Table of Contents 6 страница

После этого небольшого разговора Кэтлин попробовала поработать во дворе, но на улице было слишком жарко. Солнце, словно, сжигало кожу, выбеляло глаза, выпаривало кровь из вен. Она истекала потом, но то был не приятный пот после тяжелой работы, а кисло пахнущий яд, мутный и едкий, как нечистоты из канализации. Это солнце... это палящее солнце.

Кэтлин молилась, чтобы стало темно.

Наконец, у нее разболелась голова, зубы стучали. Она вошла в дом и побрызгала водой на лицо, но смрад никуда не ушел. Она залезла под душ, пытаясь избавиться от запаха с помощью геля и мыла, но чем усерднее она оттиралась, тем сильнее смрад накатывал на нее горячими, тошнотворными волнами.

Боже, что это за запах?

Она стояла под прохладными струями, давясь от зловония, напоминающего ей о больничных отходах и сочащихся гноем нарывах. Она терла свою кожу до красна и боли, но то, что было внутри, никуда не уходило. Что бы это ни было, ей нужно вырезать его, как опухоль, пока оно не распространилось дальше.

Потом в руке у нее появилась бритва, и Кэтлин принялась резать себе запястья. Кровь хлынула из нее вместе с запахом... Господи, черным, гнилостным запахом того, что было внутри нее.

С криком она отбросила лезвие и вышла из душа. Посмотрела на себя в зеркало. Голая, мокрая, вымазанная кровью. Но к тому моменту она уже успела оправиться от шока. Ей нужно снова приниматься за работу. Нужно выйти на улицу, подышать свежим воздухом, пока голова у нее не лопнула от боли.

Так она и сделала.

По пути к лестнице она задержалась у двери мамаши Сомс. Постояла там, слушая дыхание старухи и гадая, чем можно было бы остановить его. Ибо она терпеть не могла этот звук. Иногда, по ночам, она лежала и слушала его. Это хриплое, прерывистое дыхание. Звук проникал сквозь стены и забирался к ней в голову. И она ждала. Ждала когда посреди ночи это дыхание, наконец, смолкнет, как говорят, часто бывает со старыми людьми. Да, она напряженно ждала, когда оно смолкнет. Ненавидела себя за это, но в глубине души хотела, чтобы эта старая сука сдохла во сне. Это дыхание, это непрерывное глухое дыхание, оно напоминало ей... да, оно напоминало ей рассказ Эдгара По, прочитанный еще в школе. Про сердце, продолжавшее биться даже после смерти хозяина.

Кэтлин действительно потянулась к потускневшей латунной дверной ручке комнаты Мамаши Сомс... но остановилась. Заставила себя остановиться, хотя тот же самый шепот произнес: " Сделай это, Кэтлин. Сделай это сейчас".

Она отдернула руку. Глаза у нее наполнились слезами, поскольку она понимала, что если откроет дверь, пути назад уже не будет. Ибо когда эта дверь откроется, то нечто, которое сейчас нашептывает ей, захватит ее, овладеет ей. И ей это понравится, она полностью покорится сладостной власти другого " я". Она почувствует запах горячего, кислого пот старухи, запах мочи, старости, лекарств, который вызовет у нее тошноту. Затем услышит то хриплое дыхание, и у нее не будет другого выбора, кроме как выдавить жизнь из этой старой, мерзкой гусеницы.

Давить, пока она не перестанет дышать, пока ее белесые глаза не закатятся, а изо рта и ушей не брызнет мутный гной.

Кэтлин зажала руками уши и бросилась вниз по лестнице, либо забыв про свою наготу, либо не придавая ей значение. По пути она хватала коврики, два, три, четыре, вытаскивала их за дверь и складывала на крыльце. Голая, истекающая кровью, обезумевшая, принялась выбивать из них пыль, хотя уже делала это пять или шесть раз.

Она остановилась и понюхала себя.

