Глава 1. Часть шестая

Глава 1

Элена

Она влетела в кабинет сына и швырнула ему на стол журнал.

– Что это, черт возьми? – рявкнула Элена, нависнув над Оскаром.

– Если меня не обманывают глаза, последний номер нашего «мэгазина». – Он иногда вворачивал в разговор английские словечки. Например, вместо «круто» говорил «кул», а выражение «плохой парень» заменял на «бэд гай». На взгляд матери, это была дурная привычка, и от нее стоило избавляться.

Элена ткнула пальцем в фото на обложке.

– Я про это!

– Тебе не нравится? – Оскар взял в руки какие‑ то документы и сделал вид, что их изучает. Элена выхватила их и швырнула за спину.

– Это не то, что было утверждено, – по слогам проговорила она.

– Я изменил решение в последний момент. Имею право, как главный редактор.

– Кто тебя надоумил?

– Неужели ты считаешь, что я могу только под чью‑ то дудку плясать?

– Кто? – повторила Элена.

– Никто! – повысил голос Оскар. – Это моя идея. И когда она пришла мне в голову, я не побежал к тебе за одобрением, потому что решил – с меня хватит. Ты постоянно твердишь, что журнал МОЙ, а сама контролируешь весь процесс. Думаешь, я не знаю, что у тебя в редакции пара шпионов? Ты наделила меня номинальной властью, тогда как реально всем управляешь ты.

Конечно, он был прав. Она являлась кардиналом Мазарини, позволяющим Людовику восседать на троне и верить в то, что он все решает. Вот только она поступала так не во благо государства, а исключительно из желания сделать своего короля счастливым.

– Сын, ты дурак, – сказала Элена устало. – Уж извини, что я это говорю. Переворот нужно совершать обдуманно, а не повинуясь порыву.

Оскар хотел что‑ то возразить, но Элена рубанула воздух ладонью, веля замолчать.

– Но раз ты на него решился, будь готов к наказанию.

– Ты поставишь меня в угол? Лишишь сладкого?

– Я ничего не буду делать. Абсолютно. Ты принял решение, ты мужик, ты король, ты пуп земли. Значит, и ответишь сам. Но не передо мной. Я всего лишь твоя мать, желающая тебе счастья…

Сын настороженно посмотрел на Элену. Он не понимал, к чему она ведет, но чувствовал – она опять ткнет его, как котенка, в лужу на полу.

– Это! – Она снова уперла палец в фото на обложке. – Следственный материал! – Кончик ее ногтя упирался в лоб Коко, именно ее фото Оскар поместил на обложку. То самое, посмертное. – Опубликовав его, ты нарушил тайну этого самого следствия. Это преступление. Ты, как глава журнала, ответственный за него.

– Думаешь, мне грозят большие неприятности?

– Не только лично тебе, но и журналу. Не удивлюсь, если все экземпляры изымут из продажи, а тираж обязуют уничтожить. Потом редакцию оштрафуют, а возможно, и закроют.

Оскар побледнел. Испугался! Элена этого добивалась. Она не думала, что их накажут так строго, хотя по головке, конечно, не погладят, но сгущала краски намеренно.

– Но я же только фото опубликовал, – начал оправдываться Оскар. – Никакой информации…

– Зачем ты это сделал?

– Я решил, что это очень круто!

– Что – это?

– Опубликовать такое фото. Во‑ первых, оно шикарно. Во‑ вторых, скандально. В‑ третьих, даст толчок.

– Чему? – уже стонала Элена. Ее сын идиот!

– Развитию в ином направлении. Я хочу…

– Нет, – рявкнула она, не дав сыну договорить. – Ничего мы менять не будем.

– Но это мой журнал!

– Твой. Как и машина, что я тебе купила. Но это не значит, что я позволю тебе ее разбить. Если ты придешь ко мне и скажешь: мама, завтра разгоню ее и ударю об стену дома, я отберу у тебя ключи. С журналом ты хочешь сделать то же самое.

– А вот и нет! Напротив, я хочу его тюнинговать. Но сначала мы должны привлечь внимание к себе. Обложка – главный магнитик. Но только ее недостаточно. Видишь, что я написал в комментарии к фото?

– Стилист – неизвестен. Декоратор – неизвестен. Фотограф – неизвестен. Ты об этом?

– Тайна фото будет раскрыта в следующем номере.

– Выходит, ты обманешь читателей. По причине, которую я уже назвала.

– Не верю, что нас накажут так строго, как ты описала.

– Позвони кому‑ нибудь из полицейских, ведущих дело. Спроси у них.

– Может, лучше ты?

– Нет, друг мой. Решение твое, ответственность тоже. Разруливай ситуацию сам.

Конечно, она все сделает, чтоб помочь сыну. Но зачем ему об этом знать? Пусть помучается. Глядишь, впредь умнее будет.

И тут Оскар удивил.

– Хорошо, я все решу сам, – сказал он. – Но если я смогу это сделать, ты перестанешь мне указывать, как поступать.

– Я никогда на тебя не давила. Только давала советы.

– Мам, я не такой дурачок, каким ты меня считаешь. Я знаю, что проживаю жизнь по тому сценарию, который для меня написала ты. Не упрекаю. Ты стараешься для моего блага. Но есть то, что я с трудом тебе прощаю.

– То, что я тебя увезла из Риги?

– Нет. Это ты правильно сделала. Там бы я спился, скорее всего.

– Тогда не понимаю…

– Ты лишила меня отца.

– Да я с ним и жила столько лет только из‑ за тебя! – возмутилась Элена. – Мы развелись, когда ты уже вырос. И я напоминаю, ты остался с Робертом в Прибалтике…

– Я не о нем, – перебил ее Оскар. – А о НАСТОЯЩЕМ своем отце. Биологическом. Только не говори, что Роберт и есть он.

– Конечно, кто же еще?

– Васко. Ты забеременела от него.

– Что за вздор?

– Мама, мы сделали анализ ДНК.

– Мы? Он тоже знает?..

– Да. Вот уже полгода мы общаемся как отец и сын.

Элена ушам своим не верила. Она‑ то думала, что эта тайна умрет вместе с ней. А вот поди ж ты… Она уже давно раскрыта!

– Помнишь, Васко на операцию лег в прошлом году? Она еще не очень хорошо прошла, и он потерял много крови? – Элена кивнула. Тогда они очень за старого друга переживали. Боялись, что не выкарабкается. – Я пришел навестить его. Сижу в палате, и тут врач заходит. Говорит, какие‑ то перебои с кровью. Вливать нечего. И глянув на меня, спрашивает у Васко: «У сына вашего какая группа? » Я ответил, что четвертая. У Васко такая же оказалась. А ведь это редкая группа. Такая только у семи процентов населения Земли. Я сдал кровь. Ее Васко перелили. И знаешь, именно после этого он на поправку пошел. А когда выписался, у нас разговор состоялся. Серьезный. Васко, оказывается, у доктора спрашивал, почему он решил, что я его сын. Тот ответил, что между вами явное сходство. И задумался Васко. Произвел подсчеты нехитрые. И понял, я вполне могу оказаться его отпрыском. Я также этого не исключал. И знаешь, почему? Меня как‑ то сразу к нему потянуло, тогда как с Робертом у меня не было близости. Я думал, это потому, что я слишком тебя люблю. На другого родителя этого чувства просто не хватает. Но Васко… ты прости меня… его я люблю не меньше тебя. И злюсь на тебя за то, что ты скрывала от меня правду. Хорошо, что мы узнали ее. Пусть и поздно, потеряв столько времени. А если б она не открылась нам?

– Так и было задумано.

…С Робертом Элена переспала в тот же день, когда узнала, что Васко влюблен в другую. Он давно ее добивался. И подруги не понимали, как можно отказывать такому красавцу. А ей нужен был только ее улыбчивый маленький хорват. Но когда он променял ее на другую, Элена, чтобы забыться или доказать что‑ то самой себе, отдалась Роберту. О чем пожалела, когда протрезвела, и решила больше такого не повторять. Он ей звонил после, приглашал на свидания, но она находила причины для отказа. И они, в принципе, были объективными. Ей правда было не до него…

И даже не до себя.

