«Соляной поход» 2 страница

Лорд Ирвин попытался помириться с конгрессом. Выступая в центральной законодательной ассамблее Индии, он заявил о твердом намерении правительства продолжать процесс выработки конституционных реформ, о которых можно было бы в общей форме договориться на англо-индийской встрече в Лондоне. Однако по существу вопрос о реформах будет решаться британским парламентом, а не конференцией круглого стола, подчеркнул вице-король.

По поручению Ирвина представители индийской либеральной партии Т. Б. Сапру и М. Р. Джаякару посетили содержащихся в заключении Ганди, Джавахарлала и Мотилала Неру, чтобы договориться с ними об условиях прекращения кампании гражданского неповиновения. Но лидеры конгресса отвергали любые предварительные условия своего освобождения.

Ирвин так отозвался о высоких морально-политических качествах Ганди: «Духовная сила побуждает господина Ганди не считаться с жертвой, как бы велика она ни была, ради того дела, в которое он верит, и ради той Индии, которую он любит». Вице-король осознал, что духовной властью над народом обладает конгресс и в первую очередь — лично Махатма Ганди. 25 января 1931 года Ирвин издал указ об освобождении из тюрьмы Ганди и еще тридцати членов рабочего комитета ИНК, отменил запрет на конгрессистские организации. Правительство Макдональда и вице-король рассчитывали найти с Ганди взаимоприемлемый компромисс. Ирвин пытался убедить Ганди, будто желает вместе с ними уберечь Индию от ужасов насилия, а народ — от новых бедствий.

Среди противников англо-индийских переговоров главную роль играл Черчилль. Он создал в парламенте группу консерваторов «Лига защиты Индии». Финансировали деятельность лиги индийские магараджи. Черчилль поставил в парламенте вопрос о недоверии правительству Макдональда в связи с его «разрушительной политикой реформ» в Индии. Но большинство парламентариев высказались за решение индийской проблемы путем некоторой либерализации существующей там системы правления. Управлять Индией старыми методами становилось все труднее.

Первая встреча освобожденных лидеров в Аллахабаде на заседании рабочего комитета ИНК была омрачена смертью Мотилала Неру. Ганди стоял у ног умиравшего друга. Тот отдал Индии свой незаурядный ум и опыт, боролся со всей страстью, пожертвовав личным и семейным благополучием ради свободы Индии. Друзья долго молчали. Затем Махатма тихо сказал: «Если вы переживете этот кризис болезни, мы обязательно завоюем независимость для Индии».

«Нет, — ответил Мотилал, — мой конец близок. Мне уже не придется увидеть родину свободной. Но я знаю, что вы на пороге победы и скоро Индия освободится от рабства».

Вице-король, заключивший тяжелобольного Мотилала Неру в тюрьму, теперь выразил вдове покойного лицемерное «искреннее соболезнование».

О минутах безутешного горя, которое переживала семья, Джавахарлал Неру писал: «Больше всего помогло моей матери и всем нам пережить этот кризис в нашей жизни присутствие Гандиджи, которое действовало на нас успокаивающе и целительно». Эти печальные дни Ганди провел с семьей Неру.

После церемонии похорон Мотилала Неру, чье тело было кремировано на берегу священного Ганга, Ганди приехал в Дели.

В день смерти Мотилала Неру в Аллахабад также прибыла группа участников конференции круглого стола. Ее представитель от Индии Састри уверял Ганди, что индийские либералы всегда выступали за сотрудничество с конгрессом, ибо они тоже стремятся к освобождению Индии. Им удалось убедить Ганди начать с лордом Ирвином «прямые и честные переговоры».

Переговоры между Ганди и вице-королем начались 17 февраля 1931 года. Ганди вел с ним непринужденную беседу.

Лорд Ирвин предложил гостю чашку чая. «Спасибо», — сказал Ганди и достал из свертка бумажный пакетик с солью. Улыбаясь, он добавил: «Я брошу щепотку соли в свой чай, чтобы напомнить об известном бостонском чаепитии». Соль в Индии, как в свое время чай в Америке, стала символом протеста против колониальной политики Англии. Ирвин в ответ тоже улыбнулся.

