Annotation 10 страница

Вечером Мария Николаевна предложила пойти в огород собирать ягоды. Так как занятие было долгим и монотонным, они пели песни. Репертуар был весьма разнообразным. И Стенька Разин выплыл в расписных челнах «из-за острова на стрежень». И Катюша выходила «на высокий берег, на крутой». И красавица Волга текла «среди хлебов спелых». Вера, которая не всегда знала текст, поддерживала тетю «ля-ля-ля», взмахами руки, одобрительным кивком головы. Неоднократно на заборе появлялась Анисья, с сияющим лицом пыталась дирижировать или петь. Потом исчезала. И так повторялось несколько раз. Во время сбора ягод малины Мария Николаевна внимательно посмотрела на племянницу: – Знаешь, а у меня из головы слова Игоря Моисеевича не идут. Не хочется тебя одну в Москву отпускать. Может, и правда год-два поработаешь у нас в школе? В Москву ты всегда можешь вернуться. У тебя там квартира. Я как представлю, что ты одна там будешь, так сердце сжимается. И нам с Иваном будет веселее. Скучно нам без девочек. Только работа и спасает. Пока не хочется на печи сидеть. – А я неплохо знаю свою тетю, – рассмеялась Вера, – все думала, когда же она заведет разговор на эту тему? Будем считать, что я еще в лабиринте и ищу выход. Но впереди забрезжил свет, и я вот-вот его найду. Как честный, искренний человек, она не могла врать тете. Но и говорить о своих чувствах и тайных планах тоже не хотела. Считала, что это ее личное. А тете она обязательно расскажет, но только не сейчас. – Я тебя с решением не тороплю. Всему свое время. – Мария Николаевна, умный и чуткий человек, понимала, что такие решения с бухты-барахты не принимаются. – Что там говорит твоя бабушка Лиза по такому поводу? – Поживем – увидим! И они весело рассмеялись. – Всю жизнь смотрел бы на три явления… Головы женщин, как по команде, повернулись на голос Ивана Васильевича. – О двух первых мы догадываемся: огонь и вода. А третье? – Отправляя ягоду в рот, Мария Николаевна вопросительно посмотрела на мужа. – На работающих людей, – с улыбкой произнес Иван Васильевич и устало опустился на скамейку. – Именно поэтому тебе на пенсии не сидится? – засмеялась Мария Николаевна. – И, судя по вашему состоянию, вы на печи сегодня не лежали, – продолжила Вера, – а изрядно потрудились. – Да, было чем заняться. Картофелеуборочные машины ремонтировали. – Тогда на сегодня дел хватит. Все шагом марш ужинать! – скомандовала Мария Николаевна и первой направилась к дому.

Было воскресенье, и впервые они условились с ним о встрече днем. Вернее, впервые он пригласил ее на свидание… в лес. Он появился раньше назначенного времени. «Похвальная пунктуальность», – отметила Вера. – Ты пришел раньше, чем мы условились, – подходя к нему, заметила она. – Не мог дождаться. Считал минуты и летел к тебе. – Его переполняли эмоции, и он взмахнул руками. Она поняла, как он «летел». И поняла, о каком полете он говорит. Но ей захотелось подразнить его. – И на чем же вы летели? На метле? – Она оглянулась в поисках метлы. – Или на ковре-самолете? Или вы предпочитаете более современные средства передвижения? – На самом надежном, под номером одиннадцать. – Он посмотрел на свои ноги. – До сегодняшнего дня я думала, что они ходят и бегут. Вот уж поистине век живи – век учись, и неизвестно, чем все кончится. – Она улыбалась. – Я рад, что у тебя хорошее настроение. У тебя есть какие-либо предложения? Вера пожала плечами. – А хочешь побывать в той части села, где еще не была? – Любопытно, – без раздумий согласилась девушка. Они прошли по улице Лесной и вышли за околицу. На возвышении стояла красивая часовня. – Все-таки храмы, соборы, часовни, мечети очень украшают нашу землю. Умеют же выбирать место для них. Как правило, на возвышенности, возле реки или водоема. – Вера замедлила шаг и обвела взглядом местность. – Вокруг горы, полоски леса, и все это под небесным голубым куполом. – В институте нас учили, что природа влияет на формирование решений архитектора. Купол неба и купол собора похожи. Правда? – Да, сплошная гармония, – согласилась девушка, – и суета в таких местах отступает. А в городе я редко смотрела на небо, – с грустью сказала Вера. – А здесь каждый день. Каждый день оно разное и такое красивое. Взявшись за руки, они медленно брели по лесу, огибая заросли кустарников, муравьиные кочки, где кипела своя жизнь. Пройдя около километра, они оказались на опушке леса. На ней стоял двухэтажный дом из бревен. За ним сразу начинался лес. Он огораживал дом с двух сторон. Даже недостроенный, он поражал своей красотой. – Нравится? – Павел смотрел на свою спутницу с каким-то напряжением. – Очень. Чувствуется, что хозяин вкладывает в него свою душу. – Хочешь посмотреть внутри? – Не знаю. Удобно ли в отсутствие хозяев? – Она вопросительно посмотрена на Павла. – А у меня ключ есть. Хозяин доверяет мне. – И в подтверждение своих слов вынул из кармана ключ. Он уверенно вошел в дом, широко распахнув дверь. И сделал приглашающий жест. Так же уверенно распахнул окна. Посмотрел на Веру, как бы спрашивая: «Как тебе? ». Дом был нежилой. Еще велись столярные работы. Пахло деревом, и этот запах приятно было вдыхать. Внутри дом оказался просторным и светлым. Через окна свет лился потоками. Бросалась в глаза широкая деревянная лестница, ведущая на второй этаж. Она как будто говорила: «Заходи, заходи. Я тебе рада». Просторная кухня привела Веру в восторг. Рядом с ней находилась комната с камином из зеленого мрамора и чугунной решеткой. Дом дышал. Он как будто ждал, что кто-то по-хозяйски хлопнет дверью, затопит камин, повесит занавески и скажет: «Здравствуй, дом! Теперь ты не один. Нам вместе не будет скучно. Мы согреем друг друга теплом». Вера протянула руки к камину и шутливо заметила: – Как тепло. Как будет здорово, когда его семья расположится в креслах вокруг камина зимним вечером. – Чья семья? – как будто очнувшись, переспросил Павел. – Семья хозяина этого прекрасного дома. – Вера обвела взглядом стены. Она почувствовала родство этого дома. Его атмосфера соответствовала ее душевному равновесию. Павел молчал. Но по его виду она поняла, что он хотел что-то сказать, но не решился. Выйдя из дома, они пошли по опушке леса. – Вера, а как случилось, что ты решила стать педагогом? – Павел вопросительно посмотрел на девушку. – Из наших выпускников редко кто идет в педагогический. – Для меня этот вопрос решился сам собой. Я же педагог в четвертом поколении. Вернее, – поправила она себя, – постараюсь им стать. Но мне обидно, что эту профессию недооценивают. – И недоплачивают. – И это верно, но обидно то, что в обществе сложилось мнение, как будто она не очень важна. А вот выдающийся ученый Владимир Михайлович Бехтерев, не являющийся педагогом, писал, что «труд, который затрачивает педагог на дело воспитания, несоизмерим по своей тяжести ни с каким другим интеллектуальным трудом». – Из всего сказанного будущим великим педагогом, – шутливым тоном произнес Павел, – Шереметовой Верой можно сделать вывод, что большими чиновниками нашей страны недооценивается этот тяжелый, но такой нужный труд. – Вывод правильный, только шуточное изложение этой, по сути, очень важной мысли не прибавляет вам, сэр хохмач, очков, – с обидой в голосе произнесла Вера. – Все, мир. – Он обнял ее. – Хотелось тебя подзадорить. Люблю, когда ты бросаешься в бой. У тебя тогда глаза метают молнии. А я как раз из тех, кто ценит этот труд и глубоко уважает учителей. – То-то же. – Она подставила щеку для поцелуя. – А еще мне очень дорога девушка-педагог. – И кто же эта несчастная? – включилась в игру Вера. – Самая лучшая девушка на Земле, Луне и Солнце. – Ты уже и там успел побывать? Без меня? – А тебе я предлагаю не менее захватывающее путешествие! Девушка посмотрела на Павла с любопытством. – Кижи! Вера даже подпрыгнула от радости, когда он предложил съездить в Кижи. Во-первых, она страстно об этом мечтала. Во-вторых, она любила путешествовать. В-третьих, ей приятно было его общество. – И позволь быть твоим гидом, – добавил он счастливым голосом. Он так боялся, что она откажется. Его лицо расплылось в улыбке. – Шестьдесят три тысячи озер показать не могу, но