Часть III 14 страница

Интеб шагнул вперед. Он долго искал в лице сына Уны черты грозного, божественного Сети, но не нашел. Мальчик выглядел как простолюдин, но был красив. Золотистым блеском глаз, чистотой и нежностью черт он напоминал Уну. Он был слишком юн, ему только предстояло сделаться мужчиной. Интеб подумал о том, что научит юношу всему, что умеет сам, представил, как, подобно другим воинам, отправится в поход с почти взрослым сыном, и у него потеплело на сердце.

Много лет у него было все, что должен иметь мужчина, все, кроме самого главного.

– Я твой отец, Тамит! – сказал он, кладя руку на плечо юноши. – И я безмерно счастлив, что ты жив, что отныне ты с нами!

– Я могу подумать? – прошептал юноша.

– Мы дадим тебе на раздумья сколько угодно времени, только это ничего не изменит, – прошептала Уна. – Мы – твои родители, ты – наш сын.

Ее слезы были похожи на крохотные влажные звездочки. Эта женщина – его мать! Тамит считал Шеду своим отцом, но матери у него никогда не было.

Тамит посмотрел на Интеба. Неужели этот благородный человек с мужественным, честным взглядом и гордой осанкой – его настоящий отец?!

– Теперь мы сможем спокойно умереть – в последний путь нас проводит наш сын! – с облегчением произнес Интеб.

Тамит вспомнил тысячи гробниц Города мертвых, каждая из которых скрывала в себе боль и потери. Нет, счастье нужно искать в этой жизни! Он сможет стать счастливым, а главное – подарить счастье другим людям! Отыскать Шеду и вознаградить его за то бесценное, что он сделал для приемного сына. Выполнить обещание, данное рабыне Джемет. Облагодетельствовать всех тех, о ком богатые и знатные люди пренебрежительно говорили: «Они мертвы еще при жизни». И, возможно, ему наконец удастся вырвать Тию из рук архитектора Мериба!

– Я... признаю вас своими родителями и... согласен остаться с вами, – запинаясь, произнес юноша.

Тамит навсегда запомнил первое пробуждение в новом доме. Накануне Уна провела юношу по залам и комнатам и предложила сыну выбрать покои, которые ему нравятся больше других. Тамит был ошеломлен, даже несколько подавлен размерами и красотой дома, в котором ему предстояло жить.

Он выбрал самую маленькую комнату: его пугали большие помещения. Уна сетовала на нищее сиротливое детство Тамита, и юноша был вынужден возразить. Его любили отец и братья, он играл, как все дети, а пищи, хотя и простой, было вдоволь. И потом, он никогда не ощущал себя обездоленным, голодным и несчастным.

Проснувшись на рассвете, Тамит не сразу понял, где находится. Близился восход. Прозрачный воздух прорезали далекие звуки, свет факелов на улицах города казался таким же призрачным, неверным, как свет тускнеющих звезд.

В сердце юноши возникла смутная тревога, а потом его пронзило безудержное ликование. Утро новой жизни, отчасти пугающий и все же чудесный, волшебный поворот судьбы! У него есть мать, отец, семья, такая жизнь, которой хотел бы жить каждый.

Мути оказалась права: в вихре новизны Тамиту не пришло в голову задуматься, кто и зачем пожелал его похитить, почему этот некто положил младенца в лодку и оставил при нем драгоценную вещь. Юноша ограничился тем, что спросил у родителей:

– Где мое украшение?

Заранее предупрежденный Уной Интеб ответил:

– Жрецы вернули его мне. Я отдам тебе пектораль, но будет лучше, если ты не станешь ее носить. Это украшение – знак высшей доблести, которую надо заслужить.

– Оно принадлежит вам, отец?

– Теперь оно твое, – мягко промолвил Интеб.

Уна приказала подать сыну обильный завтрак и с нежностью смотрела на юношу, пока он ел. Потом над внешностью Тамита поработал цирюльник, и Уна сказала, что закажет несколько париков.

