НЕВОЛЧЬЕ МЕСТО 3 страница

-Так тогда и человек – Бог, получается. Человек же – природное существо. – Развела я руками, чувствуя, как мой пыл становится меньше с каждой секундой, так сильно меня поразила искренность порыва Никиты. – Тогда что-то не сходится.

-Не все люди – Бог. Только те, кто един с природой, - глубокомысленно сказал Никита, тоже, вероятно, остывая. – Когда смотришь на человека и понимаешь, вот он един с природой, вот он чувствует в себе Бога. А когда Бог в тебе есть, ты и в других его видишь, и в каждом камешке.

Я хмыкнула, возвращаясь в свое привычное состояние, но настроение у меня стало какое-то неопределенное. Мне казалось, что Никита говорит то же самое, что и все сумасшедшие верующие, пытающиеся насильно заставить уверовать, но в то же время в его словах было столько беззлобной, наивной веры, искреннего желания найти правильное выражение своим чистым, необлекшимся еще в слова мыслям.

В это время налетел холодный и сильный ветер, и, подняв глаза, я увидела, что собирается гроза, о которой говорил Никита. Тучки затянули полупрозрачной кисеей небо незаметно от нас, пока мы разговаривали о Боге, и теперь разбухали в небе, готовясь пролиться дождем. Никита тоже заметил это, но не удивился и ничего не сказал. Мы, как-то даже не сговариваясь, поняли, что пора уходить. Я стала собирать свои вещи и спросила:

-Хорошо. Раз ты видишь Бога в травинке, как ты мне продемонстрировал, то ты, получается, един с природой?

-Получается, что так. – Просто и без задней мысли попался на провокацию Никита, одной своей наивностью разрушая всю мою иронию. – А ты, Алиса, с ней не едина. Потому и не получается у тебя ее изобразить. Ты уметь-то умеешь, а изображаешь как будто вещь какую, отстраненно как-то, - добавил он, вероятно, настроившись на излишне честный лад.

-А как я ее должна изображать? – со смехом поинтересовалась я, запихивая краски в рюкзак и убирая с лица, взъерошенные ветром волосы. – Не отстраненно – это как? Как будто внутри сидишь?

-Ну, да, - просто ответил Никита. – А ты меня на поле рисуешь так, будто ты на этом поле не со мной, а где-то не здесь, - пространно добавил он.

-Так, - нахмурившись, ответила я. – А давай ты не будешь давать мне развернутую критику моих работ? Помнится, ты мне не так давно говорил, что ты не специалист. Вот, призываю вспомнить эти свои слова.

Никита стушевался, чуть покраснел и, чтобы скрыть свои чувства, отвернулся от меня поднимать велосипед из травы.

-Да, я ничего в этом не понимаю. Просто сказал, как мне кажется, почему так выходит.

Я промолчала, надела рюкзак на спину и пошла к своему велосипеду. Никита хотел еще что-то сказать, но он не знал, как преодолеть то чувство неловкости, что повисло между нами, когда я его осекла. Я вернулась в свое спокойное состояние, но теперь в сердце меня что-то неприятно кололо, будто то, о чем я давно догадывалась, теперь рвалось наружу и требовало обдумываний и тщательных самокопаний.

Лес словно внезапно обрел язык. Птицы сварливо кричали, деревья шумели, тревожно гнулись, будто чем-то взбудораженные. Стало уже заметно темнее, чем, когда мы только поднялись на гору. Я уже закинула ногу на велосипед, когда Никита сказал задумчиво:

-Я же сказал, что будет гроза. А ты все свое – прогноз.

-Ой, все, - отмахнулась я, стараясь спрятать подальше тревожное чувство, нарастающее у меня при виде предгрозового неба на дороге посреди леса, - поехали домой уже, Даждьбог.

Никита понял шутку и посмеялся, и мы покатились вниз по горке к реке. Теперь ехать было намного легче, к тому же в спину дул сильный и угрожающий ветер. Никита был счастлив, как великий маг, предсказавший грозу, и наслаждался непогодой, а я молилась, чтобы дождь не застал нас в пути.

