Table of Contents 13 страница

Луис стоял рядом с Мейси, охваченный тошнотой, шоком и ужасом. Пара изувеченных тел на месте происшествия - это уже плохо. Вы потрясены, но, по крайней мере, ваш мозг может с эти справиться. Две машины столкнулись, разбились в лепешку, те, кто сидел за рулем, превратились в кашу. Но как насчет чего-то подобного? Если б вы увидели такую бойню, что бы с вами стало? В зале инструктажа царил настоящий ужас. Трупы людей и собак были переплетены, разорваны, выпотрошены. На полу разлилась река комковатой жижи, вроде той, какая бывает в сточной яме скотобойни.

Мейси открыла рот и произнесла что-то невнятное, но Луис ее понял. Прекрасно понял. Что-то внутри нее, что-то доброе, важное и человечное, вскрылось и истекало кровью, словно от десятка порезов. Он взял ее за руку и повел из этого страшного места. От царящего там горячего смрада смерти выворачивало наизнанку.

Все становилось только хуже. С каждым часом.

В голове у Луиса непрестанно звучал голос Эрла Гулда. Все они... животные. Регрессируют до уровня животных, сбрасывают ярмо интеллекта и цивилизованности, возвращаются в джунгли, где выживает сильнейший…

Боже.

Это объясняло регресс человеческих существ здесь и по всему миру... но как насчет тех собак? Собаки, конечно, могут быть очень дикими, их инстинктивное поведение сдерживается лишь посредством выведения и дисциплины, устанавливаемой их владельцами... но как насчет этих собак? Судя по тому, что он увидел, они тоже регрессировали. Стали меньше похожи на домашних животных, и больше на волков, диких кровожадных волков.

У них тоже есть ген? У собак? Или все не так просто? Он считал, что регресс у людей был не просто психологическим. Может, они и не отращивали клыки и не превращались в волосатых дикарей, как в старых фильмах, но активация того гена... что ж, должно, быть, это вызвало биохимические изменения в человеческих существах. А если химия стала более простой, более примитивной, как у животных, то, очевидно, телесные выделения тоже изменились. Возможно, это была какая-то химическая подпись, которую учуяли собаки. Какой-нибудь запах, который вызвал у них агрессивное поведение.

Луис подозревал, что никогда это не узнает.

Оказавшись на улице, они перешагнули через трупы людей и собак, и в следующее мгновение Луис упал на одно колено, и его вырвало. О, это назревало уже какое-то время, и, наконец, случилось. Это было похоже на сильный удар ногой в живот. На лбу у него выступил холодный пот, все вокруг закружилось, и Луис рухнул, крепко ударившись коленом об бетон. Он успел подставить под себя руки, и ладони обожгло от боли. Содержимое желудка полилось теплым, почти благодатным потоком. Будто он выводил из своего организма токсины или испорченное мясо. Он понятия не имел, что ел в последний раз, но что бы то ни было, оно выплескивалось на тротуар.

Наконец, позывы прекратились, и кровь снова вернулась в голову.

- Мейси, - произнес он. - Мейси...

Та просто стояла, не обращая внимания на то, что он только что делал и на то, что окружало ее. Глаза у нее были широко открыты и наполнены слезами. Она мигнула. Грудь у нее поднималась и опускалась. Руки были сжаты в кулаки. Рот раскрыт. Но в остальном, она словно отсутствовала. Она слишком многое увидела, слишком многое впитала, и что-то в ней просо сказало: " К черту все", и отключилось.

Луис потянулся и схватил ее за левую лодыжку.

- Мейси? Ты в порядке, малышка?

Но она не ответила.

Похоже, она в шоке, - догадался Луис.

Поднявшись на ноги, он положил руки ей на плечи.

- Мейси? - произнес он успокаивающим голосом. - Послушай меня. Я знаю, насколько это плохо, но ты не должна поддаваться. Ты должна сопротивляться.

Но она прекратила сопротивление.

