Events. Детство и память

Events

Я не перестаю удивляться, читая биографии людей, которым в 90‑ ые было примерно столько же, сколько и мне. Естественно речь идет не о простых людях, а о ком‑ то, чье жизнеописание, как минимум, не будет удалено модераторами Википедии. Раньше в 21 год можно было стать генеральным директором собственного банка, фонда, издательской компании – иными словами чего‑ то такого, куда сейчас после вуза непросто устроиться даже на самую начальную позицию. Сегодня все эти быстро разбогатевшие, взлетевшие на самую вершину люди сидят в просторных кабинетах (кто‑ то, конечно, лежит на кладбище – но это лишь побочное последствие B2B), и никто из них уже наверно не помнит, какой была их дорога на вершину. Она, безусловно, была опасной и требовала особых талантов, но при этом путь оставался приемлемо коротким.

За двадцать лет все лифты сломались (теперь они ездят исключительно вниз), а пятиэтажки превратились в небоскребы. Если раньше от койки секретарши до кресла генерального директора было от трех до пяти этажей, то теперь необходимо преодолеть, по меньшей мере, десяток. Нашему поколению любезно предложено занять место улыбающегося швейцара у двери банка или консультанта, объясняющего старушке, как перевести деньги внуку. Все правила были придуманы до нас, и, согласно этим правилам, молодым тут не место.

Разумеется, в предыдущих двух абзацах есть изрядная доля преувеличения, но одна мысль давно доказана социологами – элиты закрылись. Короткий момент времени, когда в закрытый клуб можно было попасть буквально с улицы, безвозвратно упущен. При этом наше поколение не менее талантливо, образованно и амбициозно – даже, скорее всего, мы более талантливы, образованы и амбициозны, ведь именно за деньги предыдущего поколения мы получили шанс стать теми, кто мы есть (шанс, которого, возможно, не будет у наших детей). Огромная энергия теперь сосредоточена на нижних этажах корпоративно‑ бюрократической машины и, кажется, что вот‑ вот произойдет настоящий взрыв, если бы не одно «но» – events.

В тоже время нас нельзя назвать очередным «потерянным поколением». Нас отличает то, что мы умеем организовываться. В нашем смартфоне сотни контактов, десятки из которых готовы выслушать наше предложение прямо сейчас. И это предложение будет более конструктивно, чем просто выпить или заняться сексом. Обезумевшие от наркотиков рекламщики, нагишом бегающие по лесу, остались в прошлом – они все либо заливают свою грусть в дорогих иномарках, либо лежат, закопанными в том самом лесу. Лицо нашего поколения – склонившийся над планшетом хипстер, присевший в кафе посреди авангардной выставки около надписи «склонившийся над планшетом хипстер, присевший в кафе посреди авангардной выставки.

«. Даже наши политические протесты интеллигенты до определенной черты. И мы безумно удивляемся, когда покупая в разгар такого протеста стаканчик кофе, на выходе из ресторана обнаруживаем поджидающих нас омоновцев. Ведь протест – не более чем антураж, центр нашей вселенной – это чашка кофе, за которой мы собственной и пришли. Руки прочь от нее!

Возможность организоваться порождает envents. В моем университете сейчас открылась магистерская программа по «экономике впечатлений» – точнее ведь и не назовешь. Будь то гостиничный бизнес или загадочные «связи с общественностью» – все это не более чем следствие необходимости трудоустроить представителей поколения iP. Мы сами устраиваем себе праздники, вечеринки, выставки, спортивные соревнования. Мы знаем, что если сами не позаботимся об этом, то умрем со скуки или от передозировки бутирата. Среди нас слишком много людей, обладающих дипломом «менеджера», чтобы ничего не организовывать. Энергию нужно направлять в творческое русло, а не в русло разрушительное. Возможно, у нас просто еще не достаточно сил для того, чтобы действительно что‑ то разрушить.

