![]()
|
|||||||
Терри Пратчетт 18 страница– ПОПАДАНИЕ – ДВА ИЗ ТРЕХ. НЕ ТАКОЙ УЖ ПЛОХОЙ РЕЗУЛЬТАТ. Госпожа Гоголь и барон обернулись. Смерть поставил свой стакан и шагнул вперед. Барон Суббота выпрямился. – Я готов идти с тобой, – поклонился он. Смерть пожал плечами. Тем самым он, казалось, показывал, что лично ему все равно, готов кто-то там или нет. – Но мне удалось-таки оттянуть встречу с тобой, – гордо добавил барон. – На целых двенадцать лет! – Он обнял Эрзули за плечи. – Когда меня убили и бросили в реку, мы украли у тебя мою жизнь! – ТЫ ВСЕГО-НАВСЕГО ПЕРЕСТАЛ ЖИТЬ. НО ВМЕСТЕ С ТЕМ ТЫ И НЕ УМИРАЛ. ПРОСТО Я ЗА ТОБОЙ НЕ ПРИХОДИЛ. – Вот как? – ВСТРЕЧА С ТОБОЙ У МЕНЯ НАЗНАЧЕНА НА СЕГОДНЯШНИЙ ВЕЧЕР. Барон передал свою трость госпоже Гоголь. Снял высокую черную шляпу. Скинул с плеч фрак. В складках фрака еще потрескивала энергия. – Нет больше барона Субботы, – возвестил он. – МОЖЕТ БЫТЬ. А СИМПАТИЧНАЯ ШЛЯПА, КСТАТИ. Барон повернулся к Эрзули. – Ну, думаю, мне пора. – Да. – А ты что будешь делать? Колдунья вуду взглянула на цилиндр, который держала в руках. – Вернусь на болото, – ответила она. – Ты можешь остаться здесь. Не доверяю я этой чужеземной ведьме. – Зато я доверяю. Поэтому и вернусь на болото. Некоторые сказки должны заканчиваться. Кем бы Элла ни стала, ей придется взрослеть самостоятельно. До бурых густых вод реки идти было совсем недалеко. На берегу барон остановился. – И теперь она будет жить долго и счастливо, да? – спросил Суббота. – НЕ ЗНАЮ. ВО ВСЯКОМ СЛУЧАЕ, НА БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ У МЕНЯ С НЕЙ ВСТРЕЧИ НЕ ЗАПЛАНИРОВАНО. Так заканчиваются сказки. Злая ведьма побеждена, бедная принцесса-замарашка вступает в свои законные права, королевская власть восстановлена. Возвращаются счастливые денечки. Счастливые отныне и вовек. И на этом обычно все заканчивается. Жизнь замирает. Сказки хотят заканчиваться. Им-то наплевать, что будет дальше…
Нянюшка Ягг, тяжело пыхтя, спешила по коридору. – Никогда еще не видела Эсме такой, – призналась она. – В каком-то забавном она настроении. Такая Эсме Ветровоск опасна даже для самой Эсме Ветровоск. – Прежде всего она представляет опасность для окружающих, – сказала Маграт. – Она же… Вдруг перед ними, прямо посреди коридора, возникли фигуры змееженщин. Ведьмы резко затормозили. – Давай посмотрим на это с точки зрения простой логики, – негромко предложила нянюшка. – Ну что они могут нам сделать? – Терпеть не могу змей, – тихо отозвалась Маграт. – Само собой, само собой, у них ведь эти самые, как их, зубы, – нравоучительно промолвила нянюшка, будто проводя семинар. – Даже, скорее, клыки. Ладно, девочка, пойдем. Посмотрим, нет ли тут обходной дороги. – Я их ненавижу! Нянюшка потянула Маграт за собой, но та не двинулась с места. – Пошли! – Я их и правда ненавижу. – Поверь мне, издали ненавидится еще лучше. Бежим! Сестры были уже совсем рядом. Они не шли, они скользили. Но, наверное, у Лили не было возможности хорошенько сосредоточиться, поэтому сейчас сестры больше, чем когда-либо, походили на змей. Нянюшке даже показалось, что она различает у них под кожей очертания чешуек. Да и подбородки какие-то не такие… – Маграт! Одна из сестер потянулась к молоденькой ведьмочке. Маграт вздрогнула. Змеесестра открыла пасть. Маграт подняла голову и будто бы во сне так врезала змееженщине, что та отлетела на несколько футов назад. Этот удар не был описан ни в одном из путеводителей по Дорогам и Путям. Никто никогда не изображал его в виде рисунка и не упражнялся перед зеркалом с повязкой на голове. Прием этот брал свое начало в наследственных рефлексах, он был