Петр Алексеевич Донцов 8 страница

Благодаря союзным индейцам мы засекли передвижение массы вражеских войск задолго до того как они приблизились к перевалу. Эти ворота на запад, шириной километров пятьдесят, охранялись двумя недостроенными крепостями, имевшими по полку гарнизона каждая. Между ними за четыре годы мы успели возвести две линии обороны, состоявшие из траншей с ходами сообщения, подготовленных и пристрелянных артиллерийских позиций и тыловыми складами. Все четыре года войска поочередно, как кроты, рыли укрепления и подготавливали позиции. Таким образом, используя благоустроенный тракт, ведущий к проходу, мы могли оперативно перебросить четыре-шесть дивизий чтобы намертво закупорить янки путь на запад. Сами позиции подразделялись на отдельные участки, чтобы в случае прорыва иметь возможность вести круговую оборону.

Приготовления северян не стали для нас секретом, да и они сами не скрывали своих намерений. Ничья в Гражданской войне и подписание договора под дулами союзных кораблей сильно повлияли на настроения масс, и общественности требовалась победоносная война, дабы поднять упавшую мораль. Газеты описывали тяготы изгнанных из Орегона переселенцев, погибших от мороза женщин и детей, хотя переход происходил в основном летом. Заголовки призывали к отмщению и изгнанию азиатских орд из благословенной американской земли. Впрочем, Союз располагал сильной, закаленной в боях армией с опытными и инициативными офицерами и шансы справиться, пусть с европейской, но малочисленной армией у них имелись весьма значительные. По крайней мере многие на Севере так думали и жаждали реванша. Закон больших батальонов был на их стороне.

Отдаленность Русской Америки и малонаселенность территории между Миссисипи и Скалистыми горами диктовали генералу Шерману совершенно определенный тип действий. Малыми силами русских ему не одолеть, а большие батальоны могли пройти лишь через несколько широких перевалов. А учитывая, что железная дорога на запад имелась лишь одна, ему оставалось лишь идти напролом через Южный перевал. Из двухсот тысяч солдат выделенных для этой компании, под рукой у генерала находились лишь восемьдесят тысяч человек, но все отборные, закаленные четырехлетней войной ветераны. Остальные находились в тыловых лагерях, разбросанных вокруг Омахи.

Поначалу американский главнокомандующий попытался взять перевал наскоком, направив вперед кавалерию генерала Граерсона, но наткнувшись на первую линию укреплений и потеряв десятую часть своих людей, они отпрянули назад. Через два дня к проходу подошли основные силы северян. Несмотря на неудачу, генералу Граерсону удалось разведать первую линию нашей обороны, а потому у Шермана перед боем имелось весьма ясное представление о противнике, то есть о нас. Не рисуя атаковать фланги, которые опирались на систему фортов, он повел своих ребят в центр русских позиций. Американцев подвела тактика, мало изменившаяся со времен Наполеоновских войн. Даже Гражданская война не поменяла привычку двигаться плотными колоннами, кое-где пытаясь маневрировать, но если не оставалось выбора, атаковать в лоб, под убийственным огнем противника.

И в этот жаркий и сухой июньский день американцы батальон за батальоном пошли в атаку на русские позиции. Синие мундиры шагали бодро, соблюдая строй. Между колонными двигалась полевая артиллерия, дабы заняв подходящие позиции открыть огонь по окопам где, как тараканы, затаились русские. Странное дело, солдат противника почти не было видно. Лишь редкие всадники, пресловутые казаки, скакали в нескольких милях поодаль. Остальные, как рассказывали кавалеристы, сидят в вырытых окопах, едва заметных на гладкой, как стол равнине, меж двух горных хребтов. Но за два километра до вражеских позиций в рядах синих мундиров начали раздаваться хлопки взрывов. Русская артиллерия оказалась на удивление точной. Впрочем, по густым наступающим колоннам невозможно было промахнуться. Но, несмотря на разрывы снарядов, делавших 'просеки' в синих рядах, солдаты вновь смыкали строй и упорно шагали вперед. Раненные, те кто мог двигаться, сами выходили из рядов и прихрамывая, или зажимая раненную руку брели в тыл. За передовыми шеренгами двигались полевые санитары и оказывали помощь тем, кто остался лежать, хотя многим уже требовался не врач, а священник.

