Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





Виктория Авеярд 6 страница



– Нет! – пронзительно крикнула я дыму, еще секунду назад бывшему моим братом.

Пепел обрел очертания тени. Тень окутала меня тьмой, пока волна воспоминаний вновь не нахлынула на меня. Приближающаяся отправка Килорна на войну. Рука Гизы. Папа, вернувшийся домой наполовину мертвым. Все завертелось у меня перед глазами, превратилось в яркий калейдоскоп. От этого глазам стало больно. Что‑ то не так. Воспоминания замелькали, стремясь к детству, словно я пересматривала собственную жизнь в обратном порядке. А потом перед моими глазами проплыли сцены, которые я просто не могла помнить: впервые я вижу новорожденную Гизу… Я учусь ходить… Мои маленькие братья передают меня из рук на руки, а мама на них покрикивает… Это просто невозможно.

– Невозможно, – вторила мне тень.

Голос прозвучал настолько громко и неприятно, что я испугалась, не треснет ли мой череп. Упав на колени, я ударилась обо что‑ то твердое… бетон.

А потом все исчезло: мои братья, мои родители, моя сестра, мои воспоминания, мои кошмары. Все исчезло… Бетонный пол и стальные прутья по сторонам. Клетка.

Я с трудом поднялась на ноги. Одной рукой я держалась за свою раскалывающуюся от боли голову. Постепенно окружающая обстановка приняла более четкие очертания. Палец указывал на меня, а его обладательница стояла по другую сторону от прутьев. На ее голове сверкала корона.

– Я бы поклонилась, но боюсь не устоять на ногах, – сказала я королеве Эларе и тотчас пожалела о своих словах.

Она из серебряных. Я не имею права заговаривать с ней первой. В ее власти заключить меня в темницу, морить голодом и наказать так, как она посчитает нужным, не только меня лично, но и всю нашу семью.

«Нет, – цепенея от ужаса, подумала я. – Она королева и может просто убить всех нас».

Но оскорбленной королева Элара не казалась. На ее губах играла самодовольная улыбка. На меня накатилась волна тошноты и слабости, так что мне пришлось упасть на колени и пригнуться к полу.

– Будем считать, что ты мне поклонилась, – мягким голосом произнесла она.

Королеву явно забавляло наблюдение за моими страданиями.

Поборов тошноту, я схватилась рукой за прутья решетки. Металл был холодным на ощупь.

– Что вы со мной сделали?

– Ничего особенного, – ответила королева, а потом, протянув руку, коснулась пальцем моего виска.

Боль от ее прикосновения утроилась. Ноги подкосились, и я, потеряв равновесие, ударилась о прутья решетки. Я едва не потеряла сознание, но все же не упала.

– Это для того, чтобы удержать тебя от разных глупостей.

Слезы начали жечь мне глаза, но я их отогнала.

– Чтобы я ходить не могла? – с трудом промолвила я.

Из‑ за боли я больше не думала о вежливости. По крайней мере я не осыпала королеву потоком отборной брани. Ради Бога, Мара Барроу, придержи свой язычок.

– Я имею в виду твои игры с электричеством, – гаркнула на меня королева.

Боль схлынула, и я смогла самостоятельно добраться до металлической скамьи и сесть. Прислонившись головой к холодному камню стены, я задумалась. Игры с электричеством.

Память возвращалась ко мне отдельными фрагментами запутанной головоломки. Евангелина… Электрический щит… Искры… Я… Невозможно.

– Ты не серебряная. Твои родители – красные. Ты сама – красная. У тебя красная кровь, – разглагольствовала королева, прохаживаясь вдоль прутьев решетки. – Ты чудо, Мара Барроу. Такой, как ты, вообще не должно быть на свете. Я не могу тебя понять, хотя все о тебе узнала.

– Вы? – визгливо вскрикнула я и вновь схватилась за раскалывающуюся от боли голову. – Это вы рылись в моих воспоминаниях… кошмарах?

