6 день: сумерки.

6 день.

Входит Девочка-хипстер. Фотографирует что попало. Все этим утром ведут себя чуть утрировано. Официант держится так, будто ничего вчерашнего не было.

ОФИЦИАНТ. Я сегодня в меланхолии. Не, без балды. Реально грустно. Брэду Питу 50! Брэду Питу 50 – прочитал в новостях. Такого не должно было случиться. Господи! Как это возможно? Как ты допустил? А Леонардо?

ДЕВОЧКА-ХИПСТЕР. Леонардо? Тот вообще варил глаза.

ОФИЦИАНТ. Вы что? Да никогда в жизни. Он был лучшим. Лео! Ты просто слишком молодая – не врубаешься. Я помню, я под эту песню в первый раз девочку на танец пригласил. “Once more you’ll open the door”. Веронику. Это было очень круто, потому что под эту именно песню девочка бы с кем попало не пошла – это была такая тема чётко. “Once more you’ll open the door”. И мы такие, как в Титанике… У меня с ним майка была… Он на ней совсем мальчик. Так вот про Пита прочитал, погуглил, а Лео 40. 40! Какие мы старые! Ой, не буду лучше...

Картинно расстроившийся официант видит входящую Елену и в эксцентрических рыданиях бросается к ней в объятья. Плачет. В это же время входит Аркадий с забинтованной после вчерашнего удара рукой.

ЕЛЕНА. Ну, ну, мой мальчик. Вот ведь пригорюнился. Давай так: ты несёшь мне завтрак, а я тебе валерьяночки накапаю. Ферштейн?

ОФИЦИАНТ. Вы, вы… вы такая добрая – я пл а чу!

ЕЛЕНА. Ну, ты преувеличиваешь, мой милый. Доброе утро, маэстро.

Аркадий не отвечает.

ЕЛЕНА. Не отвечает. Гордый. Ну, я оставлю вас.

ОФИЦИАНТ. Елена Валерьяновна – как же так? Осиротеем.

ДЕВОЧКА-ХИПСТЕР. Елена Валерьяновна, не уходите!

ЕЛЕНА. После поговорим, милая. А ты чем шутовство разводить, лучше обслужи Аркадия Николаевича по-человечески. Он – видишь – как об твою челюсть руку повредил. Понимать же надо.

ОФИЦАНТ. О, не продолжайте! Как ни обслужить? Кланяюсь. (Аркадию. ) Что вам угодно? Европейский или азиатский завтрак желаете-с сегодня?

АРКАДИЙ. Мне водки. «Любезный».

ОФИЦИАНТ. Понимаю. А-la ruse!

АРКАДИЙ. Без комментариев, если не против. И блинов.

ОФИЦИАНТ. С топингом?

АРКАДИЙ. Без топинга. С икрой.

ОФИЦИАНТ. Понимаю-с.

АРКАДИЙ. Весьма обязан.

Не очень умело, но сурово делает барский жест, отправляя официанта.

Подходит к Девочке-хипстеру.

АРКАДИЙ. Можно вас? Извините, что обеспокоил. Я давно собирался спросить у кого-нибудь, но вовремя не спросил, а сейчас уже неловко как-то. В общем, вы не знаете, а Елена м… Елена – она… кто она такая?

ОФИЦАНТ. Елена??

АРКАДИЙ. Да.

ОФИЦАНТ. Елена Валерьяновна??

АРКАДИЙ. Ну, да, допустим, Валерьяновна, не исключаю, может быть.

ОФИЦАНТ. Вы не знаете??

АРКАДИЙ («терпеливо»). Да, я не знаю.

ОФИЦАНТ. Он не знает! Елена Валерьяновна – великий, величайший, великий кинематографист.

АРКАДИЙ. Что??

ОФИЦАНТ. Режиссер. Авангардист. Снимает гениальные ленты – художественные, а иногда и документальные.

АРКАДИЙ. Вы не шутите?

