ХРАМ ЧИСТОЙ ВОДЫ 5 страница

Для нее все это было занятной игрой.

Из дома тянуло отчаянным призывом, подкрепленным запахом свежей крови. Маги не слышали его или воспринимали не так, как одержимый. Даже шима, связанные с людьми, не реагировали. Быть может, не нуждались в подпитке чужой жизнью.

Сагюнаро повернул лицо к храму и молча направился к входу.

– Эй, куда ты?! – воскликнула женщина, порываясь остановить его.

– Пусть идет, – довольно сказал Руам, удерживая ее за руку. – С заклинателями у него свои счеты. И ему тоже надо есть.

Сагюнаро шел по тропинке, слушая, как хрустят мелкие камешки под ногами, и одновременно пытаясь уловить отголосок за деревянными стенами. Два человека, совсем рядом.

Барьер, который установили маги, чтобы не дать возможность заклинателям вызвать духов, напомнил одержимому поток сильного воздуха. Он легко преодолел его и вошел в храм. Медленно поднялся по крыльцу, прислушиваясь, как поскрипывают под его весом старые, рассохшиеся ступени. На лицо упала кружевная тень от деревянного резного диска, свисающего со ската крыши. Звон капель, разбивающихся о камни, звучал нескончаемой, умиротворяющей музыкой. Когда‑ то Сагюнаро мечтал жить в таком маленьком храме, читать книги, совершенствовать формулы изгнания и призыва духов. Теперь он сам стал сущностью, которая не может проигнорировать зов смерти и крови, потому что только убийством и живой плотью должна была жить его новая, вечно голодная суть.

Внутри слышалось мелодичное позвякивание ветряных колокольчиков. Ароматы дерева и сухих цветов безуспешно пытались заглушить дуновения, несущие с собой человеческий страх, боль и отчаяние.

Заклинатели находились в небольшом зале для тренировок. Один, судя по запаху сухой кожи и ленивой, тягучей крови, – пожилой мужчина. Он умирал. Жизнь текла из его плохо перевязанных ран и впитывалась в циновки, расстеленные на полу. Ее силой он пытался разрушить барьер, окружающий храм, чтобы спасти ученика и, быть может, спастись самому. Отчаяние толкнуло на призыв сущности‑ разрушителя, когда он понял, что защитники уже не помогут. К сожалению, его услышал только Сагюнаро.

– Шиисан! – крикнул дрожащим от страха и беспомощности голосом, увидев вошедшего, второй заклинатель – юноша, едва окончивший обучение.

Вскочил, пытаясь применить какую‑ то формулу, но та едва уловимым дуновением воздуха пронеслась мимо цели и развеялась весенним ветерком.

На месте руки неизгоняемого безболезненно появился меч. Повернув его плашмя, Сагюнаро отбросил в сторону мальчишку, чтобы не путался под ногами. Тот ударился о стену и потерял сознание. Одержимый склонился над мужчиной.

– Ты умираешь, – сказал он, вдыхая смерть, струящуюся из его ран. – Но еще не скоро.

– Так убей меня сейчас, тварь, – прохрипел, задыхаясь, старший наставник. – Чего ждешь?

Сагюнаро почувствовал тень удивления. Человеку реально было договориться с ним. Даже теперь, в доме, осажденном магами, без возможности вызвать защитника. Заплатить своей кровью или плотью за спасение себя или своего ученика. Сагюнаро знал заклинателей, которые могли найти общий язык с самой темной сущностью. Вернее, заклинателя. Одного. И тот сейчас очень далеко. А этому было не дотянуться до способностей Рэя.

Только теперь бывший маг понял, что могли испытывать разумные сущности, когда являлись на зов и натыкались на подобный прием. Неужели неизгоняемый не заслуживает немного элементарной вежливости?

– Ты сам позвал меня.

Мужчина выругался, пытаясь приподняться и оглянуться на оглушенного ученика.

– Тебя я не звал, шиисан.