– Страхи человека много о нем говорят, – сказала мне королева с таким видом, словно считала меня полной дурой. – Я должна была узнать, с чем мы имеем дело.

– Я не «что».

– Мы еще посмотрим, что ты из себя представляешь. В любом случае такая маленькая самоуверенная девчонка с молнией, как ты, должна зарубить себе на носу… – прижавшись лицом к стальным прутьям, прошипела королева Элара.

Внезапно мои ноги онемели, утратили чувствительность, будто я их отсидела, будто меня парализовало. Когда я осознала, что не в состоянии пошевелить даже пальцем, меня охватил страх. Таким же никчемным и бесполезным, должно быть, чувствует себя папа. Вот только ноги каким‑ то чудом подняли меня, и я зашагала к прутьям решетки. На воле королева стояла и моргала. Каждое движение ее век соответствовало моему шагу.

Она – шепчущая… Она со мной забавляется… Когда я подошла достаточно близко, королева обхватила мое лицо своими руками. Я закричала от многократно усилившейся головной боли. Сейчас я бы с радостью согласилась даже отправиться на войну.

– Ты учудила это перед сотнями серебряных… Людей, наделенных властью и влиянием, – зашипела она мне на ухо, обдавая лицо благоухающим дыханием. – Это единственная причина, по которой ты до сих пор жива.

Мои руки сжались в кулаки, и мне очень захотелось шарахнуть по королеве молнией, но не вышло. Элара знала, что я пытаюсь сделать, и рассмеялась мне в лицо. Звезды взорвались у меня перед глазами. Взгляд затуманился. Я только слышала, как шуршит, удаляясь, шелк ее платья. Способность видеть я обрела только затем, чтобы проводить глазами ее фигуру, сворачивающую за угол. В камере я осталась одна. Едва добралась до скамьи и растянулась на ней.

Полное изнеможение. Оно накатывалось на меня волнами, начав с мышц, а затем распространившись и по костям. Я всего лишь человек, а обыкновенные люди не выживают после таких потрясений. С изумлением я вдруг осознала, что на моей руке нет ленты‑ браслета. Ее сняли. Что все это может означать? Слезы жгли мне глаза, но я сдержалась и не расплакалась. У меня еще осталась гордость.

Я могу справиться со слезами, но не с вопросами, которые не давали мне покоя.

Что со мной будет?

Кто я такая?

 

Открыв глаза, я увидела стражника. Он стоял и смотрел на меня сквозь прутья решетки. Серебряные пуговицы на форме сверкали в слабом свете, но еще ярче сверкала его лысая голова.

– Вы должны сообщить моей семье, где я, – заявила я, приподнимаясь и садясь на скамье.

«По крайней мере я успела сказать, что люблю их», – подумалось мне.

– Ничего я делать не обязан. Мне приказали отвести вас наверх, – ответил стражник, но без раздражения.

Он был невозмутим, как колонна.

– Переодевайтесь.

Только сейчас я осознала, что на мне – все та же наполовину сгоревшая форменная одежда служанки. Стражник указал на аккуратно сложенную стопку одежды у прутьев решетки, а затем развернулся ко мне спиной, позволяя переодеться без нескромных взглядов.

Одежда была простенькой, но хорошего качества. Ткань оказалась мягче всего, во что я прежде одевалась. Белая рубаха с длинными рукавами и черные штаны, украшенные по бокам одной серебристой полосой. А еще мне достались высокие, до колен, начищенные до блеска сапоги. К чему такая роскошь, я не понимала. Кажется, мое непонимание становится прямо‑ таки возмутительным.

– Сделано, – проворчала я, с трудом натягивая второй сапог.

Когда я обулась, стражник развернулся. Звяканья ключей я не слышала. Впрочем, и замка нигде заметно не было. Я понятия не имела, как он собирается меня отсюда вытаскивать.