Мы взираем на окружающий мир из‑ за стоек информации, ресепшена, барных стоек (но никогда из какого‑ нибудь ларька или киоска! ). Мы первые, кто встречает вежливой улыбкой сильных мира сего. Мы единственные, кто терпит их цинизм и надменность (ибо до нашего цинизма им еще далеко). Наши расчеты очень просты – когда‑ нибудь мы окажемся по другую сторону этих стоек.

Короли нашего поколения – это не ди‑ джеи или модные фотографы. Подлинными королям стали создатели eventns. Способность аккумулировать вокруг себя тусовку и связывать различные ниточки воедино так, чтобы получилось настоящие событие – вот тот талант, который сейчас в топе. Event‑ менеджеры выпивают со звездами, event‑ менеджеры спят с проигравшими участницами конкурса «Мисс мира», event‑ менеджеры решают, кого выгоднее всего включать в VIP‑ списки. Если какая‑ нибудь звезда вдруг решит, что она тут самая главная и оскорбит event‑ менеджера из‑ за розовой кофточки, суд (общественности) тут же поставит звезду на место. В наши дни королям сцены не стоит посягать на владения королей закулисья.

Человек поколения iP больше не является автономным субъектом. Когда‑ то в капиталистическом обществе существовала модель самоуверенного человека, отвергающего любую помощь и поддержку, добивающегося всего исключительно самостоятельно. Некоторые энтузиасты продолжают действовать подобным образом, но успеха добиваются все реже и реже. Представитель поколения iP – это что‑ то вроде сетевого узла, через который проходит множество связей, знакомств и контактов. Мы как маленькие паучки плетем свои сети, собирая уникальную выборку из друзей, знакомых, новостей, проектов и организаций. В эту сеть включено все от людей, до наших смартфонов – стоит удалить хотя бы один элемент (не только аккаунт в одной из социальных сетей, но и удобное кресло перед нашим компьютером), и целостность системы будет критически нарушена.

Чем больше ниточек приходит к нам, тем сильнее наша способность мобилизовать ресурсы (прежде всего человеческие). Власть проявляется именно в способности за короткие сроки собрать проектную группу, массовку или просто привлечь к определенному событию внимание большого числа людей, набрать нужное число просмотров на YouTube.

Конечно, читатель может заметить, что такое понятие как «связи» существовало всегда. Есть знакомые, есть знакомые знакомых, и они могут помочь нам, например, найти работу. Да – вы, безусловно, правы. Но никогда ранее вся эта сеть не находилась в состоянии постоянной активности. Попробуйте на сутки выключить свой телефон, не предупреждая об этом никого (этим нас пугал вполне типичный продукт нашего времени – клякса Freeman). Попробуйте на время удалить себя из социальных сетей.

В силу своего любопытства я не мог не провести подобный эксперимент. Я как вполне типичный представитель поколения iP нахожусь «онлайн» практически целый день, исключая сон. Что же случиться, если выпасть из эфира, скажем, на неделю?

– Что вы думали, когда увидели, что я удалил свою страничку Вконтакте? – спрашиваю я у своих друзей. – Я подумала сказать тебе, что ты придурок, – отвечает М., – Но ты как‑ то почти сразу восстановился, так что ничего страшного.

– Вообще‑ то я удалился на 10 дней, – возражаю я.

– И главное, не понятно, что и думать, – жалуется А., – Девушка бросила или покончить с собой захотел…

Удаление своего виртуального «Я» действительно сродни самоубийству. Первые дни я буквально физически ощущал, как перестаю существовать. А если мне кто‑ то написал? Быть может, пришло письмо от девушки, которое я так давно ждал, а теперь она подумает, что я ее игнорирую? А если написали по поводу учебы? Как расценили мое исчезновение те, у кого я числюсь в топе друзей? Не воспользуются ли моим удалением те, кто давно хотел отписаться от меня? Скольких подписчиков я потеряю – 50, 100? Как выяснилось, за 10 дней я не потерял ни одного. Никто не верит в удаление из виртуального пространства, все верят во временную депрессию. Мои размышления прерываются проверкой. Пришел «небольшой начальник». Вернее сказать, это такой же сотрудник АТЭС, как и мы, только у него красный бейдж и он работает на постоянной основе.

