Послесловие автора 23 страница

Сбитая с толку, Габриель обратилась к Маскарону:

– Дедушка, а ты как думаешь?

– Я смутно его помню, – ответил Маскарон, быстро обменявшись взглядами с Кэмом, прежде чем снова посмотреть на внучку. – Самый неумелый врач из тех, что мне приходилось встречать. Я через раз проливал пойло, которым он пытался меня накачать, а он даже не замечал этого.

– Ах, – сказала Габриель и погрузилась в молчание.

Ее чувства обострились, когда темная голова Кэма склонилась к Талейрану. Француз кивнул, допил остатки вина и вопросительно взглянул на Маскарона. Тот, словно по сигналу, поднялся на ноги.

– Не уходи! – воскликнула Габриель, схватив дедушку за руку.

Маскарон мягко отстранил ее.

– Моя милая девочка, волна никого не станет ждать. Твой муж должен отправляться в путь или задержаться еще на двадцать четыре часа.

– Тогда поплыли с нами! – взмолилась она.

Маскарон странно улыбнулся и обнял внучку.

– Я уже старый пес, – сказал он. – И не смогу жить счастливо в новой конуре.

– Я не буду знать ни минуты покоя, понимая, что ты в бегах, – выкрикнула девушка.

– В бегах? Я? – Маскарон выглядел по-настоящему потрясенным. – Милая моя девочка, ты заблуждаешься! Фуше не может причинить мне вреда. Ты не думала, что я знаю достаточно, чтобы отправить этого старого мерзавца на гильотину, если только мне этого захочется?

Что-то было не так в его логике, но Габриель была слишком ошеломлена, чтобы найти эту ошибку. Маскарон воспользовался замешательством внучки, чтобы толкнуть ее в объятия мужа.

– А теперь поцелуй своего старого дедушку на прощание и покажи этим чертовым англичанам, из какого теста сделаны мы, нормандцы.

Отважно улыбаясь сквозь слезы, Габриель сделала, как ей сказали. Кэм крепче сжал плечи жены, удерживая ее рядом с собой, когда Маскарон вслед за Талейраном отправился на палубу. Ролло отвлек внимание девушки, взяв ее за руки.

– Я надеялась, что мы все сможем жить в Англии, – сокрушенно промолвила Габриель.

– Я мог бы подумать об этом, – сказал Ролло, печально улыбаясь, – но понимаешь, Ангел, есть девушка…

– И ты, Голиаф? – прошептала Габриель, когда борода великана защекотала ее щеку.

– Я всегда буду твоим человеком, – сказал Голиаф; его хриплый голос был не совсем ровным. – Если бы я думал, что тебе нужна моя помощь… – Проницательный взгляд великана скользнул по Кэму. Не требовалось много ума, чтобы понять, что англичанин не слишком доволен своей женой. В том, что Габриель заслужила хорошую взбучку, а то и кое-что похуже, Голиаф не сомневался. Великан не знал другого: сможет ли он стоять и молча наблюдать, как кто-то другой берет на себя обязанности, которые когда-то выполнял он. – Я оставляю тебя в хороших руках, – произнес Голиаф, немного утешая себя этим убеждением.

На палубе все члены команды уже заняли свои места. Поднимался ветер. Кэм почувствовал, что его настроение улучшается. Перекидной мостик убрали. Герцог дал команду поднять паруса и снова повернулся к перилам.

Ролло помахал ему рукой с козел кареты Талейрана. Голиаф сидел верхом на крупном чалом коне. Кэм наблюдал, как великан развернул скакуна и исчез во тьме ночи. Герцог не сомневался, что Голиаф направлялся в замок Шато-Ригон.

В карете Талейрана было тихо, пока оба джентльмена размышляли над событиями этой ночи. Первым из задумчивости вышел Талейран.

– То, что вы сказали девушке… Вы это серьезно?

– Что я сказал? – спросил Маскарон.

– Что у вас на Фуше достаточно компромата, чтобы отправить его на казнь.

