Глава 4. ПЯТНАДЦАТЬ ДНЕЙ

Глава 4

ПЯТНАДЦАТЬ ДНЕЙ

Не такая уж и блондинка из нее получилась.

Люс смочила ладони под краном и подергала короткие осветленные локоны. Она выдержала целый четверг занятий, включающий неожиданно утомительную двухчасовую лекцию по безопасности от Франчески, которая заново повторила, почему не следует связываться с вестниками (такое впечатление, что она обращалась чуть ли не лично к Люс); последовавшие один за другим письменные опросы на «обычных» уроках биологии и математики в главном корпусе – и непрерывные восемь часов ошеломленного разглядывания со стороны ее одноклассников, равно нефилимов и обычных ребят.

Хотя Шелби спокойно отнеслась к новой внешности Люс в уединении их комнаты прошлым вечером, она не сыпала неумеренными комплиментами, как Арриана, и не поддерживала девочку надежно, как Пенн. Выходя утром во внешний мир, Люс извелась от беспокойства. Майлз увидел ее первым и показал ей кулак с поднятым вверх большим пальцем. Но он был слишком галантен и ни за что бы не признался, если бы на самом деле считал, что она выглядит ужасно.

Разумеется, Заря и Жасмин подошли к девочке сразу после утреннего урока, мечтая потрогать ее волосы и выспрашивая, кто вдохновил ее на этот шаг.

– Очень в духе Гвен Стефани, – кивнув, заключила Жасмин.

– Нет, это же Мадонна, – возразила Заря, – Примерно эпохи «Вог».

И прежде чем Люс успела ответить, жестом указала на нее и себя.

– Но кажется, мы уже не двойняшки.

– Двойняшки? – переспросила девочка, непонимающе помотав головой.

Жасмин искоса взглянула на нее.

– Да ладно, только не говори, что ты не замечала. Вы две выглядите… ну, выглядели так похоже. Да вы могли бы быть сестрами.

Теперь, стоя в одиночестве перед зеркалом в уборной главного здания, Люс разглядывала свое отражение и думала о восторженной Заре. Да, цветовой гаммой они совпадали: бледная кожа, яркие губы, темные полосы. Но Заря была меньше ростом. Она ярко одевалась шесть дней в неделю. И держалась куда живее, чем было свойственно Люс. Не считая нескольких поверхностных черт, девочки не могли бы в большей степени отличаться друг от друга.

Дверь уборной распахнулась, и вошла крепкая брюнетка в джинсах и желтом свитере. Девочка видела ее на занятиях по истории Европы. Эми Как‑ то‑ там. Она облокотилась на соседнюю раковину и вскинула брови.

– Зачем ты так обошлась со своими волосами? – спросила она, во все глаза уставившись на Люс.

Та моргнула. Одно дело – обсуждать это с ее как бы друзьями в Прибрежной школе, но с этой девочкой она никогда прежде не разговаривала.

Ответ Шелби, «начать все сначала», пришел ей в голову, но кого она обманывает? Если с помощью бутылки перекиси она чего и добилась прошлой ночью, так это того, что внешне стала выглядеть настолько же поддельной, насколько ощущала себя внутренне. Келли и родители теперь с трудом узнали бы ее, к чему девочка не стремилась вовсе.

И Дэниел. Что подумает он? Люс вдруг почувствовала себя насквозь фальшивой; даже незнакомка смогла это разглядеть.

– Не знаю, – ответила она и, оттолкнув с дороги одноклассницу, вышла из уборной, – Не знаю, зачем я это сделала.

Осветление волос не поможет избавиться от мрачных воспоминаний о последних нескольких неделях. Если она действительно хочет начать все сначала, ей следует так и поступить. Но как? Осталось так мало того, над чем она сейчас действительно властна. Весь ее мир в руках мистера Коула и Дэниела. А они оба слишком далеко.

Ее пугало, насколько быстро и полно она начала полагаться на Дэниела, но еще больше пугало то, что она не знала, когда увидит его в следующий раз. От Калифорнии она ожидала полных блаженства, проведенных вместе с ним дней, а теперь чувствовала себя неимоверно одинокой.

Она устало плелась по школьной территории, медленно осознавая, что лишь однажды ощутила себя хоть сколь‑ нибудь независимой с тех пор, как прибыла в Прибрежную школу, и это было…

В лесу наедине с тенью.

После вчерашней демонстрации в аудитории Люс ожидала от Франчески со Стивеном чего‑ то в том же духе. Она надеялась, что сегодня ученикам, возможно, позволят самим поупражняться с тенями. На краткий миг она даже замечталась о том, как сумеет повторить то, чего добилась в лесу, на глазах у всех этих нефилимов.