ОФИЦАНТ. Какой там! Иногда даже смешанные. Она здесь ждёт шторма. Со своей киногруппой. Киногруппа заселила весь пансион. Редчайшая для нас удача. Ей нужно снять шторм. Тайфун, который всё сметёт.

АРКАДИЙ. Какой к чертям тайфун?

ОФИЦАНТ. Вы вообще телевизор смотрите? Тайфун «Тело Гектора». Орудует в Европе. Говорят, там он исчерпает свою силу. Но до нас всё-таки докатится. «Тело Гектора». Уже недолго.

Аркадий стонет и уходит. Официант смотрит ему вслед. Снимает с себя форменную шапочку. Под ней ирокез. Снимает парик с ирокезом. Качает головой. Уходит.

6 день: сумерки.

Взбешённый от раскрывшейся правды Аркадий вбегает в свой номер. Лезет в шкаф – ищет матрас и насос. Попутно находит какой-то мешок.

АРКАДИЙ. Это ещё что?

Разворачивает: там костюм старухи, часы без стрелок…

АРКАДИЙ. Ах, вот что. Этого следовало ждать.

Не отвлекается. Начинает судорожно, несколько комично, яростно накачивать свой надувной матрас.

АРКАДИЙ. Не-еет! Не-еет! Хватит. Достаточно уже. Довольно поплясал под её дудку. Лгунья! Ну, ничего, ничего. Я ей покажу. Я решил и значит так и будет. Я сделаю тогда, когда хочу. Она ничего не изменит – пусть хоть сто спектаклей покажет. Ведьма! Пусть хоть на голову станет. Сядет.

ЕЛЕНА. Ну, это в моём возрасте как будто не с руки.

Оказывается, что она здесь.

АРКАДИЙ. Вы? Вы? Как вы вошли в мой номер? По какому праву? А, чёрт.

ЕЛЕНА. Хотя когда-то я стояла и на голове – можете не сомневаться.

АРКАДИЙ. Вездесущая. Вездесущая ведьма. У… Но раз пришли, пеняйте на себя. Вам придётся выслушать. Вы, вы, вы… Вы… пользуетесь!!! (Будто торжествует. )

ЕЛЕНА. Это всё?

АРКАДИЙ. Да! Вы пользуетесь! Вы пьёте кровь! Пьёте соки из человека – безжалостно, хладнокровно. Чтобы влить их потом в ваши никому, в сущности, непонятные, ваши сомнительно-гениальные ленты, чтобы ухватить вот так за лодыжки очередную золотую статуэтку – или что там у вас? Фальшиво улыбаясь. Чтобы эстеты покивали, попивая клико.

ЕЛЕНА. Клико? Какой же ты романтик. Старомодный романтик. Это так прелестно.

АРКАДИЙ. Вы… вы… В ваших шляпах вы похожи на мумию гриба.

ЕЛЕНА. Браво.

АРКАДИЙ. Вы как пиявка. Да! Вот, слово найдено. Пиявка, пиявка, пиявка…

ЕЛЕНА. Пиявки – довольно лечебные твари.

АРКАДИЙ. Помолчите! Вы достаточно говорили и делали. Теперь я скажу. Если вы ещё раз откроете рот, чтобы сказать: «один человек хотел покончить с собой», я вас кажется, ударю. Вы хуже, чем сводня, хуже, чем сутенер. Вы не просто вставляете в человека нож и вертите им в человеке, постанывая от наслаждения. Ваш нож – жало. И вы впускаете по его каналам в человека свой яд. Яд, разжижающий кровь. Жгущий, не даёте покоя. И сюжетики ваши… Они жалкие! Они вторичны. Думаете я не понимаю? Думаете, я не узнал? Думаете я не понял, что вы разыграли местечкового «Фауста»? Своей фантазии не хватает? Только и можете, что классику похабить?

ЕЛЕНА. Одну минуточку. Одну поправку. Разве не ты первым возомнил себя Фаустом.

АРКАДИЙ. Я??

ЕЛЕНА. Ну, конечно! Не я же. Позволь, припомню:

…Набравшись духу, выломай руками

Врата, которых самый вид страшит!