– Господи, нет! – воскликнул Маскарон, устало прикрывая глаза рукой. – Я должен был что-нибудь сказать, иначе Габриель настаивала бы на том, чтобы остаться со мной.

– Тогда каковы ваши планы? – спросил Талейран.

– У меня их нет, – сказал Маскарон. – Я просто отправлюсь в свой кабинет в Морском министерстве и буду ждать, что произойдет.

– Понятно, – пробормотал Талейран и снова погрузился в размышления.

Через несколько минут он нарушил молчание.

– Я уже несколько раз мог отправить Фуше на казнь, – заметил он.

Маскарон в этом не сомневался, о чем и сказал.

– И, – продолжил Талейран приятным голосом, – Фуше мог сделать со мной то же самое. – Он склонился к собеседнику и доверительно сказал: – Среди нас очень мало людей с абсолютно чистой совестью, месье Маскарон, и судя из того, что рассказал ваш зять, в вашем случае, похоже, вы сильнее провинились перед вашим обидчиком, чем он перед вами.

Маскарон был так удивлен, что ничего не ответил. Он не знал, какую историю сочинил Дайсон, и решил подождать, пока Талейран разовьет свою мысль.

– Мы с Фуше не совсем друзья, – произнес Талейран, – но и не враги. Полагаю, можно сказать, что мы в некотором роде коллеги.

Маскарон пробормотал что-то подходящее. Тихо и доверительно Талейран продолжил:

– Мне подумалось, что будущее Франции очень неясно. Ей выгодно иметь друзей по обе стороны Ла-Манша.

Эта мысль была не нова. Ее французскому политику подсказал молодой герцог Дайсон, когда они с глазу на глаз беседовали на его яхте. Дайсон был абсолютно уверен, что у его тестя не было никаких планов спасения, и очень не хотел оставлять Маскарона во Франции, на милость Фуше. Талейран быстро понял намек.

– Предоставьте мне разобраться с Фуше, – сказал он. – Думаю, я знаю, как связать ему руки.

Молодой герцог намекнул, что воздаст за эту услугу сторицей, если, конечно, это в его силах. Талейран понял: услуги были обменной валютой и гораздо более полезной, чем деньги в банке.

– Да, – вслух размышлял он, – никогда не помешает иметь высокопоставленных друзей.

– Таких, как Чарльз Фокс, – предположил Маскарон.

– Именно. И ваш зять, Дайсон.

Собеседники обменялись понимающими взглядами.

– Хорошему человеку всегда найдется место в министерстве иностранных дел, – заметил Талейран. – Если вас это заинтересует, я буду счастлив подыскать вам должность.

Выяснилось, что Маскарона это очень заинтересовало.

– Но как же Фуше? – сказал он. – Этот человек жаждет моей крови.

На лице Талейрана отразилось удивление.

– Вы ошибаетесь, месье Маскарон. Амбиции Фуше выходят за пределы личных отношений. Он жаждет власти. И получилось так, что в моих силах помочь ему. – Талейран откинулся на спинку обитого кожей сиденья, устраиваясь удобнее. – Значит, решено, – сказал он.

Слова Талейрана прозвучали как пророчество. Маскарон не мог в них усомниться.

* * *

Данраден. С палубы «Маргариты» Габриель созерцала его прочные стены и высокие башни. Высоко в небе, из гнезд в горных утесах вылетали чайки и кружили над морем, а ветер разносил их жалобные крики на несколько миль вокруг. Воздух был наполнен знакомым ароматом соленой морской воды и резким, хотя и не отталкивающим запахом таинственных созданий, живущих в глубине. Словно ласка любовника, солнечный свет заливал представшую перед Габриель картину, придавая воде зеленовато-голубой цвет, что так привычен для корнуоллских берегов, и окутывал надежные стены крепости Кэма переливавшимися теплыми красками, превращая холодность замка в приветливую теплоту.