– Тогда ты глуп, если думал, что на зов крови к тебе не явится подобный мне дух. Но мы можем достичь соглашения, – сказал он прямо, надеясь на здравый смысл служителя храма. – Я помогу тебе.

– Убирайся. Здесь ты ничего не получишь.

Сагюнаро выпрямился, глядя на человека с усиливающимся интересом. Тот не желал получить спасение от неизгоняемого. Он считал, что может позволить себе выбирать. Или просто боялся.

– Ты все равно умираешь.

– Лучше умереть… чем говорить с таким… как ты… – Его голос прервался, в горле заклокотало. Кровь полилась сильнее.

– Как хочешь, не буду настаивать. – Сагюнаро отвернулся и подошел к ученику, понимая, что его любопытство становится сильнее голода. И решил попробовать другую тактику.

Наклонился, ударил несколько раз по щекам рукой, свободной от меча, приводя в чувство, взял за волосы и заставил смотреть на себя.

– Вставай и беги. Если можешь.

Вряд ли тот понимал, о чем ему говорят. Сладкий запах страха бил в ноздри одержимого, становясь приторным до отвращения. Сагюнаро не был уверен, что его вообще слышат.

– Ты можешь ускользнуть, если захочешь.

Юношу трясла нервная дрожь, он задыхался, глядя в невидящие глаза неигоняемого.

– Я выведу тебя.

Молодой заклинатель сжался, пробормотал что‑ то, удар его руки был довольно быстрым для человека. Сагюнаро почувствовал, как в его тело входит холодная сталь, колючая из‑ за магии, наполнявшей ее, и ответил машинально, прежде чем успел понять, что делает. В грудь мальчишки вонзился костяной клинок. Тот сдавленно вскрикнул и безвольно повалился вперед, еще сильнее насаживая себя на оружие шиисана.

Сагюнаро вырвал меч из человеческого тела, но было уже поздно. Мертвый заклинатель повалился на циновки, а оружие жадно впитывало свежую кровь.

– Великолепно, – произнес за спиной восторженный голос Ари. – Быстро и чисто.

Шурша подолом длинного платья по циновкам, женщина подошла к одержимому.

– Пришла проверить? – спросил он, взялся за рукоять ножа, торчащую из живота, и потянул. Боли не было, но магия, наполнявшая оружие, причиняла неудобство.

– Не стану скрывать, я сомневалась в тебе, – честно повинилась маг. – Готова признать свои ошибки. Разреши, помогу.

Сагюнаро, ничего не ответив, выдернул кинжал из раны, отбросил его в сторону.

– Крови нет, – заметила Ари, касаясь кончиками пальцев его одежды. – Ты все быстрее переходишь в сферу потусторонних сущностей. Скоро совсем перестанешь быть человеком.

– Я уже не человек.

Он первым вышел из храма, больше не замечая ни перезвона колокольчиков, ни шепота дождя, ни запахов сада. Женщина спешила следом.

– Оба мертвы, – сказала она, подходя к Руаму.

Тот удовлетворенно хмыкнул и обратился к кому‑ то, стоящему рядом:

– Я говорил, что смогу приручить его, а ты не верил. Твой бывший ученик делает большие успехи.

Сагюнаро повернулся к новому действующему лицу, почувствовал запах чистой полотняной одежды, терпкого корня алатана, а также сосредоточенного спокойствия и узнал магистра Хейона.

– Ты убил их? – спросил тот своим негромким, уверенным голосом.

– Я убью и тебя, если потребуется, – ответил одержимый, отворачиваясь, – ты же хотел научить меня именно этому.

– Я говорил, что смогу приручить его, – смеясь, повторил Руам и обратился к Сагюнаро: – Ты ранен. Возьми.

К нему подтолкнули кого‑ то. Он вытянул руки, сжал между ладонями теплое, гладкое лицо, кожа которого была покрыта испариной, услышал прерывистое дыхание, стук зубов, которые сомкнулись, чтобы сдержать крик, приблизился к нему, почувствовал запах листьев, мха, сухой травы, панического страха, надежды и отчаяния… Узнал. Нара, которая бежала вместе с ним и пыталась помочь. Значит, она осталась жива и жила все это время.

