ТЕЛО ГЕКТОРА

Ася Волошина

ТЕЛО ГЕКТОРА

Горький стёб

Действующие лица:

ЕЛЕНА ВАЛЕРЬЯНОВНА А. – приезжая. Ей может быть и пятьдесят, и семьдесят (но в некоторые моменты – точно тридцать пять);

АРКАДИЙ НИКОЛАЕВИЧ К. – приезжий. Ему чуть больше сорока;

МАРГАРИТА;

И ЕЩЁ ТРОЕ, играющие роли.

Действие разворачивается в стоящем на отшибе мира отеле на осеннем черноморском курорте. Безлюдно, зябко; до тошноты располагает к роману.

1 день.

За столиком сидит импозантная, неясного возраста дама. Набирает sms на мобильнике. Входит подчёркнуто интеллигентного вида мужчина. Всё очень чинно. Пауза.

ЕЛЕНА. Да чтобы сдох тот, кто придумал Т 9!

АРКАДИЙ. Простите(? )

ЕЛЕНА. Т 9. Бесовская хреновина. Не считаете?

АРКАДИЙ. Вам… помочь?

ЕЛЕНА. Проклятье. Хотела написать «молодец! », а вышло «молодей! ». Издевательство какое-то. «Молодей! ». Вот если бы вам такое написала женщина?

АРКАДИЙ. Ну, я уже ничему не удивляюсь.

ЕЛЕНА. В самом деле? Так искушены? Тогда присаживайтесь. Да, да, не озирайтесь так затравленно, свободно.

АРКАДИЙ. Благодарю. Я был здесь лет двадцать назад, всё так изменилось.

ЕЛЕНА. О, вот спасибо, Кэп.

АРКАДИЙ. Я пытался найти здесь портье. Или консьержку. Или коридорного.

ЕЛЕНА. …или лакея, или мажордома… у вас аристократические поисковые запросы. А нашли меня. Ну, да посмотрим, что из этого… Гарсон!

АРКАДИЙ. Он Гарсон?

ЕЛЕНА. А кто же он ещё? Гарсон, повторите шампанское, мой мальчик, и стакан вашего сока из сухофруктов для мсье. Вы оцените – это заглядение: как в детстве. Вы ходили в детстве в детский садик? Я угощаю.

АРКАДИЙ. Благодарю. Вы так… распоряжаетесь… прямо как дома.

ЕЛЕНА. Я в детстве говорила «из сокофруктов», а вы? Вы же приехали сюда поправлять здоровье! Кстати, поправьте воротничок – у вас замялся.

АРКАДИЙ. Заодно.

ЕЛЕНА. Заодно. Мы вообще с вами, я надеюсь, скоро станем заодно. Ха! Вот и перепугались. Да не смотрите с таким ужасом. Я не соблазняю вас ни на что… гхм… избитое. Всё просто: мне уже столько лет, что совершенно нет энергии на имитацию неловкости. Это компьютерный пароль должен содержать завязку, кульминацию и развязку. А беседе, на мой взгляд, стоит начинаться сразу с места в карьер. Тп-ррр… Не находите? Даже Цицерон может оказаться невыносим в разговоре о погоде. Боже, какая у них сегодня духота.

АРКАДИЙ. Вы, может быть, снимите ваш… пуловер?

ЕЛЕНА. Уже? Ого, какой напор. Но, повторяю, вы неверно расценили мою к вам предрасположенность.

АРКАДИЙ. Что вы! Я совсем не то хотел… я только хотел, хотел что… жарко.

ЕЛЕНА. К тому же, друг мой, дело в том, что – открою тайну – я не могу снять пуловер. (Интимно. ) У меня искусственная рука.

АРКАДИЙ. Что? О, прошу прощения, я не хотел….

Входит официант.

ЕЛЕНА (бросает салфетки по одной (эквивалент ромашки)). Хотел – не хотел – хотел не хотел. Вы не пишете стихов на салфетках? Хотел – не хотел… Хотел! (Официанту. ) Ну, наконец, мой мальчик. А я уже с ног сбилась, чтоб не соскучиться. Дошла до того, что – представляешь – выдумала себе искусственную руку. (Смеётся. )

ОФИЦИАНТ. Понимаю-с: в одном чёрном-чёрном городе, в одном чёрном-чёрном квартале…

АРКАДИЙ (несколько обиженно). Компот действительно, как в детском саду.

ОФИЦИАНТ. …на одной чёрной-чёрной улице…

ЕЛЕНА. Что я го…

ОФИЦИАНТ. В одном чёрном-чёрном доме…

АРКАДИЙ. Вот уж не думал, что ещё придётся пить такую дрянь. Тем более, в ресторане.

