Книга вторая 3 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 9 из 17Следующая ⇒

– Но теперь же все испорчено! – причитала Мэри.

– Ничего подобного, – решительно возразил Джонни.

– Пожалуй, в мире нет никого, кто был бы столь же… столь же черств, как мальчики.

– Если ты имеешь в виду, что я бесчувственный, то немножко подожди – пока я тебе кое‑ что не найду.

– Что?

– Угадай!

– Ты очень загадочен сегодня утром.

– А ты все время говоришь красивые слова. Я помню, папа как‑ то раз сказал, что красивые слова на хлеб не намажешь. Не знаю, что он имел в виду, но тебе нужно отучаться от этой привычки.

– Ну так что же ты обещаешь найти?!

Джонни заколебался, но вовремя вспомнил, как Мэри однажды сказала, что феи – это что‑ то такое… в общем, развенчанное. Это значило, что она в них не верит.

– Я не обещаю ничего конкретного. Ну, предположим, это гнездо кроншнепа…

Он снова совершил промах. Грачи, которыми так интересовался мистер Трежантиль, гнездились на деревьях, и их гнезда были хорошо видны; но труднее всего было найти гнезда кроншнепа. «Голос его повсюду, а гнезда нет нигде», – однажды сказал Амиот и добавил, что не успокоится, пока не найдет для них гнездо кроншнепа.

Мэри подавила свое горе, и они начали собирать чернику.

Когда дети набрали достаточно ягод на пирог, а рты у них были совсем черными («Нужно же попробовать, хорошие ли они», – повторял Джонни), они спустились на берег реки у Вудгейт‑ Пилл и умылись солоноватой водой. Возвращаясь обратно, они набрели на полуразрушенное строение, за которым был заброшенный сад. Они нашли там себе подходящее местечко и устроили пикник. Впервые в жизни Джонни, благодаря печали, познал одно отрадное чувство, которое, конечно, не смог бы выразить словами. Они с Мэри потеряли горячо любимого ими Амиота и потому были безутешны. Но их экспедиция и пикник были очень романтичны, а самое главное – Джонни впервые осознал, что он мужчина. Мэри плакала у него на плече. Это означало, что, несмотря на то что Мэри старше и превосходит его в знаниях, она – забавное существо, девчонка, и он должен ее утешать и защищать. Таким образом, к Джонни столь рано пришла догадка о долге мужчины в жизни. Все утро он бродил по лесу, проникаясь сознанием своей значимости. А еще он верил. И когда Мэри собрала остатки пиршества в корзинку, он сказал:

– А теперь я бы не удивился, если бы оказалось, что именно тут мы найдем гнездо кроншнепа – скажем, вон на той стене.

– Ты же сломаешь себе шею, – забеспокоилась Мэри, когда он начал карабкаться на стену. – Я тебе запрещаю! Да и какие могут быть яйца кроншнепа в это время года?

– Я говорю не о яйцах. Я говорю о гнездах.

Он забрался на самый верх и, оглядевшись, соскользнул обратно.

– Там нет никаких гнезд, – объявил он.

– Я знала, что их там нет.

– Но на холме яблоневый сад – его не видно снизу, с берега. Ты тут пока собирайся и жди меня. Пойду взгляну, что там за яблоки – на вид они просто чудесные.

Джонни отсутствовал пару минут, а когда вернулся, то вид у него был загадочный и он весь сиял.

– Я знал это все время, – произнес он шепотом, – я знал…

– Да что же там такое?!

– Это вовсе даже не что, это кто. Угадай же, угадай! Нет, не могу больше терпеть! Это Амиот!

– Может быть, мисс, – не удержался Джонни, несмотря на то что был очень взволнован, – может быть, в следующий раз вы не будете так самоуверенно утверждать, что феи не существуют.

– О чем ты говоришь?

– Дело в том, что я взял да написал им. Написал и отправил письмо через дымоход – вот так‑ то.