Притянул ближе, ощущая горячий ток крови, а еще – отдаленную слабую вибрацию чуждой потусторонней сущности. Он мог убить девушку, но отчего‑ то не хотел делать этого.

– Я не уничтожаю подобных себе. Пока они не угрожают. А эта испугана и беспомощна.

– Она – человек.

– С ней дух. Я его чувствую.

– Тебе не нужно убивать ее, – прошелестел рядом вкрадчивый голос Ари, плеча коснулась, лаская, живая рука. – Просто поешь.

– Я сыт. Но девушку оставьте. Мне нужны ее глаза.

Он сгреб теплые растрепанные волосы Нары, запрокинул ее лицо, впиваясь в него слепым и в то же время все видящим взглядом, второй рукой до боли сжал виски, чувствуя, как бьется под ними испуганная, трепетная жизнь.

Его оставили в покое. Маги отошли, у них были дела поважнее, чем наблюдать, как шиисан играет со своей жертвой. А он привлек Нару к себе так близко, что ее ухо оказалось у самых его губ.

– Я не сумел их спасти, – прошептал он.

– Знаю, – ответила она так же тихо.

– А ты не сумела бежать.

– Я вернулась.

– Глупо. Зачем?

– Не могла оставить тебя одного с шиисаном.

– Глупо, – повторил Сагюнаро, но признался себе, что рад ее возвращению. – Как тебя приняли назад?

– Нормально. Я сказала, что испугалась. Связь с шима помутила рассудок. Вряд ли они поверили, но меня взяли обратно. – Она помолчала, а потом спросила, запнувшись: – Ты… видишь что‑ нибудь?

– Чувствую запахи, ощущаю движение воздуха, тепло, холод, тень, этого достаточно, чтобы понимать, что происходит.

– Тогда зачем тебе мои глаза?

– На всякий случай. Вдруг упущу что‑ то важное. – Он выпустил девушку, взял за плечо и подтолкнул к выходу из сада. – Рассказывай, что вокруг.

– Дома горят. Это красиво и страшно. Пламя пригибается к земле и как будто усмехается, глядя нам вслед. Очень тихо. На деревьях не шевелится ни один лист. Ветви мокрые, спускаются почти до травы…

Она продолжала говорить, не останавливаясь. Наверное, так ей было легче переносить то, что творилось в деревне.

Недолгий путь Сагюнаро до площади сопровождался тихим, мелодичным голосом Нары и ее красочными, эмоциональными описаниями.

– Дома старые, ветхие, покрыты зеленым и серым мхом. На некоторых крышах выросли кусты. В городке лишь несколько улиц, все начинаются и заканчиваются в лесу. Мы идем по самой короткой – от храма к площади. Вокруг горы, поросшие дремучим лесом. Склоны кажутся темно‑ синими. На них густой туман. Иногда тучи расходятся, и тогда в разрывах становятся видны три вершины – стоят, как будто наклоняясь вперед. И выглядят довольно жутко.

– Они называются Нантай, Нёхои и Тароу, – произнес Сагюнаро прежде, чем понял, о чем говорит. – Очень давно им поклонялись, считая спящими духами.

– А потом? – спросила Нара с любопытством, как будто сейчас не было ничего естественнее разговора о верованиях предков.

– А потом мы перестали смотреть на небо и стали искать духов у себя под ногами.

Девушка промолчала, а Сагюнаро пояснил:

– Все мельчает. Мы сами и те, кому мы поклоняемся.

– Я понимаю, о чем ты, – в голосе девушки послышалась невеселая улыбка. – Эти вершины жуткие и в то же время притягивающие. Прямо как ты.

Последняя фраза заставила Сагюнаро задуматься о том, что еще не приходило ему в голову.

– Как ты видишь меня?

– Тебя? – Она замешкалась, не решаясь продолжить.