На деле докажи, что пред богами

Решимость человека устоит!

Распорядись собой, прими решенье,

Хотя бы и ценой уничтоженья.

АРКАДИЙ. Это пошло. Вам не стыдно? Вам самой не противно всё время паясничать?

ЕЛЕНА. … Река гудящих звуков отвела

От губ моих бокал с отравой этой.

Наверное, уже колокола

Христову пасху возвестили свету

И в небе ангелы поют хорал,

Который встарь у гроба ночью дал

Начало братству нового завета.

АРКАДИЙ. Хватит уже святотатствовать! Хватит топтаться по святому. В вас уже ничего человеческого не осталось. Вы как наркоманка. И всё это… Это всё такая пошлость! Это всё из серии… из серии… Я не знаю даже чего. Может быть, телепередач для женщин. Для домохозяек. Доморощенно как… как петунья в горшке.

ЕЛЕНА. Какой милый.

АРКАДИЙ. Геранька. «Чтобы человек захотел жить, ему надо влюбиться». Надо, чтоб он почувствовал. А чтобы он почувствовал, любовь должна быть несчастна. И нанимается актрисочка. Актрисулька. И… А что у человека там (бьёт по сердцу. ), может быть, всё как раз так славно заросло, и он так рад, что уже несколько лет как его ничего там не царапает – так это вам наплевать.

ЕЛЕНА. Милый, милый, бедный. Маленькая растоптанная петунья. Так значит, ты всерьёз страдал!

АРКАДИЙ (чуть гордо). Да. Я страдал. По вашей милости.

ЕЛЕНА. Так значит, не такая уж плохая актрисулька? Моя ученица. Не такая плохая? Я передам ей?

АРКАДИЙ. Она ещё здесь?

ЕЛЕНА. Он влюблён. Он влюблён. Он яростен. Что ж… Всё сбылось… И всё, как ты того и добивалась… старая. Старая…

АРКАДИЙ. Что? Что за новые новости?

ЕЛЕНА. …Ты не мог бы дать мне стакан воды. Я понимаю, что ты меня ненавидишь, но…

АРКАДИЙ. Сейчас. Вот.

ЕЛЕНА. Когда человек думает всего лишь о воде… в это мгновение он чист. Даже самый гадкий человек. У него всего одно желание…

АРКАДИЙ. Вам? Плохо?

ЕЛЕНА. Можно – окно?.. Или лучше на воздух.

АРКАДИЙ. Балкон? На балкон? Дайте… я сейчас.

ЕЛЕНА. Да. Да, так хорошо. Хороший воздух.

АРКАДИЙ. Обопритесь на руку.

ЕЛЕНА. Какая идиллия. Странно. Аж тошнит. … Милый друг мой, милый друг мой, милый друг…

АРКАДИЙ. Получше?

ЕЛЕНА. Ты знаешь такое кино «Алиса в Венеции»?

АРКАДИЙ. А, это того, который… Я давно смотрел.