Луис взял ее руку в свою, она была холодной, влажной и липкой. Мейси прошла с ним футов десять, затем застонала, сложилась пополам, и упала на него. Хорошо, что он успел подхватить ее, иначе она расколола бы себе голову о тротуар. Тело у нее обмякло, и он тут же взял ее на руки. Роста она была небольшого, но Луис был поражен тем, насколько мало она весила. Он отнес ее на газон, подальше от окружающей их смерти и осторожно положил на траву. Мейси дышала, пульс был уверенным. Просто шок. Нервы. Обычный обморок.

- Все будет хорошо, - сказал он ей. - Все будет хорошо.

Хотя ему не нравилась идея находиться на открытом пространстве (а посреди Мэйн-стрит они были совершенно беззащитны), он понимал, что нужно кое-что сделать. Возможно, это нужно было сделать еще несколько часов назад.

Он вытащил сотовый и набрал " 911".

Гудки все шли... но ответа не было.

Ответа не было.

Это значило, что аварийно-спасательные службы не работают. Что не удивительно. Он взял Мейси на руки и понес к " Доджу", гадая, как это смотрится сверху. Трупы людей и собак, и какой-то сумасшедший парень несет на руках девочку-подростка. Господи, похоже на обложку какой-то книги или кино-плакат. Не хватало еще горящих зданий за спиной, клубящихся столбов дыма, и, может, парочки разбитых машин.

Прислонив к себе Мейси, он открыл дверь " Доджа" и посадил ее на сиденье. Лицо у нее было покрыто росинками пота. Веки несколько раз дрогнули, но она так и не очнулась. Луис пристегнул ее ремнем и закрыл дверь...

Тени удлинились.

Время почти что настало.

Охотница продолжала ждать в магазине секонд-хэнд, в котором было восхитительно темно, поскольку солнце закатилось за деревья, оставив кровавый мазок на горизонте. Настоящая ночь наступит через пятнадцать минут.

Члены клана начинали терять терпение.

Охотница тихо рыкнула на них, и те затихли.

Девчонка сидела в машине. Мужчина стоял рядом, со смущенным и озадаченным видом. Охотница чувствовала сквозь стекло окна его нерешительность, его слабость. Он созрел для заклания. Если они выскочат сейчас, он будет сражаться, но его сопротивление будет нерешительным и неубедительным.

Охотница ждала, нюхая воздух.

Она чувствовала запах зеленой растительности, мускусный запах мочи, исходивший от стаи. Еще она уловила любопытный запах девчонки, сидящей в машине. Запах ее геля для душа, ее пота, аромат ее волос, запах зрелости между ног, который вызвал у Охотницы чувство голода.

Мужчины ее клана тоже почувствовали его.

Учитывая то, кем и чем они были, они хотели лишь найти источник этого запаха. Принять жертву в виде этой девчонки, сломать ее и наполнить своим семенем. Но Охотница не позволит им, и они знали это. Им хотелось лишь носиться дико и свободно. А она учила их дисциплине.

Когда ночной воздух, чистый и сладкий, начал свое неумолимое наступление, Охотница почувствовала, как затвердели у нее соски. Кровь будто наполнилась электричеством, биение сердца обрело ожидаемый ритм.

Она наблюдала за мужчиной.

Еще пара мгновений...

Ладно, герой, и что сейчас? - спросил себя Луис. Что будешь делать? Будешь торчать на этом гребаном кладбище в тщетной надежде, что на помощь прискачет кавалерия, или прибьешься, как овца, к какому-нибудь стаду и свалишь отсюда?

Он стоял возле машины, терзаясь сомнениями. Внутренний голос подсказывал ему бежать, убираться из города, но Луис понимал, что все не так просто. Где же они? Где все? Неужели все они мертвы? Он почти уже верил в это, стоя посреди этой пустынной улици. Тени удлинялись, ночь надвигалась, заполняя все тьмой, которая вскоре саваном опустится на город. Луис представлял их всех, в их домах, гаражах, машинах, повсюду, умерших от чего-то столь же необъяснимого, как и сам регресс.