Он нее пахло мылом и гелем для душа. От свежего, чистого запаха у нее закрутило желудок. Вот в чем проблема. В химикатах. Во всех этих химикатах и консервантах, красителях, ароматизаторах и прочих синтетических веществах, которые добавляют сегодня везде. Все это разъедало ее изнутри.

Она хотела, чтобы тот, другой запах вернулся, запах темного яда, живущего у нее внутри.

На крыльце лежал мусорный мешок. Стив еще не отнес его к бакам.

Она почувствовала запах мусора, томящегося в тепле.

И рот у нее наполнился слюной.

Вот, что тебе нужно, Кэти. Тебе нужны гниль, тухлятина и грязь.

Да, это так. Опустившись на четвереньки, она разорвала мешок и рассыпала мусор. Тяжело дыша, пуская слюни и обильно истекая потом... она стала хватать яичную скорлупу и банановую кожуру, консервные банки из-под тунца, смердящие коробки из-под гамбургеров с прилипшими к ним кусочками серого мяса - все, что дурно пахло и давно испортилось - и принялась натирать всем этим свое тело. Обработала промежность банановой кожурой, наслаждаясь ее приятной склизкостью. Натерла испорченным мясом и пахучим соком себе груди, пока соски не набухли от возбуждения. Намазала рыбьим жиром волосы, и натерла использованными тампонами руки и ноги.

Она была настолько возбуждена всем этим, ощущала себя такой свободной и живой, что сунула в себя грязный палец и прямо там, на крыльце довела себя до оргазма. Ее тело горело от жары, и ее пальцы помогли выпустить ее наружу.

Какой-то ребенок наблюдал за ней.

Какой-то соседский мальчишка наблюдал за ней с разинутым ртом. Кэтлин осознавала его присутствие. Ей нравилось, что за ней наблюдают. Она хотела, чтобы он чувствовал ее жар, узнавал ее по запаху. Она ахнула, вскрикнула, а затем все кончилось.

Глупый мальчишка выглядел испуганным.

Стоя на четвереньках, Кэти обнажила зубы и зашипела на него.

Он бросился бежать.

Маленький бесполезный засранец! Он должен был заглотить наживку! Должен был подняться на крыльцо и совокупиться с ней. Тогда бы она его взяла! Вонзила бы зубы ему в горло и отведала бы того, что хлынет из него. Наполнила бы себя этим.

Кэти спрыгнула во двор, принялась ползать по цветочным клумбам, охапками рвать азалии и хризантемы. Срывать алтеи и циннии, откусывать головки колокольчикам и лютикам. Она давила их, катаясь по сладко пахнущей цветочной куче.

Но этого было недостаточно.

Она стала рвать цветы возле корней, пока не добралась до прохладной, влажной почвы. Затем стала натирать себя ею, нырять в нее, купаться в ней, наслаждаясь ее сырым, земляным запахом.

Поймала потревоженного ей червяка, бросила в рот и разжевала.

Сейчас она чувствовала себя лучше, чем когда-либо.

Если бы только это чертово солнце село.

Потому что когда это произойдет... наступит ночь, которой этот жалкий, убогий, дрянной городишко еще не видел.

И Кэти знала это.

- Какого черта ты делаешь?

Это был Стив. Глупец, он пропустил ее шоу на крыльце, но теперь увидел ее... грязную, окровавленную и смердящую. Вид у него был испуганный. И растерянный. Кэтлин взбежала на четвереньках на крыльцо и нырнула в дверь. Стив упал, и она набросилась на него, принялась тереться об него. Он стал сопротивляться... отбиваться, царапаться, вызывая приятные волны боли. Но затем она схватила его за голову и принялась бить ею об пол, пока он не обмяк под ней.

Тяжело дышащая, сексуально возбужденная Кэтлин поднесла его руку ко рту и принялась лизать, придя в экстаз от вкуса мужского пота. Вцепилась зубами в его пальцы, что было силы, плоть поддалась, захрустели кости. Она продолжала орудовать зубами, пока не отхватила хороший кусок мяса для еды.

Затем затащила Стива на кухню.

Взяла разделочный нож.