Но вместо того, чтобы открыть какую‑ нибудь потайную дверцу, стражник дернул рукой, и металлические прутья разошлись в стороны, выпуская меня. Этого следовало ожидать. Тюремщик…

– Магнетон, – взмахнув кистью руки, закончил за меня стражник. – Кстати, девчонка, которую вы едва не поджарили, – моя двоюродная сестра.

Я едва не закашлялась, не зная, что ответить.

– Извините.

Прозвучало это не особо искренне.

– Извиняетесь за то, что промахнулись? – произнес он с легким намеком на юмор. – Евангелина – та еще сучка.

– Семейная черта?

Мой язык произнес это быстрее, чем голова сообразила, что же я ляпнула.

Но вместо того, чтобы ударить меня за дерзость, стражник скривил губы в легкой усмешке.

– Думаю, со временем вы сами разберетесь, – без холодка в глазах заявил он. – Меня, кстати, зовут Лукас Самос. Следуйте за мной.

Само собой, выбора у меня не было.

Стражник вывел меня из камеры и сопроводил вверх по винтовой лестнице. Там меня ожидала дюжина стражников, а то и больше. Не произнеся ни слова, они окружили меня, выстроившись в аккуратное каре, затем двинулись, заставив меня идти вместе с ними. Лукас меня не покинул и теперь шел строевым шагом вместе с другими стражниками. Оружие свое они держали в руках, словно готовились с кем‑ то сражаться. Интуиция подсказывала, что эти люди собираются защищать отнюдь не меня… Скорее уж других от меня…

Когда наша процессия достигла самых красивых верхних уровней, стеклянные стены, как ни странно, почернели. Тонированное стекло. Я вспомнила, что Гиза рассказывала мне о Чертоге солнца. Алмазное стекло по желанию темнеет, когда хозяева хотят что‑ то скрыть от подданных. Очевидно, я являюсь тем, что показывать посторонним не стоит.

Я видела, что с окнами тоже что‑ то происходит, и к механике эти изменения не имеют ни малейшего отношения. Рыжеволосая стражница, появляясь в очередном коридоре, взмахом руки заставляла темнеть стекла окон, создавая в помещении полумрак. Казалось, что на стекла изнутри ложится тень.

– Она теневичка, умеет приглушать свет, – тихо произнес Лукас, заметив мое удивление.

Видеокамеры попадались и здесь. По коже у меня забегали мурашки. Я чувствовала, как в костях начинается электрический зуд. Раньше у меня всегда начинала болеть голова, но на этот раз обошлось. Электрический щит что‑ то во мне изменил… или, быть может, освободил частичку меня, до тех пор скованную и неосознанную. «Кто я такая? » – эхом раздалось в моей голове настойчивее, чем прежде.

Только минув бесчисленное множество дверей, я ощутила, что чувство давления от электричества угасло. Посторонние глаза меня здесь не увидят. В этом зале могло бы поместиться десять таких домов, в котором живет моя семья, включая сваи. Прямо напротив меня на троне из алмазного стекла, которому придали вид языков пламени, сидел король. Он уставился мне в глаза пронзительным, прожигающим насквозь взглядом. Окно за ним, пропускающее потоки яркого солнечного света, вмиг помрачнело до черноты. Не исключено, что это был последний солнечный свет в моей жизни.

Лукас и другие стражники подвели меня к трону, но не остались. Бросив на меня последний взгляд, Лукас вывел своих товарищей из зала.

Король сидел напротив меня. Королева стояла слева от него, принцы – справа. Я старалась не смотреть на Кола, но чувствовала, что он на меня пялится. Тогда я опустила голову вниз и уставилась на носки своих сапог. Мне не хотелось, чтобы они видели, как страх превращает мое тело в свинец.

– Ты должна пасть на колени, – промурлыкала королева голосом мягким, словно бархат.