Он огляделся, увидел тела и разоренный полицейский участок. Окна зданий и витрины магазинов на Мэйн-стрит были пусты и мертвы, будто все население эвакуировалось, а ему забыли сообщить ему об этом. Вокруг стояла жуткая, неподвижная тишина. Как в эпицентре испытания ядерной бомбы или в городе из фильма про пост-апокалипсис.

Луис стоял и с уверенностью чувствовал, что город вовсе не пуст. Чувствовал, как и раньше, что где-то рядом есть и другие. Прячущиеся за этими витринами, возможно, ждущие наступления тьмы, словно стая упырей. От этой мысли по телу у него пошли мурашки.

Да, он мог бы уехать из города и оставить этот бардак кому-то другому. А как же Мишель? Он не мог бросить свою жену. Возможно, она уже мертва, но пока он не увидит труп, он не сможет заставить себя в это поверить.

И что теперь?

И тут он понял. Основным механизмом выживания является защита, а у него в кармане был только складной нож. Ему нужно найти что-то получше. Пистолет. В полицейском участке было оружие, но он не собирался ползать среди тел, обыскивать их, а потом вытаскивать окровавленный пистолет из чьей-то окровавленной кобуры. Идея была отвратительной, но другого выбора не было.

И тут он увидел, меньше чем в квартале от него, припаркованную перед магазином спорттоваров патрульную машину. В полицейских машинах, на тех стойках всегда бывают дробовики. Он просто позаимствует один, вот и все. Он посмотрел на спящую в машине Мейси. За пару минут с ней ничего не должно случиться.

Луис повернулся и побежал трусцой по тротуару к патрульной машине. Стекла были опущены, но дробовика на стойке не было. На самом деле, не было никакой стойки, просто куча электроники и радарная пушка. Вот и все. Он повернулся, чтобы уйти, но тут заметил что-то краем глаза. Что-то, что заставило его замереть на месте. Сквозь витрины кафе " Шеллиз" он увидел фигуры.

Люди.

Там были люди.

Люди, сидящие в кабинках. Они не двигались, просто сидели. Луис почувствовал как по спине у него стекает пот. Он был готов броситься бежать. Те люди, несомненно, видели его. Они могли бы напасть... но не напали. Луис быстро посмотрел на свою машину. Она казалась какой-то очень далекой. Сглотнув, он очень осторожно двинулся к кафе. Люди, сидящие там, по-прежнему не обращали на него внимания. Он подошел к стеклянной двери и заглянул внутрь. Да, в кабинках и за стойкой находились люди. Несколько за столиками. Человек десять, максимум. Никто не шевелился, все просто сидели.

Лучше здесь оставить все, как есть, Луис.

Конечно же он знал это. Прекрасно знал. Поэтому, игнорируя голос разума и здравого смысла, он толкнул дверь и вошел внутрь. Он почувствовал запах кофе, бургеров и картошки фри. В животе у него зашевелился голод, но лишь на долю секунды. Потому что там был еще и другой запах. Запах крови и дерьма, запах смерти, отчего желудок у него скрутило в узел.

Люди не шевелились.

Многие лежали, упав со стульев. Дрожа и с трудом сдерживая крик, Луис двинулся между ними. Он должен был сделать это. Это были манекены и восковые фигуры, карнавальные куклы и соломенные чучела. По крайней мере, так подсказывал ему разум. Но правда была гораздо мрачнее. Они были вовсе не из воска, дерева или термоформованного пластика. Они были из плоти и крови, и все до одного были мертвы.

Горло у всех было перерезано.