– Я никогда не носил чужие волосы, – растерявшись, сказал Тамит.

Женщина улыбнулась.

– Тебе придется научиться многому, чего ты прежде не знал. Причесываться и одеваться так, как это делают знатные люди, читать и писать.

Они сидели на обширной каменной террасе, оплетенной виноградом, откуда открывался прекрасный вид на утопающий в утренней дымке город.

– Читать и писать я умею, но, наверное, не так хорошо, как вы. Меня научила Тия, – застенчиво произнес юноша.

Гладкий лоб Уны прорезала тонкая морщинка.

– Та самая девушка?

– Да. – Тамит кивнул и, внезапно отбросив смущение, отчаянно и пылко произнес: – Я хочу ее увидеть! Хочу быть рядом с ней!

Уна помедлила.

– Видишь ли, сынок, – осторожно начала она, – Тия замужем за архитектором Мерибом, а этот человек не из тех, кто легко выпускает добычу из рук.

– Разве она не может с ним развестись?

– Она имеет право подать жалобу на мужа, если он оскорбляет ее или бьет, но, насколько я могу судить, ничего такого нет.

Юноша упрямо тряхнул головой.

– Тию заставили за него выйти!

– Тем не менее она дала согласие, не так ли? – спокойно произнесла Уна и заметила: – Немногие девушки выходят замуж по любви. Брак большинства из них устраивают родители. Возможно, Тия не любит мужа, но это не повод для развода.

– Она сделала это для того, чтобы спасти меня.

Уна молчала.

– Я могу ее увидеть? – повторил Тамит.

– Думаю, да. Скоро мы поедем к Мерибу – надо рассчитаться за построенную гробницу. Ты – наш сын и можешь поехать с нами.

Юноша облегченно вздохнул.

– Спасибо.

– Я сделаю все, что ты захочешь! – нежно произнесла Уна и погладила сына по руке.

Это был первый выезд Тамита в город в качестве сына военного советника царя. Накануне Интеб занес имя юноши в списки Дома Жизни и принес богам богатые жертвы. Могущественный военачальник не стал медлить с тем, чтобы узаконить сына: как и ослепленная материнской любовью Уна, он нашел, что в Тамите есть много такого, что говорит о его высоком происхождении. И если жена жалела о том, что он уже не маленький мальчик, которого можно водить за руку и сажать на колени, то Интебу нравилось говорить с юношей как с взрослым мужчиной.

Фивы напоминали огромный улей. Отовсюду доносился грохот строительства: сотни рабочих возводили храмы, дворцы. Над равниной возвышались видные издалека колоссальные статуи, внушавшие простым смертным суеверный страх. Залитые солнцем, они казались золотыми.

Тамит чувствовал себя неловко в красивом волнистом парике, который не привык носить, в белоснежных одеждах и сандалиях тонкой кожи. Он думал о том, как удивится Тия, увидев его таким и узнав о том, кто он есть на самом деле.

Мериб встретил их один. Они с Интебом почтительно приветствовали друг друга. Архитектору стоило труда сохранить невозмутимость, когда он увидел Тамита и выслушал короткое объяснение военачальника. Его губы тронула натянутая улыбка.

– Ваш сын? Поздравляю! Вино старости не покажется горьким и кислым тому, кто окружен достойными потомками.

Тамит в упор смотрел на человека, который хотел его уничтожить. Красивое, холеное, холодное лицо. Насмешливый огонек в глазах, непоколебимая уверенность в себе и скрытое пренебрежение к другим.

Гости сели.

– Вы довольны моей работой? – спросил Мериб.

– Да, – ответил Интеб. – Ты построил хороший дом. Надеюсь, в нем наши тела сохранятся вечно и наша жизнь в Загробной стране будет радостной и приятной.

– Я привык все делать на совесть. – Архитектор с достоинством поклонился.

Тяжелый мешочек перешел из рук в руки.

