрящи на фоне развороченной плоти. Зрелище было не для слабонервных.

Вспышки синих огней в темноте показались ей сюрреалистическим калейдоскопом. Она поднялась с травы, чувствуя, как липнет к коленям пропитавшаяся кровью ткань брюк. Фары приближающихся патрульных машин слепили глаза, и она отвернулась, уставившись в черную бездну кладбища. В это же мгновение луч света прорезал темноту, и среди могил мелькнула фигура. Это было похоже на галлюцинацию, поскольку следующая вспышка осветила лишь мертвое море из камня и гранита.

— Корсак, — выдохнула она. — Там кто-то есть.

— Ни черта не вижу.

Она напрягла зрение. И вновь увидела фигуру, которая двигалась вниз по склону, торопясь укрыться в зарослях деревьев. Буквально в ту же секунду Риццоли ринулась вперед, отчаянно преодолевая преграды в виде могильных камней, не боясь разбудить спящих мертвых. Она слышала за спиной хриплое дыхание Корсака, который, хотя и старался, никак не мог догнать ее. Мощный выброс адреналина прибавил ей ускорения, и в считанные секунды она была возле рощицы, где в последний раз видела фигуру, но теперь перед ней была только темнота. Она замедлила шаг, потом остановилась и огляделась по сторонам, пытаясь уловить хотя бы какое-то движение тени.

Пульс учащенно бился, подгоняемый страхом. Она кожей чувствовала, что он где-то рядом. Он наблюдает за ней. В то же время ей совсем не хотелось включать фонарик, выдавая себя.

Хруст ветки заставил ее вздрогнуть и резко повернуться вправо. Деревья стояли перед ней глухой стеной. Но даже гулкое биение сердца и тяжелое дыхание не помешали ей расслышать шорох листьев, сопровождаемый потрескиванием веток.

Он идет прямо на меня.

Риццоли приросла к земле, держа оружие наготове, чувствуя, как напряжена каждая ее клеточка.

Шаги замерли.

Она схватила фонарь и направила луч прямо в чащу. Вот и он, весь в черном, среди деревьев. Ослепленный светом, человек отвернулся в сторону, прикрывая глаза рукой.

— Стоять! — рявкнула она. — Полиция!

Человек стоял, не двигаясь, лишь рука его потянулась к лицу. И он тихо произнес:

— Я только сниму очки.

— Нет, мерзавец! Ты замрешь на месте!

— И что потом, детектив Риццоли? Обменяемся «корочками»? Похлопаем друг друга по плечу?

Она опешила, вдруг узнав его голос. Медленно, непринужденно Габриэль Дин снял темные очки и повернулся к ней лицом. В глаза ему по-прежнему бил свет фонаря, так что он ее не видел, зато она могла без труда разглядеть его спокойное и невозмутимое лицо. Лучом фонарика она скользнула по его фигуре, отметив не только черную одежду, но и кобуру с пистолетом на бедре. А в руке — очки ночного видения, которые он только что снял. Почему-то сразу вспомнились слова Корсака: «Джеймс Бонд чертов».

Дин сделал шаг вперед.

Она тут же вскинула пистолет.

— Стойте, где стоите.

— Полегче, Риццоли. Не вижу причин, чтобы простреливать мне голову.

— В самом деле?

— Я просто хочу подойти поближе, чтобы мы могли поговорить.

— Мы прекрасно можем говорить и на расстоянии.

Он обернулся в сторону огней полицейских мигалок.

— Как вы думаете, кто передал радиограмму по убийству?

Она твердо держала его на мушке.

— Пораскиньте мозгами, детектив. Надеюсь, у вас с ними все в порядке. — Он сделал еще шаг.

— Замрите, черт возьми!

— Хорошо. — Он поднял руки вверх. И уже более миролюбиво повторил: — Хорошо.

— Что вы здесь делаете?

— То же, что и вы. Присутствую на месте событий.

— Откуда вы узнали? Если вызов дежурному передали вы, откуда вы узнали, что события будут разворачиваться именно здесь?

— Я и не знал.

— Случайно проходили мимо и обнаружили труп?

— Я слышал, как диспетчер вызывал группу на проверку территории кладбища. На случай незаконного проникновения.

— Ну, и?

— Ну, я и подумал, не наш ли это неизвестный.

— Просто подумали?

— Да.

— Должно быть, у вас были веские основания.

— Интуиция.

— Не морочьте мне голову, Дин. Вы явились сюда, полностью экипированным для ночной слежки, а я должна поверить, будто вы решили выручить полицию и проверить, не хулиганит ли кто на кладбище?

— Просто у меня очень хорошая интуиция, — снова повторил Дин.

— Полагаю, для хорошей интуиции нужна хорошая осведомленность.

— Мы напрасно тратим время, детектив. Либо арестуйте меня, либо работайте со мной.

— Я склоняюсь к первому варианту.