Полоснула ему по горлу, перерезав сонную артерию. Горячая, темная кровь брызнула ей на груди. Она срезала с него одежду, принялась жевать горло и живот, оставляя кровавые ранки, пока не нашла между ног то, что искала.

Боже, как же это вкусно!

Как восхитительно он жуется!

Некоторое время спустя Кэтлин взяла его кровь и разрисовала стены петлями, узелками и неряшливыми колдовскими знаками, которые помнила из книги, которую читала давным-давно. Когда она закончила, кухня стала принадлежать ей. Стала пахнуть сырым мясом и кровью. Это - ее жилище, ее логово, и она не должна подпускать к нему чужаков.

Присев возле кухонной двери на корточки, она помочилась, чтобы пометить территорию...

Когда дверь в офис распахнулась, у Мишель Ширз едва не случился сердечный приступ. Она не знала, чего ожидать, но это была всего лишь Кэрол, ее начальница. Обычно она стучала, но сегодня буквально ворвалась. Глаза у нее были остекленевшими от изумления.

- Ты слышала? - спросила она.

Мишель почувствовала, будто в животе у нее запорхали бабочки.

- Что?

- Это по всем радиостанциям.

- Я... нет. Я просто пыталась закончить кое-какие дела. Хочу убраться отсюда.

Кэрол просто смотрела на нее своими мертвыми глазами.

- Это уже повсюду.

- Что именно?

- То, что происходит в городе. Это происходит везде. В Лос-Анджелесе беспорядки. В Чикаго люди устраивают поджоги. В Нью-Йорке случилось массовое самоубийство. Творится какое-то безумие.

Мишель попыталась сглотнуть, но не смогла.

Массовое сумасшествие... по всей стране? Она сразу же, как и все начала искать причины и связи. В голову полезли мысли о террористах, выпустивших какое-то биооружие, какой-то вирус. Она видела одну передачу, где говорили, что если такой вирус выпустить в крупном аэропорту, пассажиры в считанные часы перенесут его из одного конца страны в другой.

Неужели произошло именно это?

Нет, это какая-то бессмыслица. С атакой по Чикаго, Нью-Йорку и Лос-Анджелесу было все понятно, это были крупные авиаузлы. Но Гринлон? Если только кто-нибудь случайно не инфицировался во время перелета, а затем вернулся сюда, и быстро здесь всех не перезаражал... Нет, ерунда какая-то.

- Что за чертовщина здесь творится, Кэрол?

- Я не знаю. Но это происходит повсюду. В новостях сказали, какой-то парень в Форт-Уэйн зарубил топором целую семью. Они были его соседями.

Мишель почувствовала, будто что-то внутри нее начинает распадаться.

Она весь день мечтала попасть домой и убраться с Луисом из города, пока это безумие не закончится. Но если это повсюду... тогда куда бежать?

- Мишель, губернатор штата Техас объявил чрезвычайное положение. Передали по " СиЭнЭн". Люди убивают друг друга. Как звери.

- Боже милостивый.

Какое-то время Кэрол просто стояла, обхватив себя руками. Затем она посмотрела на Мишель кипящими чернотой глазами.

- Звери, - сказала она. - Звери. Интересно, каково это...

Она вышла из офиса.

Мишель выглянула в окно.

Увидела залитые солнцем улицы Гринлона. Все выглядело идеально. Вдали раздалась сирена скорой помощи. По всей стране. Боже милостивый. По всей стране. Но она понимала, что не стоит беспокоиться об этом. По крайней мере, сейчас. Ей нужно беспокоиться об этом месте.

О Гринлоне.

Внезапно все остальное для нее словно исчезло. Туннельное зрение. Одно место. Ее город. Ее территория. Все остальное померкло, когда что-то жизненно важное внутри нее отвалилось с влажным шлепком. А потом наступило очищение. И радость. Она почувствовала запах своей кожи, вкус соли на губах и жар между ног.

Принялась рыться в ящиках своего стола.

Нашла что-то, чем могла бы воспользоваться.

Нож для вскрытия конвертов с шестидюймовым лезвием...