– Что? Да у тебя солнечный удар! Амиот!

– Разве я не обещал тебе кое‑ что найти? Так вот, я залез на дерево, но на самом деле искал не яблоки. На самом деле, пока ты тут укладывала все в корзинку, я искал Амиота. А теперь тебе бы лучше снова заглянуть в нее – не осталось ли там чего: судя по его виду, он голоден. Когда он поднял голову с травы, на которой спал…

– Но где же он?

Джонни подошел к дверному проему и позвал:

– Амиот!

Через несколько секунд появился Амиот, усталый, растрепанный и ослабевший; у него едва хватило сил, чтобы принять в свои объятия Мэри, он даже качнулся, когда она в восторге бросилась ему на грудь.

– Я слышал ваши голоса, а потом свалился и уснул, наверное. И все‑ таки я слышал ваши голоса…

– Амиот!

Они отдали ему остатки съестного, и он жадно набросился на еду, но ел как‑ то машинально, а взгляд его, несколько странный, не отрывался от мирных лесов и реки, медленно текущей у подножия холма.

– Мы принесем тебе еще. О, посиди здесь, пока мы сбегаем и скажем маме!

Оставив его, дети убежали. Тропинка вела через дубовую рощицу, и здесь‑ то они и встретили миссис Льюворн – Линнет. У нее на руке тоже висела корзинка. Пусть Джонни верил в фей и всякое такое, но для Мэри именно миссис Льюворн была воплощением всего лучшего в той взрослой жизни, о которой девочка мечтала: красота, грация, величавая осанка, нежный, но властный голос, безукоризненное произношение, нарядная одежда и прочие атрибуты богатства – короче говоря, все, чего жаждала ее юная душа. И она не гнушается носить корзинку!

– Какое чудесное утро, – сказала эта красивая леди. – Я думала, вы устроили в той стороне пикник. И я думала…

– Да, да – мы нашли Амиота! Он там, внизу, в доме! Мы пошли за едой для него. Нам сказать маме, что мы его встретили?

Линнет Льюворн немного помолчала. Потом вдруг приложила палец к губам.

– Подождите, – ответила она. – Давайте посоветуемся – мы втроем.

Она загадочно улыбнулась и, поманив детей пальцем, повела их в маленькую лощину под дубами. Усевшись на землю, она похлопала руками, указывая им место рядом с собой. Дети последовали ее примеру, сгорая от любопытства.

– Я так понимаю, что вы не хотите Амиоту зла? – Вопрос, прозвучавший неожиданно резко, ошеломил детей.

– Конечно нет, – ответила Мэри, а Джонни решительно добавил:

– Я бы стал за него драться, если бы понадобилось, и если это тот французский шкипер, который его преследует, вам стоит только сказать нашему отцу…

Но миссис Льюворн с серьезным видом покачала головой.

– В том‑ то и дело, – объяснила она, – что твой отец ничего бы не смог сделать. Его долг – выдать Амиота полиции. Этот французский негодяй вернулся, и Амиот подрался с ним и сбил его с ног, а это значит, что его могут арестовать и обвинить в оскорблении действием – вы понимаете, что это означает?

– Тюрьма? – выдохнула Мэри, побледнев.

Линнет кивнула.

– Шесть месяцев или больше, – сказала она. – Вы только подумайте: ему придется дробить камни или шить мешки для почты. А если он попытается бежать, его будут искать с собаками.

Дети в ужасе уставились на нее.

– Так что же мы можем сделать? – воскликнул Джонни. – Если полицейские узнают, что он здесь, они придут сюда и наденут на него наручники. И поведут к судье.

– Вот именно, – подтвердила Линнет. – Они не должны его найти. И вот почему вам не следует говорить ни вашему отцу, ни вашей матери, что он здесь. Это было бы несправедливо по отношению к ним.

Мэри и Джонни были в недоумении. Их так воспитали, что со всеми своими горестями они шли к родителям. Это никуда не годится – вернуться домой и лгать. Линнет Льюворн поняла по выражению их лиц, что творится у них в душе.

