ПОСЛЕСЛОВИЕ 19 страница

— А и в самом деле, доктор. Задний ход в половину оборотов!

Секунду «Левиафан» пребывал словно в нерешительности, после чего мягко скользящей тягой стал отходить назад. В поле зрения вплыла черная гладь пролива, а также живописная картина поверженного шагохода и искрящихся башен.

— Сэр! — крикнул внезапно штурман. — Там еще один след выхлопа!

У окон столпились офицеры, шагнула вперед и Дэрин. Вблизи от берега воду вспороло что-то металлическое. Темную прибрежную гладь взбивал шагоход размером поменьше, ходко направляясь к песчаному берегу.

— Один из эскорта? — удивленно покачал головой капитан. — Но как он сумел? Где прятался?

— Должно быть, приглушил с нашей атакой моторы, — сказала доктор Барлоу. — Ровно настолько, чтобы потом опять последовать за своим старшим братом. Или же просто ехал у него на спине, смешивая с ним выхлопы.

— Какая сейчас разница! — взъярилась Дэрин. — Нам надо остановить эту гнусь!

— Сказано доходчиво, мистер Шарп, — отметил капитан. — А ну, полный вперед.

Спустя мгновенье мостик сотряс рев двигателей, и «Левиафан» снова устремился вперед.

Однако тот шагоход уже выбрался на землю и теперь проворно продирался сквозь деревья, направляясь прямиком к башням в полумиле отсюда. Чтобы порушить «Голиаф», этой машине элементарно не хватало размера, но наделать дел она могла вполне. Можно сказать, с гарантией.

Вдруг на спине у шагохода, отбросив аспидную тень, полыхнул орудийный выстрел, дав в темноту выстрел по дуге. На расстоянии грохнул разрыв.

— У него палубная пушка! — спохватился старший офицер. — Капитан?

— Стрелковых мышей, живо, — раздалось в ответ. — Мы их оттуда сметем!

Руки у Дэрин непроизвольно сжались в кулаки. Воздушный корабль настигал шагоход, в поиске неприятеля полосуя темноту прожекторами. Слышно было, как наверху хлопнула пневматическая пушка, и тучкой отделилась от борта первая стая стрелковых мышей.

Когда же взгляд Дэрин случайно скользнул мимо поверженного германского шагохода, ее дыхание внезапно остановилось.

Внешние башни оружия Теслы светились все ярче, ярясь нервными змейками огненных прожилок. Высоченная центральная башня — сам «Голиаф» — в темноте начинала вкрадчиво светиться подобно оболочке аэростата, где внутри на полную включена горелка.

Во рту у Дэрин сделалось кисло; ожил доселе дремавший, парализующий страх ее кошмаров. Вспомнилось, как пушка Теслы с эсминца «Гебен» чуть не испепелила их всех вместе с кораблем. А ведь «Голиаф» несоизмеримо мощней — настолько, что способен воспламенять небо за тысячи миль.

И «Левиафан» сейчас шел прямиком на него.

ГЛАВА 40

Первый снаряд взрыл землю на границе объекта, взметнув в воздух изорванные, свитые в кольца остатки колючей проволоки. На месте взрыва взлетела косматая туча пыли; слышно было, как вокруг по крышам неровным дождем барабанят бесформенные кусочки камня и металла. По мере того как рассеивалась пыль, Алек припал к стеклу, приложив вокруг лица ладони. Так он сквозь деревья увидел нападающего — шагоход, что называется, средних размеров, четырехногий корвет. С «Левиафана» по шагоходу попеременно черкнули два прожекторных луча, высветив у него на спине пушку с дымящимся стволом.

— Мистер Тесла, — осторожно позвал Алек. — Быть может, нам следует эвакуироваться?

— Эвакуироваться? — эхом повторил Тесла. — Нет уж. И пусть ваши британские друзья нас бросили, но я труд своей жизни не брошу.

Алек обернулся. Руки Теслы лежали на рычагах центральной консоли. Волосы изобретателя наэлектризованной копной торчали во все стороны, по аппаратной летали искры, и чувствовалось, что воздух низко гудит от напряжения.

