Берг Dок Николай: другие произведения. 15 страница

За окном неожиданно заурчал мощный двигатель - кто приехал, было непонятно, но судя по гусеничному лязгу - что-то серьезное. Это нечто встало под самым окном, загородив свет, который и так попадал в избу весьма скудно сквозь стекла, собранные из осколков.

Сидевшие за столом переглянулись. Припереться вот так могло только начальство и Новожилов вскочил, услышав звук отрывшейся двери и шаги в сенях. Глядя на него и Берестов поднялся на ноги, один фельдшер сидел как ни в чем не бывало и в ус не дул. Дверь в избу открылась и в низкий проем, поклонившись притолоке, вошел тот самый одноглазый танкист.

- Принимайте технику, товарищи командиры - не без дерзости заявил самодовольный механик, даже не скрывая ухмылки. Новожилов выскочил первый, только на улице сообразив, что надо бы вперед начальство пустить, но с другой стороны - очень уж любопытно стало.

И еще больше удивился. Перед избой, почти уперевшись в крыльцо, стоял советский тягач " Комсомолец" с советской же полковушкой на прицепе. Только выбивался из общего привычного вида здоровенный немецкий белый крест на боку.

- Ого! - выразил свои ощущения и командир похкоманды. Тоже удивился. Но тут же взял себя в руки, убрал с лица удивление и будучи явно заинтригованным, нетерпеливо сказал:

- Доквадывайте, товадищ Гдиценко!

Танкист приосанился, орлом оглядел публику (а уже сбегались деревенские и вездесущие пацаны встали кругом, глядя на своего приятеля - мальчишку, высунувшегося из верхнего люка с видом скромного героя, дескать нам на броневиках с пушками ездить - раз плюнуть! Знай наших! )

- Версты три отсюда, дорога заросшая, но проезжая. Мостик был из соплей и палок, ручей - переплюнуть можно, но топкий и тот берег крутой - метра полтора. На мосту застрял второй такой же, задом провалился и пушкой накрылся сверху. Немцы пытались вытащить, но не смогли. Там он так сел, что нужно с другой стороны тянуть, спереди - тогда можно выдернуть. Еще там грузовик " Ситроен" и немецкий " носач" крупповский трехосный. Два наших орудия - такие как эта 76 миллиметровка и немецкая гаубица того же калибра на " носаче". И судя по всему - все исправное. Вот снарядов нет вовсе, хотя всякого шматья в кузовах много.

- А немцы там в лесу сидят! - заявил мальчуган из люка.

- Это как в смысле? - удивился Новожилов.

- Семь гансов мороженых вкруговую у костерка. Я так полагаю, что они от наших удирали, а как тягач мост сломал и завяз - пошли за подмогой через сломанный мостик, оставив один расчет в карауле. Там костерок старый, угольки и бутылки пустые валяются, видно ночью приморозило, вот они сдуру и грелись водочкой. Так и замерзли. А с подмогой, видать, ничего не вышло, наши уже и на той стороне были. Я бензин посмотрел, почти полные баки - соловьем заливался гордый успехом танкист.

- Стданно. И не повомави ничего? - недоверчиво спросил начальник похкоманды.

- Наверное, рассчитывали вернуться. Или может ждали, что потеплеет.

- Это к шему? - удивился Берестов.

- Бензин у немцев гонят из угля и опилок, ребята в госпитале говорили, что он замерзает, если морозец за 25 градусов. Как кисель становится с кашей. Густой. И мотор глохнет. А потеплеет - и опять нормальный. Синтетический - хвастанул ученым словцом горелый.

Спорить с ним никто не стал. На слово поверили.

- А что там за мост? - спросил о другом сапер.

- Там, дяденька, раньше к мельнице ездили. А она потом давно сгорела. Мостик старый, гнилой уже. А та деревня, что за ним - сгорела вся тоже еще когда немец сюда еще шел, вот никто и не ходил, только мы с Петькой - пожал свою долю славы мальчишка в кабине тягача.

