Оглавление 3 страница

— Да возблагодарим Господа за все, что Его милостью вкушать будем.

Вслед за остальными Матео склоняет голову, но отказывается закрывать глаза и вторить «Аминь». Когда он поднимает глаза, мама смотрит на него измученным сердитым взглядом. Делая вид, что не замечает, он разворачивает салфетку.

— Консуэла, не могла бы ты порезать Лоику мясо? — резко бросает мама, тон ее голоса ясно дает понять, чтобы няня даже не думала приниматься за еду, пока все потребности ее подопечного не будут удовлетворены.

Консуэла замирает, чуть не выронив нож. Матео не может сдержать жалости к ней, она и без того нервничает, да еще к тому же стала свидетельницей одного из маминых срывов. Или очередной перебранки с отцом в три часа утра, после того как тот поставил ее в неловкое положение, втянув в какой-то пьяный политический спор на коктейльной вечеринке. Однако Матео и так собирался познакомить ее со спором между родителями и сыном за обеденным столом, но чувствовал себя виноватым за то, что подверг такому спустя короткое время после ее приезда. Но выбор у него невелик. В оставшуюся неделю будет не очень приятно вновь застать родителей вместе, так что нужно сообщить Хьюго о каникулах.

Матео кусает пережаренный стейк и жует его дольше положенного, пытаясь проглотить, но во рту вдруг все пересыхает. Дело не в том, что он боится родителей — они никогда его не били. Просто ему не особо нравятся любого рода конфликты — особенно с отцом, который известен своим вспыльчивым характером — выпив слишком много, он может разбить тарелку или стакан, — и отличается тем, что может накричать на Матео или любого, кто не желает ему повиноваться. И, конечно же, Лоик, который все время превращается в дрожащий комок, как только вспыхивают страсти... Матео всегда считал, что такая обстановка царит во всех семьях, пока не повстречал Лолу. Видя ее с Джерри, бывая в их доме, где он действительно чувствует себя как дома, наблюдая за жизнью семьи, где разногласия редко переходят в споры, а когда это происходит, то быстро улаживаются извинениями — извинениями с обеих сторон, а часто и объятиями, — на своих собственных родителей он стал смотреть под совершенно другим углом. Этот факт печалил его и вызывал обиду за воспитание, состоявшее из большого количества денег — за что он должен выказывать вечную благодарность, — и практически полнейшего отсутствия внимания и времени.

— Итак, сегодня утром в машине я общался по телефону с тренером Пересом, и он меня предупредил... — начинает отец.

— Маман, а я сегодня в школе сделал волчок! — перебивает Лоик.

— Хорошо. А как у тебя с тестом по правописанию?

Отец с лязгом опускает нож и вилку.

— Если ты не заметила, то я говорю, — рявкает он.

— Я в курсе, Митчелл, но не мог бы ты, пожалуйста, подождать минутку? Лоик, убери локти со стола и сядь, как следует. Консуэла, нужно порезать ему мясо на более мелкие кусочки...

— Хорошо, прекрасно, давай и дальше меня игнорировать, как и всегда, — голос отца начинает повышаться.

— Никто тебя не игнорирует, Митчелл. Я просто пытаюсь научить нашего сына манерам поведения за столом, и все.

— Тогда для начала тебе стоило научить его не перебивать.

— Пап, так что ты там говорил про тренера Переса? — быстро вмешивается Матео. Если они сейчас набросятся друг на друга, он упустит свой единственный шанс.

— Я говорил, — отец делает глубокий вдох и многозначительно смотрит на свою жену, — что во время нашего с ним утреннего разговора он ясно дал понять, что на Национальном чемпионате ты должен быть на пике форме. Очевидно, в команду метит какой-то новый парень — австралиец, но с двойным гражданством. Сэм Натт, всего шестнадцать лет. Только переехал сюда, но в эти выходные в Брайтоне соревнуется против тебя и уже вызывает ажиотаж. Перес считает, что он попадет не только в олимпийскую команду, но и заставит тебя попотеть в этом сезоне.