ОФИЦИАНТ (с достоинством). А у нас смесь ресторана со столовой. За одной чёрной-чёрной дверью… Что-нибудь ещё, Елена Валерьяновна?

ЕЛЕНА. Нет-нет, иди, мы позовём.

АРКАДИЙ (уже изрядно досадуя; то сдерживаясь, то язвя). Здесь, вероятно, мало людей. Вы скучаете. Не на ком потренировать остроумие, острословие...

ЕЛЕНА. …Остролистность. Нет, напротив. Точнее, я действительно немного скучаю. Но пансион кишмя кишит народом. Хоть отбавляй, вот в самом деле. А больше всего я, конечно, завидую самоубийцам.

АРКАДИЙ. Что??

ЕЛЕНА. Вот, обратите, например, внимание: какой небезынтересный постоялец. Тонкий ценитель естественного света.

Вошла девушка-хипстер с вазочкой мороженного с фруктами, как завороженная ищет места, куда поставить вазочку, чтоб сфотографировать её.

ЕЛЕНА. Тонкие щиколотки, не так ли? Тонкие запястья. Вокруг глаз кайма…

АРКАДИЙ. Вы что-то сказали о самоубийцах.

ЕЛЕНА. Не смешите! Не убеждайте меня, что вы хотите вернуться к этой теме!

Девушка подходит к ним.

ДЕВУШКА-ХИПСТЕР. Извините, я как бы не помешала? У вас тут на столе луч такой как раз от занавесок… Прямо тема.

ЕЛЕНА. Да-да, конечно, милочка, без сомнения именно, тема. Сделайте милость, располагайте этим светом по своему усмотрению. Мы с моим визави горячо приветствуем любовь к искусству.

ДЕВУШКА-ХИПСТЕР (фотографирует на телефон, проверяет, что получилось). О! Зачёт. Спасибо.

ЕЛЕНА. Но разве выкладывать в инстаграм еду – это не позавчерашний вчерашний день?

ДЕВУШКА-ХИПСТЕР. Позавчерашний??

ЕЛЕНА. Уверяю вас! Это уже совершенно вышло из моды. Давно не тема. Провициализм…

ДЕВУШКА-ХИПСТЕР. А что же делать??

ЕЛЕНА. Открою вам секрет, душенька. Будете первой в наших широтах. В Берлине последний писк – селфи после секса. Это скоро взорвёт инстаграм.

ДЕВУШКА-ХИПСТЕР. Тема!

ЕЛЕНА. Ещё какая!! Мимимишечки?

ДЕВУШКА-ХИПСТЕР. Зачёт! Спасибо вам! (Чуть ли не целует её в щёку, убегает. )

ЕЛЕНА (вдогонку). Не позабудьте зачекиниться.

Девушка уходит. Видно, что Аркадия этот разговор поразил, и что доброй половины он не понял.

ЕЛЕНА. Прелестное существо. И, признаюсь, я удивлена. Вашими артистическими способностями… «Зачёт», молодец! Недооценила.

АРКАДИЙ. О чём вы?

ЕЛЕНА. Превосходно сыгранное равнодушие. Вы и впрямь искушённый человек. «Ужасно страшный человек» – как у Чехова. Играете в покер?

АРКАДИЙ. Я не играю ни в какой покер. И не понимаю, почему должен быть неравнодушным к «существам», у которых хватает мозга только чтобы фотографировать еду, ставить лайки и писать тупые комментарии. Зачёт – незачёт. Тема – не тема. И чувствовать себя от этого неимоверно творческими, счастливыми и востребованными. Да ещё пить «сокофруктовый сок». Гарсон!

ЕЛЕНА. Он занят. Я так и знала: вы тоже говорите «сокофруктовый». Так, значит, вам не хватает творчества, счастья и востребованности. Что ж, догадаться было нетрудно.

АРКАДИЙ. Вы невыносимы! Вы невыносимы, а я слишком стар для всего этого.

ЕЛЕНА. Я стар, я стар, я суперстар… Аркадий, кажется?

АРКАДИЙ. Откуда вы?...

ЕЛЕНА. Аркадий Николаевич ужасно стар. Ну, так молодей.

АРКАДИЙ. Что?

ЕЛЕНА. Айн, цвай, драйн: молодей.

АРКАДИЙ. Это просто смешно.

ЕЛЕНА. Лучше быть смешным, чем старым – разве нет?

АРКАДИЙ. Лучше вести себя с достоинством.

ЕЛЕНА. Ого!

АРКАДИЙ. А не гоняться… чёрт пойми за чем. Лучше уметь признать, что твоё время ушло.

ЕЛЕНА. Моё?

АРКАДИЙ. Всехнее. Ваше, моё, наше…

ЕЛЕНА. Ого!