Мне следовало бы пасть на колени, вот только моя гордость этого мне не позволила. Даже сейчас, стоя перед серебряными, стоя перед королем, я понимала, что мои колени не согнутся.

– Нет, – ответила я и нашла в себе храбрость взглянуть на короля.

– Тебе понравилось в камере, девочка? – спросил Тиберий.

Его величественный голос наполнил собою зал. Угроза в его словах была очевидной, но я продолжала стоять не шевелясь. Король, вскинув голову, начал меня рассматривать так, словно я диковинка, ставящая его в тупик.

– Что вы собираетесь со мной сделать? – собрав всю храбрость, спросила я.

Королева склонилась над мужем.

– Я тебе говорила, что она красная до мозга костей…

Взмахом руки, будто отгоняя докучливую муху, Тиберий заставил ее умолкнуть. Поджав губы, королева выпрямилась. Руки крепко сцеплены. Знай свое место.

– То, чего хочется мне, осуществить, к сожалению, не удастся, – пробурчал Тиберий.

Взгляд его, казалось, пытается прожечь меня насквозь.

Я вспомнила слова короля.

– Лично мне не жаль, что вы не можете меня убить.

Король хихикнул.

– Мне говорили, что ты остра на язычок.

Я почувствовала облегчение. Смерть мне не грозит… по крайней мере сейчас.

Король швырнул стопку испещренных строками бумаг. Наверху лежал лист с обычной информацией о красной. Среди прочего там указывалось мое имя, дата рождения, имена родителей и виднелось маленькое коричневое пятнышко моей засохшей крови. А еще там была моя фотография, та самая, что на паспорте. Я взглянула в свои отрешенные глаза, утомленные необходимостью долго ждать в очереди, прежде чем меня сфотографируют.

Как бы мне хотелось вернуться назад и стать той девчонкой с фотографии, единственными проблемами которой были грядущая мобилизация и пустой желудок.

– Мара Молли Барроу. Родилась 17 ноября 302 года новой эры. Родители – Даниэль и Рут Барроу, – по памяти процитировал Тиберий. – Работы у тебя никакой нет. После следующего дня рождения тебе светила армия. В школу ты ходила нечасто. Успеваемость у тебя на низком уровне. Твой список правонарушений достаточно обширен. В большинстве городов тебя бы давно посадили в тюрьму. Воровство, контрабанда, сопротивление аресту… И это еще не полный список. Короче говоря, ты бедна, аморальна, невежественна, озлоблена и упряма. Ты паразит, позор не только для своего поселка, но и для моего королевства.

Слова были грубыми и обидными, но раздражение отступило так же быстро, как нахлынуло. Спорить я не стала. Король прав.

– И в то же время… – поднимаясь на ноги, продолжил король.

С более близкого расстояния я заметила, что зубцы короны заострены так, что ими, пожалуй, можно убить.

– Ты являешься уникумом, феноменом, суть которого я не могу постичь. Ты красная и серебряная в одно и то же время. Последствия этого обстоятельства настолько серьезны, что ты даже представить себе не можешь… И что мне с тобой делать?

Он что, у меня спрашивает?

– Можно меня отпустить. Я никому ничего не скажу.

Резкий смех королевы оборвал мои слова.

– А как насчет благородных семейств? Они что, тоже должны молчать? Не думаю, что они забудут о маленькой девочке‑ молнии в красной униформе.

Нет. Никто не будет молчать.

– Ты знаешь, каково мое мнение, Тиберий, – добавила королева, взглянув на короля. – Это решит все наши проблемы.

Совет, должно быть, был нехорошим, по крайней мере для моего будущего. Я видела, как сжимается в кулак рука Кола. Это движение привлекло мое внимание, и я наконец взглянула на принца. Он стоял не шелохнувшись, молчаливый и непроницаемый, такой, каким его воспитали, вот только в глубине глаз у Кола бушевал огонь. На мгновение наши взгляды встретились, но принц отвернулся прежде, чем я успела попросить его о помощи и спасении.