Генерал Веревкин, командующий центром русской обороны, нарочно медлил с приказом открыть огонь, дабы не раскрывать заранее реальную дальнобойность русских орудий. И лишь когда передовые ряды противника приблизились на два километра, заговорила богиня войны. Более двухсот стволов висьмидесятимиллимервовых орудий обрушили огненный шквал на ряды северян. Позиции перед окопами были давно пристреляны и сейчас орудия вели частый огонь на знакомую дистанцию, накрывая основные силы вражеской пехоты. Не выдержав такой плотности огня и успев потерять до пятнадцати процентов личного состава, северяне подались назад, спеша выйти из-под убийственного огня. Самым досадным для них являлось то, что 'Наполеоны'* не успели выйти на дистанцию эффективного огня и враг практически остался безнаказанным.

Недаром генерал Кауфман возлагал большие надежды на огневую мощь. Ведь восьмидесяти тысячам янки противостояли сорок тысяч русских, из них десять тысяч резервистов, разбавивших кадровые дивизии. Остальные силы были разбросаны вдоль границы, прикрывая иные направления, или все еще находились в пути. Но даже все наличные силы Русской Америки в количестве ста тысяч штыков и сабель в два раза уступали США по численности. А потому расчет строился на лучшую тактику и более современную огневую мощь, купировавшую численное преимущество врага. Ну и география играла нам на руку, не давая американцам возможности атаковать на нескольких направлениях широким фронтом.

На следующий день генерал Шерман изменил тактику. Его войска атаковали двумя колоннами, пытаясь просочиться между фортами и центральной позицией. На этот раз, более аккуратно пользуясь складками местности американцам удалось установить свои орудия поближе к линии окопов и прикрыть их заранее приготовленными мешками с землей. Но на этом их успехи закончились. Когда под рев сотни орудия две дивизии синих мундиров двинулись к первой линии траншей частый орудийный, а затем и ружейный огонь стали непреодолимой преградой для атакующих. Нескольким батальонам почти удалось приблизится к первой линии окопов, почти, потому что за двести метров до траншей передовые ряды наступавших буквально скосило ружейным огнем. Здесь впервые неплохо проявили себя картечницы Давыдова, скопированные с картечниц Гатлинга. И хотя они постоянно заедали, эти мясорубки стали героями дня, значительно снизив мораль американцев. Их первые ряды так и остались лежать перед передовыми позициями, а остальные в панике побежали прочь.

На третий день генерал Шерман планировал новое наступление. Все же у него оставалось достаточно сил, чтобы переменить неблагосклонную фортуну, но солдаты впервые отказались наступать. Потери у атакующих колон составили более сорока процентов, что оказалось немыслимым даже для наиболее кровавых сражений Гражданской войны. Вдобавок индейцы, пройдя по горным тропам, совершили набег на тыловые части Западной армии. И хотя их отбросили, эти действия не добавили мотивации солдатам. Угрозами и посулами Шерману удалось восстановить порядок и через два дня он вновь попытался прорвать наши позиции. К этому времени к нему подошли подкрепления в виде трех полнокровных дивизий, которые несколько восполнили те страшные потери понесенные северяне за два дня бесполезных атак.

На этот раз американцы перенесли основной удар на наш правый фланг, стараясь обойти крепость не подставляясь под огонь русской артиллерии. В центре генерал Эмори создал видимость атаки, дабы отвлечь наше внимание от главного удара. Но позади русских позиций висели два аэростата, сообщавшие о любых передвижениях противника. Поэтому и этот маневр не остался тайной. Генерал Шерман не стал вводить войска в бой по частям, а нанес массированный удар тремя корпусами при поддержке двухсот стволов артиллерии. Несмотря на потери, синие мундиры упорно шли вперед, волна за волной, но так и не смогли достичь первой линии окопов. В начале боя против трех корпусов противника на этом участке находились всего две дивизии, оказавшие отчаянное сопротивление неистовым янки. Пытаясь поддержать атаку американский главнокомандующий ввел в бой резервную дивизию Логана, которая ровным шагом, как на учениях двинулась вперед. Но здесь впервые русские орудия показали свою настоящую дальнобойность, начав выкашивать целые ряды в дивизии Логана еще до того, как американцы приблизились на расстояние эффективного огня своих орудий. Через час бесполезных усилий стоивших наступавшим полторы тысячи человек только убитыми и эта атака захлебнулась.