Поэтому она как‑ то не заметила, что месячные не пришли вовремя.

Спустя три с половиной месяца Роберт приехал попрощаться – он уезжал к себе на родину. Увидев Элену, он сразу понял, что она в положении.

– Почему ты скрывала это от меня? – поразился он.

Потому что ребенок не от тебя, а от Васко, хотела ответить ему Элена, но лишь пожала плечами.

– Ты думала, раз у нас было всего раз, я не захочу брать на себя ответственность?

На сей раз она кивнула.

– Дурочка, – с мягким упреком проговорил он. – Я по уши в тебя влюблен. И давно мечтаю о семье. Выйдешь за меня замуж?

Она и вышла.

Когда на свет появился Оскар, Элена испугалась. Он совсем не походил на мужа. А еще уродился в папу темненьким, тогда как Роберт был таким же светлым, как и Элена. Спасла положение, как ни странно, свекровь. Посмотрев на ножки новорожденного, она воскликнула: «Да у него твои пальцы! Смотри, второй больше первого! »

Первое время Элена не могла забыть о том, что Оскар – сын Васко. Искала в нем сходство с биологическим отцом. Находя, ужасалась, поскольку ее муж был его прямой противоположностью. Но к тому моменту, когда сын пошел в школу, Элена даже саму себя убедила в том, что Оскар стопроцентный Робертович.

Но когда она вернулась в Москву и встретилась с Васко, то первое, что подумала, узнав о его одиночестве: ТАК ТЕБЕ И НАДО! Ты предал меня. И вот тебе от самой судьбы наказание. Ты страдаешь от того, что у тебя нет детей. Вот и страдай. Потому что о том, что у тебя есть сын, ты никогда не узнаешь…

– Мам, а может, вы поженитесь? – услышала Элена голос Оскара. Задумавшись, она позабыла, что находится в его кабинете.

– Кто это – мы?

– Ты и Васко.

– О боже! Что за глупости приходят тебе в голову?

– Но вы же когда‑ то любили друг друга.

– Нет, сынок, это я его любила. А он мечтал лишь о Коко.

– Но теперь ее нет.

– Даже если бы у меня остались чувства к Васко, я не вышла бы сейчас за него.

– А он бы на тебе женился. Он мне сам говорил.

– Понятное дело! Кто еще обеспечит его старость?

– Он понял, что ты женщина его жизни!

– Какое своевременное прозрение, – фыркнула Элена. – Все, закончим с этими глупостями.

– Давайте хотя бы вместе поужинаем и все обсудим?

– Что – все? Вы узнали правду, наслаждайтесь. Я только испорчу вашу семейную идиллию…

И покинула кабинет сына, не слушая реплик, бросаемых Оскаром ей вслед.

Элена шагала по коридору и прислушивалась к себе. Что она чувствует? Спокойствие. «Тайна века» раскрыта, а ей… плевать? Да, сначала она опешила. Расстроилась. Немного испугалась. А теперь какую‑ то даже легкость стала испытывать. Будто камень с души…

Вспомнились слова Оскара о женитьбе. И вызвали у Элены улыбку. Мальчику давно перевалило за тридцать, а он мечтает, чтоб папа с мамой воссоединились. Или эту мысль вложил в его голову Васко? Устал один мыкаться, хочет под женское крыло. Вот только под Элениным уже есть птенчик. Хватит с нее.

Она вообще не хотела замуж. Даже гражданского брака избегала. А вот гостевой бы ее устроил. Да такой допустим только между равноправными партнерами. Попадись Элене взрослый, энергичный, состоявшийся мужчина со схожими интересами и, что немаловажно, живущими отдельно детьми, она бы его не упустила. Но те ее ровесники, что не превратились в замшелых пней, либо были прочно закованы в брачные узы, либо гонялись за юными девчонками, либо ударялись в философию или религию, что, по мнению Элены, говорило о пониженном либидо, а импотента она рядом с собой видеть не желала категорически.

Тот, с кем она имела последние серьезные отношения, был всем хорош. Пятидесятитрехлетний бездетный вдовец. Спортивный корреспондент. Большой умница. Легкий на подъем. Ироничный. Сексуальный. Очень по‑ мужски выглядящий. Они весьма гармонично смотрелись вместе (хотя он все же был помладше) и время проводили интересно. Виделись один‑ два раза в неделю. Вместе ездили на отдых. Элена уже решила, что вот оно, ее позднее счастье, как все рухнуло.

Ее избранник однажды за ужином сообщил ей о том, что женится.

– Это шутка такая, да? – криво улыбнулась Элена.

– Нет. Я серьезно. Но это никак не помешает нашим отношениям, не беспокойся.

– Как это? Не помешает?

– Разве что ко мне не сможем ездить, но мы и так проводили почти все время у тебя. Я так же буду оставаться на ночь, потому что всегда смогу наврать про командировку. И отдыхать мы сможем вместе. И ходить в рестораны, как сейчас, так как у меня бывают деловые встречи и с женщинами, а ты не любительница прилюдных нежностей, и мы не засветимся…

– Ты не говорил, что у тебя есть невеста.

– Она появилась недавно. После того как мы познакомились. Пока с ней все было вилами по воде писано, я помалкивал. Теперь, когда заявление в ЗАГС подано, я сообщаю.

Элена стала молча собираться. Отложила вилку, убрала с колен салфетку, взяла сумочку.

– Ты зла на меня? – Он схватил ее за руку, удерживая за столом. – Но почему? Я думал, ты, именно ты, все поймешь. Ведь ты такая умная, адекватная, понимающая. Ты потрясающая. Но… Очень взрослая.

– Ты хотел сказать, старуха?

– Нет. Мне нравятся и твой возраст, и твоя внешность, и твой характер. Но ты не можешь родить. А мне нужен наследник. Поверь, если б ты могла подарить мне его, я на других даже не смотрел бы.

Он еще что‑ то говорил, но она не слушала. Потом сказала, что идет в туалет, а сама ушла из ресторана. Она не желала становиться любовницей. И уж тем более – «молодого» мужа и отца.

С тех пор прошло два года. За это время она сменила троих любовников. Все были младше ее сына и обходились ей в «овальную» сумму. Это словосочетание употреблял Оскар. Она от него переняла. То есть круглой сумму не назовешь, но и не сказать, что она мала. В общем, содержание любовников влетало в копеечку, но не пробивало бреши в бюджете.

Элена зашла в свою приемную. Хотела попросить у секретарши кофе, но той на месте не оказалось. Самой готовить его не хотелось, и Элена взяла из холодильника воды. С ней проследовала в свой кабинет.

Сев за стол, она покосилась на мобильный телефон – светятся ли на экране значки непринятых вызовов? Но нет, он непроницаемо черен.

Значит, Миша не звонил. А она хотела бы этого.

Вчера между ними кое‑ что произошло.

…Майор явился для разговора к ней домой. Элена встретила его во всеоружии: с подтянутым после маски лицом и свежим макияжем на нем, с тщательно уложенными в небрежные вихры волосами, одетая по‑ домашнему уютно, но элегантно. Вообще‑ то она всегда выглядела хорошо. Даже если никого не ждала. Но не красилась так тщательно и с прической не заморачивалась – могла волосы забрать резинкой. Но вот чего себе не позволяла никогда, это ходить по дому в чем придется. Халаты и пижамы Элены стоили не дешевле выходных платьев. Для встречи с Михаилом она выбрала свой лучший домашний наряд: японское кимоно нежно‑ голубого цвета. Оно отлично сидело на фигуре, подчеркивая ее стройность, и оттеняло глаза.

Она проводила его в комнату, усадила на диван, предложила кофе. Он отказался. Сказал, за день уже литра три выпил.

– А может, вина? Или вам нельзя при исполнении?