– Растащили уже ручки, да? – говорит он, подходя к нашей стойке информации.

– Это все участники форума разобрали, – отвечаем мы.

Правильно, я же не могу сказать, что АТЭС проспонсировал мои канцелярские расходы до конца года. Я же не виноват, что ручки со «Всероссийской Переписи 2010» уже подходят к концу, а до следующей переписи еще целых 8 лет.

В стаканчике только три ручки, а раньше было несколько десятков. Коробочка из‑ под ручек тоже пуста, а работать еще несколько дней. Наш «небольшой начальник», конечно, тоже понимает, куда делись ручки, и более того, АТЭС обеспечила канцелярией и его. Да и не только канцелярией – он ведь «небольшой начальник».

– Ладно, бог с ними с ручками, зонтиков сколько осталось? – обращается он с вопросом к девушке, отвечающей за наш объект.

– Не знаю, два‑ три наверно, – отвечает она.

– А куда остальные делись? – удивляется начальник.

В ответ недолгое молчание, потом моя соседка замечает, что у нее зонтик недавно забрал делегат, когда она провожала его до машины (и неважно, что дождя не было). Это вполне легитимное оправдание, хотя и выдумка.

– Хорошо, – соглашается «начальник».

Далее следует недолгий и несодержательный разговор о работе (поскольку работы по факту нет, то разговор это по определению бессодержательный). Мы даже перестали спрашивать предыдущую смену, как прошел день – итак понятно, что никак.

Для поведения таких «небольших начальников» мы давно придумали диагноз – «синдром делегата». Поскольку они много времени провели среди министров и миллионеров, им начинает казаться, что он тоже должны пользоваться большим уважением и всеми лучшими благами цивилизации. Они катаются на корпоративных мерседесах, а всю зарплату тратят на iPhone или Mac. Все тут работают на iPhone. АТЭС – наверно крупнейший спонсор Apple в Санкт‑ Петербурге. Да и не удивительно, с учетом того, что слабость к яблочной продукции испытывают даже многие видные представители российского правительства. Пофлиртовав немного с девушками, «небольшой начальник» уходит к другой стойке. После его ухода у меня только один вопрос – КУДА ДЕЛИСЬ ЕЩЕ ДВЕ РУЧКИ? В этот момент я понимаю, почему он «небольшой начальник», а мы лишь рядовые сотрудники. По части присвоения корпоративной собственности он достиг большего мастерства чем мы. Следите за руками, или хотя бы за ручками…

Детство и память

В VIP‑ зале аэропорта «Пулково‑ 1» можно увидеть две категории клиентов: родители с детьми и люди, у которых слишком много денег. Можно понять стремление состоятельных родителей облегчить своим детям ожидание в аэропорту. Обойдется это в 8000 рублей за человека, но отдых не будет омрачен духотой или толкотней общего зала.

Дети таких родителей очень похожи друг на друга. Они раньше других детей знакомятся с продукцией Apple, но в тоже время раньше других узнают, что семья – явление не априорное. iPad должен скрашивать им одиночество, в то время как отец сидит совсем рядом. Их детство будет очень непыльным, а когда они вырастут, то поступят в дорогие зарубежные университеты, на совершеннолетие получат личную машину, а при женитьбе красивую и просторную квартиру. Когда они отправятся на отдых со своими детьми, то тоже пройдут через VIP‑ залы. Это ли не счастливое детство?