Эта встреча вчерашнего узника с вице-королем возмутила Черчилля, оскорбленного «отвратительным и унизительным зрелищем, когда этот полуобнаженный смутьян-факир поднимался по ступенькам дворца, чтобы вести переговоры на равных с представителем короля-императора». Но с «полуголым факиром» приходилось считаться, поскольку одно его слово или жест приводили в движение десятки миллионов индийцев.

Барон Ирвин же воспринял это свидание с Ганди как «глубоко драматичную личную встречу между вице-королем и индийским лидером».

Ганди оставался невозмутимым, не реагирую на брань и оскорбления в свой адрес (а ее в британских газетах было немало). Он считал очень опасным в образе Англии видеть исключительно врага. Такой подход делал бы невозможным принятие компромиссных или переходных решений. Ганди не хотел допустить, чтобы стремление Индии к независимости превратилось в слепую ненависть к английскому народу.

Ирвин постарался добиться от Ганди согласия на участие конгресса во втором раунде конференции круглого стола в Лондоне. Согласиться на это индийскому вождю было непросто, тем более что месяцем ранее рабочий комитет конгресса подтвердил свое негативное отношение к лондонской конференции. Но с другой стороны, Ганди чувствовал, что кампания гражданского неповиновения идет на спад, так как массы устали.

Ганди затягивал переговоры и, объявляя дни молчания, размышлял о судьбах движения и о том, как может повлиять на него компромисс с Ирвином. И все больше склонялся к необходимости ехать в Лондон. В случае провала конференции, что почти наверняка произойдет, индийцы убедятся, что все средства достижения компромисса исчерпаны и что остается только проведение сатьяграхи в национальном масштабе.

Рискуя вызвать раздражение Лондона, Ирвин все же пошел на некоторые уступки Ганди. А вот Джавахарлал Неру высказывался против соглашения с Ирвином. Другие руководители конгресса готовы были принять любое решение Ганди, доверяя его опыту и интуиции.

4 марта 1931 года было подписано соглашение, которое стало известно как пакт Ганди — Ирвина. Кое-кто в ИНК заговорил о капитуляции Ганди. В Лондоне же видели в соглашении свою победу. Но просчитались.

Ирвин добился отмены бойкота колониальной администрации. Конгрессистам, однако, было теперь позволено вести среди населения пропаганду за независимость страны, разрешались также мирное пикетирование и демонстрации. Была объявлена всеобщая амнистия политических заключенных, отменена монополия на соль, а конгресс был признан официальной политической партией. Вопроса об участии представителей ИНК в работе конференции круглого стола подлежал дополнительному обсуждению, но чувствовалось, что Ганди склонен принять приглашение участвовать в конференции.

Для Джавахарлала Неру заключение соглашения стало трагедией. «Разве для этого наш народ в течение года проявлял такое мужество? — с горечью спрашивал он. — Неужели этим должны были кончиться наши славные слова и дела? А как же быть с резолюцией конгресса о независимости, с клятвой, данной 26 января и столь часто повторяемой? » Как вспоминал Неру, на душе у него было пусто.

Ганди знал, что возможности вице-короля ограничены, поскольку основные политические решения принимаются в Лондоне. Он говорил: «Я молю Бога, чтобы дружба, к которой стремится такой договор, стала постоянной». Важным итогом Махатма считал то, что сохранил за собой и конгрессом право в любой момент возобновить кампанию несотрудничества. Соглашение с Ирвином Ганди рассматривал только как временное урегулирование. Подписывая соглашение с Ганди, колониальные власти тем самым признавали легальность освободительного движения. Находившийся в это время в Индии и неоднократно встречавшийся с Ганди корреспондент американской газеты «Чикаго трибюн» Уильям Ширер отметил: «Отныне вопрос стоял не о том, пожелают ли англичане предоставить Индии независимость, а о том, как и когда они это сделают».

Выступая после подписания делийского пакта на многочисленных пресс-конференциях и давая интервью, Ганди подчеркивал, что конгресс будет отстаивать право Индии на полную независимость, добиваться «пурна свараджа». Когда Ширер спросил Ганди, считает ли он достигнутое своей победой, тот ответил: «Невозможно и не умно говорить, какая из сторон одержала победу в результате мирных переговоров. Если и имеется какая-то победа, то я должен сказать, что она принадлежит обеим сторонам. Индийский национальный конгресс не вымаливал победы. У конгресса есть ясная цель — независимость, ни о какой победе не может быть и речи, пока эта цель не будет достигнута». Ганди вновь посетил лорда Ирвина и заявил, что если конгресс пошлет своего представителя на конференцию круглого стола в Лондон, то лишь для того, чтобы поставить вопрос о независимости.

