Оглавление 12 страница

Следующие сорок восемь часов он прячется в своей постели: спит урывками, ему снятся кошмары, после которых он просыпается в холодном поту, тяжело дыша и дрожа. Он выключает мобильник и говорит Консуэле, что у него болит голова всякий раз, когда она зовет его есть или сообщает о звонках Лолы и Хьюго. Он даже не отвечает на встревоженный голос Лоика, доносящийся из-за двери и интересующийся все ли с ним в порядке. К счастью, в начале недели родители при делах... Но вечером в понедельник его будит резкий и отрывистый стук в дверь, в котором он тут же узнает маму.

— Я уже лег, — быстро выкрикивает он. — Мне завтра рано вставать.

— Матео, открой сейчас же или я позову твоего отца.

— Подожди! Не надо, мам... — Он откидывает одеяло, натягивает футболку и идет через всю комнату. Стоит ему повернуть замок, как дверь тут же распахивается. В поисках безопасности он ретируется к кровати и придвигается к спинке, ссутулившись и подтянув колени к груди. С резким металлическим щелчком мама захлопывает за собой дверь, включает свет и, помедлив, подходит к нижнему углу кровати. От нее пахнет дорогими духами и красным вином. Волосы собраны в замысловатый шиньон, по подведенным черным глазам и темно-красной помаде можно судить, что она только что вернулась с вечернего приема. В черном платье без рукавов, украшенном блестками, шифоновом шарфе бордового цвета и туфлях на семисантиметровых каблуках она выглядит в его комнате нелепо и неуместно. Он даже не помнит, когда в последний раз она бывала здесь. С растущим недовольством и нахмуренными бровями она осматривает разбросанные по полу вещи и скопившиеся на прикроватной тумбочке пустые кофейные чашки. В конце концов, ее блуждающий взгляд останавливается на нем, и он с внезапной болью осознает, что давно не мылся, а на нем мятая футболка. Он прижимается спиной к стене, жалея, что та не может проглотить его, и начинает ковырять ниточку на колене своих пижамных штанов, избегая маминого взгляда.

— Итак, что происходит? — Как и всегда она резка, кратка и говорит по существу. Но, несмотря на грубый тон, он слышит в нем что-то еще — нотку искренней озабоченности. Она вот-вот прорвется сквозь тонкий пузырь, которым он отгородил себя от всего остального мира.

— Ничего, я просто устал. Хотел лечь пораньше! — Но голос у него дрожит и выдает его попытку защититься вопреки видимому спокойствию.

Мама торопливо выдыхает.

— Консуэла говорит, что ты сидишь в своей комнате с выходных. Она переживает, что ты ничего не ешь.

— Ну, если только она переживает, то можешь сказать ей, что она зря тратит силы.

— Матео, прекрати. Я вообще-то тоже переживаю. Мы оба с твоим отцом, особенно после того, что произошло за завтраком в субботу.

— Ах, так значит, отец послал тебя наверх убедиться, что я действительно не планирую бросать прыжки?

Пытаясь подавить раздражение, она поджимает накрашенные губы, но глаза выдают ее с головой.

— Он переживает из-за этого в том числе, — отвечает она.

— Он пришел в ярость?

— Немного — ты же знаешь его. Да и Перес предупреждал нас, что у тебя может настать период, когда ты не захочешь прыгать после того ужасного случая. Но ты не должен поддаваться этому чувству. Прыжки всегда были огромной частью твоей жизни. Как можно забыть и выбросить всю ту упорную работу и тренировки, все те жертвы, на которые мы пошли? На которые ты пошел? Что происходит, Матео?

Он не может посмотреть на нее. Не может ответить.

