Андрей Круз 20 страница

— А что-нибудь еще помнили? — уточнил он.

— Да ничего совсем. Что умел — то умею, а помнить — нет, не помню.

Немного подумав и что-то написав в протоколе — как-то все же допрос напоминает, так что в протоколе, наверное, — он сказал:

— Тогда мы вас сейчас сфотографируем, если хотите. Не против?

А мне-то что, меня хоть на обложку «Ньюсуик» можно здесь размещать, все равно никто не узнает.

— Нет, чего мне против-то быть? — пожал я плечами. — Вдруг и вправду отыщется место, откуда я приехал.

— Хотите отыскать? — чуть поднял бровь брат Иоанн.

— Конечно! — вдохновенно соврал я. — Хоть разберусь, кто я и откуда.

Брат Иоанн поднялся и пригласил меня следовать за ним. Вышли из кельи-кабинета, вновь прошли по полутемному коридору, спустились даже в подвал, где Иоанн потянул первую же дверь и спросил, заглянув внутрь невидимой для меня комнаты:

— Гавриил, готов? Человек уже ждет.

— Готов, заходите, — донеслось из комнаты.

Зашел. Точно, фотостудия с большим аппаратом на треноге. Человек в потрепанных бриджах и жилете на серой рубашке, с повязанной платком головой. Увидев меня, он без долгих слов предложил садиться на стул с прямой спинкой.

Фотографировали при вспышке магния, яркой и дымной, испустившей из себя эдакую белесую мини-Хиросиму. Едва проморгаться успел, как меня брат Иоанн позвал — мол, все, процедура закончена.

— Как снимки готовы будут, так и начнем рассылать с почтой по приходам, — сказал он, когда мы шли по коридору. — Да, кстати, есть три острова, на которых пропадали люди, схожие с вами по описанию. Думаю, что чем ждать, можете с нашим пакетботом до них добраться и там оглядеться. Они в принципе и по одному направлению, так что за месяц обернуться сумеете. Чем судьба не шутит — может, и найдете свое место?

Вот только этого мне сейчас и не хватало для полного счастья. Бросить все и все дела — и с церковным судном таскаться по каким-то островам, на которых меня никто никогда не видел и видеть не захочет.

— Как-то… не знаю, — начал я лихорадочно давать задний ход в разговоре и пытаясь на ходу собраться с мыслями. — Я лучше дождался бы результата с фотографией. А то у меня работа, а так я ее потеряю… и вообще…

— А, понятно, — кивнул брат Иоанн. — Это как решите, возможность есть. И на это время с работой помогли бы.

— Нет, лучше не надо, — продолжал протестовать я. — В моем состоянии с новыми людьми сойтись сложно было, а тут уже в ватаге, люди уважают, работа ждет… Нет, я лучше дождусь.

— А может, вас там семья дожидается?

— Кольца у меня не было, так что не женат, — сразу соскочил я.

— А родители? Сестры-братья?

— Не помню никого, поэтому вроде как и нет их, не скучаю, — продолжал я твердо держаться версии.

— А они по вас?

— А если их и вовсе нет?

Дошли до кабинета, опять уселись за стол. Брат Иоанн придвинул папку с протоколом, взял карандаш и начал спокойно и методично опрашивать меня по всему, что я помнил с момента моего провала сюда. Или, для него, «как в чувство пришел». Как оно и было вообще-то.

Долго он меня по всему случившемуся гонял, аж извилины заплел. Вроде не проговорился ни о чем, да и проговариваться было особенно не о чем, разве что о первой настоящей встрече с Верой. Наша версия от реальности все же малость отличалась. Надо будет, кстати, это с ней чуть подробней проговорить. А то, глядишь, еще ее допросят, и тут косяки могут полезть. Кстати, а чем это мне грозит? Спросить, что ли? Типа: «А если я не я, а вовсе пришелец, то мне чё за это будет? » Ага, удачная идея.