Разветвленная по всей стране организация конгресса выполнила новую установку своего вождя. Кампания гражданского неповиновения так же внезапно утихла, как и началась. Никто из конгрессистов не рискнул не подчиниться Ганди.

Очередная сессия конгресса прошла 31 марта 1931 года в Карачи. Председательствовал на сессии Валлабхаи Патель, но, как всегда, решающую роль играл Махатма. Без его участия и решающего слова не обсуждался ни один вопрос.

Делийский пакт был одобрен подавляющим большинством голосов. Его поддержал и Джавахарлал Неру. Взвесив все «за» и «против» соглашения, он решил, что к февралю 1931 года правительство было готово потопить в крови участников сатьяграхи. Но власти предпочли урегулирование путем соглашения вместо новых кровавых побоищ.

В Карачи была впервые принята резолюция об экономической политике конгресса, призывавшая к национализации основных отраслей промышленности, облегчению участи эксплуатируемых и ограничению доходов богатых. В связи с этой резолюцией правительственные газеты начали распространять слухи о том, что она была куплена «красным золотом Москвы». Высмеивая эти спекуляции, Неру утверждал, что «это отнюдь не был социализм, и капиталистическое государство легко могло бы принять почти все содержащееся в этой резолюции». При этом он заметил, что если бы коммунисты ознакомились с ней, то несомненно заявили бы, что «она представляет собой типичный продукт буржуазно-реформистского мышления». Отверг Неру и идею о том, что между ним и Ганди была заключена сделка, а экономическая резолюция стала платой за одобрение Неру делийского пакта. «Мысль о том, что я мог бы предъявить Ганди ультиматум или торговаться с ним, кажется мне чудовищной. Мы можем приноравливаться друг к другу или можем расходиться по какому-либо конкретному вопросу, но в наших взаимоотношениях никогда не может быть базарных методов».

Единственным делегатом ИНК на второй раунд конференции круглого стола стал Ганди. Он должен был во всеуслышание заявить о позиции конгресса. Если же англичане все-таки начнут рассматривать требование о предоставлении Индии независимости, то Ганди срочно должен будет вызвать в Лондон других руководителей конгресса. Но надежд на такой поворот событий практически не было.

В апреле 1931 года новым вице-королем Индии стал лорд Уиллингдон. Прежде он был губернатором провинции Бомбей, а затем генерал-губернатором Канады. Он был известен как жесткий администратор и мрачный человек.

Ирвин пригласил Ганди в Бомбей на церемонию передачи власти. Уиллингдон встретил Ганди не слишком тепло, но пригласил его перед отъездом на конференцию в Лондон посетить летнюю резиденцию вице-короля в Симле. Ганди ответил, что будет настаивать на предоставлении Индии полной независимости и что иное решение конгресс не удовлетворит.

Ганди боялся, что в любую минуту на смену перемирию может придти новое противостояние. Поэтому он боялся ехать в Лондон. И только тогда, когда поезд с делегатами от других политических партий, индийских общин и княжеств уже отправился из Дели в Бомбей, Ганди дал окончательное согласие на поездку.

Вице-королю пришлось выделить для Ганди отдельный поезд и приостановить железнодорожное движение от Дели до Бомбея, чтобы Махатма успел на пароход «Мултана», который отплыл в Лондон в конце августа 1931 года в Лондон. Ганди любил морские путешествия, будучи уверен, что они благотворно действуют на здоровье. Целыми днями он сидел на дощатом полу палубы и вел беседы с пассажирами. Европейцев интересовало его понимание Бога. «Мой Бог находится не наверху. Он должен быть познан на земле, — разъяснял Махатма. — Не следует думать о потустороннем мире. Если мы сможем выполнить свой долг здесь, потустороннее само позаботится о себе. Истина — вот мой единственный Бог».

