Глава 1. Часть четвертая

Глава 1

Элена

Если бы не Оскар, она бы упала. Но сын крепко поддерживал Элену под локоть.

Гроб плавно заехал в топку. Дверка с грохотом захлопнулась, отгораживая живых от мертвой.

Звук ударил по ушам, и Элена покачнулась.

Раздался плач. Это не выдержала Алиса. Она крепилась весь день, так же как и Элена, но нервы сдали. Ее жених тут же обнял девушку, и она уткнулась лицом ему в грудь.

– На тебе лица нет, – услышала Элена голос сына. – Давай выйдем на воздух.

Она кивнула и дала Оскару вывести себя из крематория.

На улице ей и правда стало лучше. Но лицо все еще горело, и Элена протерла его снегом.

– Мама, что ты делаешь? – упрекнул ее Оскар. – У меня влажная салфетка есть, могла бы попросить. – Он полез в сумку, но Элена его остановила:

– Уже не надо.

– Возьми хотя бы платок.

Из дверей крематория стали выходить остальные. Их было немного – большинство людей ушло сразу после панихиды. Остались самые близкие, которых Элена знала, да еще опер Сергеев, имени которого она то ли не знала, то ли не запомнила, и парень модельной внешности, виденный ею впервые.

– Ты не знаешь, кто это? – спросила она у сына.

– Нет. Может, журналист?

– Не похож. Да и что ему тут делать? О Коко все забыли. Времена, когда сам Живанши хотел сделать ее лицом своего Дома моды, а Феллини снять в кино, канули в Лету… – Элена почувствовала, как к горлу вновь подступает комок. – Она была истинной королевой подиума. Первой и единственной манекенщицей тех времен, кого признали на Западе…

Голос сорвался, Элена разрыдалась.

Она познакомилась с Викторией, когда та еще была начинающей. Элена, уже опытная манекенщица, про себя подсмеивалась над ней. Девушка казалась ей неуклюжей и не годной для работы на подиуме. Потом оказалось, она просто на каблуках ходить не умеет.

Она вообще была мало развита в этом плане. Обычно красивые девушки ее возраста все знали о прическе, макияже, маникюре, Виктория же поражала своим невежеством в этих областях. Как‑ то Элена предложила той сходить с ней за компанию в варьете. Коко с радостью согласилась. Но, когда узнала, что надо принарядиться, сникла.

– У тебя нет выходного платья?

– Нет.

– Ты работаешь манекенщицей и не имеешь…?

– Я не так давно работаю. Пока не подарили.

– Так купи сама или закажи у портнихи.

– Боюсь, куплю или закажу не то.

– Ладно, я тебе одолжу платье. У меня есть одно, которое тебе пойдет очень. Но оно дымчатое, и чтобы ты с ним не слилась, сделай стрелки пожирнее и губы ярче накрась.

– Может, ты меня накрасишь?

– У тебя что же, и косметики нет?

– Есть. Но я краситься не умею.

– Ты с луны, что ли, свалилась, девушка?

– Почти, – улыбнулась Виктория. – Я выросла в таком захолустье, где помаду, как реликвию, из поколения в поколение передают. И красятся ей только по праздникам.

После того похода в варьете девушки не виделись месяца два. Элена сдавала сессию, потом отдыхала с мамой в Кисловодске. Когда вернулась в Москву, встретилась на показе в ГУМе с Викторией и не узнала ее. Внешне девушка оставалась все той же, даже прическу не сменила – ракушка на затылке стала впоследствии ее визитной карточкой, а вот подавать себя стала иначе. С уверенностью и каким‑ то аристократическим достоинством. И если первое легко объяснялась – Виктория быстро научилась и краситься, и наряжаться, и уверенно ходить на каблуках, то откуда взялось второе, Элена понять не могла. Ее мать всегда говорила: «Девушка может уехать из деревни, а деревня из девушки никогда», и она с нею соглашалась, гордясь тем, что не просто городская – столичная. Но Виктория своим примером опровергала их общее мнение. В ней не осталось ни капли провинциальности. Как будто она была налетом пыли на античной статуе из мрамора. Подуй на него, и без следа исчезнет…

– Мама, возьми себя в руки, – услышала Элена голос Оскара. А потом увидела, как к ней торопливо шагает Васко с каким‑ то пузырьком в руках.

– Прими, – сказал он ей, вытряхнув на ладонь таблетку.

– Что это?

– Мощное успокоительное. В аптеке посоветовали. Утром купил, выпил и, как видишь, отлично держусь.

Элена сунула таблетку в рот.

– Только снегом не заедай, – пробубнил Оскар, – у меня вода есть.