Честно говоря, брат Иоанн своей стойкостью меня удивил, я уже от нашей «беседы с пристрастием» откровенно устал, а он все как огурчик. Все вопросы задает и ответы записывает. Но в конце разговора ничего давать под роспись ознакомиться не стал. Закрыл папку, сунув в нее исписанные листы, встал, пожал руку и за беспокойство извинился. Заодно посожалел о том, что мне не хочется прокатиться с их пакетботом по островам, где мужики моего возраста пропали. А мне и вправду не хочется совсем, и вины за это никакой не ощущаю. Совсем.

Вышел на уличную жару, отдуваясь. Утомительны такие беседы, в которых сам не знаешь каких неприятностей ожидать. Одна радость — прохладно было в келье кабинетной, а теперь зной опять накатил. На прохожих поредевших глянуть — ну точно всех прихлопнуло. Как обычно ближе к обеденному времени здесь и бывает.

Кстати, если время обеденное, то почему бы мне не пообедать? Ближе к площади Центральной много было всяких кабачков, вполне можно куда-то пристроиться, перекусить, восстановить подорванные неприятным разговором силы.

Долго искать не стал — выбрал первый же попавшийся кабачок под названием «Благодатная бухта», где и пришвартовался за маленьким столиком на веранде, под полосатым красно-белым навесом. Вполне приличное местечко, даже с видом на Центральную площадь города.

Ко мне подбежала маленькая вертлявая девчонка из негритянок, положила на стол меню, попутно выслушав требование доставить большую кружку пива. Так, а что здесь есть, чем кормить будут?

Никаких особенных деликатесов меню не обещало, кормить же предлагали рыбой и мясом. Рыбой Сашка нас питал всю дорогу до Благовещенска, поэтому я быстро склонился в пользу мяса. И какого-то немудреного овощного салата. Пиво тоже принесли мгновенно, как раз для того чтобы заказ принять.

Фух, все, можно расслабиться. Пока. Вопрос номер один: я верю в то, что меня позвали исключительно для того, чтобы посочувствовать моей «беде» и помочь, так сказать, «обрести себя»? Нет, в это я не верю. Категорически. Блаженный брат Иоанн больше всего напоминал следака, которому что-то нужно и который только разыгрывает доброжелательное равнодушие, и меньше всего — устремленного к небу священнослужителя. Кстати. А он вообще священнослужитель? Служители-то все больше «преподобные» здесь, а этот, поди ж ты, «брат». Как так? Или он вроде монаха что-то? Нет, о монастырях Вера вообще ничего не говорила. Надо будет у нее уточнить.

Что-то заподозрили? Ну, может, и так. Один мой говор чего стоит, я же сам не глухой, чтобы не понимать, что я не как все разговариваю и сбиваюсь на «раннюю версию» русского языка. Для простых людей это не слишком заметно, они к разным диалектам, как я понимаю, привыкли, а вот брат Иоанн точно непрост. Не идентифицируется мой разговор у него никак, похоже. Полагают вражеским агентом? Турецким каким-нибудь? Очень, очень сомнительно, потому что для агента можно куда лучше легенду придумать, а не такую, как моя, с которой я везде на виду. Дерьмо, а не легенда получится.

Просто пытаются выяснить, что же я такое? Это куда более вероятно и очень даже возможно. Кстати, и что за канцелярия такая у Церкви, в которой служивые братья такие дотошные и по-профессиональному любознательные? Мне это как-то больше службу безопасности напомнило. Хоть частную, а хоть и государственную, я с делами обеих знаком лучше некуда. Хотя эта — государственная, тут сомнений никаких.

Итак, что делать? А ничего, как мне кажется. Раз сразу не потащили в узилище мрачное, то и не потащат, наверняка присмотреться хотят. Как? Да хоть через кого-то из экипажа, например, — завербовать человека вовсе не так сложно, как поначалу кажется. Как он будет работать — это уже другой вопрос, но вот вербовка обычно не так сложна, как обывателю мнится. Учили меня когда-то этому всему для государственной пользы, да как-то вывернула моя жизнь так, что всякие нужные знания уже для личной и корпоративной выгоды применялись. Ладно, хрен с ним, умер я для той жизни, надо про эту думать теперь.