– Понимаю тебя, Элара, – сказал король, кивнув супруге. – Мы не можем убить тебя, Мара Барроу.

«Пока что» досказано не было и повисло в воздухе.

– Поэтому нам придется держать тебя поблизости от нас, так сказать, под присмотром, защищать тебя и пытаться понять…

При виде того, как блеснули его глаза, я ощутила себя кушаньем, поданным к столу.

– Отец! – выкрикнул Кол, но его брат, куда бледнее и худощавее, схватил его за руку, удержав тем самым от дальнейшего выражения своего несогласия.

Кол тотчас же успокоился и принял прежнюю позу.

Тиберий продолжал, не обращая внимания на сына:

– С этого дня ты перестаешь быть Марой Барроу, красной, уроженкой Свай.

– В таком случае кто я?

Голос мой дрожал от осознания всего того ужасного, на что эти люди могут меня обречь.

– Твой отец – Этан Титанос, генерал Железного легиона, погибший в сражении, когда ты была совсем маленькой. Солдат из красных удочерил тебя и вырастил в грязи, утаив, кто твои настоящие родители. Ты выросла, не зная о своем высоком происхождении, но сейчас благодаря счастливому стечению обстоятельств обрела цельность. Ты серебряная, наследница прежде считавшегося прерванным благородного рода, леди, наделенная великой силой, и со временем принцесса Норты.

Хотя я старалась казаться невозмутимой, возглас удивления сорвался с моих губ.

– Серебряная принцесса?

Взгляд меня выдал, метнувшись к Колу. Принцессы выходят замуж за принцев.

– Ты выйдешь замуж за Мейвена, и обсуждению это мое решение не подлежит.

Не удивлюсь, если окружающим было слышно, как отваливается моя челюсть. Жалкий звук вырвался у меня из груди. Я искала подходящие слова, но не находила. Юный принц напротив меня выглядел не менее озадаченным, чем я. Ему и самому, видно, хотелось возмутиться. Теперь пришло время Колу удерживать брата, хотя смотрел он при этом на меня.

Наконец Мейвен обрел дар речи:

– Я не понимаю.

Стряхнув с себя руку Кола, он сделал несколько быстрых шагов по направлению к отцу.

– Она… Почему?

При других обстоятельствах я была бы уязвлена, но в этом случае полностью разделяла негодование принца.

– Тихо. Ты должен молчать и подчиняться воле отца, – раздраженно промолвила королева.

Мейвен взглянул на мать. Каждая клеточка в теле принца бунтовала против воли родителей, но королева посуровела, и Мейвен отступил, прекрасно осведомленный о ее силе и могуществе.

Голос мой едва был слышен:

– Это уж слишком…

По‑ другому и не опишешь.

– Вы же не хотите на самом деле сделать меня леди… а тем более принцессой? – добавила я.

Тиберий усмехнулся. Как и у королевы, у него были очень белые зубы.

– Как раз напротив… хочу, дорогуша. Впервые в твоей никчемной жизни появился хоть какой‑ то смысл.

Слова короля наотмашь ударили меня по лицу.

– Сейчас мы стоим на пороге серьезного мятежа. Время для социальных потрясений неподходящее. Эти террористы, или бойцы за свободу, или… кем бы эти красные идиоты себя ни называли… они все взрывают во имя равенства…

– Они называют себя алыми стражниками.

Вспомнив о Фарли и Шейде, я про себя молилась, очень надеясь, что королева Элара сейчас не залезет ко мне в голову.

– Они взорвали несколько зданий в столице, – сказал король, пожав плечами и почесав себе шею.

Годы, проведенные в тени, многому меня научили. Я сразу же определяла, у кого с собой больше денег, кто меня не заметит и как ведут себя лжецы. Видя, как король снова пожимает плечами, я поняла: король лжет. Он притворяется, что случившееся его не особо беспокоит, но на самом деле Фарли из алых стражников очень его напугала, и дело не в нескольких взрывах.