Дик Старлинг смотрел на труп своей жены.

Она была любовью всей его жизни, его счастьем, сердцем, буквально всем. Вот почему ему пришлось убить Меган. Она не понимала. Когда это случилось с ним, как случилось со всеми, она стала сопротивляться. И хотя он уже не помнил, каким был раньше, он знал, что стал лучше, а Меган была для него чуждой сущностью, болезненной бактерией в здоровом теле. Поэтому он взял топор и раскроил ей голову.

Это произошло несколько часов назад. Затем он подвесил ее на кухне за ноги и стал разделывать, как разделывал в ноябре оленя. Отрезал ей голову и выпотрошил. Внутренности аккуратно сложил в кухонную раковину.

Весь пол был в крови.

И сам он был весь в крови.

Он сидел посреди липкой подсыхающей лужи. Запах крови проникал ему в ноздри и спускался в горло, просачивался сквозь поры, пропитывая каждую клетку. Ее приятный запах вызывал у него радость, экстаз и возбуждение, связывал его с простыми ритмами жизни ранее неведомым ему способом. Он сидел, разглядывая лезвие топора. Оно было запятнано кровью. Местами к нему прилипли пучки волос и кусочки ткани.

Он наклонил голову набок, прислушиваясь.

Не идут ли чужаки.

Они уже пытались отобрать у него добычу. Женщина и две неопрятного вида девчонки с кухонными ножами. Какая-то глубинная, туманная область его сознания подсказывала, что когда-то это были Мэдди Синклер и две ее дочери, Кайл и Элисса. Но это для него ничего не значило. Они были падальщицами, хищницами. Он прогнал их. Ему хотелось женщину. Хотелось трахнуть ее на окровавленном полу, возможно, девчонок тоже. Но они убежали.

Он гадал, где сейчас его собственные дочери.

Он разглядывал стены кухни. Они были забрызганы кровью и украшены кровавыми отпечатками рук. Когда Дик разделал Меган, он был так поражен своими окровавленными руками, что стал прижимать их к стенам, оставляя отпечатки. Ему нравился их вид, поэтому он продолжал погружать руки в торс жены и раскрашивать стены красными отпечатками. Те, кто придут сюда, будут знать, что это его логово. И что он будет защищать его.

Дик услышал голоса вдали.

Он прополз по полу с топором в руке и поднялся на ноги, ухватившись за раковину. От запаха внутренностей рот у него наполнился слюной, в животе заурчало. Он выглянул в окно. Он увидел через улицу мужчину. Мужчину и девочку. Не сразу, но он узнал в мужчине Луиса Ширза, а в девочке - Мейси Мерчант.

Дик стал гадать, не отдаст ли Луис ему девчонку.

Возможно, он поменяет ее на мясо.

Дик сполз на пол и стал разглядывать отпечатки рук на стене и любоваться удивительным новым видом. Скоро ему потребуется выйти из дома. Выйти на охоту. Но у него были еще и другие соображения.

Ему нужно поесть.

Сломав несколько стульев, она развел на полу кухни костер.

Вскоре помещение заполнилось запахом жарящегося мяса...

Луис и Мейси стояли в пустом доме и прислушивались.

Их оклики эхом разнеслись вокруг и стихли. Луис бывал во многих домах, и знал, какие странные вещи могла проделывать такая тонкая и абстрактная штука, как эхо. Возможно, это как-то было связано со звуковыми волнами, или с глубоко спрятанным в нас шестым чувством. Так или иначе, он знал, что дом Мерчантов пуст... хотя в данный момент в голове у него витало другое определение: необитаем. Другими словами, Луис, этот дом не сколько пуст, сколько необитаем, если ты разбираешься в таких нюансах.

Он стоял, сглатывая кислый привкус.

- Может, она вышла куда-нибудь, - предположил он, догадываясь, что верит этому не больше, чем Мейси.

- Нет, - сказала она. - В это время она всегда находится в доме. У нее есть работа, но она начинается с восьми вечера.