одним из красивейших, Онежским, полюбуемся. – О, да, я великодушно разрешаю вам быть моим гидом в тех местах, где еще никогда не ступала моя нога. – Она сделала реверанс, посмотрела вниз и шутливо добавила: – Ни левая, ни правая. Он подхватил ее настроение, и, взявшись за руки, они закружились, запрокинув головы и смеясь. Она смеялась, и ему казалось, что звенят мелодичные колокольчики. Затем, лукаво взглянув на него, она незаметно разжала руки. Павел по инерции продолжал кружиться и, двигаясь, ударился спиной о дерево. – Ага, этому коварству прощения не будет. Плати выкуп. – Сколько? – Пять поцелуев! – Не много ли просишь, купец? Они продолжали дурачиться, покатываясь со смеху, подтрунивая друг над другом. Он был хорошим рассказчиком. Артистично вплетал смешные истории и анекдоты в их разговор. Время промчалось очень быстро. Павел взглянул на часы: – Не забудь, какой у нас завтра день. – Еще бы! Я мечтаю побывать в Кижах! – А я с удовольствием составлю тебе компанию. – Он привлек ее к себе. – Не хочу с тобой расставаться. – Он вдохнул запах ее волос. Они пахли хвоей. Все-таки она лесная нимфа! Околдовала его. Она молчала, прильнув к нему. Если бы он проявил настойчивость, она бы ответила на его поцелуй. Но он расценил ее молчание иначе и со вздохом разжал руки. – Завтра в шесть утра будь готова. – Не рановато? – В самый раз. Поэтому не теряй время. Быстро спать. Спокойной тебе ночи. – Он с сожалением выпустили ее из рук. Вздохнув, он поцеловал ее тем контролируемым поцелуем, быстрым и легким, который не перерастает в страсть. И стремительно ушел. А ее еще долго не покидало состояние воздушной легкости. Не могла уснуть. Все вспоминала этот день. Она уже не представляла без него свою жизнь. И его поцелуи в щечку, лоб, висок очень много значат для нее. Они нравились ей, но внутри нее стоял стоп-кран, который мешал на них ответить. Он подъехал ровно в шесть утра, как и обещал. Тете она сказала о поездке. У него был внедорожник, любимый ею джип. Как у папы. У нее даже тепло разлилось по телу. Она всегда говорила родителям, что любит сидеть в машине высоко. Чтобы лучше смотреть по сторонам. Где он только не побывал, их джип: на море, в горах, в лесу. Да и география их путешествий была обширной. Семья любила путешествовать. С прошлой поездки ей запомнилась поездка в Петрозаводск. Прогулка по Онежской набережной. Он мягко тронул машину с места и улыбнулся ей. Они впервые оказались вместе в таком замкнутом пространстве, кабине машины, и незаметно посматривали друг на друга. На стекле машины на присоске раскачивался желтый смайлик, который мило им улыбался. – Вот тебе путеводитель. – Он вручил ей небольшую книжицу. Красивые, забавные, непривычные для нее названия, словосочетания: Лахденпохья, Медвежьегорск, Питкяранта. Девушка старалась понять, что они могут означать. Время от времени она поднимала глаза и спрашивала. Он делал короткие пояснения. Вера с удовольствием вертела головой то в одну, то в другую сторону. Разглядывание незнакомой местности – занятие весьма увлекательное. Оставив машину на стоянке у водного вокзала, они на экскурсионном катере добрались до острова. Он летел над водой, разбрасывая мелкую водяную пыль. А вместе с ним на другой скорости в прозрачной глубине озера плыли отраженные облака, в прибрежные воды опрокинулись лесистые берега. Они весь путь проделали, стоя на верхней палубе, и ветер развевал ее волосы и бросал пряди ему в лицо. Он наслаждался этим, не предпринимая попытки отодвинуться в сторону. На время пути мир реальный переплелся с миром призрачным, почти фантастическим. – У тебя глаза потемнели, как вода в озере, – прошептал он. – А как же под «голубыми глазами озер»? – Это всего лишь поэтический образ, а вода в карельских озерах темная. Остров Кижи расположился в северо-восточной части Онежского озера. Одни теплоходы подплывали к пристани, другие его покидали. Туристы высыпали из них и собирались в группы вокруг экскурсоводов, которые держали в поднятой руке кто журнал, кто зонтик. Звучала немецкая, французская, японская речь. Щелкали фотоаппараты. Экскурсоводы громко объявляли о продолжительности экскурсий, о времени возвращения на теплоход. Они влились в людской поток и дошли до палатки, где экскурсанты собирались в группы. Вход в заповедник Кижи разрешен только экскурсионным группам. Группа набралась быстро, и женщина-экскурсовод предложила пройти по дощатому настилу на остров. Когда они проходили мимо продавца разноцветными шарами, Вера замедлила шаг. – Давай выберем по шару, – предложил он. – Какой цвет ты выбираешь? – Красный. – А я зеленый. Вначале они несли каждый свой шар. – Наверное, мы смешно выглядим в глазах других? – Вера вопросительно подняла глаза на Павла. – Как маленькие детки. – Тогда сделаем так. – Павел связал концы веревочек и отпустил шары. Они поднимались все выше и выше, а молодые люди следили за их полетом. В голосе экскурсовода Нины звучала гордость за свой край. Вера внимательно слушала ее рассказ об острове Кижи, узнала много нового. И в слове «Кижи» ей слышалось что-то странное и загадочное. С группой они обошли весь остров, полюбовались величественным ансамблем Кижского погоста – Преображенской и Покровской церквями. Туристические группы обтекали их со всех сторон, а они, взявшись за руки, слушали и поглядывали друг на друга с улыбкой. – Как верно сказано: стремящаяся ввысь, – прошептала Вера, глядя на Преображенскую церковь. – Плотники следовали «золотому» правилу: польза, прочность и красота, – доносился до них голос экскурсовода – О строителе Преображенской церкви в народе сложилась легенда, будто он, закончив работу, забросил свой топор в Онежское озеро и сказал: «Поставил эту церковь мастер Нестор. Не было, нет и не будет такой! » А построена она все-таки из ее любимой сосны. А как же иначе, конечно, из сосны. Слава рукам тех мастеров, кто возвел это великолепие. Имена создателей церкви неизвестны, а их творение стоит и радует веками. – Да, высота впечатляет. Тридцать семь мет ров – это высота одиннадцатиэтажного дома, – прикинул в уме Павел, – мне бы таких мастеров-плотников, я бы терема стал строить с величественными крышами, с узорчатыми наличниками. Вера так и не поняла, говорил он это серьезно или шутил. В крестьянской избе, которая на острове является памятником народного творчества, сфотографировались возле русской печи. Полюбовались ветряными мельницами. На пристани, в небольших магазинчиках, ларьках, а то и просто на столах, были разложены изделия народных промыслов. Она шла от прилавка к прилавку, с интересом разглядывая поделки местных мастеров. Расспрашивала, что-то уточняла или, взяв в руки сувенир, внимательно разглядывала его. Он шел за ней и не видел никого, кроме нее. Дыхание его сбивалось. Посетившие его мысли лишали способности воспринимать окружающий мир. – Я люблю тебя, – прошептал он. А ему казалось, что он это прокричал. Эти слова вырвались сами, не встретив преград. Она повернула к нему улыбающееся лицо: – Ты что-то сказал? В руках она держала матрешку. К нему стало возвращаться сознание. – Я спросил, понравилось ли тебе что-нибудь? Она молча кивнула головой. Он понял, что главные слова жизни он произнес некстати, вопреки окружавшей их обстановке, под влиянием нахлынувшего чувства. Не без усилий он включился в просмотр сувениров. Хорошее настроение не покидало его. Он обязательно скажет ей эти слова, но в более романтической обстановке. Полюбовались шкатулками с узорчатыми рисунками, свистульками, похожими на сказочных существ, глиняными зверьками и птицами. Персонажи, раскрашенные в яркие цвета: малиновый, желтый, зеленый, голубой, – создавали впечатление движения, и роспись на предметах будто оживала. Вера склонилась, чтобы внимательно рассмотреть кухонные доски, бочонки, солонки северодвинской росписи, в которых использованы лирические образы и персонажи: птица сирин, грифон, русалки. – А не пора ли нам приобрести кухонную утварь? – Искорки в глазах Павла плясали, а в голосе слышался скрытый подтекст. – Вам, – она сделала ударение на этом слове, подражая его интонации, – может быть, уже и пора, а я