-Кстати, - сказал Никита, когда мы медленно поднимались от реки на небольшой пригорок к основной части деревни, - я, когда ездил в магазин, снова встретил наших дедов, и мой мне сказал, что планирует послезавтра на охоту. Представляешь? – В его глазах заблестел радостный огонек предвкушения.

-Неплохо, - уклончиво ответила я. – Ты собираешься пойти с ним?

-Да, конечно, - с жаром закивал Никита. – Я очень хочу. Дед уже, наверное, лет пять не ходит на охоту. Собаки поди уж и забыли, что это такое.

-А у вас охотничьи собаки? – спросила я с интересом.

-Конечно, у нас же лайки, - немного оскорбившись, что я переспрашиваю такие само собой разумеющиеся вещи, сказал Никита, а потом быстро спросил, привычно заглядывая в глаза, наклонив голову. – А ты пойдешь?

-С вами? На охоту? – усмехнулась я, уже представляя эту живописную картину – я на охоте, бегу по болоту за подстреленной дедом уткой. – Не знаю даже, забавно.

-Да нет, почему же? – искренне удивился Никита. – Наоборот, увидишь, что такое охота с лайками. Не знаю, чей сейчас сезон, но у деда спрошу. Утки, наверное, вальдшнепы какие-нибудь. Представляешь, как круто – встаешь с рассвета, идешь в лес, а возвращаешься только поздней ночью, с дичью и ужасно усталый, - мечтательно проговорил он, подаваясь вперед и обгоняя меня, выезжая на прямую дорогу.

-Нет, не представляю, - выдохнула я, устав от горки и радуясь улице.

-Ну, вот и увидишь сама, - решил за меня Никита, и я не стала ничего говорить. В принципе, если они готовы взять городскую белоручку-художницу, которая в охоте будет точно так же полезна, как хромая собака, то я даже за.

Тем временем начал тихонько накрапывать дождь, и небо заволокло тучами от горизонта до горизонта. Вдалеке громыхнуло и таинственно затихло. На улице в ожидании грозы не было почти никого. Крупными каплями пыль прибило к земле, и ехать стало легче, но скоро дорога грозила превратиться в грязь, и я мечтала поскорее вернуться домой, не говоря уже о том, что за шиворот стали попадать противные колючие капельки.

-Твоя сестра тебя не любит, ты говорила? – спросил Никита, и, проследив за направлением его взгляда, я увидела Варю, закатывающую велосипед в сарай в своем дворе. Она увидела нас еще раньше и теперь, застыв, следила колкими глазами, откинув назад длинную косу.

-Ага, а сейчас вообще заненавидит, - ответила я тихо, на что Никита коротко одними губами улыбнулся.

-А тебя дома потеряли, Никит, - сказала она громко, перекрикивая мягкий шелест дождя, с достоинством поглядев на меня, когда мы поравнялись с ее калиткой. – Мы когда Мишу провожали, слышали.

Она подумала, что зря сказала «мы», так как-то по-детски, и с досады закусила губу. Никита чуть притормозил и крикнул:

-Ничего, чай мама дома не оставит без сладкого. Спасибо, Варя.

Девочка самодовольно улыбнулась, и мы проехали мимо. Я с насмешкой посмотрела на Никиту. Он поймал мой взгляд и засмеялся по-мальчишески просто.

-Хвостом за мной вьется девка, - сказал он с какой-то гордостью даже.

-И тебе нормально, что в тебя девочка влюблена? – спросила я, ежась от усиливающего дождя.

-Ой, влюблена, - отмахнулся Никита, впрочем, не скрывая довольства ситуацией. – Скажешь тоже. Не влюблена, а так…

-Первый парень на деревне. – Фыркнула я и поднажала, входя в поворот улицы.

Никита засмеялся и переспросил, хотя хорошо расслышал, вероятно, чтобы потешить свое самолюбие, но я не ответила.

-Так, что, до завтра? Придешь к деду на охоту напрашиваться? – громко спросил Никита, останавливаясь у своей калитки.

-Приду, - снисходительно кивнула я. – Ты его предупреди, а то вдруг он против.

-Хорошо. – Улыбнулся Никита и, попрощавшись, скрылся за калиткой.