Он невозмутимо смотрел на нее. Слишком много он недоговаривал, слишком много секретов ей предстояло узнать от него. Но не здесь и не сейчас. Наконец она опустила пистолет, но не убрала его в кобуру. Габриэль Дин не заслуживал такой степени доверия.

— Раз уж вы были первым на месте происшествия, что вы увидели?

— Я нашел охранника уже мертвым. Воспользовался рацией в его машине, чтобы передать сигнал диспетчеру. Кровь была еще теплой. Я подумал, что наш убийца не успел далеко уйти, и кинулся его искать.

— Среди деревьев? — недоверчиво фыркнула Риццоли.

— Других автомобилей на кладбище не было. Вы хорошо знаете здешние места, детектив?

Она поколебалась.

— С востока район Дедхэм. Гайд-парк — с севера и юга.

— Совершенно верно. Это все жилые кварталы, и там есть где припарковать автомобиль. А до кладбища легко дойти пешком.

— Зачем убийце приходить сюда?

— Что мы о нем знаем? Парень одержим мертвыми. Ему нравится ощущать их запах, касаться их тел. Он держит у себя трупы до последней возможности, а когда вонь разложения становится невыносимой для окружающих, ему приходится избавляться от останков. Возможно, его заводит одно лишь посещение кладбища. И вот он оказался здесь, в темноте, чтобы совершить маленькое эротическое путешествие.

— Отвратительно.

— Попробуйте заглянуть в его мир, проникнуться его мыслями. Возможно, нам его фантазии и покажутся отвратительными, но для него кладбище — это уголок рая. Место, где покоятся мертвые. Именно сюда тянет Властелина. Он бродит среди могил, представляя, что у него под ногами целый гарем спящих женщин… И в этот момент его вспугивает внезапно появившийся охранник, который, видимо, не ожидал здесь встретить никакой опасности, разве что компанию подростков, пустившихся в ночную авантюру.

— И охранник позволяет одинокому мужчине подойти к нему и вот так запросто перерезать горло?

Дин промолчал. На это у него не было объяснений. Впрочем, как и у Риццоли.

К тому времени, когда они вернулись к кладбищенским воротам, ночное небо вовсю полыхало голубыми огнями мигалок, а полицейские уже натягивали ленту оцепления. Риццоли молча смотрела на эту мрачную суету и ловила себя на том, что ей совсем не хочется участвовать в этом действе. Она редко сомневалась в своей правоте, интуиция ее никогда не подводила. Но сейчас, когда ее проигрыш оказался слишком очевидным, она подумала о том, что, возможно, Габриэль Дин прав — ей не по зубам руководить расследованием. Видимо, травма, нанесенная Уорреном Хойтом, настолько повредила ее психику, что она больше вообще не может работать в полиции. Сегодня она сделала неправильный выбор, отказалась послать кого-то из своей команды на осмотр территории кладбища.

Мы были всего в миле отсюда. Сидели в своих машинах, неизвестно чего ожидая, а в это время умирал человек.

Череда поражений оказалась слишком тяжелой ношей, и она даже ссутулилась, как будто ее нагрузили мешками с булыжниками. Она вернулась к своей машине и открыла крышку сотового телефона. Ответил Фрост.

— Диспетчер таксопарка подтверждает показания таксиста, — доложил он. — Они получили вызов в два часа шестнадцать минут. Мужчина просил прислать такси, поскольку в его машине кончился бензин, как раз на Эннекинг-Парквей. Диспетчер передала вызов мистеру Виленски. Мы пытаемся выяснить, откуда был звонок.

— Наш мальчик не дурак. Наверняка звонил из автомата. Или с украденного мобильника. Проклятье. — Она хлопнула по приборной панели.

— Так что с таксистом? Выходит, он чист.

— Отпустите его.

— Вы уверены?

— Все это было игрой, Фрост. Неизвестный знал, что мы его ждем. Он играет с нами. Демонстрирует свою власть. Хочет доказать, что он умнее и хитрее нас. И только что ему это удалось.

Она нажала отбой и какое-то время сидела в машине, собираясь с силами, чтобы выйти и противостоять тому, что последует дальше. Расследованию очередного убийства. Вопросам, которые непременно будут заданы по поводу принятых ею сегодня решений. Надо же, как слепо она уверовала в то, что убийца будет действовать по привычной схеме. А он воспользовался этой схемой, чтобы подразнить ее. Устроить ей фиаско.

Полицейские, стоявшие в оцеплении, повернули головы и посмотрели в ее сторону — сигнал к тому, что, несмотря на усталость, ей все-таки придется выбираться из автомобиля. Она вспомнила про термос Корсака; каким бы отвратительным ни был его кофе, все-таки немного взбодриться не мешало. Она повернулась, чтобы пошарить на заднем сиденье, и ее будто током ударило.

Взгляд ее скользнул по полицейским, стоявшим среди патрульных машин. Она видела Габриэля Дина, который, словно тощий черный кот, бродил по периметру оцепления. Видела своих коллег, которые с фонариками в руках обшаривали каждый клочок земли. Но Корсака нигде не было.