куплю вот эту разделочную доску с пестрой птицей сирин тете. – После некоторых колебаний она протянула ему стеклянный шар: – А это тебе, на память о поездке. В нем был уютный дом, к которому спешили мужчина и женщина. При встряхивании «снежинки» падали на них и на крышу дома, легко скатывались вниз. Павлу по сердцу пришелся подарок. Его взгляд скользнул по витрине ювелирного магазина. – Посмотри, Вера. Представляю, как подойдут тебе эти серьги. – Он указал на подвески из белого золота, исполненные в виде уменьшенной виноградной грозди с вкрапленными камнями зеленого цвета. – Это камни лехос-опала. Он приносит счастье и может являться талисманом, – пояснила девушка-продавец. – Нравится? – Павел вопросительно посмотрел на Веру. – Они прекрасны, – согласилась она. – Тогда берем. По его голосу она поняла, что это не просто вежливое предложение. Он действительно намерен их купить. – Нет! Нет! – поспешно воскликнула она. – Я не могу принять такой подарок. – Почему? – Он вопросительно посмотрел на нее. – Я же принял твой подарок. – Это другое, это просто сувенир. А это дорогой подарок. Потому и не могу, – твердо ответила она. – Тогда можешь доставить мне удовольствие, примерить их? – В таком пустяке не могу вам отказать. – Она пыталась смягчить свой категорический отказ от подарка. – Лепота! – восторженно протянул он. – Они действительно тебе очень идут. При движении камни ожили, создав радужную игру цвета. – Спасибо за внимание, – произнесла Вера, вернув серьги продавщице, которая, в свою очередь, вопросительно посмотрела на Павла, – но ты еще хотел показать водопад. – Ну, тогда пошли. – Он сделал вид, что идет за ней, немного приотстав. – Прежде чем отправимся к водопаду, – он посмотрел на часы, – нам следует подкрепиться. Наша экскурсионная программа была бы не полной, если бы мы не отведали местной еды. Они зашли в кафе. Столики были отделены перегородками из увитых цветов, и от этого было уютно. Он склонил голову, изучая меню. И ей очень захотелось дотронуться до его упругих на вид волос. Но она так и не решилась протянуть руку. – Предлагаю взять блюдо, которое в карельской кухне называется «каларуока». В переводе означает «еда из рыбы». Но, а если совсем по-простому – это уха. Но уха особенная. В карельской кухне рыбный бульон пропускают через толстый слой березового угля и добавляют разные вкусности и даже сосновые или березовые почки. – Любопытно, хочу попробовать. – К ухе мы возьмем калитки, – продолжал Павел, – это тоже традиционное блюдо карельской кухни. – А, это такие пирожки с начинками? – Да, маленькие пирожки из ржаного пресного теста. Еще что-нибудь хочешь попробовать? – Нет, вполне достаточно. Подкрепившись, оба почувствовали прилив сил. – Продолжим наше путешествие или ты устала? – спросил он. – Нет, нет, – запротестовала она. – Разве от такой красоты можно устать? – Тогда, может быть, сделаем небольшой крюк и съездим к водопаду Кивач? – С удовольствием. Я была в Швейцарии на Рейнском водопаде. – Там я не был. А тебе будет что сравнить. Посещение нашего водопада в свое время так вдохновило Державина, что он под впечатлением от увиденного написал оду «Водопад». Я со школьных лет помню: «Алмазна сыплется гора. / С высот четыремя скалами; жемчугу бездна и сребра, кипит внизу, бьет вверх бугра ми. / От брызгов синий холм стоит. / Далече рев в лесу гремит…» Вообще ода длинная. – Красиво и поэтично. Кажется, Кивач – один из больших по величине равнинных водопадов Европы. Слово Кивач – оно что-то значит? – От карельского «снежная гора». Кстати, я наполовину карел. Отец русский, а мать – карелка. – Кстати, у меня мама – русская, отец – кабардинец, – в тон ему ответила Вера. – О, какие мы с тобой половинчатые! Смешанная кровь дает отличный результат. Гремучей смеси национальностей свойственно самовозгорание. – Павел, смеясь, уклонялся от Веры, которая пыталась его пнуть. – Знаешь, на Кавказе принято давать по два имени. Одно официальное, в свидетельстве о рождении. А другим называют близкие люди. Имя дедушки – Али. А близкие, друзья, соседи называют его Соло-дин. Бабушку Лизу называют Нафыца, что означает на кабардинском языке «черные глаза». И так два имени проходят через всю жизнь человека. – Они живы? – К счастью, да. – А ты говоришь на кабардинском языке? – Говорю немного, но понимаю хорошо. – Скажи что-нибудь. – Са фыуа сотльагу. – Переведи. Но она не перевела. Он не настаивал. – Через несколько минут ты увидишь незабываемую красоту. – Павел искал уже место для парковки, осматривая местность. – Незаметно доехали. Спасибо гиду за содержательную беседу. – Пожалуйста, пожалуйста. Всегда к вашим услугам. Они вышли из машины. – Вот она, наша красавица Суна. Какое-то время, подняв головы, они молча смотрели на падающую с высоты воду. Великолепная по красоте картина завораживала. Нерукотворное чудо природы. Она была довольна поездкой. Обязательно расскажет своей подруге Галке о величавой красоте природы Карелии, о живописнейшем водопаде Кивач, о степенной жизни монастырей и, конечно, о замечательных людях, живущих на этой земле и с любовью ее преображающих. – О возникновении водопада говорится в одной из старинных карельских легенд. – Расскажи, – попросила Вера. – Текли две сестры: реки Суна и Шуя, не хотели они расставаться и долго текли вместе. Суна уступила сестре более удобное и спокойное русло, а когда устала, остановилась отдохнуть и уснула. Проснувшись, она бросилась догонять сестру, не разбирая дороги. В стремительном беге она натыкалась на скалы, а они не могли сдержать ее яростный порыв, и река пробивала их. По пути образовалось три водопада: Гирвас, Пор-порог и Кивач. Вера попыталась еще приблизиться к реке, но ее нога соскользнула в колдобину между двух камней. Она беспомощно замахала руками, пытаясь найти равновесие, но боль мешала это сделать. Павел подхватил ее и помог освободить ногу. Она присела на камень, и мужчина осторожно ощупал ногу, следя за ее реакцией. – Здесь? – Он потрогал щиколотку. – Да. – Похоже, ушиб, – озабоченно произнес он, – вот сейчас бы кусок замороженного мяса. – Ты так голоден? – Ее глаза смеялись. – Так, если ты надо мной издеваешься, значит, ничего страшного. – Я к тому, что мясо – это прозаично. Может быть, что-нибудь другое более эстетичное, например пакетик замороженных ягод, который тоже вполне годится, чтобы приложить к ушиб ленному месту. – Так как рядом я не вижу холодильника, из которого можно извлечь все вышеперечисленное, то… – он решительно поднялся, – я иду за бинтом или несу тебя к машине. Вера с сомнением посмотрела на ступеньки из камней, по которым нужно было подниматься в гору. – Если вы, уважаемый попутчик, послужите опорой, то я вполне смогу доковылять до машины. Тем более что, боли я почти не чувствую. – Попробуем. – Он легко ее поднял и забросил правую руку себе на плечи. – На сегодня экскурсий достаточно. – Да, едем домой, – поддержала она его. Он отметил, что она сказала «домой». Она точно имела в виду не Москву. Домом она назвала Паласельгу. И на душе у него стало еще радостнее. – Давай, штурман, приступай к своим обязанностям. – Павел повернул ключ зажигания. – Так мы же не местные, – жалостливо произнесла Вера, – дорогу не знаем. Какой же я штурман? – А ты смотри шире. Ты мой штурман по жизни, – произнес он тихо и уверенно. – И вот так просто этот достаточно волевой, смелый человек легко уступает место штурмана жизни слабой девушке, да еще и малознакомой. – Вот тут ты ошибаешься! Я об этой девушке знаю очень-очень многое, – твердо сказал Павел. – Любопытно. – Вера с интересом посмотрена на него. – И что же ты о ней знаешь? Каков ее портрет? – Сейчас поставлю мольберт, возьму кисти, краски и… – он взмахнул рукой, – нарисую! Красивая, как… утренняя заря! Умная, как… сто Сократов! Чистая, как… родниковая вода! – Спасибо за заблуждение, но что-то ты ее очень идеализируешь. Таких не бывает, – с сомнением в голосе произнесла Вера. – Значит, я единственный странник, кому ее посчастливилось повстречать. – Позволь мне быть неидеальной, – добавила она после минутного молчания, – и ошибаться, как повелось у людей. Так интереснее.