– Ты поможешь нам с ними бороться, – подавшись вперед всем телом, продолжал Тиберий.

Я бы рассмеялась вслух, если бы не чувствовала себя настолько испуганной.

– Выйдя замуж за… Как вас зовут, кстати?

Щеки принца побелели. Как красный, покраснеть он не мог. Все же у серебряных и кровь серебряная.

– Меня зовут Мейвен, – тихим, спокойным голосом произнес он. – И я также не понимаю, что происходит.

Принц был черноволос, но на этом его схожесть с отцом и братом заканчивалась. Если те были широки в плечах и имели мускулистое телосложение, Мейвен казался уж слишком худым, а его глаза – водянистыми.

Тогда в объяснения пустился Кол. Голос у него был зычным и повелительным. Голос настоящего короля.

– Отец хочет сказать, что ее появление может существенно нам помочь. Если красные увидят ее, серебряную по крови и красную по воспитанию, увидят, что мы приняли ее в наш круг, они, вполне возможно, успокоятся. Эта девушка превратится в героиню старинной сказки, одной из тех, где простушка становится принцессой. Она станет их чемпионкой, их представительницей. Красные будут восторгаться ею, а не террористами. – Помедлив, он более мягким тоном добавил: – Она будет способствовать спаду социального напряжения в королевстве.

Скорее уж, это ночной кошмар, а не сказка. Меня до конца моих дней будут держать под стражей и заставлять притворяться той, кем я не являюсь. Я стану марионеткой в чужих руках, одной из них, куклой, с помощью которой серебряные смогут заставить простых людей испытывать нечто сродни удовольствию, несмотря на свою забитость и бесправие. Красные будут и дальше молча тянуть свою лямку.

– Если мы сумеем убедить высокие дома в правдивости придуманной нами истории, они также будут довольны. Ты потерянная и вновь найденная дочь героя войны. Сделав тебя принцессой, мы окажем максимум почтения погибшему герою.

Я взглянула Колу в глаза. Он помог мне однажды, не исключено, что поможет во второй раз, но принц лишь слегка отрицательно покачал головой из стороны в сторону. Он не сможет мне помочь.

– Это приказ, леди Титанос, – произнес король, обращаясь ко мне по всей форме. – Вы сделаете все, что от вас потребуется, и будете старательны и во всем послушны.

Королева Элара уставилась на меня своими бледными глазами.

– Вы будете жить во дворце. Такова традиция в отношении всех девушек, предназначенных в мужья отпрыскам королевского дома. Каждый ваш день будет расписан по минутам. Об этом позабочусь лично я. Вас будут обучать всему тому, что может вам понадобиться. Вас надо сделать хотя бы немного… – Несколько секунд королева подбирала подходящее слово, а потом закончила: – Приемлемой.

Не хочу задумываться, что это могло означать.

– За вами будут следить, – продолжала королева. – С этого момента ваша жизнь держится на острие ножа. Один неправильный шаг, одно неосторожное слово – и вы очень об этом пожалеете.

Мне стало трудно дышать, словно я уже ощущала, как король с королевой стягивают мою шею стальной цепью.

– А как же моя жизнь?

– Какая жизнь? – воскликнула королева. – Девочка! Ты очертя голову бросилась в новую жизнь. Это воистину чудо!

Кол зажмурился так, словно смех королевы причинял ему нешуточную боль.

– Она о своей семье… У Мары… девочки есть семья…

Гиза. Мама. Папа. Братья. Килорн. Они крадут у меня мою жизнь.

– А‑ а‑ а… – в приступе раздражения откинувшись на спинку трона, произнес король. – Мы выделим им такое вспомоществование, что они и слова никому не скажут.

– Я хочу, чтобы моих братьев вернули с войны домой, – наконец сказала я хоть что‑ то «в тему». – А моего друга Килорна Уоррена… Пусть за ним не придет легионер.