— Я знаю, что отец давит на тебя — он очень амбициозный по отношению к тебе, мы оба, — как ни в чем не бывало продолжает мама. — Ты обладаешь исключительным талантом, и мы не хотим, чтобы он пропал даром. Хочешь — верь, хочешь — нет, но мы хотим для тебя только лучшего. Да, понимаю, в детстве отец слишком сильно на тебя давил, особенно когда ты боялся делать новый прыжок. Но это лишь потому, что он видел, насколько ты талантлив и любишь побеждать! Последние несколько лет тебе позволили тренироваться с Пересом по своему собственному расписанию. И отец уважает твой выбор. Тем не менее, ты тренировался усерднее обычного, пока несколько недель назад что-то не изменилось.

— И что? Люди меняются. Я ныряю большую часть своей жизни. Может, теперь я хочу заниматься чем-то другим!

— Но все это так неожиданно, — говорит она, осторожно подбирая слова. — Что на тебя повлияло? Всего несколько недель назад в тебе ощущался привычный соревновательный дух. Ты был так взволнован предстоящими Олимпийскими играми. А теперь, ни с того ни с сего, даже несмотря на выигранную в Брайтоне медаль, ты все время сказываешься больным. Перес сказал, что у тебя на трамплине случилась паническая атака, и поэтому ты ударился головой...

— У меня не было панической атаки. Это был несчастный случай!

— Ладно. — Его мама раздраженно вздыхает. — Я пришла сюда не спорить. Я лишь хочу сказать, что мы с отцом очень переживаем за тебя. Ты явно из-за чего-то расстроен. Консуэла говорит, ты уже третий раз за месяц вот так запираешься в своей комнате. Твои друзья обрывают телефон. А ты отказываешься с ними разговаривать. Даже Лоик кажется обеспокоенным...

— Что он говорит?

— Ничего. Но он постоянно спрашивает, где ты. Консуэла говорит, что ты плохо ешь, да и я в субботу заметила, как ты сильно похудел — с тебя практически спадали джинсы. И ты выглядишь так, будто не спал неделю.

— Я же сказал, что просто устал...

— Ты точно чем-то расстроен.

Он вздрагивает и чувствует, как к щекам приливает кровь. Вытянув еще одну ниточку из штанов, он начинает расковыривать дырку, образовавшуюся над коленом. — Я не... Это не... — У него дрожит голос, так что ему приходится сделать вдох, чтобы успокоиться.

Молчание. Тяжелое и мрачное, оно повисает между ними. Спустя какое-то время мама пытается снова заговорить:

— Ты переживаешь из-за того, что получил травму во время тренировки?

— Нет.

— Из-за такого удара головой может возникать страх.

— Дело не в этом.

Мама чуть придвигается и тянется к его руке.

— Ché ri, ну что случилось?

На мгновение он представляет, как все рассказывает ей. Скидывает с плеч омерзительное бремя и кричит на нее, требует ответа: почему она никогда не присматривала за ним, почему всегда отпускала его на соревнования, в том числе за рубеж, с Пересом и отцом, почему сама не приходила — если не поддержать его, то хотя бы защитить, позаботиться о нем, убедиться, что ничего не случится. Но он понимает, что все это бесполезно. Поэтому лишь качает головой и отводит взгляд.

— Ты не хочешь со мной говорить? — в ее голосе слышится боль.

— Нет... это не так. Мне просто нечего сказать. Я не говорю, что хочу бросить прыжки навсегда. Может, мне просто нужен перерыв и новый тренер.

— Хорошо, это твое решение. Но почему сейчас? Почему ты вдруг ополчился на Переса?

— Да просто он чертов маньяк, понимаешь? Он знал, что я еще не готов выполнять тот прыжок, но продолжал давить и давить! — Его голос внезапно срывается на крик, и мама удивленно вздрагивает.

— Но он тренирует тебя уже почти шесть лет. Он считается лучшим в стране. Вот почему мы отправили тебя к нему. Он воспринимает тебя как сына, которого у него никогда не было. Он по-настоящему заботится о тебе, Матео. Он уверен, что на Олимпиаде ты выступишь очень хорошо, и поэтому всегда уделяет тебе времени намного больше, чем другим членам команды...