– Я не прошу вас их обманывать, – мягко произнесла она, – вы просто не упоминайте о том, что нашли его. Они не станут вас спрашивать: ведь они думают, что он сейчас далеко в море. А если в Лантиэн явится полиция с расспросами – ну что же, тогда и будем думать, что делать.

Мэри, вспомнив о своем испорченном дне рождения, первой поддалась искушению.

– Никто не собирается его здесь искать, – заявила она, – и мы с Джонни легко можем приносить ему хлеб и яйца и все, что сбережем из нашего собственного завтрака и обеда.

– О, что до того, – сказала Линнет, – то я всегда могу прийти. За мной никто не будет следить и не будет ни о чем спрашивать. Единственное, в чем я хочу быть уверена, так это что вы не выдадите его.

– Выдать Амиота?! – пылко воскликнула Мэри. – Да ни за что на свете!

– Мы клянемся собственной жизнью, – сказал Джонни.

Они были вознаграждены ослепительной улыбкой, а потом – объятиями и поцелуем. Затем искусительница поднялась на ноги.

– Итак, мы договорились, – заключила она. – Место, где прячется Амиот, – секрет, известный только нам троим. А теперь – что, если вам вернуться в Лантиэн – не спеша, с очень естественным видом, – а я бы пока пополнила запасы нашего… нашего пленника?

Позже дети решили, что это очень здорово – делить секрет с миссис Льюворн. Ведь она взрослая и замужем, и, разумеется, она знает, что делает. Она никогда бы не предложила хранить что‑ то в секрете, если бы в этом было нечто дурное.

– Не забыть бы нашу чернику, – сказала Мэри. – Там, внизу, у залива, целая корзинка.

– Надо отдать четверть ягод Амиоту, – добавил Джонни. – Если мы отдадим больше, мама что‑ нибудь заподозрит или обвинит нас в том, что мы съели чернику сами.

Они вернулись на берег, на этот раз крадучись, обмениваясь взглядами, как заговорщики. Радость от того, что они нашли Амиота, теперь несколько померкла из‑ за тревоги. Секрет был захватывающим, но в то же время лег на них тяжким бременем. Даже великолепный день слегка утратил свое сияние; на западе собирались облака, предсказывавшие перемену погоды. Стая черноголовых чаек, предвестников осени, поднялась с песчаной отмели и с тревожным и пронзительным криком понеслась над берегом вниз по течению. Одинокая цапля, которая спокойно отыскивала себе пропитание, тоже забеспокоилась и, захлопав крыльями, пустилась следом за чайками.

Амиота не было видно, но Линнет, бросив взгляд в сторону разрушенного дома с зияющим дверным проемом, улыбнулась и сказала:

– Вам бы лучше пойти домой, дети. Я позабочусь о нем.

Взмахнув рукой, она отвернулась, как бы отпуская их. Джонни с Мэри молча взяли корзину с черникой и, не оглядываясь, направились к лесу.

Они прошли несколько сотен ярдов, и вдруг Джонни остановился:

– Мы же забыли дать Амиоту ягод! – Он указал на корзину. – Мне сбегать?

Мэри покачала головой.

– Мы им не нужны, – ответила она коротко, – и черника тоже.

Они молча побрели домой. Им казалось, что в лесу нависла гнетущая тишина. Внизу, в заливе, все замерло, словно погрузилось в полуденную дрему. Лишь время от времени малиновка заводила свою жалобную песню в заброшенном саду, где никогда больше не будут собирать яблоки.