рожден чистым, незамутненным инстинктом самосохранения. – Палочку доставай! – крикнула нянюшка, бросаясь вперед. – Нечего с ними ниндзячиться! У тебя же есть палочка! Вот и воспользуйся ею! Вторая змея инстинктивно повернула голову, следя за нянюшкой. Однако инстинкт не всегда является ключевым элементом для выживания, поскольку в этот самый момент Маграт огрела ее по затылку. Волшебной палочкой. Змея осела на пол, теряя при этом форму. Основная проблема ведьм заключается в том, что они никогда не бегут от того, что по-настоящему ненавидят. А основная проблема с загнанными в угол маленькими пушистыми зверушками состоит в том, что один из этих невинных зверьков на поверку может оказаться мангустом.
Матушка Ветровоск никогда не понимала – и что такого особенного в полной луне? Просто большой светлый круг, и ничего больше. А лунное затмение означает всего-навсего, что некоторое время будет темно хоть глаз коли. Но когда луна находится ровно на полпути между этими двумя состояниями, когда она повисает точнехонько между мирами света и тьмы, когда луна живет на грани… быть может, вот он, тот самый момент, когда ведьма способна поверить в луну. И как раз сейчас над болотными туманами плыл полумесяц. Зеркала в гнездышке Лили отражали холодный свет. К стене были прислонены три помела. Матушка взяла свою метлу. Одежда на ней была не того цвета, да и шляпа ее бесследно сгинула в пасти какого-то хулигатора… Так приятно почувствовать под рукой что-то знакомое, родное. Ее окружало безмолвие. – Лили! – мягко позвала матушка. Из зеркал на нее таращились ее собственные отражения. – Все может закончиться прямо сейчас, – продолжала матушка. – Ты возьмешь мое помело, а я возьму метлу Маграт. Гитино помело легко выдержит двойной вес. И госпожа Гоголь пообещала, что не будет преследовать тебя. С ней я договорилась. Ведьм стало мало, так что в Овцепиках тебя с радостью примут. И больше тебе не придется быть крестной. Не нужно будет убивать людей только для того, чтобы их дочерей можно было вставить в сказку. Я ведь знаю, зачем ты все это устроила. Давай вернемся домой. Это предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Зеркало бесшумно скользнуло в сторону. – Ты пытаешься проявить ко мне доброту? – спросила Лили. – Только не подумай, что мне это так легко дается, – ответила матушка уже более нормальным голосом. Когда Лили шагнула наружу, ее платье громко зашуршало в темноте. – Итак, – сказала она, – значит, ты все-таки взгрела эту болотную колдунью. – Нет. – Но сюда пришла ты, а не она. – Да. Лили взяла из рук матушки помело и принялась его рассматривать. – Никогда не пользовалась этими штуками, – наконец призналась она. – Что, просто садишься на него и – вперед? – Ну, чтобы взлететь на этом помеле, тебе сначала придется как следует разбежаться, – хмыкнула матушка. – Но общий принцип примерно похож. – Гм. А ты знаешь, что символизирует помело? – спросила Лили. – Что-то связанное с майскими деревьями, народными песнями и прочим в том же роде? – уточнила матушка. – О да. – Тогда я даже слышать об этом не желаю. – Уж конечно, – хихикнула Лили. – Ты всегда избегала подобных вещей. Она вернула помело. – Я остаюсь здесь, – объявила она. – Может, госпожа Гоголь и придумала какой-то новый фокус, но это еще не значит, что она победила. – Никаких фокусов больше не будет. Все ведь закончилось, – пояснила матушка. – Так все и происходит, когда превращаешь мир в сказки. Не стоило тебе это делать. Нельзя обращаться с людьми так, будто они персонажи или неодушевленные предметы. Но если ты все-таки ввязалась в это дело, то должна отдавать себе