К двум часам дня к полю боя подошел свежий второй корпус спешно переброшенный с левого фланга. Генерал Кауфман лично возглавил контрудар, наступая в стык Эмори и застрявшему Логану, рассекая позиции американцев надвое. Уставшие и изможденные северяне отступили, дабы избежать окружения. Но здесь их ждал неприятный сюрприз в виде казачьих частей, которые скрытно сосредоточившись зашли в тыл отступающим янки, превратив упорядоченный отход в бегство. Лишь тридцати тысячам северян удалось отойти обратно к лагерю и там закрепиться. Остальные либо остались лежать на широкой равнине, либо предпочло сдаться в плен. Наутро американцев ждал еще один неприятный сюрприз, поставивший точку в этой компании. За ночь русские смогли незаметно подвести более полусотни стволов полевой артиллерии и дюжину тяжелых мортир, которые, как только взошло солнце начали методично обстреливать деморализованных солдат укрывшихся в едва укрепленном лагере. А в тылу у северян появились те самые казачки, которые всего за один день приобрели страшную славу. Через час после начала обстрела, в осажденный лагерь прибыл парламентер от русских с предложением прекратить бессмысленное кровопролитие и сдаться в плен и американский главнокомандующий, скрипнув зубами, вынужден был согласиться.

За три дня боев американцы Западная армия перестала существовать как боевая денница. Одних убитых насчитывалось восемнадцать тысяч. В плен попало порядка шестидесяти тысяч солдат и офицеров из них четверть оказались ранены. Наши войска, находясь в обороне и используя заранее оборудованные позиции потеряли лишь шестьсот человек убитыми и порядка тысячи ранеными - ошеломляющая разница, показавшая миру разрушительную силу современного оружия. Но на этом компания 1866 года не закончилась. Используя благоприятный момент казачьи и индейские части перейдя перевал вторглись на на приятельскую территорию. И хотя земли в этом приграничные были едва заселены, кавалеристы порезвились вовсю, угоняя скот, сжигая посевы и разрушая мосты. Лишь через два месяца, оправившись от шока американские войска, стоявшие лагерем у Омахи отрядили силы, чтобы вытеснить наглецов обратно, но те огрызаясь отходили, чтобы потом появиться в другом месте. Заодно мы успели раздать некоторое количество ружей местным индейским племенам не пылавших любовью к бледнолицым с востока и в приграничье на два года воцарилась анархия. Лишь ценой огромных усилий, направляя войска в выжженные, разоренный районы американцам удалось установить в этих местах некое подобие порядка.

На этом активная фаза сухопутной войны закончилась. Поражение и пленение Западной армии, состоявшей из отборных частей, вызвало шок в, казалось привыкшей за эти годы к потерям, стране. Количество жертв и ожесточенность битвы превысили даже самые кровопролитные сражения Гражданской войны. А рейд Богданова, названный в честь казачьего атамана, возглавившего набег к востоку от Скалистых гор, показал насколько уязвимыми являются малонаселенные земли к западу от Миссисипи. Эффективной стратегии, способной переломить ход сухопутной войны у Вашингтонских стратегов не оказалось. Но сухопутные битвы очень скоро затмила война на море, которая разгораясь с каждым днем, не сходила с заголовков газет последующие два года.

После подписания Вашингтонского мирного договора, союзный флот убрался из Атлантики и снял блокаду с восточного побережья США. На пике эта флотилия достигала ста пятидесяти судов, из них шестнадцать броненосцев*. Но и северяне не дремали. Поначалу их флот больше поражал количеством, чем качеством. Из полутысячи судов лишь двадцать являлись броненосными судами класса 'Монитор' и 'Пасаик'. Остальные оказались переделанными из гражданских судов суррогатами. Но 'Мониторы' и 'Пасаики' обладали ограниченное мореходностью. А те прекрасные, но не защищенные броней фрегаты, которые США построили до войны, быстро пошли на дно, столкнувшись с современным бронированным флотом.

Но предприимчивые янки быстро сориентировались и в начале 1864 года заложили свой собственный броненосный флот. Поначалу это оказались четыре однотипных судна водоизмещением по шесть тысяч тонн. Все же экономика Союза работала в основном на сухопутную армию, ибо на суше решалась судьба войны. Но после подписания мирного договора, у северян высвободились ресурсы для строительства более внушительного флота. Попутно они приобрели три броненосца у англичан и один у французов. К началу 1866 года у США уже имелись восемь современных броненосцев и еще столько же были заложены на верфях восточного побережья.