– Где ваша супруга? – осведомилась Уна. – Мы будем рады ее приветствовать.

– Тия? – Мериб улыбнулся одними губами. – Тия дома, но она не совсем хорошо себя чувствует. Моя жена беременна.

Тамит окаменел. Тия ждет ребенка! Это был жестокий удар.

– Ей настолько плохо, что она не может выйти к гостям? – продолжила Уна. – Быть может, вы ее позовете?

В голосе женщины звучали настойчивые нотки. В знак благодарности Тамит незаметно сжал пальцы матери своей похолодевшей рукой.

Когда Тия появилась в зале, вместо ожидаемого восторга юноша испытал неприятное тягостное ощущение. У нее припухли губы, глаза стали слишком глубокими, почти синими, лицо осунулось и побледнело, отчего Тия выглядела до странности чужой. Тамит удивился тому, как быстро и сильно она изменилась. Юноше почудилось, что Тия не рада его видеть. Девушка не смотрела на Тамита и двигалась, как во сне. Он не догадывался, насколько сильно она страдала при одной лишь мысли о том, что встретится с любимым, уже зная, что носит под сердцем нежеланное дитя.

В горле стоял комок, и Тамит не мог вымолвить ни слова. Уна снова пришла на помощь.

– Как вы себя чувствуете? – осведомилась она.

– Благодарю вас. Хорошо, – прошептала девушка.

Мериб обнял жену за плечи.

– Скоро у меня тоже появится наследник. Или наследница. В любом случае я буду очень счастлив.

Уна кивнула и обратилась к Тие:

– Вероятно, вы не знаете, что Тамит – наш сын, которого мы потеряли много лет назад?

Девушка вскинула безжизненный взгляд.

– Нет.

И тут Уна произнесла фразу, которая неприятно задела и Тамита, и Тию:

– Отныне у моего сына будет новая жизнь, жизнь, в которой нет места прошлому.

– Полагаю, сына военачальника ждет иное будущее, чем сына обитателя болот, – подхватил Мериб. – Я уверен, что, когда придет время, он женится на красивой и знатной девушке и подарит вам прелестных внуков!

Во взгляде темных глаз архитектора читались уверенность, решимость, властность. Торжество победителя. Тамит понял, что проиграл.

Больше говорить было не о чем. Интеб, Уна и их сын встали и попрощались. Мериб проводил гостей до ворот, однако Тия осталась в доме.

Тамита охватило отчаяние. Ничего не изменилось. Мир, как и прежде, несправедлив, потому что они с Тией не могут быть близки, как только могут быть близки два человеческих существа. У них нет возможности остаться наедине и поговорить. Только любовь, взаимная, тайная, отчаянная любовь внушала надежду на будущее.

Через несколько дней юноша предпринял еще одну попытку увидеться с Тией. Он пришел к особняку Мериба и постучал в ворота.

Архитектор вышел к юноше, но не пригласил его в дом. Лишь неприветливо спросил, что ему нужно. Тамит ответил, что хочет поговорить с его женой.

– Это невозможно, – холодно произнес Мериб. – И ты знаешь почему. Советую тебе забыть дорогу в этот дом и, не тратя понапрасну времени и сил, выбрать другую женщину, ту, что достойна твоего нынешнего положения и богатства, а главное – свободна.

– Ты тоже мог выбрать другую! – в сердцах воскликнул юноша.

Мужчина усмехнулся.

– Не мог. В юности люди думают, будто любовь – нечто самой собой разумеющееся, тогда как я, человек, проживший половину жизни, знаю ее истинную цену. Иди с миром, житель болот, ставший сыном военачальника. Не знаю, как тебе это удалось. Наверное, ты и впрямь избранник богов.

И закрыл ворота. Тамит остался на улице. Он удивился, когда муж Тии заговорил о любви. Прежде юноше казалось, что архитектор относится к девушке как к вещи. Ему не приходило в голову, что Мериб так же, как и он, Тамит, может любить Тию.