Она долго не могла уснуть. В ушах звучало «Ты мой штурман по жизни». Что это значит? Признание? Или минутные эмоции? Представляла выражение его лица, его сильные руки, прикосновения которые вызывали у нее трепет. Она вынуждена была признать, что он не похож на ее друзей-однокурсников. Он влечет ее как мужчина, и это ее удивляло и беспокоило. Его глаза были рядом и смотрели на нее. Смотрели так близко, что она приподнялась с постели. Поняла, что она в комнате одна и уже глубокая ночь. Укуталось с головой в одеяло. Крепко закрыла глаза. Пыталась не думать о нем. Но ей это не удавалось. Она любит этого человека, несмотря ни на что. С того самого дня, когда встретилась с ним в лесу. Любит, несмотря на противоречивость его характера, в котором, по ее мнению, как на двух разных полюсах жили жестокость и нежность, мужество и малодушие. Его неприглядная роль в ущелье, как она считала, не вписывалась в цепь последующих событий. А она с каждым днем все больше влюблялась в него. Впервые она задумалась о семье, об их совместном будущем, о доме, где все пропитано любовью, радостью и заботой друг о друге. И жизнь их была бы долгой и счастливой. За страдания, выпавшие на ее короткую жизнь, это было бы вполне справедливо. Мысли ее блуждали. Она представила, как он приходит с работы, а она спешит ему навстречу. Он целует ее, смотрит ей в глаза и радуется их встрече. А из своей комнаты выбегает их дочь… или сын… Лучше и дочь, и сын. У нее не было сестер и братьев, втайне она всегда этого хотела. Она думала об этом и после гибели родителей. Рядом не было родного человека, чтобы вместе нести тяжесть утраты. Не надо торопить события. В жизни, как в лабиринте, много неожиданных поворотов, но выход всегда найдется. Чаще жизнь сама предлагает вариант выхода и выводит как раз туда, куда надо. А сейчас… сейчас нужно просто жить. А с кем, как не с ним, она сможет почувствовать себя счастливой. Именно с ним ее жизнь может обрести вновь смысл. И после того, как незаметно уснула, она и во сне продолжала улыбаться.
Глава девятая

И слез не скрывая,
Я трогаюсь в дальний свой путь,
Успев начертать
Вам на память прощальные строки…

Цао Чжи. «Страдания, муки…» Приняв его предложение поехать в ресторан, она струхнула. Ресторан находился в городе Светлогорске, соседнем районе. Одно дело их «лесные» встречи, а совсем другое – согласие на поездку с ним в незнакомый город, еще и с ночевкой. Сказал, что переночуют в городе у его друга. Значит, они будут не одни. Сумеет ли вести себя с ним беззаботно и весело? Сумеет ли скрыть свои чувства? В себе она слышала тревожные сигналы, но тут же постаралась изгнать из своего сердца заползшую тревогу. В конце концов, они же не дети малые. И между ними поселилась любовь. Взглянув на часы, стала собираться. Красилась она более тщательно, чем обычно. На лицо нанесла легкий макияж. Она редко пользовалась косметикой, но в этот день наложила зеленые тени, подчеркнув цвет своих прекрасных глаз. Нанесла черную тушь на длинные ресницы, сделав взгляд еще выразительнее. Без колебаний подкрасила губы перламутровой розовой помадой. Застегнула золотые часики, подаренные родителями на совершеннолетие. Она порадовалась, что привезла свое любимое платье, в котором не стыдно показаться на людях. Шелковое платье зеленого цвета, с набивным рисунком, коротким рукавом, с широкой в складку юбкой, подчеркивало ее талию, а черные босоножки на высоком каблуке – стройность и длину ног. Слава тебе, каблук! Женщина на каблуках ощущает свое превосходство. Он делает ее выше, стройнее, грациознее, загадочнее. И это так придает уверенность! И этот стук каблучков: цок-цок, цок-цок… В переводе означает: «Я иду к тебе… Я лечу… Я порхаю… Любуйся мной». Критически осмотрев свое отражение в зеркале, она осталась собой довольна. Платье сидело на ее стройной фигуре идеально и поразительно ей шло, подчеркивая цвет ее глаз. Она расстегнула две верхние пуговицы, и образовавшийся вырез открыл ложбинку меж грудей. Оказывается, одеваться для него было вдвойне приятнее! Смотреть на себя его глазами волнительно! В обычные дни она собирала волосы в пучок или хвост. Но в этот день ей захотелось изменить прическу, и, повертевшись перед зеркалом, девушка остановилась на самой простой. Тщательно расчесала блестящие каштановые волосы, которые она унаследовала от отца, и они шелковистыми волнами упали на плечи. Удовлетворенная результатом, она еще раз покрутилась вокруг своей оси. От свидания, оказывается, есть большая польза. Вот как внутри все клокочет. Преобразилась и внешне, и внутренне. Ей очень хотелось ему понравиться! Его одобрительный взгляд остановился на ее наряде, лице, прическе. По тому, как он смотрел на нее, она поняла, что нравится ему. В его взгляде она прочла восхищение. И ее сердце тревожно затрепетало. А он с трудом заставил себя оторвать взгляд от ее губ. – Ты отлично выглядишь, – произнес он, и от звуков его голоса у нее по спине побежали мурашки, – не хватает одной детали. Он открыл маленькую коробочку, в каких хранят ювелирные украшения, и протянул Вере знакомые серьги, которые она примеряла по его просьбе во время их путешествия в Кижи. – Надень. – И, видя ее колебания, попросил: – Пожалуйста. В этот момент ей совсем не хотелось с ним воевать. Она вздохнула и выполнила его просьбу.