Матео прикусывает щеку изнутри и вертит ножку бокала, стараясь сохранять невозмутимость.

— Да, я слышал. Перес мне уже сказал.

Отец, как обычно, попрекает его:

— Я постоянно тебе твержу: всегда найдется кто-то моложе и голоднее, чтобы ухватить тебя за пятки. Несколько месяцев назад тебя называли величайшей и самой молодой британской надеждой Олимпийских игр. И если ты не возьмешься за ум, все может измениться за одни выходные.

Матео накручивает на пальцы салфетку. Он понимает, что ему нужно сделать это сейчас, пока отец совсем не увлекся.

— Пап, ты знаешь, что учеба в школе скоро заканчивается... — делает он нервную попытку.

— Да? — Отец тут же прищуривает глаза.

— Так вот, у моего друга Хьюго — это тот, у которого отец работает в Глаксо... у него, у его родителей вилла на юге Франции. Раньше я ездил туда каждое лето и оставался на несколько дней, помнишь?

Отец опускает вилку.

— Помню.

— Ну вот, Хьюго и пара его друзей собираются туда на две недели после окончания учебы, всего — всего на каникулы, и...

Отец смотрит на него пугающе тихим, удивленным взглядом.

— Ты тоже хочешь поехать?

— Ну да, — быстро говорит Матео. — Дело в том, что Лола очень хочет поехать, потому что она никогда раньше не была, а... а остальные скоро разъедутся по университетам, так что это мой последний шанс, чтобы, ну, провести с ними время...

Отец продолжает глядеть на Матео, у него карикатурно огромные глаза.

— Ты хочешь отказаться от целых двух недель тренировок, чтобы поехать тусоваться на юг Франции?

— Мы не будем тусоваться. Мы просто хотим расслабиться, будем только я, Хьюго, Иззи и Лола, — пытается объяснить Матео. — По случаю окончания школы. Я же уеду не на все время. Всего, наверное, на неделю...

Но отец уже начинает выходить из себя: лицо краснеет, вены выступают на шее.

— Так я для этого провожу в Сити девяносто часов в неделю, чтобы оплачивать непомерные тренировки? — начинает он кричать, его глаза темнеют от ярости. — Чтобы ты мог беситься со своими приятелями на каникулах и пьянствовать каждый вечер, когда до Игр остается всего тринадцать месяцев?

— Нет! — кричит в ответ Матео, его сердце колотится со смесью страха и отчаяния. — Я просто хочу хотя бы раз съездить со своими друзьями на каникулы!

— Матео, не говори с отцом в таком тоне! — с другого конца стола вмешивается мать, ее голос звучит тихо, в глазах плещется огонь. Лоик всхлипывает и склоняется к такой же напуганной няне.

Щек Матео касается жар.

— Но он даже меня не слушает! — обращается он к своей матери. — Просто начинает орать, когда я говорю что-то, чего он не хочет слышать!

— Ты чертовски прав! Благодаря мне и твоей матери, у тебя есть еда на столе, крыша над головой, высококлассное образование и самый лучший тренер по прыжкам в воду в стране!

— Я знаю, пап, и я это ценю. — С огромным усилием Матео заставляет себя говорить более сдержанным тоном. — Но я прошу всего об одной неделе отдыха. Или... или пяти днях... — В его голосе начинает проскальзывать нотка отчаяния, которую он сразу же пытается подавить.

— Дело в Лоле, да? — вдруг произносит его отец.

— Что? Ну да, но не только...

— Матео, ты слишком много времени проводишь с этой девчонкой и ее отцом-хиппи, я хочу, чтобы ты перестал. Она мешает твоим тренировкам, мешает сосредоточиться. Как только твои нагрузки усилятся, у тебя уже не будет времени на серьезные отношения...