отчет, что рано или поздно все сказки заканчиваются. – То есть мне ничего не остается, кроме как, поджав хвост, бежать в далекие королевства? – спросила Лили. – В общем, да. Что-то вроде того. – А все остальные будут жить долго и счастливо? – Ну, насчет этого не знаю, – пожала плечами матушка. – Это уже их личное дело. Я сейчас говорю, что нельзя запускать сказку по второму кругу. Ты проиграла. – Ты же знаешь, Ветровоски никогда не сдаются, – презрительно бросила Лили. – Стало быть, сегодня вечером это случится впервые, – ответила матушка. – Но ведь мы не зависим от сказок, – сказала Лили. – Я – посредник, с помощью которого эти сказки происходят, а ты борешься с ними. Мы находимся посередине. Мы независимые… Позади них послышался какой-то шум. Из люка выглянули Маграт и нянюшка Ягг. – Эсме, тебе тут помощь не требуется? – опасливо поинтересовалась нянюшка. Лили громко рассмеялась. – А вот и твои змейки пожаловали. Знаешь, Эсме, – тут же добавила она, – ты и в самом деле очень похожа на меня. Неужели ты этого не замечала? Каждая мысль, что посещала мою светлую головку, приходила и в твою голову тоже. Нет ни единого сделанного мною дела, о котором бы ты сама не думала. Просто тебе никогда не хватало смелости. Вот в чем разница между такими людьми, как я, и такими, как ты. У нас хватает смелости делать то, о чем вы только мечтаете. – Да ну? – усмехнулась матушка. – Неужели? По-твоему, я о таком мечтала? Лили подняла палец. Маграт, отчаянно сопротивляясь, выплыла из лестничного колодца. Она размахивала волшебной палочкой. – Вот на что мне нравится смотреть больше всего, – сообщила Лили. – На людей, которые чего-то хотят. Я в жизни ничего не хотела. Я всегда делала то, что хотела. Это приносит куда большее удовлетворение. Маграт скрипнула зубами. – Послушай, милочка, вряд ли из меня подучится симпатичная тыква, – фыркнула Лили и беспечно взмахнула рукой. Маграт поднялась еще выше. – Ты бы удивилась, если б узнала, что я умею, – мечтательно промолвила Лили, в то время как молоденькая ведьма мягко покачивалась над зубцами дворцовой стены. – Попробуй как-нибудь зеркала, Эсме, очень рекомендую. С человеческой душой они творят настоящие чудеса. Ту болотную колдунью я оставила в живых только потому, что ее ненависть вдохновляла меня. Знаешь, я люблю, когда меня ненавидят. А уж ты-то это точно знаешь. Ведь это своего рода уважение. Это говорит о том, что ты кое-чего стоишь. Так освежает, будто ты окунулась в холодную речку жарким днем. Когда глупцы обнаруживают, что они бессильны, когда они кипят от собственного бессилия, когда они побиты и у них не остается ничего, кроме сосущего чувства в кислотных ямах их желудков, – о, как это здорово, как это восхитительно. А сказки… оседлать сказку… позаимствовать ее силу… ее уют… очутиться в ее потаенном центре… Но способна ли ты меня понять? Оценить то острое удовольствие, которое испытываешь, видя, как повторяются сюжеты? Я всегда любила сюжеты. Кстати, если эта твоя Яггиха не перестанет пытаться проскользнуть ко мне за спину, я, пожалуй, позволю твоей юной подружке вылететь за пределы башни, а потом, Эсме, потом я ведь могу случайно потерять к ней всякий интерес. – Да я просто шла себе и шла, – завозмущалась нянюшка. – А где написано, что нельзя тут ходить? – Ты изменила сказку по-своему, а теперь я собираюсь перекроить ее на свой лад, – продолжала Лили. – И вот еще что… Ты мне не нужна, я тебя не трону. Ты просто уйди, и все. А что будет здесь, не имеет значения. Это далекий город, ты о нем почти ничего не знаешь… Вряд ли у меня получится перехитрить тебя, – добавила она, – но эти двое… К