Тиберий ответил тотчас же, не задумываясь. Судьба нескольких солдат из красных ничего для него не значила.

– Да будет так.

Прозвучало это скорее как оглашение смертного приговора, чем как королевская милость.

 

Глава 9

 

Леди Марина Титанос, дочь леди Норы Нолле Титанос и лорда Этана Титаноса, генерала Железного легиона, наследница дома Титанос. Марина Титанос. Титанос.

Новое имя эхом повторялось в моей голове, пока горничные из красных подготавливали меня к предстоящему выходу. Три девушки действовали быстро и слаженно. Между собой они не разговаривали, даже ничего у меня не спрашивали, хотя наверняка их распирало любопытство. Я вспомнила: «Ничего никому не говори». Им запретили со мной разговаривать и, без сомнения, строго‑ настрого запретили рассказывать обо мне посторонним. Категорически запрещено рассказывать о странностях, красных странностях, которые они наверняка могут заметить.

В течение долгого времени, показавшегося мне несусветной мукой, девушки старались сделать из меня «приемлемую». Они мыли меня в ванне, наносили на кожу краску и макияж, короче, превращали в дуру, которой мне полагалось быть. Хуже всего было с макияжем. Мою кожу намазали белесой пастой. Три баночки на меня извели. Серебристой, влажной на ощупь мазью покрыли лицо, шею, ключицы и руки. В зеркале я видела, как цвет жизни меня покидает. До меня дошло, что этот макияж должен скрыть природный розовый оттенок моей кожи, мою красную кровь. Отныне считается, что я серебряная, и я выгляжу как серебряная. Бледная кожа… темные глаза и губы… Я казалась себе холодной и жестокой… Лезвием бритвы… Я выглядела как серебряная. Я была красавицей. Я ненавидела то, чем стала.

Как долго это продлится? Как долго продлится обручение с принцем? Даже мне все это казалось полной чушью. Никто из серебряных, никто в здравом уме не возьмет меня в жены, особенно принц Норты. Усмирение мятежа и попытка скрыть мое истинное происхождение ничего не объясняют.

Тогда в чем же причина?

Когда горничные облачили меня в платье, я почувствовала себя трупом, который нарядили перед похоронами. Я понимала, что это недалеко от истины. Девушки из красных не выходят замуж за серебряных принцев. Я никогда не буду носить на голове корону, не сяду на трон. Что‑ то произойдет, скорее всего несчастный случай. Ложь меня возвеличила, ложь меня со временем и погубит.

Платье темно‑ пурпурного цвета усыпано серебром. Материя шелковая, украшенная полупрозрачными кружевами. «У всех домов есть цвета», – вспомнила я, думая о разноцветных, словно радуга, благородных семействах. Должно быть, цвета дома Титанос, мои цвета, – пурпурный и серебристый.

Когда одна из горничных потянулась к моим сережкам, пытаясь отобрать последнее напоминание о прошлой жизни, меня охватил безотчетный страх.

– Не тронь!

Девчонка отскочила от меня, быстро‑ быстро моргая глазами. Две других замерли на месте.

– Извини.

Серебряная никогда не извиняется. Откашлявшись, я немного успокоилась.

– Оставьте серьги, – мои слова прозвучали твердо и властно. – Все остальное меняйте, но только не серьги.

Три дешевых металлических украшения, каждое – подарок брата, останутся при мне.

– Этот цвет вам идет.

Я развернулась. Горничные одновременно присели в реверансе. За ними стоял Кол. Теперь я порадовалась тому, что макияж покрывает мои зардевшиеся щеки.

Принц сделал рукой порывистый жест, и горничные быстрехонько устремились прочь, как мышки от кота.

– Я не особенно разбираюсь во всех этих королевских делах, но уверена, что быть здесь… в моей комнате… вам не положено.

В свои слова я вложила столько презрения, сколько могла. В конце концов, его вина в том, что я в это вляпалась.