– Ты обещала рассказывать обо всем.

– Ладно. – Нара помедлила, а затем начала говорить неторопливо и сухо: – Если глянуть мельком – кажешься обычным парнем в простой льняной одежде, с длинными прямыми светлыми волосами. Но если присматриваться – ты стал как будто выше и держишься очень прямо. Худой, одежда болтается как на вешалке. Но от этого не выглядишь больным или беспомощным. Скорпена тоже тощая, но не делается от этого менее опасной. – Она прервалась, и Сагюнаро понял, что ей не совсем приятно рассматривать его. – …Если хочешь посмотреть на кого‑ то, поворачиваешься всем корпусом, склоняешь голову, лицо при этом неподвижное, холодное, белое, пустое, хотя видно, что черты правильные. Глаза затянуты тусклой пеленой, даже цвет не разобрать, но кажется, ты все равно смотришь. Только не как человек. Взгляд очень вещественный. Ты ощупываешь им каждого, кто приближается к тебе. Довольно неприятное чувство. А еще у тебя все время подрагивают ноздри, – видно, ты улавливаешь запахи, которые вокруг. Движения хищные, стремительные и плавные… Вот это я вижу.

– Спасибо, – ответил Сагюнаро, действительно испытывая признательность к девушке за честность.

Она кивнула, передернула плечами – одержимый уловил это движение по волне теплого воздуха, коснувшегося его.

– Ветер ледяной, – пояснила Нара. – Не чувствуешь?

– Нет. И ты скоро перестанешь его ощущать. Шима защитит тебя от холода, жары, голода…

– Пока он только спит. И если честно, я рада этому.

Она замолчала – мимо прошел Икиру, окинув юношу и девушку цепким взглядом. Сагюнаро узнал этого мага по непрерывному пощелкиванию камней, которые тот носил в руке. Длинные пальцы быстро перебирали гальку, и казалось, она сама ползает по его ладони, словно живая. Маг ушел, но Нара все равно поспешила перевести разговор на нейтральную тему и делала вид, будто ее интересует только погода в провинции Андо.

– Хорошо, что дождь почти прекратился.

– Жаль, – ответил на это Сагюнаро, прислушиваясь к удаляющемуся звуку постукивающих камней. – Когда идет дождь, мне спокойнее.

– Он завораживает тебя так же, как текущая вода, пламя и опадающие листья?

– Да.

Нара вдруг быстро коснулась его предплечья, словно пытаясь удержать:

– Осторожно, лужа.

– Я знаю. – Сагюнаро слышал редкие удары капель о воду и ощущал запах грязной влаги.

– Ну да. – Спутница поспешила убрать руку и продолжила прерванный разговор: – Наверное, надо носить с собой свечу, чтобы зажигать, когда ты начнешь терять контроль над собой?

– Не уверен, что одной свечи будет достаточно.

– Но я все же попытаюсь, – в ее голосе прозвучала улыбка, которая сразу угасла. – Мы подходим к площади. Там много народа. Все селение.

Толпа издавала густой запах просяного масла, редьки, влажной ткани и плохо выделанной кожи, молока, хлеба, овчины, а также молодой, быстрой крови, старости, болезни, настороженности, любопытства.

– Знаешь, они больше не выглядят испуганными и подавленными, – заметила Нара, собираясь приблизиться, но спутник взял ее за плечо, останавливая, и заставил отойти в тень дома, стоящего в отдалении.

Теперь они видели спины крестьян и Сикха на крыше колесницы. Длинные жгуты его волос намокли от дождя. Алая одежда выделялась на фоне серых, замшелых стен еще одним языком пламени. За домами мелькали такие же яркие вспышки.

Маг возвышался над людьми, словно сам дух‑ воин Руг, и его раскатистый голос накрывал собой всю площадь.