ЕЛЕНА. Понимаю. Помнишь, там финальная сцена? Она сидит на подоконнике, тень от вентилятора на стене – как тень от лопастей мельниц Дон Кихота. И режет ей щёку по кругу. Прядь волос бьёт по щеке. Помнишь, в чём там суть? Они расстаются, он уходит к другой, к юной. Кажется, тоже, с продолговатым глазом. «Нельзя же взять браунинг и застрелить незнакомку только потому, что она приглянулась тебе…». Но не суть, не суть, это совсем не суть. Я о другом. Помнишь, она говорит: «Подойди ко мне. Это глупо, но я хочу, чтобы ты пожалел меня. Чтобы ты поцеловал меня в мои эти все морщины, морщинки и сказал: “Бедная моя, как мне жаль, что ты никогда уже не будешь, как раньше”». И он походит. Чуть не наступает на кота, греющегося в луже света, нам показывают, как убегает кот. Он молчит. А она: «Помоги мне справиться. Объясни мне, объясни мне всё это как-нибудь так… “Я ухожу от тебя не потому что разлюбил. Наоборот. Я ухожу от тебя от тоски по тебе. Тоски по той, кем ты была прежде. Пойми: она сейчас и ты тогда – вы одно и то же: отражение одного и того же образа. Вы цветы одного сорта, только ты – увядший, увядающий. Когда я целую ее сейчас и целовал тебя когда-то и бился в тебе и в ней, я рвался к одному и тому же. Я всё ещё люблю, безумно люблю ту девочку, которой ты была, я так скучал по ней… И вот теперь я встретил её в другой. И вот теперь я ничего не могу поделать”». И она не плачет. Не плачет. И он понимает. Он продолжает неловко: «Да, ты стала далеко от неё теперь». «За морщинами», – подсказывает она. «Да, за морщинами. Но я люблю её». «Да, это уменьшает тоску». «Да». «Да. Вот так ты бы смог мне помочь. Я бы стала думать, что виновато только время. Время отдалило меня от себя самой. От той со сверкающей кожей. И я к ней уже никогда не приближусь». И тут камера скользит в окно и показывает нам на асфальте тень дерева, на котором сидят дети, едят черешню. Ягода падает в тень. Старое кино – так сентиментально. «Я не приближусь, не вернусь, а ты можешь приблизиться, лаская ту другую. Можешь вспомнить. И у меня нет права тебя от этого отдалять». Помоги мне, кивни, что это так. Будь другом.

АРКАДИЙ. Елена…

ЕЛЕНА (вернувшись или не вернувшись в свой прекрасный панцирь). Что «Елена»? Что «Елена», дорогой? Я уж боюсь сказать, сколько лет как Елена.

АРКАДИЙ. Вы почему мне это… зачем? Господи! Вас ведь совершенно не поймёшь.

ЕЛЕНА (горестно). А что тут понимать, голубчик?

Он мечется, чувствует себя виноватым, чувствует себя польщенным, смущённым. Не зная, как быть, в порыве неловко целует ей руки.

АРКАДИЙ. Так значит вы… Нет, после стольких обманов… Вы меня не обманите. Я не верю. Я просто не верю. Не понимаю.

ЕЛЕНА. Но что же здесь понимать?

АРКАДИЙ. Простите, я воды. Как это странно. Посудите сами: ну, мог ли я предположить.

ЕЛЕНА. Маргарита и Елена. Ещё немного, и счёт будет 1: 1.

АРКАДИЙ. Но как же это странно – вы же… Вы же сами. Сами толкали меня к ней. Неужели… Неужели вы хотели принести жертву? Мне же нет никакого дела до ваших морщин. Да у вас и нет морщин практически. Я ведь и сам уже не мальчик. И вы всё это время… Боже! Я просто поверить не могу!

ЕЛЕНА. Любезный Аркадий Николаевич, ну, во что же тут верить?

АРКАДИЙ. Ну, как же?

ЕЛЕНА. Это ведь была проверка на правдивость не меня, а вас!

АРКАДИЙ. Что? Как проверка?

ЕЛЕНА. На правдивость; и киноэрудицию. И вообще… Я тебе вот что хочу сказать, милый друг. Ничего ты, кроме своей школьной программы не знаешь. Ничего ты не знаешь, Джон Сноу. Нет, не было, и подозреваю, что никогда не будет на свете такого фильма «Алиса в Венеции». Не было, нет и не будет… Позволь-ка… что это? Вон там…

АРКАДИЙ. Это слишком. Это всё – это всё настолько чересчур! Я посмотрю туда, а вы меня что – за нос что ли схватите? Да вы!.. Вы просто-напросто… Старуха! Да. Вот так. Вот так. Старуха. Взбалмошная, капризная… Вы как, как… Вы как старая графиня из «Пиковой дамы». Вот что!! Вот и всё. И не более. И не вздумайте думать, что я… Что я мог хоть на минуту… Да посмотрите же мне в глаза. Что вы так трусите. Елена… Что вы так побледнели? Вам что плохо?

ЕЛЕНА. Началось!

АРКАДИЙ. Елена Валерьяновна?