Что еще? Веру опросят. Спешить уже смысла нет, к ней или сразу подкатились, пока я с братом Иоанном беседы вел, или подойдут позже и намного тоньше, — тогда по-любому успеем. Если ничего предпринимать в отношении меня не станут, то еще через Савву будут действовать, тут сомнений нет.

Кстати, а что это за хохма была про походы по островам с пакетботом? Я что-то тогда с перепугу тормознул, соображал, что врать, и думал об этом мало. Правда, что ли, собирались отправить? Да щас… Это он меня на реакцию проверял. Если я и вправду «найденыш», то должен был за возможностью узнать о себе тянуться как младенец за соской… А я не тянулся. Но и выкручивался не по-глупому, это если на холодную голову прикинуть. Нормально выкручивался: «Раз не помню, то чего мне этого хотеть? » Может, я вообще боюсь о реальном прошлом узнать! Может такое быть? Да запросто. Поверил? А вот тут хрен его знает.

Так, где я еще накосячил? Черт его знает, может, и нигде, а может, и везде, в каждом слове. У меня по легенде информации мало очень, я даже сам себя перепроверить не могу, не то что опытного и знающего человека убедить.

Делать-то что все же? А ничего. В связи со все той же скудостью познаний я правильного шага придумать сейчас все равно не смогу, только какую-то глупость совершить сумею. Надо просто ждать продолжения и жить, как раньше жил, ничего не меняя, ни на сколько. Чтобы подозрений не вызывать: спокойна моя совесть — и все тут. Тем более что она и вправду спокойна — ничего плохого я тут не совершал, разве что провалился сюда непонятно как.

Итак, делаю глубокий вдох с выдохом — и принимаюсь за салат. Чтобы успеть до стейка, а то я попросил его сразу начинать жарить. Жизнь вообще-то продолжается.

* * *

На «Чайке» уже вовсю кипела работа по выгрузке. Кран с приводом от лебедки медленно поднимал бочки из трюма, опускал на специально уложенные сходни, по которым бочки катились до пирса. И там их поднимали вновь и рядами устанавливали на большие ломовые дроги со впряженным в них тяжеловозом, эдаким вроде обычным конем, которого, однако, всю жизнь кормили сеном со стероидами. Распоряжались процессом Игнатий с Глебом, Веры я на палубе не увидел.

Спустился вниз и обнаружил девочку в каюте сидящей на койке и ведущей какие-то подсчеты в журнале.

— Как тут у тебя? — спросил я ее.

— Как видишь, разгружаемся, — показала она пальцем на палубу у себя над головой. — Завтра закупками займемся. Кстати, тут меня о тебе расспрашивали.

— Это кто, интересно?

— Из канцелярии Синода заходили, — сказала она, после чего засмеялась: — Говорят, что помогут тебе найти, откуда ты. Интересно, как у них это получится?

— Действительно, — через силу улыбнулся я в ответ.

Вот так, «братья» за меня всерьез взялись, из чего сразу следует вывод: моя легенда вызывает у них доверия мало. Однако, как и решил, предпринимать ничего не стану. Даже с Верой легенду проговаривать. Что у нее хотели узнать — то уже узнали, а пугать ее зря тоже не хочется. Не нужно это все.

У своей койки стащил сапоги с бриджами, переоделся и переобулся в удобные на палубе длинные шорты с тапками. А на палубе меня Иван-моторист поджидал.

— Ну что, пойдем сегодня в город? — спросил он меня сразу.

— Это в смысле со всей командой гулять? — уточнил я.

— Нет, команду только завтра распустят. Это мотористу с канониром сегодня делать нечего, и на разгрузку-погрузку нас запрягать не принято. Так что скажешь?