29 августа Ганди взошел на борт корабля «Раджпутана». Его сопровождали Махадев Десай, Пьярелал Найяр, ученик и биограф, и; Дж. Д. Бирла, богатый промышленник, тоже являвшийся учеником Ганди, а также Сароджини Найду и Маделин Слейд, англичанка из богатой и знатной семьи, принявшая от Ганди новое имя Мирабаи. Всем им надлежало опекать Махатму и помогать ему преодолеть трудности европейского быта. Жизнерадостность Сароджини еще больше оттеняла аскетизм Ганди. А Мирабаи без колебаний заявляла изумленным корреспондентам, что, проведя в Индии шесть лет и найдя счастье, не собирается возвращаться домой. «Моя прошлая жизнь в Англии мертва и уже похоронена. Пусть так и будет. Я не имела желания ехать в Лондон и совершаю это путешествие исключительно по просьбе Гандиджи». Ходили слухи, что Мирабаи влюблена в Ганди и ревнует его к другим женщинам. Но не исключено, что влечение Мирабаи к Махатме было чисто духовным. Ромен Роллан утверждал: «Она принесла окончательные обеты в его присутствии. Она купается в счастье… Зная Ганди, приняв его веру, она нашла свой истинный путь».

Мирабаи писала Ромену Роллану 12 ноября 1925 года: «Ах, отец мой, я даже не могла себе представить, насколько он божествен. Я ожидала Пророка, а обрела Ангела».

Ганди пытался урезонить ее от столь пылкого поклонения: «Зачем столь остро желать быть рядом со мной? Для чего прикасаться или целовать мои ноги, которые однажды будут холодны, как смерть? Тело — ничто. Истина, которую я представляю собой, перед вами… Зачем так отчаянно зависеть от меня? Зачем делать все, лишь бы угодить мне? Почему не помимо меня и даже не вопреки мне? Я не устанавливаю никаких пределов для вашей свободы, кроме тех, на которые вы сами согласились. Разбейте кумира, если можете и хотите…»

Маделин-Мирабаи думала, что в последний раз навестит свою мать леди Слейд и навсегда вернется в Индию. Впрочем, в 1959 году Мирабаи Слейд еще раз побывала в Англии, чтобы потом переселиться в Австрию, в страну любимого ей Бетховена, и провести в Вене последние 22 года своей долгой жизни. Она скончалась в 1982 году в возрасте 89 лет.

Для многих поступок Мирабаи казался непостижимым: дочь потомственных аристократов, отказавшись от всех благ обеспеченной беззаботной жизни, целиком посвятила себя служению Индии, ее вождю. Такое у многих не укладывалось в сознании; молодая женщина, вместо того чтобы наслаждаться светскими радостями, блистать в изысканных салонах Лондона, вела тихую аскетичную жизнь в индийской глинобитной хижине, почитая за счастье ухаживать за чужеземным старцем. Другое дело — Энни Безант, профессиональный политик, славе и яркой жизни которой могла бы позавидовать любая европейская женщина. Авторитетом она могла соперничать со многими индийскими лидерами.

Надо сказать, что Ганди решительно осуждал собственный культ. Он не раз говорил: «Я счастлив, когда люди следуют за моими идеями, а не когда они идут за мной… Я не хочу быть объектом поклонения, на который обращена слепая вера, но я хочу верности моим идеям».

Но поклонники все равно боготворили Ганди. А гонды, одно из племен Центральной Индии, создало его культ. Сам Ганди сурово осудил этот предрассудок, но ничего поделать не мог.

В этой поездке Ганди сопровождал его личный секретарь Махадев Десаи, человек удивительной трудоспособности. Он был просто незаменимым помощником Ганди. Уже на пути в Лондон, начиная с Марселя, наступили бешеные по своему ритму дни. Во Франции Ганди ожидали сотни телеграмм и писем, его непрерывно требовали к телефону, корреспонденты газет не давали ему покоя, в городской ратуше в его честь устраивался большой прием, на котором он должен был выступить с речью.

В Лондон Ганди со своей свитой прибыл 12 сентября. В Европе он сразу обрел популярность. На фотографиях тех дней Ганди беззубо улыбается, одет в набедренную повязку, в сандалии и большое белое покрывало, наброшенное на плечи. Вместо того чтобы остановиться в гостинице, он решил жить в Ист-Энде, среди бедняков, у Мюриэл Лестер, которая когда-то была у него в ашраме.