– Мы знаем, что вы голодаете и терпите лишения. Ваши земли оскудели, и даже травы на лугах не хватает для того, чтобы прокормить скот. Снег выпадает рано, а сходит поздно. Рыба уходит из рек. В этом году гречиха и просо не уродились, а плодов нет даже на горных дубах и каштанах. Отчего это происходит? Маги Варры заставляют вас терпеть лишения. Они делают все для того, чтобы столица купалась в роскоши. Переманивают хранителей ваших полей, портят погоду здесь, чтобы над ними круглый год светило солнце…

– Какой бред, – прошептала Нара, переминаясь с ноги на ногу рядом с Сагюнаро. – При чем тут заклинатели? Здесь просто суровый климат. И как вообще он может говорить о Варре, когда сам сжег половину домов и убивал людей.

– Он убил только главу поселения, сборщика налогов, стражей и их семьи, – ответил Сагюнаро, – всех тех, кого можно считать пособниками заклинателей, которые портят жизнь простым людям.

Нара промолчала, но ее резкое дыхание показывало, как она сердита.

Громогласная продуманная речь мага заставляла людей слушать и слышать то, что он хотел, чтобы они услышали. В толпе то и дело раздавалось согласное бормотание и поднимался ропот против мнимых врагов.

– Вы живете в разваливающихся хижинах, замерзаете суровыми зимами, платите непомерные налоги, чтобы они могли прохлаждаться во дворцах. Нас – истинных повелителей духов и защитников людей – прогнали с наших земель, вынудили уйти за горы. Но сегодня мы вернулись. И мы наведем порядок в Аканэ. Ваши земли снова станут плодоносными, ваши дети перестанут болеть, а старики умирать от голода.

Пафос этих высказываний в конце концов заставил поморщиться даже Сагюнаро, Нара дрожала от возмущения, но люди восхищенно слушали посулы и обещания все новых кар, которые посыплются на коварных заклинателей, обманом лишивших мирных крестьян урожаев, теплого лета и мягкой зимы.

– Как они могут верить в эту чушь?! – воскликнула Нара, но ее голос заглушили восторженные возгласы толпы.

Сагюнаро крепко сжал ее запястье, чтобы заставить успокоиться, и сказал:

– Людям всегда нужен виноватый. И они всегда готовы его наказать.

– Им прекрасно задурили голову, – резко произнесла она, и одержимый понимал, ее злость направлена не на него. – Никогда не думала, что Сикх такой великолепный оратор. Я от него за все время обучения двух слов не слышала.

– Они хорошо подготовились.

Нара раздраженно пожала плечами, а Сагюнаро снова принялся слушать. Маг как раз завершал свою зажигательную речь и несколькими последними фразами окончательно убедил слушателей в своей спасительной миссии. Одержимый невольно всмотрелся в спины людей – не стоит ли за каждым дух‑ чуи и не морочит ли голову, заставляя верить во все, что им говорят. Но никого рядом с крестьянами не было. Им было достаточно собственного давнего недовольства.

– Все, представление окончено, – сказала Нара, когда голос мага стих и крестьяне дружно загомонили, обсуждая услышанное. – Видел бы ты, как они счастливы и чуть ли не дерутся, предлагая свои дома истинным заклинателям из‑ за гор, чтобы те могли переночевать. Думают, им сотню добрых духов пригонят, чтобы те за них на полях работали.

– Идем, – отозвался ее спутник. – Не хочу, чтобы меня видели.

Стараясь не попадаться на глаза людям, они отправились прочь. По‑ прежнему накрапывал дождь, под ногами чавкала грязь, деревья глухо шумели под порывами ветра. Возле ближайшего дома журчала вода, переливаясь из заполненной доверху бочки.

– Расскажи мне о магах. – Сагюнаро вновь подставил лицо холодным каплям.

– Что именно? – нехотя спросила задумавшаяся Нара, шагающая рядом с ним.

– Что ты знаешь?

– С первого взгляда создается впечатление, будто они все равны, мнение каждого выслушивается и обсуждается. Но все равно будет так, как скажет Сикх. Он самый главный. Он все решает в итоге. Его ближайший помощник – Руам. Третья по важности персона – Ари. Все остальные – фактически исполнители их приказов.