ГЛАВА 17 Доктору Карфэксу помешали

У доктора Карфэкса был поздний ланч после утреннего объезда пациентов, и поскольку больше вызовов не было, он пообещал себе, что время, оставшееся до вечернего приема, относительно спокойно проведет в своем саду. Точнее, в маленькой деревянной хижине, которую он себе построил в конце садовой дорожки, возле хорошо ухоженной лужайки. Морской порт, в котором кипела жизнь, прибытие и отбытие судов и прогулочных яхт – все это занимало его как наблюдателя, вооруженного подзорной трубой, в то время как мусорная куча, разместившаяся за хижиной (садовник сбрасывал туда птичий помет и прочее), давала доктору Карфэксу пищу для философских размышлений – к примеру, о бренности всего, что имеет растительное или животное происхождение, особенно животное, ибо в данную минуту он с помощью подзорной трубы наблюдал смертельную схватку между двумя случайно попавшими туда уховертками и колонией муравьев.

Поэтому в этот июльский полдень доктор особенно рассердился, когда в окне хижины показалось круглое лицо Моны (миссис Уэлч – для всех, кроме доктора), славной женщины, служившей у него; она объявила, что звонят в колокольчик у парадного входа.

– Пусть продолжают в том же духе, – решительно ответил ее хозяин. – Ребенок у Робертсов должен появиться на свет не раньше чем через две недели, сегодня утром я забинтовал щиколотку Неду Варкоу, а у Элизы Хокен достаточно таблеток от несварения желудка, чтобы убить ее, если ей так заблагорассудится. К тому же если я нужен кому‑ либо из моих пациентов, то они знают, что надо идти ко входу во врачебный кабинет. Ради бога, женщина, уйди и оставь меня в покое.

Но Мона не сдавалась. Звяканье дверного колокольчика прервало на середине ее дневное омовение, столь же священное для нее, как размышления – для ее хозяина, и теперь они должны страдать оба.

– Нет никакого смысла препираться со мной, доктор, – ответила она. – К тому времени, когда я дошла до парадного входа, он уже вошел, и я же не могла отрицать, что вы дома, поскольку он видел, как вы пошли в хижину.

– Черт побери! – Доктор взорвался, как фейерверк пятого ноября, в Ночь Гая Фокса. [40] – Вечно они заглядывают в окно кухни и просят вас оторвать меня от обеда. Это было ошибкой – поселиться в доме, который стоит прямо на улице, а еще – иметь такую низкую стену вокруг сада, что не успеешь и пару минут погреться на солнышке, как все пациенты уже знают об этом. Клянусь, как‑ нибудь на днях я удеру на бодминские вересковые пустоши и построю там себе неприступное «орлиное гнездо», а те, кому нужна помощь врача, пусть едут за ней верхом через болота.

– Да, доктор, – вздохнула Мона, которая уже слышала все это дюжину раз. – А между тем он вошел в библиотеку, не спросив у меня разрешения, и, насколько мне известны его повадки, сидит сейчас в вашем собственном кресле, с которого я утром как раз сняла чехол, не ожидая никаких посетителей.

– Ну и мерзавец! – воскликнул доктор, добавив несколько эпитетов, не подходящих для ушей его экономки. – А кто же, позвольте спросить, этот невоспитанный незваный гость, который врывается в мои личные апартаменты, в то время как всем известно, что входить туда моим пациентам строго воспрещается?

– Это мистер Льюворн, сэр, из «Розы и якоря».

– Льюворн?!

Гнев сменился изумлением, а взрыв ноябрьской петарды – удивленным свистом.

– И что же это, интересно, ему от меня надо? Он даже не входит в число моих пациентов.

– Не знаю, доктор. Он спросил вас и прошел прямо мимо меня, вот и всё. Но я не могла не заметить, что он как‑ то странно выглядит.

– Хм…

Карфэкс не очень‑ то жаловал хозяина «Розы и якоря», который купил свое положение за деньги и был задирой и хвастуном. Если бы не тот факт, что у Льюворна был отменный винный погреб и что ему посчастливилось жениться на самой красивой женщине в Трое, доктор вряд ли обменивался бы с ним даже обычными любезностями. Правда, винный погреб достался ему от предшественника, точнее – был продан вместе с заведением, а Линнет Константайн он получил в результате сделки с ее обнищавшим отцом. Льюворн проявил смекалку, купив и то и другое, и тем не менее было что‑ то неприятное в человеке, который не мог отличить одну марку вина от другой да к тому же обладал женой, у которой еще не сошел со щек девичий румянец.