Это сразу ухудшило наше стратегическое положение. На Атлантике у нас с американцами сложился временный паритет по броненосцам, но у них под рукой оказалось огромное количество рейдеров, которые попросту парализовали наше судоходство от Британских островов до Мексики. Вдобавок наш флот лишился баз на побережье Конфедерации и действовал опираясь на порты Веракруса и Пуэрто-Мексико. Поэтому адмирал Нахимов искал генерального сражения, справедливо опасаясь, что через год ситуация лишь ухудшится. Американцы не лезли на рожон, предпочитая дождаться усиления своего флота, но они не могли беспристрастно наблюдать на действия русской эскадры против их торгового флота и после двух десятков пущенных на дно кораблей, они оказались вынужденны принять вызов. Сражение произошло вблизи Багамских островов и в нем с нашей стороны участвовало десять боевых судов, из них два броненосца класса 'Москва', три новейших броненосца класса 'Орел' и пять 'Варягов'. Увы, несмотря на амбициозные планы нам не удалось спустить на воду все запланированный корабли и часть из них все еще находилась на стапелях Петербуржских и Николаевских верфей. Эскадра северян оказалась значительно больше и состояла из двадцати двух судов. Все восемь броненосцев участвовали в сражении с их стороны. Несмотря на столь подавляющее преимущество в количестве, на нашей стороне оказалось превосходство в дальнобойности и убойной силе артиллерии. Пятнадцатидюймовые Дальгрены могли пробить броню русских броненосцев лишь с расстояния в один километр и менее, тогда как наши двухсотпятидесятимиллиметровые орудия оказались способны поражать броню противника уже с четырех километров.

Это преимущество и послужило основой тактики адмирала в Багамском сражении. Нахимов старался держать противника на отдалении, двигаясь параллельным курсом, раз за разом накрывая очередной корабль северян. Тяжелые стопятидесятикилограмовые ядра Дальгренов изредка, на излете долетали до русских кораблей, не причиняя им особого вреда. Через два часа боя из двадцати двух кораблей Союза два парофрегата ушли на дно и еще шесть судов получили повреждения различной тяжести. Адмирал Портер, командующий эскадрой США, понял, что в навязанной ему Нахимовым тактике его флот будет постепенно аннигилирован и решил предпринять отчаянный маневр, дабы сгладить преимущество русской артиллерии.

Вместо батальной линии американский флот перестроился в две параллельные колонны призваны пробиться сквозь русскую линию и используя численное преимущество расстрелять эскадру Нахимова в ближнем бою. Пыхтя двигателями и чадя в небо черным шлейфом дыма американцы принялись исполнять маневр своего адмирала. Павел Степанович, вовремя разгадав замысел противника, оттянул свои корабли южнее, увеличивая дистанцию. Выжимая максимум из своих машин, русские броненосцы выстроившись в кильватерную колонну попытались зайти в тыл неприятельским колоннам. Но те шли наперерез, прикрывая незащищенные парофрегаты, броненосными силами, идущими впереди. Через час американцам удалось сблизится с нашими кораблями, заплатив за это двумя броненосцами, которые получив пробоины ниже ватерлинии, пошли ко дну. Лишь к вечеру, с наступлением темноты, бой начал стихать. На следующее утро лишь обломки на безмятежной, лазуревой поверхности моря указывали на прошедший здесь бой.

Сражение дорого обошлось и нам и американцам. Из десяти судов Нахимовской эскадры лишь восемь вернулись в Веракрус, из них четверо имели настолько серьезные повреждения, что весь остаток войны провели у причальной стенки, проходя капитальный ремонт. И хотя половина флота северян отправилась на дно и еще семь кораблей получили повреждения, наша стратегическая ситуация на Атлантике значительно ухудшилась. Победа оказалась пирровой.