— Как ты мог вообще подумать, что я порву с Лолой! — кричит он, кровь приливает к его щекам. — Она самое лучшее... Она единственное, что... что... — Он чувствует, как его горло сжимается, и заставляет себя встать, взять свои эмоции под контроль.

— Послушай, — уже более спокойно говорит отец. — Тщательно соблюдать график тренировок, особенно в конце семестра, жизненно необходимо, чтобы подойти к Олимпиаде в отличной форме. Ты же хочешь в следующем году выиграть Олимпийские игры?

— Конечно!

— Тогда не теряй этой возможности! Большинство семнадцатилетних подростков только и мечтают об участии в Играх. Для тебя же это реальность. Ты и понятия не имеешь, на что я пошел, в твоем возрасте...

— Да знаю, пап, знаю, — отвечает Матео. Он чувствует в теле слабость, когда понимает, что эти соревнования он не выиграет.

— Всего через год у тебя есть шанс выиграть золото, в то время как другие парни твоего возраста будут напиваться в местном пабе и смотреть на тебя по телевизору. — Когда отец чувствует, что Матео сдается, то говорит мягче: — На, посмотри вот на это!

Он с важным видом достает из своего портфеля газету и, аккуратно развернув ее, протягивает сыну. В заголовке Матео видит свое имя и нечеткий снимок себя, парящего в воздухе.

Приняв этот жест как попытку примирения, он выдавливает улыбку, хотя читать о себе ему всегда неловко.

— Круто.

ПРЫЖКИ В ВОДУ: МАТЕО УОЛШ ВЫИГРЫВАЕТ ЕВРОПЕЙСКОЕ ЗОЛОТО.

Месяц назад семнадцатилетний Матео Уолш стал первым британским чемпионом Европы в индивидуальных соревнованиях по прыжкам в воду, замечательно выступив в последнем раунде и завоевав золото. Стремительными темпами он становится новой британской суперзвездой по прыжкам в воду и готов весь свой талант направить на получение золотой награды в Олимпийских играх в следующем году. Уолшу было всего четырнадцать лет, когда он стал одновременно и чемпионом Британии, и чемпионом Содружества всего за шесть месяцев. Год спустя он завоевал бронзу на Чемпионате мира в Шанхае — подарив еще больше надежд на выдающееся выступление в будущих Олимпийских играх, — а теперь стал чемпионом Европы.

Сам Уолш признался, что был просто «потрясен», выиграв золотую медаль.

Лондонский подросток получил одни десятки в пяти из шести прыжках, заработав тем самым 540. 85 баллов — его новый личный рекорд. «Это было высококлассное соревнование, так что я очень доволен, — сказал Уолш. — Я думал, что мне повезет, если я заработаю медаль, не говоря уже о золоте. После тяжелой работы и размышлений все это кажется каким-то нереальным. Я совершенно потрясен».

Неровно начав, в четвертом и пятом раундах Уолш показал безупречные прыжки, каждый из которых принес ему четыре десятки от судей. «Я не докрутил один из прыжков. Обычно третий прыжок я делаю намного лучше, а сейчас, не справившись с ним, я переживал и понял, что мне придется еще больше постараться. Получить после такого десятки и выиграть золотую медаль — для меня это полная неожиданность. А в конце стоять на вершине пьедестала, когда играет государственный гимн, — такое случается не каждый день. Теперь я просто хочу повторить свой успех на Олимпиаде в следующем году».

Когда Уолш поднялся на трамплин для своего первого прыжка, он выглядел нервным и напряженным. Этот прыжок — из задней стойки назад в два с половиной оборота и полуторным винтом — принес ему 88. 40 баллов, подняв его на первую позицию в списке. Но его главные соперники вначале также показали свои лучшие прыжки, и стало ясно: вниз опустится тот, кто не справится с нервами. После третьего раунда Уолш спустился на третью позицию, но его пятый прыжок — из передней стойки с вращением назад в четыре с половиной оборота сгруппировавшись, — принес ему 97. 14 баллов и вернул его на второе место. До самого последнего раунда болельщики Уолша не знали, сможет ли он обогнать русских прыгунов. И свое выступление молодой человек завершил мощным прыжком с вращением назад в четыре с половиной оборота, чем завоевал золото.