- Давайте - ка съездим! - предложил Новожилов. Перспектива доставлять своих саперов на место работы мехтранспортом ему очень импонировала. А на вытягивании из всяких гиблых мест разной техники его отделение уже руку набило. Танкист одобрительно осклабился и жестом пригласил отцепить пушку. Сделали это моментом. Старлей молча кивнул и забрался на боковое сидение. Фельдшер помотал головой, дескать, нечего ему там делать. Горелый широким жестом пригласил стоящих рядом пацанов и те шустро расселись на свободных местах, но к себе в кабину постреленок никого из приятелей не пустил - барином ехал, гордился заслуженным триумфом.

Добрались и впрямь быстро. Как и рассказал одноглазый - так все и оказалось. Брошенная техника, упершаяся в ручей, имела какой-то сиротский унылый вид, даже брезентовый тент на грузовике провис печально. Новожилов попросил пацанов не отходить от тягача, потому как хотел выполнить свои обязанности - глянуть прежде - нет ли тут мин или чего подобного. Но ни беглый осмотр, ни потом более тщательный, ничего не дали. Кроме пары гранат у одного из мерзляков ничего взрывоопасного тут не было. Вот провалившийся с настилом моста тягач особого восторга не вызвал, легкомысленные ожидания мехвода сапер не поддержал. Можно выдернуть, даже нужно, но не так это просто. И надо торопиться - будет скоро половодье - притопит технику, потом черта лысого на утопленнике поедешь.

А особенно понравился грузовик саперу. И порадовало то, что даже кожу с сидений еще никто не срезал, а то видал Новожилов как моментально с бесхозной техники снимают что попало, а на обувку кожу с сидушек дерут - так вообще мигом. Деловито собрал у сидевших вокруг давно погасшего костра мертвецов карабины - почему-то пять на семерых оказалось, удивился еще почему у троих расстегнута одежка, словно им перед смертью жарко было, катнул сапогом пустую водочную бутылку и окликнул мехвода, который как раз в окружении ребят что-то объяснял, сидя в приземистом открытом автомобиле со странным капотом:

- Захватим, может, что на буксир? Пушку или вот грузовик?

- Да запросто! Ну - ка, ребятки, помогайте!

Все вместе без особого труда отцепили от грузовика вторую полковушку, прищелкнули ее к " Комсомольцу", в телегу накидали каких-то чемоданов и ранцев, что валялись в кузове грузовика с тентом и тронулись торжественной процессией обратно.

А Новожилов думал, как бы лучше втолковать местным, чтоб они не попортили сдуру эти машины.

Старший лейтенант Берестов, начальник похоронной команды.

- Странный набор. Не то батарея, не то черт пойми что - показал понимание вопроса фельдшер, потрогавший ладошкой теплую броню тягача.

Берестов пожал плечами. Выбила война из него твердую уверенность в порядке и четкости. Финский снайпер убил образцового и звонкого красавца - лейтенанта. Теперь вместо того парня был совсем другой человек. Тот, погибший Берестов, был человеком порядка, свято верил в то, что все подчиняется уставам и правилам, все упорядочено в жизни, а этот, трижды раненый и битый жизнью твердо знал - война - это мир хаоса. На войне может быть все. И удивить чем-то нынешнего Берестова было трудно. Про себя он прикинул, что, скорее всего, была сперва батарея немецких орудий, да растрепали ее пока к Москве ехала. Вот и усилили уцелевший расчет трофеями, близкими по характеристикам. И грузовик один остался, по предвоенным расчетам знал старлей, что требуется к орудиям много всякого разного, что обозники и батарейцы таскают. Это уже мало занимало его, скорее думал о том, что нужно сдать в виде трофеев, а что - оставить себе, потому как даже один грузовик резко повышал возможности и упрощал выполнение поставленной задачи, которую начальник похкоманды твердо решил выполнить как можно лучше.