На стекле был прикреплен навигатор, но Павел ни разу не включил его, и, судя по уверенности, с какой он поворачивал, разгонял или, наоборот, притормаживал, дорога ему была хорошо знакома. Он успевал посматривать на нее. Она и не представляла, с каким удовольствием он смотрел на представившуюся картину: мечтательный взгляд, улыбка на губах и этот милый непроизвольный жест левой рукой по щеке. Она делала так всегда в минуты волнения или в задумчивости. Созерцание этого зрелища отвлекало его от управления машиной, но на шоссе, соединяющем два районных центра, почти не было машин. А она рассеянным взглядом скользила по проносившимся мимо полям, лугам, холмам. Путь от села до города занял более часа. Светлогорск был типичным районным центром, уютным и маленьким. На первый взгляд все небольшие городки похожи, но это только на первый взгляд. В действительности у каждого городка своя изюминка. Город утопал в зелени. Современные дома чередовались с постройками прошлых веков. Пяти-, семиэтажные дома – с купеческими двухэтажными. На нескольких улицах расположились частные дома из дерева и кирпича. В деревянных домах бросались в глаза оконные наличники. Их красота и причудливые узоры притягивали взгляд. Проехав по центральной улице, они увидели универмаг «Мир», рядом находились небольшое здание аптеки и почта. Среди строений выделялся двухэтажный дом из красного кирпича современной постройки. На первом этаже, как гласила надпись, располагалось кафе «Уют», на втором – ресторан «Ладога». Перед рестораном находилась парковка, отделенная столбиками с подвешенной металлической цепью. Они припарковали машину под ярко освещенной вывеской ресторана. На пороге ресторана их приветствовал седовласый, опрятно одетый мужчина. Швейцар! Из прошлых веков шагнул этот сторож в двадцать первый век и продолжает нести свою вахту при подъездах, исполненный величия. Внушительно! Ресторан оказался на удивление уютным. Залитый приглушенным светом зал был полон посетителей и наполнен ровным гулом голосов и постукиванием ножей и вилок. Часть посетителей стояла возле стойки бара и, лениво потягивая коктейли, наблюдала за происходящим в зале. Бармен, улыбчивый парень в белой рубашке и зеленом в клетку жилете, с приколотым на карман беджиком, на котором значилось имя «Антон», в одной руке лихо тряс шейкер, другой виртуозно передвигал по барной стойке наполненные стаканы. На полукруглой сцене стояли музыкальные инструменты, но сама сцена была пуста. Перед сценой находилась небольшая площадка для танцев. Павел взял Веру под локоть и, следуя за официантом, уверенно провел к уединенному столику у окна, покрытому ярко-зеленой скатертью. На столе стояли свечи в зеленоватых подсвечниках и табличка «Стол заказан». Официант неуловимым жестом убрал ее. От него веяло дружелюбием. – Под цвет твоих глаз, – заметил Павел, прикоснувшись к скатерти. – Я считала, что мужчины не так внимательны и такие пустяки не замечают. – Вера, у тебя в характере нет черт, свойственных красивым девушкам. – Он отодвинул кресло и на мгновение задержал руку у нее на плече. – Как это тебе удалось? – Я не считаю себя красивой, – пожала она плечами. – Вот это мне в тебе и нравится. Ты даже не заметила, что мужчины шеи свернули, когда ты проходила. – В тоне, каким он произносил эти слова, Вере послышалась гордость. Двух миллионов лет все-таки недостаточно для кардинальных изменений в отношении мужчины к женщине. В них по-прежнему живет чувство собственности. Не случайно их природа сделала вначале охотниками, а затем уже теми, кем они стали в процессе эволюции. Бывало, что она ловила на себе восхищенные взгляды мужчин, но не придавала этому никакого значения. – Ты преувеличиваешь. А вот такой уютный ресторан не ожидала увидеть в небольшом городке. – Она поспешила перевести разговор в другое русло. – Да, у меня неплохой вкус, – улыбаясь, с вызовов произнес Павел. Его взгляд приобрел странное выражение. Она едва сдержала себя, чтобы не прикоснуться к нему, поправить его безупречно повязанный галстук. Совсем не затем, чтобы продемонстрировать свои права на него в присутствии посторонних. Она видела, как это делают жены, чтобы заявить свои права на мужа. Ей это хотелось сделать по другим причинам. Ее захлестнула волна нежности к нему. Но она приказала своим рукам скрыться под столом и обворожительно улыбнулась. Его взгляд действовал на нее успокаивающе. Ей казалось, что они одни и никого вокруг нет. Наполнив бокалы шампанским, Павел произнес: – За нашу встречу! Он дотронулся бокалом до ее бокала, и хрусталь откликнулся приятным нежным звоном. Он только пригубил напиток и тут же поставил бокал на стол. Вера оглянулась. Немолодая пара, судя по тостам гостей и обрывкам разговоров, долетавшим до их столика, справляла пятидесятилетний юбилей совместной жизни. Они сидели, в окружении детей, внуков, родственников, друзей, помолодевшие и счастливые. Вера и Павел восхищенно переглянулись. Радостно за людей, которые вместе прошли этот, с одной стороны, долгий, а с другой – так быстро промелькнувший путь жизни, не боясь трудностей. Ведь семья – это, прежде всего, труд. А еще терпение, которое помогает пережить невзгоды. Уважение к своей половинке, ведь как аукнется, так и отзовется. А еще и самопожертвование, и выдержка, и мудрость, и бог весть чего. Дети, потому что дом без них, как пустыня без колодца – не напиться. А главное – любовь, которая трепетно живет в сердцах. И чтобы вот так через несколько десятилетий с нежностью смотреть в глаза друг другу, сколько нужно пудов соли съесть, сколько рек переплыть, сколько камней перетащить в гору, сколько преград преодолеть, чтобы сказать спасибо. Спасибо, что ты была или был в моей жизни. Спасибо, что род наш продолжился. Спасибо, любимый, что вскакивал ночью первым к детской кроватке, давая возможность мне отдохнуть. Спасибо, любимая, за то, что когда, черный ворон кружился над моей угасающей жизнью, ты вступила с ним в схватку, родная, вырвав моё сердце из острых когтей. Что радовались мы вместе удачам, что вместе скорбели, когда уходили наши родители. Спасибо за то, что и в горе, и радости ты была, был в моей жизни. Потому что без тебя это была бы не жизнь, а какая-то нелепица. И без тебя мне она не нужна. Морс из северных ягод с кусочками льда помог снять напряжение. Они оба удивились и рассмеялись, когда, размешав соломинками содержимое стакана, одновременно вынули их. Оба не любили пить через соломинку. Ресторан оказался с живой музыкой. После короткого музыкального вступления на сцену вышла певица Маруся Рыбакова. Она была очень худая и какая-то вся разнесчастная. Обтягивающее фигуру серое с блестками платье подчеркивало ее худобу. Серебристые серьги доставали до плеч и жалобно позванивали в такт движениям. Несмотря на рыбацкую фамилию, она явно в жизни мало наудила. Одинокая, увядающая женщина с грустными глазами. Когда-то у нее был муж. Но это было давно. Она была юная, подающая надежды, амбициозная. В ее планы входило покорить мир, и если не весь, то большую его часть. А у мужа были другие планы. Чтобы тыл был надежный, чтобы дети по лавкам сидели. После свадьбы быстренько поняли, что смысл жизни у каждого свой. И зачем поженились? Ну и быстренько развелись. А жизнь – это только кажется, что она длинная-предлинная, а в действительности пролетает, как «мерседес» по добротному европейскому автобану. Глядь, а ровесники все поженились. Да и выбор в небольшом городке невелик. Случайные романы совсем не окрыляли, а, наоборот, душу опустошали. Вот и поет Маруся песни грустные: о безответной любви, о любви, где безобразничает обман. Ох, любят у нас творческие люди мусолить тему страданий. Преобразилась Маруся, когда запела дуэтом