Для Уолша мечта стала явью. «Я так нервничал, но толпа то тут, то там размахивала британскими флагами, так что поддержка очень мне помогла».

Уолш бил рекорды с десятилетнего возраста. Быстро сменив пятиметровую вышку на десятиметровую, он в возрасте четырнадцати лет стал британским чемпионом среди прыгунов старше восемнадцати. Упорные тренировки, приведшие к золотой медали, проходили в «Эшвей Аква-Центре» в Западном Лондоне под руководством тренера Хуана Переса, подчеркивающего, что Олимпиада по-прежнему является главной их целью. «В следующем году ему уже будет восемнадцать, и он станет достаточно взрослым, чтобы побороться с лучшими в мире прыгунами».

Но сам Уолш пытается преуменьшить ожидания своего тренера. «Я с нетерпением жду Олимпийские игры, — говорит он. — Хотя получить хоть какую-то медаль будет довольно непросто — китайцев очень сложно победить».

Уолш демонстрирует истинную преданность своему спорту, тренируясь даже в Рождество! Не прошло и двадцати четырех часов с золотой победы в Берлине, как он возвращается в школу, учится на отлично и тренируется по три часа пять дней в неделю.

На соревнованиях Матео выполняет прыжки легко и изящно, но каждый раз, когда мыски отрываются от трамплина, его жизнь в буквальном смысле оказывается в его руках. За доли секунды до падения в воду, на скорости более тридцати четырех миль в час, существует вероятность ошибки. «Я всегда боюсь, но это часть соревнований, — признается Уолш. — На всех этапах своих тренировок я совершаю ошибки, и вот это действительно пугает. Нужно время, чтобы снова набраться смелости и повторить все заново. Но нельзя позволять этому влиять на тебя».

Автор статьи — Джим Рикетс.

Лежа в постели и заложив руку за голову, Матео дочитывает статью, а потом швыряет бумагу на пол, куда-то в сторону картотечного шкафа, где хранятся все статьи о нем с тех пор, как он впервые стал участвовать в соревнованиях по прыжкам. Он выключает лампу на прикроватной тумбочке, переворачивается на спину и глядит в темноту — знает, что не уснет. Отношение отца его взбесило, ему очень хочется взять телефон и позвонить Лоле. Но Джерри ложится рано, так что не хотелось бы его разбудить, да и в любом случае ему хочется подвигаться, потянуть мышцы, побегать. Одним быстрым движением он свешивает ноги с края кровати и тянется за одеждой. Нужно выбраться отсюда: из этой комнаты, из этого дома, — пока он не задохнулся. Пересекая комнату, он открывает стеклянные двери и выходит на узенький балкон. Наступила ночь, он чувствует, как густая темнота нежно прижимает свои пальцы к его векам. Воздух спокойный, небо словно из бархата — оно такое мягкое и тяжелое, будто его можно собрать руками. Но в складках ночи остается несколько цветных полос — в саду зажигаются огни. В оранжерее темно, Консуэла ушла, а родители, должно быть, легли спать.

Тихонько приоткрыв дверь, он прислушивается к звукам снизу и, ничего не услышав, начинает осторожно спускаться с третьего этажа. Выходит из оранжереи, быстро пересекает сад и через калитку выходит на тротуар.

Позади него, словно неоновые растяжки, расплываются уличные фонари, пока он бежит девять кварталов до дома Лолы. Он резко останавливается в оранжевом свете фонарного столба и вглядывается в темные окна. Тяжелые серебряные часы на запястье показывают, что полночь уже наступила. Черт. Даже зная, что Джерри не будет против, он не может разбудить его в такое время. Вот только ему нестерпимо хочется увидеть Лолу. Она единственная, кому он может рассказать о произошедшем дома.