Принц сделал несколько шагов в мою сторону. Я отступила на шаг и оказалась на подоле собственного платья. Или я буду стоять на месте, или упаду. Не знаю, что хуже.

– Я пришел извиниться. При посторонних это невозможно.

Принц остановился, заметив, что мне не по себе. По его щеке пробежал нервный тик. Кол осмотрел меня с ног до головы, должно быть вспоминая беспомощную девчонку, которая недавно пыталась обворовать его. Теперь я совсем не была на нее похожа.

– Извини, что вовлек тебя во все это, Мара.

– Марина. – Имя прозвучало как‑ то фальшиво. – Теперь меня так зовут.

– Мара – вполне подходящее прозвище.

– Я не думаю, что нечто во мне можно назвать подходящим.

Кол еще раз пристально меня оглядел. Кожа моя запылала под макияжем.

– Как тебе Лукас? – спросил он, отступив от меня на шаг.

Очень любезно с его стороны.

Стражник из дома Самос, первый нормальный серебряный, с которым я здесь познакомилась.

– Ничего… мне так показалось.

Королева его точно от меня отдалит, если узнает, как любезно Лукас со мной обходился.

– Лукас – хороший человек. Его родственники считают его слабаком из‑ за излишней, по их мнению, доброты.

При этих словах взгляд Кола посуровел. Возможно, и ему ведомо это чувство.

– Он будет служить тебе верой и правдой. Я за этим прослежу.

Какая заботливость! Он предоставил мне доброго тюремщика.

Но я прикусила свой язычок. Неразумно грубо отвечать на добро.

– Спасибо, ваше высочество.

В глазах молодого человека засверкали искорки, а губы расцвели легкой улыбкой.

– Меня зовут Кол. Ты ведь знаешь.

– А вы знаете мое имя и откуда я на самом деле, – с горечью в голосе произнесла я.

Он слегка кивнул, словно чего‑ то стеснялся.

– Вы должны позаботиться о них…

О моей семье. Перед мысленным взором пронеслась вереница лиц, теперь столь от меня далеких.

– Обо всех, если сможете, – добавила я.

– Конечно, позабочусь, – уменьшая расстояние между нами, сказал Кол. – Извини.

Слова отозвались в моей голове эхом памяти.

Стена огня. Удушающий дым. Извини. Извини. Извини.

Это был Кол! Именно он поймал меня, лишив возможности убежать из этого ужасного места.

– Вы извиняетесь за то, что лишили меня единственной возможности отсюда сбежать?

– Ты собиралась ускользнуть от всех хранителей и стражников, преодолеть стены и леса, а потом вернуться в свою родную деревню и ждать, пока королева собственной персоной не отправится за тобой? – обиделся на меня принц. – То, что я тебя тогда остановил, – только во благо и тебе, и твоей семье.

– Я могла бы легко затеряться. Вы просто меня не знаете.

– Королева разорвала бы весь мир на кусочки, лишь бы найти маленькую девочку‑ молнию.

– Не называйте меня так. Так меня называет ваша мать.

Маленькая девочка‑ молния. Пожалуй, это прозвище было куда обиднее нового имени, к которому я до сих пор не привыкла.

Принц невесело рассмеялся.

– Она мне не мать. Это Мейвен ее сын, а не я.

По положению его нижней челюсти я догадалась, что лучше не затрагивать этой темы.

– А‑ а‑ а…

На большее меня не хватило. Мой голос был едва слышен, но слабое эхо подхватило его и вознесло к сводчатому потолку. Вытянув шею, я внимательно оглядела комнату, впервые с того времени, как переступила ее порог. Такой роскоши я никогда прежде не видела: мрамор и стекло, шелк и перья. Свет, льющийся из окон, утратил оранжевые краски дня. Дело шло к сумеркам. Скоро наступит ночь, а вместе с нею начнется новая для меня жизнь.



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.