Близость баз и производственных мощностей позволили Союзу быстро восполнить потери. Уже к концу 1866 года их флот включал восемь броненосцев и порядка трехсот иных кораблей. Мы же смогли спустить на воду еще шесть броненосцев лишь к весне 1867 года. И хотя наши броненосцы превосходили оных у противника и в водоизмещении и в огневой мощи, они не могли оказаться повсюду, уступив инициативу американцам. Увы, вся наша Атлантическая эскадра включала в себя тридцать два корабля, в десять раз меньше, чем у северян. С таким флотом мы едва могли составить конвои для транспортов, направлявшихся в Мексику.

Иной для нас выглядела ситуация на Тихом океане. Здесь мы, а не янки имели и удобные гавани и ремонтные мощности. Вдобавок за время Гражданской войны американский флот на Тихом океане был помножен на ноль союзникам и русским флотом и после войны так и не смог вернуть былую мощь. Русский Тихоокеанский флот, опираясь на базы на Гавайях, Дальнем и Александровске вел настоящую охоту за немногочисленными судами северян, полностью парализовав их азиатскую торговлю.

В итоге для нас и американцев сложилась патовая ситуация, когда противостояние превратилось в войну на истощение. Эта была ситуация, которой я так опасался и старался избежать, но, увы, не получилось. Империя практически непрерывно находилась в состоянии войны, начиная с 1868 года и военные расходы неуклонно повышались, притормаживая экономическое развитие. Да, мы хорошо заработали на поставках оружия и продаже хлопка, но страна устала от постоянного напряжения сил и ей требовался мир, чтобы переварить новые территориальные приобретения. И хотя бремя войны не особенно ощущалось в метрополии, в деловых кругах стали тяготиться ограничением торговли и поднятием страховых ставок из-за борьбы на море. Великие державы в лице Британии и Франции не преминули воспользоваться сложившийся ситуацией, когда империя оказалась в некоторой изоляции, для укрепления собственных позиций за наш счет. Ярче всего это проявилось в недавно замиренной Японии.

В марте 1867 года там началась гражданская война. Причем боевые действия сразу перекинулись на северную часть Хонсю. Как будто кто-то заранее срежиссировал этот сценарий и теперь лишь дергал за нужные ниточки. Но здесь важно прояснить, что происходило в самой Японии в последние несколько лет. После раздела страны восходящего солнца на русскую и британскую сферу влияния, в среде молодых самураев началось брожение. Многим стало ясно, что если ничего не предпринять, Япония быстро превратиться в еще одну колонию белолицых захватчиков. А чтобы этого избежать, требовалось модернизировать страну, быстро, безжалостно и эффективно. Сложившаяся в течении столетий система сегуната перестала себя оправдывать и тормозила развитие страны. Поэтому все больше и больше голосов ратовали за возвращение реальной власти императору.

Англичане ловко воспользовались сложившийся ситуацией и решили поддержать сторонников императора, сгруппировавшихся вокруг молодого и энергичного лидера Сайго Такамори. С 1861 года они начали поставки оружия для создаваемой под их бдительным оком армии. Сегун Токугава поначалу даже поддерживал создание современных вооруженных сил, рассчитывая этим укрепить собственную власть, а когда понял, что гайдзины* поставили на другого, оказалось чересчур поздно. Молодые капитаны и полковники, активно осваивавшие западную военную премудрость, являлись ярыми сторонниками крепкой императорской власти. Вся эта активность происходила в британской зоне влияния, в основном в Киото и Эдо*, а в северной части, после подавления нами восстания 1860 года, царила тишь да гладь. Казалось ничто и никогда не нарушит сложившийся веками уклад жизни. Мы, в отличие от островитян не вмешивались во внутренние дела местных дайме*, ограничиваясь сбором налогов с японских рыбаков и торговлей в открытых только для русских кораблей портах северного Хонсю.

Брожение в самурайской среде не осталось для нас тайной, но мы не решились продавать оружие местным князькам и усиливать их армию. Глядишь и вчерашние ученики повернут это оружие против нас самих. Этот подход, как показали будущие события оказался ошибочным. Вспыхнувшая гражданская война очень быстро охватила весь остров. Союз северных дайме поддерживал сегуна и после поражения оного под Эдо, императорская армия в количестве пятьдесят тысяч человек вторглась на нашу часть Хонсю. Одушевленные успехом (слабовооруженные дайме не оказали серьезного сопротивления) сторонники императора сразу сменили лозунги. Теперь, помимо восстановления императорской власти они ратовали за объединение всех японских островов под рукой правящей династии. Наиболее радикальные кричали, что следует прибрать к рукам и Эдзо, незаконно отобранный северными гайдзинами. Эта ситуация не могла не радовать британцев, которые под шумок решили прибрать весь Хонсю под себя и создать источник напряженности на наших дальневосточных границах.