Он достает мобильный, проводит пальцем по экрану и начинает набирать сообщение:

«Не спишь? »

Следует долгое ожидание. Ощутив внезапную усталость, он приваливается к стволу дерева и с надеждой поглядывает то на телефон, то на ее окно, мысленно моля о включенном свете или ответе... Ничего. Ее окно остается темным.

Блин. Он уже собирается убрать телефон в карман, как тот начинает вибрировать, пугая его так, что он чуть его не роняет.

«Нет».

Он с облегчением улыбается и шумно выдыхает — теперь ему намного лучше.

«В небе какая-то вспышка! »

«Что??? »

«НЛО? Выгляни быстрее! ».

Внезапно занавески раздвигаются, и при виде ее призрачного силуэта в окне его лицо озаряется. Он почти различает контуры ее лица, вскинутого вверх к небу. Он снова касается большим пальцем экрана:

«Свечение исходит снизу! »

Матео с веселой улыбкой наблюдает за тем, как Лола глядит на свой телефон в руке, а потом вниз на улицу. Он тихонько посмеивается, когда она поднимает тяжелую раму и высовывается наружу, сонно моргая, в ее длинных растрепанных волосах струится лунный свет.

— Ох, да иди ты! — смеется она.

— Тише! Разбудишь отца.

— Ты же знаешь, что он спит, как убитый. — Она откидывает волосы с глаз и зевает. — Господи, я только задремала. Ты вообще понимаешь, что тебе вставать меньше чем через шесть часов? Что у тебя стряслось на этот раз?

Ее голос звучит шутливо, но Матео вдруг осознает, что не имеет понятия. Он разбудил свою девушку, только чтобы пожаловаться на свою жизнь испорченного богатенького мальчика?

Его внезапное молчание привлекает ее внимание, потому что ее тон тут же меняется:

— Ты в порядке?

— Конечно. — Он отталкивается от дерева. — Просто пробегал мимо. Хотел проверить, не угрожает ли тебе НЛО. — Он выдавливает смешок. — Теперь вижу, что похищение инопланетянами до сих пор таит в себе настоящую опасность. Я зайду завтра после тренировки.

— Матео, подожди. — Похоже, она не купилась. — Я сейчас спущусь.

— Не надо, уже поздно...

Но она уже закрыла окно и исчезла из виду.

От звука ключа, поворачиваемого в двери, он вздрагивает. Лола выскальзывает и осторожно прикрывает за собой дверь. Белая хлопковая ночнушка надета поверх узких джинсов, на ногах туристические ботинки, которые вызывают на его лице улыбку.

— Даже не вздумай смеяться! — шипит она. — Не смогла в темноте найти свои ботинки!

— Не знал, что ты занимаешься альпинизмом.

— Заткнись! Ты, между прочим, только что вытащил меня из постели. Тебе еще повезло, что я не спустилась в одном белье.

— Я бы не стал возражать.

Она ударяет его по руке, и он вдруг завидует ее беспечности, явному отсутствию серьезности.

Он с шумом выдыхает.

— Не хочешь... ну, не знаю... пройтись немного?

— Конечно... — Она пронзает его озадаченным взглядом, в ее глазах мелькает беспокойство. — Что-то случилось?

— Ничего необычного.

Он начинает быстро идти — слишком быстро. Лоле приходится семенить за ним, чтобы его догнать. Она хватает его за руку, вынуждая замедлить шаг.

— Эй, ты же сказал пройтись, а не пробежать марафон! Послушай, если не хочешь, можешь не говорить.

Он заставляет себя идти нормальным шагом, и несколько минут они просто шатаются по улочкам, вдоль которых выстроились деревья. Молчание между ними прерывает лишь топот ботинок Лолы.

— Шумишь, как слон в посудной лавке. — Матео слабо усмехается, но слова застревают у него в горле.

— Эй! Ты же не дурак, чтобы сравнивать свою девушку со слоном! Мы идем в какое-то конкретное место?

Он трет лоб.