В нем видели проповедника ненасилия и борца за свободу Индии. В Англии Ганди также устроили необыкновенно теплый прием. Все газеты на первых полосах объявили о прибытии Махатмы. Его снимки стали главным сюжетом фотохроники. Предложение поселиться в одном из дворцов или в дорогой гостинице Ганди отверг.

Ганди несколько раз пересекал Индию вдоль и поперек на поезде, на машине или пешком.

Через 45 лет после своего первого посещения Англии Ганди был уже человеком с мировым именем. Люди узнавали и приветствовали его, почтительно уступая ему дорогу.

В Англии бастовали докеры и шахтеры. Правительство из-за кризиса было вынуждено отказаться от золотого стандарта фунта стерлингов, что привело к его резкой девальвации. Из-за этого значительно упала и индийская рупия, жестко привязанная к британскому фунту.

Премьер-министр Макдональд из-за того, что его Кабинет перестали поддерживать часть лейбористов и либералов, вынужден был создать национальное правительство, в которое вошли четверо лейбористов, четверо консерваторов и двое либералов. Лейбористское большинство в палате общин английского парламента объявило Макдональда предателем, что грозило скорыми досрочными выборами. В этих условиях конференция круглого стола потеряла смысл, так как британское правительство не в состоянии было принимать какие-либо принципиальные решения по Индии; Ганди это прекрасно понимал. Но трибуну конференции и свое пребывание в Англии он рассчитывал использовать для разъяснения позиции ИНК.

Конференция круглого стола открылась в большом зале Сент-Джеймсского дворца. Приветствовали конференцию премьер-министр Макдональд и председательствовавший на ней лорд-канцлер Санкэй.

После представителей Индии, которых устраивало сохранение колониального статуса, выступил Ганди. «Индия до сего времени удерживается мечом. Я не сомневаюсь в способности Великобритании и далее удерживать Индию в подчинении при помощи меча. Однако задумайтесь, что лучше — порабощенная, но восставшая Индия или Индия как уважаемый партнер Великобритании, готовая разделить с ней невзгоды и, сплотившись, встретить общую беду. Такая Индия, если потребуется, по своему свободному волеизъявлению сможет вести с Англией совместную борьбу не за эксплуатацию какой-либо из наций или каких-либо людей, а, как это и должно быть, за благополучие всего человечества».

Присутствовавший на конференции Уильям Ширер записал в дневнике, что Ганди «вовсе не святой, а искуснейший политик, хорошо знающий, чего и как следует добиваться в острой политической борьбе. Многие великие политики не всегда могут так умело использовать открывающиеся перед ними возможности из-за неумения, например, совладать с разыгравшимися нервами или, скажем, из-за неспособности превозмочь усталость. Ганди же владеет собой в совершенстве».

Ганди заявил, что члены ИНК не согласятся на меньшее, чем на предоставление Индии полной независимости, включая полный контроль над Вооруженными силами и полицией, самостоятельное ведение международных дел и распоряжение финансами страны. Он заявил: «Было время, когда я гордился своей принадлежностью к Британии. Но вот уже много лет я не признаю британского подданства. Я хочу быть не подданным империи, а гражданином содружества наций, которое основывалось бы на справедливом сотрудничестве, но не на превосходстве одной нации над другой».

Махатма подчеркнул, что Индия не пойдет ни на какое соглашение и отвергнет любую конституцию, если ей не будет предоставлено право выйти из Британского содружества, когда она этого пожелает, что, однако, не означает, что Индия непременно воспользуется им.

Некоторые индийские делегаты обещали британскому правительству, что Индия не будет предъявлять Англии финансовых претензий. Ганди придерживался на сей счет иного мнения: «Этот вопрос должен быть поднят уже сейчас. Ведь народ Индии голодает, экономика страны разрушена». По мнению Ганди, произвольно распоряжаясь индийскими финансами, Англия истратила миллиардные суммы на содержание своих войск и ведение завоевательных войн. Поэтому Индия вправе требовать компенсации.

В отличие от других индийских делегатов, Ганди отказался давать клятву на верность британской короне. Он предложил британскому правительству честно «раскрыть свои карты за столом переговоров», и тогда он решит, стоит ли приносить клятву верности. По залу прошел гул возмущения. Но Ганди попытался достичь хотя бы видимого единства индийских делегатов. Разобщенность соотечественников его угнетала.

