ПЕРВОЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО 4 страница

Адам ответил с неловкостью:

— Творец сказал, что человек должен работать лишь для того, чтобы обеспечить себе минимум средств к существованию. А ты работаешь так, что даже при скудных урожаях кормишь всех нас и еще много зерна остается.

Каин довольно захохотал:

— Это верно. Но я знаю, как добиться урожаев еще выше. Земля будет давать нам отборное зерно! Уже не пополам с чертополохом, как сейчас.

— А зачем?

— Мы станем богаче, — заявил Каин уверенно. — Богаче, значит, сильнее.

— Ты работаешь даже в субботу, — укорил Адам.

— И что?

— В субботу человек должен думать, — сказал Адам. — Размышлять. Перебирать все, чем жил неделю, и планировать на следующую.

Каин отмахнулся.

— Я и на работе могу думать.

— Но в субботу Господь запрещает работать!

Каин ехидно улыбнулся:

— Не человек для субботы, а суббота для человека.

Два сына, мелькнула мысль, а насколько разные… Авель не стремится приобрести больше скота, ему ничего не нужно еще, он доволен и тем, что есть. Каин привязан к материальным ценностям, он работает тяжко, с утра до вечера, неустанно возделывает землю, добивается урожаев даже при засухе или нашествиях саранчи. Ему нравится материальное процветание, он уже выстроил большой и добротный дом, вокруг растут цветы и красивые кустарники, что еще и дают сладкие ягоды.

Вскоре Каин и Авель женились на сестрах-близнецах, но Каин захотел и одну из сестер Авеля.

— Я старший, — сказал он властно. — Потому мне надлежит выбирать. И вообще… у тебя, младшего, две жены, а у меня одна? Это несправедливо. Я возьму… вот эту, Саву.

— Только через мой труп, — сказал Авель.

Каин усмехнулся.

— Что-то ты так за них уцепился? Мужчина должен заниматься делом, а не валяться на ложе с женщинами.

— С такими, как у меня, — отрезал Авель, — можно.

Каин нахмурился, он не любил намеков, что его жена, мало того что не блещет красотой, так еще и научилась бурчать и перечить.

Адам почти не принимал участия в обустройстве быта: часто пропадал на охоте, уходил все дальше, забирался на высокие скалы и подолгу смотрел вдаль.

Каин и Авель вели общее хозяйство, помогая матери, а их дети, возмужав, женились на сестрах и отселялись кто в пещеры, кто строил просторные хижины для себя и будущих детей.

У Каина было двенадцать детей, у Авеля шестеро. Дети Каина быстрее Авелевых выбирали себе жен и заводили семьи. Они, как и отец, занимались земледелием, засевая зерном все большие площади.

Избегая ссор с братом, Авель увел все разрастающиеся стада в другую долину, но и оттуда иногда отбивался скот и забредал в посевы. Дети Каина сперва выгоняли овец с поля, а потом начали убивать и тут же жарить мясо на краю поля. Авелю и его детям отдавали шкуры как доказательство, что лишь наказали провинившихся.

Каин все так же не соблюдал никаких предписаний, Адаму сказал как-то с одобрением:

— Отец, разве не ты подал нам и всему миру пример непослушания? И если мы не выполняем какие-то мелкие ритуалы, то ты осмелился бросить вызов самому Господу!.. Твоя отвага безмерна, мы все восторгаемся ею и гордимся тобой.

Адам буркнул:

— Чем?

— Ты ослушался Создателя Вселенной! — сказал Каин с восторгом. — Твое ослушание — подвиг!

Адам ответил с неловкостью:

— Нет, все было не так.

— А как?

Адам сказал все так же невесело:

— Не ослушание вовсе… Ослушание ни при чем. Я познал добро и зло из-за своего своеволия! Своеволие — это не ослушание, тебе такое понятно?.. Ослушание — допустимо, хоть и нехорошо, своеволие — недопустимо. Там, в саду, было множество зверей и животных, никто из них не ел плодов с того дерева. Всем сказали, нельзя, вот они и это… нельзя. Потому до сих пор не знают разницы между добром и злом.