Я тоже поспешила закатить велосипед в сарай, практически забегая в калитку. И вовремя, потому что, едва я успела зайти в дом, как где-то совсем рядом прогремел гром, и тучи разразились настоящим ливнем. Я, несказанно радуясь тому, что успела не попасть под дождь, прошла через сени в дом. Бабушка стояла у плитки и что-то готовила.

-О, вернулась, гулёна? - Она улыбнулась мне и отерла нос тыльной стороной ладони. – Где были?

-За рекой, - ответила я, скидывая рюкзак.

Из-за печки, скользя лапами, выбежал Рекс и закрутился юлой у моих ног. Хоть я и была рада поласкать щенка, это сразу расстроило меня – значит, Рита здесь. Я прошла в кухню, отгороженную от остального пространства дома печкой, и точно – за круглым обеденным столом, закинув ногу на ногу, пила чай Рита.

Она кинула мне недовольный взгляд, вероятно потому, что я прервала ее речь. Мы хмуро поздоровались, и я прошла к своей кровати.

-Чай пить будешь или кушать лучше? – крикнула бабушка.

-Кушать, если можно, - ответила я, переодевая чуть влажную рубашку и чувствуя на себе взгляд Риты.

-Вы с Никитой ездили? – спросила она, когда я села за стол, и бабушка поставила передо мной тарелку борща.

Я кивнула, отрезая себе кусок хлеба от еще теплой черной буханки. Рита хмыкнула и обратилась к бабушке:

-Тоже мне Варька говорит все про этого распрекрасного Никиту. И че в нем такого? – Бабушка ничего не отвечала, я тоже, и Рита добавила, совсем будто бы и забыв, как восторженно о нем вспоминала вчера. – И мать у него та еще грубиянка.

-А чегой-то вдруг Маша грубиянка? Вы же детьми играли, - удивилась бабушка, ставя передо мной только что нарезанный салат и садясь с кружкой чая напротив Риты.

Та презрительно скривилась и недовольно цокнула языком.

-Мам, хватит уже нас путать. Сколько лет уже? Это Наташа с ней играла, она меня лет на десять старше, скажешь тоже.

Бабушка махнула рукой на нее.

-И что, и что? Ну, ошиблась чуток. А чего она грубиянка?

Рита, видимо, до сих пор задетая бабушкиной ошибкой, недовольно, будто злясь на нас, а не на тётю Машу, сказала:

-Да сцепились с ней на ключике. Со своими ведрами лезет ведь. Я ей говорю, дай, мол, баллоны наберу сначала, ты пока в свои ведра нацедишь воды, я уж тут состарюсь. Нет, надо же упорство иметь, характер показывать.

Я кинула на нее взгляд полный презрения, надеюсь, она его поймала. Похоже на то, потому что она прекратила поток необоснованной злости в адрес тёти Маши. Я представила происшествие на ключике в лицах, и мне стало стыдно за поведение Риты, я была почти уверена, что та опять вела себя в своем обычном репертуаре императрицы на отдыхе.

Неизвестно, чем бы закончился этот разговор для меня, так как Рита собиралась с мыслями, чтобы сместить акцент в сторону и как-то снова меня задеть, если бы в этот момент в дверь не постучали. Я подбежала к окну и увидела у калитки велосипед Никиты. Во мне сразу же шевельнулось подозрение, но я все-таки надеялась, что не случилось ничего, и он просто что-то забыл.

Когда я открыла, на пороге нашего дома стоял Никита. На нем буквально, как говорят, не было лица. Во-первых, он был мокрый насквозь. По его лицу стекали струи воды, заливая глаза, отчего он раза два даже за наш короткий разговор отер их, а одежда вся плотно прилипла к телу. Во-вторых, на лице его было изображение такого сильного страдания, что мне мигом представились самые страшные причины такого состояния.

-О боже, что случилось? – воскликнула я, впуская его в сени и включая в них свет.

В приглушенном свете сеней Никита выглядел еще более жалким. Он быстро протер лицо ладонью и поспешно сказал:

-Я ненадолго…Я только спросить. Можно я зайду к твоей бабушке? Мне надо спросить…

Я закрыла дверь, чтобы бушующий на улице ливень не мешал разговору.