Луис побоялся спросить, что это за работа. Судя по тону Мейси и по времени начала, Джуллиан, похоже, работала стриптизершей. Дело в то, что когда он попытался завести непринужденную беседу, в голове у него стало пусто, поэтому он просто спросил:

- Да? И где же твоя мама сейчас работает?

- Разносчицей коктейлей в баре " Собачья шерсть" (" опохмелка" (сл. ) - прим. пер. ), - ответила Мейси. - Знаете этот бар, мистер Ширз?

По ее тону он понял, что ей известно все про эту " Шерсть", как ее называли местные. " Собачья шерсть" - это затрапезный стриптиз-клуб у шоссе, в основном, обслуживающий дальнобойщиков, байкеров и суровых работяг с фабрик и заводов. То еще местечко. Луис был там лишь один раз, решив устроить там с двумя приятелями мальчишник. И ушли они довольно быстро, испугавшись, что тамошние бабы надерут им задницу, не говоря уже о мужиках. Насколько он помнил, все официантки были " топлесс".

- Конечно, приятное местечко, - соврал он.

Мейси хмыкнула.

- Вы либо плохой лжец, мистер Ширз, либо не часто бываете на людях, - сказала она ему. - Не обижайтесь, но в том месте нет ничего приятного.

- Извини, Мейси

Она пожала плечами.

- За что? Я уже давно перестала нянчиться с моей мамой.

Луис хотел, было, что-то сказать, но, осознав, что это совершенно не его дело, промолчал. Бедная Мейси. Какой славный, милый ребенок. Она не заслуживала такой жизни, как Джиллиан. Это уж точно.

Они быстро обыскали первый этаж. Джиллиан нигде не было. На кухонной стойке стояли пара переполненных пепельниц и пустые банки из-под пива. Раковина была завалена грязными тарелками, на столе - остатки замороженной пиццы, с парочкой совокупляющихся на ней мух, и больше ничего. В гостиной стояла корзина для стирки, белье из нее высыпалось на пол. Повсюду валялись журналы и газеты с круглыми отпечатками пивных стаканов.

Но Джиллиан нигде не было.

- Не дом, а помойка, верно? - спросила Мейси, заметно смутившись.

- Нет... я бы так не сказал.

- Снова обманываете, мистер Ширз. Перестаньте казаться вежливым. В этом нет необходимости. Я знаю, что все о нас думают. Ничего страшного. Моя мама - ленивая, пьющая шлюха. И... я знаю, что говорят люди.

- Кого волнует, что они говорят? - сказал Луис. - Это никого не касается, кроме тебя.

- Спасибо, мистер Ширз, - сказала Мейси. - Все верно.

- Перестань называть меня " мистер Ширз". Так я чувствую себя стариком. Зови меня Луис, иначе я буду называть тебя " мисс Мерчант".

Мейси покраснела.

- О, боже, только не это! Мистер Хэмм в школе постоянно называет меня Маленькая Мисс Мерчант. Я очень смущаюсь, понимаете?

Луис улыбнулся.

- Хэмм все еще там работает?

- Да, и он такой же чудной, как и всегда.

Мистер Хэмм... Боже милостивый. Он работал в школе, когда еще Луис там учился, хотя выпустился он двадцать лет назад. Мистер Хэмм был крупным, очень толстым мужчиной, который стоял в коридоре и барабанил пальцами по огромному животу. В то время мистер Хэмм был неравнодушен к средневековым формам наказания для тех, кто проказничал на его уроках. Он заставлял вас почти до упаду держать стопки учебников в вытянутых в стороны руках, или стоять на одной ноге, носом касаясь классной доски. Ничего сурового, вроде битья линейкой по костяшкам пальцев, но не менее болезненно, если делать это в течение пятнадцати или двадцати минут.

Мейси отправилась проверять спальню и ванную первого этажа, в то время как Луис заглянул в столовую. Ничего.

- Знаете, - сказала Мейси, вернувшись, - я чувствую себя очень глупо. Вам не нужно оставаться здесь, можете идти домой. Я справлюсь. Просто запрусь в доме.

