Книга третья 11 страница

Через несколько минут Марьяна улыбнулась и разомкнула губы, как будто собиралась сказать что‑ то еще, но замялась. Легкий ветерок шуршал листвой и ветками окруживших их кустов.

– Милая, – прошептала Марьяна наконец, – я должна сообщить тебе кое‑ что еще. Я бы ни за что не простила себя, если бы промолчала…

Хюррем прижалась к Марьяне и улыбнулась:

– Ах, как зловеще! Что же такое ты хочешь мне сказать?

Марьяна подняла пальцами подбородок Хюррем и с любовью заглянула подруге в глаза.

– Дариуш жив.

У Хюррем захватило дух. Сердце остановилось. Глаза наполнились слезами, она непроизвольно вздрогнула.

– Во время того набега на Львов его тяжело ранили, но он выжил. Несколько месяцев его выхаживала тетушка Барановская, а потом он отправился искать тебя, дорогая. Он шел по следу караванов через Карпаты, а затем спустился по Дунаю к Черному морю. Как‑ то в приморской деревушке, пока мой любимый торговался с капитаном восточного каравана, я бродила по базару, выбирая ткани и специи. Дариуша я разглядела в толпе покупателей. Лишения и усталость измучили его. Он пытался купить плащ, который защитил бы его предстоящей зимой. Конечно, я бросилась к нему, и мы по‑ дружески обнялись. Я знала, что ты отправилась дальше, в Стамбул, но больше мне ничего не было про тебя известно. И он пошел по следу. Иногда он пишет тетушке Барановской; она жадно ждет от него вестей о тебе. Ей очень хочется снова прижать тебя к груди.

Хюррем стало трудно дышать; она прижала руки ко рту и молчала.

Марьяна обняла подругу и покачала ее, прижав к груди.

– Знай, Хюррем, твой Дариуш сейчас совсем рядом. Он живет в Стамбуле почти десять лет. Его приняли в число личных телохранителей султана Сулеймана Великолепного, но он мечтает освободить тебя и вернуться во Львов. Здесь ему дали имя Давуд… Дорогая, он жив.

Хюррем ахнула и продолжала недоверчиво смотреть в глаза подруги.

Глава 86

Сулейман, Ибрагим и Давуд, скользя, спускались по крутому склону под проливным дождем; вокруг них в лагере продолжали рваться снаряды. Янычары вступали в стычки с отрядами венцев, выбежавших на вылазки. Они прокрались между шатрами под покровом ночи.

Сулейман споткнулся, ударившись больной ногой о большой камень. Давуд потянулся поддержать друга, но султан упал на руки Ибрагиму, и оба покатились вниз по грязному склону и упали у его подножия. Ичоглан быстро поспешил к ним.

– У нас нет оружия! – крикнул Сулейман, стараясь перекричать шум битвы у них над головами.

Великий визирь быстро оглядел место действия и, схватив за руки и Давуда, и Сулеймана, рывком поднял их на ноги.

– В подкоп – скорее! – заревел он.

Они забежали в один из нескольких туннелей. Ибрагим схватил топор, брошенный кем‑ то у самого входа. Взглянув на охваченный пламенем лагерь, он обернулся и закричал:

– Господин, нас преследует отряд наемных убийц! Должно быть, они заметили, как мы вошли в этот подкоп. Я останусь здесь и задержу их. Ты, Давуд, веди султана во второй туннель справа; после развилки держись правой стороны, и вы придете к Коринфским воротам. Там работают наши минеры; у них есть порох и сабли. Они будут вам лучшей защитой. Идите, бегите!

Сулейман с почтением кивнул великому визирю, отдавая должное его храбрости и преданности. Он дотронулся кончиками пальцев до лба, салютуя другу детства.

– Бегите! – снова заревел Ибрагим, разворачиваясь ко входу в туннель и собираясь сразиться с наступающими убийцами.

Давуд подхватил падающего Сулеймана под мышки. Султан сильно хромал; боль поднималась вверх по ноге, охватывая все тело. Ичоглан помог ему спуститься в подкоп. Их окутала непроглядная тьма; они с трудом пробирались в подземном коридоре. Их путь отмечала музыка войны – лязг металла и предсмертные крики. Сулейман часто спотыкался, но Давуд подхватывал его, и они продолжали брести под землей к сербам‑ минерам и их боеприпасам.