Придя домой, юноша поделился своим горем с матерью и не слишком удивился, когда Уна тоже посоветовала ему забыть девушку.

В отчаянии Тамит принялся бродить по дому и обнаружил помещение, в котором не успел побывать, – библиотеку. Она была полна свитков со стихами, повестями и сказками, которые скрашивали одиночество Уны, когда ее мужа не было дома. Юноша взял один из папирусов и принялся читать. Это была повесть о пастухе, который влюбился в богиню.

«Она никогда с ним не говорила, но ее власть преследовала его тело. Тогда он обратился к заклинаниям, и, когда на рассвете пришел к Нилу, она явилась перед ним без одежды и с распущенными волосами», – читал Тамит.

Он был заворожен магией слов и провел в библиотеке несколько дней, выходя лишь затем, чтобы поесть и немного поспать. Новое увлечение успокоило его сердце и возродило душевные силы. Именно тогда у Тамита впервые мелькнула мысль попробовать себя в сочинительстве. Юноша не слишком хорошо владел грамотой, но мог продолжить образование, а главное, он с детских лет умел придумывать интересные истории.

Замысел вдохновил его, однако осуществление затеи пришлось отложить на потом: через несколько дней юноша отправился в путь. Тамит сообщил новоявленным отцу и матери, что желает повидать человека, который его воспитал. Юноша не счел нужным сказать, что помимо этого собирается заехать за Джемет.

Тамиту удалось разыскать своего приемного отца. Шеду не слишком обрадовался деньгам, куда больше его поразили перемены во внешности и положении юноши.

– Я знал, что это случится! Я видел, что ты не такой, как мы! – взволнованно повторял мужчина.

Тамиту было и радостно, и больно слышать такие слова. Он уговорил Шеду принять золото, навестил своих братьев, прогулялся по деревне, а после долго сидел на берегу Нила, вспоминая прошедшие времена.

Юноша вдыхал запах прибрежных трав и слушал глухой плеск резвившейся на глубине рыбы. Вспоминал, как познакомился с Тией, как они веселились и играли, ощущая себя свободными и беспечными.

Ночь, которую Тамит провел на берегу Нила, не принесла ему облегчения. Юноше не удалось вернуться в прошлое. Он чувствовал себя чужим в до боли знакомых местах, и это ранило его душу. Утром, сердечно простившись с Шеду, Тамит покинул деревню.

Он отправился в карьер. Переговоры с охраной были недолгими – вскоре юноша увидел Джемет. Девушка щурилась, будто вышла на солнце после пребывания в кромешной тьме. Она была небрежно причесана и очень бедно одета, ее лицо выглядело осунувшимся, а кожа на руках была обветрена и покрыта мозолями.

Тамит с детства знал, что каждый человек обречен на горестное испытание земной жизнью. Глядя на Джемет, юноша впервые подумал о том, что для некоторых существ этот удел поистине невыносим.

Он шагнул к рабыне.

– Это я, Джемет! Я выполнил свое обещание и приехал за тобой.

Девушка смотрела на него с удивлением и страхом. Она не узнала Тамита – в белой одежде, сандалиях, красиво сплетенном из настоящих волос парике. С юношей были слуги – Интеб дал Тамиту надежных людей.

– Я тебя выкупил. Теперь ты моя, – сказал он и протянул Джемет сильную и теплую руку. – Идем!

Джемет смотрела на него сияющими глазами. Она ощущала, как в ее груди что‑ то ширится и растет, так что в конце концов ей стало больно, больно от счастья, от сознания свершения того, что, как она думала, никогда не произойдет.

– Почему ты так выглядишь? – робко поинтересовалась девушка, когда они шли по сверкающей от солнца дороге.

– Я нашел своих настоящих родителей. Они богатые люди, живут в Фивах. Мой отец – один из военачальников армии фараона.