То, что бравый танкист выдал за гаубицу, было куда более любопытной штучкой - в РККА его называли 75-мм немецкое лёгкое пехотное орудие обр. 18. Легкая, приземистая пушчонка могла быть и гаубицей и мортирой тоже. Что-то помнилось старлею, что и заряжается она не как все, а словно ружье охотничье - переломка, заряд раздельный, не унитар, что позволяет грамотному расчету лупить на очень разные дистанции и по-всякому изгаляться с углами наводки. А в общем наплевать Берестову было на особенности этой штуковины. Пушки однозначно надо было сдать как трофейное имущество, а с транспортом было куда сложнее, нож острый был начальнику похкоманды даже думать о том, что надо сдать тягачи и грузовики.

Судя по выражению лица саперного сержанта - те же мысли и у того под каской клубились. А старого фельдшера и спрашивать было не нужно - он выполнением своей работы жил.

Чемоданы неожиданно оказались набиты гражданской одеждой, в основном - женской. Новой и уже ношеной. И что совсем странно - явно советской. Объяснение могло быть только одно - это наворованное и награбленное. То, что германцы грабили население беспощадно и в строгом соответствии с приказами - попали письменные свидетельства того, что их начальство ПРИКАЗАЛО подчиненным конфисковать у гражданских и военнопленных всю теплую зимнюю одежду, Берестов отлично знал, в госпитале много об этом говорили, что как и наполеоновская армия так и эта пришла для грабежа. А насмотревшись на немцев в тонюсеньких шинелках и с нахлобученными на отмороженные уши вывернутыми пилотками понятно было - с чего такие приказы официально отдавались. Голод - не тетка, а холод - не дядька!

Поневоле вспоминались слова того советского немца - танкиста по фамилии Майер - о том, что образование у немцев и впрямь просело адски. Вот рассчитать угол выстрела и заряд для этой странной пушчонки, что было для самого начальника похкоманды задачей непостижимой - это немцы могли. А понять простую вещь, что в России зимой холодно - это никак не получалось у европейцев.

Про то, каково пришлось морозной зимой тем, у кого бравые арийцы отняли ватники, тулупы и валенки - думать не хотелось.

Злая была эта зима, лютая. И без теплой одежды в плену выжить было просто невозможно. А слыхал старлей, в госпитале лежа, что пленных наших в поле окружали колючей проволокой, ни сараев, ни домов, ни жратвы. Тысячами дохли как мухи. Не слухи, нет, бежавшие чудом от смерти в плену одно и то же докладывали. И как человек военный отчетливо понимал Берестов, что это не случайность и не головотяпство - это четко выполняемый план по ликвидации ненужного, лишнего населения. В армии все делается по плану, а уж тем более в такой, как немецкая. План учитывает все до мелочей, до пары ботинок, сотни патронов или полевой кухни. Через план немцы перепрыгнуть не могут никак, он для них - как для волков красные флажки. Потому и бензин летний и отсутствие зимней одежды для начальника похкоманды было понятно - запланировали фрицы победить до зимы - и не успели. А пересмотреть план - не могут. Ферботен. Да и ресурсов, видать, нет. Так что с ликвидацией пленных наших все понятно - запланировано было выморить всех. Потому как в начале войны ясно любому - при успехе будут пленные. И чем успех больше - тем колоссальнее количество пленных. Причем кто-кто, а уж немцы это давно знают - вон после битвы при Седане одним моментом в плен сдалось кроме императора Франции Наполеона под номером три аж 82 000 здоровых французов самое малое, да еще куча раненых. А это было в прошлом веке, когда снабжать армию было сложнее, человек-то жрет что сейчас, что в прошлом веке - одинаково, а средства доставки сильно поменялись. Так что пленных у немцев бывало и раньше много и сейчас - вон поляки капитулировали все, французы, греки и прочие югославы, не считая мелкой шелупони вроде датчан разных. Их надо где-то размещать, кормить, поить и лечить в придачу. Как по подписанной конвенции и положено. Неважно - русского в плен взяли, готтентота или там англичанина. Немцы конвенцию подписали. Тех, кого взяли в плен в Европе - кормили и поили и лечили. Нашей армии тоже нанесли поражение, пленные, ясен день, появились. И не могли физически такие скрупулезные и дотошные немцы не просчитать этого, опытные они вояки. И раз не запланировано было кормить и лечить наших пленных, в отличие от тех же поляков, то вывод напрашивается сам. Значит - задача была иная, людоедская. Именно она и была запланирована изначально.