-Ты можешь сказать, что случилось?

Никита вгляделся вдруг в мои глаза, будто видел меня впервые, потом облизнул губы, снова протер лицо и сказал наконец:

-Гайда пропала.

-Кто? – не сразу поняла я, а потом переспросила. – Собака?

Он кивнул.

-Она никогда не уходит, Алис. Она не должна была испугаться грозы, но... Я объехал сейчас всю деревню, но следов уже нет никаких – все ливень смыл, и я даже не знаю… Я хотел спросить у твоей бабушки, может, видала где ее…Можно?

Я, все еще не понимая, что к чему, пропустила его в дом. Никита зашел и, чтобы не пачкать ковры, остановился в прихожей.

-Баба Клава, здравствуйте, - поздоровался он с вышедшей и тут же ахнувшей бабушкой. – Скажите, вы Гайду не видели?

Бабушка с причитаниями побежала за полотенцем, а Никита бросил мне беспомощный взгляд. Она подбежала к нему и начала резкими движениями вытирать его голову, еле-еле дотягиваясь с высоты своего роста.

-Да куда ж ты в дождь-то пепёрся, ошалелый? Какая такая надобность неминучая? Хочешь заболеть и слечь, бабке ходи потом за тобой? Совсем уже безголовый ты, Никитка!

Она еще что-то хотела сказать, но Никита, позволяя вытирать его волосы, не сопротивляясь, сказал жалобным голосом:

-Так Гайда, баб Клав, пропала. Вы ее не видали где?

-Как пропала? – застыла на полуслове бабушка. – Когда пропала? Нет, не видела я твоей Гайды. Третьего дня, как ты с ней гулял, видела, а сегодня – нет.

-Не знаю, она, наверное, после того, как мы с Алисой уехали. Мама сказала, не выпускала их. Чайка дома, а Гайды нет. Везде обыскался. Нет нигде. Она бы услышала, если б была где-то в деревне.

-Так что она, может, грозы испужалась? – спросила бабушка, прижимая к груди полотенце.

-Бабушка, мокрое, - воскликнула я, выдергивая его и подавая Никите.

Тот начал обтирать руки, параллельно отвечая ей.

-Нет, она же лайка, ученая. Она ружья не боится, грома – тем более. Ее, наверное, дворовые псы увели. – Он вдруг застыл и поднял на бабушку отчаянный взгляд. – Как тогда Марсика увели, помните? Он с ними бегал на хутор, его машина сбила. А Арчи?

Он осекся, запоздало вспоминая, что Арчи был нашим псом. Бабушка побледнела и села на лавку.

-Ой, - только и могла выдавить она. – Жалко собачку…

-Мама, что жалко? Ну, вот что жалко? Ты в своем уме? – набросилась вдруг на нее подошедшая и всеми забытая Рита. – Никто еще не умер. Кого жалеть?

-Не кричи, - процедила я, едва сдерживая раздражение.

Никита поймал мой взгляд и попытался ободряюще улыбнуться. Рита поджала губы, но сказала с достоинством, напоминая этим своим взглядом дочь:

-Что с собакой в деревне случится?

-Много что может. – Покачал головой Никита и тут же сказал, вручая мне полотенце. – Ладно, если вы Гайды не видели, я пойду ее искать, мне терять время нельзя.

-Да куда ты в ливень поедешь? Чего там ты упустишь, подумай головой-то? – Вскочила бабушка. – Ну, отпущу я тебя сейчас, мне бабка твоя ребра-то потом пересчитает, когда ты с ангиной сляжешь.

Никита невольно улыбнулся и покачал головой.

-Ну, чего вы, я же не маленький.

-А ведешь себя, как маленький, совсем, как ребенок. Пережди дождь, покушай, чай, дома не успел поесть, раз за собакой ездил, а потом тебе Алиса поможет найти твою беглянку, - сказала бабушка, беря его за локоть.

Никита в замешательстве посмотрел на меня, и я кивнула.

-Ну, хорошо-хорошо, уговорили, я только сейчас велосипед закачу, а то заржавеет, - заулыбался Никита, ужасно, как видно, довольный тем, что не нужно возвращаться обратно под ливень.