Ничего подобного не произошло. По сути, сегодняшнее занятие показалось девочке большим шагом назад. Скучная лекция о правилах поведения с вестниками и мерах предосторожности и о том, почему учащимся не следует ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах повторять самостоятельно то, что они увидели днем раньше.

Это разочаровывало и удручало. Так что теперь, вместо того чтобы направиться обратно в спальню, Люс потрусила по тропинке в обход столовой, к краю утеса и вверх по деревянной лестнице Нефского дома. Кабинет Франчески располагался в пристройке на третьем этаже, и преподавательница предлагала ученикам заглядывать к ней в любое время.

Здание выглядело совсем иначе без оживлявших его ребят. Сумрак, сквозняки и ощущение едва ли не полной заброшенности. Звуки шагов Люс разносились в стороны, отражаясь от скошенных деревянных балок. На лестничной площадке этажом выше горела лампа, а в воздухе растекался густой аромат варящегося кофе. Девочка еще не решила, расскажет ли Франческе, чего она достигла в лесу. Это могло показаться незначительным кому‑ то настолько искусному, как сама учительница. Или же нарушением ее указаний, обращенных сегодня к классу.

Отчасти Люс попросту хотелось выяснить, как Франческа к этому отнесется: вдруг та окажется именно тем человеком, к которому девочка сможет обратиться, если, как сегодня, ей покажется, что она вот‑ вот сломается.

Она добралась до верха лестницы и обнаружила впереди длинный открытый коридор. Слева от нее и внизу, за перилами, виднелся темный пустой класс на втором этаже. Справа тянулся ряд тяжелых деревянных дверей с витражными окошками наверху. Тихонько ступая по половицам, Люс осознала, что не знает, который из кабинетов принадлежит Франческе. Лишь одна из дверей, третья справа, оказалась приоткрыта, и сквозь симпатичный витраж просачивался свет. Изнутри послышался мужской голос. Девочка уже собралась было постучать, но застыла на месте от резкого ответа.

– Не стоило даже пытаться, – едва ли не прошипела Франческа.

– Мы воспользовались случаем. И потерпели неудачу.

Стивен.

– Потерпели неудачу? – насмешливо переспросила Франческа, – Поступили безрассудно, ты хотел сказать. По чистой статистике шансы нарваться на вестника, переносящего дурную информацию, были чересчур высоки. Ты видел, чего это стоило детям. Они не были готовы.

Пауза. Люс сдвинулась на шажок ближе по персидскому ковру, устилающему коридор.

– Но она была.

– Я не стану жертвовать успехами целого класса только потому, что какая‑ то, какая‑ то…

– Не будь такой недальновидной, Франческа. Мы составили прекрасный учебный план. Мне это известно ничуть не хуже, чем тебе. Наши ученики превосходят нефилимов, занимающихся по любой другой программе в мире. И добилась всего этого ты. Ты имеешь право гордиться. Но теперь все изменилось.

– Стивен прав, Франческа.

Третий голос. Мужской. Люс показалось, что он звучит знакомо. Но кто это?

– С тем же успехом вы могли бы выбросить программу курса в окно. Перемирие между нашими сторонами – единственная временная веха, которая еще хоть что‑ то значит.

Франческа вздохнула.

– Ты действительно думаешь…

– Если я знаю Дэниела, – откликнулся неизвестный голос, – он успеет как раз вовремя. Вероятно, он уже ведет обратный отсчет минутам.

– Есть и еще кое‑ что, – добавил Стивен.

Пауза, затем как будто бы скрип выдвигающегося ящика и наконец потрясенный вздох. Люс готова была пойти на убийство, только бы оказаться по другую сторону стены и увидеть то, на что смотрели они.

– Где ты это взял? – спросил другой мужской голос. – Выменял?

– Разумеется нет! – возмутилась Франческа, словно ее больно задело это предположение. – Стивен нашел ее в лесу во время одного из ночных обходов.

– Она подлинная? – уточнил Стивен.

Вздох.

– Слишком много времени прошло, я не могу сказать наверняка, – уклонился от прямого ответа чужак. – Не видел звездных стрел уже целую вечность. Дэниел определит. Я покажу ему.

– И это все? А что ты тем временем предлагаешь делать нам? – спросила Франческа.

– Послушайте, это не мое дело.

Знакомые нотки в этом голосе как будто бы зудели в глубине сознания Люс.

– И определенно не в моем стиле…

– Пожалуйста, – взмолилась Франческа.

В кабинете повисло молчание. Сердце Люс отчаянно колотилось.