— Вас не бросили, сэр! — Алек указал на окно. — «Левиафан» по-прежнему здесь.

— Разве вы не видите, что он опоздал? У меня нет иного выбора, кроме как открыть огонь.

Алек хотел было заспорить, но тут в отдалении еще раз грохнуло, и их обоих заставил пригнуться яростный визг еще одного подлетающего снаряда. Этот приземлился внутри ограды, швырнув грязь и какие-то обрывки в оконные стекла аппаратной.

Неожиданно ночь снаружи окрасилась в багряные тона — это сменили цвет прожекторы «Левиафана», а затем с неба бисерным пунктиром стали сеяться шустрые кусочки металла. Под дротиками стрелковых мышей люди на орудийной палубе, корчась, попадали, и спустя секунду-другую пушка уже безвольно моталась без расчета, вторя ритму шагохода.

Град металла приближался все ближе, кромсая по пути деревья и вздымая тучи пыли. Когда он шел уже на убыль, один дротик смачно стукнул в окно, оставив на толстенном стекле зигзаг трещины. Алек инстинктивно отпрянул, но атака уже завершилась.

Он откашлялся, стараясь, чтобы голос звучал твердо:

— «Левиафан» заткнул ту германскую пушку, сэр. Мы теперь можем уйти сравнительно безопасно.

— Но шагоход все равно приближается сюда, разве нет?

Алек сделал осторожный шаг к окну. Дротики и шипы проволоки не причинили броне корвета, разумеется, ни малейшего вреда. Но в вышине по-прежнему приближался «Левиафан», и двери его бомбового отсека были уже открыты. Тут Алеку вспомнились слова Теслы о том, что будет, если пальнуть из «Голиафа» по-серьезному: любое воздушное судно в пределах десяти километров окажется в опасности. Сейчас до «Левиафана» не было и километра, и на его борту, благодаря Алеку и его сделке с Эдди Малоне, по-прежнему находится Дэрин. Это безумие необходимо остановить.

Алек повернулся и, подойдя к главной консоли, взял Теслу за руку:

— Сэр, я не могу вам этого позволить. Это слишком ужасно.

Тесла с горькой тоской поднял глаза:

— Думаете, я этого не знаю? Разрушить целый город… Это самое жуткое, на что только может решиться человек.

— Тогда зачем вы это делаете?

Тесла прикрыл глаза:

— Алек, на то, чтобы восстановить эту башню, потребуется как минимум год. А за год сколько еще людей погибнет в этой мясорубке? Сотни тысяч? Миллион?

— Может быть. Вот вы говорите о Берлине… А в нем, между прочим, живет два миллиона человек.

Тесла невидящим взором посмотрел вниз, на рычаги управления:

— Пожалуй, я смогу смазать эффект. Я так думаю.

— Что вы думаете?

— Я не буду уничтожать весь город полностью, а лишь частично, чтобы доказать мою теорию. Иначе «Голиаф» будет потерян навсегда! Кто будет вкладывать деньги в дымящийся кратер? А?! — Он посмотрел за окно, где по зыбучим дюнам деловито пробирался шагоход. — А германцы, они только обнаглеют! Им это придаст дерзости! Если их не остановить сейчас, сию минуту, вы думаете, их наймиты допустят, чтобы мы с вами дожили хотя бы до конца этого года?

Алек подступил на шаг ближе:

— Я знаю, сэр, каково оно, когда за тобой охотятся. Лично за мной охота идет с той самой ночи, как погибли мои родители. Но доказывать состоятельность вашего изобретения таким образом просто недостойно!

Где-то за спиной послышался стрекот пулемета, и Алек рывком обернулся. В красном зареве огней «Левиафана» навстречу германской машине шел пинкертон. Со спины у него настойчиво тарахтел пулемет Гатлинга, хотя против толстенной крупповской брони пули были бесполезны, а сам пинкертон слишком мал, чтобы остановить боевую машину даже тараном. Можно было от силы выиграть немного времени.