— Да запросто, — легко согласился я. — Лавки тут до скольких часов работают, кстати?

— До семи колоколов, — ответил он. — А что?

— Да подарки хотел купить.

— Это еще успеешь. Вон завтра днем иди — и все купишь. Могу даже с тобой сходить, лучшие места показать.

— Не помешало бы.

Получилось, что зря переоделся. Пришлось опять спускаться вниз и лезть в сундучок.

Гульнули с Иваном неплохо. Несмотря на то что этот город без всякого сомнения Церковью управлялся, никакого аскетизма в нем заметно не было. И пива попили в приятном месте, и на бильярде поиграли, дротики в доску побросали, и даже отужинали неплохо под все то же пиво. Были в городе и «плохие кварталы», больше рассчитанные на моряков с многочисленных судов, но они, как и в Новой Фактории, располагались у самого порта, для того чтобы перепившие и перегулявшие мореходы не уходили далеко от своих судов.

— Надзор тут построже будет, конечно, — объяснял Иван за ужином. — В Новой Фактории в карты и кости открыто играют, а тут особо не рискуют — не одобряет этого местная власть.

— А «веселые дома»? — вспомнил я о неотъемлемой составляющей «плохих кварталов».

— Это здесь есть, как же без них! — засмеялся Иван. — И в моряцком квартале они есть, и в Черном. Морякам без них никак. Хочешь — свожу, — подколол он меня за интерес.

— Спасибо, я уж как-нибудь, — отказался я от любезного предложения.

А в общем, ничего больше интересного и примечательного не произошло. Арестовывать меня никто не пришел, «хвостов» за собой я тоже больше не заметил. Или «братья» никуда не спешат, или интерес ко мне потеряли.

Команда не обманула, проставились. Причем проставились не в городе, как я ожидал, а как раз в портовом квартале, в прокуренном и душноватом, но вполне чистом кабаке, где не слишком дружно наяривали музыканты и где среди посетителей расхаживали татуированные негритянки, пытающиеся продать сеанс любви. В общем, припортовые кварталы не изменились.

На этом «банкете» я малость перебрал, впрочем, как и вся остальная команда, за исключением Федьки, оставшегося на вахте и очень по этому поводу горевавшего. Но, в общем, обошлось без приключений, хотя пару драк довелось увидеть — шумных, пьяных и бестолковых. Но тоже в рамках приличий: никто из дерущихся припрятанных револьверов не доставал и за ножи не хватался.

На следующий день мы с Верой поехали на противоположный конец острова, в тот самый Кузнецк, из которого исходила вся промышленная мощь новых христианских территорий. К великому моему удивлению, поехали мы не на пролетке какой-нибудь, как я изначально предполагал, а железной дорогой, узкоколейкой. Совсем недалеко от порта, за рядами лабазов и складов, скрывалась маленькая станция с двумя платформами и таким же компактным товарным двором, где нам продали билеты в забавный вагон с рядами деревянных сидений от борта до борта, закрывающимися на цепочку с крючком дверями, как на старых каруселях, и тентом над головой, который с грехом пополам прикрывал от уже жарящего солнца, даром что еще раннее утро.

В голове состава из восьми, кажется, вагонов попыхивал дымом и паром небольшой локомотив немного непривычной формы, без тендера и какой-то раздутый по бокам. Двое важных машинистов в синих комбинезонах и брезентовых панамах поглядывали на рассаживающихся по вагонам пассажиров, каких набралось примерно на половину мест. Звякнул станционный колокол, паровоз весело свистнул и дернул с места состав. Лязгнули сцепки, стукнули стальные колеса на стыках рельсов, платформа со стоящим на ней начальником станции плавно — и медленно — поползла назад.