Но Луис покачал головой. - Нет, давай держаться вместе.

- Я знала, что вы так скажете... Луис. Мейси огляделась. - Мне нужно привести это место в порядок. Здесь такая свалка. И, наверное, нам нужно проверить подвал, на тот случай, если она туда упала, например.

Когда она это сказала, у Луиса возникло странное ощущение. По непонятной причине он произнес:

- Я проверю подвал. А ты - второй этаж. Если она и есть где-то в доме, то, наверное, там. Не думаю, что Джиллиан понравится, что я вламываюсь в ее спальню.

- О, да, она этого не потерпела бы, - сказала Мейси со всем должным сарказмом.

Луис посмотрел, как она поднимается по лестнице, и двинулся по коридору к двери в подвал. Открыл ее и стал спускаться вниз. Он беспокоился не только насчет Джиллиан. Мишель должна была уже быть дома. Он дважды выглядывал в окно, но не увидел ее машины на подъездной дорожке. Он вытащил сотовый и набрал номер соседей. Ответа не было. Затем включился автоответчик. Он позвонил Мишель, но она тоже не отвечала. Ему совсем это все не нравилось.

- Джиллиан? - позвал он. - Ты там?

Он не спускался в подвал Мерчантов с прошлого лета. У Джиллиан на водонагревателе потухла горелка, и она ждала, сидя на крыльце, когда он вернется домой с работы. Пока он зажигал горелку, Джиллиан все время висела над ним, с торчащими из-под топика сиськами. Он ушел оттуда, с трудом сохранив целомудрие. Джиллиан зажимала его возле сушилки и на лестнице. Он подумал, что она отымеет его прямо на стиральной машине. Когда он вернулся домой, Мишель, конечно же, поджидала его. Он рассказал ей про потухшую у Джиллиан горелку, и она ответила: " О, готова поспорить. Ты ей ее зажег, дорогой? Все ей зажег как надо? Ты же такой хороший сосед".

Она пилила его за это несколько недель.

Луис зашел в постирочную, где находились стиральная машина, сушилка, котел и нагреватель воды. Джиллиан нигде не было. Ни в чулане, не в меблированной барной комнате. Он позвал ее несколько раз, постоял, чувствуя... нет, он не был уверен, что именно он чувствует. Ему не нравилось это ощущение. Совсем не нравилось. То же самое он чувствовал, когда только вошел в этот дом. Будто что-то нехорошее назревало вкруг него. В животе у него крутило. Он чувствовал себя, как ребенок, забравшийся на спор в заброшенный дом. Ждал, когда из стен ползут монстры. Ощущение было очень похожее. Он не знал, чего ожидать, но что-то там было. Собиралось вокруг него, набирало силу, загустевало в воздухе, словно яд.

- Джиллиан? - произнес он, его голос прозвучал очень сухо и по-стариковски.

Осталось проверить последнюю комнату, гостевую спальню в задней части дома.

Он должен пойти туда, при том, что ему совсем не хотелось. Но пришлось. Просто пойди туда и сделай это, а затем сходи наверх за Мейси. Поскольку, если честно, ему не хотелось оставлять девочку в одиночестве. После таких событий. Он прошел мимо бара к двери, ведущей в спальню. Только это была не дверь, а ряд старых пластиковых бус. Такие " хиппарские" штуки были в спальне у Грега Брэди... или у Дейви Джонса из " Манкиз"? Луис сдвинул бусы в сторону, вспомнив с улыбкой, что похожие висели в комнате его сестры. О, эти семидесятые.

Но едва он вошел, как тут же перестал улыбаться. Казалось, он сделал это несознательно.

- Джиллиан? - произнес он.

Спальня была длиной, узкой и проходила через всю заднюю часть подвала. Это была не совсем спальня, а скорее склад для всего, для чего не нашлось другого места. Там стояли картонные коробки, громоздящиеся до самых стропил, вешалки с одеждой, разрозненные фрагменты мебели, с проходами между ними. Из-за отсутствия окон в помещении было темно. Луис с трудом нащупал на стене выключатель. На потолке загудела одинокая флуоресцентная панель. Нормально работала лишь одна лампа, другие были грязными и мигали. Они давали неровное, сюрреалистичное освещение, вокруг плясали тени.