Риццоли вышла из машины и подошла к офицеру Доуду, который тоже был придан команде наблюдения.

— Вы не видели детектива Корсака? — спросила она.

— Нет, мэм.

— Его здесь не было, когда вы приехали? Он разве не ждал вас возле трупа?

— Я вообще его здесь не видел.

Она уставилась на рощицу, в которой встретила Габриэля Дина.

Корсак бежал следом за мной. Но так и не догнал меня. И не вернулся сюда…

Риццоли пошла к деревьям, стараясь воспроизвести прежний маршрут. Во время того спринта она была настолько поглощена преследованием, что совсем забыла про Корсака, который бежал сзади. Она помнила свой страх, бешеное сердцебиение, свист ночного ветра, бьющего в лицо. И еще помнила тяжелое дыхание Корсака, отчаянно пытавшегося не отстать. А потом она все-таки оторвалась от него.

Она ускорила шаг, направляя фонарь то влево, то вправо. Тем ли маршрутом она шла? Нет-нет, это совсем другие надгробия. А вот слева мелькнул знакомый обелиск.

Скорректировав курс, она направилась к обелиску и едва не упала, споткнувшись о ноги Корсака.

Он лежал, скрючившись, возле могильного камня, и его грузное туловище почти сливалось с гранитом. В тот же миг она рухнула на колени и с криками о помощи перевернула его на спину. Одного взгляда на его опухшее серое лицо было достаточно, чтобы определить остановку сердца.

Риццоли прижала руку к его шее, пытаясь нащупать сонную артерию, от волнения ошибочно принимая пульсацию собственных пальцев за биение его пульса. Пульса, которого не было.

Она ударила кулаком по его грудине. Но даже зверский толчок не заставил его сердце проснуться.

Тогда она запрокинула ему голову и, схватив безвольную челюсть, попыталась открыть ему рот. Как много в Корсаке ее когда-то раздражало. Запах пота и сигарет, сиплое дыхание, вялое пожатие пухлой руки. Но сейчас, когда она впилась губами в его полуоткрытый рот, пытаясь вдохнуть воздух в его легкие, все это даже не вспомнилось. Она чувствовала, как расширяется его грудная клетка, как с шипением вырывается назад из легких с трудом закачанный воздух. Положив руки ему на грудь, она начала реанимацию, выполняя ту работу, которую отказывалось делать его сердце. Она продолжала трудиться, пока не подоспели коллеги, только тогда она почувствовала, как у нее дрожат руки, как промокла рубашка. Все это время она мысленно корила себя. Как она могла проглядеть его, лежащего здесь? Почему сразу не заметила его отсутствия? Мышцы ее горели, колени ныли, но она не останавливалась. Она была в долгу перед ним и не собиралась вновь бросать его на произвол судьбы.

Сирена скорой помощи была слышна уже совсем близко.

Она все делала массаж, когда прибыли реаниматологи. Только когда чья-то сильная рука подняла ее и отстранила от тела, она сдала вахту. Дрожа от изнеможения, она наблюдала за тем, как работают врачи, как ставят капельницу, подвешивают мешочек с физраствором. Они запрокинули Корсаку голову и пытались просунуть ему в горло клинок ларингоскопа.

— Не вижу голосовых связок!

— Господи, ну и шея у него.

— Помоги мне его передвинуть.

— Хорошо. Давай еще раз попробуем.

Реаниматологи вновь впихнули в горло клинок ларингоскопа, пытаясь удержать тяжелую челюсть Корсака. Со своей массивной шеей и распухшим языком Корсак был похож на свежезабитого быка.

— Клинок на месте!

Они сорвали с Корсака остатки рубахи, обнажив спутанные волосы на груди, и установили кардиодефибриллятор. На мониторе электрокардиографа появилась изломанная линия.

— У него V-тахикардия!

Последовал разряд электрического тока, который сотряс грудь Корсака. Его тело оторвалось от земли и тут же рухнуло обратно бесформенной массой. Фонарики в руках полицейских освещали жестокую сцену в подробностях, не скрывая анатомических особенностей вроде бледного пивного живота и почти женских грудей, которых так стесняются многие мужчины с избыточным весом.

— Отлично! Есть ритм. Синусовая тахикардия.

— Давление?

Датчики опоясали мясистые руки.

— Сердечное девяносто. Давай носилки!

Корсака давно перенесли в карету скорой помощи, и ее огни уже скрылись в ночи, но Риццоли по-прежнему не двигалась с места. Безучастная к происходящему, она все смотрела вслед машине и думала лишь о том, что будет с ним дальше. Резкий свет реанимационной палаты. Новые иглы, новые трубки. Она вдруг поймала себя на мысли о том, что следовало бы позвонить его жене, но она даже не знала ее имени. По правде говоря, она практически ничего не знала о его личной жизни, и ей стало невыносимо грустно оттого, что о мертвых Йигерах ей известно гораздо больше, чем о живом, дышащем человеке, который работал бок о бок с ней. О партнере, которого она предала.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