сожалению, они не из того теста слеплены. Я могу стереть их в порошок. Надеюсь, это ты понимаешь? А ведь ты была права, сегодня одной из Ветровосков действительно придется научиться проигрывать. После этой долгой речи матушка некоторое время молчала, опираясь на свое бесполезное помело. – Ладно, – наконец произнесла она. – Отпусти ее. А потом я признаю, что твоя взяла. – Ага, сейчас, так я тебе и поверила, – язвительно промолвила Лили. – Впрочем… Ты же у нас добренькая, правда? Значит, ты должна держать свое слово? – И все-таки ты не веришь, – грустно покачала головой матушка. – Что ж, смотри… Она подошла к парапету и взглянула вниз. Двуликая луна светила еще достаточно ярко, и в ее свете ясно различалось клубящееся море тумана, окружающее дворец. – Маграт! Гита! – позвала матушка Ветровоск. – Вы уж меня извините. Ты действительно выиграла, Лили. И тут я ничего не могу поделать. С этими словами матушка спрыгнула с башни. Нянюшка Ягг бросилась к парапету и выглянула за стену как раз вовремя, чтобы увидеть, как смутный силуэт скрывается в туманной пелене. Трое ведьм, оставшиеся на верху башни, с трудом перевели дух. – Наверняка это какой-нибудь трюк, – прошипела Лили. – Хочет меня с толку сбить! – Никакой это не трюк, – едва пробормотала Маграт, бессильно оседая на каменные плиты. – У нее было помело, – указала Лили. – Оно не работает! Не заводится! – выкрикнула нянюшка. – Ну погоди, – с угрозой в голосе произнесла она, надвигаясь на худощавую Лили. – Сейчас ты у меня подавишься этой своей наглой ухмылочкой… Но тут все ее тело пронзила острая боль. Лили расхохоталась. – Так, значит, это правда? – вопросила она. – Да! Я вижу это по вашим лицам. Эсме была достаточно умна и понимала, что ей нипочем не победить меня. Так что вам тоже глупить не стоит. И кончай тыкать в меня этой палкой, госпожа Чесногк. Старая Жалка если бы могла, то уже давным-давно одолела бы меня. До чего же люди непонятливые… – Надо спуститься вниз, – сказала Маграт. – Может, она лежит там и… Ведьмы переглянулись и бросились к лестнице. – Вот именно. Будьте добры, сбегайте, а? Заодно займете себя чем-нибудь, – крикнула Лили им вслед. – Но мы еще вернемся! – рявкнула нянюшка Ягг. – Даже если нам придется жить на болоте вместе с госпожой Гоголь и до скончания веков жрать эти ее змеиные головы! – Ну разумеется! – отозвалась Лили, приподнимая бровь. – А я что говорю? Всегда полезно иметь под рукой таких людей, как вы. Сразу видишь, чего ты стоишь на самом деле. Отличный способ поддерживать форму… Она проводила взглядом ведьм, исчезающих в темном лестничном проеме. Башню насквозь продувал ветер. Лили подобрала юбки и подошла к краю крыши, откуда были видны клочья тумана, летящие над домами далеко внизу. До нее доносились отдаленные звуки веселья – то карнавал по-прежнему струился по городским улицам. Скоро полночь. Настоящая полночь, ее полновесный вариант, а не урезанный, наступивший из-за какой-то старой карги, что забралась внутрь часов. Лили попыталась рассмотреть, что делается там, внизу, у подножия башни. – Да уж, Эсме, – пробормотала она, – умеешь ты проигрывать…