Он убежал за велосипедом, а потом вернулся и сел к столу, где его уже ждал суп. Я села на кресло у окна, чтобы не мешать ему есть, а бабушка, мечтательно уставившись на то, как Никита набросился на еду, спросила:

-Оголодал совсем?

Он смутился, поперхнулся и скромно улыбнулся.

-С утра ничего не ел. Извините, что я так…

-Ой. – Отмахнулась недовольно бабушка. – Я вас с Алиской, знаешь, сколько раз так из-подо дождя выцепляла и кушать усаживала? То я, то твоя бабка – по очереди мы тогда дежурили. Вас же покушать было не загнать!

Рита фыркнула и заметила:

-Было-то пару раз. Не так уж вы и дружили.

Никита равнодушно посмотрел на нее и ничего не сказал. Вероятно, все тут привыкли выслушивать от Риты.

Громыхнуло, и щенок, жалобно поскулив, сел около моих ног. Я погладила его мягкую голову, сминая большие холодные ушки. Рита посмотрела на меня с презрением, Никита улыбнулся и вернулся к супу. Бабушка все не спускала с него глаз.

-Ты хоть расскажи, Никита, как живешь? Как у тебя дела? Чай давно не заходил.

-Да все по-старому, - ответил Никита, пожимая плечами. – Знаете ведь, вернулся вот с армии, подрабатываю немного, в хозяйстве помогаю. С нашего деда не дождешься же.

Бабушка активно закивала и махнула рукой.

-Ой, с нашего тоже. Маме помогаешь с коровой-то?

-Со всем помогаю. У нас же много живности. Везде работа нужна, - просто отвечал Никита, не отрываясь от супа.

-А что как же, невеста-то у тебя есть? – спросила бабушка, хитро усмехнувшись, желая увидеть, как он засмущается.

Но Никита засмеялся и заметил:

-Вы, баб Клав, вопросы задаете такие, будто б и не знаете вовсе.

-А что я знаю? – Развела руками бабушка с невинным видом. – Мне бабка твоя ниче не рассказывает, я – сиди гадай, веночки пускай, женится Никитка али нет. Откудова мне знать?

-Бабка то и молчит, - усмехнулся Никита, ничуть не смущаясь, а даже, кажется, подтрунивая над бабушкой в ее же стиле, - что говорить нечего. Нет у меня невесты, так и знайте, вот. Вот бабку замуж за нормального мужика выдам, тогда да, тогда уже можно.

Бабушка весело засмеялась, довольная ответом. Ей нравилась эта игра.

-Ишь ты, ирод, дед ему не мил. А что он волкодав, это для тебя неважно?

Никита с удовольствием откусил кусок хлеба, неторопливо прожевал, а потом ответил:

-Кстати, идем с ним на охоту скоро.

-Ага, если не запьет, - вставила свое слово Рита.

Бабушка помрачнела и сказала:

-Тут Ритка права – они с Николаем утянулись опять. Я, дура, отпустила на час, а щас, глядишь, и к вечеру не явятся. Парочка – гусь и гагарочка.

Она сделала активный «тьфу-ты» и, положив подбородок на ладони, уставилась в окно в раздражении. У нее была привычка называть своего мужа Николаем, но никогда не Колей или Николой, от этого все в деревне звали его не иначе как Николай. Я хмыкнула на то, что Рита опять испортила разговор. Это заметил только Никита, посмотрел задумчиво на меня, а потом сказал:

-Вы тоже не расстраивайтесь. Дед мне обещался вернуться к вечеру. Если не исполнит, - он сурово глянул в окно, будто там стоял сейчас его дед, - знает, что этого я так не оставлю.

Бабушка с уважением и даже обожанием посмотрела на Никиту и покачала головой.

-Ай, жених ты, Никитка, вырос, жених, девкам повезло.

Никита легкомысленно повел плечом и, отставляя пустую тарелку, сказал:

-Да кому повезло-то? Девок-то и нет, а кто есть – не подходят.

-А чевой-то? – искренне поинтересовалась бабушка, убирая тарелку в раковину и ставя перед Никитой стакан чая. – Некрасивые все?