— А может быть, мне не нужно это время! — неожиданно выкрикивает Матео.

Его мама выглядит ошарашенной.

— Вы с Пересом поссорились?

— Нет... Не знаю. Меня просто тошнит от того, что мне постоянно говорят, что нужно делать.

Его мама расслабляется и глубоко вздыхает. Весь ее внешний вид говорит о том, как бы ей сейчас хотелось выпить бокал вина или выкурить сигарету.

— Возможно, тебе нужно отдохнуть, — наконец предлагает она. — Отпуск. Уехать на какое-то время.

Своими словами она вдруг привлекает его внимание. А это не такая уж плохая идея. Убраться отсюда — подальше от людей и воспоминаний. Убраться из этого дома, от его отца, Переса. Как бы ему хотелось уехать и больше никогда не возвращаться. Сбежать от этой жизни — омерзительных событий той единственной ночи, жалкой оболочки человека, которым он стал — и начать все заново.

— Почему бы тебе не провести недельку или больше со своим другом — тем, чей отец работает в Сити?

— Хьюго? — Он изумленно смотрит на нее. — Поехать на юг Франции с Хьюго и всеми остальными?

— Да, раньше тебе очень нравились такие поездки. Езжай и побудь с ними недельку, ché ri. И как следует отдохни.

— Но папа...

— С папой я поговорю. Ты же знаешь, он тоже беспокоится о тебе. Его очень подкосил тот несчастный случай.

— Но целую неделю? Перес же с ума сойдет.

— Переса это не касается. Мы — твои родители. И мы принимаем решение. — На мгновение она замолкает, протягивает руку и касается его щеки. — Тебе нужен перерыв, mon amour. Поговори с Хьюго и договорись на завтра, хорошо?

Он кивает, по телу разливается ощущение, похожее на облегчение.

— Спасибо.

В день отъезда рассвет особенно яркий, на небе ни облачка. Ночью время от времени по венам Матео растекается чувство огромного облегчения. Потому что ему наконец удалось сбежать: от отца, от Переса, от бесконечной череды тренировок. Несколько минут он лежит неподвижно, глядя на пробивающееся сквозь шторы солнце. Ему кажется, что он ждал этого дня, этой минуты, маячивших на горизонте подобно миражу, но находящихся все время вне досягаемости. А теперь, когда этот миг наступил, никто его не заберет. Возможно двигаться только вперед, скорость жизни меняется лишь в одном направлении, и за это он бесконечно благодарен. Он будет жить дальше, оставив все ужасные события позади. Матео потягивается, зевает, потом закрывает глаза и снова их открывает. Растянувшись на кровати, сонным взглядом окидывает заваленный книгами стол, завешанный одеждой стул, оформленные в раму постеры картин Ван Гога на белых стенах и лежащий на ковре с длинным ворсом открытый рюкзак. Он отправится на море, приведет себя в порядок, смоет последние месяцы жизни и вернется новым человеком.

Приняв душ, побрившись и рассмотрев лицо на предмет пятен, он надевает свои любимые джинсы: выцветшие «варенки», которые не переносит мама, потому что они ужасно старые и потрепанные. Джинсовая ткань истончилась от носки, по краям штанин торчат нитки, на коленках — дыры. Они ему немного длинноваты и все время собираются в щиколотках, но сейчас сидят на нем свободнее обычного. Ему приходится продевать в шлевки ремень, чтобы джинсы не сползали с бедер. Сверху он натягивает полинявшую серую футболку и понимает, что та тоже растянулась, короткие рукава обвисают вокруг бицепсов, под тонким материалом видна линия ключицы. Глядя на свое отражение в зеркале длиной в полный рост, он не может не отметить, что действительно сильно похудел. Кожа бледная и вялая, единственное цветное пятно на его лице — алые трещины на обветренных губах и фиолетовые круги под глазами. Он выглядит слабым, почти болезненным, и ему явно не хватает загара. Сунув ноги в сандалии Биркеншток, он меняет дорогие тяжелые серебряные часы на простые водонепроницаемые, а на другое запястье повязывает кожаный браслет дружбы, который ему подарила Лола. Лезущая в глаза лохматая шевелюра темно-русых волос настолько отросла, что начинает завиваться, придавая ему, как он быстро отмечает, богемный вид, который так ненавидят его родители. Эта мысль наполняет его странным удовлетворением.