Она запила таблетку и стала ждать, когда подействует.

– Элена Александровна, мы можем поговорить? – обратился к ней Сергеев.

С разрумянившимися на морозце щеками он выглядел еще привлекательнее. И как бы ни была расстроена Элена, она это отметила.

– Извините, пожалуйста, я забыла, как вас зовут.

– Михаилом.

– Михаил, я не против ответить на ваши вопросы, но мы поминальный обед заказали. Надо ехать в кафе.

– Давайте, я вас до него довезу. По дороге поговорим.

– Хорошо. Я сейчас предупрежу своих.

Через пять минут она забиралась в салон «Лады» и с тоской смотрела на «БМВ» сына. Там подогрев сидений, много места, хорошая музыка, наконец. А тут холодно, тесно, пахнет бензином и какой‑ то ужасной хвойной отдушкой.

– Сейчас печку включу, согреетесь, – сказал Сергеев, заметив, что Элена передернулась. Он думал, она только от холода.

– А что за молодой человек на похоронах присутствовал, не знаете? Он в сторонке стоял. Высокий такой…

– Это сосед вашей покойной подруги Данила Власов. Не упоминала она о нем?

– Нет, – ответила она, не задумываясь.

– А по его словам, они тесно общались.

– Может быть. Коко была очень культурным, вежливым, располагающим к себе человеком. Консьержам всегда небольшие подарочки преподносила, с соседями ладила и, если сталкивалась в подъезде, беседовала…

– У Власова в квартире Виктории есть персональная чашка.

– А это вам откуда известно?

– Известно, – уклончиво ответил Михаил. – Как думаете, у нее мог завязаться роман с молодым человеком?

– Категорически нет. Она с предубеждением относилась к людям, выбирающим себе партнеров гораздо моложе себя.

– Всех рано или поздно начинают путать бесы.

– Если с Коко такое и произошло, то она скрыла это от меня. И я все же сомневаюсь, что «бесовская путаница» имела место быть. После смерти последнего супруга Коко, как она сама выражалась, запечатала коробочку. Или же – отказалась от секса.

– С чего такое самопожертвование? Неужели так сильно любила покойного благоверного?

– Любила, безусловно. А вот плотские утехи – нет. Секса желала редко, но, будучи в отношениях, своим избранникам в нем не отказывала. Считала своим долгом дать мужчине то, в чем он нуждается. Ее третий супруг оставался, опять же по словам Коко, стойким оловянным солдатиком чуть ли не до смерти. Тогда как либидо Коко снизилось до нулевой отметки. Ее удивляло, что мне, примерной ее ровеснице, все еще интересен секс.

– Значит, воздержание для нее было не мукой, а подарком самой себе?

– Да. Поэтому я очень сомневаюсь в том, что Коко вступила в интимные отношения. Тем более с молодым жеребцом.

– Полюбила и стала давать мужчине то, что ему нужно, как делала всегда.

– Вам сколько лет, если не секрет?

– Тридцать шесть.

– Вы бы захотели секса с женщиной нашего с Коко возраста?

– Если она выглядела бы, как Коко или вы, возможно.

Она задала этот вопрос неспроста. Хотела знать, есть ли у нее шанс сблизиться с ним. У Элены давно не было отношений, а секс с молодыми жиголо не приносил того удовлетворения, к которому она стремилась.

– Кстати, вам я не дал бы больше сорока пяти, – продолжил Сергеев. – Очень удивился, узнав дату рождения.

– Спасибо, – поплыла Элена. – Но этот парень, Данила, он младше вас.

– И бесспорно, красивее, – усмехнулся Сергеев. – Я понял, к чему вы ведете. Но не забывайте о том, что некоторым юным смазливцам хочется поживиться за счет обеспеченных женщин в возрасте.

«Кому ты об этом напоминаешь? – мысленно продолжила диалог Элена. – Все, с кем я спала в последние два года, клянчили у меня подарки… Я покупала им их, давала денег, но им же все мало… Мальчики борзели, уже не просили, а требовали, да не сумку «Виттон» и куртку «Армани», с чего начинали, а спортивный мотоцикл или тачку. И как бы они ни привлекали меня физически, я расставалась с ними. Потому что становилось противно. Лучше совсем без мужчин, чем с такими. Да и мужчины ли они? Мне бы настоящего. Такого, как ты. Тебе я бы купила и спортивный мотоцикл, и тачку. Да только ты ведь не примешь…»

– У Коко не было денег, – вслух сказала она.

– Вы уже мне об этом говорили. Но вспомните слова вашего сына насчет квартиры.

– Да, но… – Она задумалась. – Завещание не найдено?