Громадная тень «Левиафана» плавно остановилась и, колыхнувшись, поплыла в обратную сторону. Шагоход находился уже внутри ограждения, на такой близости к «Голиафу», что сбросить авиабомбу было уже нельзя. Офицеры корабля были, безусловно, в курсе, что оружие Теслы гибельно для всего, что находится в небе. Но отлететь на спасительные десять километров уже не оставалось времени.

Воздух в аппаратной начал сухо потрескивать; чувствовалось, что волосы встают дыбом. С угасанием огней мягким светом засветились пуговицы на пиджаке. Скоро оружие будет совсем готово к выстрелу.

— Жители Берлина даже не были предупреждены! — выкрикнул Алек Тесле. — Вы сами говорили, что дадите им возможность эвакуироваться!

— Этот шанс у них украден, — невозмутимо сказал изобретатель, натягивая толстые резиновые перчатки. — Его у них похитил их собственный кайзер, а никак не я. Прошу вас, ваше высочество, вернитесь в столовую.

— Мистер Тесла, я настаиваю: немедленно прекратите!

Не отвлекаясь от рычагов, Тесла рукой в перчатке махнул своим подручным:

— Прошу, проводите их высочество обратно в столовую.

Алек потянулся было за саблей, но ее в этот вечер при нем не оказалось. С обеих сторон надвинулись двое дюжих молодцов, перед которыми Алек был явным маломерком; причем Тесла при желании мог подозвать еще дюжину.

— Мистер Тесла, очень вас прошу…

Изобретатель покачал головой:

— Этого момента я ждал долгие годы. Но тут вмешался случай. Роковая случайность, увы.

Молодцы твердо подхватили Алека под руки и потащили к лестнице.

Большинство гостей столовую в спешке покинули. Хотя там по-прежнему сидел Клопп с сигарой в одной руке и тростью в другой, а рядом с ним примостилась мисс Роджерс, лихорадочно строча в блокноте.

— Похоже, там битва ого-го, — сказала она, не поднимая головы.

Алек тяжело сел, пустым взглядом скользнув по брошенным стульям, беспорядочно и вместе с тем сиротливо обступившим стол. Даже здесь, в обособленном помещении, пол ощутимо гудел.

— Он собирается пальнуть по Берлину. Не для испытания, по-настоящему. Что я наделал!

— Остальные сию минуту вернутся, юный господин, — сказал по-немецки Клопп.

— Вернутся? А куда они, черт возьми, делись?

— Проверить поклажу, — просто ответил Клопп.

— Что?

— Ваше высочество, — подала голос мисс Роджерс, еще не успев дописать, — вы бы сказали, что мистер Тесла слетел с катушек?

Алек резко повернулся к ней, в глазах у него горели злые слезы:

— Он думает разрушить город, без переговоров и даже без предупреждения! Что вы на это скажете?

— Ну, так вы же на это и подписывались. Вы, мой шеф и все эти инвесторы в авто, которые сейчас, когда мы разговариваем, подъезжают к Нью-Йорку. То, о чем вы знали, должно случиться. Во всяком случае, может.

— Но это не то, что мы планировали! — завопил Алек. — Это убийство!

— Берлин, весь как есть… — записывала мисс Роджерс, ведя ручкой, а в такт ручке кивая головой.

Но Алек не мог представить город, до основания вылизанный огнем. Думалось сейчас только о висящем в небе «Левиафане» и про кошмарные сны Дэрин о смерти отца. Вино в забытых вокруг бокалах мелко подрагивало. Дрожал весь стол.

— Мы не можем ему этого позволить.

— Не волнуйтесь, юный господин. А вот и они.

Алек обернулся. В столовую вломились Фольгер и Хоффман с Бауэром, неся с собой длинные плоские кофры, захваченные из Нью-Йорка. Один из них вильдграф бухнул на стол. Полетели и побились тарелки, опрокинулись бокалы, залив белую скатерть красным.

— Я так понимаю, у нас мало времени?