с Джафаром Мамедовым. Помолодела даже. В зале все повернулись к сцене. Волна счастья накрыла присутствующих. Аплодировали так активно, что заблестели у Маруси глаза. Все-таки прекрасная штука жизнь. Ведь совсем немного надо для счастья. Внимания, теплоты, слова доброго, взгляда искреннего и участливого. В противоположность Марусе Рыбаковой, Джафар Мамедов весь искрился счастьем, жизнью, бьющей через край. Конечно, не Полад Бюль-Бюль Оглы, но вполне… Даже микрофон в его руках выглядел одухотворенным. Вот есть же особая порода людей! Все для них. Для них солнце встает. Светофоры и те под них подстраиваются. Вот и гонят они по жизни на зеленый. Большинство стоят в очереди за радостью, а они плескаются в ней. Приехал из маленькой южной республики, которая в прошлом веке входила в большую, многонациональную, а живет хозяином этой всей большой страны. И Марусе, аборигенке, от него радости перепало. Голос, голос как зазвучал! Они исполнили несколько зажигательных песен. В зале оживились. Участился треск вылетающих пробок. Звон бокалов слился с музыкой. Находиться в такой уютной атмосфере было приятно. Жизнь хороша, жить хорошо! Все-таки любит народ повеселиться, да и вкусно поесть заодно. Затем вышла танцовщица, исполнявшая танец живота. Девушка была хрупкая и совсем юная. Ее голубое полупрозрачное платье, как утренний туман, отделанное золотистой каймой, приковывало взоры. Оно очень ей шло. Распущенные светлые волосы струились по плечам. Несколько золотистых браслетов украшали руки и в такт ее движениям вызывали мелодичный звон. Изгибаясь всем телом, она привычно двигалась между столиками. Мужчины на танцовщицу смотрели с нескрываемым вожделением. Женщины с осуждением и… завистью. Вера с удовольствием наблюдала за реакцией тех и других и украдкой посматривала на Павла. Представители сильного пола, которые были с дамами, делали вид, что их это не очень интересует. А вот выражение лиц одиноких мужчин изменялось под влиянием эротического танца. По лицу Павла ничего нельзя было прочесть. Почувствовав, что Вера бросает на него взгляды, он, повернувшись, заглянул ей в глаза и чуть слышно рассмеялся. Девушка залилась румянцем, как будто ее застали врасплох за чем-то непристойным. Павел взял ее руку и поднес к лицу. Сердце ее предательски заколотилось. Пальцы разжались, и она провела ладонью по его щеке. Он закрыл глаза. Положил свою руку на ее, и она почувствовала на своей ладони его теплое дыхание. Какое-то время она не слышала музыки, не видела, что происходит вокруг. Ей захотелось перенестись туда, где они были бы одни на всем белом свете. Она приподняла тяжелые веки и встретилась с ним взглядом. В его карих глазах плясал такой огонь, что она как мотылек уже летела к нему. Музыка внезапно оборвалась. Раздались аплодисменты. Они стали аплодировать вместе со всеми, но выражение их лиц говорило, что они находились далеко-далеко. Зазвучала медленная мелодия. И волна всеобщего расслабления прошла по залу. Павел встал, наклонил голову: – Самую красивую девушку приглашаю на танец. Вера рассмеялась: – Да здесь целый зал красивых девушек. – Нет, – тихо, но твердо произнес он, – самая красивая – ты. Они прошли на танцевальную площадку. Павел придерживал ее за локоть. И ей сделалось уютно, спокойно. Им было очень хорошо вместе. Вот так, глаза в глаза, и никто им больше не был нужен. Вера вся светилась радостью. Она положила свои руки на его плечи, а его сильные руки обняли ее за талию. Он поцеловал ее в щеку и тихо прошептал: – Вера, я люблю тебя. – И я тебя люблю, – чуть слышно ответила она. Он догадывался, что она чувствует к нему то же, что и он к ней. И очень хотел, чтобы она сама это сказала. И когда она произнесла заветные слова, гром салютов, вспыхнувший в его сердце, ослепил, оглушил, лишил дыхания. В его глазах зажегся свет, как будто включилась одновременно тысяча прожекторов. Он так боялся, что она никогда не произнесет этого. И они, плотнее прижавшись, продолжали молча танцевать. Сердца их бешено колотились. Каждая клеточка трепетала от близости тел. Его легкое прикосновение к виску вызвало у нее дрожь. Танец закончился, но вряд ли они это сознавали. Вернулись к столику, сели, но Павел не выпустил ее руку из своей. С трудом они вышли из состояния гипноза. От заварочного чайника с темно-золотистой жидкостью разносился запах горечи. Травяной. На десерт было воздушное пирожное. – Просто чудо! – откусив кусочек, воскликнула девушка, закрыв от удовольствия глаза. – Нет, не перевились на Руси настоящие виртуозы поварского искусства! – Да, чудо! – в задумчивости ответил Павел, глядя на нее. – Это точно, чудо не перевелось. Чувства в этот вечер были более обострены, чем во время их предыдущих встреч. Расплатившись с официантом, они, как по команде, встали и пошли к выходу. Они не смотрели друг на друга, не разговаривали. Когда они вышли из ресторана, была глубокая ночь. До чего хороша летняя ночь! Только летние ночи могут быть такими великолепными. Спокойные и молчаливые. О дне такого не скажешь. День шумный и суетливый. Ночь приходит и устанавливает свои правила. Выключает дневное светило. Зажигает звезды. Захочет сэкономить на освещении, закроет небо плотными темными облаками. Или сделает это по заявке молодежи. Ведь темнота – друг молодежи. Ведь именно темнота придает ночи особую загадочность. Но сегодня все по-другому. Тихо. Звезды в небе ярко горят. И двое влюбленных подняли головы. Над ними простиралось бескрайнее небо. Сколько тысячелетий люди, и прежде всего влюбленные, любуются небом, и ничего не меняется. Все так же Орион олицетворяет могучего охотника, готового противостоять атакующему его Тельцу. И ярче всех светит Сириус из созвездия Большого Пса, и так же свет его дойдет до Земли только через девять лет. И все так же жемчужно-белая дуга Млечного Пути пересекает небеса. Луна не пожалела серебра, чтобы украсить крыши домов, верхушки деревьев. Сказочная ночь! И девушка Вера Шереметова, и молодой человек Павел Чернышев – герои этой сказки. Сегодня все это великолепие для них. Место встречи изменить нельзя! Как нельзя разрушить зародившееся счастье. Они держались за руки. Он так сильно ее держал, что ей было больно. Но меньше всего на свете она хотела, чтобы он ее отпустил. – Боже, сколько звезд! – Она вспомнила, что в августе самый большой звездопад. – Сколько желаний будет загадано! Все-таки в большом городе звезды не такие, да и небо другое. – Без них наша жизнь была бы тусклой, – согласился Павел. – А еще без чего наша жизнь была бы тусклой? – Она подняла на него глаза. – Без восходов и закатов, которые пламенеют багряными оттенками, без радуги, переливающейся всеми цветами во время теплого летнего дождя, – стал перечислять он. – А роса на траве может считаться одним из красивейших явлений природы? – Вера вопросительно посмотрела на своего собеседника. – Несомненно, может… и еще много-много чего. Без чего наша жизнь была бы блеклой. – Например? – Без твоих глаз. – Я серьезно! – И я очень серьезно! Верно сказано, что глаза – зеркало души. Это сказано о твоих глазах, Вера. Все, о чем ты думаешь, в них отражается. Когда ты печалишься – в них поселяется грусть. Если смеешься – в них пляшут веселые искорки. Но боюсь сердитых твоих глаз – это пострашнее льдов Арктики. Они медленно шли к машине. Он обнял ее за плечи, и от прикосновения по его коже пробежали тысячи маленьких импульсов. Его пальцы обжигали через тонкую ткань платья. Она затрепетала. – Вера, вы такая разная, – задумчиво произнес Павел, когда они садились в машину. – То восторгаетесь при виде звезд и какой-нибудь травинки, мимо которой сто человек пройдет и даже не заметит, то замкнетесь, становитесь серьезной, и я боюсь, что теряю