Каин ядовито усмехнулся.

— А ты теперь знаешь?

— Знаю.

Каин сказал с настороженным интересом:

— Ну-ну, скажи!

— Добро, — сказал Адам медленно, — это когда воля человека совпадает с волей Всевышнего. Зло — когда не совпадает. И уже неважно, на что направлена воля человека… Если убиваешь животное, ломаешь дерево или бросаешь камни в ручей — творишь зло, потому что как животное существует, так и дерево растет — по воле Творца.

Каин фыркнул.

— А если нужны дрова? И мясо на еду?

— Зло бывает умышленным и неумышленным, — ответил Адам раздумчиво. — Интересно, добра не бывает умышленного или неумышленного… Даже если сделать добро нечаянно, оно все равно добро. А вот зло… гм…

Каин сказал нетерпеливо:

— Отец, это слишком сложно. И непонятно. А главное, не понимаю, что твои рассуждения дают моему огороду! По-моему, ничего не дают, не так ли? Потому не забиваю и не буду забивать голову такой ерундой. Мое племя растет стремительно, для меня это главный предмет гордости…

Адам вздохнул, потер ладонью лоб.

— Гм, да… мы уже развились куда больше, чем я ожидал… Но не стоит забывать, что этот мир создал Творец… и все здесь принадлежит Ему. Мы на этой земле всего лишь… арендаторы, так это можно назвать. Мы пользуемся Его землей, Его растениями, Его животными. Потому нам нужно… поставить жертвенник. Авель!.. Авель, иди сюда!.. Сава, сбегай позови брата!

Когда Авель прибежал, запыхавшись, Адам повторил идею насчет жертвенника, Авель тут же кивнул, а Каин спросил в полном непонимании:

— Как скажешь, отец. Но что это хоть такое?

Адам развел руками:

— Не знаю, но мы должны это придумать, не откладывая. Слишком долго пользуемся тем, что создал Творец, но пока еще ни разу не сказали Ему спасибо. Я хоть и в ссоре с Ним, но не хочу быть свиньей. Мы подготовим большой камень, обязательно с плоской и ровной поверхностью, а туда положим свои дары.

Каин поморщился.

— Вообще-то Творец землю вскапывать мне ни разу не помог. И сорняки со мной вместе не пропалывал.

Адам покачал головой.

— Каин… Мы бунтари, но не воры! Мы ушли от Него, но все еще на Его земле, все еще питаемся тем, что создал Он… Потому должны Ему хотя бы часть из собранного нами. Думаю, Ему будет достаточно того, что мы понимаем это. Для этого и нужен жертвенник. Никто же не заставляет тебя возлагать на него весь твой урожай зерна! Или половину…

— А сколько? — спросил Каин.

Адам поморщился.

— Каждый сам решит. А теперь давайте ставить жертвенник.

Глава 8

Авель тут же сказал, что он готов: показывай, отец, что и как делать, Каин поморщился, но ответил, что ладно, притащит любые камни, на которые укажет отец, а там уж думайте, как их прилаживать один к другому.

Даже сестры носили мелкие камни, а братья, гордясь силой, приволокли большие глыбы. Адам все еще превосходил их по крепости рук, именно он поднимал и укладывал глыбы так, чтобы наверху оказалась самая широкая и ровная плита.

— Вот теперь все, — сказал он наконец. — Жертвенник готов. Принесите дары и возложите наверх.

— И что будет? — спросил Каин с интересом.

— А что ты ждешь? — ответил Адам со сдерживаемым раздражением. — Просто возложите дары и скажите, что они от вас Господу, создавшему этот мир. Это достаточно. Думаю, что достаточно.

Братья разошлись в разные стороны. Первым вернулся Авель, он гнал перед собой ягнят, а самого маленького нес на руках. Следом появился Каин, Адам встревожился, что старший сын без дара, но Каин, перехватив взгляд отца, успокаивающе похлопал по поясу, где справа болтается в такт ходьбе небольшая сумка.