Собрав вещи, он быстро окидывает комнату взглядом и с большим рюкзаком спускается вниз. В сверкающей хромом кухне пахнет дезинфицирующим средством — своей пустотой и стерильностью она напоминает выставочный зал. Консуэла еще не пришла, а остальные спят. Он ищет какую-нибудь записку от родителей, но не находит. Однако вчера они предоставили ему довольно щедрую сумму денег на каникулы. Отыскав клочок бумаги, он начинает писать послание Лоику:

Привет, приятель!

Увидимся через пару недель. Позвони мне как-нибудь. Надеюсь, в теннисном лагере ты оттянешься по полной. Но не слишком увлекайся, я не хочу после возвращения краснеть за тебя. Постарайся общаться с другими ребятами, даже если тебе не хочется. Знаю, это трудно, но ты первоклассный игрок, уверен, все захотят с тобой дружить. Ну, или ты, по крайней мере, окажешься подальше от НЕКОТОРЫХ ЛЮДЕЙ и сможешь делать все, что захочешь. Вот тебе десять фунтов на вкусняшки и все остальное. Маме с папой не говори — тогда получишь еще. Я оставил для тебя на своем столе айпод и зарядку, не забудь перед отъездом сунуть их в сумку. Звони мне иногда, если не будешь слишком занят с новыми друзьями. Буду очень по тебе скучать, мне не терпится после возвращения победить нового чемпиона по теннису. Ни о чем не переживай, со мной все в порядке.

М.

Выбираясь из такси у аэропорта Хитроу, Матео и Лола торопливым шагом направляются к назначенному месту встречи в главном зале. Визг обеих девушек и приветственный возглас Хьюго заставляет группу японских туристов с тревогой обернуться. Свободных сидений не находится, поэтому они вчетвером усаживаются на полу, образуя маленький островок посреди моря снующих туда-сюда пассажиров. Зона вылета ярко освещена, стены слепят неестественной белизной — Матео кажется, что он попал в другой мир. В углу посапывает какой-то бездомный. Уборщик, которого не видно из-за мерцающих табло вылетов над головой, проводит щеткой блестящую дорожку. Большинство столбцов на экранах черные, лишь два из них светятся ярко-зелеными буквами и цифрами. Лола и Изабель болтают одновременно, заражаясь волнением друг дружки, их громкие голоса разносятся по огромному залу. Скинув рюкзак, Матео обнимает Изабель, хлопает Хьюго по спине — их волнение оказывается заразно, — и на миг снова чувствует себя нормальным. Лола с Изабель продолжают свою оживленную беседу, пока в конце концов уставшие не откидываются на свои рюкзаки и куртки, свернутые в качестве импровизированных подушек.

— Я не могла уснуть, не могла уснуть! — сообщает им Лола. Ее лицо сияет, глаза широко распахнуты от восторга. — Папа настоял, чтобы я легла в десять, но я не смогла лежать спокойно. И стоило мне встать, как он каждый раз отправлял меня в постель. Уже в какой-то миг мне показалось, что я сейчас сойду с ума, глядя на часы и считая минуты...

— Я тоже, я тоже! — Изабель шлепает Лолу по руке. — Я пыталась улизнуть из дома, но меня поймала мама...

— Ага, и она не давала мне спать всю ночь, присылая сообщения каждые пять минут! — влезает в разговор Хьюго, преувеличенно громко вздыхая. — А еще слала ролики с Ютьюба про места, которые она вдруг решила посетить!

— Да, а потом все закончилось Скайпом, — добавляет Изабель. — Хьюго рассказывал, где нам следует побывать, и нашел еще кучу новых мест!