Джемет потрясенно молчала. Судьба Тамита опрокидывала ее представления о том, как устроен мир. Девушке казалось, что она стала свидетельницей чего‑ то такого, что еще никогда не происходило на свете.

– Куда ты меня везешь? Что ты намерен со мной сделать? – спросила Джемет.

– Я отвезу тебя в Фивы, в дом моей матери.

Девушка покачала головой.

– Едва ли твоей матери нужна такая рабыня, как я!

– Не беспокойся, – сказал Тамит. – Тебе не придется жить на положении рабыни.

В глазах Джемет вспыхнула безумная надежда.

– Кем же я буду?

– Я дам тебе денег, и ты сможешь устроить свою судьбу как пожелаешь.

Девушка не смогла скрыть разочарования.

– Деньги? Ну что ж, они мне понадобятся, потому что я жду ребенка.

– Кто его отец? – спросил Тамит.

– Им можешь быть и ты, но я не уверена в этом.

– Я позабочусь о твоем ребенке.

Джемет усмехнулась.

– Сейчас за тебя еще говорит тот Тамит, который вырос на болотах и чьи руки плели папирусные веревки. Кому известно, что станет с тобой, когда они прикоснутся к золоту и оружию!

– Богам.

– Пусть они будут милостивы к тебе. И пусть их благосклонность не падет на твою голову с сокрушающей силой. Пусть твоя чаша будет полна, но не переполнена, чтобы тебе было о чем мечтать! – сказала девушка.

Они подъехали к столице рано утром. В садах благоухали цветы, в небе дрожали гаснущие звезды. По Нилу сновали быстрые лодки.

Когда взошло солнце, дворцы, храмы и горы на горизонте вспыхнули золотом. Лучи божественного светила били в глаза, но Джемет казалось, что они проникают в ее сердце.

Глава 10

Большую часть суток Тия проводила в своей комнате. Она лежала свернувшись калачиком и отвернувшись к стене. Иногда, поддавшись уговорам Хнут, девушка соглашалась поесть, но делала это без удовольствия, не ощущая вкуса пищи.

Лекари разводили руками. Они еще не встречали женщины, на которую беременность подействовала бы столь странным образом. На вид Тия была совершенно здорова, и ее полусонное состояние нельзя было объяснить ничем, кроме глубокой подавленности. Врачи пытались ее лечить различными снадобьями и настойками – ничего не помогало. Оставалось надеяться, что рождение ребенка заставит девушку встряхнуться и она вернется к прежней жизни.

Тия не разговаривала ни с кем, кроме Хнут. Она не желала видеть мужа и не отвечала на его вопросы. Мериб был растерян, раздосадован и зол, но не смел трогать жену и кричать на нее.

Однажды девушка случайно услышала доносившийся из‑ за стены разговор мужа с Джедхором. Помощник архитектора просил позволения жениться на Анок.

Мериб не удивился и только спросил:

– Зачем тебе понадобилась моя сестра?

– Она мне нравится.

– Тебе не справиться с ней!

– Справлюсь. У меня большой опыт в укрощении рабов и женщин.

– Прости, Джедхор, но я выберу ей в мужья более надежного человека, чем ты.

Голос Джедхора сделался хриплым – помощник архитектора едва сдерживал возмущение.

– Надежного? Что это означает? У меня есть деньги. Что касается моего положения, то, надеюсь, ты не забыл, что мы – молочные братья!

Мериб спокойно и веско ответил:

– Я помню об этом. Чтобы жениться на Анок, недостаточно быть сыном моей кормилицы. А насчет денег скажу так: работая на меня, ты украл немало золота, но я на тебя не сержусь. Дело в другом. Ты не сможешь сделать мою сестру счастливой.

– Никто не сможет. Тебе прекрасно известно, что еще в детстве в нее вселился демон, которого вряд ли кому‑ то под силу изгнать. На ней не женится ни один здравомыслящий мужчина!