– Ладно. Что бы сделал на вашем месте я? Ускорил здешнюю программу. Усилил наблюдение и предпринял все возможное, чтобы все они успели подготовиться. Конец времен вряд ли окажется чересчур приятным.

Конец времен. По словам Аррианы, именно это случилось бы, если бы Кэм со своей армией победил той ночью в Мече и Кресте. Но он же не победил. Если только не успела состояться еще одна битва. Но тогда к чему необходимо готовиться нефилимам?

Звук ножек тяжелого кресла, скребнувших по полу, заставил Люс отскочить назад. Она понимала, что ей не стоит попадаться за подслушиванием этого разговора. О чем бы тот ни шел.

В кои‑ то веки ее обрадовал бесконечный запас потайных уголков в архитектуре Прибрежной школы. Она пригнулась под декоративным карнизом между двумя книжными полками и вжалась в углубление в стене.

Судя по звуку шагов, из кабинета вышел единственный человек и наглухо захлопнул за собой дверь. Люс затаила дыхание и подождала, пока он появится на лестнице.

Сперва она увидела только его ступни. В коричневых европейских кожаных туфлях. Затем, когда он обогнул перила, спускаясь ко второму этажу дома, в поле ее зрения попали темные джинсы. Полосатая сине‑ белая рубашка с воротничком, уголки которого пристегиваются на пуговицы. И наконец, безошибочно узнаваемая грива черно‑ золотых дредов.

В Прибрежной школе объявился Роланд Спаркс.

Люс выпрыгнула из укрытия. Пусть она по‑ прежнему тревожилась о том, чтобы безупречно вести себя перед Франческой и Стивеном – потрясающе шикарными, могущественными, опытными… и вдобавок ее учителями. Но Роланд ее не страшил – не слишком сильно, по крайней мере – уже нет. И кроме того, он был самым близким к Дэниелу из всех, кого она встретила за последние дни.

Она как можно тише прокралась вниз по ступенькам и выскочила на террасу. Роланд удалялся к океану, словно ничто в этом мире его не заботило.

– Роланд! – окликнула она, преодолев последний лестничный пролет и переходя на бег.

Он остановился там, где тропинка заканчивалась, а уступ обрывался вниз крутыми, почти отвесными скалами.

Роланд стоял совершенно неподвижно, глядя на воду. К собственному удивлению, Люс заметила, что нервничает, когда, крайне медленно, он начал оборачиваться.

– Ну и ну, – протянул он с улыбкой. – Люсинда Прайс открыла для себя перекись.

– Ох.

Она схватилась за волосы. Как глупо она, должно быть, выглядит.

– Нет‑ нет, – возразил он, шагнув к ней, и пальцами слегка растрепал ее прическу, – Тебе идет. Суровым временам – суровые меры.

– Что ты здесь делаешь?

– Поступаю, – ответил Роланд, пожав плечами, – Только что забрал свое расписание, встретился с учителями. Симпатичное местечко, судя по всему.

Матерчатый рюкзак болтался у него на одном плече, и оттуда торчало что‑ то длинное, тонкое и серебристое. Проследив за взглядом Люс, парень перевесил сумку на другое плечо и затянул верхний клапан на лишний узел.

– Роланд, – выговорила она дрогнувшим голосом, – Ты бросил Меч и Крест? Почему? Зачем ты здесь?

– Просто захотелось перемен, – загадочно ответил он.

Люс собиралась спросить об остальных – об Арриане и Гэбби. Даже о Молли. Заметил ли кто, что она исчезла, и волновало ли это хоть кого‑ нибудь. Но когда девочка открыла рот, у нее вырвалось совершенно не то, чего она ожидала.

– А о чем ты разговаривал там с Франческой и Стивеном?

Роланд внезапно переменился в лице – оно посуровело, сделавшись заметно взрослее и куда менее беззаботным.

– Как тебе сказать… Что ты услышала?

– Про Дэниела. Я слышала, как ты сказал, что он… Не надо мне лгать, Роланд. Как скоро он вернется? Поскольку я думаю, что не смогу…

– Пойдем‑ ка пройдемся со мной, Люс.

Если бы Роланд Спаркс обнял ее за плечи в Мече и Кресте, вышло бы неловко, но сейчас, в Прибрежной, это только успокаивало. Они никогда не были друзьями, но он напоминал ей о прошлом – которое было таким важным для нее.

Они прошли по краю утеса, вокруг террасы при столовой, вдоль западной стены спального корпуса, мимо садика с розами, которого Люс еще не видела. Смеркалось, и воду справа от них оживляли переливы цветов, когда в ней отражались розовые, оранжевые и фиолетовые облака, просвечиваемые солнцем.