Авель зарезал ягнят и положил их на камень.

— Прими мои дары, Господь, — сказал он почтительно, — Это лучшие ягнята, никогда не стриженные и еще не выполнявшие никакой работы… Спасибо за то, чем я владею!

Каин ступил вперед и, запустив руку в сумку, достал горсть льняного семени.

— Прими и от меня, Господь, — сказал он громко. — Это хорошее льняное семя. Конечно, оно могло бы быть и получше, но такова уж земля, которую Ты создал!

Адам стиснул челюсти, прекрасно понимая Каина: земля все еще дает очень плохой урожай, и Каин своими дарами говорит, что какой землей ее сделал гнев Творца, такие и плоды ее. Если Всевышний хочет получать лучше — пусть снимет проклятие с земли, позволит ей давать такие урожаи, которые земледелец заслуживает своим очень нелегким трудом.

— Что он делает, — прошептал он, — что он делает… Гнев Творца будет страшен…

Вспыхнул белый чистый огонь и поглотил ягнят, а льняные семена остались нетронутыми. Авель стоял перед жертвенником и с удовольствием смотрел, как Творец принимает его жертву, на лице сияла широкая улыбка. Потом он гордо расправил плечи и с великим торжеством оглянулся на Каина.

Острая тревога, как длинный шип, вонзилась в сердце Адама с такой силой, что он охнул и сжал ладонью левую сторону груди. Каин нахмурился и стиснул челюсти. Адам видел, как он сжимает кулаки, даже явно хотел сказать что-то резкое, но удержался и смолчал, только отвел от жертвенника взгляд.

Адам задержал дыхание, так мучительно хочется подсказать старшему сыну, что Всевышний все видит и понимает.

Да, принести жертву — правильный шаг, это акт благодарности за все, что Он им дал, начиная от самого мира и их жизней, люди должны научиться благодарить друг друга, ибо неблагодарность — плохо. Но благодарить нужно не вынужденно, не сцепив зубы, а искренне и с чистым сердцем.

Если же приносишь жертву не искренне, а лишь потому, что так положено, то это нехорошо. Нужно взять себя в руки, понять, что поступаешь нехорошо, и признаться в своем нехорошем проступке.

Каин, крайне раздраженный, что Творец так явно показал благосклонность к Авелю, тем самым унизив его, старшего брата, работал в поле яростно и с утра до вечера, нарушая желание Творца, чтобы люди работали не больше, чем нужно для жизни.

Однажды он услышал могучий Глас с небес:

— Почему ты огорчился? И отчего поникло лицо твое? Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним.

Каин вздрогнул, никогда с ним не заговаривал сам Творец, на минуту даже усомнился, но тотчас же горячая радость охватила его целиком, а чувство гордости нахлынуло и поглотило с головой: Всевышний заговорил с ним, нарушителем, а не с покорным и почтительным Авелем!

— Какой грех, — пробормотал он, — где грех? Я не грешил…

— Ты не прав, Каин, — произнес могучий Голос, но произнес мягко, хотя Каин чувствовал с трепетом, что, если Голос станет чуть громче, он может расколоть мир, как гнилой пень. — Ты знаешь, что ты сделал не совсем хорошо…

— Что?

— Но если признаешь вину, — продолжал Голос, — если покаешься и исправишься, Я прощу тебя. Если нет, то когда придет Страшный суд… а он придет!.. тебе припомнится и этот твой первый серьезный проступок.

Он собрался с духом и ответил с достоинством:

— Я не совершил никакого дурного проступка!

— А столь ничтожным даром Ты хотел унизить Меня?

— Я показал Тебе, — ответил Каин дерзко, — что Ты погубил землю, заставив ее родить чертополохи. Освободи ее от Своего проклятия — и она будет давать сочные плоды. И тогда получишь намного больше!