Надо же… а я и не знал, что тут такой технический прогресс наблюдается, и Вера раньше не говорила. Поезд неторопливо миновал ряды пакгаузов, окраинные дома Благовещенска и, чуть ускорившись, пошел через пыльную каменистую степь, вперемешку заросшую кустарником и высокой желтоватой травой.

Сразу стало жарче, даже встречный ветер был как из открытой духовки. На последствия вчерашних излишеств накладывалось это все не очень комфортно, и я похвалил себя за прозорливость, а если конкретно, то за то, что прихватил с собой огромную флягу с водой, в которую выдавил несколько лаймов. А то сушняк замучил бы до смерти, не иначе. Время тянулось вполне пристойно, можно было смотреть по сторонам и любоваться достопримечательностями.

Остров был большой, километров пятьдесят в поперечнике, насколько я помнил из карты, и Кузнецк находился на противоположной его стороне, если смотреть из покинутого нами Благовещенска. Сначала в степи попадались лишь отдельные фермы, возле каждой из которых был загон для лошадей — похоже, коневодство здесь было главной сельскохозяйственной отраслью, — а вот позже стало интересней. Сначала попалась пара обнесенных забором с колючкой территорий, куда от нашего пути отходили отдельные ветки. Вера пояснила:

— Заводы какие-то здесь, точно не скажу какие.

Затем мы увидели горы шахтных отвалов, обозначавших границы угольного разреза, который наряду с месторождением железа и привел к тому, что восстановление цивилизации пошло именно с этих островов. Не зря же их и прозвали Дарованными.

Разрез был велик, впечатлял вполне серьезно. Огромная территория огорожена колючей проволокой, виднелись караульные вышки под навесами, а заодно удалось разглядеть и парный конный патруль — двое солдат в уже привычной серо-зеленой форме и с карабинами за плечами ехали шагом на лошадях по дороге вдоль ограды.

— Каторжников сюда всех ссылают, — пояснила Вера. — Я тебе говорила, кажется.

— Да, вроде говорила, — подтвердил я. — А рудный разрез где?

— Это на восток — туда отдельная ветка идет. Отсюда не разглядеть: километров тридцать до него. Скоро металлургический увидим, а за ним еще всяких много.

Как сказала, так и случилось. Поезд обогнул пологий холм, и глазам моим открылся самый настоящий индустриальный пейзаж. Понимаю, что если сравнивать все это с пригородами того же Новокузнецка, то зрелище впечатляющим не будет, но на фоне местных масштабов вид на металлургический вызывал уважение. Трубы, цеха, дымы, подъездные пути — все на месте. Как раз на моих глазах домна выбросила клуб грязно-белого дыма, загадив голубое небо. Неподалеку от нее желтовато-бурыми клубами дымила печь мартеновская. По рельсам в сторону завода катили небольшие вагоны с углем — и возвращались обратно пустыми. Маленькие пузатые локомотивы, такие же, как тот, что тащил наш состав, неторопливо волокли их за собой или толкали, упершись задом наперед.

— Вся сталь отсюда, — прокомментировала Вера зрелище. — И железо тоже.

— Догадываюсь, — кивнул я.

— Весь город — одни заводы, — продолжала она просвещать меня. — Тут и стирлинги делают, и оружие, и вот эти паровозы с вагонами.

— Ага, — кивнул я. — А работает на заводах кто? Местные?

— Ну… да, местные. И приглашают тех, кто в школе к этому делу умение проявляет. Они потом сюда и переселяются.

— А отсюда?

— А зачем им отсюда? — даже удивилась она. — Работа хорошая, уважение и все такое.

А вообще интересно было бы одним глазком подсмотреть, на каких станках они такое качество металлообработки выдают. Вот ей-богу, очень было бы интересно глянуть.

Город все приближался и приближался, чем-то напоминая мне виденный в детстве Мариуполь — тоже голубое море за промышленным пейзажем. Но тот побольше был, разумеется. Навстречу нам прошел товарняк, сплошь груженный какими-то капитально сколоченными деревянными ящиками, исписанными со всех сторон маркировкой.