вас. Машина двигалась, они молчали, с улыбкой посматривая друг на друга. Павел вставил диск и нажал кнопку. Полилась волшебная музыка, которая обволакивала. Ей так захотелось прикоснуться к нему, что она сжала кулаки. Они подъехали к одноэтажному дому. Павел поставил машину в гараж. – Это твой дом? – Нет, это дом моего друга. Он работает на Севере. Я иногда здесь ночую. А сейчас это наше временное пристанище. – Больше ему не хотелось говорить. Ее полуоткрытые губы сводили его с ума. Они вошли в дом. Переступив порог, они, как по команде, повернулись друг к другу. Павел ногой закрыл за ними дверь. Она заглянула ему в глаза. В них плескалось желание. Одного ее слова было достаточно, чтобы остановить его. Но оно никак не срывалось с ее губ. Напротив, губы ее приоткрылись, и он уже не мог отвести от них взгляда. Сердце девушки застрочило как пулемет. Как будто она пробежала длинную дистанцию. Но его сердце также часто билось! Он обнял ее. Те робкие протесты, которые она делала скорее машинально, рассыпались в прах. Дыхание стало неровным. Она могла уйти, в конце концов, оттолкнуть или пошутить, чтобы разрядить обстановку. Но она ничего этого не делала. Как только он прикоснулся к ее губам, она поняла, что это битва ею проиграна. Дрожащие ее руки предательски обвили его шею, и он рывком прижал ее к себе и стал с каким-то неистовством целовать. Каждая жилка ее тела отзывалась на его натиск. Губы ее раскрылись, мысли смешались. И куда подевалось ее пуританское воспитание? Она не испытывала ничего подобного и не думала, что с ней может произойти такое. До этой ночи это было ее тело, а теперь оно принадлежало другому человеку. Обуревавшие ее чувства, о существовании которых она и не подозревала, вопреки разуму тянули ее в водоворот. Его руки более уверенно заскользили по гладкому шелку платья. Он целовал ее шею, шепча имя. И от этого теплая волна пробежала по всему телу Веры. Его рука, скользящая по телу, легла на грудь. Девушка еще теснее прижилась к нему и закрыла глаза. Она не почувствовала, как он расстегнул молнию на платье, и оно упало на пол. Через минуту там оказалась и другая одежда. – Любимая моя. – Он гладил и целовал ее, шепча слова любви. Вода в омуте все больше и больше набирала скорость вращения. Поцелуи становились страстными. Когда он коснулся языком ее груди, все поплыло у нее перед глазами. Все еще злясь на себя, она поняла, что уступает этим чувствам. Ноги перестали быть опорой и предательски подкашивались. Её била дрожь. Остатки здравого смысла твердили, что она должна оттолкнуть его, но рассудок заблудился в тумане эмоций. Грудь ее предательски вздымалась в его больших, нежных руках. Его руки, его губы, его тело как магнитом притягивали. Все мысли улетучились. Два сердца уже стучали в унисон. Их желания были взаимны. Он желал ее! Она желала его! Луна заглядывала в окно. Ох, уж эта вечная спутница влюбленных! Вся комната залилась серебряным светом. Серебром отливали девичья кожа, распущенные волосы. Влюбленные теснее прижались друг к другу. Десятью минутами раньше она хотела сказать, что у нее подобного еще не было, но слова застыли на губах, так и не слетев с них. Близость разгоряченных тел пробудила древнее, как мир, чувство, которое заполнило их целиком. Она обвила его шею руками, откинула голову, пьянея от близости. Как путники, томимые жаждой, они с упоением пили ключевую прохладу и не могли остановиться. Захлестнувшая волна уносила их в удивительный мир. С этой минуты он сузился до лоскутного размера, на котором были только они двое: молодые и влюбленные. Он подхватил ее на руки. Ни один мужчина не носил ее на руках. Он это сделал без усилий, поднял как пушинку. И понес ее в сторону спальни. Они, так и не расцепив рук, упали на кровать вместе. Она принадлежала ему! Он принадлежал ей! Луна освещала их обнаженные тела. Он зачарованно смотрел на ее нежное тело, такое гибкое и такое незащищенное. А она, робея, исподтишка, украдкой смотрела на него. Но когда он наклонился над ней, она подалась навстречу ему. Она не подозревала, что эти «взрослые» отношения могут доставить такое наслаждение, которое охватило всю ее. А он был так нежен с ней! Она верила в искренность его чувств. Они вместе улетели в страну блаженства. В этой стране на время разрешается забыть о тормозах. Глупо убегать от судьбы! Все равно догонит. Время остановить нельзя, но для них оно сделало исключение. Влюбленные его просто не замечают.

Она проснулась, но не открыла глаза, словно боясь чего-то. Волосы рассыпались по подушке, как волнообразные шелковые нити. Он лежал на боку и любовался ею, и, только убедившись в его искренности, она, счастливая, из-под опущенных век смотрела на него, смущаясь под его взглядом. А затем Павел положил ее голову к себе на грудь, и они слушали стук сердец друг друга: она – его, а он – ее. Да, она поступилась своими принципами, но у нее есть весомые основания для оправдания. Она любит! Она любит его! Он уснул, а она осторожно, чтобы его не разбудить, тихонько вылезла из-под одеяла, села на кровать, опустив ноги. Осторожно соскользнула с кровати, стараясь по пути ничего не задеть. Оглянулась, он спал и во сне улыбался. Это бодрствующий человек следит за мимикой своего лица, чтобы показать или скрыть свое душевное состояние. А во сне он открыт настежь. Все отражается на лице. Вера нащупала дверную ручку и вышла в соседнюю комнату. В ней стояло огромное трюмо. Совершенно обнаженная, она остановилась перед зеркалом и с интересом стала рассматривать себя: нежная кожа, плоский живот, твердая высокая грудь. Она смотрела в зеркало, и, к ее удивлению, увиденное ей понравилось. Впервые она так откровенно и просто рассматривала и изучала свое тело. Оно было другое! Другие движения, другой взгляд. У нее перехватило дыхание. Она поняла, что изменилась. Она повзрослела. Ее детский мир ушел в прошлое. Она мало знает этого мужчину, но это можно восполнить. У них впереди целая жизнь. И зеркало подтвердило правоту ее мыслей. Она не видела, как в комнату вошел Павел и смотрел на это божество, созданное природой. Имя которому – Женщина. Его женщину, о встрече с которой он мечтал, надеялся и ждал. Кто способен мужчине сделать такой подарок: встречу именно с его Женщиной? На какой точке соединения параллели и меридиана эта встреча должна произойти? Под каким градусом широты и долготы без устали крутящегося шарика суждено встретиться двоим. И какого неожиданного стечения обстоятельств нужно, чтобы это произошло? Кем программируется эта встреча? Как прекрасно устроена жизнь! Если люди могут случайно встретиться в лесах Карелии, или у подножия самой высокой горы Европы Эльбруса, или в живописном районе Свиблова великолепного города Москвы. Да мало ли в каком месте на нашей голубой планете могут встретиться двое! Главное, чтобы эта встреча состоялась. И неважно, что и характеры у них разные, и образ жизни, и интересы, и мировоззрения. Главное, чтобы между ними начала действовать сила притяжения. И наступает момент, когда они с удивлением обнаруживают, что они не могут друг без друга! И что им чертовски хорошо вместе. Неслышно он подошел сзади, и их глаза встретились в зеркале. Он поиграл ее волосами, уткнувшись и вдыхая запах. – Я не хотела тебя будить, – прошептала она. – И напрасно. В такую ночь нельзя спать. – Он заключил ее в объятия. – Это наша ночь! Пусть она никогда не кончается! Она развернулась и прижалась к нему. Теперь их ласки были медленными. Его пальцы, заскользившие по изгибам ее тела, как пальцы пианиста, играющие мелодию. Он бережно взял ее на руки, отнес на кровать и, не разжимая объятий, лег сверху. И они поднялись на такие вершины, где о разуме все Адамы и Евы напрочь забывают.