Габриель подумала о том, что вернулась домой, и рассмеялась. Оглянувшись, она заметила хмурое выражение лица Кэма. Они почти не улыбались друг другу с тех пор, как Кэм забрал ее из Нормандии. Девушка снова и снова пыталась пробиться сквозь стену сдержанности, которой отгородился герцог после того, как она изложила все обстоятельства, сопутствовавшие ее внезапному побегу с Десазом. Габриель не удалось убедить мужа, что лишь долг перед Маскароном и страх за Голиафа побудили ее зайти так далеко. Кэм считал это предательством или еще хуже – кульминацией хорошо и давно продуманного плана, целью которого было сбежать от него. По мнению Кэма, Десаз только предоставил возможность и средства, которыми Габриель поспешила воспользоваться.

Девушка надеялась на скорую «расправу», потому что не было ничего мучительнее холодной и равнодушной вежливости Кэма. Герцог избегал жены и даже не пытался этого скрывать, поскольку пассажиры «Маргариты» – мистер Фокс, мистер Шеридан и лорд Лэнсинг – посреди Ла-Манша перебрались на маленькой лодке на борт британского военного корабля.

Солнце закрыла туча, и Данраден вдруг показался девушке пугающим. Габриель вздрогнула. Данраден и Кэм. Она считала, что они похожи.

Когда Кэм помог жене спуститься в маленькую лодку, в которой им предстояло добраться до берега, Габриель попыталась нарушить зловещее молчание герцога.

– Хорошенький у нас вид, – заметила она, окинув взглядом грубую куртку, грязные брюки мужа и собственный мужской наряд.

Кэм дал вежливый и ничего не значащий ответ.

Габриель предприняла еще одну попытку, когда они вошли в замок и двойные массивные ворота Данрадена неумолимо захлопнулись за ней.

– Deja vu, [78] – пробормотала Габриель.

Никакого ответа.

«Разумные доводы ни к чему не приводят», – подумала она и сменила тактику. Когда супруги вошли в парадный зал, герцогиня оглянулась, словно ожидая кого-то увидеть.

– Кого ты ищешь? – спросил Кэм, подталкивая жену к лестнице.

– Луизу, конечно, – сладким голосом отозвалась Габриель.

Кэм стиснул зубы и процедил:

– Луизы здесь нет.

– О? – промолвила Габриель вежливо, – ты нашел другую леди, которой я должна подражать?

Кэм схватил жену за запястье и бесцеремонно потащил вверх по лестнице. Служанки и лакеи, занимавшиеся своими делами, замерли на месте, словно мраморные статуи. Кэм не обращал на них внимания. Габриель лучезарно улыбалась.

Ее улыбка немного потускнела, когда девушку втолкнули в круглую комнату на вершине южной башни. Кэм вошел следом. Габриель сделала несколько шагов вглубь комнаты и повернулась к мужу.

– Почему я здесь, Кэм? – спросила она.

Кэм нехорошо улыбнулся.

– Ты бы предпочла темницу?

– Кэм, – мягко произнесла она, – неужели ты ничему не научился? – Теперь Габриель говорила без иронии.

– Научился! – ответил герцог таким свирепым голосом, что Габриель отступила на пару шагов. – Я научился никогда не терять бдительности по отношению к тебе, – его глаза горели, челюсть дрожала. – Боже мой! – сказал он наконец. – Ты готова была украсть моего ребенка и даже не переживала по этому поводу!

– Кэм, я переживала! – выкрикнула Габриель.

Казалось, герцог боялся потерять контроль над собой.

Он резко повернулся и направился к двери.

– Пожалуйста, Кэм, нам нужно поговорить. – Габриель побежала за мужем, но остановилась, когда он в ярости повернулся к ней. – Не уходи, Кэм! – взмолилась она. – Пожалуйста, поговори со мной.

– Все уже сказано, – ответил Кэм и вышел.

Габриель услышала, как загремел ключ в замке, и опустилась на кровать, молчаливая и задумчивая. Несколько минут спустя ключ снова повернулся в замочной скважине и в комнату вбежала Бетси, неся в руках полотенца и кувшин с горячей водой. Она сразу разобралась в ситуации. Кудахча и бормоча, служанка начала перечислять главные пороки своего хозяина, а их было огромное количество.