– Значит, он не сказал, по какому делу явился, – задумчиво выговорил доктор, поворачиваясь спиной к мусорной куче и гавани и направляясь по садовой дорожке к дому: любопытство внезапно перевесило стремление к философии и одиночеству. – Ну что ж, сейчас мы это узнаем, – заметил он скорее себе, нежели Моне.

Однако добрая женщина, семенившая рядом с ним, сочла это приглашением к разговору и, будучи наделена некоторой долей проницательности, как и подобает экономке врача, не упустила шанс предположить, что миссис Льюворн наконец‑ то в интересном положении.

Это «наконец‑ то», подумал доктор, было намеком, показывающим, что сплетники в Трое уже заинтересовались тем, что природа не торопится устроить так, чтобы под крышей «Розы и якоря» раздавался топот маленьких ножек; а если он верно судил об обитателях Троя, то скоро там станут шептаться и об открытом разрыве между мужем и женой. Доктор благоразумно воздержался от комментариев, ничего не ответив на слова своей экономки. Обогнув дом, он поднялся по садовой лестнице и вошел в библиотеку через эркер, намереваясь напугать посетителя и одновременно сделать так, чтобы ему прямо в лицо бил солнечный свет. Замысел доктора удался. Марк Льюворн неловко поднялся на ноги, не успев придать лицу надлежащее выражение. Мона была права, выглядел он действительно неважно. Можно даже сказать, представлял собою печальное зрелище: опущенные плечи, взгляд больной собаки, руки, неуклюже прижатые к бокам.

– Итак, Льюворн, чем могу служить? Насколько я понимаю, вы не больны, иначе бы удосужились узнать, что я принимаю с шести до семи.

Доктор Карфэкс был резок. Вряд ли стоило быть обходительным с человеком, который не блещет воспитанием.

Хозяин гостиницы зашаркал ногами.

– Простите, что побеспокоил вас, доктор, – сказал он, – но это личное дело, не имеющее никакого отношения к моему здоровью… вернее, прямого отношения: при таких огорчениях и потере сна я не удивлюсь, если уже немного похудел.

– Вам не вредно и похудеть, – отрезал доктор. – Мужчины в вашем возрасте чаще умирают от избыточного веса, нежели по какой‑ то другой причине. Переходите к делу. В чем оно состоит?

Марк Льюворн сначала посмотрел на потолок, потом – на пол и наконец перевел полный отчаяния взгляд на своего собеседника.

– Моя жена, – ответил он, – она разбивает мне сердце.

Доктор Карфэкс перешел от эркера к камину и, стоя спиной к каминной решетке, за которой не горел огонь, начал рыться в карманах в поисках трубки и спичек. Это давало ему возможность собраться с мыслями, а незваному гостю – обрести равновесие.

– Много лет тому назад, – сказал он наконец между затяжками (поскольку эта трубка медленно раскуривалась), – я, будучи студентом, написал работу о природе и функции сердца. И могу вас заверить (а мое мнение подтверждено величайшими авторитетами в области медицины): данный орган сконструирован таким образом, что можно смело отвергнуть вероятность того, будто он способен разбиться. Или, если вы игрок, то такая возможность составляет миллион против одного.

Это утверждение ни в коей мере не успокоило хозяина гостиницы.

– Может, и так, доктор, – упорствовал он. – Но я же говорю не о медицинской стороне дела. Я имею в виду свое душевное состояние. Я просто дошел до крайности!

Доктор Карфэкс вздохнул. Размышления в саду с подзорной трубой откладывались на неопределенное время. Он привык к исповедям, а эта, судя по всему, обещала затянуться до бесконечности.