Миновав пару лестничных пролетов, нянюшка наконец нагнала Маграт и, протянув руку, чуть придержала молодую ведьмочку. – Притормози немножко, а то мне за тобой не угнаться, – взмолилась она. – А если она лежит там вся переломанная?! – То же самое может случиться и с тобой, если ты вдруг оступишься. Вообще-то, – хмыкнула нянюшка, – сильно сомневаюсь я, что Эсме разбилась. Не похоже на нее. Сдается мне, она это придумала, чтобы Лили оставила нас в покое. Видимо, она считала нас – как там звали этого цортского парня, которого можно было ранить, только если попасть ему куда надо? Никто не мог его одолеть, пока не узнали про слабое место. Кажется, коленка у него была плохая, что ли? Вот, значит, и получается, что мы были ее цортской коленкой. – Но ведь ее помело ни разу просто так не заводилось! Чтобы запустить его, нужно было как следует разогнаться! – воскликнула Маграт. – Да знаю я, знаю, – ответила нянюшка. – Я и сама об этом думала. А теперь я думаю… интересно, когда летишь, сильно разгоняешься? Ну, то есть когда падаешь вниз? – Я… Понятия не имею, – пожала плечами Маграт. – Наверное, Эсме решила, что стоит это выяснить, – заключила нянюшка. – Вот что я думаю. Из-за поворота лестницы появилась фигура, неторопливо поднимающаяся наверх. Ведьмы вежливо посторонились, пропуская незнакомца. – Вот незадача-то, никак не вспомню, куда там его надо было поразить… – задумчиво промолвила нянюшка. – Теперь небось до утра не засну, все буду вспоминать. – В ПЯТКУ. – Правда? Вот спасибо. – РАД БЫЛ ПОМОЧЬ. Фигура проследовала мимо и снова скрылась из вида за следующим поворотом лестницы. – Хорошая у него маска, правда? – мимоходом заметила Маграт. Они с нянюшкой уставились друг на друга. Потом Маграт побледнела и бросила взгляд наверх – туда, где исчез незнакомец. – По-моему, нужно срочно бежать обратно и… – начала она. Однако нянюшка Ягг была куда старше ее. – Только мы не побежим, а пойдем, – ответила она.
Леди Хотелия Д'Авалия сидела в розарии у подножия большой башни и сморкалась в платочек. Она ждала уже полчаса. Ну все, с нее довольно… Она рассчитывала на романтический тет-а-тет: он показался ей таким приятным мужчиной – и пылким и застенчивым одновременно. А вместо этого она чуть не получила по голове, когда из тумана вдруг на бешеной скорости вынырнула какая-то старуха на метле. Причем эта старая карга была одета в собственное платье леди Хотелии! В крутом пике старухины сапоги пропахали розовые кусты, мелькнули прямо перед изумленным лицом леди Хотелии, после чего унеслись куда-то обратно в небесную высь. А потом откуда-то появился облезлый вонючий котяра и принялся тереться о ноги леди Хотелии. Все насмарку, а поначалу вечер обещал быть таким приятным… – Алло, милая дамочка! Она заозиралась по сторонам, ища взглядом говорящего. – Меня зовут Казанунда, – радостно объявил невидимка.
Услышав звон стекла где-то в недрах зеркального лабиринта, Лили Ветровоск обернулась. Нахмурившись, она сделала несколько шагов и распахнула дверь в зеркальный мир. Ни звука – кроме шуршания платья и ее собственного дыхания. Лили Ветровоск скользнула в пространство между зеркалами. На нее одобрительно смотрели мириады отражений. Она немного расслабилась. Но вдруг ее нога зацепилась за что-то. Она посмотрела под ноги и увидела на каменных плитах пола лежащее среди осколков битого стекла помело, в лунном свете кажущееся черным. Лили перевела исполненный ужаса взгляд на свое отражение. Отражение пристально смотрело на нее. – Какая радость быть победителем, если проигравший мертв и не знает о том, что он проиграл? Лили отшатнулась. Рот ее открылся и снова закрылся. Из пустой рамы к ней шагнула матушка Ветровоск. Лили бросила взгляд за спину неожиданно воскресшей сестры. – Ты разбила мое зеркало! – Так вот, значит, ради чего ты все это затеяла? – фыркнула матушка. – Королева болот? Всю жизнь обслуживающая сказки? И по-твоему, это власть? – Ты не понимаешь… Ты разбила зеркало… – Говорят, это плохая примета, – подтвердила матушка. – Но я подумала: в конце концов, еще семь лет несчастий – разве это так уж много? Отражение за отражением разбиваются