— Мэтти, я тоже пыталась тебе писать, но ты не отвечал! — с притворным возмущением замечает Лола. — Как ты вообще мог уснуть?

Конечно, Матео немного успокоил ее тон и поведение, но он не может не замечать ее наигранного веселья, отчаянной попытки вести себя так, будто ничего не случилось и между ними все как прежде.

— Я вымотался, — признается он и тоже смеется, исполняя свою роль. — Но мне снились ужасные сны: как будто я проспал, и вы улетели без меня.

— Мы бы никогда так не поступили! — Лола обвивает его рукой и притягивает к себе, чуть не опрокидывая назад. — Если нужно, мы бы вытащили тебя из постели, посадили в огромный рюкзак и...

— Ай! — вскрикивает он и в то же время смеется, когда прядь его волос попадает Лоле в часы. — А если серьезно, ребята, это было действительно ужасно. Я резко просыпался и вскакивал с постели! — Ради правдивости истории ему приходится преувеличивать, и они все вместе смеются громче положенного.

— Не могу себе представить такого Мэтта... — Хьюго изображает, как его друг постоянно выскакивает из постели.

В это мгновение Матео осознает, что их переполняет адреналин, опьяняет волнение, слова отскакивают от одного к другому, проносятся мимо с такой силой, что кажется, будто они сейчас взорвутся. Им приходится прикладывать неимоверные усилия, чтобы держать себя в руках, не торопиться и не повышать голос, обсуждая более насущные вопросы: регистрацию и прохождение длинных очередей в пункте досмотра.

— Гейт двенадцать, гейт двенадцать! — взволнованно вскрикивает Изабель.

Все взгляды устремляются к табло.

— Черт, это же в самом низу. Быстрее! — кричит Хьюго.

В суматохе они начинают собирать толстовки, куртки, сумки и рюкзаки. Потом несутся по длинным коридорам, устланным коврами, чтобы избежать очередей на посадку, но Изабель вдруг роняет солнечные очки. Потом Лола теряет сандалию и врезается в рюкзак Хьюго головой, когда тот резко останавливается.

— Вон он, вон он!

— Нет, это одиннадцатый гейт!

— На той стороне двенадцатый — ты что ослеп?

— Да заткнись!

— Быстрее, быстрее!

— Черт! Где мой посадочный талон?

В перерывах между истерическим смехом они наконец находят нужный им гейт, даже умудряются встать в начало очереди и проходят по телетрапу в салон самолета.

Хьюго практически выбивается из сил, затаскивая рюкзак Изабель на верхнюю багажную полку.

— Господи, что у тебя там? Кирпичи?

Матео подает Лоле руку.

Наконец все вещи убраны, и теперь можно сесть: Матео с Лолой — по одну сторону узкого прохода, а Изабель с Хьюго — по другую.

Когда самолет начинают заполнять пассажиры, ищущие свои места, толкающиеся, запихивающие багаж на полки, Матео затихает и смотрит в окно. Сидящая рядом с ним Лола тревожно поглядывает на него краем глаза. С мучительной ясностью он ощущает на себе ее испытующий взгляд, но делает вид, будто не замечает, пытаясь сохранять безразличное выражение лица. Рассказав ей четыре дня назад о случившемся в Брайтоне, он смог взять с нее обещание больше не поднимать эту тему, чтобы ему не пришлось об этом думать — по крайней мере, на время каникул. Но волнение и адреналин постепенно спадают, и ему стоит немалых усилий поддерживать спокойствие и жизнерадостность. Упершись локтем в подоконник, он покусывает ноготь большого пальца и пытается успокоиться, взгляд, устремленный в маленький иллюминатор, прикован к серой взлетно-посадочной полосе и длинным низким зданиям, вытянувшимся на утреннем горизонте. У сидящих с другой стороны прохода Хьюго и Изабель бурный энтузиазм напротив не ослабевает, они оживленно болтают, шутят и дразнятся. Взглянув на них, Матео вдруг с болью осознает, как разительно отличаются его и их состояния и как трудно выбраться из поглощающего тебя мрака.