— С Творцом не торгуются, — произнес Голос сухо, но и в то же время с печалью. — Ты так и не понял, зачем Я тебе это говорю… Каин, у тебя пока что есть силы уничтожить в себе злое начало. Оно в тебе еще совсем слабое, но, если будешь ему потакать, — вырастет! А потом, когда окрепнет, ты не сможешь сойти на праведный путь, даже если захочешь. Сила зла в тебе будет слишком велика. Сейчас зло в тебе как робкий гость, но, если не изгонишь его, — станет хозяином в доме твоей души.

Каин пренебрежительно фыркнул.

— Слова! Только слова. Я вижу землю, что могла бы давать хорошие урожаи. Но не дает из-за Твоей злой воли.

— Она не злая, Каин, — ответил голос, — зачем ты споришь, когда сам знаешь, что принес жертву без искренности, без чистого сердца? Только потому, что так велел отец?

— А Тебе было мало? — спросил Каин задиристо. — У Тебя же, как говорит отец, весь мир! Что Тебе надо от моего поля, которое я вскопал своими руками, сам искал и выдергивал сорняки, гонял птиц, чтобы не выклевывали зерно, а потом стерег от диких зверей? Мне хлеб достается тяжелее, чем приплод ягнят Авелю!

— Я знаю, — ответил Голос. — Я все знаю и все вижу.

— Так почему?

Голос ответил после паузы:

— Каин, это называются «отношения». Ты знаешь, как они строятся между людьми, но еще не знаешь, что такое отношение к Создателю или что понимается под отношениями с Ним.

Он спросил недоверчиво:

— И что это?

— Когда ты приносишь эту жертву, — пояснил Голос, — ты признаешь Мою власть и Мое руководство. А Я, в свою очередь, берусь вести тебя по жизни и защищать от всяческих бед… Вот для этого ваш отец и велел вам принести жертву. Чтобы вы заявили этим самым о своем согласии слушать Меня и повиноваться Мне… и еще он хотел, чтобы Я подал знак, что беру вас под защиту и буду оказывать вам покровительство… Каин, ты понял отца своего?

Каин вздрогнул, Голос стал требовательным, в нем прозвучала строгая нотка.

— Да-да, — ответил он поспешно. — Я понял!

В небе прогремело, плотные тучи побежали, как несметное стадо грязных овец, Каин ощутил, как мир покидает нечто огромное, и еще показалось, что он услышал сказанные в сомнении слова:

— Понял ли…

Каин обходил по краю зеленое поле с пшеницей, бережно приподнимал поваленные ветром стебельки. В ушах все еще звучали слова Творца, жар и холод попеременно заполняли грудь. Господь заговорил с ним, повторял он снова и снова в дерзком упоении, с ним, полным мятежного духа, а не со сладеньким Авелем, который всегда старается понравиться всем!

Отец говорил, что Всевышний — жестокосердный, но где же жестокосердность, мог бы прихлопнуть Каина за дерзость, как жалкую мошку, а вместо этого уговаривал, объяснял, старался, чтобы он, Каин, принял его точку зрения?

Или это значит, что он стоит больше, чем Адам? И Господь возлагает на Каина больше надежд, чем на слабовольного Адама, который, по сути, отстранился от всех дел?

Да, Он принял жертву Авеля, но не заговорил с ним, иначе Авель бы всем уши прожужжал про внимание к нему Господа, а вот с ним, Каином, говорил…

Вдруг сердце замерло: впереди поле безжалостно потоптано, следы множества копыт, овечий помет, словно эти подлые твари не только жрали и топтали его пшеницу, но еще и валялись здесь, отдыхали, гадили…

Ускоряя шаг, он побежал вдоль поля, ужасаясь потоптанному, съеденному, вбитому копытами в сухую и уже мертвую землю. Следы большого овечьего стада привели на вершину пологого холма, а оттуда Каин увидел, как по ту сторону в долине вокруг большого овечьего стада носится взмыленный волк-пес, сгоняет отбивающихся в кучу, по другую сторону бегает Авель и размахивает длинной палкой.