— Вер, а смолу для тротила тоже сюда повезут?

— Ага. Тоже поездом отправим.

Бочонки со смолой, которые мы взяли на «негритянском острове», пока так и хранились у нас в трюме. Я как-то, к стыду своему, упустил из виду, что у нас еще и такой товар есть, так что даже не задумывался о том, как и куда его будем сбывать. Купец, блин, а еще помогать взялся.

— А сюда на погрузку заходить можно вообще?

— Можно, — кивнула она. — Только гулять не по всему городу разрешается, а по гостевой зоне. Тут все строго, охрана на каждом шагу.

Это я тоже заметил, уже когда поезд подошел к такому же маленькому, как и в Благовещенске, вокзалу. По перрону разгуливал патруль из трех солдат, у одного на воротнике были два золотистых уголка, а у двоих по прямой лычке. На выходе с вокзала тоже стояла охрана, а указатели на перекрестке сразу сообщали, в какую сторону приезжим можно, а в какую уже нельзя. Ну, может, и правильно, тут самое что ни на есть стратегически важное место.

Город, в отличие от Благовещенска, особой красотой и чистотой не блистал — все же заводская копоть на него садилась. Даже зелень выглядела здесь какой-то прибитой и пропыленной, да и легкий запах гари вроде как ощущался. Подозреваю, что если бы я оказался сейчас в Москве, то вообще плевался бы от вони выхлопной — избаловался здесь, в стерильной чистоте.

Народу на улицах было немного, но это и понятно: начало рабочего дня, чего просто так по жаре шляться? Вера вела меня уверенно, и вскоре мы оказались возле какого-то невзрачного двухэтажного дома с вывеской «Пороховой завод». Признаться, такая надпись удивила — и на завод этот скромный домик не похож, и для «порохового» вид у него слишком… легкомысленный, пожалуй.

— Здесь контора у них, завод дальше, туда, — махнула рукой Вера, растолковав непонятности.

— А… а то я подумал…

О том, что тротил здесь тоже на пороховом заводе выпускают, я уже знал. Так что как раз сейчас мы эти самые бочонки со смолой пристроим. Товар не из дешевых: смола собирается медленно, возят ее далеко — так что выгода с такого товара очевидна. Мне помнилось, кстати, что тротил у нас как-то с углем был связан — толуол из него получали, что ли, — но не уверен, делать ставки на это не стал бы. Может, не из угля, а из нефти, не зря же, в конце концов, здесь смолу собирают. Хотя, насколько я в местной действительности разобрался, руководствоваться в таком деле могли не единой практичностью. Как-то тут все сложнее…

Весь день мы пробегали по «деловому центру» Кузнецка, выискивая товар из списка, который Вера собрала на Большом Скате. Но вроде бы справились. Уезжали последним поездом, уставшие, голодные и одуревшие, но, в общем, довольные. Завтра как раз первый товар железкой в Благовещенск и отправят, а за ближайшие три дня получим и загрузим все, что искали. И домой тогда можно, пора.

* * *

Обратный путь до Большого Ската и описывать необязательно. Погода разве что немного подкачала — ветерок волну гнал, но не крупную. Назвать это штормом язык бы не повернулся. В свободное от сна и вахт время я сидел на носу, читал, иногда локтем прикрывая книгу от летящих брызг. Можно было бы и уйти в более спокойное место, но мне брызги нравились. Нравилось море, нравился ветер, нравилось даже низкое серое небо и блекло-зеленая волна по сторонам от режущей ее «Чайки».

В Бухту прибыли с рассветом, как и отходили. Тогда большое красное солнце поднималось из моря, светя нам в спину, а теперь его лучи заставляли прикрывать глаза. Шхуна под двигателем вошла в гавань и медленно направилась к своему законному месту у причала.