Девушка, которая работает со мной на стойке информации, делится наблюдением: в коридоре, ведущем в общий зал, она видела молодую пару. Даже судя по сумкам, они не очень состоятельные люди. Их ребенок будет ожидать самолета вместе с ними в общем зале, и ему не принесут дорогие игрушки по первому требованию. Тем не менее, ребенок счастлив. Да, он просто одет, у него не будет личной машины в 18 лет, но он радуется лишь от того, что бегает по коридору взад и вперед. Социальное неравенство ему еще незнакомо, а потому он способен извлекать счастье из любого момента, лишь бы родители были рядом. На лице этого ребенка счастья больше, чем у сдержанных и печальных не по годам детей, коротающих время в VIP‑ зале.

Одна небольшая дверь отделяет людей с очень разными судьбами. Мы же, поколение iP, хотя и тяготеем в массе своей к общему залу, получаем право ходить между залами и находиться рядом с более состоятельными людьми.

Скучая у стойки информации за 200 рублей в час, я пытаюсь понять, какое детство было у нашего поколения. Ведь самое, на мой взгляд, удачное определение для понятия «поколение» – это группа людей, с общим социальным опытом и общей памятью. Какова же она, наша память?

Нужно начать с технологических изменений, произошедших за последние двадцать лет. На наших глазах компьютеры проникали в повседневную жизнь. Робкой поступью в виде неуклюжих прямоугольных блоков они попадали в наши дома и школы (в школах они, вероятно, останутся в этом виде еще долго). Я еще помню времена, когда мощность любого компьютера измерялась в границах от Pentium 1 до Pentium 4. Могли ли мы тогда представить, что маленький гаджет весом менее 100 грамм будет умнее, чем эта груда аппаратуры?

Хотя этому никто уже не удивляется, наш внутренний ребенок все еще восхищен. Именно поэтому смартфоны и макбуки вызывают у нас почти священный трепет, которого не будет у поколения, идущего вслед за нами.

Не только смартфоны, но и телефоны появлялись на наших глазах. Поколение iP с самого детства лишили независимости. Родитель, работодатель или научный руководитель может найти нас в любую минуту, и нет ни малейшей возможности спрятаться от внешних дел хотя бы на пару дней. Отсутствие свободы выливается в публичные депрессии, выплескивающиеся на страницы социальных сетей. Почему мы удивляемся откровенности нашего поколения? Наша откровенность носит вынужденный характер – это как упрекать подопытных кроликов из клетки в том, что они, не стыдясь, спариваются на людях.

И все равно иногда мы убегаем – не отвечаем на телефонные звонки, не читаем электронные письма, игнорируем сообщения в социальных сетях. Я давно уже не обижаюсь на подобные вещи, поскольку прекрасно понимаю, что человеку нужно побыть одному. Молодые люди поколения iP еще не успели окончательно превратиться в сетевые узлы, но трансформации уже неизбежны.

На глазах моего поколения мир был опутан паутиной Интернета (когда‑ то это слово писалось только с большой буквы). Нам не остается ничего иного, кроме как эволюционировать (или деградировать) до пауков. Но выбирая между эволюцией и деградацией, я все‑ таки останавливаюсь на позитивном аспекте наших трансформаций. Виртуальная реальность вступает в свои права. Сидеть весь день перед компьютером – это больше не патология, патология – весь день играть во дворе в футбол.

Населения становится больше и больше, свободного пространства критически не хватает. В этом контексте появление виртуального пространства как нельзя кстати. Теперь, чтобы «жить», достаточно иметь кресло и ноутбук с доступом к сети. Скоро даже кресло станет лишним, да его и некуда будет поставить.

– Не хочу я, чтобы в будущем мы жили лишь в виртуальном пространстве, – возражает мне очаровательная Ю.

– Мы уже в нем живем, – улыбаюсь я своему смартфону. – Ты кстати читала мой последний пост в контакте?