вдребезги на всей протяженности бескрайнего зеркального мира, трещина змеится все дальше и дальше со скоростью света… – Надо было разбить оба зеркала, тогда все было бы в порядке… Но ты нарушила равновесие… – Ха! Это я нарушила равновесие? – матушка шагнула вперед, ее глаза полыхали, как два безжалостных сапфира. – Сейчас я устрою тебе такую порку, Лили Ветровоск, какой даже наша мамаша никогда нам не устраивала. Причем не магией, не головологией и не палкой, как, бывало, лупил тебя наш папаша. И накажу я тебя вовсе не за то, что ты плохая. И не за то, что ты вмешивалась в сказки. Каждый идет своим путем. А за то – и я хочу, чтобы ты это как следует уразумела, – что, когда ты сбежала, хорошей пришлось стать мне. А ты в это время развлекалась как хотела. Вряд ли я смогу расплатиться с тобой, Лили, за все, что я пережила, но все же попробую… – Но ведь… Я… я… Это же я хорошая, – пробормотала Лили, лицо которой от потрясения стало мертвенно-бледным. – Это как раз я хорошая, а не ты. Я не могу проиграть. Я фея-крестная. А ты – злая ведьма… И потом, ты разбила зеркало… …Пронзая пространство подобно комете, трещина в зеркалах достигает самой удаленной точки и начинает змеиться обратно, все ускоряя свое движение среди бесчисленных миров… – Ты должна помочь мне… Отражения нужно срочно уравновесить… – еле слышно пробормотала Лили, пятясь к уцелевшему зеркалу. – Хорошая? Хорошая?! Ты скармливала людей сказкам. Коверкала человеческие жизни. И это, по-твоему, хорошо? – спросила матушка. – Может, ты еще посмеешь утверждать, будто не получала от этого наслаждение? Да стань я плохой, как ты, я была бы стократ хуже. Такой плохой, что тебе даже и не снилось. Она замахнулась. …Трещина вернулась к точке, откуда начала свое движение, она вела за собой спасающиеся бегством отражения всех остальных зеркал… Глаза матушки расширились. Зеркало за спиной Лили Ветровоск вдруг пошло трещинами. А виднеющееся в зеркале отражение Лили Ветровоск вдруг повернулось, блаженно улыбнулось, и руки, появившиеся из зеркальной рамы, заключили Лили Ветровоск в свои объятия. – Лили!
Все зеркала лопнули, взрываясь тысячами мельчайших осколков, и на мгновение верхушку башни окутало облако волшебно сверкающей пыли.
Нянюшка Ягг и Маграт вылетели на крышу, будто ангелы мщения, наконец выпущенные на свободу после длительной проверки небесным контролем качества. И вдруг остановились. Там, где еще недавно змеился зеркальный лабиринт, теперь зияли пустые рамы. Весь пол был усыпан осколками стекла, а посреди всей этой разрухи лежала фигура в белом платье. Нянюшка отстранила Маграт и опасливо двинулась вперед. Подойдя поближе, она потыкала лежащую женщину носком сапога. – Давай сбросим ее вниз, – предложила Маграт. – Давай, – согласилась нянюшка. – Только сбрасывать будешь ты. Маграт заколебалась. – Вообще-то, – наконец сказала она, – когда я предложила сбросить ее с башни, я не имела в виду, что собираюсь сделать это лично. Я имела в виду, что если еще осталась в мире хоть какая-то справедливость, то эту женщину стоило бы… – В таком случае на твоем месте, я бы лучше помолчала, – перебила ее нянюшка, осторожно становясь коленями на острые осколки. – Ну да, точно. Это Эсме Ветровоск. Ее лицо я ни с одним другим не перепутаю. Сними-ка нижнюю рубашку. – Зачем? – Девочка, да ты взгляни на ее руки! Маграт пригляделась и в испуге зажала рот ладонями. – Что же она такое делала? – Судя по всему, пыталась просунуть руки сквозь стекло, – ответила нянюшка. – Давай-ка, снимай и порви ее на узкие полоски, а потом сбегай, найди госпожу Гоголь и спроси, нет ли у нее каких-нибудь