Тут он поймал себя на том, что думая на отвлеченную тему просто тянет время. Потому, что трофеи для любого командира, это одновременно и радость и печаль. И прибыток и заморочки. А уж когда речь идет о ценных трофеях - так это жуткая головная боль и масса бумаги в придачу. Все найденное надо старательно описать в акте. Да чтоб потом не оказалось, что пропало самое ценное. Это ж сколько писанины предстоит! Опись на хренадцати страницах, и подписи всех присутствовавших на каждом листе!

Тут Берестов вздохнул. Исправный транспорт на войне - дороже золота, основа всего. С пушками и винтовками как раз все проще простого, еще на Финской опыт был и как раз это было ясно и понятно, да и акт получался внятный. Но описывать каждую тряпку в чемоданах? А как быть с машинами? Только подумаешь, что отдавать надо все, так сердце кровью обливается. Чертовы мертвецы валяются раскиданными на громадной территории. Причем в одном месте - густо, а в других - жидко. Поди, собери 4500 голов. Зато на колесах и гусеницах задача упрощалась в разы. Та же сгоревшая деревня с сотнями замерзших раненых всего в пяти километрах, а туда да обратно если пеше - три часа долой. А на грузовике - пять минут, ну максимум - десять. Такие перспективы открываются! С другой стороны - тягачей в армии много не бывает, война-то не кончилась. Немецкий трехосный вездеход поначалу очень понравился, но сейчас ясно стало, что маловат. Для расчета пушки - отлично, для боя, а вот для работы - грузовик куда лучше. Тут всполошился, что попортить деревенские технику могут, отдал приказ выставить караул у техники, назначил начкара, велев отобрать надежных, но слабосильных и провести с деревенскими разъяснительную работу.

Потом, явно с запозданием, подумал о сказанном фельдшером, что ничего странного в этой " батарее" нет. У немцев по штату в мотоциклетном батальоне есть две такие легкие пушки и расчеты у них подготовлены на " отлично". Свою бабахалку они явно потеряли, а потом на нашу батарею полковушек нарвались, то ли брошенные, то ли еще как - отметин пулевых не видно, значит боя не было. И прибрали трофей, в драке и палка сгодится. Наши полковушки потяжелее вдвое с лишним, зато наводка проще и работать с ними любой обученный артиллерист может. И вообще надо первым делом ту пушку с моста вытянуть, нужны пушки на фронте как воздух.

- Знаете, Дмитрий Николаевич, кажется мне, что стоит с этими пушками и тягачами в особый отдел обратиться - негромко сказал Алексеев.

- Посему? - удивился оторвавшийся от размышлений начальник похкоманды.

- Готовое дело. И хорошо бы тому, кто орудия с прицелами и замками бросил, помереть, потому как иначе ему солоно придется. Снаряды-то все немцы по нашим выпустили, из дареных пушек-то. И вообще - стоит с начальством и особотделом хорошие отношения поддерживать.

- И подношения сдевать - усмехнулся старлей.

- Сухая ложка рот дерет - согласился невозмутимо фельдшер.