Каин понесся к ним, вне себя от гнева. Авель оглянулся, глаза расширились то ли от удивления, то ли от страха. Каин налетел, как свирепая буря. Авель рухнул на спину от страшного удара в лицо, Каин начал избивать его ногами, но тяжелый удар в спину бросил его на землю.

В шею вонзились острые зубы, и сразу же Каин услышал крик:

— Шешель, фу!.. Шешель, назад!

Клыки медленно разомкнулись, но над самым ухом грозно рычало, а когда Каин осторожно скосил глаза, совсем рядом угрожающе заблестели острые волчьи зубы.

— Шешель, нельзя!..

Рычание стало тише, но пес не отодвинулся, зато в поле зрения появился Авель, губы разбиты в кровавую лепешку, красные струйки сбегают на грудь, но заговорил он виновато и жалобно:

— Брат, прости!.. Овец все больше и больше, плодятся так быстро, что я… я не уследил! Прости!.. Надо будет завести еще ручных волков…

Каин осторожно сел, пощупал шею. На пальцах осталась кровь. Волк не сводил с него глаз и с легким предостерегающим рычанием угрожающе приподнимал верхнюю губу, показывая острые белые клыки.

— Ты истоптал половину моего поля, — произнес Каин медленно.

— Не половину, — сказал Авель быстро. — Совсем немного. Даже меньше, чем четверть… Так, восьмую часть разве что. Но я отгоняю овец, ты видишь. Я буду пасти их… подальше отсюда. Вот увидишь!

Каин произнес так же медленно, не сводя взгляда с наблюдающего за ним волка:

— Нам надо поделить мир.

Авель изумился:

— Зачем? Мы же братья!

— И что? — спросил Каин сквозь зубы. — Как моя пшеница может защититься от твоих стад?..

Авель воскликнул виновато:

— Брат!.. Я буду смотреть за стадами лучше!

— А если снова забредут в мои посевы? — спросил Каин. — Пшеница от твоих овец защищаться не может.

— Я буду следить, — пообещал Авель торопливо. — Я обещаю!

— Нет, — сказал Каин. — Этого мало. Твои стада снова зайдут в мои посевы. И что тогда?.. Нет, все можно сделать сейчас. Сделать так, чтобы больше не ссориться.

— Я не буду ссориться, — пообещал Авель.

Каин зло искривил губы.

— Еще бы!.. Моя пшеница защищаться не может. Но, Авель, ее могу защитить я. Так что пока мы еще не поубивали друг друга, давай сделаем так: вот отсюда и на восток — твои земли, на запад — мои. Если не нравится восток, я готов поменяться. Но не могут пахарь и кочевник жить вместе.

Авель сказал жалобно:

— Брат, а что нам отец скажет?

— Мы сами давно отцы, — напомнил Каин раздраженно.

— Но все-таки он старший! Мы должны спросить его. Как он скажет…

Каин прервал зло:

— Нет!

— Почему?

— Что может, — сказал Каин с презрением, — знать охотник о жизни скотовода, тем более — пахаря? Он, как дикарь, бегает по лесам и долам за таким же диким, как он сам, зверьем. Убивает и с гордостью несет домой, все еще кормильцем себя считает! Твои овцы дают куда больше мяса, чем его охота, к тому же такого нежного, какого у диких зверей не найдешь, там одни жилы!.. А хлебные лепешки так и вообще ни в одном лесу он не отыщет!

Авель потупил голову.

— Все-таки отец…

— Отец уже в прошлом, — заявил Каин жестко. — Сейчас правим миром мы!.. Мы с тобой. Просто пора об этом сказать вслух. И для начала разделить мир. Ты уйдешь со стадами в одну сторону, я — в другую.

Авель спросил с надеждой:

— Но как можешь уйти ты?.. Твоя пшеница еще колоситься даже не начала…

— Соберу урожай, — пообещал Каин, — и тоже уйду. Когда твое племя расплодится и станет большим народом, вам понадобится большое пространство для кочевий. И потому постараюсь со своими посевами оказаться от вас как можно дальше. Так что соберу урожай и тоже уйду. Далеко уйду!