– Нет, а что там? Надо посмотреть…

Итак, мир на наших глазах сжался до размеров маленькой коробочки и в тоже время вырос до масштабов планеты. Произошло настоящее чудо – почему же никто не радуется этому? Не удивительно, что вся сущность нашего поколения сводиться к этой маленькой коробочке, с которой мы теперь проводом все свое время. В наших руках сама вселенная, подобная шарику на ошейнике кошки из «Людей в черном». Смартфон и интернет – вот все, что требуется для того, чтобы начать плести свою паутину. Тут мои размышления в очередной раз прерываются. К стойке информации подходит прилично одетый мужчина и спрашивает, сколько стоит посетить VIP‑ зал. Хотя к службе зала я не имею никакого отношения, я ему отвечаю. Узнав цену, мужчина спешит удалиться. Есть много более рациональных способов потратить такие деньги. Люди, которые покупают право находиться в VIP‑ зале, при этом не имея при себе детей – это совершенно особая категория. Я полдня пытался понять, откуда знаю лицо одного из таких гостей, и лишь потом осознал, что это один из российских олигархов, которого я видел в журнале Forbes. Странно, что он летел не на своем самолете.

В основном ко второй категории гостей относятся бизнесмены или знаменитости: ведущий телепрограммы на СТС, мастер по Фэн‑ шуй, спортсмен‑ олимпиец (мои размышления происходили как раз во время Олимпиады в Лондоне), владелец сети по продаже техники, топ‑ менеджер сотового оператора большой тройки и т. д. Все эти люди одновременно и интересны и скучны.

Часто VIP‑ гостей сопровождают изящные спутницы‑ куклы. По 10‑ и бальной шкале этим девушкам всегда можно дать не меньше 9. Но при этом внимания оплачивающей VIP‑ зал стороны они получают еще меньше чем дети, о которых шла речь выше. Роль у кукол, сопровождающих бизнесменов, весьма проста – сидеть рядом и повышать статус своего кавалера. Раньше я слышал об этом только в теории, когда на занятиях мы проходили теорию праздного класса Т. Веблена, сейчас же я убедился в справедливости теории своими глазами. iPad получает больше внимания со стороны VIP‑ гостя, чем его сногсшибательная VIP‑ девушка. В нее же не встроен iTunes, да и 3G в ней, конечно же, не найти… Эта девушка – не более чем дополнение к красивому костюму, живой манекен, который говорит о том, что у его владельца все хорошо.

Мы – сотрудники саммита АТЭС – тоже не более чем манекены. Наша задача за 200 рублей в час изображать активную деятельность и периодически бросаться в глаза посетителям. Конечно, формально у нас есть и более важная функция, я, например, занимался транспортной логистикой – но фактически мы мало чем отличаемся от живых рекламных щитов, что ходят около метро. Только живые рекламные щиты не получают 200 рублей в час, у них нет удобного кресла и ноутбука с выходом в интернет. Они стоят там в любую погоду и в дождь и в жару, а у нас в VIP‑ зале постоянно включен кондиционер. В этом и состоит вся разница между работой, на которую соглашаются представители поколения iP, и работой, которую получают постаревшие представители старшего поколения. Мы профессионально занимаемся «подставной праздностью» – наберите в Google, если не знаете, что это такое.

Хотя поколение iP хорошо образовано, знает как минимум два языка и имеет, по меньшей мере, одно высшее образование (кто‑ то его, конечно, только получает), энциклопедические знания нам давно не нужны. Ответ на любой интересующий нас вопрос наверняка известен Google. И нет ничего зазорного в том, чтобы не знать какую‑ нибудь известную дату или факт. Когда родился Александр Сергеевич Пушкин? Если вы не ответите на этот вопрос, то представители поколения наших учителей начнут недовольно ворчать, твердя о всеобщей безграмотности. Но еще до того, как они дойдут до проклятий в адрес ЕГЭ и ностальгии по разрушенной системе советского образования, они к своему удивлению получат от молодого человека исчерпывающий ответ. Еще 30 секунд назад он не знал правильного ответа, а теперь он может точно назвать год издания любого произведения российского классика.