Берестов кивнул. Он уже видел, что командует весьма нестандартным подразделением с массой непривычных хитростей и сложностей, которые на фронте не бывают, да и задачка тоже та еще, для турецкого башибузука скорее, а не для красного командира. Скользкая дорожка, чего уж там, легко можно шею свернуть. И потому с особистами лучше быть в хороших отношениях. Работу местного особняка старлей оценил, как оценил и то, что к командованию похкоманды претензий не возникло, а от наиболее неприятных типов теперь отряд избавлен. Подумал, что можно сделать. Из всего найденного пока самый бесполезный для работы - этот самый трехосный " носач" со смешным капотом и явно несмешной проходимостью. Поглядел на небо. Время еще есть, можно еще разок съездить, а потом на этом самом трехоснике провести рекогносцировку местности. Детишки, покатавшиеся на тягаче задирали носы перед своими сверстниками, а тот, что место указал - вообще героем вышагивал. Оно понятно - впервые в жизни на технике катались, для них это - чудо.

Распорядился, в расположении нашлась пара человек из кухонного наряда, которым поручил обиходить замерзших немцев, а с Новожиловым и механиком, взяв с собой мальчишек - потрюхали на телеге обратно к ломаному мосту.

Грузовик завелся послушно, как заинька, а вот " носач" что-то долго фыркал, пускал мощные, словно взрыв гранаты, клубы серого дыма, и никак не хотел ехать. Механик трижды употребил весь набор своих бранных слов, довольно большой, присовокупляя к матерщине упоминания проклятого дифференциала, пока наконец двигатель завели.

Обратно вернулись странной кавалькадой - первым пыхтел приземистый носач, медленно волочивший за собой грузовик и прицепленную к грузовику пушку. Дети чирикали от восторга как воробьи - во всяком случае так слышал их радостную болтовню судорожно вцепившийся в баранку грузовика Берестов. Сидевший рядом с ним на пружинном мягком сидении мальчуган, восхищенно молчал, как и полагалось скромному герою дня. Эти километры солоно дались старлею, который, как оказалось, напрочь забыл почти все, чему научился в вождении машины. Вылез из кабины мокрый от пота, но старательно держа морду кирпичом, чтоб никто не усомнился в талантах.

- Я с ребятами поговорил, теперь они тоже будут технику охранять. Только их потом еще покатать придется, пообещал я - сказал подошедший Новожилов.

Старлей кивнул, десяток старательных помощников для часового - самое оно. Подошел к механику, вытиравшему лапы грязной тряпкой рядом с фыркающим " носачем".

- До хоспидаля немесского доедем на нем?

Бывший танкист подумал, ответил утвердительно, но не шибко уверенно. Опять набрали детей полную корзину, хотя начальнику похкоманды это показалось не очень правильным - возить детей на поле боя, но Новожилов и механик выразительно посмотрели, и Берестов для себя решил, что детишки и так на этом самом поле, считай, и живут. Кроме того, надо было прикинуть для себя - что делать дальше, а без рекогносцировки никак.

- Карбюратор барахлит, зараза - как-то интимно и негромко заявил мехвод. Старлей неопределенно хмыкнул, глядя по сторонам. Эта дорога была куда более разъезженной, чем ведшая к заброшенному мостику и следы немецкого отступления были видны везде - то растрепанная промокшая книжка, какие-то тряпки, ломаные ящики, перевернутый вверх колесами грузовик, выгоревший до состояния голого железа, каски, деревянные непонятные рамы, жбаны из гофрированного железа, в которых немцы таскали свои противогазы, несколько раз - на обочине и дальше - расхристанные трупы, в сапогах и босые, но поодиночке и потому для глаза собирателя черепов малоинтересные. Потом " носач" браво проскочил по странному измызганному пятну, в котором с трудом - только по подметкам сапог, угадывались контуры человеческого тела, расплющенного и раздербаненного прошедшими по нему грузовиками и танками.

- Вот сюда поворачивай! - сказал Новожилов водителю и тот свернул с дороги, под колесами загремели как клавиши пианино бревна настила, забрызгала вода, а потом мехвод мягко остановился.