Хнут тоже говорила, что у Анок не все в порядке с головой, однако Тие казалось, что сестра Мериба – всего лишь избалованная, злонравная девчонка.

Когда до родов осталось совсем немного времени, архитектор сказал жене:

– Скоро сюда приедут твои родители и брат.

Тия встрепенулась, кажется, впервые с тех пор, как узнала о своей беременности, и повернула к мужу бледное, осунувшееся лицо.

– Зачем?

– Ты будешь рожать в первый раз. Я подумал, тебе захочется, чтобы рядом были близкие люди.

– Откуда они узнали об этом?

– Я им написал.

Тия молчала. Ее глубоко поразила мысль о том, что она ни разу не испытала желания очутиться под родительским кровом, увидеть и обнять мать. Полная бесчувственность к узам кровного родства казалась по меньшей мере странной.

– К тому же, – продолжил Мериб, – я намерен сдержать слово, которое дал твоему отцу, и отправить Тимеса в школу писцов.

Тия равнодушно кивнула.

Когда нагрянули родственники, она пыталась преодолеть безразличие, но не смогла этого сделать. Отец выглядел уставшим немолодым человеком с сухим, обветренным лицом и потускневшими глазами. Мать держалась бодро, хотя ее утомила дорога. Тимес превратился в долговязого нескладного подростка с длинными руками и ногами. У Тии сложилось впечатление, что она видит

перед собой чужих людей. Родители нашли дочь сильно повзрослевшей и до странности серьезной. Анхора и Небет поразил роскошный особняк Мериба, а сам город показался разросшимся и обновленным. Судя по всему, царь не жалел денег на то, чтобы столица государства выглядела как можно богаче и краше: реставрировал пришедшие в упадок святилища, сооружал новые, укреплял стены храмов, устанавливал статуи и обелиски.

Небет рассказала Тие о том, как живут ее младшие братья, сыновья Харуи, сообщила, что подруга ее детства Эте вышла замуж и уже родила ребенка, и удивилась тому, с каким безразличием дочь выслушала новости.

Когда Мериб поведал Анхору о поведении и состоянии Тии, отец девушки ответил:

– То же самое происходило после смерти моей наложницы Харуи. Оставь Тию в покое, и это пройдет само собой. Когда она станет матерью, ей волей‑ неволей придется измениться.

Писец уже позабыл о том, что его дочь исцелила встреча с Тамитом.

Накануне родов по просьбе Мериба в дом прибыли сразу три лекаря, готовых оказать Тие помощь, едва она почувствует первые схватки. Кроме того, рядом с ней денно и нощно находилась Хнут. Архитектор сильно волновался; когда жена начала рожать, он места себе не находил и поминутно спрашивал у лекарей, как идут дела.

Вопреки опасениям, роды прошли легко. Когда ребенка положили рядом с Тией, она увидела то, что ожидала увидеть: мальчик смотрел на нее непроницаемо‑ темными миндалевидными глазами Мериба.

В тот миг когда ребенок покинул ее чрево и боль в теле утихла, в сознании молодой женщины появился проблеск свободы. Но уже спустя несколько минут она поняла, что ошиблась: это маленькое существо отныне всегда будет рядом и ей не удастся избавиться от его власти.

Вошел муж. Он поднял сына над головой на вытянутых руках – так, будто хотел показать его не людям, а богам. При этом Мериб улыбался такой радостной, открытой и светлой улыбкой, какой Тия никогда у него не видела. А из угла смотрела несчастная Хнут и украдкой вытирала слезы. Она родилась рабыней и привыкла выполнять приказы хозяев. И все же, как и всякая девушка, с ранней юности грезила о том единственном, который сумеет растопить лед ее сердца, желала иметь семью, детей. Жалкие, призрачные мечты, которым не суждено сбыться!

– Как ты хочешь назвать первенца? – спросил Анхор у зятя.

Архитектор оглянулся.

– Я хочу услышать, что скажет Тия. Это ей, а не мне пришлось носить и рожать ребенка.