— Разве ты не рад?

Пока пассажиры рассаживаются, Изабель смотрит на него из-под тонких косичек, в которые заплела свою отросшую челку. Она смачно жует жвачку и с раздражающим звуком щелкает языком. Но в ее голосе слышна легкая обида, как будто он не слишком старается.

— Конечно, рад! — Отвернувшись от окна, он вынуждает себя принимать участие в беседе. Одаривает Иззи радостной улыбкой и вскидывает брови в подтверждение своих слов. — А ты?

— А ты как думаешь? — смеется она.

Сегодня она ведет себя громче обычного. Загорелая, пышногрудая. Ее облегающий красный топ едва прикрывает лифчик, а короткая юбка украшена маленькими бусинками, нашитыми в виде сердечек. Матео отводит взгляд и встречается глазами с Лолой. Уголки ее губ вопросительно дергаются вверх, словно она спрашивает, все ли с ним в порядке. В ответ он выдавливает ободряющую улыбку.

Самолет начинает движение, выруливает на взлетно-посадочную полосу. Здания аэропорта растворяются в утренней дымке. В какой-то миг он чувствует, что его хрупкая видимость дает трещину, и делает глубокий вдох, не сводя глаз с расплывающихся под иллюминатором огней. Сильно закусив нижнюю губу, он не поворачивает головы, но все же ощущает на своем лице взгляд Лолы. Она только собирается что-то сказать, когда Хьюго обращается к ним через проход:

— Эй, вы, мы же на каникулах! Школа наконец закончилась! Нам больше не придется сидеть на собраниях Хриплого!

— Если только мне не нужно будет пересдавать историю! — Лола быстро улыбается и кривится. — Мне не верится, что наши результаты будут известны меньше, чем через месяц!

— Так, во время каникул никаких разговоров об экзаменах, — торжественно заявляет Хьюго. — Даже не думаем о результатах, идет?

— Заметано! — соглашается с ним Изабель.

Пока стюардессы знакомят пассажиров с техникой безопасности, Матео медленно вздыхает. Он благодарен Лоле за то, что та отвлекла внимание Хьюго, а вскоре гул моторов перекрывает разговор. Как приятно движение, и пусть они еще не оторвались от земли, Матео рад началу этого путешествия. Смолкают объявления, загорается лампочка, что ремни безопасности должны быть пристегнуты, и внутри салона нарастает рев. Самолет набирает скорость, готовясь взлететь. За окном с грохотом проносится и расплывается взлетная полоса. С каждой убегающей секундой увеличивается расстояние между ним и домом, между ним и жителями Лондона; с каждой пролетающей секундой он сбрасывает свою старую кожу, оставляя сломленного Матео позади.

Монпелье встречает их ослепительным солнцем и толпами людей. Всех снова охватывает волнение, даже Лола оживляется. Толкотня и шум, транспорт, крики, туристы, позирующие для фотографий и загораживающие без того перегруженные дороги, жара, бибикающие машины — все эти звуки окутывают Матео плотной паутиной хаоса. К счастью, за ними приезжает Ана, экономка, и в большом автомобиле с работающим кондиционером они, преодолев пробки, вылетают на автомагистраль. А спустя сорок пять минут оказываются на одной из узких дорог, спускающихся к берегу.

Прислонившись лбом в прохладному стеклу, Матео наблюдает за тем, как за окном проносятся причудливые пейзажи. Ана, как и большинство баскских водителей, почти не притормаживает, когда входит в крутые повороты у самого края утеса. С одной стороны лес расцвечен тысячами оттенков зеленого с вкраплениями красных и фиолетовых цветов на ветвях, похожих на маленькие фейерверки. А по другую сторону из ущелья в отвесной скале течет река, направляясь в сторону моря. Они чувствуют его запах, едва уловимый — за кедрами и виллами с красными крышами раскинулась сверкающая белая линия из пены, отделяющая землю от широкого темно-синего небосвода. Удушливый Лондон остался в миллионе миль позади, здесь же потрясающие пейзажи, залитые необычайно ярким солнечным светом, который ослепляет все вокруг.