Исходу деятельности конференции круглого стола правительство Макдональда придавало исключительно важное значение. Верноподданнические чувства части индийской элиты внушали надежды на успех. Но всю игру портил Ганди. Без согласия Ганди и конгресса любые проекты нового федерального устройства и расширения самоуправления Индии были бессмысленны.

Министр по делам Индии Самуэль Хор сделал вывод: «Ганди своего согласия на изменение существующего статус-кво при наличии разногласий между общинами никогда не даст: не такой он простачок, как некоторые представляют его себе… Однако если мы хотим продемонстрировать миру свою добрую волю в отношении Индии и успокоить лояльные к Британии силы в этой стране, надо на конференции принять заявление, в котором говорилось бы, что целью британского правительства является создание всеиндийской федерации. И то, как воспримет это заявление Ганди, большого значения иметь не будет… Любые политические издержки конференции должны быть списаны за счет неуступчивости и негибкой позиции Ганди».

Но Макдональду очень хотелось, чтобы конференция приняла согласованную резолюцию, но составленную в самых общих выражениях, чтобы британское правительство не взяло на себя конкретных обязательств.

Ганди между тем написал Макдональду письмо: «Мне понятны те трудности, которые стоят на пути окончательного решения общинной проблемы на данном этапе. Поэтому я предлагаю руководствоваться временным и предварительным урегулированием общинного вопроса. Думаю, что до тех пор, пока не будет достигнуто приемлемое соглашение, самым практичным подходом к этой проблеме было бы оставить ее в том состоянии, как она есть, на основе уже существующих правовых положений. Если премьер-министр заявит, что временно, вплоть до выработки будущего соглашения, политика правительства по общинному вопросу будет основываться на действующем законодательстве, то я буду приветствовать такое заявление и окажу ему свою поддержку».

Теперь Ганди нельзя было обвинить в умышленном срыве конференции, поскольку он был готов к компромиссу по самому острому вопросу — по межобщинным отношениям.

Британский Кабинет решил в заключительном заявлении премьер-министра по итогам конференции подчеркнуть, что правительство Великобритании продолжит свои усилия по созданию всеиндийской федерации «особого рода, и если индийцы сделают невозможным ее претворение в жизнь, ответственность за это целиком ляжет на индийскую сторону, а правительство Соединенного Королевства будет считать свои обязательства выполненными».

Ганди встречался с представителями религиозных общин, пойдя на значительные уступки делегатам от индийских общин, в частности от мусульман. Он пытался убедить лидера «неприкасаемых» доктора Амбедкара в том, что миллионы отверженных индийцев могут завоевать социальные и имущественные права вместе со всем индийским народом, а не идя по пути еще большей изоляции общины «неприкасаемых».

На все деловые свидания Ганди ходил пешком, что помогало поддерживать хорошую физическую форму и сохранять бодрость духа.

Тем временем британские консерваторы пригласили индийских мусульман — участников конференции на беседу в Вестминстерский дворец и старались убедить их, что будущее мусульманской общины зависит от того, будут ли они поддерживать британское господство в Индии. Иначе индусское большинство их подавит.

Ганди тоже был приглашен выступить перед членами парламента. Он был удивлен, насколько парламентарии плохо знают историю британского завоевания Индии и современное положение дел в стране. Он отвергал утверждения Черчилля, будто индийцы не способны управлять своей страной. Заявление Ганди о том, что Индия завоюет независимость еще при его жизни, независимо от того, захочет этого Англия или нет, вызвало обвинения его в «легкомысленном подходе» к сложной проблеме, которая, по мнению одного из парламентариев, «вряд ли будет решена до конца века».

Ганди, выступая в парламенте, вдруг попросил у присутствующих перерыва на несколько минут. Он покинул зал и в сопровождении Сароджини Найду и Маделин Слейд проследовал по коридору. Найдя подходящее место, он снял сандалии, сел на корточки и прочел молитву. Потом Махатма вернулся в зал и продолжал отвечать на вопросы.

Король Великобритании Георг V дал аудиенцию Ганди, пригласив его на чашку чая. Индийский вождь пришел в дхоти и сандалиях. Перед визитом в Букингемский дворец кто-то предложил Ганди свой шелковый плащ со словами: «Прикройте вашу наготу». Махатма, улыбнувшись, ответил: «На короле столько одежд, что нам хватит на двоих».