Роланд подвел девочку к скамье с видом на море, вдалеке от школьных зданий. Опустив взгляд, она увидела цепочку грубых, вырубленных в скале ступеней, которая начиналась чуть ниже того места, где они сидели, и уводила вниз, до самого пляжа.

– Что ты такое знаешь, о чем не говоришь? – спросила Люс, когда тишина начала действовать ей на нервы.

– Температура воды – пятьдесят один градус[4], – ответил Роланд.

– Я не это имела в виду, – заметила она, глядя ему прямо в глаза, – Он прислал тебя сюда присматривать за мной?

Роланд почесал в затылке.

– Послушай. Дэниел отбыл по своим делам, – объяснил он, изобразив порхающее движение в сторону неба. – Тем временем тебе есть чем заняться самой.

И он чуть заметно кивнул в сторону леса за спальным корпусом.

– Что? Нет, мне совершенно нечем тут заняться. Я здесь лишь потому…

– Дерьмо собачье, – перебил он и рассмеялся, – У всех нас свои тайны, Люс. Мои привели меня в Прибрежную школу. Твои увлекают тебя в те леса.

Она принялась было возражать, но Роланд только отмахнулся, все с тем же вечно таинственным выражением в глазах.

– Я не собираюсь навлекать на тебя неприятности. На деле я за тебя болею.

Его взгляд скользнул мимо нее, к океану.

– Теперь вернемся к воде. Очень холодная. Ты там уже была? Я слышал, ты любишь плавать.

До Люс вдруг дошло, что она провела в Прибрежной школе уже три дня, постоянно с океаном на виду, с шумом волн в ушах, с солью, пропитавшей воздух, но так ни разу и не спустилась на берег. И ситуация здесь ничуть не напоминала Меч и Крест с его огромным перечнем строжайших запретов. Она понятия не имела, почему ей это даже на ум не пришло.

Девочка покачала головой.

– Когда на пляже настолько холодно, остается только развести на нем костер, – заметил Роланд, переводя взгляд на нее, – Ты уже нашла здесь друзей?

Люс пожала плечами.

– Парочку.

– Приводи их сегодня ночью, когда стемнеет. Прямо туда, вниз.

Он указал на узкий песчаный мыс у подножия скальной лестницы.

Она искоса взглянула на Роланда.

– Что ты задумал?

Тот лукаво ухмыльнулся.

– Не беспокойся, все будет вполне невинно. Но ты же знаешь, как это бывает. Я тут новичок и хотел бы, чтобы о моем появлении стало известно.

– Кретин. Еще раз наступишь мне на пятку – я тебе долбану по ногам!

– Может, если бы ты не перетягивала к себе весь свет от фонаря, Шел, остальные смогли бы разглядеть, куда идут.

Люс пыталась сдерживать смех, пробираясь по школьной территории следом за спорящими Майлзом и Шелби. Было уже почти одиннадцать, и Прибрежная застыла в темноте и тишине, не считая совиного уханья. Оранжевая убывающая луна низко висела в небе за туманной пеленой. У них троих на всех нашелся только один фонарь (принадлежащий Шелби), так что лишь одна из них (Шелби) могла ясно разглядеть путь к воде. Для остальных двоих земля, при свете дня казавшаяся такой пышно заросшей и ухоженной, теперь была усеяна ловушками в виде упавших шишек, папоротников с толстыми корнями и пяток Шелби.

Когда Роланд попросил Люс привести с собой друзей, у нее внутри как будто что‑ то оборвалось. В Прибрежной школе никто не наблюдал за коридорами, не было жутких следящих камер, записывающих каждое движение учеников, так что ее взволновал вовсе не риск попасться. На самом деле выбраться из спального корпуса было относительно просто. Куда труднее оказалось собрать компанию.

Заря и Жасмин представлялись самыми подходящими кандидатурами для пляжной вечеринки, но когда девочка подошла к их комнате на пятом этаже, в коридоре было темно, и никто не ответил на ее стук. В ее собственной комнате Шелби сидела, вывернувшись в такую асану тантрической йоги, что Люс было больно на нее смотреть. Ей не хотелось нарушать глубокую сосредоточенность соседки приглашением на какую‑ то неведомую вечеринку, но затем громкий стук в дверь все равно вынудил Шелби сердито рухнуть на коврик.

Заглянул Майлз – спросить Люс, не хочет ли та мороженого.

Девочка несколько раз перевела взгляд с Майлза на Шелби и обратно и улыбнулась.

– У меня есть идея получше.

Десятью минутами позже, надев толстовки с капюшонами, бейсболку с эмблемой «Доджерс» козырьком назад (Майлз), шерстяные носки с вшитыми большими пальцами, специально для шлепанцев (Шелби), и с поселившейся где‑ то в желудке тревогой по поводу знакомства Роланда с компанией из Прибрежной школы (Люс), они трое уже шагали к краю утеса.