- Глушить не буду, не заведусь потом! - предупредил он командира. Начальник похкоманды кивнул, выпрыгнул из машины, благо дверок в этом агрегате не было. Огляделся. Присвистнул. На краю выгоревшей дотла деревни - только печи с трубами остались надгробными обелисками, лежали в беспорядке, вплотную друг к другу, сотни немцев. Сначала показалось - все до горизонта завалено, потом понял, что сильно ошибся, но штук двести точно будет.

- Целенькие вроде, не как тот блин на дороге - подтвердил его мысли одноглазый и сплюнул. Берестова передернуло, не видал он еще таких образов смерти, размазанных по дороге невнятным силуэтом. А был человек. Со всеми своими чаяниями, мыслями и привычками.

Мехвод усмехнулся и на вопросительный взгляд командира пожал плечами:

- Я танкист, навидался такого. Из гусениц потом задолбаешься выковыривать, а так... Уже в первый день войны аккурат такое видал.

Сказано это было спокойно, без вызова, просто констатировал человек факт.

- Кого? - спросил неожиданно для самого себя начпох.

- Командира нашего танкового полка. Нас подняли по тревоге. Когда выходили из расположения, он совершенно глупо под гусеницы попал. Была у него такая привычка - флажками махать. На выходе - пыль столбом, суматоха, рёв двигателей, мат-перемат. Кто первым командира на гусеницы намотал, хрен его знает... Прошло по нему не меньше батальона, пока чухнулись. Командовать стал адьютант старший. Первый эшелон, 150 танков, пёр на запад. Я был в середине колонны, и кто с кем по ходу воевал - не видел. Пальбу слышал и дымов много. Не химдымы, а когда машина горит. Потом карта кончилась, вышли на берег мелкой речки - переплюйки, мост взорван. По луговине рванули через речку. Первые машины проскочили, кто-то умный притормозил и танки стали садиться на брюхо. Всю луговину забили железом. Мат - перемат, одни железные бегемоты тянут из болота других. Начштаба с политруком быстро-быстро свалили в тыл. Дальше - просто, прилетела девятка юнкерсов и пожгла всё это стадо, а были танки с дополнительными баками и полным БК. Целый день горело и бабахало. Танкистов, кто догадался подальше отбежать и уцелел - на переформирование в Киев. Второй эшелон успел повоевать, эти в Киев приехали через три дня, потеряли с ходу треть, но и немцам колбасы нарубили.

Тут танкист наступил на горло собственной песне и спросил:

- Разрешите глянуть что тут да как? Может что интересное найду, опять же хозяйке обещал башмаки поискать, а то ей хоть босой ходи.

Берестов кивнул и сам пошел вдоль лежащего строя, аккуратно выбирая место, куда поставить ногу. Снег тут уже почти весь сошел и земля бугрилась мокрыми шинелями, кителями, торчали как ветки окостеневшие руки и ноги. Лица, словно лепленные из грязного воска маски. Заметил руку с белой повязкой поверх кителя - но не бинт, написано что-то. Присел над трупом, потянул белую ткань. " Propagandakumpanie".

Интересно. Потянул с мертвеца покрывало - тяжелую, набухшую водой шинель. Немец лежал на правом боку, башка густо замотана буро-красными бинтами, только восковой нос торчит. Не годится в коллекцию. Тут только обратил внимание на странную деревянную коробку на тонком ремешке, прижатую локтем к животу. Заинтересовался. потянул. Не пошла. Дернул как следует. Подалась на чуть-чуть. Рванул во всю мочь, отчего мертвый немец словно закряхтел, оторвавшись от мокрых носилок, на которых лежал. А в руках у старлея оказалось ранее не виданное - деревянная кобура с торчащей из нее ручкой - магазином хрен знает на сколько патронов. В придачу выдернулся странный кожаный футляр - словно танк с башенкой, но из твердой кожи и без пушечки.