– В таком случае садитесь, – доктор придвинул гостю кресло, – и, если вам хочется закурить, прошу вас, не стесняйтесь.

Мистер Льюворн покачал головой. Опустившись в предложенное кресло, он с серьезным видом заглянул доктору в глаза.

– Она к вам прислушается, – заявил он, – вот что я себе сказал. Она так считается с вашим мнением! И одно ваше слово всё бы исправило. Она никогда не посмеет не считаться с вами. – Он стукнул себя по колену, как бы подчеркивая свои слова, а его собеседник продолжал с невозмутимым видом курить трубку.

– Вы жалуетесь на поведение своей жены, – спросил доктор, – или на то, что она проходит какой‑ то курс лечения, который может оказаться пагубным для ее здоровья?

Прошло минуты две, прежде чем хозяин гостиницы уловил смысл этого вопроса.

– С ее здоровьем все в порядке, – ответил он нахмурившись. – Она никогда еще не выглядела так хорошо. Дело в том, что она обращается со своим мужем так, что это противно природе.

– А! – Известный в Трое врач не в первый раз выслушивал подобные жалобы от разгневанных или разочарованных мужей, и найти решение было не всегда легко, тут требовались деликатность и такт. – Насколько я понимаю, она выпроваживает вас как раз в тот момент, когда вам особенно хочется засвидетельствовать ей свое почтение?

– Выпроваживает? – повторил хозяин гостиницы. – Говорю вам, доктор, она вообще не желает меня видеть. Она никогда не разговаривает со мной вежливо. А разве я не дал ей все самое лучшее: хороший дом, наряды, украшения – все, о чем она ни попросит? Да ни с одной женщиной в Трое так не носятся! И все, что я получаю за это, – холодные взгляды и колкости. Да еще и не наедине, а на людях. Скоро я стану посмешищем для всех моих клиентов и не смогу показаться в своем собственном баре.

Этот человек был так расстроен, что на глазах у него выступили слезы, и у него не хватило гордости их вытереть. Раздумывая над его словами, доктор снова переместился к эркеру, откуда ему был виден паром, перевозивший пассажиров на другой берег. Несомненно, Линнет Льюворн была виновата. Она не имела никакого права так обращаться со своим мужем ни наедине, ни прилюдно. Она дала клятву у алтаря и должна смириться. Что касается ее мужа, то этому дураку не следовало жениться на девушке, которая годится ему во внучки.

– А теперь послушайте меня, Льюворн, – начал доктор. – Я никогда еще не выступал в роли посредника и не собираюсь делать это сейчас. Уясните себе это сразу же. То, что происходит у вас с женой, это ваше, а не мое дело. Да, я помог ей появиться на свет и лечил от разных детских болезней, но это не делает меня отцом‑ исповедником. Если вы хотите, чтобы я указал на причину ваших неприятностей, я могу это сделать, но вы вряд ли будете мне за это благодарны. И вот в чем она заключается: вы старше жены более чем на сорок лет.

Доктор вынес свой вердикт и снова начал раскуривать трубку, которая погасла. Хозяин гостиницы продолжал смотреть на него с умоляющим видом.

– Я говорил это себе сотни раз, – наконец произнес он, – но ведь она была шелковая, когда мы только поженились. Я считал себя самым счастливым мужчиной на свете. Нет, я скажу вам, доктор, в чем дело. – Льюворн подался вперед и понизил голос. – У нее есть кто‑ то другой, и если бы я знал, кто это, то свернул бы ему шею.

«Вот, значит, что, – подумал Карфэкс. – Так, так… Ну что же, это лишь подтверждает мой диагноз».

– И чего же вы от меня хотите? – произнес он. – Добиться признания от вашей жены и потом выдать ее вам?

– Нет, доктор, – возразил хозяин гостиницы, – для этого у меня есть другие. Я хочу, чтобы вы ее как следует напугали и она бы осознала свою ошибку, пока еще не поздно.