Да, толстяк с толстухой-женой в кабинке. За ними - двое чумазых мужчин в комбинезонах. Красотка в шортах со своей милой рыжеволосой дочуркой. Два парня и полицейский за стойкой. У всех было перерезано горло. На полу лежало еще несколько тел. Люди, упавшие со стульев. Кровь собралась в лужи на зеленом плиточном полу. Запеклась на стойке. Стекала ручьями по спинкам коричневых пластиковых сидений, на которых сидели, запрокинув головы назад, толстяк и его жена. Горло было перерезано у всех, как и у официантки, лежащей на полу за стойкой, и повара, сидящего в углу возле холодильника из нержавеющей стали.

Господи.

Это плохо. Ужасно, мерзко, отвратительно. Но страшнее всего было то, что казалось, будто они сами себе перерезали горло. Воспользовавшись для этого столовыми ножами из кафе. Доказательством этому служил тот факт, что большинство из них по-прежнему сжимали ножи в своих окровавленных, окостеневших руках. Другие ножи лежали на полу. Даже маленькая девчушка вскрыла себе горло... на что указывал нож для чистки овощей в ее пухлом мертвом кулачке.

Как и в полицейском участке, Луис испытал здесь шок, огромный, физически тяжелый и сокрушающий. Он едва не упал, однако вцепился в край стойки и, стиснув зубы, подождал, когда все не прошло.

Нет, здесь им не потребовались ни собаки, ни безумные убийцы. Они сделали всю работу сами, как и Джиллиан. Как все-таки это произошло, как это сработало? - задался вопросом Луис. Поразило их всех одновременно? Желание уничтожить себя? Это было каким-то невысказанным, бессознательным решением избежать регресса, умереть, пока человеческий облик еще не был полностью утрачен? Может, то же самое случилось с Джиллиан?

Луис смотрел на бойню и все сильнее убеждался в этом.

Он почти представлял себе всех этих людей в кафе, в своем собственном мирке, отделенном от резкого смрада первобытной деградации, разносящегося по улицам. От этого горячего звериного смрада. То человеческое, которое оставалось в них, вынырнуло на поверхность, словно пловец, отчаянно пытающийся сделать последний глоток свежего воздуха, прежде чем погрузиться в первобытные воды генетической памяти. Должно быть, это щелкнуло в голове у них всех, примерно в одно и то же время. Полное отрицание того заразного, древнего зла, поднимающегося изнутри. Необходимость сохранить нечто человеческое, пока они еще люди, а не слюнявые звери, бегающие голышом, убивающие и совокупляющиеся на улицах.

На самом деле, другого объяснения этому не было.

Официантка, должно быть, раздала ножи, а затем все, одновременно, перерезали себе горло. Некоторые сделали это чисто и почти профессионально, другие же - очень грязно и не с первого раза, а со второй или с третьей попытки. Шеи у них были изрезаны, искромсаны и истыканы. Но они сделали это. Все сделали это.

Убирайся отсюда, - сказал себе Луис. Все и так плохо, но это - несравнимо хуже, и ты прекрасно знаешь это, черт возьми.

Но он не уходил.

Не мог себя заставить.

Некоторые из этих бесконечных ужасов просто нуждались в исследовании, независимо от того, насколько ты болен или напуган. Возможно, человеческому разуму необходимо было знать причину. Возможно, на это нельзя было смотреть, не требуя объяснений. Возможно, человеческий разум не мог просто отвернуться от чего-то столь бессмысленного и отвратительного, не выяснив происхождения? Луис прислонился к стойке, от запаха крови голова у него была тяжелой. Он слышал жужжание мух и тиканье настенных часов. Это пугало его. Все это пугало его. А самое страшное было то, что все трупы ухмылялись. Лица у них были бледными, шеи и грудь - окрашены красным. И все они ухмылялись. Самыми жуткими ухмылками, которые только можно себе представить.

И глаза у всех были широко открыты...