– В принципе, я на службу уже не вернусь. После сразу домой, так что…

Элена принесла бутылку вина, которую на всякий случай заранее охладила. К ней фрукты.

Они выпили. Побеседовали. Сергеев задавал вопросы, на которые она уже давала ответы. Наконец не выдержал, признался:

– Я не как со свидетелем с вами встретиться хотел, а как с женщиной.

– Тогда уместнее перейти на «ты».

– Наверное… Только я… Как говорил персонаж «Нашей Раши» – че‑ то очкую. Извините, если это слово резануло ваш слух…

– Это все из‑ за того, что я гораздо старше?

– Нет. Просто вы… Ты! – Он стал подыскивать подходящее слово, и наконец его осенило: – Леди.

– Как говорила Коко – леди‑ бледи, – рассмеялась Элена. – И коль ты, Миша, проявил ко мне интерес как к женщине, значит, я уже вне подозрений?

– Вне, – подтвердил он. – Та дама, что на тебя похожа, живет в подъезде. Я с ней уже имел беседу.

– Правда, нас можно спутать?

– Спутать – нет. Но вы похожи. Только я бы принял тебя за ее младшую сестру.

– Ей что, восемьдесят?

– Ей пятьдесят один.

– Опять льстишь, – отмахнулась Элена.

– Вот это я делать не умею. Как есть, так и говорю.

А потом он подался вперед и поцеловал ее…

Все! Больше ничего между ними не было. Михаил как‑ то сразу застеснялся, быстро допил вино и сбежал.

Но Элена почему‑ то не сомневалась, он еще вернется.

Она налила себе воды, хотела выпить, когда вдруг распахнулась дверь.

– Элена Александровна, это я! – выпалила нарисовавшаяся на пороге секретарша. – Черт, постучать забыла, извините…

– Чего уж теперь, – проворчала Элена. – Кофе мне сделай, пожалуйста.

– Да, обязательно. Только сначала вот на это посмотрите… – Она прошла к ее столу и выложила на него стопку свежей прессы.

– Ты же знаешь, я не читаю газет. Тем более бульварных.

Но секретарша настойчиво подвинула стопку к Элене. Пожав плечами, та взяла первую газету, развернула ее и…

Обомлела.

На первой странице фотография Коко. ТА САМАЯ!

– Это что же такое?.. – растерянно пробормотала она.

– Смотрите дальше…

Она перелистнула страницу и наткнулась взглядом на портрет Сью.

Опять же ТОТ САМЫЙ.

– Эта фотка только в двух газетах, – доложила секретарша. – А та, которую поместил на обложку ваш сын, во всех. Элена Александровна, это трендец! Уж извините за мой французский. «Модистка» теперь в одном ряду с бульварной прессой.

– Да, ты права, это трендец, – проговорила Элена и взяла телефон, чтобы позвонить Сергееву. Если он еще не знает, что кто‑ то из их отдела слил информацию желтым изданиям, она ему сейчас об этом сообщит.

Глава 2

Алиса

Свет бил в глаза, мешая спать. Алиса повернулась на другой бок, но ничего не изменилось. Схватив край одеяла двумя руками, она рывком натянула его на лицо. Стало темно, но душно. И сон пропал окончательно.

Отбросив одеяло, Алиса села на кровати. Только сейчас она сообразила, что находится не дома, а в гостиничном номере с панорамным видом на Москву‑ реку. Перед тем как лечь, она не опустила жалюзи, вот ее свет и разбудил. Она встала, подошла к окну. Вид из него не радовал. Ночью, когда город сверкал огнями, он был лучше. Сейчас же все выглядело серо.

Она включила чайник и пошла в ванную. В стоимость номера входил и завтрак, но Алиса не хотела есть. Только чаю. А он, к счастью, в номере имелся. А еще клубника. Она обнаружила ее на прикроватной тумбочке, когда вселилась.

Решение не ночевать дома она приняла спонтанно. Распрощавшись с Дэном, она решила пройтись по хорошей погоде и направилась к реке. Путь до нее занял минут двадцать пять, хотя, будь на ней сапоги без каблуков, времени потребовалась бы меньше. Дойдя до закованного в бетон берега, она почувствовала усталость. Хотелось присесть. Но плюхаться на холодный парапет Алиса не рискнула. Поэтому она направилась к лавочке, стоящей под козырьком гостиничного крыльца. Пока двигалась к ней, рассматривала здание. Подняв глаза, увидела, как в окне пентхауса зажегся свет. Номер стал хорошо виден. Он показался Алисе таким уютным, что захотелось очутиться в нем: принять душ, закутаться в халат, сесть на подоконник и выпить фужер белого вина, глядя на утопающий в огнях город.

И она прошагала мимо лавочки, зашла в фойе отеля, сняла пустующий пентхаус и провела в нем эту ночь.

Умывшись и прополоскав рот, Алиса вышла из ванной. Дорогой номер, халат, тапки, чай, фрукты, а зубной пасты и щетки нет. Ее всегда это удивляло. Почему отельеры обеспечивают своих клиентов всем, начиная от мартини в мини‑ баре и заканчивая губкой для обуви, а о гигиене их полости рта забывают? Шампуни, мыло, гели для душа, молочко для тела кладут. А пасту и щетку – нет. Она бы сейчас отдала за это и набор ниток с иголками, и блокнот с ручкой, и шапочку для душа, не говоря уже о клубнике – ее она терпеть не могла.

Вода согрелась. Алиса залила ею чайный пакетик. Бросила в стакан кусок коричневого сахара, размешала. Часы показывали девять. До выселения еще три часа. Можно остаться: поваляться на шикарной кровати, посмотреть телевизор, допить вино, за которое все равно придется расплатиться, на завтрак наконец сходить, он до десяти. Но Алиса решила выехать в ближайшее время. Она не любила гостиницы, потому что слишком много времени проводила в них, и сейчас жалела, что заселилась в эту. Тот час, что она провела, сидя на подоконнике, не стоил тех денег, что она отвалила за номер. А спала она неспокойно и вскочила рано.

Прихлебывая чай, Алиса просматривала телефон. Куча сообщений, в том числе от Глеба. Он слал их ночью, когда она спала. Последнее содержало одно слово: «Вернулся». Алиса тут же набрала номер жениха.

– Да, – сонно ответил он.

– Привет. С возвращением.

– Доброе утро, милая, – голос сразу стал бодрым. – Хотел позвонить тебе по прилету, а потом решил не будить раньше времени. У тебя ведь сегодня съемка?

– Нет, ее перенесли. Исполнитель песни не смог выйти из запоя к сроку. Так что у меня сегодня свободный день.

– Отлично. Я приведу себя в порядок и заеду за тобой. Предлагаю пообедать в том ресторанчике, где мы с тобой фондю в прошлый раз ели, а потом ко мне.

– Глеб, я хотела к родителям Сью ездить. Может, им помощь нужна…

– А не легче позвонить и спросить, а если нужна – съездить?

– Наверное, ты прав, так и сделаю.

– Я безумно соскучился.

– Я тоже… – Алиса знала, Глеб не любит, когда она так отвечает. Особенно на его «я тебя люблю». Но ей всегда тяжело давались слова о чувствах. Она произносила их пусть с небольшим, но все же напрягом.

– Тебя не удивило, что я так скоро вернулся?

– Удивило. Что‑ то сорвалось, да?

– Напротив, все срослось! Большой куш сорван!

– Ура!

– Сразу после подписания контракта я помчался в аэропорт, хотел поскорее попасть в Москву. И вот я тут. Теперь весь твой.

– Я нахожусь недалеко от твоего дома. Хочешь, приеду?

– Сейчас?

– Через полчаса могу быть у тебя.

– Я небрит, лохмат, вонюч, боюсь, тридцати минут мне не хватит, чтоб привести себя в порядок.

– Скоро мы станем мужем и женой, и тогда я буду видеть тебя и в беспорядке, – рассмеялась Алиса. – И я очень сомневаюсь, что все так плохо, как ты описал.