– Нет. Проведем, конечно, повторный обыск, более тщательный. Но мы считали, что Виктория Андреевна назначила душеприказчиком кого‑ то из близких, опрашивали всех…

– Ближе меня и Васко у Коко никого не было. И нам она не поручала следить за исполнением завещания. Она вообще о нем ничего не говорила. У подруги было неплохое здоровье, за которым она следила, и разговоры о смерти вообще не возникали…

– У нее вроде бы инсульт был.

– Да. Она полностью оправилась от болезни.

Машина подскочила на ухабе. Элена едва не стукнулась головой о крышу. Сергеев извинился за то, что не заметил препятствия.

– От какого яда она умерла? – спросила Элена у майора.

– Природного происхождения. В малых дозах это вовсе и не яд, а наркотическое средство. Но Виктории вкатили лошадиную дозу.

– У вас уже есть подозреваемые?

– Элена Александровна, вы прекрасно понимаете, что я не могу раскрыть тайну следствия.

Вроде бы стандартная фраза. Произнесена спокойным тоном. А Элена напряглась.

– Я тоже в списке подозреваемых? – сдавленно спросила она.

Он ответил не сразу.

– Консьерж, что дежурил в день убийства, описал всех, кто в течение дня заходил в подъезд. Среди них была женщина, очень похожая на вас.

– Это была не я. В тот день я не выходила из дома. Валялась в постели, хворала.

– Это может кто‑ то подтвердить?

Если по правде, то нет. Но Элена решила соврать:

– Сын. Он был со мной.

– Учтите, если мы проведем очную ставку, и консьерж вас узнает, неприятности будут и у вас, и у вашего сына.

– Я не боюсь.

– Причем никогда и ничего? – улыбнулся Сергеев.

– Ой, тут вы ошибаетесь. Я много чего боюсь. А особенно… змей! – На самом деле больше всего она страшилась старости. И только потом всего остального, включая рептилий. – Мы почти приехали, – сказала она. – Кафе через километр. Не отобедаете с нами?

– Нет, спасибо. Мне на службу нужно. – Он свернул на светофоре, проследовав за машиной Оскара.

– Вы не заметили на похоронах женщину? Она держалась в отдалении. Но пришла явно затем, чтоб проводить в последний путь Коко.

– Нет.

– А я обратила на нее внимание, но быстро потеряла из виду.

– Может, просто любопытная?

– Может. Но мне показалось, она исчезла сразу после того, как поняла, что я за ней наблюдаю.

– Нужно было сказать мне о ней раньше.

– Да, пожалуй, но мне как‑ то было не до этого…

– Впредь, пожалуйста, обо всем сообщайте мне. Даже о том, что на первый взгляд не кажется подозрительным. Может быть важна каждая мелкая деталь.

– Хорошо.

– Мой номер у вас есть. – Он затормозил возле кафе. – До свидания, Элена Александровна.

– До свидания.

И сама не понимая, что делает, послала ему воздушный поцелуй.

Сергеев опешил. И Элена, сгорая от стыда, торопливо зашагала к дверям кафе. Так бесстыдно она себя еще не вела! Лезть с поцелуями, пусть и воздушными, к молодому мужчине… мужчине при исполнении… да еще в столь скорбный день… это за гранью!

Глава 2

Алиса

В квартире пахло духами «Армани Мания». Сью их обожала. А вот Алиса едва терпела. Поэтому просила подругу брызгаться на балконе, чтобы запах не витал в воздухе и не раздражал ее обоняние. Обычно Сью так и делала, но сегодня, видимо, так торопливо собиралась, что решила не тратить лишних минут и подушилась в комнате.

Алиса чихнула. Подойдя к окну, открыла форточку. Пусть проветрится!

Хотелось пить. И Алиса пошла в кухню, чтобы взять из холодильника минеральную воду.

На поминальный обед они с Глебом не поехали. У обоих имелись дела. Их можно было отложить, но они решили этого не делать. Глеб довез Алису до офиса известного клипмейкера, контракт с которым она заключила последним, сказал, что, если сможет, вечером заскочит. Но так как вид он имел озабоченный, а телефон, переведенный в беззвучный режим, то и дело рычал, она сделала вывод, что он не сможет вырваться. Это в кои веки не расстроило. Ей хотелось побыть одной. Оставалось надеяться, что и Сью сегодня домой не явится. У нее начался роман с ассистентом Васко, и девушка иногда ночевала у него.

Помахав Глебу вслед, Алиса зашла в здание. Большого босса на месте не оказалось, так что визит не продлился долго. Она взяла сценарий ролика, посмотрела эскизы декораций и была свободна.