«Крачки» в порту не было: Евген ушел в рейс. Нас быстро досмотрели двое объездчиков, те самые, что и в прошлый наш приезд, и точно так же мельком, явно не ожидая найти ничего противозаконного. Ну и не нашли, разумеется.

Едва пришвартовались — пошла суета. Подкатили лошадьми кран, подогнали первую телегу, вскоре из города прискакал на вороной лошади один из заказчиков, хозяин верфи, чуть не дрожащий от нетерпения и жаждущий немедленно получить заказанные станки, без которых у него какая-то работа встала, — в общем, жизнь закипела.

Передышка случилась только в обед, на который вся команда уселась на палубе «Чайки»: кок Сашка нажарил рыбы в последний раз за этот рейс. Едва уселись и пустили по кругу фляги с лимонадом, к которому я по этой жаре тоже здорово пристрастился, как подъехал полковник Иона. Спросил сначала Веру, которая как раз поднималась по трапу, а потом, к удивлению моему, еще и меня.

— Вера, судно твое мобилизовываем под поход, — сказал полковник без лишних вступлений. — Думаю, что для тебя и не сюрприз, но оповестить должен.

— Оно понятное дело, — кивнула девочка. — Кому еще идти, как не нам.

— Тогда готовь его под двадцать человек ополченцев. Вторым пойдет «Морская лилия», — указал он на соседний причал, возле которого пришвартовалась еще одна шхуна, очень похожая на нашу. Возможно даже, что по одному проекту строенная.

— На когда готовимся? — перешла Вера к главному.

— На понедельник выход готовим. В пятницу загрузим припасы и прочее, так что будь готова. А ты, человек Божий, — обернулся полковник ко мне, — за ополченцев в походе ответственным будешь, понял? Старшим команды.

— Так Байкин же взводным! — удивился я.

— Байкин взводным в бою. А на переходе морем от судовой команды главный должен быть, — с некоей укоризной, как непонятливому, сказал Иона. — Вот ты и будешь, больше некому. Как понял?

— Все понял, — кивнул я, подавив желание сказать «Есть! ».

— Ну и хорошо, что понял. В четверг вечером ополчению смотр.

На том и уехал.

— Ну что, Вер, — обернулся я к девочке, после того как конный полковник скрылся за складским зданием, — так, глядишь, и посчитаемся с племенем, а?

— Если поймаем, — вздохнула она. — Иногда за такими гоняются месяцами — и никакого толку. Там и степь великая, и джунгли бесконечные: есть куда уходить.

— А они вообще степные или лесные? — задумался я. — Вроде конные, в лесу неудобно.

— Они как раз на границе живут, — ответила Вера. — В одну сторону убежать можно, а в другую — спрятаться.

— Авось не убегут, — хмыкнул я. — Не хотелось бы — надо бы рассчитаться.

— Надо. Я бы тоже с вами пошла, но не пустят, — вздохнула она и, помолчав, добавила: — Точно не пустят.

— Не пустят, — подтвердил я. — И я бы не пустил, даже не надейся.

— Это почему? — заметно разозлилась она.

— А потому что воевать уметь надо, — развел я руками. — А ты пока не умеешь.

— А ты умеешь?

— А я умею, — слегка поклонился я ей. — Поэтому мне можно, а тебе нельзя.

— А ты научи.

Я посмотрел на нее, почесал в затылке, потом сказал:

— Может, и научу. Только это быстро не делается.

— А мне все равно, — сказала она вполне серьезно, даже чуток задумавшись. — Я не хочу, если что-то опять случится, грузом быть. Или тем, кого постоянно охранять надо. Хочу так… чтобы сама себя защитить умела.

— Ну это проще, чем «воевать», и научишься быстрее, — приободрил я ее. — А вообще ты права, такое умение лишним никогда не будет.

К вечеру аврал закончился и команда разбрелась по домам. За Верой традиционно заехал Василий, ну и меня заодно предложили подвезти. В другой вечеря бы прогулялся с удовольствием, но сегодня устал за день, да и тащить на себе рюкзак, сундучок и чехол с карабином не хотелось, так что я все имущество закинул в коляску и присел рядом с Верой.