– Дай мне час, милая!

– Хорошо, час. Но ни минутой больше! Время пошло…

И, продолжая улыбаться, отключилась.

Пока она говорила по телефону, чай остыл. Алиса решила не заваривать свежий, а спуститься в ресторан. Она созрела до молочной каши с изюмом и персикового йогурта.

Одевшись и взяв сумку, она покинула номер. Пока спускалась в лифте, придирчиво рассматривала свое отражение. Элена права – ей нельзя худеть. Сейчас, сбросив пару кило, она выглядит не лучшим образом. К свадьбе нужно будет набрать вес. А еще чуть изменить цвет волос, сделать их потемнее. Ей всегда казалось, что фата больше идет брюнеткам. А блондинкам – цветы и ободки. Еще веночки и крохотные шляпки. Но она совершенно точно будет выходить замуж в фате. Длинной‑ длинной. Чтоб ее несла за ней маленькая девочка в пышном розовом платьице и белых чешках…

Алиса нахмурилась. Что за картинка нарисовалась ей сейчас? Она уже как будто видела ее. В кино? В мелодрамах и романтических комедиях часто мелькают подобные кадры. Или на свадьбе у одной из приятельниц? Нет, вряд ли. Ни одна бы из них не нарядила девочку в платье из ацетатного шелка, а тем более – не обула бы ее в чешки. Это когда Алиса была маленькой, они считались парадными, теперь же девочки щеголяют в туфельках на каблучках…

И тут она вспомнила!

Это она несла за невестой фату. Ей тогда было три годика. Розовое платье в пол сшила мама. Из того материала, что смогла достать. Издали наряд выглядел чудесно, но в нем было жарко, и Алиса мечтала поскорее раздеться. Единственное, что ее тогда радовало, так это чешки. Белые туфельки они не смогли купить к торжеству, и девочку обули в то, что имелось.

Больше Алиса ничего не вспомнила из того дня. Даже лица невесты. Видела ее только со спины. Что было странно, потому что фату она несла за своей мамой.

С Алисиным отцом она рассталась сразу после выписки из роддома. Узнала, что, пока она там лежала, он загулял. Не смогла простить – ушла. Супруг предпринял попытку ее вернуть, но настойчивости не проявил и, получив один раз от ворот поворот, смирился с решением благоверной. Когда развод был оформлен, он уехал на Север и там сгинул. Алиса отца ни разу в жизни не видела. Даже на фото – мама изничтожила все совместные снимки.

Оставшись одна с маленьким ребенком, женщина поставила на личном счастье крест. Решила, что теперь точно никому не нужна. У нее и раньше не особо с мужчинами ладилось. В девках засиделась до двадцати семи и выскочила замуж, толком ухажера не узнав. Думала серьезный, надежный, а оказался гулякой. «Ничего, – успокаивала она себя. – Не в мужиках счастье, а в детях. Дочка, слава богу, у меня есть. Ради нее жить буду! »

Но, как оказалось, зря она так мрачно смотрит на свое будущее. Уже через полтора года у нее появился ухажер. Очень положительный мужчина ее возраста. С ним мама познакомилась, когда вышла на работу после декретного отпуска. Она в отделе кадров трудилась, а мужчина устраивался к ним в лабораторию научным сотрудником.

На этот раз женщина не торопилась. Шла к отношениям медленными шажками. И согласие на брак дала только после того, как убедилась: ее ухажер – достойная партия. Даже удивительно, что такого замечательного никто до сих пор к рукам не прибрал. И ладно бы он от серьезных отношений бежал, так нет, очень их хотел. Готов был Алисину маму под венец вести чуть ли не сразу после знакомства. Но она больше года мужчину изучала, прежде чем сказать «да».

Она не хотела идти под венец в белом. И пышной церемонии устраивать. Думала, они скромно распишутся, потом посидят дома узким кругом, отметят. Но жених настоял на торжестве по всем правилам. И невесту желал видеть в настоящем свадебном наряде: в белом платье и фате. Та возражала сначала, потом решила порадовать будущего мужа. В конце концов это у нее вторая свадьба, а у него первая, пусть насладится ей. Тем более все расходы он брал на себя.

Алиса помнила, как мама шила платья – свое и Алисино. Бабушка ей помогала. Вдвоем они сидели на полу в облаке искусственных шелков и кружева и соединяли детали вручную, потому что машинка испортила бы материалы. Алиса, чтобы не мешать им, ютилась в уголке и пыталась из обрезков соорудить наряд своей кукле. Обычно мама с бабушкой разговаривали за работой, и она слушала их до тех пор, пока не засыпала, уронив голову на рулон бязевого полотна, подготовленного для пышного подъюбника.

На том ее воспоминания обрывались. Дальше большой пробел, длиной в год…

И вот ей четыре. Она задувает свечи на торте…

А мамы уже нет в живых.

Теперь же, по прошествии стольких лет, вспомнилось, как волновалась мама в день свадьбы. Руки ее так тряслись, что она не могла вставить в уши сережки. Потом запуталась в фате и чуть не упала. Тогда‑ то и решили, что ее за невестой понесет Алиса.

…Лифт опустился. Двери разъехались. Алиса вышла в фойе и направилась к ресторану. Ей уже не хотелось каши и йогурта. Рот наполнялся слюной при мыслях о яичнице с беконом и теплом круассане с маслом и апельсиновым конфитюром. Это был завтрак Глеба. Алиса не разделяла с ним его – слишком калорийный. Но сейчас, когда у нее явный недобор килограммов, можно себе позволить жирное, жареное и сладкое. Глядишь, скорее поправится.

«Странно, что я забыла такой яркий эпизод из своего детства, – подумала Алиса, вернувшись к тем мыслям, от которых ее отвлекли мечты о яичнице. – Редкой девочке выпадает возможность нести фату за мамой‑ невестой…»

Но еще более странным ей показалось то, что ей об этом не напоминала бабушка. Она вообще избегала разговоров о втором браке своей дочери. Как будто его и не было. Алиса клещами вытягивала из бабушки сведения. Но добилась только сухого факта: «Он продлился всего пару дней, твоя мама с мужем погибли в аварии вскоре после свадьбы».

…Алиса отправила в рот кусок жареного бекона, прожевала его, запила соком, затем сделала глоток кофе по‑ венски. Промокнув рот салфеткой, она хотела вернуться к завтраку, но тут ее посетило еще одно видение, и она застыла с вилкой у рта…

Торт, украшенный лебедями, стоит в центре стола. И пахнет, как сейчас ее кофе, – взбитыми сливками, шоколадом и миндалем. Мама отрезает от него куски и подает гостям. Птичек она обещала оставить дочери, и та следит, чтоб они никому не достались…

Потом, когда Алиса их заполучила и попробовала, оказалось, что лебеди хоть и съедобные, но не вкусные. И лучше бы ей достались розочки со второго яруса.

…И снова пустота! Но в этом странности не было. Торт обычно подают в конце вечера, и Алиса могла просто‑ напросто, дождавшись своих лебедей, уснуть.

– Извините, – услышала она голос над ухом.

Подняв глаза, Алиса увидела импозантного господина с усами. Он стоял, чуть склонившись, и улыбался. Турок, сразу определила она.

– Доброе утро, – поприветствовал он Алису. – Не возражаете, если я присяду за ваш столик?

Она пробежала глазами по залу. Почти все столы были заняты, но несколько все же пустовало. Значит, познакомиться хочет.

– Пожалуйста, – ответила она.

Усач поставил на стол кофе и тарелку с бутербродами.

– Я иду за фруктами, вам захватить что‑ нибудь?

– Нет, спасибо, я уже поела.

На лице мужчины отразилось разочарование.

– Может, тогда вместе поужинаем?

Алиса с улыбкой покачала головой.

Турок попытался сунуть ей свою визитку, но она сделала вид, что этого не заметила. Весьма кстати зазвонил телефон. Алиса достала его и глянула на экран. «Игорь Верник» – прочла она. Придется ответить.