АРКАДИЙ. Мы живём в чужом, здесь чужие законы. Здесь инстаграмят и чекинятся. Чекинятся и инстаграмят. Инстраграмят…

ЕЛЕНА. Я поняла – достаточно. Думаю, вы не слишком понимаете, о чём говорите.

АРКАДИЙ. Человек живет активно в своем времени где-то с двадцати до… в лучшем случае, сорока. Это, заметьте, в лучшем. Потом он уже – всё – в чужом времени. Во времени… во времени… той молодой шпаны, что сотрет нас с лица земли. Если угодно.

ЕЛЕНА. «Они торчат под рейв и чем-то пудрят носы» – Да? «Они не такие, как мы».

АРКАДИЙ. Вот именно.

ЕЛЕНА. А ты?

АРКАДИЙ. Простите…

ЕЛЕНА. А ты под что торчишь?

АРКАДИЙ. Они тратят на это жизнь.

ЕЛЕНА. А ты? А на что ты?

АРКАДИЙ. Мы ходим по кругу.

ЕЛЕНА. Хорошо. А вот, скажем, пожилые кинематографисты? Эти гении, ушедшие в себя. Все ждут их шедевров годами, анонсируют их шедевры; их шедевры становятся вехами. И «та молодая шпана» аплодирует… Пишет комментарии: «зачёт», «тема»… У меня идея. Давай скажем, что ты – пожилой кинематографист. Ты, правда, не такой уж пожилой, но можем бороду наклеить. Давай представим тебя этой девочке. («Представьте себе, представьте себе – зелёненький он был»). Зелёненький – это красиво – гений! Торчит здесь, в этой глуши, торчит не пойми под что и ждёт… Ну, скажем, нового сюжета. Чтоб оживить сценарий. А, или даже лучше: шторма. Снять шторм. Тайфун, который всё сметёт. Читал сегодня в новостях – через семь дней до нас докатятся в том или ином виде отголоски того самого тайфуна, что орудует в Средиземноморье, «Тело Гектора». Красивое название? Ещё какое! Вещь! Эта девочка, с её любовью к искусству, наверняка, не устоит перед пожилым кинематографистом. «Тело Гектора». Славно звучит. Даже эротично.

АРКАДИЙ. Что-то для вас это что-то больно личная тема.

ЕЛЕНА. А для вас?

АРКАДИЙ. А для вас?

ЕЛЕНА. А для вас?

Появляется официант.

ОФИЦИАНТ. Что-нибудь еще для вас?

АРКАДИЙ. Виски, пожалуйста.

ЕЛЕНА. Пить виски в России – это пижонство. Какой-то, извини-подвинься, жест.

АРКАДИЙ. А заказывать незнакомому мужчине сок из соко… тьфу, из сухофруктов – это, простите, не жест?

ЕЛЕНА. Так, значит, всё-таки познакомимся? Елена.

АРКАДИЙ. Я не хочу ни с кем знакомиться – ни с вами, ни с сущест-вами.

ЕЛЕНА. О, каламбуры. Это уже кое-что.

АРКАДИЙ. Я приехал сюда не за этим.

ЕЛЕНА. Зачем же?

АРКАДИЙ. Это вас не… Это неважно. Короче, чтоб закончить этот разговор: я считаю, что люди нашего возраста живут в чужом времени. В чужом, враждебном для них мире. Точка. И это надо или принять с достоинством или…

ЕЛЕНА. Или?

АРКАДИЙ. Или.

ЕЛЕНА. Так ты за этим, милый друг, сегодня в такую рань волок к морю ту тяжеленную вещицу с удобной для верёвки дырочкой и прятал на будущее в кустах, театрально озираясь. Ты на какой день наметил?

АРКАДИЙ. Что?

ЕЛЕНА. Что?

АРКАДИЙ. Что?

ЕЛЕНА. Что? Самоубийство – что. «Что»? Да то, что ты – дурак. От тебя за километр несёт самоубийцей, а ты ещё умудряешься распространять теории. Фу, фу!

АРКАДИЙ. Что? Да как вы?.. Вы? Когда это вы со мной вообще «на ты» перешли?

ЕЛЕНА. Примерно когда предложила тебе: молодей. Не назад же отматывать. Так что? Мсье планирует пойти на корм крабам. Мсье скоро выпьет свой последний стакан виски? Мсье философствует? Избавь меня! Самоубийца – это тот, кто проиграл, и никаких теорий насчёт жизни у него быть не может – все они тоже, извини-подвинься, проиграны.

АРКАДИЙ. С чего вы вообще взяли, что я…

ЕЛЕНА. Самоубийца – это тот, кто выиграл, и оттого ему должно быть во-обще не до теорий. Ему бы как раз бы жить и жить.