— Всего несколько минут, — сказал Алек.

— И вы хотите его остановить?

— Непременно!

— Рад слышать.

Фольгер, щелкнув застежками, откинул крышку кофра. Там лежала пара дуэльных сабель.

Алек покачал головой:

— У него там как минимум дюжина людей.

— Я не понял: вы забыли девиз вашего отца? — строго спросил Фольгер.

— Внезапность ценнее силы, — вслух сказал Клопп и, сунувшись в кофр, принесенный Хоффманом, вынул оттуда какой-то черный цилиндр с длинным запалом. — Этот маленький сюрприз я изготовил лично, в лаборатории у Теслы.

Он, прихрамывая, подошел к лестнице, ведущей в аппаратный зал, и, прикоснувшись кончиком сигары к запальному шнуру, заулыбался, когда тот ожил своей недолгой жизнью.

— Бог ты мой! — Мисс Роджерс подняла от блокнотика заинтригованный взгляд. — Это что, бомба?

— Не волнуйтесь, юная госпожа, — успокоил граф Фольгер, повязывая поверх носа и рта салфетку. — Это всего лишь дым. Но в обильном количестве!

— О боже! — ахнула мисс Роджерс.

Хоффман кинул салфетку Алеку, а Бауэр в это время открыл еще один сабельный кофр. Вибрация сквозь пол стала ощутимей, от нее тряслись даже стены. Казалось, рябил сам воздух.

— Приготовьтесь, ваше высочество. — Фольгер поднял одну из сабель, вторую Алек вынул из кофра — золоченая рукоятка, лезвие с гравировкой.

— Это мне тоже в наследство от отца?

— А что. Ей нет еще и века, и остра как новая.

Алек сунул саблю за ремень и поспешно накинул салфетку на рот и нос. Дымовая бомба шкворчала и искрилась у Клоппа в руке, от запального шнура оставалось всего несколько сантиметров. Тем не менее старик ждал, спокойно на нее поглядывая. Наконец он кинул ее на верх лестницы. Что-то со свистом лопнуло, а сверху вскоре донесся нестройный хор взволнованных голосов и криков. Клопп отступил в сторону, давая дорогу нескольким инженерам, скатившимся вниз с надрывным кашлем, плевками и сморканием.

— Жаль, мне не дано быть там с вами, господа, — вздохнул старик, протягивая руку к своей трости.

Алек тряхнул головой:

— Вы уже и так сделали для меня столько, что не рассчитаться!

— Остаемся вашими верными слугами, ваше высочество, — с поклоном сказал Фольгер, прежде чем броситься вверх по лестнице с неотлучными Хоффманом и Бауэром.

Стоило Алеку последовать за ними, как глаза немилосердно защипал дым; он не давал дышать, ожигал легкие. Гудение в воздухе с каждым шагом возрастало.

В задымленной аппаратной царил бедлам. Летали электрические искры, кто-то вопил «поломка! неисправность! », что лишь усугубляло хаос. Люди Теслы, судя по всему, думали, что само оружие под перегрузкой запалило комнату. Пол содрогался, будто все здание вдруг сделалось частью исполинского двигателя.

Алек под завесой провел Фольгера и остальных к центральной консоли. Тесла стоял над ней спокойно, игнорируя панический гвалт вокруг.

— Сэр, сейчас же выключите вашу машину! — велел Алек.

— Вы? Ну конечно, кто же еще, — не отводя взгляда от приборных шкал, сказал Тесла. — Я как чувствовал: нельзя доверять австрийцу.

— Не вам об этом судить, мистер Тесла. Да вы пошли наперекор всем нашим планам! — Алек поднял саблю, за ним остальные. — Выключайте машину!

Тесла глянул на кончики сабель и рассмеялся:

— Для колебаний, принц, слишком поздно.

Рукой в перчатке он ловко повернул рубильник и нырнул за консоль. Потрескиванье в воздухе сменилось вдруг мощным щелчком, и возникшая откуда-то из дыма паутина молний ударила по кончикам вынутых сабель.