Он улыбнулся, посмотрев снисходительно на меня, мол, ну твоя мне бабушка, и сказал, шумно отпивая горячий чай:

-Если бы некрасивые. Так девки-то сейчас что пошли? Либо уж больно много возомнили о себе, королевны такие, либо тихушечницы.

Бабушка снова рассмеялась, ей, вероятно, очень нравилась эта тема и тот уверенный и серьезный тон, с которым Никита отвечал на ее провокационные вопросы.

-А чевой-то тебе тихушечницы не нравятся? Вон, Алиска у нас тоже небойкая.

Я подняла глаза с щенка, с которым играла, на бабушку, чтобы укоризненно на нее посмотреть, и поймала смеющийся, мальчишески хитрый взгляд Никиты. Рита снова громко фыркнула, но этого никто, кроме меня не заметил.

-Ну, ничего себе небойкая. Мы сегодня поспорили про ее рисунки, так она меня чуть там прямо и не убила. – Засмеялся Никита и взял из вазочки конфету.

-Мы про Бога спорили, а не про рисунки, не ври, - сказала я, невольно улыбаясь его преувеличению.

Никита снисходительно ответил:

-Ой, ладно-ладно, может, и про Бога. Неважно. Суть-то одна.

Бабушка с жаром закивала, смотря на меня с ухмылочкой.

-Так вот я тебе и про че. В тихом-то омуте…

-О боже, бабушка, - не выдержала я, и все, в том числе даже я и Рита, рассмеялись.

Мне было немного неловко, что в игре «Кто дольше не засмущается? » я так позорно проиграла с непривычки, но смех был такой беззлобный и, в общем-то, даже уютный, что это чувство быстро прошло.

-Что «бабушка», что «бабушка»? – Развела она руками. – Я же все правду. Верно ведь говорю, Никитка?

Он закивал, пока пил чай, старательно не смотря на меня.

-Вот, - довольно улыбнулась бабушка.

Я посмотрела в окно и увидела, что белое болезненного цвета небо чуть просветлело, и дальние елки больше не были будто молоком залиты, как буквально несколько минут назад. Дождь перестал, и потихоньку робко выглядывало солнце. Никита проследил за направлением моего взгляда и сказал, вставая из-за стола:

-Ох, спасибо, баба Клава, напоили, накормили, рассмешили. – Последним словом он опять вызвал кокетливый смех у бабушки. – Дождь кончился, надо ехать искать Гайду. Боюсь, как бы она в лес не убежала. А то ведь знаете как… а что если волки?

Голос у него дрогнул. Рита снова противно фыркнула, несмотря на то, что несколько секунд назад смеялась со всеми.

-Да что ты так носишься со своей собакой? Убежала и убежала. Вернется.

Никита оскорблено исподлобья посмотрел на нее и помотал головой.

-А разве вы не так за своих животных? – Рита опустила глаза и недовольно поморщилась. – У нас хоть и много их, да все одно – семья. Каждая курочка, по крайней мере, для меня… - Он плотно сжал губы и твердо продолжил, - друг и член семьи. А собаки наши так просто никогда не уходили, не гуляли по деревне никогда без присмотру. Да и люди пошли, сами знаете, не самые честные. – Бабушка активно закивала, буквально смотря Никите в рот, он заметил это и чуть покраснел от удовольствия. – Украдут еще нашу красавицу.

-Гайда-то эта которая серая? – спросила бабушка с искренней заинтересованностью.

Никита кивнул.

-Ну, дак она у вас совсем же не собачка, а картинка, - польстила бабушка. – Этакую мог кто угодно скрасть.

-Вот именно, - вздохнул Никита и обратился ко мне. – Ты же мне поможешь?

Я встала, сгоняя с насиженного места Рекса и направляясь к прихожей, надевая куртку.

-Так, тебе, Никита, могу предложить дедову футболку. – Бабушка вскочила и подала ему ее из шкафа. – Чтоб не ходить в мокром. И куртку накинь нашу.

-Да не надо. – Отмахнулся Никита. – И так накормили.

Бабушка нахмурилась, будто он ее оскорбил.