– Он не хочет меня слушать, – сказала Габриель.

– Заставь его слушать! – последовал мудрый совет Бетси.

Легко сказать, думала Габриель, раздеваясь и передавая свой мужской наряд служанке.

– Я должна избавиться от этого, – сообщила Бетси, морща нос. – Приказ господина.

Габриель не слушала. Она все еще размышляла над советом Бетси.

– Что-нибудь еще, ваша светлость? – спросила камеристка, собираясь уходить.

Бетси не была уверена, что доверяет медленной, хитрой улыбке, в которой расплылось лицо ее госпожи.

– Бетси, – сказала Габриель. – Мне нужна твоя помощь. Этот мужчина должен когда-нибудь опомниться.

Было около полуночи, когда Кэм отправился к себе. У герцога было странное настроение. Он казался себе опустошенным, лишенным всяких эмоций. Кэм не мог понять, что чувствует. В течение этих нескольких дней он, казалось, испытал все эмоции, какие только известны людям. Герцог понимал, что ему плохо, и неохотно признавал, что страдает от идиотского состояния, которое называют «разбитое сердце».

Жалость к самому себе, которой Кэм никогда бы не допустил, постепенно закрадывалась к нему в душу. Медленными, рассеянными движениями герцог стянул с себя пиджак и сбросил рубашку, оставив одежду валяться на полу – там, куда она упала. Его с таким же успехом могли кастрировать, думал он. Кэм отказывался исполнять супружеский долг с женой, которая не любит его, а о том, чтобы изменить ей (даже если предположить, что найдется женщина, способная его соблазнить) нечего было и думать.

Вздохнув, совсем не желая спать, Кэм растянулся на постели. Он серьезно намеревался выполнить то, о чем сказал Габриель. Он больше не ослабит своей бдительности по отношению к ней. Она останется в Данрадене под замком до конца своих дней.

Мысль была абсурдной, и Кэм понимал это. Застонав, он перевернулся на бок. Герцог не знал, как будет удерживать свою жену. Он не знал даже, почему ему этого хочется. Она обманула его, предала его доверие и заставила пройти сквозь ад. Он, должно быть, совсем дурак, решил Кэм, если собирается и дальше терпеть подобное, держась за нее вопреки здравому смыслу.

Габриель его жена. Это единственный аргумент, который ему нужен. Он англичанин. Это его замок. Если бы он захотел, то мог запереть ее и выбросить ключ, и никто не стал бы ему перечить. У него было такое право.

Но Кэм хотел не этого. В том, чего он хотел, Габриель могла отказывать ему до скончания веков.

Едва уловимый звук в смежной комнате отвлек герцога от невеселых мыслей. Он приподнялся на локтях. Когда дверь в комнату распахнулась, герцог вскочил на ноги.

На пороге стояла Габриель. Кэм тут же обратил внимание на то, что, вопреки его приказаниям, Бетси позволила герцогине оставить ее мужской наряд. Дьявол! Вопреки его приказаниям Габриель уже хозяйничала в замке! Глаза Кэма сузились и превратились в угрожающе горящие прорези, когда он заметил, как в руках жены блеснула сталь.

В шутливом приветствии Габриель подняла рапиру и бросила ее Кэму.

– Какого дьявола! – выругался он и машинальным движением поймал оружие.

Габриель быстро перебросила рапиру, которую держала левой рукой, в правую, в то же время принимая исходную позицию фехтовальщика.

– En garde, [79] англичанин, – насмешливо промолвила она и бросилась на герцога.

Кэм ни на секунду не усомнился в том, что это не шутка, а сознательная попытка нанести ему повреждения. У него не оставалось выбора, кроме как парировать ее удар. Кэм отпрыгнул в сторону, когда Габи сделала новый выпад.

– Черт побери, во что это ты вздумала поиграть? – зарычал герцог.