Когда Мейси открыла глаза, то первым делом обратила внимание не на покрытое паутиной трещин стекло, выбитое и лежащее у нее на коленях. А на смрад. На смрад, исходящий от тех, кто окружил машину в меркнущем свете дня. Монстры. Именно так она подумала. Монстры. Это были монстры... орки, тролли, персонажи из книги сказок, выскользнувшие из темного, тайного леса, чтобы кормиться детьми при лунном свете. Ей казалось, что она вспомнила, что читала что-то подобное в детстве. Но возможно, это воспоминание было гораздо старше. Атавистическая память. Ибо истории про орков, троллей и ведьм, поедающих детей, были всего лишь древними воспоминаниями о первобытных ужасах, просочившихся в безобидную сказку. За всем этим пряталась по-настоящему мрачная правда.

Они просто стояли и смотрели на нее.

Мужчины, женщины, дети. Пару детей она знала по школе.

Желтокожие, грязные, полуголые, лица разрисованы под черепа, волосы сальные, либо с вплетенными в них прутьями и крошечными, костями грызунов.

Мужчина, стоящий перед машиной, держал в руках огромный мясницкий нож, размером почти с его предплечье. Он сделал им кому-то знак. Низко пролаял что-то.

Затем грязные, покрытые струпьями руки просунулись в машину, схватили Мейси. Сил сопротивляться у нее не было. Она рефлексивно стала отбиваться руками и ногами, но они вытащили ее через окно и бросили головой об крышу, чтобы лишить ее способности к сопротивлению. Она закричала, но это был глухой и жалкий звук.

Ее швырнули на землю.

Она подняла глаза на вырезанные из тьмы лики смерти. Глаза у них были пустыми и блестящими. Она открыла рот, чтобы сказать что-то, и на нее посыпался град ударов. Она свернулась в клубок, едва находясь в сознании. Когда она открыла рот, чтобы закричать, ей в него что-то впихнули. Какой-то комок с отвратительным солоноватым привкусом. Кусок рубашки, пропитанный их потом.

Луис, Луис, Луис... пожалуйста, помоги мне...

Помогите мне…

Но его нигде не было видно. И когда Мейси, содрогаясь, стала мысленно падать за черную стену страха, она почувствовала, как руки хватают ее за лодыжки и волокут по улице...

Уоррен стоял с сигаретой во рту в угасающем свете дня, размышляя о своей жизни в качестве копа, стоящего на страже закона, когда в Шоу вонзилась стрела. Попала ему прямо в горло с громким хлопком и вышла с другой стороны. На ярко-красном, блестящем кончике стрелы застрял кусочек плоти. Глаза у Шоу потускнели, как обожженный в печи горшок, и он рухнул головой вперед.

Уоррен просто стоял и смотрел, как тот корчится на земле. Со стрелой в горле Шоу выглядел совершенно нелепо. Вздохнув, Уоррен растоптал свой окурок и вытащил нож.

- Похоже, скоро у нас будет компания, - сказал он истекающему кровью мужчине.

Он был прав.

В угасающем свете дня мало что было видно. Машины у обочины дороги. Переулки. Деревья. Дома. Живые изгороди. Все это опутывала паутина теней, превращая местность в отличные охотничьи угодья, где добычей был он сам. Уоррен попятился от тела Шоу. Повернул в одну сторону. В другую. Да, они окружили его. Черт побери. Уоррен чувствовал исходящий от них запах мочи и мускуса, смрад диких зверей.

За машиной мелькнула какая-то тень.

Топот босых ног у него за спиной.

Уоррен повернулся, готовый к бою. Раздался странный свист, и новая стрела вонзилась ему прямо в живот. Насквозь она не прошла. От удара он упал на задницу, воздух из легких вышибло. Нож со звоном упал на бетон. А потом пришла боль. Острые, режущие волны боли. Из входного отверстия, казалось, выливались целые океаны крови. Обливаясь потом, Уоррен напрягся, издал сдавленный крик и вытащил стрелу из живота. Сердце у него в груди бешено колотилось. Из раны хлестала кровь. Голова кружилась, мысли путались.