Миг, и сабельная рукоятка в руке Алека накалилась до предела, однако он не мог ее выронить: мышцы руки словно окаменели. Жуткая, непреодолимая сила сковала его, стискивая своей хваткой само сердце. От макушки до самых пяток тело пронизывал жгут невыносимой боли.

Алек упал плашмя, и лишь тогда пляшущий жгут электричества прервался. Легкие стиснуло от дыма, а сжимавшая саблю ладонь была закопчена, в жгучих волдырях. Запах горелых волос и паленой кожи неприятно свербил в ноздрях.

Секунду Алек лежал на спине, но беспамятство было непозволительной роскошью. Пол внизу сотрясался, причем с каждой секундой все сильней. Он кое-как встал на ноги, разыскивая взглядом саблю, но со всех сторон лишь клубился дым да мелькали разрозненные вспышки.

Рядом он наткнулся на распростертое тело — Бауэр лежал и прижимал к груди обгоревшую руку, в которой недавно была сабля.

— Ты как, Ганс?

— Да что я. Вон там, господин!

Почерневшим пальцем Бауэр ткнул на стоящий в дыму силуэт — Тесла, длинными руками колдующий над рычагами. А рядом с ним, прислоненная к консоли, его электрическая трость. Алек, подавшись вперед, незаметно ухватил ее, после чего встал в полный рост. Поместив палец на спусковой крючок, он нацелил ее прямо на Теслу:

— Прекратить, сэр.

Тесла какое-то время таращился на металлический наконечник, вслед за чем с презрительной улыбкой спокойно потянулся к самому большому из рычагов…

— Нет, — выдохнул Алек и нажал на спусковой крючок.

Из трости вылетела молния. Обвив Теслу, она встряхнула его как куклу. Вырвавшиеся на волю языки белого пламени с судорожным трепетом плясали, змеясь, по рычагам управления. С шипеньем разлетались во все стороны искры, наполняя помещение запахом горелого металла и пластмассы.

Через считаные секунды заряд трости иссяк. Тесла, обвиснув, неподвижно лежал на рычагах. По его телу ящерками сновали язычки пламени, а волосы шевелились и подрагивали.

Содрогание пола под ногами сделалось прерывистым, вздымаясь и опадая, отчего все здание сотрясалось от чередования ударных волн, словно бы мимо неверной поступью ступал гигант. Зрение у Алека с каждым биением сердца все сильнее мутилось; слышно было, как вокруг звонко разбиваются окна.

Он окликнул Фольгера, но звук голоса, казалось, рвал в клочья трясущийся воздух. Все вокруг было тошнотным, трясущимся. Дым постепенно рассеивался, а сквозь выбитые окна стал долетать солоноватый запах моря. И Алек нетвердой походкой зашагал к ближайшему оконному проему, мучительно изнывая от жажды вдохнуть всей грудью свежий воздух. Ботинки тормозили по звонко шуршащему битому стеклу, которое сквозь прожженные подошвы норовило порезать ноги. Ну да это ладно, главное — можно дышать.

Взгляд приковывал к себе «Голиаф», могучий силуэт которого нависал над территорией. Пульсациям под ногами эхом вторило сухое потрескивание электрических вспышек, курсирующих по обозримой окружности башни. Исполинскую машину, всю целиком, буквально распирало от мощи — и Алек понял, что он сейчас сделал…

«Голиаф» был подобен паровому котлу под давлением. Он уже готов был сделать выброс, но Тесла так и не успел дать выход колоссальной энергии, скопившейся внутри. При этом трубы силовой станции по-прежнему извергали дым, генераторы все так же нагнетали мощность в уже переполненные конденсаторы. На глазах у Алека по территории продолжали натужно лопаться окна рабочих строений.

А посреди всего этого над обломками пинкертона возвышался корвет-шагоход. У своего более мелкого собрата он оторвал две ноги и теперь как будто исполнял подобие причудливой победной пляски. Ноги у него дрожали, а корпус кренился то вперед, то назад.