– Узнаешь, когда кончик моей рапиры окажется у твоего горла, – задыхаясь, ответила Габриель.

– Ты с ума сошла? Ты можешь навредить нашему ребенку этими глупостями.

Кэм собрался выбить рапиру из рук жены, но Габи так решительно набросилась на него, что ему пришлось использовать оружие для защиты. Они осторожно кружили по комнате.

– Я не могу драться с тобой, когда ты в таком положении, – сказал Кэм.

– Это дает мне преимущество, – весело согласилась Габриель и сделала очередной выпад.

Пятясь, Кэм отражал ее наскоки. Словно котенок, преследующий тигра, Габи не отставала от него.

– Я не хочу причинять тебе вред, – сказал Кэм, легко защищаясь от ее скользящих ударов.

– Хорошо, – ответила она. – Я надеялась, что именно так ты и скажешь. Полагаю, ты не против, если я не стану отвечать тебе взаимностью?

Кэм быстро терял терпение.

– К чему все это? – потребовал ответа герцог и отступил на шаг, когда Габриель снова атаковала его.

– Я хочу поговорить с тобой. Я хочу, чтобы ты поговорил со мной.

– Это не у меня были секреты, – огрызнулся он.

– А как насчет тюрьмы Аббей? – поинтересовалась Габриель.

Кэм замер. Габи вскрикнула, когда ее рапира полоснула по обнаженному торсу герцога и потекла кровь.

– Кто тебя учил опускать рапиру во время защиты? – хмуро спросила Габриель, осматривая рану, которую она невольно нанесла.

Но Кэм вдруг осознал, что ему грозит опасность куда более серьезная, чем острие рапиры. Он бросил оружие.

– Что тебе известно об Аббей? – хрипло спросил он.

Габриель сказала:

– Это всего лишь царапина. Ничего страшного, – и промокнули голую грудь Кэма не очень чистым платком, который нашла у себя в кармане.

Кэм схватил жену за запястья, и ее шпага покатилась по полу.

– Аббей, Габриель. Что ты имела в виду?

Выпрямившись и тревожно посмотрев на герцога, она сказала:

– Я знаю, что, ты был там. Знаю, что произошло с твоей матерью и сестрой. И я знаю, что ты винишь моего дедушку во всем, что случилось той ночью.

– Откуда тебе об этом известно? – его лицо было маской холодности.

Габриель немного замешкалась под этим разрушительным взглядом.

– Мой дедушка рассказал мне об этом.

– Как он узнал?

– Он… просто узнал и все.

Кэм грубо встряхнул жену, чтобы развязать ей язык.

– Судьи, Кэм! В течение нескольких лет все, кто были судьями на том трибунале, тем или иным образом оказывались вне закона. Их конец неизменно был печальным. – Габриель остановилась, приводя в порядок мысли. – Дедушка только недавно заметил эту связь. Он был единственным из членов трибунала, кто оставался на свободе. И он, конечно, знал, что за ним долгие годы кто-то охотился. Поэтому мы все время были в бегах. Однако он не знал, кто стоит за всем этим и какова причина, если только это не месть. – Замолчав, она мучительно вздохнула. – Я не хочу говорить об этом, Кэм. Может быть, позднее, но не сейчас. Я хочу поговорить о нас.

– Но твой рассказ так интересен, Габриель, – с иронией промолвил герцог. – Прошу, продолжай.

Повернувшись спиной к жене, он подошел к окну. В море, в нескольких милях от замка, ему подмигивали огни корабля.

– Я не знаю, что тебя интересует, – беспомощно заметила Габриель.

– Когда Маскарон рассказал тебе все это?

– В тот самый день, когда ты вызволил нас из ловушки Фуше. Понимаешь, он не хотел, чтобы я уезжала с тобой, если бы ты пришел за нами.

– Он предпочел бы оставить тебя на милость Фуше? – язвительно поинтересовался Кэм.

– Нет, Кэм. Он хотел, чтобы я сбежала. Я легко могла это сделать. Но я не решилась оставить дедушку. И знала, что ты придешь за мной; когда обнаружила, что Десаз обманул меня.