– Здравствуйте, Алиса, – поприветствовал ее следователь. – Не отвлекаю?

– Отвлекаете, – соврала она. А что ей оставалось? Ближайшие часы она планировала провести в обществе своего жениха, а не полицейского.

– Нам нужен ваш компьютер.

– Зачем? – удивилась Алиса.

– Сюзанна пользовалась им, когда жила у вас.

– Но у нее с собой был планшет. Для чего ей мог понадобиться мой ноутбук?

Вопрос остался без ответа:

– Когда мы могли бы забрать его? Вы не беспокойтесь, вернем в целости и сохранности завтра же. В крайнем случае послезавтра.

– Могу оставить ключи на ресепшене гостиницы, в которой сейчас нахожусь, приезжайте, забирайте.

– Приятно с вами иметь дело, девушка. Говорите название и адрес отеля…

Через десять минут Алиса ехала к Глебу. Как раз прошел час, и он уже ждал ее.

Глава 3

Дэн

Он лежал на кровати, закинув руки за голову – это была его любимая поза. Время приближалось к обеду, а Дэн еще не завтракал. Перевернувшись на живот, он нащупал пульт, брошенный на пол, включил телевизор. Увидев знакомые кадры сериала «Место встречи изменить нельзя», он сменил канал. Детектива ему на данный момент в жизни хватает! Нужно переключиться на другой жанр, желательно комедийный, а то настроение поганее некуда.

– Хватит валяться, – услышал он голос Нины. – Сколько можно?

– Я тебе мешаю? – спросил Дэн. Сегодня он ночевал у матери.

– Ты меня раздражаешь. Терпеть не могу лежебок.

– У тебя унитаз потек? Лампочка перегорела? Гвоздь из стены вывалился? Нет? Тогда дай мне спокойно полежать.

Насупившись, она ушла в кухню. Принялась там греметь кастрюлями. Не факт, что готовила. Наверняка просто, назло сыну, создавала раздражающий шум.

Пришлось встать.

– Макароны с яичком будешь? – спросила Нина, увидев сына на пороге кухни. Как он и думал, кастрюли на плите стояли пустыми. Только на сковороде лежали вчерашние макароны.

Дэн покачал головой.

– А больше нет ничего. Разве что овсянка на воде.

– Я бы чаю выпил.

– Сейчас поставлю. Только у меня ни конфет, ни печенья.

Коко, сама не евшая сладкого, всегда имела коробочку конфет для гостей. Дед за четверть часа мог приготовить угощение: блинов напечь, манник сварганить, гренок в конце концов нажарить и подать их с вареньем. А закуску под самогонку вообще за пять минут организовывал – откроет солений, овощей настрогает, сало или рыбку копченую достанет из холодильника. Все, что в доме есть, на стол выложит…

Родители Нины были гостеприимны. Она пошла не в них.

Дэн попил пустого чая. Нина составила ему компанию.

– Ты когда на работу устроишься? – спросила мать.

– Сразу, как найду ее.

– А ты ищешь?

– Просматриваю объявления.

– Деньги сейчас понадобятся, Данила.

– Они всегда нужны.

– А сейчас – особенно. Тебе, возможно, адвоката придется нанимать. Его услуги стоят ой‑ ой сколько!

– Ты же сказала, что к завещанию не подкопаешься.

– Мало ли, – пожала плечами Нина.

– Мне предложили в фотосессии для журнала поучаствовать. Вот думаю, соглашаться или нет.

– Если не для порножурнала, то нечего и думать.

– Мама! – с упреком протянул Дэн.

– Нина, – поправила его та. – Так не порно?

– Конечно, нет. Журнал выпускает сын Элены Оскар. Помнишь его?

– Щекастый брюнет на «БМВ», да. – Нина тоже присутствовала на похоронах, но держалась на расстоянии. – А что за журнал у него?

– Называется «Модистка».

– Видела такой в киосках. Но ни разу не покупала.

– Я тоже. В следующем номере будет большая статья о свадебной моде с кучей фотографий.

– Ты, значит, женихом будешь на них?

– Да.

– Как здорово! А невестой кто?

– Я не спрашивал. Мне в общем‑ то все равно.

– Какой ты нелюбопытный. А мне было бы интересно, кто станет моим мужем, пусть и ненастоящим. – Она встрепенулась. – Слушай, а ты спроси, им возрастные невесты не нужны? Ведь замуж выходят и в пятьдесят, правильно? Я согласна даром сниматься. Только бы в платье походить свадебном. Так и не пришлось мне, увы…

– Какие твои годы, еще походишь.

– Скажешь тоже, – фыркнула Нина. – Я только за твоего отца замуж хотела. Он был мужчиной моей жизни. Остальные – так.

– А последний? Ты же с ним несколько лет вместе жила.

– Он грелкой моей был.

– В смысле?

– Которую на больное место кладут, чтоб не болело. С ним я забывалась и меньше горевала об Андрее. К тому же я у него жила, а эту квартиру сдавала. Отличная прибавка к зарплате.

Нина до сих пор работала на предприятии, куда ее устроил Андрей. Платили ей там немного, зато стабильно. Плюс квартирку дали (тут тоже не обошлось без помощи отца Дэна). Да и коллектив Нине нравился – мужской. Она в гараже работала диспетчером. Можно сказать, она неплохо устроилась в столице. Но Нина мечтала о большем:

– Вот вступишь ты в права наследования, продашь квартиру, поделим мы деньги пополам, и я заживу…

– Как? – поинтересовался Глеб. Она еще не делилась с ним своими конкретными планами.

– Хата твоей бабки стоит минимум два миллиона долларов. Выходит, по ляму на человека. На свой я куплю две квартиры…

– Не хватит.

– Хватит, – заверила его Нина. – Потому что одну в Москве, но не в центре, а вторую в Анталии.

– Зачем тебе квартира в Турции? Сдавать будешь?

– Жить. А сдам я две московские квартиры. Мне через четыре года на пенсию. Что я тут прозябать буду? Нет уж, увольте. Уеду к морю, буду там жизнь прожигать. А пенсия пусть копится… – И фыркнула: – На смерть.

– Надо же, как ты все распланировала. Поделила, если точнее, шкуру неубитого медведя.

– Никуда он от нас не денется, медведь этот. В крайнем случае сделаем генетическую экспертизу. Свое я в любом случае не упущу. Не для того… – И осеклась.

– Что – не для того?

Ее глаза лихорадочно забегали.

– Нина, что?

– С нотариусом в преступный сговор вступала, – выпалила она. – И платила ему за печать. Между прочим, кучу денег отдала.

– Моих денег, – напомнил Дэн.

– Моих, – возразила Нина. – Если учесть, что тебе их дала Коко. Все ее – мое. Я ее дочь.

– Иногда ты бываешь такой неприятной, – поморщился Дэн.

– А я не рубль золотой, чтоб всем нравиться.

– Я не все. Вроде бы…

И, отодвинув чашку, резко встал.

– Ой, только не надо этих капризов, Даня! Ты уже не ребенок.

– Я тебе их с детства задолжал, – огрызнулся он.

– Опять начинаешь?

– Слушай, я вообще значу для тебя что‑ то?

– Конечно, да. Что за идиотские вопросы?

– Мне порой кажется, что я… – Он задумался, подбирая подходящее сравнение. – Вот ты последнего своего мужчину грелкой называла. А я… стремянка, что ли? Которую подставляют, чтоб добраться до сочного плода. – Нина протестующе взмахнула рукой и попыталась возразить, но Дэн не желал ее слушать. – Вот скажи мне, в твоей радужной антальской жизни мне место есть?

– Я всегда буду рада тебя видеть у себя в гостях.

– Но не дольше нескольких дней? Я у тебя на одну ночь остался, а ты не знаешь, как меня поскорее выпроводить.

– Но уже день. А у меня свои планы.

– Не волнуйся, я уже ухожу.