– Мериб, – не раздумывая, ответила девушка.

Вероятно, муж не ожидал такого ответа. Он удивленно нахмурился.

– Почему?

– Был один Мериб, стало два.

Анхор рассмеялся, а следом за ним – остальные. Все, кроме Тии. Казалось, улыбка больше никогда не оживит ее черт.

Молодая мать быстро поправилась, но молока у нее не было, и к ребенку приставили кормилицу. Хнут охотно возилась с малышом, потому у Тии не было большой необходимости ухаживать за ребенком. К тому же мальчик был спокойный и не доставлял особых хлопот.

Вскоре родители уехали в Эффе. Тимес остался в Фивах. Мерибу удалось определить подростка в школу писцов при храме Амона, где обучались сыновья знатных и богатых людей.

Мериб внял совету Анхора и оставил Тию в покое. Она любила сидеть на скамейке в саду, где воздух был наполнен ароматом цветов и кустарников и где окружающий мир казался бесконечно далеким. Время, когда ей доводилось мечтать, осталось позади. Теперь Тия просто думала. Она была рада узнать, что Тамит – сын госпожи Уны. Однако это не сблизило их, а, казалось, разделило. Едва ли родители юноши пришли в восторг от того, что их сын влюблен в замужнюю женщину! Теперь, после того как у нее появился ребенок, она тем более не сможет вырваться из рук Мериба. Круг замкнулся. Тия совершенно не представляла, как жить дальше.

Время шло, но состояние Тии не менялось. Она не обращала внимания на ребенка, никогда не брала его на руки и даже не спрашивала о нем. Мальчиком занимались только Хнут и кормилица.

Однажды Мериб сказал рабыне:

– Сегодня ты ляжешь спать в дальней комнате и не встанешь, если ребенок заплачет.

Хнут вскинула на хозяина испуганный взор:

– Почему?

– Потому что мать моего сына – Тия, а не ты, рабыня! И я хочу, чтобы она наконец это поняла, – жестко заявил архитектор.

Глаза служанки наполнились слезами.

– Хорошо, господин.

Тия рано легла спать; в тот вечер на горизонте вспыхивали огненные молнии, но дождя не было, и воздух казался неподвижным и тяжелым.

Она проснулась глубокой ночью в кромешной тьме от надрывного плача ребенка. Он лежал в колыбели за тонкой перегородкой; там же обычно ночевала Хнут. Стоило мальчику зашевелиться и подать голос, как рабыня вставала, подходила к нему; если была необходимость, она звала кормилицу или просто брала ребенка на руки и укачивала.

Тия позвала служанку, но та не откликнулась. Молодая женщина зажгла светильник, и по стенам заплясали легкие тени. Ребенок продолжал плакать. Сердце Тии замерло, превратившись в холодный комок. Она прошла в соседнюю комнату. Постель Хнут была пуста.

Тия склонилась над младенцем, и он на мгновение умолк. Она заглянула в глаза своего сына, которые так поразили ее, когда мальчик появился на свет, и из‑ за которых у нее возникло желание дать ему имя его отца. Взгляд ребенка был бессмысленным, беспомощным, взгляд крошечного существа, совсем недавно попавшего в этот жестокий мир и уже нелюбимого, брошенного на произвол судьбы.

На глазах Тии появились слезы. Она вынула младенца из колыбели и принялась укачивать. Ее охватила странная нежность – от его живого тепла, от сознания того, что в нем непостижимым образом воплотилась часть ее собственной жизни.

– Мериб, успокойся, не плачь, – шептала она, пытаясь вспомнить какую‑ нибудь песню.

Теперь Тия жалела, что нарекла сына этим именем, но было поздно что‑ то менять. Она ощущала, как внутри медленно тает, рушится некая стена, еще несколько часов назад казавшаяся прочной и твердой как гранит. Когда мальчик успокоился и затих, Тия отнесла его в свою постель, легла рядом и уснула.