Луис двинулся вдоль рядов одежды, висящей на закрепленных на стропилах штангах. Одежда, в основном, принадлежала Джиллиан и Мейси. Старые пальто, зимние комбинезоны, но еще было немало мужских костюмов и курток, а также два пыльных мужских пальто. Наверное, вещи отца Мейси. Джиллиан никогда ничего не выбрасывала, разве что иногда относила обноски на барахолку.

Пахло плесенью, нафталином и старым бельем.

Луис шел вдоль рядов пальто и платьев, по пути касаясь их пальцами. В тот момент он даже не был уверен, о чем вообще беспокоится. Одежда покачивалась, приведенная в движение его касанием. Вокруг дико плясали тени.

- Что ж, Джиллиан, похоже, тебя здесь нет, - сказал он.

Он добрался до конца спальни, перешагивая через коробки с детскими вещами Мейси, ящики со старыми игрушками, и какой-то стул, раздвигая по пути висящую одежду. Джинса, вельвет и саржа... А затем его пальцы коснулись чего-то холодного и жесткого, и в тот же момент на глаза ему попалась какая-то громоздкая фигура, явно здесь чужая. Да, прямо там, притулившаяся между двумя пальто.

Луис вскрикнул и, отшатнувшись, упал на коробку с игрушками.

И все-таки, Джиллиан была здесь.

Висела между пальто. Голая, бледная, с завалившейся на бок из-за петли на шее головой. Лицо у нее было фиолетового цвета, как синяк, глаза открыты, распухший язык вывалился изо рта.

- О, нет, - услышал Луис собственный голос. - О, Джиллиан... только не это...

Один конец бельевой веревки она обвязала вокруг горла - судя по всему очень крепко - а другой вокруг неотесанной потолочной балки. Затем спрыгнула со стула и повисла, аккуратно поместившись между других висящих вещей.

Луис в ужасе уставился на нее, выпучив глаза и потеряв дар речи. Что же творилось у нее в голове, на что это было похоже? - задался он вопросом. Он представил, как она машинально раздевается, не думая ни о чем. Возможно, очень аккуратно складывает одежду. Спускается сюда и привязывает веревку, закрепляет один конец на горле, возможно, насвистывая все это время.

Боже милостивый.

Но никогда не узнает, что именно она делала или о чем думала, и был рад этому.

Джиллиан висела, слегка покачиваясь из стороны в сторону и неторопливо поворачиваясь вокруг своей оси. Но больше Луиса потрясло не ее опухшее, фиолетового цвета лицо, а ее нагота. Даже после смерти Джиллиан выглядела какой-то чувственной и стройной, будто она вовсе не была мертва.

Луис не мог отвести от нее взгляд.

Не смел это делать, по какой-то причине.

Ему даже в голову не пришло отвернуться от висящего перед ним трупа. Живот у него крутило от тошноты, рука, которой он коснулся ее, странным образом похолодела. Луис попятился, наконец, оправившись от шока, и бросился прочь.

- Луис? - позвала Мейси.

Боже милостивый, он совсем про нее забыл.

Луис стоял в барной комнате, глядя сквозь покачивающиеся " хиппарские" бусы на лестницу, ведущую наверх. Слышал, как по ней спускается Мейси. Он вспотел, запаниковав. Ладно, дружище, ты хочешь, чтобы Мейси увидела мать в таком виде, или будешь что-то делать? Выбора у него не было. Он подошел к лестнице и остановил ее, прежде чем она успела спуститься и прежде чем в голову ей пришла глупая идея осмотреться.

- Ее здесь нет, - произнес он, чуть громче, чем собирался.

- Ладно, - сказала она. - Ладно.