* * *

У входа в подкоп великий визирь еще некоторое время помахал топором, а затем посмотрел наружу и вверх, в горящий лагерь. У входа никого не было. Никто не видел, как султан с ичогланом вошли в траншею. Ибрагим улыбнулся, размахивая топором, развернулся и медленно побрел следом. Он собирался напасть со спины на своих истинных врагов.

Подземные траншеи постоянно раздваивались. Давуд упорно брел в темноте, продолжая поддерживать султана.

Из‑ за постоянных дождей проход страшно размок; стены отсырели и крошились при малейшем касании. Чтобы свод не рухнул, его укрепили деревянными балками, но при взгляде на них было ясно, что они не выдержат тяжести раскисшей от дождя земли. Наконец мокрая земля сменилась твердой каменной кладкой.

– Мы под крепостными стенами, – прошептал Давуд.

Саперы успели просверлить в каменной кладке отверстия, куда заложили порох. Впереди них сверкнул свет; они услышали голоса саперов, углубляющих туннель. Они не ведали о той беде, которая случилась на земле, у них над головами. Вдруг сзади по грязи зачавкали шаги; лязгнул металл. Давуд круто развернулся.

– Ш‑ ш‑ ш! – прошептал он, удерживая Сулеймана.

Ичоглан навострил уши, стараясь услышать, что происходит за их спиной. Вот снова послышались шаги. Кто‑ то приближается к ним…

Давуд дернул Сулеймана за рукав и потащил дальше в проход:

– Господин мой, мы должны идти дальше. Минеры, похоже, уже близко; они защитят нас от тех, кто нас преследует.

В полумраке они спотыкались. Искра света впереди стала больше; совсем рядом горел светильник. Несколько саперов обернулись, когда Давуд и Сулейман вошли в ярко освещенную пещеру, вырытую прямо под главными городскими воротами. Они размахивали пиками и лопатами. Некоторые схватились за сабли, но тут же положили их, увидев, что перед ними сам султан. Давуд быстро сосчитал окруживших их людей. Все они были голые по пояс: им приходилось трудиться в грязи и адской жаре. Облепленные глиной, они напоминали кротов или других подземных жителей. И все‑ таки у них имелось оружие, и они были готовы к борьбе.

– Нас преследуют убийцы – к оружию! – закричал Давуд, хватая саблю и вручая другую Сулейману.

Саперы приготовились драться с теми, кто выследил их в подземных туннелях.

У выхода из туннеля они заметили шевеление. Давуд крепче сжал саблю и встал перед султаном, вглядываясь во мрак.

«Мне показалось или я вижу зеленый кафтан великого визиря? »

Балки у них над головой заскрипели и закачались. Давуд в ужасе поднял голову – потолок у них над головами начал рушиться. Сверху вместе с комьями земли на них падали венские солдаты; они кричали и размахивали мечами.

«Должно быть, услышали голоса снизу», – подумал Давуд, не веря себе. Светильники погасли. Вокруг них в кромешной тьме завязался бой. Пики и топоры слепо носились в воздухе, попадая в друзей и врагов без разбора. Рубили мечи, резали сабли; они кромсали любого, кому не повезло попасть под удар.

Тьма заполнилась криками ужаса и лязгом металла. Закрыв своим телом султана, прижавшегося к стене, Давуд слепо размахивал в темноте саблей. Ему показалось, что сабля прорезала кому‑ то руку, разрубила кость. Кому – он не знал. Отрубленная рука ударила его в лицо. К его ногам упал труп. Страх и гнев охватили его; он продолжал прикрывать собой своего любимого и размахивать саблей в духоте и во мраке. Клинки, соприкасаясь, высекали ослепительно‑ яркие искры. Давуд бил наугад. Он сражался, ведомый одним лишь чутьем. Он в страхе закричал, когда саблю выхватили у него из рук и она исчезла во мраке. Не думая, он толкнул Сулеймана на земляной пол туннеля и сам упал на него, надеясь хоть так защитить его. Давуд как можно крепче прижимался к султану, охваченный страхом и гневом. Неужели им суждено погибнуть в этом подземном аду? Постепенно глаза привыкли к темноте, и он увидел на грязном земляном полу совсем рядом с собой рукоятку меча. Придвинув Сулеймана ближе к стене, он с размаху нанес удар. На них упал мертвец, крепко прижимающий к себе меч. Давуд инстинктивно поднял оружие; на них упало еще одно тело, закрыв их собой.

Тишина.