Утром пришли кормилица и Хнут. Тия сама поменяла пеленки, а когда кормилица унесла ребенка, сказала рабыне:

– Где ты была? Снова спала с господином?

Служанка залилась краской горечи и стыда и ответила, пытаясь сдержать возмущение:

– Нет! Господин не проводил со мной время с того самого дня, как вы попросили его не делать этого. Он сдержал свое слово.

Тия равнодушно пожала плечами.

– На самом деле, – добавила рабыня, – он желает вам только добра.

Тия усмехнулась и подняла брови.

– Кто? Мериб? Он всегда заботился лишь о собственном удовольствии.

– Это не так. Он вас любит. Я поняла это в тот миг, когда господин отдал вам комнату своей матери, комнату, которая пустовала в течение пятнадцати лет.

– Мне не нужна его любовь.

Темнокожая рабыня не удивилась.

– Любовь часто оказывается никому не нужной. Ее бросают на дорогу и топчут ногами.

– Неправда, – промолвила Тия. – Моя любовь – это звезда, горящая в небе, а не придорожная пыль!

Хнут чуть заметно улыбнулась.

– Я говорю не о вас, госпожа.

Когда кормилица принесла мальчика, Тия взяла его на руки.

– Надеюсь, второго ребенка вы будете кормить сами, – сказала Хнут.

– Второго? Я не собираюсь больше рожать.

Выражение ее лица, всего минуту назад казавшееся мягким и нежным, вдруг сделалось жестким, глаза потемнели.

Рабыня ничего не ответила. Она поманила Тию за собой в парадный зал, а когда они вышли туда, сказала:

– У прежнего хозяина дома, отца господина Мериба, был тяжелый характер. Он привык приказывать, и никто не смел его ослушаться. Господин Мериб был очень привязан к своей матери, но она умерла, рожая госпожу Анок. Девочку никто не любил – отец считал ее виновницей смерти супруги, а брату она мешала, поскольку он был молод и занимался только собой. Потому она выросла беспощадной, взбалмошной, мстительной. Ведь жестокость порождает только жестокость!

– Ты тоже видела мало добра, но не сделалась злой, – возразила Тия.

Хнут опустила глаза.

– Будем считать, что мне просто повезло, госпожа, – сказала она и продолжила: – Когда хозяина дома постигла внезапная утрата, осталось много незавершенных заказов и господину Мерибу пришлось продолжить дело отца, хотя его увлекало другое занятие.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Тия. – Он тебе рассказал?

– Кто же станет говорить о таких вещах презренной рабыне! Об этом рассказали рисунки на стенах зала, в котором вы сейчас находитесь.

Рисунки. Те самые, которые она, поглощенная своими переживаниями, так и не удосужилась как следует рассмотреть. Держа ребенка на руках, Тия прошлась вдоль стен. Да, смерть матери причинила ее мужу большое горе. Судя по всему, она была кроткой и великодушной женщиной. Анок терзали какие‑ то страхи. Мериб не любил своего отца, хотя привык ему подчиняться и преклонялся перед его талантом. Молодая женщина знала, что муж часто навещает могилы родителей, но он никогда не брал с собой ни ее, ни Анок. И он ничего не рассказывал о семье, в которой родился и вырос.

Тие было известно, что ни писец, ни ювелир, ни скульптор, ни мебельщик или резчик по слоновой кости не стремились утвердить или выразить себя в том, что делали. Они просто служили богам, царю и людям. Выполняли работу и получали за нее деньги. Здесь она видела нечто иное. Чтобы возводить хорошие гробницы, нужно знать природу и структуру камня, уметь выверить, рассчитать планировку строения. Чтобы рисовать такие картины, надо понимать души других людей и следовать велению своей собственной, далеко не черствой, не убогой, не низкой души.

Тот Мериб, которого она знала, не был похож на Мериба, который расписывал эти стены.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 11 12 13 141516 Следующая ⇒