Дернул за клапан, щелкнула кнопка. В футляре, вкусно пахнувшем добротной кожей, оказался, разумеется, никакой не танчик, а блеснувший полированным металлом и стеклом фотоаппарат. В руках такую сложную технику Берестов держал впервые и понял, что трофей редкий и фрица осмотреть надо повнимательнее. Второй футляр - деревянный - порадовал еще больше. Когда отщелкнул крышку - затыльник, оттуда вывалился неторопливо здоровенный пистолет - впервые такой увидел, а сразу внушает уважение - тяжелый, больше ТТ, массивнее и в рукоятке магазин такой, что за рифленые щечки накладок выступает на длину еще одной ладони. В руку сел прочно, а когда немного подумав вщелкнул рукоять в специальную рамку на узком конце деревянного футляра, ставшего сразу прикладом, увидел, что держит в руках мощный агрегат, который, небось, и очередями может лупить. Ну да, вот и метка - буквочка " А"

Раньше такое оружие он считал невозможным, видал только известный революционный маузер в таком же деревянном прикладе - кобуре, но у того автоматического огня не было. А это - даже непонятно чье. Написано " Steiеr". Слыхал про такую марку, то ли австрияки, то ли чехи. Пистолет мертвеца уютно тяжелил руку. И сразу понравился старлею до невозможности. Недавно, когда пришлось заставлять проштрафившихся халтурщиков лезть в яму с водой за брошенными туда немцами - дорого бы дал, чтобы эта вещица была при себе, а так пришлось взглядом давить подчиненных и был момент, когда уже решил - сейчас вот этот и этот кинутся и будет драка с плохим концом. Не кинулись. Повезло. Хотя когда снимали с фрицев шинели и сапоги - оказалось, что у бойцов есть весьма острые ножи, которыми они умеют пользоваться - швы пороли мигом. Перевел дух уже вечером, как ухитрился не показать волнение - черт его знает. Может еще и злость помогла - увидел, что женщине голову уроды эти отрубили, да еще и коронки эти... Взбеленился. Но все равно - трудно воину без оружия. А с таким - чувствуешь себя куда как спокойнее. Надо только разобраться - как работает система и что за патроны у этого монстра.

Проверил карманы у немца, собрал все документы, фотографии и бумажки, сдернул с шнурка кожаный футлярчик с смертным жетоном, повозившись, стянул сумку на манер нашей противогазной, в которой оказалось много всякого добра - глянул мельком - увидел бок консервной банки, размокшую бумагу. Это оставил на потом, так как заметил прижатый немцем к носилкам планшет. Покорячившись, снял и его. Блокнот, карандаши, опять бумажки, почтовые конверты, небольшие цилиндрики завернутые в фольгу.

Подошел танкист, держа в одной руке связанные шнурками башмаки, в другой - связку немецких фляжек и котелков.

- Вот, тащ старлетнант, ребятам подобрал. Там еще валяются, только в них суп замерз.

- Какой суп? - удивился Берестов.

- Гороховый, похоже. Налить - налили, а на морозе не съели. Ну, и смерзлось и пока не оттаяло. Но помыть не вопрос.

- Угу - согласился начпох и, немного подумав, спросил:

- Вы сами видеви как все танки сгодели? Все стописят? Своими гвазами?

- Нет - удивился бывший танкист.

- Тогда не надо так дасскасывать. Есть такие субчики, что за панику и низкопоквонство пдимут. Будут свожности. Ненужные и вам и нам. Вас там опожгво?

- Обгорел уже потом, осенью. А там в ногу ранило и взрывом швырануло.

- В самом начаве бомбежки? - как-то знающе спросил командир команды.

- Да. Но за правду не наказывают! А я правду говорю! - начал возмущаться танкист.

- Я быв под юнкегсами. Знаю. На стописят танков у них - девяти - и за пять наветов не хватит бомб. Потому - не надо говодить не тую святую. Это - пдиказ. Нам очень нужен механик и не нужны освожнения в даботе. Из-за недостоведной инфодмации и бовтовни. Понятно?

Обгорелый минуту боролся с собой, но как ни странно, не стал беситься. Хмуро кивнул:

- Так точно, понял.