Глава 9

Через неделю Каин обнаружил, что десяток отбившихся овец забрались в посевы и жадно пожирают зеленые стебли. Он закричал страшно, ухватил большую палку и налетел, как буря. Овцы страшно кричали грубыми гортанными голосами, прыскали во все стороны, не соображая, куда бежать.

Он безжалостно лупил их по спинам, палка переломилась, овцы топтали поле, он бил их ногами, кулаками, хватал за ноги, выносил и выбрасывал за пределы поля, но эти тупые твари вскакивали и снова устремлялись туда, где остались другие.

— Убью! — заорал он в бессильной ярости. — Убью!..

Ветер засвистел в ушах, земля мелькала под ногами, будто он превратился в оленя и мчится во весь опор. Как только выскочил на вершину холма, дальше внизу в долине белым-бело от огромного овечьего стада.

Пес носится по кругу, загоняя обратно овец, что то и дело стараются отбиться и воровато пощипать зеленую травку в стороне от стада.

— Авель! — заорал он бешено. — Авель!

Авель оглянулся, Каин издали видел, как побледнел брат, а глаза расширились в испуге.

— Что случилось? — закричал он в страхе и попятится. — Каин, ты только успокойся!

Каин заорал, подбегая ближе:

— Твои овцы!.. Овцы!.. Сволочь… твои овцы…

— Что? — закричал Авель и попятился уже в середину овечьего стада. — Каин, ты только скажи, я все сделаю…

Он украдкой оглядывался на волка. Тот перестал бегать и с угрозой следил за Каином. Верхняя губа поднялась, обнажая белые клыки, шерсть вздыбилась, он медленно подходил ближе, с каждым шагом сильнее припадая к земле, готовый прыгнуть в любой момент.

Ярость разрывала Каина на части, кулаки сжимались, сейчас бы и Авеля разорвал на две половинки, ничуть не пожалел бы, но не успеет, этот зверь прыгнет сзади и перекусит шею раньше, чем он ухватит эту лживую тварь за глотку.

— Беги за мной! — прошипел он в бессильной злости. — Не отставай!

— Иду, брат, — сказал Авель послушно. Обернувшись к волку, крикнул: — Следи за стадом, я скоро вернусь!..

Каин несся обратно, как ветер, Авель чуть отстал, а когда они добежали до поля, у Каина вырвался вопль отчаяния: овцы забрались в самую середину пшеничного поля и жрут, топчут, как стадо свиней…

Авель закричал, замахал руками, а Каин стиснул зубы и смотрел, как брат носится по его полю, топчет больше, чем его овцы, эти дуры мэкают и разбегаются, всякий раз оставляя за собой сломанные стебли, выращивать которые так непросто…

Авель ухватил овцу, вынес за край поля и бросил ее на землю.

— Уже! — крикнул он счастливо.

Овца подхватилась, протестующе мэкнула и ринулась, как олень, снова на поле к остальным. Авель с таким же глупым криком бросился за нею. Каин догнал его и с воплем ярости ударил в лицо.

Кулак ожгло болью, Авель упал, но тут же подхватился, лицо впервые перекосилось яростью.

— Что ты меня бьешь? Разве я сам загнал овец на твое поле?

Каин молча и со злостью ударил снова. Из губ Авеля брызнула кровь, но не упал, а с воплем бросился на брата. Каин отступил, пытался встречать ударами, однако Авель обхватил обеими руками, повалил его и даже ухитрился подмять под себя.

— Будешь еще? — спрашивал Авель и ухватил Каина за горло. — Будешь меня бить?

В глазах Каина начало темнеть, дышать нечем. Он бессильно шарил по земле, пальцы нащупали твердый камень. Он выдрал его из земли и ударил сбоку в нависающее над ним отвратительно торжествующее лицо.

Легонько хрустнула кость, тело Авеля сразу обмякло. Каин дышал жадно, грудь часто вздымалась, жадно хватая воздух. Он спихнул Авеля с себя, отдышался, потом посмотрел на неподвижное тело.