Предсмертный стон… шорох… Какой‑ то сапер дернулся и затих.

Сулейман и Давуд замерли в темноте, не смея даже дышать.

Ничем не нарушаемая тишина продолжалась, как им показалось, еще целую вечность.

Давуд медленно помог Сулейману сесть. Султан положил руку на грудь ичоглана; он держался из последних сил.

На них посыпались комья земли.

В темноте просвистел боевой топор. Сулейман инстинктивно пригнулся, и лезвие вонзилось в глину у самой его головы. Давуд ловко развернулся, пошарил на полу и выхватил из рук мертвого солдата его меч. Он сунул меч в руку султана. Неведомый убийца охотился на них в темноте. Они стояли спина к спине. Затем закружились на месте. Давуд сделал выпад и вонзил свое оружие в грудь нападавшего. Пещеру наполнил леденящий душу крик, перешедший в надсадный кашель; стоящая перед ними тень скрючилась и рухнула на землю.

Снова наступила тишина. Они вдвоем стояли, прижавшись друг к другу, не шевелясь и не произнося ни звука.

Искра света из бокового туннеля привлекла внимание Давуда. Ему снова показалось, будто там мелькнул испачканный глиной зеленый кафтан. В туннеле зажегся свет, и они увидели последствия ужасной резни.

– Фитиль! – встревоженно закричал Давуд.

Он огляделся, пытаясь сосчитать окружившие их бочонки с порохом. Саперы вели подкоп несколькими параллельными траншеями. Давуд схватил Сулеймана за руку, и они, спотыкаясь о трупы, бросились бежать назад, в туннель. Они то и дело скользили в грязи. Давуд упал, и его рука коснулась развороченной груди сапера. Сулейман помог ему подняться, и они побежали дальше.

Сзади загремели взрывы.

Их ослепила яркая вспышка.

Взрывной волной Сулеймана и Давуда отбросило к стене траншеи. Они в ужасе смотрели на летающие вокруг куски человеческих тел. Потом на них обрушился потолок. Время словно замедлилось. Давуд вскинул голову – земля над головой просела, и он увидел ночное небо. На них хлынул проливной дождь. По бокам угрожающе шатались Коринфские ворота; вдруг они рухнули. Огромные гранитные глыбы тяжело падали в подкоп, взрывая мягкую землю, обильно политую потом и кровью. Сулейман и Давуд пытались выкарабкаться наверх, но земля под ними осыпалась. Они хватались друг за друга и скользили в грязи и крови, но взобраться наверх никак не удавалось: земля проседала у них под ногами. Огромный камень ударил Давуда по плечу – камень сбил бы его и похоронил под собой, если бы не Сулейман. Султан крепко держал его за испачканную землей руку и не дал упасть назад, в зияющую яму, которая продолжала углубляться.

Сулейман первым выбрался на поверхность, по‑ прежнему не выпуская руки Давуда. Вокруг них рушились старинные каменные укрепления. Они по очереди вытаскивали друг друга из глины, уклонялись от падающих обломков, переступали через огромные ямы и воронки в земле.

Послышалось шипение; рядом с ними в мокрую землю вонзались зажженные стрелы.

Давуд снова задрал голову и увидел солдат, стоящих на крепостных стенах. Они обстреливали их. Султан и ичоглан прижимались к стенам траншей и упорно шли вперед. Давуд опирался одной рукой о стену, а другой поддерживал хромающего Сулеймана. Выбравшись на поле, они из последних сил побежали к лагерю. У них за спинами в землю с чавканьем вонзались стрелы.

Не выпуская друг друга, они ковыляли по полю, стараясь как можно скорее уйти с открытого места. Больная нога Сулеймана совсем онемела; Давуд догадывался, что султан терпит неимоверную боль. Они с трудом добрались до рощи, и там наконец смогли замедлить шаг.

Давуд заботливо поддерживал султана, помогая ему вскарабкаться на склон холма и идти между еще горящими шатрами.

Вокруг беспорядочно бегали янычары; они помогали раненым товарищам и искали лазутчиков из Вены, которые еще могли где‑ то прятаться.

Увидев султана и Давуда, великий визирь не смог сдержать изумления. Давуд заметил, что в глазах Ибрагима сверкнул гнев, который, впрочем, быстро сменился деланой заботливостью.

Ибрагим рысцой подбежал к султану и принял его у ичоглана.