Вскоре на его металлическом панцире трепетно обозначились паутинные прожилки молний. Выходит, никакая это не пляска, а просто системы управления шагоходом вышли из повиновения из-за дикой, неукротимой энергии, от которой вибрировал воздух. Алек поднял взгляд к небу.

«Левиафан» в вышине светился подобно облаку в ореоле прощальных закатных лучей. Ходили ходуном реснички воздушного корабля, медленно смещая его в сторону, но двигатели молчали: поперхнулась вся электрика.

А если водород… вспыхнет? Алек ухватился за край окна, не чувствуя ладонями битого стекла.

— Дэрин! — вскричал он навзрыд. Все что угодно, только не это.

Но вот вдалеке нависла еще одна тень; что-то огромное и неповоротливое по-крабьи выбиралось из-за горизонта. Это был тот подбитый шагоход, вчетверо крупнее корвета; рваной тряпкой свисал со спардека германский морской гюйс. Машина медленно подбиралась; бессильно болтались две бесполезных правых ноги. Однако обе лапищи антикракенов исправно молотили по земле, волоча шагоход по дюнам словно раненого бойца. Точнее, издыхающего зверя.

Мелькнула мысль, как у него до сих пор не закоротило электрику, но тут шагоход влез на покореженный металл заграждения, и цепь замкнулась. С ближайшей башенки вылетела вспышка и безошибочно впилась в приподнятую лапу антикракена германской машины.

Без промедления последовали молнии с остальных башен, стремясь максимально выплеснуть избыточную энергию, и вот в мгновенье ока на громаду шагохода уже изливалось целых пять потоков электричества. Машина конвульсивно вздрогнула, взгремев конечностями в снопах искр, слетающих с брони. Оглушительным гулом разверзся, казалось, сам воздух. В секунду вспыхнул кустарник вокруг шагохода; белый от жара огонь неистово поглощал даже песчаную почву.

В эту минуту не выдержали отсеки боеприпасов. Шагоход свирепо тряхнуло, а из люков рванули огненные языки. Изрыгали пламя дымовые трубы: разом вспыхнули топливные баки, отчего воздухозаборники пустили мощные шлейфы ядовитого дыма. Когда грохот взрывов, наконец, утих, в ушах у Алека стоял немыслимый звон, а дрожание под ногами вроде успокоилось. Позади в аппаратном зале было темно и тихо, лишь постепенно стали оживать ошеломленные, слабые людские голоса. «Голиаф» израсходовал себя на германский шагоход. Алек боязливо поднял глаза вверх. Свечение «Левиафана» шло на убыль. Воздушный корабль со своим экипажем оставался цел и невредим.

Алек, упав на одно колено, затрясся в рыданиях. Его поразило внезапное осознание того, что уцелел один корабль, точнее, одна девушка на нем. И это для него сейчас было важнее, чем сама война или судьба огромного города.

Тут ветер изменил направление, и Алек почуял запах горелой плоти, заполняющий помещение у него за спиной.

Казалось, что ценой всему этому стала жизнь убитого им человека.

ГЛАВА 41

В своей бесконечной мудрости Адмиралтейство представило Алека к медали за отвагу в воздухе в тот самый день, когда Соединенные Штаты вступили в войну.

Выбор времени показался Дэрин подозрительным, ну и само собой, медаль была не за что-нибудь действительно стоящее, как, скажем, отключение оружия Теслы ради спасения «Левиафана». Вовсе нет: Алек был награжден за то, что ползал во время шторма по хребтине корабля и шмякнулся со всей дури башкой (вот уж и вправду заслуга выше всех похвал). Словом, Адмиралтейство, как всегда, проявило себя во всей красе. Но это, по крайней мере, означало, что «Левиафан» теперь направляется обратно в Нью-Йорк, и они с Алеком еще раз напоследок свидятся. После боя на Лонг-Айленде с германскими шагоходами-амфибиями воздушный корабль был приглашен не иначе как в Вашингтон. Там капитану и корабельным офицерам предстояло дать показания перед Конгрессом, члены которого дискутировали, как прокомментировать эту вопиющую атаку на американской земле. Не обошлось без дебатов, согласований и компромиссов, но в итоге было решено, что Германия зашла слишком далеко, так что политики и от дарвинистов и от жестянщиков выступили единым фронтом за вступление в войну. Молодые же люди уже штурмовали призывные участки, чтобы идти громить кайзера. Так что, когда «Левиафан» держал курс на север, улицы внизу утопали во флагах и цветах; гремели пламенные речи, а мальчишки-газетчики взахлеб, с птичьим задором кричали: «Война! Война! »