– Так кто все‑ таки он такой? – спросил Майлз, указав на выбоину в скальной тропке, прежде чем Люс успела о нее споткнуться.

– Он просто… парень из моей прошлой школы.

Пока они спускались по каменным ступеням, девочка пыталась подобрать лучшее описание. Роланд не был ей другом. И пусть даже эти ребята из Прибрежной казались не слишком предвзятыми, Люс не была уверена, что сумеет сказать им, чью сторону в противостоянии падших ангелов он принял.

– Они с Дэниелом дружили, – наконец заключила она, – Вероятно, это будет не слишком многолюдная вечеринка. Не думаю, что он знает здесь кого‑ то еще, кроме меня.

Они почуяли запах прежде, чем успели что‑ то разглядеть, – характерный дым горящего гикори в изрядных размеров костре. Затем, уже почти у основания крутой лестницы, они свернули за выступ скалы и застыли, наконец‑ то увидев искры, летящие от необузданного рыжего пламени.

На пляже собралось, должно быть, не меньше сотни людей.

Ветер ярился, словно дикий зверь, но не мог сравниться буйством с участниками вечеринки. На одном из краев сборища, ближе к тому месту, где стояла Люс, группа хипповского вида людей с длинными, густыми бородами и в потрепанных рубахах собралась в импровизированный круг барабанщиков. Их неумолчный рокот обеспечивал компании по соседству постоянно меняющийся ритм, под который можно было танцевать. На другой стороне был сложен костер, и, привстав на цыпочки, Люс узнала множество учеников Прибрежной школы, греющихся у огня. Каждый держал в пламени прут, толкаясь за лучшее место, чтобы поджарить себе хот‑ дог или пастилку маршмеллоу, чугунные котелки были полны бобов. Трудно сказать, откуда они узнали о вечеринке, но все явно неплохо проводили время.

А посреди всего этого царил Роланд, уже сменивший сдержанную рубашку и дорогие кожаные туфли и теперь одетый, как и все остальные здесь, в толстовку с капюшоном и драные джинсы. Он стоял на валуне и, преувеличенно жестикулируя, рассказывал какую‑ то историю, которую Люс не удавалось толком расслышать. Заря и Жасмин обнаружились среди завороженных слушателей; их освещенные пламенем костра лица выглядели прелестными и оживленными.

– Это так ты себе представляешь немноголюдную вечеринку? – уточнил Майлз.

Люс наблюдала за Роландом, гадая, что за историю он рассказывает. Что‑ то в том, как он владел ситуацией, напомнило девочке о комнате Кэма, о первой и единственной настоящей вечеринке, на которой она побывала в Мече и Кресте, отчего она тут же затосковала по Арриане. И разумеется, по Пенн, волновавшейся, когда они только явились туда, но в итоге проведшей время лучше всех. И по Дэниелу, который тогда еще почти не разговаривал с Люс. Все так изменилось с тех пор.

– Ну, не знаю, как вы, ребята, – объявила Шелби, сбрасывая шлепанцы и прямо в носках ступая на песок, – а я собираюсь добыть себе чего‑ нибудь выпить, затем хот‑ дог, а потом, может, взять урок у одного из этих барабанщиков.

– Я тоже, – согласился Майлз. – Кроме той части, которая относится к барабанам, на случай если это не очевидно.

– Люс! – крикнул Роланд, помахав ей со своего места на валуне. – Ты все‑ таки пришла.

Майлз и Шелби уже изрядно ее опередили, нацелившись на хот‑ доги, так что девочка через холм прохладного влажного песка направилась к Роланду и остальным.

– Значит, ты действительно хочешь, чтобы о твоем появлении стало известно. Это просто нечто, Роланд!

Роланд с улыбкой кивнул.

– Нечто, говоришь? Нечто хорошее или нечто плохое?

Ей померещился в этом вопросе двойной смысл и захотелось сказать, что ответить она не может. Люс вспомнила разговор на повышенных тонах, который она подслушала под дверью учительского кабинета. Как резко звучал голос Франчески. Граница между хорошим и плохим казалась невероятно размытой. Роланд и Стивен были падшими ангелами, сменившими сторону. Демонами. Да знает ли она вообще, что это значит? Но в то же время оставался еще и Кэм, и… что Роланд подразумевал этим вопросом? Люс искоса глянула на него. Может, он действительно всего лишь интересовался, весело ли ей?