– Вот те на!

От возмущения Карфэкс поднялся со своего кресла. Ну и нахал! Врывается в его дом – причем Льюворн даже не входит в число его пациентов – и требует, чтобы он, Карфэкс, сделался проповедником и стал наставлять на путь истинный молодую женщину, которой он, по правде говоря, очень сочувствует. Нет, это уж слишком!

– Извините, Льюворн, – резко заявил он, – но это не мое дело. Ваша жена достаточно взрослая, чтобы знать, что делает, и если ведет себя не так, как надо, вы должны разбираться с этим сами. До свидания. – Он проследовал к дверям и демонстративно их распахнул.

Хозяин «Розы и якоря» наблюдал за ним с унылым видом.

– Но что же мне делать, доктор? – воскликнул он. – Она клянется в одном, а делает другое. Она гуляла при луне с каким‑ то парнем – мой бармен говорит, что видел ее прошлой ночью, когда я был на масонском обеде. А когда я сегодня утром обвинил ее в этом, она презрительно рассмеялась.

Карфэкс нахмурил брови. Муж, который прислушивается к сплетням, получил по заслугам. Так вот, значит, где вывихнул ногу Нед Варкоу: шпионил за женой своего хозяина. Льюворн, который не мог больше игнорировать распахнутую дверь, неохотно встал.

– Ну что ж, доктор, – сказал он, – если вы не хотите с ней побеседовать, я не могу вас заставить. Но хоть она и языкастая, над вами ей бы не взять верх, как надо мной. «О да, – говорит она мне, – конечно, я лежала в объятиях другого мужчины. Я упала с воза с сеном у мистера Бозанко и, если бы меня не поймал его работник, сломала бы себе ребра. Так как же я могу поклясться, что никто, кроме вас, до меня не дотрагивался? » И с этими словами она со смехом закрывает дверь перед моим носом. Что бы вы на это ответили, доктор?

– До свидания, Льюворн, – мрачно повторил Карфэкс.

Хозяин гостиницы замешкался, протянул было доктору руку, но тут же отдернул ее и, пройдя через холл, вышел из дома. Доктор, произнеся с отвращением: «Тьфу! », распахнул окно, чтобы проветрить библиотеку. Он вернулся к хижине, но за то время, что он отсутствовал, небо затянули тучи, да и после вторжения незваного гостя он уже не мог предаваться приятным размышлениям. «О, черт возьми, – пробормотал он раздраженно, смахнув с подзорной трубы паука, которого в любое другое время принялся бы с интересом изучать. – Пусть Линнет Льюворн сама занимается своими делами». И тем не менее прощальные слова хозяина гостиницы вызвали у него в памяти тот эпизод, когда Линнет в роли королевы урожая внезапно упала с воза и могла бы серьезно пострадать, если бы не находчивость бретонского парня, стоявшего рядом.

«Случайность ли, подстроенный ли несчастный случай, но это было ловко сработано», – подумал доктор и вдруг замер на месте, пораженный одной мыслью. Разве он не описывал год назад точно такой же случай бедному Ледрю? Разве много веков тому назад одна королева не покрывала свою вину именно таким образом?

– Будь я… – Доктор, резко оборвав готовое вырваться проклятие, повернулся на каблуках и поспешил к дому.

Только когда он подошел к книжным полкам, то вспомнил, что все томики, где излагается подобный случай, который, конечно же, не был связан ни с каким возом сена, он сам же на несколько месяцев отдал мистеру Трежантилю из Пенквайта.