-Так, одевай, кому говорят?

Никита покорился, делая вид, что ему это не нравится, снял мокрую футболку и переоделся в чистое.

Через несколько минут бабушкиных наставлений, ритиных фырканий и никитиных вежливых отказов и отшучиваний, мы, наконец, выехали с нашего двора. В воздухе стояла влага, так что я не пожалела, что надела резиновые сапоги и плащ. Велосипед по дороге ехал хорошо, но вскоре на колеса начала налипать противная грязь, и приходилось ехать по жиже, чтобы хоть как-то облегчить себе дорогу.

Никита с выходом из дома стал мрачен и неразговорчив. Как видно, мысли о Гайде вернулись к нему, и он погрузился в волнение поисков с головой. Я ехала рядом, активно всматриваясь в пейзаж, готовая, если что, сразу сообщить ему. Никита звал Гайду, спрашивал у каждого прохожего о собаке, но никто ничего не знал. В придорожном кафе на окраине деревни ответили, что серой крупной лайки у них точно не было, и что она вряд ли сейчас по ту сторону дороги – в соседнем хуторе, так как они бы точно заметили породистую собаку.

Никита не особо поверил заверениям работников кафе, но, все-таки, в хутор не поехал, и мы повернули назад, снова спускаясь к реке, только уже не через наши дворы, а по другой дороге.

-Думаешь, могла она убежать в лес? – спросила я, не в силах уже выдержать этого гнетущего молчания.

Никита задумчиво смотрел вперед себя, шаря по горизонту глазами, и кивнул.

-Могла. – А потом, подумав, добавил. – Она, наверное, за этим Сериком убежала, которого ты сегодня кормила. Он вечно вниз по реке бегает, там бобры живут – его леший и тянет туда, нос чтоб ему там откусили, гниде.

Никита зло плюнул на дорогу и остановился.

-Только вот не знаю, ехать ли туда. Там дорога не очень, чуть ли не лесными тропами придется. Не забоишься?

Я с видом оскорбленной чести посмотрела на него.

-Ты чего? Я же обещала тебе найти Гайду. Поедем туда, куда скажешь. Мне же не 6, не забоюсь, даже не думай про меня так плохо.

Никита не спускал с меня озабоченного взгляда.

-Нет, я серьезно, там почти что чаща. Ты же…

-Городская, ты имеешь в виду? – спросила я, сощурившись.

Видно было, что он не хотел меня обидеть, поэтому чуть виновато посмотрел на меня и отрывисто кивнул. Я поджала губы и сказала:

-Я, может, и городская, но не трусиха.

Он внимательно вгляделся мне в глаза, потом вздохнул и пожал плечами.

-Ну, поехали, значит, раз не трусиха.

Мне показалось, он сказал это весьма недоверчиво, но Никита быстро закинул ногу на велосипед и покатился, свернув с основной дороги на заросшую травой, но все еще широкую тропу, ведущую мимо полузаброшенных домиков в низинку.

Дорога постепенно сужалась, все больше обрастая травой, все больше скрываясь и петляя в тени деревьев. Наконец, мы доехали практически до конца деревни, где дорога, превратившись почти что в тропку круто сворачивала вправо, вдоль речки, уже шумевшей ниже, за кустами. Никита остановился здесь и хмуро всмотрелся в ели, которые толпились на крутом склоне сразу за речушкой. Лес здесь причудливо облюбовал весь пригорок, поэтому нависал сейчас над нами плотной сурово темной стеной. Никита кусал изнутри губы и напряженно думал, смотря вниз. Я решила, что он думает, спускаться ли к речке, и осторожно спросила:

-Где, говоришь, бобры?

Никита махнул рукой левее.

-Там, ниже по течению. Но до самих бобров нам не добраться.

-Что думаешь, куда теперь? – спросила я, ежась от неприятного ветерка, колышущего ельник на той стороне оврага.

От мысли о том, что мне придется взбираться по отсыревшим с дождя иголкам наверх в лес, мне стало не по себе, но я постаралась скрыть свой страх и вопросительно посмотрела на Никиту. Он задумчиво почесал щеку, вероятно, решая насчет меня, а потом высказал свои мысли вслух:

-Ты можешь остаться здесь. Или же поехать поискать по деревне снова. Может, Гайда уже вернулась?