Бессчетные пестрые гости мелькали вокруг нее, но Люс ощущала близость вечных черных волн. Ветер с моря хлестал холодом, но жар от костра припекал кожу. Столько всего разом вступало в противоречие и обрушивалось на нее.

– Кто все эти люди, Роланд?

– Давай‑ ка посмотрим, – отозвался он и кивнул на кружок барабанщиков‑ хиппи. – Горожане.

Справа от них он отметил большую компанию парней, пытающихся произвести впечатление на куда меньшую кучку девушек скудными и крайне сомнительными танцевальными движениями.

– Эти ребята – моряки, расквартированные в Форт‑ Брэгге. Глядя на то, как они отрываются, я надеюсь, что они в увольнительной только на эти выходные.

Когда Жасмин и Заря украдкой подобрались к нему поближе, Роланд приобнял обеих за плечи.

– А с этой парочкой, я полагаю, ты знакома.

– Ты и не говорила нам, что дружишь с таким великолепным организатором праздников, Люс, – укорила Жасмин.

– В самом деле, – наклонившись ближе, громко прошептала Заря. – Только моему дневнику известно, сколько раз я мечтала попасть на вечеринку Роланда Спаркса. А мой дневник ни за что меня не выдаст.

– О, но я мог бы, – пошутил Роланд.

– На этой вечеринке что, вообще нет приправ? – послышался голос Шелби, объявившейся в сопровождении Майлза за спиной Люс. В одной руке она держала пару хот‑ догов, а свободную протянула Роланду. – Шелби Стеррис. А ты кто?

– Шелби Стеррис, – повторил Роланд, – Я Роланд Спаркс. Ты никогда не жила в Восточном Лос‑ Анджелесе? Мы раньше не встречались?

– Нет.

– У нее фотографическая память, – подсказал Майлз, протянув Люс вегетарианский хот‑ дог – она не слишком‑ то их любила, но оценила заботу, – Я Майлз. Кстати, классная вечеринка.

– Действительно классная, – согласилась Заря, покачиваясь вместе с Роландом в такт ритму барабанов.

– А как насчет Стивена и Франчески? – спросила Люс у Шелби, хотя ей пришлось повысить голос почти до крика. – Разве они нас здесь не услышат?

Одно дело – ускользнуть от радара. И совсем другое – пронестись на сверхзвуковой скорости в пределах действия этого самого радара.

Жасмин оглянулась на школьные здания.

– Конечно услышат, но в Прибрежной нас держат на довольно‑ таки длинном поводке. По крайней мере, нефилимов. Пока мы остаемся на территории, в зоне их наблюдения, можем делать почти что угодно.

– Включает ли это конкурс по лимбо? [5] – лукаво ухмыльнулся Роланд, извлекая откуда‑ то из‑ за спины длинную толстую жердь, – Майлз, подержишь для меня второй конец?

Несколькими секундами позже они подняли жердь, ритм барабанного боя изменился, и, похоже, все гости вечеринки бросили свои занятия и выстроились в длинную оживленную цепочку для танца.

– Люс, – окликнул ее Майлз, – Ты же не собираешься просто стоять там?

Застывшая в оцепенении девочка окинула взглядом толпу. Но Заря и Жасмин расступились, пропуская ее в цепочку на место между собой. Уже в соревновательном настроении – вероятно, она и родилась в нем же – Шелби потягивалась, разминая спину. Даже моряки собирались поучаствовать в игре.

– Ладно, – рассмеялась Люс и встала в очередь.

Игра началась, и цепочка быстро стронулась с места; в течение трех кругов Люс легко проскальзывала под жердью. Четвертый доставил ей лишь небольшие затруднения: она была вынуждена запрокинуть голову так, что увидела звезды, и заработала этим порцию одобрительных возгласов. Вскоре она уже сама кричала, подбадривая других гостей, и лишь слегка удивилась, обнаружив, что подпрыгивает на месте, когда Шелби справилась с задачей. Было что‑ то восхитительное в том, чтобы выпрямляться из позы для лимбо после успешного прохода, – казалось, вся вечеринка питается этим чувством. Каждый круг одаривал Люс неожиданной волной адреналина.

Веселье обычно давалось ей не так уж легко. Слишком долгое время сразу за смехом обязательно следовала вина, гложущее чувство, что ей не подобает наслаждаться жизнью по той или иной причине. Но почему‑ то этой ночью ей полегчало. Даже не осознавая этого, она сумела стряхнуть с себя мрачность.

К тому времени, как Люс вышла на пятый круг, цепочка заметно укоротилась. Половина участвующих уже выбыла и столпилась вокруг Майлза или Роланда, наблюдая за оставшимися в игре. У стоящей в хвосте очереди развеселившейся девочки слегка кружилась голова, так что, когда ее крепко взяли за плечо, она едва не потеряла равновесие.