Доктору стало ясно, что именно произошло. Трежантиль, который, подобно другим его пациентам, подбирал тонизирующее средство по своему вкусу, превысил прописанную ему дозу исследований местных карт и документов, касающихся старинных майоров: он начал внимательно читать легенды о Тристане и, что еще более неэтично, наверное, с жаром пересказывал их своему наивному ученику. Одно дело – «Робинзон Крузо», и совсем другое – поэмы двенадцатого века. Пожалуй, нужно проучить Трежантиля и посадить его на рыбную диету, да еще заставить пить молоко с содой вместо вина. Во всяком случае, эти уроки английского надо пресечь в корне, чтобы переводы глубокомысленно не обсуждались учителем и учеником в присутствии романтично настроенной хозяйки «Розы и якоря». Шагая в гору к конюшне, доктор Карфэкс размышлял о том, кто будет сильнее огорчен этим неожиданным выездом в три часа дня, да еще после напряженного утра, – он или Кассандра.

ГЛАВА 18 Любовный дуэт

Там погребенная любовь живет

И память о любовниках былых. [41]

– Скажи мне, скажи, когда ты впервые…

– Впервые?..

– Когда ты впервые почувствовал… ну, в самый первый раз…

Амиот, а именно ему был задан этот неизбежный вопрос, старый, как сама любовь, или моложе ее на несколько минут, растянулся на земле, подмяв папоротник, и, прикрыв глаза, следил за жаворонком, который пел, выписывая спирали в сияющей вышине, и вдруг резко ринулся вниз.

– Первого раза не было… Ах нет, был! Правда, это был всего лишь трепет, когда ты дотронулась до меня – в тот день, когда я мыл спину губкой.

– Да, да. – Склонившаяся над ним Линнет кивнула.

Она задержала его руку, которой он водил по своему лбу, и притянула ее к себе, но он отнял руку.

– Дай‑ ка мне подумать… А еще… когда месье Ледрю указал вниз с вершины горы, что‑ то как будто разбилось, вот здесь. – Он снова дотронулся до лба. – Это было… как бы тебе сказать… Как будто кто‑ то разбил флакон с духами… Но это был запах чабреца, по которому ступали наши ноги, а еще была музыка, и я почувствовал прикосновение на своем лице и волосах, словно чьи‑ то пальцы играли какую‑ то мелодию. И тогда у меня с губ сорвалось то слово…

– Какое слово?

– Название. Я никогда не слышал его прежде.

– Что за название?

– Название места – вот этих лесов, что над нами. Лантиэн.

Линнет немного помолчала. «Это было чудо», – думала она. Затем вслух произнесла:

– Но у меня было еще удивительнее. Перед тем как я тебя увидела, примерно за минуту до того, я услышала, как произнесли имя. И это было твое имя – Амиот. Оно влетело в старое окно, которое я как раз открыла. Нет, теперь, когда я об этом думаю, – оно не влетело, а скорее зазвучало, как те аккорды, которые ты извлекал из своей скрипки, касаясь струн. И сердце мое тоже зазвучало от этого, сильно забилось, и раньше, чем ты, да, раньше, чем ты, я пробудилась и ожила. Да, еще до того, как мои пальцы дотронулись до тебя, когда в руке твоей была губка, – даже раньше, чем я тебя увидела. Но расскажи мне, что произошло дальше.

– В ту минуту, как это слово слетело с моих уст, я увидел экипаж, мчавшийся по дороге. И я побежал и начал кричать. У меня вырвался такой вопль! Я даже не узнал собственного голоса.

– Да! Это оттого, что в ту минуту ты родился заново: превратился из мальчика в мужчину. Совсем неожиданно – да? – ты вдруг смог подчинить себе лошадей.

– Я никогда не узнаю, как это произошло. Видишь ли, я родился на крошечном острове, где не было ни одной лошади – только несколько несчастных осликов, которые таскали наши повозки с рыбой.

– Однако в то мгновение ты почувствовал, что ты – повелитель лошадей!

– Я не знал этого – просто закричал. Но с тех пор меня действительно слушаются лошади – меня, который ни разу не сидел в седле! Даже теперь я не уверен, что смог бы ездить верхом. Но я могу им приказывать, мне стоит лишь прошептать. Мистер Бозанко может подтвердить это. Для меня это загадка.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