Он заманчиво заглянул мне в глаза, пытаясь подкупить меня, но я нахмурилась и поинтересовалась:

-А ты?

-Я хочу спуститься к реке. Может, остались следы в болотине внизу.

-А если остались? Пойдешь за ней?

-Посмотрим, - хмуро ответил Никита. – Так ты идешь? В смысле - со мной?

Я кивнула и слезла с велосипеда. Никита вздохнул, и мы стали спускаться. Склон был не очень крутой, но тропка петляла в мокрой траве, а камни предательски вязли в сырой земле, когда встаешь на них сапогом. Через несколько минут мы были внизу.

Здесь было темно от ельника с одной стороны и от домов и кустов с другой, сыро от речки и болотины и совершенно тихо. Всеобщее угрюмое молчание нарушала только речка, которая была здесь шириной не больше метров двух и несла свои мутно-зеленые воды легко, посмеиваясь, перепрыгивала через большие плоские камни. Но теперь ее смех звучал не как утром, когда мы стояли у моста вверх по ее течению, где она была пошире, пополноводнее и бежала в окружении уютных домов, полей и перелесков. Теперь она, усмехаясь на нас, журчала на дне холодного и негостеприимного оврага.

Впрочем, мои мысли явно не сообщились Никите, который совершенно не замечал ни устрашающе затихшего леса, ни сырости. Он осторожно ступил в болотину, которая отрезала нас от речки, и вгляделся в многочисленные следы в иле.

-Смотри-ка, - не удержался он от радостного крика, показывая мне на глубокие, явно собачьи следы. – Это, наверное, Гайда.

Взгляд у него мигом повеселел, и он пошел вдоль речки по следам. Я замялась на месте, пытаясь взять себя в руки и перестать думать о том, как здесь неуютно, но чем дальше отходил в своих поисках от меня Никита, тем сложнее мне было с собой справиться, поэтому я поспешила за ним, аккуратно ступая в его следы.

-Ну, да, говорил же, ведут к бобровой плотине. Эх, скотина Серик, увел-таки нашу Гайду к ним, - воскликнул громко Никита, когда я, увлекшись старательной ходьбой след в след, чуть не врезалась в него.

-И что? Пойдешь к ним?

Никита посмеялся и снисходительно посмотрел на меня.

-Нет, конечно. Ты вообще себе плотину бобров представляешь? Человека она вряд ли выдержит, к тому же, Гайды там все равно нет. Хотя бы теперь знаю, что она просто бегала к бобрам, и скоро вернется.

Мы повернули назад к тропинке. Я все так же шла точно по старым следам Никиты, напрягая все свои внутренние силы, чтобы не упасть в речку. Не утону, но приятного мало. Никита сопел за мной и, вероятно, не страдая дурью, просто шел.

Неожиданно, подняв глаза на лес, я резко и крупно вздрогнула всем телом, вскрикнув, потому что из лесу к речке спускалось грязное, большое животное. Оно остановилось, услышав меня и подняло морду.

-Ты чего, нормально все с головой? – засмеялся Никита. – Это же Серик.

Непривычно грязный, но все-таки не волк, а обыкновенный Серик завилял хвостом, услышав свою кличку, и, не заботясь, пережал вброд. Он подошел и заластился к Никите, насмешливо смотря мне в глаза. Мне стало стыдно за свой испуг, и я, нахмурившись, сказала:

-Чупакабра какая-то. Чего он такой грязный?

Никита посмеялся и пожал плечами.

-Ну, ему виднее, наверное, в гостях у бобров был. Где ты, холера такая, Гайду-то оставил? – спросил он, потрепав собаку за морду.

Несмотря на свою недавнюю злость на пса, сейчас он приветливо улыбался и гладил его. Серик широко заулыбался, будто понимая, о чем он, и, обогнав меня, побежал, оставляя ровную цепочку следов на иле, к тропинке. Я вгляделась в следы, но Никита, опережая меня, упавшим голосом сказал:

⇐ Предыдущая 1 234 Следующая ⇒