— Не знаю. Я сглупил — не нужно было тебя будить. Мне просто... мне просто нужно было уйти из дома...

— Знаю, — вдруг заявляет Лола, указывая на круглосуточный супермаркет через дорогу. — Давай купим выпить!

— Выпьем за дерьмовую жизнь, тупую школу, безмозглых учителей, бесконечные соревнования по прыжкам и фашистских родителей-диктаторов! — кричит через реку Матео и делает еще один большой глоток водки, вскидывая бутылку вверх за горлышко и вытирая рот тыльной стороной ладони. Алкоголь, похоже, ударяет ему в голову, наполняя тело теплым гулом, затуманивая мысли и притупляя эмоции. Он делает неуверенный шаг вперед и чувствует, как Лола хватает его за край футболки.

— Может, сядешь? Если упадешь в воду, то не думай, что я нырну и спасу тебя!

Несмотря на шутливое замечание, Матео все же различает в ее голосе тревожную нотку. Они сидят на плоской каменной крыше лодочного сарая, нависающей над Темзой — их обычное место сборищ. Они приходят сюда с тех пор, как стали встречаться, выхватывая обрывки времени из напряженного графика тренировок Матео. Позагорать, поглядеть на гребцов или просто поболтать, растягивая свободное от тренировок время, уходящее за горизонт. Но сегодня они впервые здесь ночью с одной единственной целью — напиться.

Лола по-прежнему упорно тянет его за футболку, уговаривая сесть на крышу рядом с ней.

— Ну же, у меня от тебя кружится голова. — Она сидит по-турецки возле его ног, растрепанная в лунном свете, ее зеленые глаза мерцают золотом, от водки щеки раскраснелись, в рукавах ночнушки видны очертания ее длинных стройных рук. — Мэтти, иди сюда, ты стоишь слишком близко к краю.

Не обращая на нее внимания, он продолжает стоять, раскинув руки в стороны, как будто представляется на сцене. Делает еще один большой глоток и ощущает в горле приятное жжение от водки. Он смеется над Лолой и дразнит ее тем, что балансирует на краю крыши на мысочках. Под ним змеится река, на ее черной покрытой рябью поверхности отражаются огни соседнего моста.

— Прекрати, я не смотрю. — Лола закрывает глаза одной рукой, а вторую протягивает за бутылкой. — И с твоей стороны было бы по-рыцарски поделиться со мной.

— Ой-ей... — На долю секунды Матео теряет равновесие, когда пытается сделать еще один глоток. Лола как раз вовремя протягивает руку, и он хватается за нее, позволяя усадить себя рядом с ней. Из-за того, что он чуть не упал, его пробивает дрожь. Она забирает у него бутылку и больно тыкает его кулаком.

— Ай! — восклицает Матео, для пущего эффекта потирая рукой ушибленное место и глаза. — За что это?

— За то, что выпендривался и пытался меня напугать, — сухо отвечает она и убирает бутылку подальше от него.

Теперь они сидят молча, бок о бок, свесив ноги с края крыши. Матео глядит на чернильные воды, разрезаемые неоновыми вспышками и пронизанные мерцающей игрой света и тени. На несколько мгновений он ощущает умиротворение, в голове испаряются мысли, пока не остается ничего, кроме неразберихи в мозгах. Он переполнен ощущением потерянности — по крайней мере, на несколько минут можно забыть о том, кто он, забыть о нескончаемом однообразии своей жизни.

— Ах, как хорошо. — Лола откидывается на руки позади себя, глядя в безлунное небо. — Правильно говорят: водка согревает, а наличие парня очень переоценивают. Кстати, спасибо, что одолжил мне свою куртку. Оказывается, ты такой джентльмен. Надо было дать тебе упасть. Или толкнуть самой... — А когда Матео не отвечает на ее подколки, ее голос смолкает в темноте.

Он по-прежнему смотрит вниз, зачарованный танцем света на воде. Лунный свет струится по поверхности реки, а вдалеке дрейфует маленькая лодка. Внезапно возвращается тяжесть в груди, он чувствует себя истощенным, тяжелым и медленным, не в состоянии даже поддержать дружеское подшучивание.