– А Хейон?

– Он, и все мы, всегда оставались чужими. Нет, от нас как будто ничего не скрывали, делились знаниями, разрешали ходить где угодно, брать любые книги, отвечали на вопросы. Но мы все время оставались в стороне. Нас не допускали в ближний круг. Мы никогда не были частью их магической сферы. Понимаешь?

Ее спутник наклонил голову, ничего не отвечая, а она вдруг воскликнула с неожиданной горечью:

– Зачем он это делает?!

– Кто?

– Учитель. Он же заклинатель. Как он может идти против своих?

– Может быть, он никогда не считал их своими. Или у него нет выбора.

– Он прекрасно знал, куда направлялся, знал, что его ждет, и был готов к этому, – голос Нары зазвучал ниже от гнева и отчаяния, которые она пыталась сдержать. – А мы были слишком послушными. Шли туда, куда нас направляли, не задавали вопросов, не имели своего мнения, подарили свою свободу и возможность распоряжаться собой. И посмотри, куда это нас завело.

Она говорила о себе и Казуми, но Сагюнаро прекрасно понимал, что то же самое можно было сказать и о нем. Он сам пошел в Агосиму, остался в храме Румунга, приняв убедительные доводы Руама, и теперь должен расплачиваться за это…

Дождь пошел сильнее. Стало темнеть. Одержимый узнал это по мягкой, ласкающей свежести, опускающейся на лицо. В крошечных окнах загорались огоньки. Собаки, прятавшиеся по конурам, испуганные нашествием сущностей, начали порыкивать на прохожих. У заборов шныряли дикие кошки, злобно шипя на магов. Их глаза светились раскаленными углями.

По пепелищу, оставшемуся от дома главы селения, бродил одинокий дух и злобно скалился на проходящих мимо.

Сагюнаро стоял во дворе в черной тени. Нара ушла совсем недавно. Замерзла, промокла и устала. А для него пребывание под дождем приносило только удовольствие. Вода, текущая по телу, уносила смутные, тревожащие чувства, давала возможность побыть самим собой, хотя он уже не знал, кем является на самом деле. Но даже призрак покоя был приятнее.

Люди, освободившие свое жилище для магов, отправились спать в сарай, и одержимый долго прислушивался к их счастливому шепоту. Крестьяне – муж с женой – рассуждали о том, как правильно убили старосту селения, который только и знал, что налоги собирать. И сожалели лишь о том, что дом его сожгли – там можно было набрать много добра. Затем затихли.

Сагюнаро продолжил бродить вокруг дощатых стен, то отдаляясь, то сужая круги, пытался уловить в воздухе нужный запах, слушал звуки, размытые дождем. И наконец на его ожидание ответили. Из темноты вышел невысокий, тонкий человек в просторном облачении. Он небрежно держал над головой зонт, в рукояти которого был спрятан клинок. Одержимый чувствовал близкий аромат стали, с тонким плетением магии на ней, скрытый в дереве. Капли мягко барабанили по туго натянутой ткани, словно по широким глянцевым листьям.

– Меня ищешь? – мастер Хейон остановился в паре шагов от Сагюнаро.

– Да. – Тот глубоко вдохнул, но запах учителя остался прежним – корень алатана, свежее полотно, мокрая кожа сапог, шима, привязанный к человеку – холодный, медленный, как рыба, спящая глубоко в воде. Сдержанные движения заклинателя не выдавали ни страха, ни напряжения.

– Хочешь поговорить?

Беседовать не имело смысла, но Сагюнаро все же задал вопрос, который не давал ему покоя в прежней жизни.

– Зачем вы пришли сюда?

– За знаниями, – ответил Хейон так, словно этот ответ подразумевался сам собой и другого быть не могло. – А ты?

– За местью.

– Отомстил?

Сагюнаро задумался. Жалкая фигура Казуми, корчившаяся у его ног, ужас, покорность, беспомощность.

– Пожалуй. А вы получили, что хотели?