– Жаль, что ты не научилась доверять мне раньше, – сказал Кэм и добавил уже спокойнее: – Или ты всегда хотела сбежать от меня?

Прикусив губу, Габриель отвернулась.

– Кэм, я пыталась объяснить тебе все это. Разве ты не понимаешь? Если бы дело было только во мне, я бы так не поступила. Но я не могла допустить, чтобы ты продолжал использовать меня, желая причинить вред моему дедушке. – Почти отчаявшись, она крикнула: – Я не хотела покидать тебя. Но у меня был долг перед Маскароном. К тому же Десаз заставил меня поверить, что ты… что что-то случилось с Голиафом. Теперь я, конечно, знаю, что Голиаф вернулся в Корнуолл, когда мы были в Лондоне.

– Зачем он вернулся в Корнуолл? – коротко спросил Кэм.

– Чтобы… чтобы защитить меня. Понимаешь, к тому времени мой дедушка обо всем догадался. Он узнал про Аббей.

Кэм зло выругался себе под нос. Неожиданно он спросил:

– Как Маскарону удалось узнать, что я был в Аббей? Я был уверен, что он не помнит меня:

– Фуше сообщил ему, что ты насильно увез свою подопечную из Франции. Маловероятно, чтобы два похищения случайно произошли в одно и то же время. Мой дедушка понял, что я, должно быть, и есть та девушка. Он начал подозревать, что это ты годами преследовал нас. Наконец, он знал твое имя. Навел справки. Нашлись письменные подтверждения… – Габриель смолкла и жалобно уставилась на носки своих башмаков.

– Да? Что ты сказала? Нашлись письменные подтверждения?

Медленно выдохнув, девушка продолжала:

– Нашлись письменные подтверждения тому, что герцогиню Дайсон, в девичестве Элоизу де Валькур, и ее маленькую дочь убили в тюрьме Аббей во время сентябрьских казней. Тогда Маскарон убедился, что ты считаешь его одним из палачей и что мое похищение – только начало мести.

Резко повернувшись лицом к жене, Кэм сказал:

– Что ж, теперь не останавливайся. Продолжай.

– Больше мне ничего не известно.

– Это, конечно, все, что ты хочешь сказать? – В глазах герцога плясали насмешливые огоньки, которые не понравились Габриель.

Она выглядела неуверенной и удивительно несчастной.

– Не знаю, смогу ли я найти слова, чтобы объяснить, – сказала Габи.

Кэм изобразил удивление.

– Боже мой, – сказал он. – Подумай, какое оружие вложил в твои руки дед! Осуждай меня! Я признаюсь! Это я гнал вас с одного места на другое. Это мои агенты выслеживали вас. Из-за меня тебя заставили носить мужскую одежду и жить суровой жизнью бродяги, – его голос стал более хриплым, более свирепым и угрожающим. – Те шрамы на твоем теле… Я с таким же успехом мог нанести их. Твои сломанные ребра… Можешь карать меня! Это я столкнул тебя с той стены. Из-за меня ты никак не могла найти пристанища. Это моя жажда мести сделала твою жизнь невыносимой.

Руки Кэма сжались в кулаки. Отдавшись буре, бушевавшей у него внутри, герцог ударил по стене.

Поднимался ветер. Он потрепал занавески на окнах и сначала немного задул огонь свечей, а потом заставил его разгореться ярче. Габриель не замечала этого. Она не сводила глаз с широкой спины Кэма, который так холодно отвернулся.

Сдавленным голосом Габриель произнесла:

– Я пыталась сказать вот что. Прости за ту боль, которую тебе пришлось испытать. Прости за то, что случилось с твоей матерью и сестрой. Прости, что я запела ту дурацкую песню. Я не понимала, что делаю. Видишь ли, тюремщикам очень нравилось учить ей всех детей. И главное, прости, что мой дедушка приехал той ночью в Аббей и спас меня. Кэм, я не знаю, что еще сказать. Если бы ты только смог простить меня!