Лошадка шла шагом, Василий ее не торопил, медленно плыли мимо нас дома Бухты, встречные прохожие здоровались, а мы отвечали им тем же. Поймал себя на ощущении, что домой вернулся. Впервые здесь, пожалуй. И соскучиться успел по этому маленькому городку, и чувствую себя здесь именно что у себя.

Василий остановил прямо у ворот, подождал, пока я свой багаж соберу, после чего попрощался и повез Веру домой. А я толкнул калитку и вошел во двор тети Насти. Во дворе хозяйки не было, а в окнах гостиной горел неяркий свет — наверняка сидит в качалке, с книгой и чашкой чаю. Она так все вечера проводит, когда к ней не заходит подруга, такая же немолодая, или когда она не отправляется с визитом сама.

Пока шел через сад, чуть не споткнулся об оставленную прямо на дорожке лопату. У Прокопия такая привычка есть — инструмент за собой не убирать. Хотя во всем остальном работник золотой, как я заметил, за Зорькой вообще как за дитятей следит.

Сложив вещи на дорожке, зашел в конюшню. Нет, точно у Прокопия всего один грех — лопату где не надо бросать. Даже в тусклом свете коптилки видно, что все убрано, а запах свежей подстилки даже запах навоза перебивает. Подошел к Зорьке, оживившейся при виде меня, протянул ей горсть местных мелких желтых слив, подобранных в саду, пока шел. Лошадь деликатно собрала их у меня с ладони, съев прямо с косточками. Пожелав ей спокойной ночи, пошел в свой флигель.

Негромко лязгнул замок, скрипнула дверь, напомнив, что пора смазать петли. Дом встретил темнотой, слегка разбавляемой тусклым светом, падавшим через окна, и почему-то запахом свежей травы. Нащупав у лампы коробок спичек, поднял стекло и зажег фитиль. Темнота отступила вдаль и вверх, к тростниковой крыше. Дверь закрылась. Все, уже дома. Все как я оставил… нет, вру, тут уборка была. Спасибо, тетя Настя, большое и душевное. Ага, и фрукты в корзинке, все из сада, мандарины с апельсинами. Мне и самому нетрудно набрать, хозяйка сама настаивает, но все равно очень приятно.

Свалил сумку и сундучок у вешалки, карабин убрал в шкаф с оружием, а следом туда и револьвер спрятал. В кухонном «уголке» зажег спиртовку и на нее поставил маленький чайник, наполнив его ковшиком из бачка. Я тоже чайку с вечера не против попить, есть такой грех. Кстати, вода в баке на крыше наверняка нагрелась за день, самое время душ принять, пока чайник закипает.

Мыло здесь яблоками пахнет, кстати. Интересно, как они его делают? У нас ведь какую-то химию добавляли, а тут вообще никакой химии не сыщешь. Правда, что ли, прямо с настоящими яблоками как-то варят? Или чего там с мылом делать положено?

Вода и вправду нагрелась хорошо, под душем стоять после трудного и суетного дня — чистое блаженство. Мылся долго, фыркал, отплевывался, закончив, растерся докрасна жестким полотенцем, покрутил ручку насоса, долив воды в бак. А там и чайник закипел.

Жаль только, кресла-качалки у меня нет, такого как у хозяйки, очень бы под настроение сейчас пришлось. Чай пах божественно, но горячим был настолько, что не глотнуть — подождать надо.

Оставив кружку, снял с полки «Церковное становление». Подумал попутно, что надо бы к букинисту зайти как можно быстрее. Телевизоров с видео здесь нет, дома по вечерам одно развлечение — читать. Так что надо срочно пополнять книжную полку, а то вместо самосовершенствования, так сказать, придется по вечерам таскаться пиво пить. Или с петухами ложиться, что тоже не вариант.

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