Она собралась закричать, но ее рот зажали чужие пальцы.

– Тсс.

Дэниел выдернул Люс из цепочки и оттащил в сторону. Его сильная теплая ладонь соскользнула вниз по ее шее, а губы мазнули по щеке. Прикосновение его кожи, ярко‑ лиловое сияние глаз и ее собственное, накопившееся за несколько дней желание стиснуть его в объятиях и никогда не выпускать – все это вызвало у Люс новый приступ изумительного головокружения.

– Что ты здесь делаешь? – прошептала она.

Она хотела сказать: «Слава богу, что ты здесь», или: «Мне так трудно далась эта разлука», или то, что она действительно имела в виду: «Я люблю тебя». Но в голове у нее также мельтешили: «Ты меня бросил», и: «Мне казалось, это небезопасно», и: «Что там насчет перемирия? ».

– Мне нужно было тебя увидеть, – отозвался он.

Он увлек ее за большой валун на пляже. На его губах играла заговорщическая улыбка. Улыбка самого заразительного свойства, перешедшая и на лицо Люс тоже. Улыбка, доказывавшая, что они не только нарушают правила Дэниела, но и делают это с удовольствием.

– Когда я подобрался достаточно близко, чтобы разглядеть эту вечеринку, я заметил, что все танцуют, – объявил он, – И слегка заревновал.

– Заревновал? – переспросила Люс.

Теперь они остались наедине. Девочка обняла его за широкие плечи и заглянула глубоко в лиловые глаза.

– А с чего бы тебе ревновать?

– С того, – ответил он, поглаживая ладонями ее спину. – Ты ведь уже приглашена мною. Навеки.

Дэниел взял ее правую руку в свою, положил левую себе на плечо и начал медленно, в ритме танца двигаться по песку. Музыка с вечеринки по‑ прежнему доносилась до них, но с этой стороны валуна она казалась скорее концертом для них двоих. Люс прикрыла глаза и приникла к его груди, отыскав местечко на плече, куда ее голова укладывалась, словно фрагмент пазла.

– Нет, так не годится, – мгновением позже заявил Дэниел.

И указал на ее ноги. Люс обратила внимание, что сам он бос.

– Сними обувь, – попросил он, – и я покажу тебе, как танцуют ангелы.

Люс скинула черные туфли и бросила их в сторонку на берег. Песок между пальцами ее ног был мягким и прохладным. Когда Дэниел привлек ее ближе, она наступила ему на пальцы и едва не потеряла равновесие, но его руки надежно удержали ее. Девочка опустила взгляд: она стояла на его ступнях. А потом она подняла глаза и увидела то, о чем тосковала ночью и днем. Дэниел расправлял серебристо‑ белые крылья.

Они закрыли все ее поле зрения, протянувшись на двадцать футов в небо. Широкие и прекрасные, сияющие в ночи, должно быть, это были самые блистательные крылья на всех небесах. Люс ощутила, как под ее ногами стопы Дэниела чуть отрываются от земли. Его крылья слегка взмахивали, почти в такт ударам сердца, удерживая их обоих в нескольких дюймах над пляжем.

– Готова? – спросил он.

Она не знала, к чему должна быть готова. Это не имело значения.

Теперь они двигались в воздухе назад, так же гладко, как фигуристы скользят по льду. Остановился Дэниел над водой, по‑ прежнему удерживая Люс в объятиях. Она едва не задохнулась, когда первая пенистая волна коснулась пальцев их ног. Дэниел рассмеялся и поднялся чуть выше в небо. Он запрокидывал ее назад. Он кружил их обоих виток за витком. Они танцевали. На океане.

Луна, словно прожектор, светила только на них. Люс смеялась от восторга, заливалась так неудержимо, что Дэниел начал смеяться тоже. Ей еще никогда не было так весело.

– Спасибо, – прошептала она.

Дэниел ответил ей поцелуем. Сперва он целовал ее легонько. В лоб, потом в нос и наконец нашел ее губы.

Люс отозвалась горячо, жадно и слегка отчаянно, всем телом окунувшись в это ощущение. Так она возвращалась домой, к Дэниелу, так она прикасалась к безрассудной любви, столь долго объединявшей их. На мгновение весь мир застыл; затем Люс оторвалась от любимого, хватая ртом воздух. Она даже не заметила, что они вернулись на пляж.

Его ладонь легла ей на затылок, на лыжную шапочку, которую девочка натянула на уши. Шапочку, скрывающую осветленные волосы. Дэниел стянул ее, и порыв океанского ветра хлестнул Люс по голове.

– Что ты сделала с волосами?