И заспешил в комнату, чтобы собраться.

Нина явилась следом за ним. Встав за спиной Дэна, начала его тыкать пальцем и хихикать. Именно так, по‑ детски, она заминала конфликты. Могла еще мизинчик протянуть и прогнусить: «Мирись, мирись и больше не дерись! » Обычно Дэна это умиляло, а сегодня раздражало. Отмахнувшись от матери, он схватил куртку, сунул ноги в ботинки и выскочил за дверь.

Он знал, что отойдет уже к вечеру и сам ей позвонит. Как бы сильно он ни обижался на Нину, все ей прощал…

И она этим пользовалась.

Дэн покинул подъезд, сбежав по ступенькам, так как лифт был занят, а ждать, когда он освободится, не хотелось. Район, где обитала Нина, трудно было назвать престижным, но ему он нравился. Тихий, спокойный, с хорошей инфраструктурой. Да, очень удален от центра, но в этом тоже есть плюс – пробки не такие плотные.

До метро надо было ехать на автобусе. И Дэн, перед тем как направиться к остановке, решил перекусить. К счастью, поблизости стояла палатка с шаурмой и какой‑ то выпечкой. Дэн подошел к ней, осмотрел ассортимент. Мясо на вертеле, с которого повар срезал кусочки, выглядело аппетитно, но Дэн решил не рисковать и взять то, чем точно не отравишься. Его выбор пал на печеные пироги с картошкой. Чтоб запить их, Данила взял баночку спрайта и стакан чая, дабы согреться, если станет зябко после лимонада. Получив желаемое, встал за столик, чтобы поесть.

Пироги оказались вкусными, и он два смолотил за несколько минут. Оставался еще один, уже поостывший. Взяв его, Дэн отломил кусочек и сунул виляющему хвостом перед его столиком псу. Тот схватил угощение, но тут же выплюнул. Не пожелал тесто есть.

– Вот ты, брат, зажрался, – усмехнулся Дэн.

Пес гавкнул. Возразил как будто. Типа, ты сначала дай мне что‑ нибудь вкусное, хотя бы сосиску в тесте, а потом обвиняй в «зажратости». Дэн повернулся к ларьку, чтобы посмотреть, есть ли в меню недорогие мясные пироги (не шаурму же собаке покупать – жирно будет), как увидел Нину. Она выбежала из подъезда, на ходу застегивая пуховик. Сына она не заметила, а он не стал ее окликать. Было интересно посмотреть, куда она так спешит.

Оставив на столике недоеденный пирог и чай, он пошел за ней следом. Пройдя сотню метров, Нина остановилась. Огляделась. И увидев мужчину, направилась к нему.

Так вот почему она так настойчиво выпроваживала сына! У нее была назначена встреча.

Ну‑ ка, ну‑ ка… И с кем же?

Дэн присмотрелся к Нининому кавалеру и был несколько разочарован. Рядом с такой женщиной, как его мать, должен оказаться мужчина поинтереснее. А этот и внешне не ахти, и одет бедненько. Значит, человек хороший, решил Дэн. После чего развернулся и зашагал к остановке автобуса.

Глава 4

Васко

Подперев щеку рукой, он смотрел в монитор. На нем отображалась последняя из снятых в загородном доме олигарха фотографий. И на ней, слава богам, не было хозяйки. Только фасад особняка, увитый плющом. Этот кадр получился самым что ни на есть фактурным. Даже редактировать не пришлось. Выходит, все предыдущие портила эта маленькая дрянь, жена олигарха, не вписываясь в классические интерьеры дома.

– Она как светильник из «Икеи», угодивший в палаты царские, – пробурчал Васко, отправляя готовые кадры по электронной почте на ящик заказчицы.

Затренькал телефон. Васко покосился на него с настороженностью. Неужто опять из полиции?

Но нет, звонил Оскар.

– Я сказал ей! – выпалил он, едва Васко взял трубку.

– Что и кому?

– Маме о нас.

– Серьезно? Как ты решился?

– Она меня достала своими претензиями. И я высказал ей свою.

– И как она отреагировала?

– На удивление спокойно. Я не ожидал.

– Я тоже…

– У нее явно кто‑ то появился, и ей не до нас сейчас.

– Может, ей не из‑ за этого не до нас?

– Я ее хорошо знаю. Когда на личном фронте полный штиль (этих ее мартышек гламурных я не беру в расчет), матушка шагу мне ступить не дает самостоятельно. Держит меня за ползунки, чтоб я якобы не упал, а на деле ей просто заняться нечем. Я сейчас не о бизнесе, а о межличностных отношениях. Но как только у нее появляется мэн – все. Она меня даже из манежа выпускает.

– Если Элена нашла кого‑ то, это хорошо.

– Ничего хорошего, – отрезал Оскар. – Опять потеряет время и останется одна. Потому что таких мужиков, какие ей нужны, в природе не существует. Когда она уже поймет, что лучше тебя ей не найти?

– Я очень ее обидел, Оскар.

– Раз она с тобой дружит, значит, простила.

– Это другое совсем…

– Ты так говоришь, как будто не хочешь жить с ней? Сам же говорил, что Элена – женщина твоей жизни.

– Да, но… Ведь не только и не столько от меня зависит.

– Понятно. Но от тебя тоже. И от меня. Раз мы заодно, значит, в большинстве.

Васко не сдержал улыбки. Таким решительным мальчик ему нравился. Оскар вообще в последнее время вел себя очень по‑ мужски. Васко тешил себя мыслью, что на него такое положительное влияние оказывает общение с НАСТОЯЩИМ отцом.

– Ну а что там с твоим учеником? – спросил «мальчик».

– А что с ним? Ищут. Я как передал флешку с фотографиями полицейским, они сразу к нему на квартиру поехали. Да Лешки там не оказалось.

– В федеральный розыск объявили?

– Вроде бы пока нет.

Разговаривая с сыном по телефону, Васко щелкал кнопкой мыши по экрану. Отправляемое им письмо было «тяжелым» и ушло только что. Он переключился на сайт с новостями Москвы. Пробежался глазами по экрану и обомлел. Оказывается, сегодня вышли в печать сразу несколько изданий с посмертными фотографиями Коко и Сью. Среди них оказался журнал Оскара.

Так вот о какой бомбе шла речь?

Только напутал что‑ то Оскар. Не бомба это. А картечь. Рвануло‑ то в нескольких местах…

– Я тебе еще кое‑ что рассказать хочу, – продолжил диалог Оскар. – Помнишь, я вчера упоминал о своих редакторских идеях?

– Ты сейчас в своем кабинете? – прервал его Васко.

– Да, а что? – растерялся Оскар.

– Открой сайт «Эмнью». Так и пишется, по‑ русски, пять букв.

– Сейчас.

До слуха Васко донесся стук клавиш, затем крепкое матерное словцо. Слышать такое от Оскара было дико. Пожалуй, при Васко он выругался впервые.

– Это катастрофа, – простонал сын. – Мы уподобились бульварным газетенкам!

– Ты этого добивался?

– Издеваешься? Я думал, у меня эксклюзив. А оказалось… – Снова матерок. Уже не такой забористый. – Как фотографии попали в столько редакций одновременно?

– Их кто‑ то разослал по ним.

– Но кто? Не полицейские же.

– Им‑ то зачем?

– А если утечка? Кто‑ то решил заработать и продал материалы газетчикам. Чтоб получить большую прибыль, слил инфу сразу нескольким изданиям.

– Наши таблоиды не так богаты, как западные. Сколько они могут заплатить? Несколько тысяч, не более. Никто не будет рисковать работой ради этих грошей.

– А если этот кто‑ то уже уходит из органов?

– Все равно может нарваться на крупные неприятности.

– Копии фотографий имелись только у нас с тобой. Я не рассылал их редакциям желтых газетенок. Ты тоже. Выходит, это сделал… убийца?

– Оскар, ты не о том думаешь, – строго проговорил Васко. – Сейчас тебе надо сконцентрироваться на том, как реабилитировать свой журнал.