Он тяжко вздыхает.

Лола придвигается ближе и кладет голову ему на плечо.

— Почему ты так вздыхаешь?

— Как бы мне хотелось никуда не уезжать на эти выходные.

— Но это же Национальный чемпионат, — удивленно произносит Лола. — По крайней мере, ты знаешь, что вернешься с медалью. Вся пресса уже определила тебе золото. — Она поднимает голову, чтобы внимательно рассмотреть его лицо. — Эй, что случилось с твоей уверенностью в своих силах, которую ты вдалбливал в себя все эти годы?

— Не знаю. Просто у меня нехорошее предчувствие.

Молчание. Лола, похоже, подыскивает нужные слова.

— Возможно, это потому что ты не едешь, — беспечно говорит он, усмехаясь. — Ты мой счастливый талисман!

— Ты бы знал, как мне хочется поехать, — тихо отвечает Лола. — Если бы только я не подписалась на участие в этом дурацком комитете...

— Знаю, все нормально, — быстро заверяет Матео. — Дело не в этом. Просто сегодняшний ужин стал еще одной нелепой попыткой сыграть в счастливую семью...

Лола медленно выдыхает.

— Значит, папа не одобрил каникулы с Хьюго?

— Конечно.

На миг она выглядит сильно подавленной.

— Разве он не понимает, что тебе нужно передохнуть?

Матео фыркает.

— Очевидно, что нет. А еще мой папаша позвонил директору и на следующий год организовал для меня индивидуальные уроки по математике с этим придурком Харрингтоном-Стоуи. — Глядя на темно-синюю воду, чтобы избежать ее взгляда, он все же чувствует, как ее глаза, в которых читается удивление, изучают его лицо.

— О, ты же шутишь, да? Я думала, что причиной отсрочки твоего поступления в университет являются круглосуточные тренировки для подготовки к летней Олимпиаде.

— Я тоже так думал. И кстати, о тренировках — он уже рассматривает для меня новое расписание. Перес до сих пор его составляет на сентябрь, но отец считает, что я должен начать уже сейчас. О, и еще он вдруг решил, будто наше с тобой общение мешает мне сосредоточиться. — Калейдоскоп цветов на поверхности воды гипнотизирует. Внезапно он чувствует ужасную усталость.

— Ты считаешь, что мы проводим слишком много времени вместе? — спрашивает Лола. Вопрос предполагался легким и дразнящим, но он мгновенно выводит его из ступора.

— Что? — Слегка ошеломленный, он встречается с ней взглядом и прищуривает глаза, как бы пытаясь прочесть ее мысли. — Нет... Ни в коем случае! Почему... а ты?

В лунном свете ее лицо кажется очень белым, резко контрастирующим с темными волосами, а глаза — яркими, почти светящимися. Она какая-то неземная, как будто может вот-вот исчезнуть, и на краткий миг его парализует настолько сильный страх, что он не может дышать. Ему хочется потянуться к ней, дотронуться, ощутить тепло ее кожи, дыхание возле его щеки, услышать биение ее сердца, звук пульсирующей по венам крови.

— Ты завел этот разговор, — возражает она, ее голос звучит задумчиво и печально. — Просто иногда я думаю...

— Что это вообще значит? — Слова выходят злыми, как будто он защищается.

— Мэтти, я знаю, как сильно ты хочешь попасть в олимпийскую сборную. Знаю, как много ты для этого трудился!

— Да я завтра же брошу прыжки, если ты меня об этом попросишь.

Она замирает и смотрит на него, словно пытаясь оценить, насколько он серьезен.

— Правда? — В голосе проскальзывает недоверие. — Но это же твоя страсть — это самое важное в твоей жизни, ты участвуешь в соревнованиях с самого детства. Хьюго рассказывал, что ты даже пропускал школьные экскурсии, лишь бы не пропустить тренировку.