Кэм приготовился к тому, что Габи будет его презирать, ожидал ее гнева. То, что он услышал, сначала было непонятным. Постепенно слова Габриель нахлынули на него, нежно окутывая в очистительном крещении. Но, в конце концов, они изумили Кэма сильнее, чем если бы Габриель произнесла грубейшие, непристойнейшие богохульства.

Она жалела, что Маскарон спас ее! Понимала ли она, о чем просит? Он не может об этом жалеть. Он благодарит Бога за это. Те женщины, включая его мать и сестру, были обречены, независимо от решения трибунала. Никто не мог сдержать толпу, охваченную жаждой крови. Спасти хотя бы одного человека от безумия их ненависти было чудом. И, о Господи, если можно было спасти только одного человека, Кэм не жалел, что им стала именно Габриель. Он закрыл глаза, вспоминая.

Если можно было спасти только одного человека… У Кэма перехватило дыхание, когда сцена из прошлого возникла перед его глазами. Если бы это было в его власти, он бы спас мать и сестру. Он бы жизнь отдал за них. Но судьба или случай решили иначе. Кэм думал, что и он был обречен, пока не вмешался Родьер. Герцог замер, когда воспоминание стало еще четче. Родьер вмешался. Однако именно безмолвное распоряжение Маскарона, отданное Майяру, отвратило смертный приговор. Он сделал это, потакая капризу, и за это Кэм проклял его. Он не хотел оставаться в живых, если люди, которых он любил больше всего на свете, были обречены.

Он выжил. И Габриель выжила. Кэм не знал, что это может означать. Ему было все равно. Он знал только… о боже… что не может жалеть об этом.

– Габриель, – простонал Кэм, поворачиваясь к ней.

Но ее уже не было. Кэм не знал, сколько времени простоял он так, бессмысленно глядя в окно, парализованный эмоциями. Придя в себя, герцог проклял себя за глупость. Он слишком хорошо знал, как быстро Габриель могла воспользоваться предоставившейся возможностью. Он дал ей фору. У Габриель было достаточно времени, чтобы спуститься по стенам замка или пройти через ворота, или…

Двумя шагами герцог пересек комнату и вышел из дверей, накидывая на ходу пиджак, криками призывая слуг проснуться и искать герцогиню. Перед Кэмом промелькнуло ужасное воспоминание о ночи, когда Габриель пыталась обогнать прилив. Словно обезумевший, герцог летел по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Достигнув внутреннего двора, он пустился бежать. Стражники уже открыли ворота в ответ на команды, которые герцог выкрикивал, подбегая к ним. Люди разбегались во все стороны, не зная, что им следует делать. Кто-то решил, что французы атакуют, и стал проверять оружие.

Кэм никого не ждал. Рискуя сломать себе шею, он карабкался по камням и валунам, пока его ноги не завязли во влажном песке. Она не могла убежать далеко. Не хватило бы времени. Но куда же, черт побери, она делась?

– Габриель! – закричал Кэм.

Молчание.

Вода прибывала. Герцог бросился ей навстречу; его сердце бешено колотилось в грудной клетке.

– Габриель!

Слышно было только, как шумят волны и безумно стучит его сердце.

Кэм не находил жену. Если бы он был на вершине башни, то мог бы видеть все на несколько миль вокруг. Ругая себя за необдуманные действия и за потерю драгоценного времени, Кэм стал быстро возвращаться.

Его легкие готовы были разорваться к тому времени, как он добрался до дамбы. Он бежал из последних сил. Он должен найти Габриель. Господи, он никогда не простит себе, если с ней что-нибудь случится. Кэма охватило отчаяние.

Войдя в парадный зал, герцог увидел, что заспанные лакеи собрались в группки, не зная, что предпринять.

– Обыщите замок от башен до подвалов, – крикнул он и кинулся вверх по лестнице, только потом вспомнив, что нужно уточнить, что или кого должны искать слуги.