Нельзя сказать, что произошедшее стало для меня сюрпризом. Все же наша миссия в Эдо пристально следила за развитием событий в Японии. На Дальнем Востоке у нас имелись значительные силы, порядка восьмидесяти тысяч штыков и сабель. Все же вокруг было неспокойно. Локальные войны местных варлордов в северном Китае, защита наших интересов в Монголии, Маньчжурии и Японии - все это требовало содержать на месте внушительную армию. Поэтому после получения известий о вторжении императорских войск в северный Хонсю, две дивизии Забайкальского военного округа погрузившись на транспорты и под конвоем трех броненосцев двинулись к берегам страны восходящего солнца.

Высадка произошла в Ниигате, где незадолго до этого с помощью русских инженеров расширили порт для принятия тяжелых транспортов. Первым на берег сошел полк морской пехоты взявший под контроль порт и часть города. Впрочем императорских войск в городе не оказалось и высадка прошла беспрепятственно. Местный князек с радостью приветствовал русских солдат. Во-первых у него не оставалось иного выхода, а во-вторых за последние несколько лет Ниигата значительно выросла на торговле, став одним из главных портов северного Хонсю. Рост торговли положительно сказался на благосостоянии самого дайме, а усиление императорской власти грозило ему лишением недавно приобретенных привилегий.

Из Ниигаты корпус под командованием генерала Гурко форсированным маршем двинулись на юг. Им навстречу уже спешили японские войска, ошарашенные столь быстрой реакцией Российской империи. Но на их стороне было численное преимущество и недавние победы над сегуном, придавшие командиром уверенности в своих силах. Сражение произошло неподалеку от разрушенного замка клана Нагаоко. Императорские войска довольно четко пошли вперед на русские позиции. В их рядах находилось полсотни английских офицеров, действовавших в строгом соответствии с царившей в то время тактикой, а именно движением плотными колоннами, поддержанными орудийным огнем. Гражданская война в США еще ничему их не научила. Дульнозарядные Энфильды и полевая артиллерия двадцатилетней давности могли стать решающим фактором для борьбы с сегуном, но не с русской армией. Поэтому неудивительно, что сражение закончилось через четыре часа полным разгромом японской армии, оставившей на поле боя более десяти тысяч убитыми, прежде чем ее ряды дрогнули и солдаты обратились в бегство. Имея под рукой всего лишь тысячу сабель кавалерии, Гурко не мог эффективно преследовать противника, потеряв половину пятидесятитысячной армии убитыми, раненными и пленными и оставив на поле боя обоз и всю артиллерию, императорская армия надолго утратила боеспособность.

Следующие два месяца прошли в изгнании гарнизонов и разрозненных отрядов неприятеля из нашей зоны влияния. Но границу наши войска не пересекали. Лишняя конфронтация с англичанами нам была не к чему. Пусть считают произошедшее отплатой за Гавайи. Но и пускать ситуацию на самотек мы не собирались. Поэтому собрание северных удельных князьков провозгласила власть императора незаконной, а так как сегун Токугава Иэмоти оказался практически заложником в Эдо, они избрали нового сегуна из клана Нагаока. До этого клан Нагаока не отличался особенным влиянием. Но в результате гражданской войны большинство влиятельных дайме или погибли или оказались в заточении в Эдо. А благодаря быстрорастущему порту - столице княжества, род стал одним из богатейших в северной чести острова. Достопочтенные самураи также приняли во внимание мнение самого генерала Гурко, которое полностью совпадало с мнением российского императора.

Таким образом северный Хонсю из зоны влияния стал превращаться в полноценные протекторат Российской империи. В новосозданном государстве мы помогли создать и вооружить тридцатитысячную армию, а также организовать государственные структуры по западному образцу от министерств и центрального банка до судебной системы и начального образования. Русский капитал наводнил некогда глухой закоулок Японии и привел его в движение. Из Эдо раздавались протесты императорских министров и англичане, тоже, не преминули выразить свое возмущение столь наглым попранием прав суверенного государства. Но у сторонников императорской власти и самих было рыльце в пушку. Ведь они сами сломали веками сложившийся устой и устранили власть сегуна силой оружия. Вдобавок русская пятнадцатая дивизия, расквартированная неподалеку от столицы сегуната - Ниигаты, являлась решающим аргументом в этом споре.