– Да.

– Это стоило того? – бывший ученик повел головой в сторону медленно остывающих развалин.

– За все надо платить, – веско произнес мастер Хейон. Именно так он рассказывал во время обучения о повадках духов и формулах, лучше всего применимых к ним. – Ты расплачиваешься своей человеческой сутью и одиночеством за могущество шиисана. Рэй – бедностью и людским пренебрежением к недозаклинателю – за свободу. А Нара – свободой за недоступные ей умения. Она родственница знаменитого оружейника и всегда мечтала научиться создавать магические клинки, но для девушки эта работа была под запретом, однако она рвалась к ней изо всех сил. Казуми платит унижением и постоянным страхом за отражение власти, которое попадает на него от магов Румунга.

– А вы? – Сагюнаро сделал шаг вперед, сокращая расстояние между собой и учителем.

Тот не сдвинулся с места, и его внимательный, изучающий взгляд сквозь мелкую рябь дождя коснулся слепых глаз одержимого.

– Я променял спокойствие, уважение и власть – на знания, которых никогда не получил бы в Варре.

– Включите в счет жизни учеников, которые погибли во время дня духов. Не слишком ли высока цена?

– Знания всегда особенно дороги. Сначала плата ничтожно мала – всего лишь небольшое мыслительное усилие и крохотная часть времени. Затем она увеличивается. Муки поиска, бесконечные эксперименты, разочарования, отчаяние, ошибки. – Мастер Хейон сделал паузу, словно привлекая внимание учеников во время урока к особенно сложным формулам. – Иногда приходится расставаться с друзьями, любимыми, родными. Рисковать здоровьем и жизнью, своей или чужой. Но тем дороже становятся приобретенные сведения и умения. И знания в итоге покрывают все расходы. Они дают и свободу, и власть, и деньги, и жизнь. Редко кто понимает это. – В его негромком голосе прозвучало искреннее сожаление. – Ты рвался к ним больше всех моих учеников. И был в этом стремлении похож на меня. Поэтому я ценил тебя выше других.

Раньше, во время обучения в храме, Сагюнаро приятно удивили бы эти слова, он бы, пожалуй, даже испытал гордость за столь лестное мнение учителя. Теперь его не волновало, что думают о нем люди или маги. Так же как шиисану было плевать на мнение духов. Но одержимый ответил так, как ответил бы заклинатель, которым он был:

– Я бы не стал отправлять на смерть друзей даже ради новых формул изгнания или сведений об устройстве мира, и не хочу умирать сам.

– Поэтому ты не прошел испытание. – Мастер Хейон слегка встряхнул зонт, позволяя каплям с него скатиться на землю, Сагюнаро услышал их глухой стук. – Опыт, полученный из знаний, холодный разум, анализирующий их, не позволили бы тебе броситься на помощь недостойному. Но в итоге ты приобрел силу. И теперь ученик Руама, а не мой. Он ставит магическую мощь превыше всего остального.

Сагюнаро не стал спорить, доказывать свою правоту, искать доводы, которые могли бы поколебать уверенность собеседника. Раньше это было важно, теперь постоянные стычки людей друг с другом за первенство, которые продолжались даже в спорах, потеряли для него всякий смысл. Шиисан принимал лишь один вид борьбы – остальное не имело для него смысла.

Учитель понял, что больше ничего не дождется от ученика.

– Рад был побеседовать с тобой, Сагюнаро. Приятного вечера.

Одержимый промолчал. Вечер и так был приятным.

Мастер Хейон развернулся и неторопливо пошел обратно в дождь и темноту. Дом поглотил его, растворив в тепле своих запахов и тишине.

Но она продолжалась недолго.

В ветхом жилье, предоставленном магам, послышался шум. Стараясь не выходить из тьмы, Сагюнаро перебрался ближе.

На террасу быстро вышел, почти выбежал кто‑ то. И вслед ему неслось напутствие, произнесенное грозным голосом Руама:

– Где тебя носило?! Ты должен был сделать это час назад!