АРКАДИЙ. Да почему вы…

ЕЛЕНА. Почему выиграл? Да потому что, как только он решил отказаться от своей жизни и от своей личности, он автоматически обрёл неслыханную свободу жить любые другие жизни и быть любыми другими личностями. Какие тут теории – тут успевай-поворачивайся. Успевай себе грести лопатой. Почти ничем не ограниченные перспективы! Сегодня вы пожилой кинематографист, а завтра – молодящийся автостопщик, послезавтра… Кем ты хочешь быть послезавтра? Даже если вы небогаты деньгами – вы же самоубийца, вы ж уже не думаете ни о ком – продайте квартиру, возьмите кредит, проживите всё за полгодика. Пару дней из них вы можете даже побыть миллионером. Несколько, быть может, скуповатым…

АРКАДИЙ. О, наконец, что-то стало понятно. Вы заговорили о деньгах. Я с самого начала почувствовал, что нечисто.

ЕЛЕНА. А, конечно! Есть одна проблема: у тебя маловато фантазии. Но это не беда. С этим многие живут. И умирают. Так и быть, я всё равно застряла здесь ещё на целых семь дней и смертельно скучаю. Давай-ка так: подобие пари. Я подбрасываю тебе сюжеты добротных жизней на недельку. Немножко этих… прорывов к сущностному в шелухе обыденности, а? «Остановись, мгновенье, ты прекрасно! ». И всякая такая хуерга. Творчество, востребованность, счастье. Как тебе? А ты не делаешь «чик-чик», как это сказано где-то у кого-то… собственно, эти семь дней. Потом – если захочешь – чорт с тобой и бог судья. Согласен?

АРКАДИЙ. Послушайте!

ЕЛЕНА. «Ведь если звёзды зажигают»… Сцена затягивается.

АРКАДИЙ. Как?

ЕЛЕНА. Как у неореалистов, долгий разговор, никакого остранения, никакой смены жанров, герой воспламеняет сигарету… Когда-то так прокатывало, но теперь… Ну, хочешь, чтобы быстро, погадай на книге.

АРКАДИЙ. Совершенно не хочу.

ЕЛЕНА. Да погадай, не пожалеешь. Держи-держи. Надо ж тебе хотя б примерно понимать, с чего всё начнётся. Это подарок. Тебе – от меня. И от судьбы.

АРКАДИЙ. Вы… а вас здесь никто не сопровождает? Может быть, позвать…

ЕЛЕНА. Слушай, просто погадай, а!

АРКАДИЙ. Ну, хорошо, хорошо. Просто открыть?..

ЕЛЕНА. Давай уже.

АРКАДИЙ. «…И увидел опять продолговатый блеск случайно освещенного глаза и очерк щеки, нежный, тающий, как на темных фонах у очень больших мастеров. И ему вспомнилось, сколько раз красота проходила мимо него и пропадала бесследно… Но нельзя же в самом деле взять браунинг и застрелить незнакомку только потому, что она приглянулась тебе... »

ЕЛЕНА. Воистину! Ну, ну, хватит, а то узнаешь слишком много. (Выхватывает книгу. ) Ай? Порезался? Вот ведь остролистность. Не беда, держи. Держи салфетку. Вот так. Нет-нет, я заберу. (С аккуратностью прячет салфетку с кровью к себе. ) Всего только капелька крови. Автограф. Эй, совсем как маленький. Такое горькое лицо – ты прям помолодел. Ну, а теперь...

АРКАДИЙ. Теперь позвольте мне откланяться. С меня хватит.

Встаёт и видит, как официант с глупо-торжественным видом провозит через сцену живую статую. Прекрасная девушка – раскрашенная или задрапированная – стоит неподвижно.

ЕЛЕНА. Это уж как знаешь.

АРКАДИЙ. Кто она?

ОФИЦИАНТ (останавливаясь и из воздуха достаёт стакан). Ваш виски.

АРКАДИЙ. Кто она? Вы знаете?

ЕЛЕНА. За-за-за завтраком за-за-за-завтра тебе скажу. Вообще, давай условимся: встречаться за-за-за-завтраком. Для обмена и-и-инструкциями, и-ин-сс-сайтами и-и-интуициями. (Елена вдруг стала очень сильно заикаться. )

АРКАДИЙ. Скажите мне сейчас…

ЕЛЕНА. И-и-итак, за-за-за-завтра ты пожилой к-к-к-кинематографист, за-за-за-завтра тебя представлю, а-а-а там-там-там-тарам посмотрим.

АРКАДИЙ. Зачем вы прикидываетесь?.. Паясничаете?

Елена отъезжает от стола на инвалидной коляске, или берёт костыли и уходит, или любым иным способом огорашивает его.

ЕЛЕНА (уходя). ... озорничаю. Представьте себе, представьте себе: зелёненький он был. Смажь палец зелёнкой и раскосых тебе снов.

12 3 4 Следующая ⇒