Впрочем дальше ноты протеста островитяне не пошли. Их внимание переключилось на французов. Наполеон III давно мечтавший усилить свои позиции в Азии и Тихом океане, инициировал франко-китайскую войну. Придравшись к нарушению беспошлинного режима в Шанхае, французы потребовали от Цин компенсации, а пока, дабы надавить на Пекин, высадили свои войска на Формозе*. Такой наглости себе не позволяли даже англичане, которые отнюдь не отличались щепетильностью в отношениях с туземцами. Французы использовали благоприятный момент, когда Россия увязла в войне с США, а британцы бодались с нами в Японии и сделали свой ход конем. Англичане, и так давно подозревавшие французов в желании значительно усилить свое влияние на азиатских рынках, выразили Наполеону III свой протест и тайно продали Цин партию оружия для борьбы с бывшим союзником.

Пока шли эти военные и дипломатические баталии, война между Российской империей и США продолжалась. К середине 1867 года положение Союза значительно ухудшилось. Морская война и рейдерство значительно парализовали торговлю. Некоторые товары стало выгоднее везти через Конфедерацию. Промышленность работавшая на войну, начала стагнировать, иммиграция упала вдвое, а инфляция прибавила еще двести процентов. И главное этой войне не виделось конца. Плохо обстояли дела и у нас. Хотя мы менее зависели от морской торговли, все же военные расходы ложились тяжелым бременем на бюджет, тормозя экономический рост. Начала поднимать голову инфляция, а курс ценных бумаг упал на двенадцать процентов. Нам впервые за много лет пришлось увеличить займы, чтобы свести концы с концами.

Обе стороны нуждались в мире, и поэтому неудивительно, что неофициальные контакты, начавшиеся еще в апреле 1867 года завершились мирными переговорами в Париже. Этим мы еще раз потрафили французскому императору и заодно усилили изоляцию Британии, которая после захвата Формозы и так оказалась с галлами на ножах.

Поначалу США настаивали на возвращении к довоенному статус-кво,. То есть требовали, чтобы русские войска оставили Орегон. Но мы ответили категоричным отказом. Мол не мы объявили вам войну, а рез уж вы объявили, то несите ответственность за последствия. Тем более, что за два года в Орегон уже переселились сто двадцать тысяч колонистов. Здесь американцы вспомнили про своих изгнанных граждан и потребовали компенсацию. В итоге мы согласились на десять миллионов долларов компенсации, но США признали Орегон и Гавайи частью российской империи. После этого переговоры быстро завершились. Договор включал в себя пункт об обмене пленными и устанавливал четкие границы по рубежу Скалистых гор. Мы также обязались предоставить беспошлинный транзит для американских товаров через свою территорию, ежели они предназначались для третьей стороны.

После США настала очередь нового конгресса, которые прошел в Брюсселе. На нем три великие державы, а именно Россия, Великобритания и Франция вновь попытались решить свои разногласия. Помимо большой тройки присутствовали делегации иных, второстепенных европейских держав: Италии, Пруссии, Венгрии и иных. Почетным участником являлся хозяин саммита, Бельгийский король Леопольд II. Империю на этом конгрессе представлял наследник. После войны я решил отойти от дел и мне было важно, чтобы Александр больше примелькался на страницах газет и объективах фотокамер. Пусть народ а России и за рубежом начнет привыкать к новому лидеру. На саммите наша позиция оказалась наиболее выигрышной, ибо помимо Орегона и Гавайев, уже признанных США частью российской империи и северного Хонсю и так являвшегося нашей зоной влияния, мы ни на что не претендовали. Англичане и французы помимо Формозы, тихоокеанских островов и прав на торговлю в южном Китае, алчно облизывались на Юго-Восточную Азию и Африку. Их растущая промышленность требовала новых ресурсов и рынков сбыта. Поэтому в обмен на признание новоприобретенных территорий, нам удалось выступить в роли арбитра, предложившего радикально поделить зоны влияния, чтобы упредить возникновение конфликтов в будущем.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 789 Следующая ⇒