Стрела имела широкий четырехлезвенный наконечник, оснащенный тремя зубцами - подобный использовался для охоты на медведя. Уоррен выронил ее. Попытался ползти по тротуару, но сил почти не осталось.

Зажимая окровавленный живот, он открыл глаза.

Они стояли вокруг него кольцом. Охотники.

Их было человек десять, с дубинками и ручками от метел с заточенными концами. Все грязные, разрисованные кровью и краской. Грудастая и зеленоглазая молодая женщина с луком в руках шагнула вперед. Она издала шипящий звук, и вперед вышла еще одна женщина. Старше первой, но при этом мускулистая, стройная, лицо и голое тело разрисованы красными и зелеными полосами. В волосы у нее были вплетены бусы, прутики и крошечные кости. В нос была вставлена костяная пластина, а губы она отрезала себе бритвой, так чтобы видны были десна и зубы. В одной руке она держала топор, а в другой - ручку от метлы, на заостренный конец которой была насажена голова мальчишки-подростка.

Уоррен смотрел на нее, щурясь от боли. Он узнал женщину. Они привезли ей на тележке труп мальчишки. Она принесла толпе жертву в виде лежавшей на второй этаже старухи.

Она не узнала его. Глаза у нее были остекленевшими, полупрозрачными.

Она стучала зубами, дрожа от ярости, в глазах у нее кипела черная, бескрайняя, тупая ненависть.

Уоррен не ждал пощады, и он ее не получил. Остальные набросились на него с дубинками и принялись избивать, пока у него не захрустели кости, пока ребра не вмялись внутрь тела, а нижняя челюсть не треснула. Сквозь разорванные форменные брюки торчали окровавленные осколки костей. Он извивался на земле, словно слизняк, и стонал.

Женщина с луком подошла к нему. От нее исходил горячий смрад крови и тлена. У нее были месячные, и все ноги были в крови, капавшей из нее. Пока остальные держали его, она присела над ним и потерлась своей мокрой красной вагиной об его лицо, пометив его грубым крестом менструальной крови.

- Сейчас, - сказала она.

Он был помечен для жатвы.

Другая женщина передала ей свою ручку от метлы с головой на конце. Обеими руками взяла свой длинный топор. Издав безумный вопль радости, она взмахнула топором и обезглавила Уоррена. Его искалеченное тело содрогнулось. Глаза моргнули пару раз и остекленели.

Один из охотников взял его голову и насадил на ручку метлы.

Поднял ее к темнеющему небу и издал пронзительный и леденящий кровь боевой клич...

Луис все ждал, что кто-то из мертвецов в кафе пошевелится.

Все ждал, что кто-то подмигнет ему и окликнет по имени. Возможно, схватит его своими холодными, липкими от крови руками, покажет ему, что именно происходило у них в голове, когда они прижали к горлу зазубренную сталь, и потребует, чтобы он сделал то же самое.

Ибо это было лучшей альтернативой, и он знал это.

Раздался шорох ткани, и он резко развернулся. Глаза у него были выпучены, рот перекошен в жуткой гримасе. Один из мужчин за стойкой соскользнул со стула и упал на пол. Маленькая девочка за столом повалилась вперед, ударившись лицом об стоящую перед ней тарелку. Толстуха содрогнулась и, выкатившись из кабинки, жестко упала на пол. Ее окровавленный нож со звоном проскользил по плитке и остановился у Луиса в ногах.

Какую-то долю секунды Луис просто стоял. Голова у него наполнилась ревущим, шипящим звуком. Он был уверен, что они оживают вокруг него, просыпаются. Что сейчас они посмотрят на него своими мертвыми, желтеющими глазами и протянут к нему свои окровавленные руки. Тело у него, будто, размякло, и он едва не упал, но затем оно стало твердым, как доска. Изо рта вырвался крик, однако в горле все пересохло и першило, поэтому крик больше напоминал шипение.

Это всего лишь мертвецы.