ЕЛЕНА. Началось. Да посмотри же ты. Туда! Остолоп. Хоть раз в жизни туда, куда надо посмотри. Там… «Тело Гектора».

Аркадий видит тайфун.

АРКАДИЙ. Господи!

ЕЛЕНА. Господи. Гектор очень не хотел умирать… …Только бы снять, только бы снять всё это. Помоги мне, Господи. А там… хоть в гроб ложиться.

АРКАДИЙ. Елена…

Но она уже стала собранной, как никогда прежде.

ЕЛЕНА (в рацию невесть откуда взявшуюся). Всем остолопам: на площадку. Полная готовность. Хватит спать, птички! Началось!

Сумятица, многоголосье, «оркестр» голосов и лиц.

АРКАДИЙ. Елена… осторожно. Да что же это всё? Я не понимаю.

ЕЛЕНА. Никита, дуй на точку быстро. Панорама. Алиса! Ты уже на крыше, я надеюсь. Не тормозите, птички, ну?

Сумбур, эквиваленты ветра.

АРКАДИЙ. Елена, да остановись ты на секунду! Господи! Ты сейчас похожа на Касандру на стене Трои. Я, может быть, и правда… Я запутался, но меня, может быть, и правда никто так, как ты никогда не понимал. Послушай! Да к чёрту ветер!..

ЕЛЕНА. К чёрту ветер? А зачем, я, по-вашему, здесь? Идиот…

АРКАДИЙ. Зачем ты мне это всё сказала? Зачем? Если фильма такого нет. Если ты всё от себя. И так искренне… Так смотрела не меня. Это же сыграть невозможно!

ЕЛЕНА. С каких это пор мы на ты? (Кричит переодетому в мальчика фрику. ) Маринка, это поляриком надо делать!

АРКАДИЙ. Елена! (Хватает её и чуть не трясёт. ) Мне действительно наплевать на морщины.

ЕЛЕНА. Какие морщины? В сторону. Вы мешаете.

АРКАДИЙ. Если всё так, если ты… если я тебе нужен, то зачем Марго? Зачем ты была так настойчива, зачем заставила меня увлечься.

ЕЛЕНА. Угомонитесь же уже. Ненормальный. Имейте уважение, хоть к шторму. Люди работают.

АРКАДИЙ. А что теперь? Что теперь? Что после?

ЕЛЕНА. «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые…»

Она наслаждается.

АРКАДИЙ. Что после, Лена?? Что???

ЕЛЕНА. … После? (Как будто даже не узнавая его. ) Простите, что за дикие вопросы? После мы поедем делать фильм.

АРКАДИЙ. Нет, это несправедливо. А я? А я? Ты же говорила об ответственности.

ЕЛЕНА. Да, бог с вами – не трясите меня так. Маринка! Маринка, помоги мне, пожалуйста, это уже невыносимо. Отцепи его.

АРКАДИЙ (смотрит на переодетую девушку). «Маринка»? Марго? (Снимает с неё шапку, перед нами Марго. ) Я должен был бы догадаться. А впрочем, плевать! (Снова бросается к Елене. ) А ответственность. Ваша ответственность. Как же ответственность?

ЕЛЕНА. Ответственность должен каждый нести за себя. Берите и несите. И оставьте мои плечи. Я дала вам возможность попробовать. Что же ещё. Я так долго этого ждала. Я хочу посмотреть на шторм.

АРКАДИЙ. А как же мне теперь прикажешь жить?

ЕЛЕНА. А почему я должна вам что-то приказывать?

АРКАДИЙ. Но как жить? Теперь из-за тебя, после тебя… как вообще жить?

ЕЛЕНА. Так вы же вроде собирались умирать. (Пауза. ) Ну, ладно вам. «Как жить, как жить? ». Как попугай заладил. Вы лучше посмотрите, какой великолепный на нас движется шторм. Отменно настоящий.

ШТОРМ. ЛОЖНЫЙ ФИНАЛ.

⇐ Предыдущая 1 234 Следующая ⇒