Машина ползет вверх по крутой узкой дороге, ведущей в центр красивого городка с причудливыми кафешками и лавками, где продают открытки, а потом снова окунается в деревушку, утопающую в зелени и цветочных изгородях. Впереди маячат очертания низких холмов, пестрящих на свету зеленым и фиолетовым. Когда земля под колесами становится более ухабистой, машина съезжает в сторону и осторожно спускается со склона по проселочной дороге к морю. Они подъезжают к самому обрыву, где над скрытым от глаз частным пляжем выступает плато, и резко сворачивают в тоннель из деревьев. А на выходе из него перед ними предстает дом.

Он все такой же великолепный, каким его помнит Матео. Изабель бывала здесь и раньше, а Лола видит дом в первый раз. Он заранее подготовил ее, хотя и понимал, что она все равно удивится. Подобное было и с ним, когда он впервые приехал сюда в двенадцать лет, а к тому времени родители не раз возили его на роскошные курорты. Но это место сильно отличается ото всех баз отдыха. Извилистая подъездная дорожка из белого камня ведет к дому, а по бокам от нее тянутся огромные участки травы, на которых они с Хьюго еще тогда играли в футбол, бадминтон и настольный теннис. Недавно покошенную лужайку обрамляют яркие цветные растения и кусты, постриженные в виде геометрических форм. Справа от них находится бассейн, в который на мелководье спускаются бетонные ступени. Он тянется вдоль всего сада, до самого начала, и нависает над пляжем. На глубине можно любоваться песком внизу, а во время прилива кажется, будто край бассейна сливается с морем. По одну его сторону размещена горячая ванна, по другую выстроились в ряд белые шезлонги и зонтики, а третью сторону занимает деревянная терраса, где обустроен бар и барбекю. Сам дом очень просторный и выполнен из белого бетона, кремового песчаника и жемчужного мрамора. В нем всего два этажа, но он простирается во всех направлениях. Наверху располагаются четыре больших смежных спальни, а также отдельная ванная и прачечная. Первый же этаж имеет огромную территорию свободной планировки: главный зал находится между гостиной и игровой комнатой с одной стороны, кухней и столовой — с другой. Во всех комнатах большие стеклянные окна выходят на мраморную террасу, которая опоясывает весь дом; а спальни наверху соединяются открытой галереей, поддерживаемой широкими колоннами, — с такой идеальной высоты можно совершать потрясающие прыжки в траву, а ширины хватает, чтобы сидеть в шезлонгах или даже гонять по ней мяч.

Выгружая рюкзак из багажника, Лола чуть не падает — настолько она потрясена великолепием дома, обрамленного сзади холмами и сверкающего на солнце.

— Не может быть! — восклицает она, обращаясь, скорее, к себе самой. Широко распахнутыми глазами она изучает лужайки, бассейн и море впереди. — Мэтти говорил мне, что здесь потрясающе, но это... это просто... — Она замолкает не в силах подобрать слова.

— Неплохо, да? — улыбается Хьюго, опустив на нос солнечные очки. — Мои родители планируют уехать сюда на пенсии, но думаю, произойдет это нескоро. Отец никому не доверяет управление компанией.

— Лола, тебе нужно искупаться в бассейне, — с волнением добавляет Изабель. — В нем всегда поддерживается идеальная температура, он огромный, а горячая ванна — просто улет, особенно ночью.

— Почему бы тебе не устроить ей экскурсию? — с горделивой ухмылкой предлагает Хьюго. — А мы с Мэттом пока занесем сумки.

Изабель уже скачет по траве.

— Пойдем, я покажу тебе секретную тропинку к пляжу!