Он смотрел, как она проснулась. Медленно потянулась. Затрепетали хлопушки. Так он окрестил ее ресницы. Губы слегка растянулись в улыбке. Какие у нее красивые полные губы. Он протянул руку, чтобы провести пальцами по их контуру. Вера распахнула глаза, в них не было следов сна. Его сердце учащенно забилось. – Женщины боятся утра, а ты утром выглядишь прекрасно, – делая ударение на последнем слове, прошептал он. Голос спросонья был низкий, хрипловатый. – А я считал, что только в сказке женщина поутру может выглядеть лучше, чем с вечера, – подзадоривал он ее. – Не знаю, как это произошло. Вечером, вроде лягушкой была. – Вера в испуге вертела головой, – Ты сжег мою шкуру? Получай за это. – И она укусила его за ухо, из-под век следя за ее реакцией. – Ах, ты так! А я вот так! – Он впился в ее губы. Но она старалась подавить его сопротивление. – Значит, говоришь, женщины поутру? – Глаза ее сузились. – Из случайно оброненной тобой фразы явствует, что тебе пришлось видеть по утрам многих женщин? – с замиранием сердца спросила она, стараясь говорить беззаботнее. Павел рассмеялся: – Вера, я понимаю, что у тебя обо мне очень противоречивое мнение… Он не договорил и прильнул к ее губам. И она потянулась к нему, как цветок тянется навстречу солнцу. – Вера… Верочка… Моя Верочка… – прохрипел он севшим от возбуждения голосом и заключил ее в объятия так крепко, будто хотел в ней раствориться. Как путник, утомленный длинной дорогой, он пил и никак не мог напиться. Не мог напиться ею! – Мне все в тебе нравится, – произнес он, растягивая слова. – Все! – Такого не бывает. – Значит, я дурак? – Он притворно вздохнул. – Совсем немного. – Она шутливо укусила его за мочку уха. – И это тебе нравится? – И это нравится! – Лицо его расплылось в улыбке. – И впрямь дурачина-простофиля. – А тебе сгодится такой дурачина? – Его дыхание щекотало ей ухо. – Ну, хотя бы для чего-нибудь? Хотя бы на ближайшие сто лет. – Еще как сгодится! Корыто пора поменять. Избу построить, – поддразнила она его. – Корыто куплю. Избу уже строю. – Любопытно на нее взглянуть. – А ты ее видела! Вера удивленно посмотрела на мужчину. – Угу! Тот деревянный дом в лесу, который я тебе показывал. Он тебе понравился? – Как же я не догадалась? Уж очень по-хозяйски ты там вел себя. Хотя это обычное твое состояние. – Озорные искры вспыхнули у нее в глазах. – А вот за это, мисс гордячка, вы ответите. Он провел рукой по ее бедру. Она сразу отозвалась. Они теснее прижались друг к другу. Его без того темные глаза еще больше потемнели. Сладкая истома наполнила их тела.

Была вторая половина дня, когда они выехали. Дорога бежала вдаль, по обе стороны оставляя уже знакомые небольшие населенные пункты, поля, луга, рощицы и ветряные мельницы. Как изменился ее мир, в который она и не думала кого-нибудь впускать. А сейчас этот мир увеличился, ведь в нем их двое. А ей другого и не надо. И у него были такие же мысли. Сейчас они в настоящем, и ему хотелось, чтобы оно не проходило. Поворот головы, взгляд зеленых глаз, улыбка, которая едва трогает ее губы. И ему кажется, что он знал ее всегда. В ней нет ничего искусственного, наносного, что ему не нравилось в людях. Она настоящая, чистая, цельная. А она смотрела на его руки, лежащие на руле. И они казались ей очень красивыми и надежными. Она поймала себя на мысли, что может с ним ехать и ехать вечно. Сидеть рядом с ним, перебрасываться словами, встречаться взглядами, ловить его улыбку. – Вера, а тебе не скучно в наших краях? – с замиранием сердца спросил Павел. – Не только не скучно, я просто очарована местными красотами, – без колебаний воскликнула Вера. И его лицо осветилось лучезарной улыбкой. Он затормозил возле строящегося дома: – Посидишь в машине или прогуляешься? Я на объект загляну. – Посижу. – Она удобнее расположилась на сиденье. Он кивнул головой и быстро пошел в сторону стройплощадки. Вокруг все громыхало и гудело. Экскаватор надрывался, вгрызаясь стальными зубьями в твердый каменистый грунт. Огромный кран, как балерина, крутился вокруг своей оси, поднимая бетонные плиты. Как только Павел приблизился, его окружили рабочие. Они задавали вопросы, а он четко, не задумываясь, на них отвечал. В толпе стояло два десятка мужчин, но от Павла исходила какая-то особая физическая аура. Да и видела она только его. «Как маршал на поле боя», – с гордостью подумала она. Вернувшись, он сосредоточенно о чем-то думал. Остаток пути прошел в молчании.

Она попросила остановить машину, не доехав до села. Его это удивило, но он молча выполнил ее просьбу. Вышел и помог ей выйти. – Ты поезжай, я пешком немного пройдусь. – Ты уверена? – Он с сомнением смотрел на ее высокие каблуки. Она, проследив за его взглядом, стремительно сняла босоножки, подняв их высоко над головой. – Босиком хочу пройтись, – стараясь говорить беззаботно, произнесла она. В глазах его по-прежнему плескалось сомнение. Прислонившись к машине, он привлек ее к себе, сцепив руки у нее на спине. Нежно поцеловал в лоб, потом в щеку, прильнул губами к шее и с наслаждением впился в губы. – Что за ритуал? – еле слышно прошептала она. – В лоб целовать – усталость стереть, в щеки – нежность перелить, в шею – страстью наполнить, в губы – любовь воспламенить. – Свои слова он подтверждал действиями. И опять в лоб, щеку, шею, губы. – Очень поэтично. Сам придумал? – Ее голос дрожал. – Как-то само появилось из глубины души. Не хочу с тобой расставаться. – Он вздохнул. – Не расставайся. – Ее ноги стали ватными. – Нужно. Дела. С вашего разрешения дня на три уеду. – Он с большей силой притянул ее к себе: – Ты будешь по мне скучать? Она не ответила, да до нее и не дошел смысл сказанного. Вместо ответа она обняла его за шею, а он целовал ее в полные, трепетные губы долго, страстно. И у нее опять возникло непреодолимое желание физической близости с ним. Это не было просто сексуальным влечением. К ней пришла любовь! Нужно быстрее с ним проститься. В его отсутствие она с этим справится. Любовь для нее стала потрясением и одновременно откровением. И ей нужно было в этом разобраться. И, как будто уловив ее настроение, он нежно ее поцеловал и решительным шагом направился к машине. Она вздохнула, когда машина скрылась из виду. Кончиками пальцев прикоснулась к губам. Они припухли и пылали, храня жар его поцелуев. Она испугалась, что теперь все поймут, что это последствия страсти мужчины. В ее жизни ничего подобного не было. Ночью по его удивленному взгляду, по его нежности она поняла, что он заранее не знал, что он у нее первый мужчина. Сдача ею позиций произошла не сегодня ночью, а тогда, на тропинке, когда она посмотрела в омут его глаз. Но тогда она могла хоть на какое-то время переключить свои мысли. Сейчас другое дело. «Ты не готова к этим отношениям! » – твердил внутренний голос. «А когда ты будешь готова? – издевался над ней его оппонент. – Он тянется к тебе так же, как и ты к нему! Вы одно целое! Каждое слово, взгляд, прикосновения доставляют обоим огромное удовольствие. Нормальные люди от этого не бегут. Не криви душой, Вера. Ты уже поняла, что эта встреча не случайна. О ней мечтает каждый! »

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8 91011 Следующая ⇒