мазей и не может ли она нам помочь. А еще передай ей, что если она нам не поможет, то чтобы к утру даже духу ее здесь не было. – Нянюшка взяла матушку Ветровоск за запястье. – Признаю, Лили Ветровоск действительно способна была стереть нас в порошок, но вот госпожу Гоголь, коли дойдет до дела, я потреплю так, что мало ей не покажется. Сняв свою патентованную неуничтожимую шляпу, нянюшка принялась шарить внутри. Наконец на свет божий появилась бархотка, которую нянюшка быстро развернула. Внутри оказались несколько иголок и катушка ниток. Она облизнула кончик нитки, подняла иголку повыше, держа ее на фоне луны, и сощурила один глаз. – Ох, Эсме, Эсме, – со вздохом промолвила она, приступая к наложению швов, – тяжело же тебе далась эта победа…
Лили Ветровоск оглядела многослойный серебристый мир. – Где я? – ВНУТРИ ЗЕРКАЛА. – Я мертва? – ОТВЕТ НА ЭТОТ ВОПРОС, – сказал Смерть, – НАХОДИТСЯ ГДЕ-ТО МЕЖДУ «НЕТ» И «ДА». Лили обернулась, и миллиард фигур обернулся вместе с ней. – Когда же я смогу выбраться отсюда? – КОГДА НАЙДЕШЬ ТУ, ЧТО РЕАЛЬНА. Лили Ветровоск помчалась мимо бесконечных отражений.
Хороший повар утром приходит на кухню первым, а вечером уходит домой последним. Тетушка Приятка затушила огонь. Потом быстро проверила столовое серебро и пересчитала супницы. И вдруг… Она почувствовала, что на нее кто-то смотрит. В дверях стоял кот. Большой и серый. Один глаз горел зловещим желтовато-зеленым пламенем, другой же был жемчужно-белым. То, что осталось от его ушей, больше походило на края почтовой марки. Тем не менее было в нем что-то щегольское, и всем своим видом он как бы говорил: «Я побью тебя одной лапой». Что показалось ей странно знакомым. Некоторое время тетушка Приятка смотрела на кота. Она была близкой подругой госпожи Гоголь, а потому знала, что внешний облик – это еще одна вредная, но глубоко укоренившаяся привычка. Тем более, побывав хоть раз в Орлее накануне Самеди Нюи Мор человек мгновенно обучается доверять своему рассудку, а не чувствам. – Если я правильно тебя понимаю, – произнесла она слегка дрогнувшим голосом, – ты бы сейчас не отказался от рыбьих ног, э-э, голов – так? Грибо потянулся и выгнул спину. – А в леднике еще осталось немного молока, – продолжала тетушка Приятка. Грибо счастливо зевнул. Потом почесал задней ногой за ухом. Человеческий облик, безусловно, хорош, но оставаться в нем постоянно – нет уж, увольте!
Днем позже. – Похоже, заживляющая мазь госпожи Гоголь действительно помогает, – сказала Маграт. В руках она держала кувшинчик, наполовину заполненный каким-то бледно-зеленым и необычно зернистым составом со слабым, но всепроникающим запахом. – Между прочим, в состав ее входят змеиные головы, – сообщила нянюшка Ягг. – И даже не пытайся меня напугать, – важно заявила Маграт. – Кто-кто, а уж я-то знаю, что «змеиная голова» – это такой цветок. Кажется, разновидность герани. Из цветов можно готовить чудесные средства. Нянюшка Ягг, которая имела честь провести весьма познавательные, пусть и не лучшие в жизни, полчаса, наблюдая за тем, как госпожа Гоголь готовит свой состав, решила не расстраивать Маграт. – Ага, – кивнула она. – Конечно, это цветы. Тебя не проведешь, умная девчонка. Маграт зевнула. Дворец был предоставлен в их полное распоряжение, хотя у них не было ни малейшего желания им распоряжаться. Матушку поместили в соседнюю комнату. – Давай-ка, поспи, – предложила нянюшка. – А я пойду сменю госпожу Гоголь. – Э-э, нянюшка… – нерешительно окликнула Маграт. – Гм-м? – Все… Все, что она… что она твердила во время нашего путешествия сюда… Она была такой холодной, такой бездушной. Правда ведь? Не