Удар пришелся в висок. Острый край камня проломил тонкую кость и вошел в мозг. Авель не двигался и не дышал. Каин попробовал его тормошить, но голова Авеля бессильно откинулась, изо рта потекла тонкая струйка крови.

А потом и она прервалась.

— Ну вот, — прошептал он потерянно, — вот и моя жертва на поле… Надеюсь, теперь Твоя жестокосердность удовлетворена?

Тело Авеля осталось среди истоптанных колосьев. До тупых овец то ли каким-то образом дошло понимание, что свершилось нечто страшное, или же просто нажрались, но вышли на край поля, там сгрудились, а потом, сухо цокоча точеными копытцами, медленно потопали в ту сторону, где находится неимоверно разросшееся стадо.

Тоска нахлынула и пронзила болью сердце. Дурак заслуживал смерти, но это не значит, что его надо было убивать. Пусть бы жил, уже договорились, как жить, чтобы меньше общаться с этим ласковым придурком… Теперь придется куда-то бежать, скрыться от укоряющих глаз матери и гнева отца. Хотя в поле теперь работают больше тысячи человек, но все тихие и богобоязненные. Убить Авеля мог только я, все это поймут…

Небо стало темным, из низких грозовых туч блеснули зарницы, могучий Голос произнес холодно и беспощадно ясно:

— От родителей ты можешь убежать, но не от Меня. Может ли человек скрыться в тайное место, где Я его не увижу?

Каин промолчал, в голове тысячи мыслей, а Голос с небес продолжал:

— Где Авель, брат твой?

Каин сжал кулаки, чего Он хочет, почему спрашивает, прекрасно же знает, Он же всевидящий, зачем задает такой вопрос? Или подталкивает к тому, чтобы ответил: «Да, я виноват, убил родного брата и жестоко раскаиваюсь в своем проступке»?

Он прочистил горло и уже хотел признаться, понимая, что это не только лучший выход, но и правильный, однако волна ярости ударила в голову, он вскинул ее и ответил дерзко:

— Разве я сторож брату своему? Я возделываю поля, охраняю их. А Ты — хранитель всех тварей земных, так почему же спрашиваешь, где Твой любимец, дары которого Ты принял так охотно, а мои отверг?

Голос помедлил, уловив скрытый упрек в словах: «Ты — хранитель всех тварей земных», а это значило: «Так зачем же позволил мне убить брата своего? »

— Каин, — произнес Голос с упреком, — почему ты упорствуешь?

Каин огрызнулся:

— А Ты почему спрашиваешь очевидное?

— Для тебя все очевидно?

— Да, — крикнул Каин с вызовом. — По Твоей воле я рожден от Змея! По Твоей воле во мне возникла зависть, что Ты жертву брата принял, а мою — нет. Все делается по Твоей воле, так почему же Ты не помешал мне убить Авеля? Ты мог остановить мою руку, но не остановил! Но если и это убийство по Твоей воле, тогда почему обвиняешь меня?

Голос произнес грозно, и грохот в небе вторил раскатами:

— Каин, ты все знаешь о свободе воли, повторять не буду. Каждый человек сам отвечает за свои поступки. Убийство — тягчайший проступок. И ты будешь отвечать не только за кровь убитого брата, но и за всех его еще не рожденных детей. Ты многим помешал родиться на свет, которые могли бы сделать человечество счастливыми!.. И в конце концов твои потомки будут стерты с лица земли за то, что ты не дал появиться на свет потомкам твоего брата.

Каин стоял, стиснув челюсти. Он чувствовал, как сжимаются кулаки, в груди нарастает отчаяние, но вслух он сказал:

— Ему не позволено было травить своими стадами мои поля! Я в них вложил столько труда!

— Не позволено, — прогрохотал Голос. — Здесь ты прав. Но это не повод для убийства.

— Ты принял у него жертву, — упрекнул Каин, — и потому защищаешь этого льстеца во всем!