Оставив рюкзак, Лола собирается уходить, но оглядывается на Матео, словно сомневается. В белом хлопковом топе и шортах с карманами она кажется хрупкой и игривой. У нее голые длинные ноги и тонкие руки алебастрово-белого цвета, непослушные каштановые волосы стянуты в неряшливый пучок. Внезапно Матео снова накрывает чувство вины. Она должна быть взволнованной и беззаботной, наслаждаться каникулами, радоваться окончанию школы и началу новой главы своей жизни. Но вместо этого выглядит встревоженной и уязвимой, ее узкое личико побледнело от множества бессонных ночей, отягощенных его собственным мрачным и грязным секретом.

— Иди! — подгоняет он. — Умираю от жажды, так что увидимся внутри.

На миг его охватывает страх, что она сейчас откажется. Но тут ее окликает Изабель, Лола разворачивается и бежит к подруге по траве, шлепая вьетнамками.

Матео достает из багажника оставшиеся рюкзаки, благодарит Ану и, пройдя следом за Хьюго через террасу и крыльцо, оказывается в широком зале с прохладным от кондиционера воздухом.

— В какую комнату нести вещи?

— Ана отнесет все сумки, — отвечает Хьюго. — Пойдем что-нибудь выпьем, ты выглядишь как выжатый лимон.

— Но я сам могу...

— Не бери в голову. Пошли!

На кухне Хьюго достает из холодильника пиво и протягивает Матео банку. Потом они выходят на затененную часть террасы и устраиваются в шезлонгах лицом к бассейну.

— Итак... все в порядке? — В голосе Хьюго читается озабоченность, он, прищурившись, смотрит на банку с пивом и не торопится ее открывать.

— Да. А что?

Хьюго снова опускает на глаза темные очки и делает большой глоток.

— Вы с Лолой будто... Я не знаю. — Он с опаской поворачивается к Матео.

— У нас все хорошо. — Но его ответ звучит не настолько убедительно, как ему бы того хотелось. Тыльной стороной ладони он вытирает влажный лоб и косится на гладкую поверхность бассейна. — А что? Она... она что-то говорила?

— Не совсем...

Его сердце пропускает удар.

— Ты о чем?

Хьюго с преувеличенным безразличием пожимает плечами.

— Ничего особенного. Просто Иззи обмолвилась, что Лола чем-то расстроена. А ты в последнее время какой-то тихий.

С гулко колотящимся сердцем Матео отворачивается и, откашлявшись, спрашивает:

— А Лола... говорила, чем она расстроена?

— Нет. Мы решили, что вы, наверное, поссорились.

— А с чего бы нам ссориться?

— Не знаю!

— В общем мы не ссорились. У нас все хорошо. — У него внезапно пересыхает во рту, и он сглатывает. — Все хорошо, ясно?

— Ясно. — Хьюго в ответ на защитные нотки в голосе Матео коротко вскидывает брови, а потом расслабляется. — Значит, теперь тебе лучше?

— Лучше, чем что? — Стараясь сохранять в голосе беспечность, Матео откидывается на шезлонге и опускает солнечные очки, чтобы не видеть вопросительного взгляда друга.

— Ну, то... о чем мы говорили до этого. — Похоже, Хьюго не очень удобно говорить, но он продолжает: — Ты был как-то подавлен...

— Нет. — Щурясь на солнце, Матео отворачивает лицо. — Просто устал. Ты же понимаешь. После экзаменов сразу на тренировки...

Хьюго все равно настроен скептически, но дальнейшие его расспросы прерывает смех девчонок. Они бегут по траве, их ноги все испачканы в мокром песке.

— Нет, нет! — Обернувшись через плечо к Изабель, вопит Лола. — Даже не смей — у меня не водонепроницаемые часы!

Лицо Хьюго озаряется улыбкой.

— Тогда их нужно снять!

Он отставляет банку пива, вскакивает со злобной усмешкой и бежит к ним. От его бывшей тревоги не остается и следа.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