– Есть кое‑ какие мысли…

– Озвучишь?

– Нет. Они еще не приобрели четкость. Зато я знаю точно, что станет главной темой следующего номера.

– И что же?

– Свадьбы! Ты знаешь, что Алиса выходит замуж?

– Нет.

– Мне мать вчера сказала. Глеб уже сделал ей предложение.

– Быстро они.

– Ей почти двадцать семь. Часики тикают. А Глеб – не худшая партия. Но не об этом сейчас. У нее контракт с нами на несколько съемок. Все уже в прошлом, кроме одной.

– Ты хочешь снять Алису в образе невесты?

– Да. И взять у нее интервью. А еще дополнить номер материалами со звездных свадеб. И еще придумать что‑ нибудь. – Оскар быстро взял себя в руки и теперь говорил совершенно спокойно. – Кстати, фотографом будешь ты. И кандидатуру мужчины‑ модели утвердил.

– Я знаю его?

– Наследник Коко, Данила.

– Красивый парень, одобряю.

– Он только что звонил мне, дал согласие. Осталось убедить Алису сняться. Но не думаю, что будут проблемы. Сейчас она свободна…

– И наверняка уже выбирает свадебное платье, – подхватил Васко. – А раз так, не откажется примерить несколько.

– Подыскать тебе ассистента или сам справишься?

– Работа только в студии?

– Нет. Еще и на пленэр[1].

– Тогда без помощника не обойтись.

Тут в ухо ударил гудок. Это кто‑ то пробивался по параллельной линии. Глянув на экран телефона, Васко застонал – поговорить с ним желала рублевская клиентка.

– Оскар, извини, мне тут звонит заказчик, нужно ответить.

– Ок, до связи.

И отключился. А Васко, переведя телефон на другую линию, принялся выслушивать претензии заказчицы.

Излагала она их минут десять, не меньше. Теперь основные претензии были к свету. Какой‑ то он был, по мнению барышни, не сказочный. «Девушка, вы определитесь, вам хочется оказаться в компьютерной игре или в иллюстрации к Белоснежке! » – рявкнул Васко и сбросил вызов. Переделывать работу он не собирался. И плевать на то, что не все деньги получены.

Васко встал из‑ за стола, потянулся, хрустнув суставами. Пора, пора собой заниматься. За лицом, волосами ухаживает, а тело запустил. А, ладно, полное оно, пропорции классические, и при умело подобранной одежде можно очень неплохо выглядеть, так ведь негибкое. Наклониться проблема. Не говоря уже о прочем. Когда‑ то мог ногу за голову закинуть, а теперь даже руки за спиной сцепить не получается.

Эх, а как он крутил сальто перед Эленой! Тогда он был ею увлечен и хотел поражать. Они тогда стояли возле ее подъезда, до которого Васко ее проводил. А во дворе турник. Она: сколько раз сможешь подтянуться? Он: сколько смогу, столько раз ты меня поцелуешь. Договорились. Васко пятьдесят раз подтянулся. А потом еще сделал сальто. И Элена наградила его не только серией поцелуев…

Каким же он дураком был, когда ее упустил! Гонялся за химерой…

Зачем?

Элена сто очков давала Коко. И красивее, и умнее, и породистее.

Не Виктория королевой являлась – Элена.

И она его любила!

Васко тяжело вздохнул. Вернуть бы все назад! Да не выйдет. Он не верил, что планы Оскара насчет их воссоединения воплотятся. Элене… такой, какой она сейчас является… Васко не нужен… такой, как сейчас.

Тот, молодой – возможно.

Он видел, как Элена посматривала на опера Сергеева на похоронах. С интересом. А он очень молодого Васко напоминал. Разве что посерьезнее был да покрепче. Но типаж Эленин абсолютно. Уж он‑ то знал, какие ее привлекают мужчины…

Отключив компьютер и одевшись, Васко покинул студию.

Вечерело. На улице и в домах зажигались огни. Шел снежок. Очень приятный, редкий, вертикальный, он не залеплял глаза, не колол щеки, не засыпался под шарф. Только радовал глаз. Васко, идя по внутреннему двору, любовался тем, как снежок сверкает под ногами. И вдруг…

Удар.

Как раз по ногам. Васко, вскрикнув, стал заваливаться назад.

Перед тем как упасть, он увидел того, кто напал на него. Худощавый молодой мужчина в куртке с капюшоном. Лица не видно. Оно в тени. Зато рука, что тянулась к шее Васко, на свету. На запястье знакомая татуировка: символ бесконечности и надпись на латыни под ней. Если бы рукав задрался выше, Васко рассмотрел бы еще и рисунок, тянущийся от перевернутой восьмерки вверх. Дракон, устремляющийся ввысь.

…Такая была набита на руке Лешки.

Это он напал на Васко и, свалив его с ног, пытался задушить.

Глава 5

Алиса

Ей нравилась спина Глеба. Гладкая, без волосков, родинок, прыщиков. Ее было приятно гладить. Алиса пробежалась кончиками пальцем по позвоночнику. Глеб застонал.

– Как хорошо… А можешь почесать левую лопатку?

Алиса поскребла ее коготками.

– Ты всегда так точно определяешь место, где чешется.

Он перевернулся, сгреб Алису в охапку и прижал к себе.

– Даже не верится, что скоро ты станешь моей, – шепнул он ей на ухо.

– Я и сейчас твоя.

– Этому нет документального подтверждения. К тому же ты пока носишь свою фамилию.

– Я хотела бы ее оставить.

– Серьезно?

– Да. А ты против? – Она отстранилась и посмотрела ему в лицо.

– Честно говоря, да.

– Почему?

– Мы ведь планируем детей?

– Конечно.

– Мне кажется неправильным, когда они носят фамилию папы, а мама – свою собственную. Она как будто не с ними.

– По‑ моему, это глупости.

– Это, милая моя, традиции.

– Хорошо, я подумаю. Но ничего не обещаю.

– Алиса Багратионова, разве это не круто?

– Фамилия твоя мне нравится. Но перспектива переделывать документы не радует…

– Все это мелочи… – Глеб чмокнул Алису в щеку и вылез из кровати. – Я проголодался. А ты?

– Тоже. В ресторан ты меня так и не сводил.

– Еще не стал твоим мужем, а уже расслабился, – рассмеялся он. – Ты на это намекаешь? Если хочешь, поехали. Но я думал, лучше поужинаем в ресторане. Часов в восемь.

– Никуда не хочу. Ни сейчас, ни в восемь. Давай весь день валяться в кровати, заниматься любовью и болтать?

– Не ожидал от тебя это услышать.

– Еще не стала твоей, а уже расслабилась, – вернула его слова Алиса. – Ты на это намекаешь?

– Нет, просто это ты любительница светских выходов. Я‑ то домосед.

– Я соскучилась и хочу провести время с тобой наедине. Светская жизнь от нас никуда не денется.

Глеб вернулся к кровати, опустился на нее и, взяв Алисино лицо в ладони, проговорил:

– Знала бы ты, как мне радостно это слышать!

Она вытянула губы трубочкой, напрашиваясь на поцелуй. Глеб чмокнул ее. Не в губы, а в нос. И смеясь, вышел из спальни.

Алиса решила последовать за ним. Встав, она подошла к шкафу, открыла его. В квартире Глеба у нее были вещи: белье, колготки, кое‑ какая косметика, расчески. Но по дому она ходила в его рубашках. Он не возражал. Особенно ему нравилась Алиса в гавайке, которую он получил в подарок от приятеля, но сам никогда не носил. Говорил, что он смотрится в ней как деревенщина, а она подобна амазонке.

Сегодня Алиса накинула на себя голубую рубаху. Закатала рукава.

– Что будем готовить? – крикнул из кухни Глеб.

– Какие варианты?

– Иди, смотри, что мы имеем.

Алиса сунула ноги в мягкие тапки и пошлепала на кухню.