* * *

Дэрин находилась на мостике, когда из Лондона прибыло второе послание, на сей раз под грифом «Совершенно секретно». Самочувствие уже позволяло Дэрин обходиться без трости, но карабкаться по тросам она еще не отважилась. Все это время она помогала офицерам и доктору Барлоу. Торчать безвылазно в гондоле ужасно прискучило, зато обязанности по мостику учили Дэрин азам командного управления «Левиафаном» (что, бесспорно, пригодится на случай, если доведется когда-нибудь самой командовать воздушным кораблем). Курьерский орел прибыл как раз тогда, когда в поле зрения очертились небоскребы Нью-Йорка, и именно в тот день, когда Алека ждало вручение медали. Орел промелькнул мимо окон мостика, заложив вираж к птичьему карману на правом борту. Буквально через минуту доложил вахтенный офицер:

— Доктору Барлоу лично в руки, сэр.

Капитан повернулся к Дэрин и кивнул. Она козырнула, вслед за чем отправилась к каюте ученой леди с посыльной трубкой в руке. Трубка слегка побрякивала.

На стук в дверь завыл Тацца, что Дэрин истолковала как разрешение войти.

— Добрый день, мэм. Вам депеша из Лондона. От некоего, — она прищурилась на маркировку трубки, — Пэ Эс Митчелла.

Ученая леди подняла глаза от книги:

— Ну, наконец-то. Прошу вас, вскрывайте.

— Тысяча извинений, мэм, но там указано: «Совершенно секретно».

— Ну, так тем более. Вы как раз зарекомендовали себя умелым хранителем секретов. Вскрывайте же.

— Секретов! — ехидно хихикнул лори.

— Слушаю, мэм.

Дэрин, сорвав пломбу, развинтила посыльную трубку. Она содержала листок папиросной бумаги, изящно обернутой вокруг фетрового мешочка с чем-то маленьким и твердым внутри.

Развернув бумагу, Дэрин вслух прочла:

«Дорогая Нора, как ты и предполагала: железо и никель с частицами кобальта, фосфора и серы. Образование стопроцентно естественное». И подпись: «С приветом, Питер».

— Как я и думала, — вздохнула ученая леди. — Хотя спасать его уже поздно.

— Спасать кого? — удивилась вначале Дэрин, а затем поняла очевидное: единственный, кто с некоторых пор нуждался в спасении, это Никола Тесла. Никто так толком и не узнал, что же произошло в ту ночь, когда его не стало. Досконально было ясно одно: каким-то образом великого изобретателя убил током сам «Голиаф» — машина, по удачному стечению обстоятельств выведенная из строя германскими снарядами и общим хаосом сражения.

Дэрин перевернула фетровый мешочек себе на ладонь, и вот он, тут как тут: малюсенький кусочек, что она отхватила от предмета под кроватью Теслы.

— Так это насчет камня того ученого сумасброда? — Она еще раз заглянула в письмо. — Никель, кобальт и сера? Что все это означает?

— Метеорность, — сказал лори.

Дэрин воззрилась на зверка. Это слово, кажется, где-то ей встречалось в «Руководстве по аэронавтике» (не в главе по натурфилософии, нет? ), но как его ни крути, что-то не вписывалось.

— Это означает, мистер Шарп, — доктор Барлоу пожала плечами, — что Тесла был мошенником. Или сумасшедшим: похоже, он и в самом деле считал, что способен разрушить Берлин.