- С собой котевки захватите. В темпе. Пода домой - негромко сказал Берестов, подумав при этом, что надо за болтуном приглядывать. Впрочем, он отлично знал еще по Финской, что для людей необстрелянных первый серьезный бой видится чем-то нелепым, непонятным и жутким, а если при том человека еще и ранило или контузило - то вот это самое " бой проиграли, всех поубивали, один я остался!!! " - очень характерно - и, как правило, совсем не соответствует реальности.

Фельдшер Алексеев, вольнонаемный лаборант кафедры анатомии ВММА.

Опасения, что работа затянется потихоньку развеивались. Командир этой гоп -компании оказался толковым и дело свое знал. За неделю ему удалось кучу сброда превратить в более - менее военное подразделение. Время на раскачку потрачено было со смыслом, бытовые условия для своих подчиненных старший лейтенант смог организовать на вполне приличном для нищей прифронтовой полосы уровне. После бани вшивых все же оказалось пять человек, пришлось в план работы и вошебойку включить. Жили все скученно - ну да тут никуда не денешься - больно много погорельцев в уцелевшую деревню набилось, готовить еду централизованно пока было невозможно, раздавали пайки по отделениям, а готовили уже хозяйки изб, где квартировались бойцы. Сам командир мечтал о полевой кухне, но пока это было несбыточной мечтой. А работу организовал от А до Я.

Всю орду Берестов разделил на два взвода по двадцать одному человеку каждый, отдельно размещались те, кого громко именовали хозвзводом, да еще был штаб из трех человек, писаря и ординарцев-посыльных. Партийных в команде не оказалось, а комсомольцев набралось с десяток, так что политинформации, чтение газет, выпуск боевого листка и прочее, положенное подразделению РККА наладили быстро. Даже и строевой позанимались пару раз, наглядно показав бойцам, что уж лучше им работать, а то все равно свободного времени не будет. Опять же как и положено в армии, где с времен древнего Рима было известно - если у солдат безделье - кончится это лютым безобразием и потому воин должен быть все время занят - тогда ему о глупостях задумываться некогда. Так и тут - бойцы волчками крутились, а все равно для деятельности был непочатый край.

Смущали старика трофеи. Слишком густо и богато началось, а начальству нельзя показывать сразу все - посчитают, что все время такое будет и если поток найденного добра уменьшится - начнут придираться. А начальство раздражать не стоит. И тут появлялось много вариантов - самых разных. Пушки, пулемёты и винтовки надо сдавать, это без вопросов, а пистолеты и ножи трофейные? Очень хорошо пойдут у знающих людей, что к фронту приближающихся, что в тылу начальствующих. Алексеев отлично знал, что у военного люда есть мода, так же как у женщин, и есть такие модники, причем и в больших чинах, что за достойный пистолетик могут многое - от наград, до закрывания глаз на некоторые отдельные и нехарактерные недостатки.

С местными тоже надо налаживать отношения, прокатившаяся тут стальным огнедышащим чудищем война обездолила очень и очень многих, много ли унесешь на себе, убегая из полыхающего дома? Да еще бабе с детьми? Только то, что на себе - и все. Самая настоящая нищета у погорельцев. Всего не хватает - и взять неоткуда, потому как " Все для фронта, все для победы! " Получается - поле боя и остается только для добычи. И тут фельдшер был полностью согласен с сапером Новожиловым - надо помогать местным, самим же от этого польза будет. Пока сделали первую клеть для коллекционных голов, получилось на триста штук, еще только половину заняли, а уже думать надо, чтобы не поломали да и охранять надо, и гвозди нужны для сколачивания незатейливой конструкции из жердей и палок - этакие получались этажерки из пяти ажурных полок и решетчатых же стенок. Потому - не только военные трофеи нужны. Немцы - барахольщики, много с собой всякого тянут. Из невоенного, но полезного - да хоть из одежды, что получше - можно что и отложить, да местным выдать взамен на гвозди и прочее что нужно. Пацаны по погорельям натаскают враз.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