Глеб стоял у стола в фартуке на голое тело. Перед ним были разложены продукты: замороженные мидии и кальмары, две отбивные, начатая упаковка моцареллы, цукини, помидор и болгарский перец.

– Что скажешь? – спросил Глеб.

– Можно мясо с овощами пожарить. Или коктейль из морепродуктов сделать.

– Ой, совсем забыл! – Открыв висящий на стене ящик, он достал из него две коробки: одну с макаронами, вторую с рисом.

– Спагетти или ризотто?

– Спагетти.

– А овощей я все же хочу.

– Тогда ты занимаешься ими, я макаронами. А мясо назад в холодильник.

Готовил Глеб отлично. С душой и сноровкой. Поэтому дело у него заспорилось сразу. И на тот момент, когда Алиса только порезала цукини, он успел почистить креветки, поставить воду для спагетти и подготовить чеснок.

– Хочешь вина? – спросил Глеб, водружая на огонь сковороду.

– Пива хочу. Ты не привез? – Алиса не являлась любительницей этого напитка, но с удовольствием выпивала стакан настоящей немецкой «Баварии».

– Не успел. Сама знаешь, как торопился.

– Жаль.

– Есть сидр из прошлой поездки.

– Нет, уж лучше вина.

– В холодильнике початая бутылка розового мартини. Возьми, пожалуйста, сама, а то у меня руки грязные.

Алиса достала вермут, взяла фужеры.

– Мне не наливай, – бросил Глеб через плечо. – Я выпью немного виски. Но только после того, как закончу.

Занимаясь чем‑ то, он не любил отвлекаться. Наверное, поэтому у Глеба все получалось идеально.

Алиса наполнила фужер мартини, сделала глоток. Сладко. Она предпочитала «Экстра драй». Пришлось разбавить водой. Попробовав «коктейль» и оставшись им довольной, она вернулась к овощам.

– Ты хорошо помнишь свое детство? – спросила она у Глеба.

– Отлично.

– С какого момента?

– Помню, как свалился с качелей и сильно расшибся. Мне тогда было полтора годика. Потом мне подарили кота, чтобы утешить. Рыжего, как я мечтал. Он под машину попал через год, и больше я не просил заводить мне живность… – Глеб бросил в разогретое оливковое масло раздавленный чеснок, и по кухне разнесся аппетитный запах. – А у тебя что, проблема с детскими воспоминаниями?

– В них есть пробел длиной в год.

– Ты рассказывала о том, как вылезла из кровати, чтоб сходить на горшок, но перепутала его с кошачьим лотком, чем очень обидела вашего Барсика, – с улыбкой проговорил Глеб. – Тебе тогда года два было, да?

– Около того. После еще эпизоды помню, включая предсвадебные хлопоты мамы и бабушки. А потом бац – чернота. А дальше уже четвертый день рождения – я сужу по количеству свечей в торте. То есть год из жизни как ластиком стерт. А сегодня вдруг, когда представляла, какое бы мне хотелось свадебное платье, вдруг вспышка – вижу себя трехлетнюю, идущую за мамой к алтарю (если так можно назвать стойку регистратора во Дворце бракосочетания)…

– Сработала ассоциативная память, бывает. Ты думала о своей свадьбе и…

– Да, да, это все понятно, – не дала ему договорить Алиса. – Но почему меня пугают эти воспоминания?

– А они…?

– Да, пугают. Не до жути, но до холодка внутри. А еще я не могу вспомнить маминого лица. Вижу ее то спиной, то боком, то через кружево фаты.

– Это все потому, что она погибла вскоре после свадьбы. Для тебя тот период стал кошмарным. И подсознание заблокировало воспоминание о нем. Причем целиком. – Глеб бросил встревоженный взгляд на Алису. – Тебя сильно это тревожит? Если да, может быть, к психологу сходить?

Алиса покачала головой. Она не верила в психотерапию.

– Я вообще плохо помню маму. В общих чертах только. Знаешь, это как во сне. Видишь человека, узнаешь, но когда хочешь рассмотреть получше, приближаешься к нему, изображение расплывается.

– Хорошо, что есть фотографии. Они помогают вспомнить лица тех, кто давно ушел.

– Это не то, – покачала головой Алиса. – Тем более их очень мало у меня. Да ты сам видел, я показывала.

– Да. И свадебных среди них не было.

– Бабушка не стала забирать их у фотографа. Сказала, слишком больно было смотреть на них.

– Она была права.

Видя, что Алиса совсем расклеилась, Глеб подошел к ней, обнял. Она уткнулась ему в грудь, всхлипнула:

– Извини, что порчу такой чудесный день… И… – Она принюхалась. – Кажется, еще и спагетти.

– Пусть горят, – заявил он. – Главное, чтоб ты успокоилась.

Она сквозь слезы рассмеялась.

– Выключи газ. А то я останусь не только несчастной, но и голодной.

Глеб снял сковородку с огня и тут же вернулся к Алисе. Опустившись на стул, усадил ее к себе на колени.

– Понимаю, как тебе тяжело, – сказал он. – Без мамы плохо.

– Откуда ты знаешь? Твоя жива.

– Да. Но она меня не воспитывала. Они с отцом оба в спорте, вечно на сборах. Он со своими футболистами, она с легкоатлетками. Я теткин сын, если так можно сказать. Папина сестра мне была ближе всех. Мы с ней одного поля ягоды…

– Ботаники, алгеброиды?

– Точно. Но она нас «букварями» называла. Это сленг ее молодости.

– Твоя тетя умерла?

– В тридцать девять. Рак съел. А она так любила фразу из фильма «Москва слезам не верит» – «В сорок лет жизнь только начинается». И все ждала, когда разменяет пятый десяток.

– Почему ты мне раньше о ней не рассказывал?

– Не люблю я о грустном, понимаешь?

– И я не буду! – Алиса встряхнулась. – Все, я в порядке!

– Нет, если ты хочешь поговорить, то…

– Не хочу, – мотнула головой она. – Трапезничать желаю.

– Тогда расставляй приборы и садись.

– Овощи я так и не пожарила, – вздохнула Алиса.

– Если точнее, ты их даже не порезала, – улыбнулся Глеб. Затем открыл крышку сковороды и с удовлетворением констатировал тот факт, что спагетти не сгорели.

Тут запиликал телефон. Опять неясно, чей.

Алиса пошла на звук. Оказалось, звонят ей.

Это был Оскар. И он хотел, чтоб Алиса приняла участие в фотосессии для его журнала. Поговорив с ним, она вернулась в кухню.

– Ничего себе! – не сдержалась она, увидев, что стол уже сервирован. Крахмальные салфетки, по краям которых ножи и вилки, на них белые тарелки с золотым орнаментом, в центре стола блюдо со спагетти и маленькая вазочка с помидорами и паприкой – Глеб порезал и овощи.

– Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста, – процитировал Глеб героя «Джентльменов удачи».

Она благодарно кивнула и, занимая свое место, сообщила:

– Послезавтра у меня фотосессия для журнала «Модистка». Буду изображать невесту.

– Отличный повод выбрать себе платье.

– Я об этом же подумала. Но они хотят сфотографировать и тебя. А еще взять интервью.

– Исключено.

– Я знала, что ты откажешься, и сказала на это твердое «нет».

– Умница! – Он чмокнул Алису в щеку перед тем, как сесть.

– Я вообще не хочу афишировать раньше времени наши с тобой «посерьезневшие» отношения.

– Откуда тогда Оскар узнал, что мы собираемся пожениться?

– Я проболталась Элене.

– Что ж… Неудивительно. Она же твоя подруга.

– Завтра мы вместе с ней едем на похороны Сью. Ты с нами?

– Если смогу. Но не уверен – дел полно. – Он вооружился вилкой. – А теперь давай забудем о грустном. Это же наш вечер.

– Да, опять я съехала… – Алиса взяла свой фужер и отсалютовала им жениху. – За моего повара!

И залпом выпила вино.

Часть шестая

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 Следующая ⇒