Небо потемнело еще больше, пронесся леденящий ветер. Голос с небес прогрохотал:

— Ладно, если упорствуешь в своем проступке… даже не признаешь его тяжести, то будешь наказан вдвое. Отныне ты не получишь радости от работы на земле, которую ты так ценил. Даже если станешь пахать и сеять еще усерднее, земля больше не даст тебе никаких плодов.

Каин промолчал. Голос продолжал неумолимо:

— Ты думал о том, как хорошо бы стать единственным властелином мира? Мера за меру: ты станешь скитальцем на этой земле. Как только остановишься, все погонятся за тобой и станут тебя избивать. Поэтому будешь вынужден постоянно спасаться бегством, и всякий раз, когда захочешь остановить свой бег, чтобы обосноваться на земле, она разверзнется под тобой. И наконец ты умрешь в бесчестии и никогда не будешь погребен как должно!

Каин содрогнулся, плечи его опустились. Он старался сдержаться, но в глазах защипало, горячие слезы побежали по щекам.

— Мой грех, — проговорил он с трудом, подборок начал прыгать, — больше, нежели можно снести! Я осознаю, что он настолько тяжел, что ему нет искупления.

— Да, — согласился Голос, — твой грех тяжел.

— Я признаю Твою волю, — выговорил Каин с трудом, — обрекающую меня стать скитальцем, но слишком велико данное мне наказание, и снести его невозможно, и всякий, кто встретится со мной, убьет меня.

Голос сказал резко:

— Я никогда… никогда!.. и никому не даю такого наказания, которое нарушитель законов не может вынести.

— Но меня убьют, — ответил Каин с отчаянием. — И даже Ты не насладишься местью. И не сделаешь мое наказание примером.

Голос грянул:

— Нет! Убийства запрещены. Это первый запрет убийства в этом мире… И еще, мщение — это только мое право. Я отомщу за любого несправедливо обиженного! Только я. А человек мстить не имеет права.

— Но как люди удержатся от желания меня убить?

— Я дам тебе особый знак, — сообщил Голос. — И никто не тронет тебя. А тому, кто все же убьет, — тому воздастся всемеро. Тебя будут видеть и узнавать издали. Я возложу на тебя свою печать, и никто тебя не тронет. Иди свободным. Обещаю, тебя не убьют сразу. Семь поколений будут ждать с местью за смерть Авеля. А потом тебя убьют.

Каин спросил тупо:

— Куда мне идти?

Голос сказал горько:

— Человеку дана свобода выбора… сколько раз я это говорил! И сколько еще скажу…

— Понял, — ответил Каин угрюмо. — Я ухожу. Но все равно… Ты считаешь, что я виновен, но все равно скажу, Ты должен был принять и от меня жертву! Мало ли что я замыслил. Я же тогда еще не сделал. И, может быть, не сделал бы вообще… Ладно, я ухожу отсюда.

— Чего нельзя делать, — произнес Голос, — не делай даже в мыслях. Иди. И отныне — не останавливайся. Ты раскаялся, и… я вижу, что твое раскаяние искреннее, хотя ты и страшишься его произнести вслух. Потому я снимаю с тебя половину наказания.

— Какую?

— Земля, — объяснил Голос, — по-прежнему должна разверзаться под тобой, но ты отныне избавлен от доли вечного скитальца. Это значит, что со временем тебе будет позволено выбрать для себя какое-либо одно место. Иди!

Тело Авеля обнаружил его ручной волк. Он оставил овец и примчался на поле, там тормошил и облизывал Авеля, потом прибежал к дому Адама и горестно завыл.

Ева позвала Адама, тот пришел по обыкновению хмурый, хотел уже бросить в волка камнем, но тот отбежал и снова завыл, да так горестно, с такой жутью в голосе, что Ева закричала взволнованно:

— Адам, я боюсь!..

— Да ладно, — ответил он раздраженно. — Надо сказать Авелю, чтобы привязывал там у себя. А то бегает, людей пугает…

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