Стремительно несясь к двери, через которую можно было попасть на стены замка, Кэм едва не пропустил этого. Герцог резко остановился и вернулся. Из-под двери в комнату Габриель, что была на вершине башни, пробивалась полоска света. Ему пришлось подождать несколько минут, чтобы отдышаться.

Дверь была не заперта.

Войдя, Кэм испытал облегчение. Его жена сидела в центре комнаты, одетая в прозрачную ночную рубашку, и занималась всего лишь тем, что расчесывала свои длинные волосы.

– Кэм, что случилось? – спросила она, удивившись его взбудораженному и потрепанному виду.

– Я думал, что ты ушла, – сказал Кэм, пытаясь восстановить дыхание.

– Ушла? Куда? – Габи отложила гребень в сторону.

Болезненно вдыхая и выдыхая, герцог сказал:

– Твоя дверь не заперта.

– Запертые двери не так уж сложно открыть, Кэм, – тихо промолвила Габриель.

В этих нескольких словах был океан смысла. Да, подумал Кэм, для Габриель не так уж сложно открывать запертые двери. Если бы она действительно хотела покинуть его, он ничем не смог бы этому помешать. Кроме того, он уже принял решение. Он не собирался больше рисковать и допускать, чтобы она снова подвергала свою жизнь риску.

Дыхание Кэма выровнялось. Тем не менее, его состояние было далеким от спокойного, когда он сказал:

– Если ты хочешь уйти, я не буду пытаться тебе помешать. На самом деле я хотел бы отвезти тебя туда, куда тебе хочется, и позаботиться о том, чтобы ты хорошо устроилась, – Кэм попытался улыбнуться. – Я просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке, Ангел. Хорошо?

Габриель потребовалось несколько секунд, чтобы обрести дар речи. Она сглотнула и сказала:

– Спасибо тебе за это, Кэм. Но в этом нет нужды. Я хочу остаться здесь. О, я не имею в виду Данраден. Я хочу быть там, где ты.

Кэм закрыл глаза, приходя в себя.

– Ангел, – прошептал он. – Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить?

– Простить тебя? За что я должна тебя прощать?

Она действительно не понимает, подумал Кэм, и груз вины еще сильнее сжал его грудь. Низким и неровным голосом он сказал:

– Прости меня за то, что я превратил твою жизнь в кошмар, что посылал агентов охотиться за тобой, за все, что тебе пришлось вынести в детстве.

Руки девушки затрепетали, а глаза на бледном лице сделались огромными. Сглотнув, она попыталась ответить, но у нее пропал голос.

Кэм застонал от ее молчания. Он произнес с мольбой:

– Я не виню тебя за то, что ты ненавидишь меня. Но если ты дашь мне шанс, клянусь, я сделаю все, чтобы загладить свою вину.

С уст Габриель сорвался сдавленный стон.

– О любимый, не надо! Это я должна умолять тебя о прощении. И я так и не поблагодарила тебя за то, что ты сделал для дедушки. Думаешь, я не понимаю, чего тебе стоило побороть свою ненависть и спасти и его тоже?

Кэм беспомощно пожал плечами.

– Я сделал это не ради него, а ради тебя. И я обнаружил, что больше не испытываю к нему ненависти. Как же я могу ненавидеть того, кто спас тебя от разъяренной толпы?

Габриель потянулась к мужу, но он остановил ее резким движением руки.

– Ты должна позволить мне закончить, Ангел. Есть вещи, о которых я должен рассказать, чтобы быть в мире с самим собой.

Герцог беспокойно сделал несколько шагов по комнате перед тем, как повернуться к Габриель. – Луиза Пельтье… – начал он.

Габриель, не колеблясь, перебила его.

– Уверяю тебя, Кэм, я не держу зла за этот эпизод. И никогда на самом деле не держала, – девушка попыталась улыбнуться. – Ну, разве что час или два, не дольше, честное слово.

Кэм запустил пальцы себе в волосы. Хриплым шепотом он воскликнул:

⇐ Предыдущая 16 17 18 19 20 21 22 232425 Следующая ⇒