Вместе с Википедией мы стали знать больше, чем любой школьный учитель. Где же теперь пролегает граница между знанием и незнанием? Конечно, знание в интернете «пассивно», мы только потенциально можем получить его. Мы не руководствуемся потенциальным знанием в нашей повседневной жизни, поскольку его у нас фактически нет. Должны пройти еще годы (я не берусь предсказывать, сколько именно) до того, как граница между нашими собственными знаниями и интернетом исчезнет окончательно. Когда это случиться, кому‑ то придется писать книгу не о новом поколении, а о новом виде.

Конечно, на экзамене все еще можно добиться того, чтобы человек остался наедине со своим заданием. Многие еще не осознали, что смартфоны и компьютеры значат для поколения iP так много, что без них мы фактически инвалиды. Некоторые навыки уходят из жизни навсегда – например, письмо от руки. Когда ты много лет к ряду набираешь текст на компьютере, очень трудно вернуться к ручке. Но теперь мы лезем в смартфон даже, когда необходимо сложить два двухзначных числа. Впрочем, для выживания в городских джунглях совсем не имеет значения, ориентируешься ли ты по памяти или с помощью своего навигатора. Потому даже запоминание дороги, местности, любых обстоятельств из внешней среды у представителей поколения iP притуплено. Реальный мир стал неинтересным, а во многом и противным.

Поколение iP обязано своим рождением, пожалуй, именно стремлению человека создавать свою собственную маленькую среду обитания. Тогда еще не было ни смартфонов, создающих целые внутренние империи, ни провалов в бешеном ритме городской жизни, организованных Starbucks. Тогда появились лишь первые плееры. Не случайно, что Apple начала именно с iPod, ведь это самый первый и элементарный шаг для создания индивидуального маленького мира. Но даже кассетные аудиоплееры, которые, безусловно, были важной составляющей детства/юности любого представителя поколения iP, уже делали огромный шаг на пути к реальности, которую мы получили на данный момент. Девиз прошлого – «Много людей – одна вселенная», девиз недалекого будущего – «Много людей – много вселенных». Microsoft стремилась обеспечить компьютером каждую семью т. е. занималась выполнением задачи во многом технической (хотя и здесь нельзя отрицать изрядную долю революционности). Apple и более того, те компании, которые придут ей на смену (ибо наше поколение прекрасно знает, что ни одна империя не бывает вечной), ставят себе совсем другие цели. Задача ближайшего времени – привнести маленькую внутреннюю империю в каждого человека. Задача эта уже не столько техническая, сколько идеологическая и философская. Никто не будет воспринимать персональный компьютер как часть себя, тогда как смартфоны уже фактически стали частью нашего тела (даже не обязательно вживлять их на физиологическом уровне, психология уже сделала свое дело).

Я убежден, что существенной составляющей поколения iP стала дополнительная внутренняя виртуальная реальность. Эта реальность еще мала, но она стремительно растет и скоро вступит в переходный возраст, когда конфликт с родительской реальностью обострится до предела. Человек от природы наделен фантазией, и все без исключения поколения от адамова ребра до нашего первого колена обладали внутренним маленьким миром. Он претерпевал изменения с течением истории и именно сейчас подошел к той точке, когда у него появилась легитимная возможность конкурировать с внешним миром.

Мы наблюдаем две, казалось бы, противоречивые тенденции. С одной стороны, происходит расцвет индивидуального, с другой – появление гиперсоциального. Маленькая коробочка одновременно и наше внутреннее и наше внешнее. Именно за счет сочетания этих двух вещей мы получили поколение iP.

Местоимение «i» выбрано не случайно, оно становится олицетворением нашего слияния с чем‑ то другим: плеером, телефоном, порнографией. Мы потеряли свою автономию от окружающего мира, стали переходной формой от человека к терминатору. Попробуйте намеренно оставить дома свой мобильный телефон, и вы поймете, насколько зависимыми мы стали. Будучи узлами в сети, мы более не имеем права называть себя свободными.