Оставив конференцию, Ганди уехал на три дня в Ланкашир к безработным текстильщикам. Официальные лица предупреждили Ганди, что рабочие крайне озлоблены на него за организацию бойкота английских тканей в Индии и что они не могут гарантировать его безопасность. Но он заметил, что найдет общий язык с английскими рабочими, которым как никому другому понятна горестная участь их индийских братьев.

Дарвин, один из центров текстильной промышленности, встретил Ганди гостеприимно. На кирпичной стене фабрики висел плакат со словами «Мы дружески приветствуем Ганди, так как мы понимаем, что будущее Ланкашира и Индии зависит от мира и сотрудничества».

Махатма был доволен: английские рабочие его понимают правильно. «Безработица всегда и для всех тяжела, — заявил Ганди на митинге текстильщиков, — и моя жизнь посвящена тому, чтобы ликвидировать ее. Но я не могу сделать это без сотрудничества Англии и Индии как свободных и равноправных партнеров». Ведь торговля не может процветать, если одна страна эксплуатирует другую. Ганди объяснил, что вынужден был призвать к бойкоту английских товаров в Индии, потому что дискриминационная политика британского правительства разоряет его страну, вызывает голод и смерть миллионов индийцев. Он сочувствует английским рабочим, но пока не может отменить бойкота их продукции в Индии. Индийские рабочие вследствие колониального гнета живут еще хуже и еще больше страдают из-за безработицы. Ганди призвал рабочих и промышленников Ланкашира повлиять на правительство, чтобы оно предоставило Индии независимость. Свободная Индия будет гораздо лучшим торговым партнером Англии, чем была колониальная Индия.

Он говорил британским рабочим: «У вас три миллиона безработных, а у нас почти триста миллионов, причем шесть месяцев в году. Вы получаете пособие по безработице 70 шиллингов, а у нас среднемесячный доход составляет 7, 6 шиллинга».

Ганди был поражен устаревшим оборудованием ланкаширских фабрик, даже более устаревшим, чем на индийских фабриках. Поэтому, полагал Ганди, британскому текстилю трудно конкурировать на мировом рынке.

Конференция круглого стола продолжалась с 7 сентября по 1 декабря 1931 года, но так и не выработала согласованное решение. Британский парламент был распущен, предстояли новые выборы. Вину за провал работы конференции британское правительство попыталось возложить на Ганди. Лорд Бивербрук в статье «Банкротство Ганди», помещенной в консервативной газете «Санди экспресс», утверждал: «Ганди в Англии не поняли. Получив рекламу, которой могла бы позавидовать любая кинозвезда, он, однако, потерпел полное поражение в деле решения проблем Индии. Тем не менее он достиг очень многого: ему уже на второй-третий день удалось расколоть конференцию и растерять остаток своего престижа». Редактор «Обсервер» Дж. Л. Гарвин назвал требование Ганди о предоставлении Индии независимости несбыточным сном. «Если позиции Великобритании в Индии когда-либо будут ослаблены, — предостерегал он, — то там наступит еще большая анархия, чем в Китае».

Перед тем как покинуть Лондон, Ганди сделал заявление: «Я говорю с глубокой горечью и оскорбленным чувством. Однако моя неудача вовсе не означает моего полного поражения. Такого слова в моем словаре не существует». Больше всего, по признанию Махатмы, его расстроили религиозно-общинные разногласия индийских делегатов. Но он не терял оптимизма. «У меня нет ни тени сомнения, что айсберг общинных распрей растопится в лучах солнца свободы».

Конференция завершилась полным провалом. «Это было пестрое собрание. Большинство делегатов представляли лишь самих себя… — утверждал Джавахарлал Неру. — Вполне естественно, что на этом сборище представителей привилегированных кругов — империалистических, феодальных, финансовых, промышленных, религиозных, общинных — руководство делегацией Британской Индии обычно выпадало на долю Ага Хана, который в известной степени воплощал все их интересы. Тесно связанный на протяжении жизни целого поколения с английским империализмом и английским правящим классом, живя главным образом в Англии, он вполне мог оценить и представлять интересы и точку зрения наших правителей… Вся ирония заключалась в том, что считалось, будто он представляет Индию».

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