Матео поднимает взгляд и встречается с ее глазами — такими яркими и пристальными в свете луны, обрамленными дикими спутанными волосами. И где-то в глубине его души зарождается боль, укол тоски и страх, что в один прекрасный день ее могут у него забрать.

— Я очень люблю прыжки в воду, — уже более спокойно произносит он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Больше всего. Кроме... кроме тебя.

Ее глаза расширяются, она закусывает нижнюю губу. Похоже, она даже задерживает дыхание.

— Я люблю тебя, Лола.

Его сердце обрывается и грозит остановиться. На миг ему кажется, что она не ответит. Он произнес эти слова слишком рано — сейчас не место. И все же чувствует это всем сердцем, уже некоторое время, а алкоголь вкупе с покровом ночи придали ему смелости выразить наконец свои мысли.

В ее глазах блестят слезы, отчего он вздрагивает.

— Лола, тебе не нужно ничего говорить в ответ.

— Но я хочу. — Она морщит нос и прижимает подушечки пальцев к своим глазам. — Я тоже тебя люблю, Мэтти. Очень сильно. Долгое время я хотела это сказать. Просто я... просто я боялась, что ты неправильно меня поймешь...

До него доходят сказанные ею слова, и все тело будто покидает воздух.

— Правда?

Лола вытирает глаза рукавом, шмыгает носом и обезоруживающе улыбается.

— А почему я, по-твоему, подала документы только в драматические колледжи Лондона?

Он в потрясении смотрит на нее.

— Я думал... я думал, что так ты могла бы сэкономить деньги, живя дома...

— Конечно, нет, глупенький. Это для того, чтобы я могла проводить время с тобой, пока ты тренируешься.

— Ух ты. — На минуту он теряет дар речи. — А Джерри знает?

— Конечно! Он все понимает. Это он нашел мне работу в книжном магазине, чтобы я могла заработать денег и ездить с тобой на соревнования.

— А я думал, это для того, чтобы ты могла оплатить учебу в университете...

Лола медленно качает головой с легкой улыбкой на губах.

— Нет, оплату покроет организованный им трастовый фонд из маминой страховки.

— Круто! — Матео старается улыбнуться, но его горло сжимается. — Так... Значит, ты хочешь, чтобы мы остались вместе... — Он вдруг замолкает, не зная, как продолжить. — На... на долгое время?

— Да. И может, на очень долгое?

Он кивает, не в состоянии говорить в этот миг.

— На очень долгое, — в конце концов, ему удается прошептать. — Возможно, даже навсегда.

Она внезапно улыбается, ее глаза снова наполняются слезами.

— Не надо! — быстро рассмеявшись, говорит он. — Или я тоже сейчас расплачусь. Просто... — Он прерывисто вздыхает. — Ради Бога, просто иди ко мне.

Она торопливо забирается к нему на колени, он обхватывает ее руками и крепко обнимает — так они и сидят высоко на выступе, над залитой лунным светом водой.

Когда Лола отпирает входную дверь своего дома, Матео откидывает голову на ветви плюща, которым, словно спутанным ковром, за многие годы обросла кирпичная стена.

Он со вздохом прикрывает глаза.

— Не уходи...

Она входит внутрь, медлит, а потом тянется за ним.

— Оставайся на ночь у меня.

— Но ты не спросила у Джерри...

Она смеется над ним.

— Ты же знаешь, что он не будет против.

Их глаза встречаются, и он робко улыбается.

— Ладно. Только напомни мне поставить будильник.

Он на цыпочках поднимается за ней по лестнице, проскальзывает мимо тихонько посапывающего Джерри и пробирается в ее комнату. Опускаясь на ее кровать с четырьмя столбиками, скидывает куртку и ботинки. Лола исчезает в ванной, пока он с успехом расстегивает ремень, джинсы сползают на пол. В одних трусах и футболке он выключает свет и падает на простыни, оставляя место для Лолы возле окна.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