исполняй людских желаний, не помогай людям волшебством и так далее – а потом р-р-раз! И сама все это проделала! Как же ее понимать? – Послушай, – ответила нянюшка, – есть общие законы, а есть частные случаи. Теперь понятно? – Нет… – Маграт прилегла на кровать. – Это значит, что, когда Эсме использует такие слова, как «все» и «никто», на саму себя она их не распространяет. – Но как же… Если вдуматься… Ведь это ужасно! – Просто она ведьма, вот и все. Сплошные крайности во всем. А теперь… вздремни немножко. Маграт слишком устала, чтобы возражать. Она вытянулась на кровати, и вскоре уже послышалось ее негромкое похрапывание. Некоторое время нянюшка Ягг сидела уставившись в стену и посасывая трубку. Потом она встала и решительно вышла. Устроившаяся на стуле у постели госпожа Гоголь подняла голову. – Пойди и тоже поспи, – предложила нянюшка. – А я пока посижу здесь. – С ней что-то не так, – ответила госпожа Гоголь. – С ее руками все в порядке. Она просто отказывается приходить в себя. – Голова у Эсме всегда была слабым местом, – сказала нянюшка. – Я могла бы создать новых богов и заставить всех поверить в них. Как насчет этого? Нянюшка отрицательно покачала головой. – Вряд ли Эсме согласилась бы с таким способом. Она вообще к богам относится так себе. Считает, что они только понапрасну занимают место. – Тогда я могу сварить гумбо. Чтобы отведать его, люди будут приходить отовсюду… – Вот это, пожалуй, можно попробовать, – согласилась нянюшка. – Я всегда говорила, что тут любая мелочь может помочь. Прямо сейчас и займись? Ром только оставь. После того как колдунья вуду ушла, нянюшка еще некоторое время курила трубку и задумчиво попивала ром, глядя на лежащую на кровати фигуру. А потом она наклонилась к самому уху матушки Ветровоск и тихонько прошептала: – Ты ведь не сдашься, правда?
Матушка Ветровоск оглядела многослойный серебристый мир. – Где я? – ВНУТРИ ЗЕРКАЛА. – Я мертва? – ОТВЕТ НА ЭТОТ ВОПРОС, – сказал Смерть, – НАХОДИТСЯ ГДЕ-ТО МЕЖДУ «НЕТ» И «ДА». Эсме обернулась, и миллиард фигур обернулся вместе с ней. – Когда же я смогу выбраться отсюда? – КОГДА НАЙДЕШЬ ТУ, ЧТО РЕАЛЬНА. – Это какой-то подвох? – НЕТ. Матушка посмотрела на себя. – Вот эта, – сказала она.
А еще сказкам всегда хочется счастливых концов. И плевать им, для кого они счастливые, а для кого – нет.
«Дарагой Джейсон идт, ипт, Короче хватит про эту самую Арлею зато я все выиснила нащет срецтва госпожи Гоголь для зомби и ищщо ана дала мне рицет, пенцет, вобсчем расказала как делать банананановый дакрири и надарила мне адну штуку пад назаванием банджо ты ни павериш но на праверку она оказалась доброй душой хатя глас спускать с нее нестоит. Мы вроде вернули Эсме хатя я ни уверена патамушта ана видет сибя странно и тихая на сибя ни похожа я за ней слижу на случай если Лили чивота смашеничала в зиркалах. Но кажицца ей лутше патамушта ана папрасила Маграт пасматреть палачку а потом надвигав и накрутив калечки вдрук привратила горшок в букет цветоф. Маграт сказала што ей никагда ни удавалось заставить палочку такое сатаварит а Эсме ей ответила што эта патамушта ана всевремя чевото желала а нет штобы надумать как эта сделать. Вот я и гаварю харашо што у Эсме не было палочки смоладу, а то Лили в детстве по сравнению с ней была проста игненок. Насылаю рисунок здешнива кладбища здесь людей харанят в ящиках над зимлей патамушта зимля очин сырая и никому ни хочицца сначала умиреть а патом ищо и захлибнуца. Гаварят путишествия расширяют кругазор так вот я щитаю мой расширился дальши некуда, хоть из ушей вытягивай да завязывай пад падбародкам, всиво харошива, МАМА».
|
|||||||
|