Но мысль о том, что трое из них, по случайному совпадению, шевельнулись и упали со своих мест, просто была выше его понимания. Сердце у него бешено колотилось, а дыхание было учащенным. Он заставил себя сдвинуться с места. Перешагнуть через тело упавшего мужчины. Он ожидал, что они снова пошевелятся, протянут к нему руки или позовут по имени. И все же это были просто мертвецы. Чтобы доказать себе это, он подошел к телу полицейского - стараясь не смотреть на отражающееся в зеркале ухмыляющееся лицо - и вытащил у него из кобуры пистолет. 9-миллиметровая модель. Едва Луис вытащил его, как тело копа упало на пол, словно подпиленное дерево.

Луис обошел его, держа в руке пистолет.

И тут снаружи раздался звук, который заставил его побелеть. Высокий и радостный детский смех. Он звучал всего секунду, но ошибки быть не могло. Что-то мелькнуло за витриной кафе, и Луис повернулся, вскинув пистолет, и спустил курок. Но ничего не произошло. Руки у него тряслись так сильно, что Луис едва не выронил пистолет. Он нащупал предохранитель и отключил его.

Раздался топот бегущих ног.

Луис бросился к витрине, держа пистолет перед собой. Улица была пуста. Совершенно пуста. Все тело у него дрожало, а мочевой пузырь был будто переполнен. Сердце стучало так сильно, что ему казалось, будто оно вот-вот вырвется из груди. Он увидел свой " Додж" - со своего места ему отлично было его видно.

Двери были распахнуты.

И тут за спиной у него что-то пошевелилось...

Девчонка была у них в руках.

Они утащили ее во тьму, пока мужчина находился в кафе. Он даже не видел их и не подозревал, что они были рядом. Именно поэтому члены клана знали, что он - не охотник, что он мягкий и слабый, а его чувства по-прежнему находятся в омертвелом состоянии. Всего лишь добыча. Они могли бы напасть и забрать его тоже, но Охотница не разрешила. Она звала их на охоту. Она выбирала добычу. Она находила мясо и показывала им, как убивать жертву.

Она была странной.

Она была осторожной.

А еще она была очень хитрой, очень опасной, и убивала без предупреждения. Остальные издавали крик ярости, когда наносили удар, но не Охотница. Она улыбалась, источая запах спокойствия, а затем выкалывала вам глаза и перерезала горло.

Охотники смотрели на лежащую в траве девчонку.

Мужчины нюхали ее. Женщины дергали ее за волосы.

Теперь она принадлежала им...

Луис повернулся, сердце у него безжалостно стучало.

Повернувшись, он увидел перед собой дуло дробовика. У сжимавшей его в руках женщины были безумные глаза и спутанные светлые волосы. Грязное тело покрывали синяки, сквозь разорванную спереди рубашку проглядывала левая грудь. Но ее глаза заставили его замереть. Пустые, несфокусированные, как глаза спящего человека.

Каким-то слишком спокойным, слишком непринужденным голосом она произнесла:

- Просто положите пистолет на стойку, мистер, и я не вышибу вам мозги.

Говорила она отчетливо. Речь у нее не была невнятной и наполненной рычащими звуками, как у регрессировавших. Видимо, она еще не перестала быть человеком. И все же... ее глаза пугали его. Заставляли почувствовать себя слабым, уязвимым, внутри у него будто растеклась теплая вода.

- Успокойся, - сказал он, осторожно кладя на стойку пистолет. - Я не такой, как они. Я - не животное. Я все еще человек.

- Не врешь? Что ж, извини меня, урод, но я тебе не верю.

И тут Луис понял, что эта женщина не сумасшедшая, а просто напуганная, растерянная и отчаявшаяся. Она убила бы его, если б ей пришлось. Но он видел, что ей не хочется это делать.

Он продолжал держать руки поднятыми.

- Я - человек, и ты знаешь это. Если б ты сомневалась, то пристрелила бы меня. Ты когда-нибудь видела одного из них с пистолетом?