– Господин! Друг мой! Как я волновался за тебя! Я перебил всех наемных убийц у входа в подкоп, но, когда отважился пойти за тобой, стены подкопа начали рушиться. Слава Аллаху и его пророку, ты жив, – говорил он, усаживая султана на поваленное дерево.

Давуд стоял в одиночестве. Он сразу понял, что великий визирь притворяется, как понял и то, что султан охотно верит в разыгрываемый перед ним спектакль. Он заметил, что зеленый кафтан человека, которого султан считал своим другом, весь испачкан грязью и кровью. Они сидели бок о бок; великий визирь крепко прижимал к себе султана. Кровь, грязь и продолжающийся дождь пропитали одежду обоих.

– Дариуш! – вдруг окликнул его чей‑ то слабый голос в нескольких шагах.

Давуд обернулся на зов. Между ним и поваленным деревом, на котором сидели султан и великий визирь, лежал раненый янычар.

– Халим? – ахнул Давуд.

Он бросился к солдату и упал рядом с ним на колени.

Халим превратился в красивого молодого человека; наверное, он хорошо дрался. Не веря своим глазам, смотрел Давуд на давнего товарища, вспоминая их первую встречу в огромной подземной пещере под улицами Стамбула. Теперь Халим беспомощно скрючился на земле. Ему отрубили руку; из вспоротого живота вывалились кишки. Давуд понял: скоро Халим умрет.

Сулейман изумленно наблюдал, как Давуд опускается на колени перед раненым янычаром. Несмотря на шум, он навострил слух, стараясь расслышать, о чем они говорят.

– Халим, мой милый друг, – прошептал Давуд, заботливо обнимая умирающего. – Прости меня! Тогда… в тот день… я сам ничего не понимал. Я не знал, что со мной творится, не разбирался в своих чувствах. Пожалуйста, прости меня и тот мой поступок.

Умирающий улыбнулся и, с трудом дотянувшись, погладил прядь волос на виске Давуда. Тело его дернулось, он захрипел. На губах выступила пена. Сулейман продолжал наблюдать и внимательно прислушиваться. Он оглядывал лагерь и повсюду видел следы резни, свидетелем которой он стал этой ночью.

Давуд обнял молодого человека:

– Халим, спасибо, что был со мной на моем пути. Без тебя я бы не понял, чего я желаю на самом деле.

Жизнь постепенно покидала Халима. С огромным трудом он прошептал:

– Спасибо тебе. Я тоже ценил то недолгое время, что мы провели вместе, мой милый друг Дариуш. – С этими словами он ушел из нашего мира и попал в объятия Аллаха.

Голова у Сулеймана закружилась.

Дариуш?!

Он был растерян и словно перенесся назад во времени.

«Дариуш, любимый…» – шептала Хюррем в лихорадке.

«У меня есть любимая, мой султан… – говорил ему Давуд, – девушка, которую я люблю с самого детства… Она красивее, чем солнце, которое восходит над Золотым Рогом; ее струящиеся рыжие волосы ярче пламени страсти; кожа ее бела как алебастр и безупречна, как чистейший карпатский мрамор».

Сулейман в ужасе закрыл глаза.

«Ты нашел свою любимую, Давуд? »

«Да, господин».

– Дариуш! – прошептал Сулейман себе под нос. На смену замешательству пришел гнев. Оказывается, его приближенный, его ичоглан пытался использовать его в своих низменных целях! Он замыслил украсть ту, что делала сносным его главное в жизни завоевание!

Великий визирь изумленно обернулся к султану; в глазах у того полыхал гнев. Ибрагим проследил за пламенным взглядом Сулеймана. Султан неотрывно смотрел на Давуда, который оплакивал мертвого янычара, лежащего у него на руках. С едва заметной улыбкой великий визирь прошептал:

– Господин, говорят, любовь и ненависть – две стороны одной монеты. Один может любить другого всю жизнь, но, если взаимное доверие нарушено, любовь переходит в страстную ненависть, которая пылает так же ярко, как и предшествующая любовь.

Сулейман припал к плечу Ибрагима:

– Ибрагим, хорошо, что хоть тебе я всегда могу доверять. – С этими словами султан снова повернулся к ичоглану, охваченный яростью при мысли о таком коварном обмане.

Губы Ибрагима расплылись в радостной улыбке.

Книга третья

Твое лицо на лик луны похоже…

К твоей щеке, как мотылек, летит Мухубби.

Сулейман [8]

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