По ступеням загрохотали торопливые шаги, и голос Казуми, дрожащий от ярости, произнес очень тихо, но весьма эмоционально:

– Чтоб ты подавился своими сапогами!

Сагюнаро жадно наблюдал за ним, чувствуя сквозь дождь каждое движение человека и трепыхание сонного шима, пока еще совсем слабо связанного с заклинателем. Нападать одержимый не хотел, но наблюдать и выслеживать было увлекательно.

Казуми, неловко возясь со щеткой и тряпками, часто поглядывал в темноту. Ощущал присутствие посторонней сущности. Старался делать вид, что его ничто не беспокоит, но, когда внимание шиисана стало слишком настойчивым, не выдержал, выпрямился во весь рост и крикнул:

– Эй! Я знаю, что ты здесь!

Сагюнаро шагнул вперед, в тусклую полосу света, давая лучше себя рассмотреть.

Бывший сокурсник вздрогнул, отпрянул назад, едва не выронив сапог Руама:

– Это ты?! Я так и знал. Не смей охотиться на меня!

Одержимый видел размытую красную фигуру человека, которая размахивала руками, наклонялась, пятилась и даже пыталась сплести какую‑ то формулу. Чужой страх доставлял удовольствие, а еще большее – попытка заклинателя бороться с испугом.

– Что ты на меня уставился?! Чего тебе надо?

– На тебя забавно смотреть с этой стороны, – ответил Сагюнаро, глядя на него сквозь дождь.

– С какой? – нервно спросил Казуми, придвигаясь ближе к фонарю, словно свет мог защитить его.

– Со стороны духов.

– А ты все еще внятно говоришь, – пытаясь вернуть прежнее ехидство и уверенность в себе, произнес заклинатель, опираясь рукой о влажные перила крыльца. – И что же ты видишь?

– Человека, который забрался слишком далеко от дома. Заблудился. И почти потерял себя самого.

Казуми хотел ответить что‑ то резкое, огрызнуться, но помолчал и произнес на удивление спокойно:

– Мы все далеко от дома. И уходим все дальше. Особенно ты.

– Меня это не пугает. – Сагюнаро сделал еще несколько шагов вперед, чтобы дождь не смывал запахи, текущие из дома: трубочный табак, печеные лепешки, яблоки, сырой мох и сорванная трава – ароматы, теперь прочно связанные с Нарой.

– А меня пугает. – Казуми сел на верхнюю ступеньку, забыв о своем деле. – Пока мастер Хейон поручает только грязную хозяйственную работу. Но рано или поздно мне придется убивать наравне со всеми.

– Тогда у тебя два выхода – полностью слиться с шима и перестать переживать человеческие чувства. Или остаться человеком и сопротивляться.

– Тогда меня убьют.

– Чего же ты хочешь больше – жить или не стать убийцей?

Казуми усмехнулся.

– Забавно, мы с тобой никогда раньше не разговаривали нормально. Даже во время обучения.

– Да. Чтобы это произошло, мне надо было стать шиисаном, а тебе – пленником магов Румунга.

– Я тебе всегда завидовал, – продолжил собеседник, помолчав. – Твоим успехам. Твоему происхождению…

– Сейчас завидуешь по‑ прежнему?

– Да. Тебе легко убивать.

– Ты так в этом уверен?

Казуми не успел сообразить, что ответить, – Сагюнаро отступил обратно в темноту, скрываясь за пеленой дождя, и пошел вдоль стены дома. Одно из окон было приоткрыто, в тонкую щель просачивался едкий дым от трубки, которую часто курил по вечерам Сикх.

– Завтра двинемся на Никко, – сказал маг‑ воин очень тихо, но тонкий слух шиисана улавливал каждое слово.

– Это достаточно укрепленный город, – ответили ему, и Сагюнаро узнал голос Хейона. – И там не два жалких заклинателя. Они будут сопротивляться. И скорее всего, успеют отправить предупреждение в орден. Больше мы не сможем продвигаться незаметно.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