Женщина вздохнула.

- Думаю, нет.

- Это - регресс, - сказал он ей. - Возвращение в джунгли, в первобытное состояние. Они - как наши предки. Охотятся. Убивают стаями. Отвергают все, что принадлежит нашему миру. Думаю, для них это что-то вроде фобии...

- Послушай, - сказала женщина, опуская дробовик, - Я понятия не имею о чем ты говоришь. Но я рада, что нашла тебя. Возможно, нас осталось только двое. Меня зовут Дорис Блир. А тебя?

- Луис Ширз. - Он подошел к витрине. Уже почти стемнело. - У нас нет времени. Со мной была девочка. Вон в той машине. Похоже, она ушла. Мне нужно найти ее. У нее шок.

Дорис покачала головой.

- Она не ушла, Луис. Они забрали ее. Безумцы. Я видела их из окна дальней комнаты, где пряталась.

- Тогда я должен пойти за ними, - сказал он, хватая пистолет.

- Луис, - сказала женщина, впервые демонстрируя сочувствие. - Мне очень жаль. Но ты ее больше не увидишь. А если увидишь, она будет либо мертва, либо станет одной из них.

- Ты - чокнутая, мать твою, - сказал он, переполняемый эмоциями.

- Хотела бы я быть чокнутой. Но я не такая. Как и ты же. - Она посмотрела на него своими потерянными глазами. - Они ворвались к нам в дом. Убили мужа. Они... разрезали его пополам. Забрали мою дочь. А я сбежала.

- Мне очень жаль, - сказал он.

Женщина пожала плечами. Под своей защитной броней она казалась массивной. Ничто не могло тронуть ее. По крайней мере, сейчас. После всего, что она видела.

- Час назад... пока я здесь не спряталась... они преследовали меня стаей. Моя дочь бежала вместе сними. Моя собственная дочь, Луис. В руках у нее было по ножу. Она охотилась на меня. Понимаешь? Она охотилась на собственную мать!

Луис сочувствовал ей, хотя сочувствия в нем осталось мало. И оно было припасено для Мейси и Мишель.

- Я выхожу. Мне нужно вернуть ее.

Луис направился к двери, и тут раздался пронзительный звонок. Его сотовый телефон. Он выудил его из кармана.

- Алло? - произнес он дрожащим, слабым голосом. - А-алло?

На другом конце слышалось дыхание, глубокое и усталое.

- Кто это? - спросил он. - Кто это, черт возьми?

На другом конце раздалось приглушенное хихиканье, а затем чей-то голос произнес:

- Алло, алло, алло.

Эхо.

Мишель.

Но это была не Мишель.

Это была имитация ее голоса. Тусклый, где он должен был быть ярким. Пустой, где он должен был быть полным. Шершавый, где он должен был быть гладким и шелковистым. Как замедляющаяся или ускоряющаяся запись. Синтетический, безумный голос. Какая-то сумасшедшая женщина позаимствовала голос Мишель, и проделывала с ним это богохульство.

- Мишель? - произнес он. - Детка? Детка? Это ты?

Снова дыхание. Звук языка, облизывающего губы. - Алло.

- Мишель, пожалуйста....

Связь оборвалась.

И у Луиса внутри будто тоже что-то оборвалось...

Они забрали ее, и Мейси знала это. А еще она знала, что какой бы невообразимый ужас не последует дальше, он станет для нее концом. Во рту у нее по-прежнему был кляп. Ей казалось, что от него ей уже никогда не избавиться. Ее притащили в магазин спортивных товаров и бросили на пол. Некоторые ушли, но другие остались сторожить ее. Мальчик и девочка, вероятно, начального школьного возраста, с блестящими в полутьме глазами. И женщина в расстегнутой охотничьей рубахе в красную клетку, кроме которой на ней ничего не было.

У всех были одинаковые глаза... красные по краям, полупрозрачные, как у волков, глядящие на их мир своей неподвижной чернотой.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