Взяв Мейси за руку, он повел ее наверх. И расслабился лишь, когда закрыл дверь подвала, скрыв его грехи в его темной утробе. Постоял какое-то время, тяжело дыша. Мейси пристально смотрела на него. Вид у нее был встревоженный.

- Луис... ты же в порядке, верно?

Он едва не расхохотался.

- Да, да, в порядке.

- Ты заставил меня волноваться, - сказала она. - Уверен, что с тобой все хорошо? У тебя какой-то бледный вид.

Конечно, бледный. А кто бы не побледнел? Желудок крутило так, будто он просился наружу, хотел выпрыгнуть изо рта и исполнить на полу пируэт. Луис потрогал свое лицо. Оно было холодным и липким от пота.

- Скажи мне, что происходит, - сказала Мейси. - Пожалуйста.

Луису пришлось быстро что-то придумывать.

- Э-э... это просто замкнутые пространства. Иногда я страдаю клаустрофобией. Ничего особенного.

- О, сочувствую. Ты был в дальней спальне? Там очень жутко.

Особенно сейчас.

- Что ж, - сказал он, - Джиллиан в доме нет. Нам придется просто подождать ее. Можем пойти ко мне домой. Мишель, наверное, уже вернулась. Потом придумаем, что делать.

- Хорошо.

К удивлению Луиса Мейси очень быстро согласилась.

Все дело в паранойе из-за происходящего в Гринлоне или в чем-то еще? Она, как и он, тоже почувствовала неладное в этом доме? Боже правый, в голове у него творилась неразбериха, и он не знал, что делать. Иногда он слишком легко подвергался стрессу. На этот раз это было вполне оправданно. Ему нужна была Мишель. Она поймет, что нужно делать. Она всегда знает, что делать. Он очень боялся, что она никогда не вернется домой. Что она уже мертва, болтается где-нибудь на балке, как Джиллиан.

Но это просто паранойя.

Они пересекли боковой двор Мерчантов и поднялись на крыльцо Луиса. Машины Мишель по-прежнему не было на подъездной дорожке. Возможно, это ничего не значило, но в голову ему начинали лезть другие мысли.

- Когда она вернется? - спросила Мишель.

Но Луис лишь покачал головой в ответ.

- Господи, если бы я знал...

Запах сырого мяса был непреодолимым.

Майк Хэк знал, что они с братом должны найти какую-нибудь молодую " дырку", но этот запах... о, боже, этот потрясающий запах мяса. Он учуял его в переулке, и тот привел его сюда. В этот двор. Ничто раньше не пахло настолько приятно. Он хотел мяса. Он должен был его отведать.

Но, стоп.

Осторожно.

Помни, что сказал мистер Чалмерс.

Это - война.

Это - выживание.

Другие соседи попытаются отнять то, что у нас есть, поэтому мы должны ударить первыми. Мы должны отнять то, что у них есть. Их женщин, еду, оружие.

Да, они должны действовать осторожно. Рядом стоял Мэтт. Он потел, скрипел зубами, тяжело дышал и едва мог себя контролировать. Он тоже хотел мяса. Майк положил руку ему на плечо, не дав перепрыгнуть через изгородь и взять предложенное.

Затем поднес палец к губам.

Он увидел...

Тарелку с кусками сырого мяса, стоящую на столе для пикника. Сырого, готового для жарки. Он чувствовал запах сока, жира, крови, натекшей в тарелку.

Мясо находилось без присмотра, если не считать пары мух. Рядом никого не было. Опустившись на четвереньки, Майк пополз в сад. Он чувствовал запах земли и ощущал себя червем, прокладывающим себе путь через перегной. Мэтт двинулся следом. Он продолжал скрипеть зубами и тяжело дышать.

Майк понюхал воздух.

Но кроме запаха сырого мяса он уловил кое-что еще. Запах, предупреждающий об опасности. Здесь были люди. Другие люди. Возможно, такие же охотники, как и он. Да, - подумал он. Так и есть. Он ощущал их присутствие во дворе, как волк чувствующий запах других зверей. Тяжелый, мускусный запах.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