Его голос звучал мягко, но почему‑ то в нем слышалось обвинение. Возможно, потому что песня закончилась, и танец с поцелуем тоже, и теперь они просто стояли вдвоем на пляже. Крылья Дэниела выгибались за его плечами, все еще видимые, но недосягаемые.

– Кого волнуют мои волосы?

Ее саму волновали только их объятия. Не должно ли лишь это волновать и его?

Люс потянулась и отобрала шапочку. Непокрытая, ее светловолосая голова казалась слишком заметной, словно тревожный сигнал, предупреждающий, что она может утратить самообладание. Когда девочка отвернулась, Дэниел тут же обнял ее.

– Эй, – окликнул он, снова притягивая ее ближе, – Прости.

Люс выдохнула и прижалась к нему, наслаждаясь его прикосновением. А потом запрокинула голову, ловя его взгляд.

– Теперь уже безопасно? – спросила она, желая, чтобы Дэниел сам поднял тему перемирия.

Они наконец‑ то могут быть вместе? Но измученное выражение его глаз все сказало ей прежде, чем он успел открыть рот.

– Мне не следовало появляться здесь, но я беспокоился о тебе.

Дэниел отстранил ее на расстояние вытянутых рук.

– И, судя по тому, что я вижу, у меня были основания беспокоиться.

Он коснулся пряди ее волос.

– Я не понимаю, зачем ты это сделала, Люс. Это не ты.

Девочка оттолкнула его. Ее всегда раздражало, когда люди так говорили.

– Что ж, покрасила их именно я. Так что в принципе это я и есть. Возможно, не та «я», какой ты хочешь меня видеть.

– Так нечестно. Я не хочу, чтобы ты была кем‑ то, кроме самой себя.

– А это кем, Дэниел? Если знаешь ответ, не стесняйся мне подсказать, – начала она, повышая голос по мере того, как разочарование брало верх над страстью, ускользающей сквозь ее пальцы. – Я осталась тут в одиночестве, пытаясь выяснить, почему это так. Пытаясь выяснить, что здесь делаю со всеми этими… в то время как я даже не…

– В то время как ты даже не что?

Как же они так быстро перешли от танца в воздухе вот к этому?

– Я не знаю. Просто пытаюсь выдерживать это день за днем. Заводить друзей, понимаешь? Вчера я записалась в клуб, и теперь мы планируем отправиться куда‑ то на яхте. Что‑ то вроде этого.

О чем Люс на самом деле хотелось ему рассказать, так это о тенях. И особенно о том, что она сделала в лесу. Но Дэниел прищурился так, будто она уже сделала что‑ то дурное.

– Ты никуда не отправишься на яхте.

– Что?

– Ты не покинешь территорию школы, пока я не разрешу.

Он выдохнул, почуяв ее нарастающий гнев.

Я сам не рад, что вынужден устанавливать эти ограничения, Люс, но… я так стараюсь уберечь тебя. Я не допущу, чтобы с тобой что‑ нибудь случилось.

– Ну да, буквально, – скрипнув зубами, перебила Люс. – Ни хорошее, ни плохое, ни какое бы то ни было еще. Я что, вообще ничем не должна заниматься, когда тебя нет поблизости?

– Это не так.

Дэниел погрозил ей пальцем. Никогда прежде он не выходил из себя так быстро. Затем он посмотрел на небо, и она проследила за его взглядом. У них над головами пронеслась тень – словно полностью черный фейерверк, оставляющий за собой мрачный дымный хвост. Похоже, Дэниел сумел прочесть послание мгновенно.

– Я должен идти, – объявил он.

– Потрясающе, – буркнула девочка, отворачиваясь, – Свалиться как снег на голову, затеять ссору, а затем смыться. Должно быть, это настоящая, истинная любовь.

Дэниел сгреб ее за плечи и тряс, пока она не встретилась с ним взглядом.

– Это и есть истинная любовь, – выговорил он с таким отчаянием, что Люс даже не могла бы сказать, смягчило это или усилило боль в ее душе, – Ты же знаешь, что это так.

Его глаза пылали лиловым – не от гнева, но от страстного желания. Такой взгляд может заставить вас полюбить человека настолько сильно, чтобы тосковать по нему, даже когда он стоит прямо перед вами.

Дэниел склонил голову, пытаясь поцеловать ее в щеку, но Люс была уже на грани слез. В смущении она отвернулась. Она услышала его вздох, а затем хлопанье крыльев.

«Нет».

Когда девочка резко обернулась, Дэниел парил в небе, на полпути между океаном и луной. Его крылья ярко белели в лунном свете. Мгновением позже его уже трудно было отличить от любой из звезд.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