В детстве нас отгоняли от экранов телевизоров, теперь мы сами презираем эти ящики потому, что они слишком примитивны. А придет ли кому‑ то в голову прогнать нас от наших смартфонов? Родители сами купят своим чадам телефоны, чтобы те оставались на связи. Наличие достаточного количества игр на телефоне когда‑ то могло иметь решающее значение при покупке, теперь от решения о покупке остался только бренд и дизайн.

В оправдание своих размышлений о сексе со смартфонами, я хотел бы обратить внимание читателя на так называемую процедуру «unboxing», при которой слегка заикающийся молодой парень снимает на камеру свой первый секс с новым девайсом. Вернее сказать, он всего лишь открывает коробку и рассказывает, что же находится внутри, но при этом процедура эта завораживает так, как будто на экране разворачивается любовная сцена. Иногда парень начинает сравнивать один прибор с другим, и тогда начинается настоящая оргия. Видео набирает тысячи просмотров. Могли ли вы представить 10 лет назад «unboxing» телевизора?

Поколение, которое идет вслед за нами, заворожено современными гаджетам также сильно, как мы когда‑ то стремились заполучить игровые приставки. Итог такого интереса к компьютерам технологиям – повальная слепота. Если сравнить среднюю остроту зрения у современного человека и человека 50 лет назад, то мы получим существенную разницу. Мы – поколение очкариков, которые предпочитают носить линзы. Очки носить неприемлемо постольку, поскольку они напрямую напоминают нам о нашей инвалидности. Впрочем, поскольку плохое зрение стало массовым явлением, очкам тоже не осталось ничего другого, кроме как превратиться в модный аксессуар.

Плохое зрение – это еще одно очко в пользу виртуальной реальности. Реальный мир теперь расплывается, уходит в другом направлении от нас. В ушах наушники, в глазах линзы – осталось только лишиться обоняния. Запахи окружающего мира действительно отвратительны – зачем нам они? Ответ, пожалуй, лишь в том, что технологии пока что не предложили для этого чувства никакой альтернативы, кроме, возможно продукции парфюмерной индустрии.

Представляли ли мы в детстве, что станем теми, кем мы стали? Лично я не представлял. Я уже не помню, что написано в моем письме счастья, вскрыть которое нужно только в 2016 году, но там точно нет ничего о том, чем я занимаюсь сейчас. Неопределенность – вот последняя и самая главная черта нашего поколения.

В разное время неопределенность имела разные размеры, во время войны никто не мог быть уверен даже в завтрашнем дне. Сейчас же неопределенность вышла на структурный уровень – стала нормой повседневной жизни. Пора вычеркнуть из наших анкет глупые вопросы о том, кем я вижу себя через 5‑ 10 лет, и отправить на бижу труда тех людей, кто задает такие вопросы. «Никем не вижу». Нельзя увидеть себя через 5 лет, поскольку наш мир изменяется гораздо быстрее. Мы не будем работать по специальности – потому не можем знать, кем будем работать. Мы постоянно перемещаемся – потому не можем знать, где останемся жить. Мы часто меняем свои вторые половинки – потому не можем быть уверенными в том, будет ли у нас крепкая семья.

Технологический прогресс и неопределенность шествуют рука об руку. Чем больше мы покоряем природу, тем труднее нам контролировать инструменты, которые используются для покорения.

За окном напротив меня периодически взлетают самолеты – это ли не символ того, как мы отдаем наши жизни в руки современных технологий. Мы уже привыкли к таким жертвам настолько, что не замечаем их. Только маленький ребенок плачет, чувствуя какой‑ то подвох.

У современных детей уже никогда не будет того детства, какое было у нас, а в их памяти останутся совсем другие вещи. Вопрос лишь в том, будет ли иметь значение детство и память, или технологии сделают нас гораздо более похожими, чем это могло быть раньше.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 Следующая ⇒