— Вы что, хотите сказать, «Голиаф» бы не сработал? — спросила Дэрин громко, но неуверенно. — А как же, как ее… Сибирь?

Доктор Барлоу кивком указала Дэрин на руку:

— В Сибири камень упал с неба.

— Вот такусенький камешек, и понаделал таких дел?

— Будем точнее в формулировках: не камешек, а метеор. И не маленький, а гигантская глыба железа, летящая со скоростью многих, многих тысяч миль, и даже не в час. То, что нашел мистер Тесла, это лишь крохотная частица целого. — Доктор Барлоу отложила книгу. — Думаю, он испытывал свою машину примерно в то же время, когда упал метеор, и вбил себе в голову, что действительно владеет космической мощью. Что и говорить, на него это похоже.

Дэрин оглядела крохотный кусочек железа у себя на ладони.

— Помните, он послал сам себе металлодетектор? Значит, он разыскивал железо. Так он, наверное, знал, что это был метеор!

— Главная часть безумия состоит в сокрытии правды от себя самого. Или, возможно, Тесла воображал, что его машина способна вызывать огонь с неба. — Доктор Барлоу взяла на ладонь камешек для более близкого осмотра. — В любом из случаев, то, что произошло в Тунгуске, было не более чем случайностью. Так сказать, космическая шутка.

Дэрин скептически повела головой, вспоминая бесконечные мили поваленных во все стороны деревьев. Как-то не укладывалось, чтобы простая случайность могла послужить причиной таких чудовищных разрушений.

— А потому кажется особенно уместным, — с печальной улыбкой сказала ученая леди, — что Голиаф был сражен одним лишь камнем.

— Но ведь машина Теслы способна менять цвет неба. Сам лорд Черчилль это видел!

Ученая леди на это откровенно рассмеялась:

— Да, Тесла в самом деле заставлял небо менять цвет. Но вдумайтесь: на рассвете! Не такой уж хитрый трюк, особенно перед легковерной аудиторией. Или же «Голиаф» действительно мог изменять атмосферные условия. Но все равно это далеко от способности разрушить город, мистер Шарп.

— Легковерный, — хихикнул лори.

— Вы хотите сказать, что всё это яйца выеденного не стоило? Всё, что мы делали; всё, что Алек…

Дэрин прикрыла глаза. Алек оказался обманут, по-глупому, чего она так всегда боялась.

— Интересный нюанс, мистер Шарп. Если метеор падает в лесу и никто этого не замечает, кладет ли это конец войне? — Доктор Барлоу с медленным изяществом протянула камень обратно. — Германцы в «Голиаф» уверовали и в своей вере подтолкнули Соединенные Штаты принять нашу сторону. Так что получается, тот упавший камень так или иначе посодействовал миру.

Черный кусочек железа на ладони у Дэрин показался вдруг запредельно нездешним, загадочным. А ведь он и правда посланец из каких-то иных миров, разве нет? Она аккуратно упрятала его обратно в мешочек, свернула письмецо, сунула и то и другое в трубку, а трубку, шагнув, поместила на стол ученой леди.

— Но ведь это, мэм, я полагаю, останется в полном секрете?

— Непременно, — заверила доктор Барлоу. — А пока идет восстановление «Голиафа», Зоологическое Общество будет скрывать правду с особенной бдительностью. Правительство его величества и то не должно знать.

Дэрин вдруг помрачнела:

— А как теперь быть Алеку? Ведь он по-прежнему собирает средства в Фонд Теслы.

— Ремонтные работы на «Голиафе» заставят германцев пошевелиться с заключением мира. А вот рассказывать обо всем Алеку, — строго взглянула доктор Барлоу, — было бы ошибкой.

— Но ведь он не марионетка, доктор! Вы можете себе представить, что он сейчас ощущает? Он-то думал, война вот-вот закончится!

— Ну, так тем более, — сказала ученая леди. — Зачем еще и усугублять положение тем, что Тесла держал его за дурачка? Думаете, ему от этого откровения станет легче?

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 17 18 192021 22 Следующая ⇒