Съемки клипа были намечены на послезавтра. Завтра ее день полностью забит. И в салон надо сходить сегодня. От стресса у нее сохла кожа. Значит, лицу нужна восстанавливающая маска, а волосам интенсивное питание. «А мне лично расслабляющий массаж и кислородный коктейль…» – добавила Алиса и подняла руку, чтобы поймать такси.

В салоне она пробыла четыре часа. Люди, что там работали, знали, какого к себе отношения требует каждый постоянный клиент, и вели себя с ним соответственно. Алиса не изводила персонал капризами, придирками, ненужными советами, глупыми разговорами. Это было ее плюсом. Минусом – закрытость. Она не сплетничала с маникюршами, как остальные. Не посвящала парикмахера Стасика в свои интимные тайны. Не делилась своими планами с хозяйкой салона, обожающей быть в курсе всех событий. А вот на отвлеченные темы беседовала охотно. Но кому они интересны? В итоге все решили оставить Алису в покое и не досаждать ей разговорами. Так что четыре часа в салоне она провела исключительно с пользой. И вернулась домой умиротворенной.

Попив, Алиса вернулась в комнату. Разделась. У нее имелась дюжина красивых халатов: из шелка, кружева, атласа. Когда Глеб оставался у нее, она накидывала один из них поутру. Радовала взор любимого. Если б он увидел, в чем Алиса обычно расхаживает по дому, то был бы шокирован, поскольку она обожала мужские футболки гигантских размеров. Но это не самое страшное. Если она мерзла, то поверх накидывала толстовку, а на ноги натягивала вязаные носки. Выглядела она в таком виде некрасиво и антисексуально. Сью это ужасало. Она ругала подругу. Обзывала распустехой. Говорила, что женщина не может себе позволить превратиться в чучело, даже когда ее никто не видит. А Алиса уставала быть красивой и сексуальной: на работе, на встречах, с Глебом. Хотелось прийти домой и снять с себя сияющие доспехи. А под ними что? Простая холщовая рубаха. Или же… Мужская футболка гигантского размера.

Сегодня Алиса облачилась в любимую, ярко‑ красную, с надписью «Олимпиада 80» на груди. Футболку эту она нашла в бабушкином шкафу, когда разбирала его после ее смерти. Она была новая, с биркой. То есть пролежала на полке почти четверть века в ожидании, когда ее наконец кто‑ то обновит, но в их семье никто не носил пятьдесят восьмой размер. Алиса тут же приспособила ее под домашнюю одежду и носила с удовольствием. Тем более футболка после многократных стирок не растянулась, не полиняла, не покрылась катышками.

Носки, что Алиса натянула на ноги, тоже были бабушкиным наследством. Она хорошо вязала, но терпения ей хватало только на небольшие вещи.

Алиса забралась на диван, накрылась пледом и включила телевизор. Посмотрит немного, а потом спать. Но стоило ей откинуться на подушку, как зазвонил телефон.

Скорчив страдальческую гримасу, Алиса встала и пошла искать аппарат. Он обнаружился в кармане полушубка. Звонил Глеб.

– Добрый вечер.

– Добрый.

– Как ты?

– В порядке.

– Дома?

– Да, сижу перед теликом.

– Я скоро буду.

– Смог освободиться?

– Я приложил к этому максимум усилий.

– Глеб, ты знаешь, я тебе всегда рада, но… – Она ждала, что Глеб, как человек понимающий, закончит за нее фразу, но он молчал. Пришлось сделать это самой: – Но не сегодня. Я уже в кровати и собираюсь спать.

– Еще рано.

– Да, знаю. Но я устала за день. Да и вставать завтра рано.

– Алис, я уже у твоего подъезда. Позволь мне подняться ненадолго? Хочу тебя увидеть, поцеловать, мы тет‑ а‑ тет и не были эти дни. Я соскучился.

– Давай проведем завтрашний вечер вместе? Потом поедем к тебе?

– Утром я улетаю в Германию.

– Опять?

– Да. И это здорово, потому что на сей раз я отправлюсь туда для подписания контракта. Помнишь, я говорил тебе о нем? Я отхвачу большой куш, милая, и мы, когда я вернусь, так это отметим…

– Как?

– Расскажу. Но не по телефону. Так я могу подняться?

– Я тебя жду.

Отключившись, Алиса рывком стянула с себя футболку и запихнула ее в шкаф. Туда же плед. На то, чтобы все сложить аккуратно, времени не было. Халат, в который облачиться, она долго не выбирала. Стянула с вешалки длинный, кремовый, с разрезами по бедрам – Глебу он нравился больше всех. Где стояли домашние туфельки на небольшой платформе, она не помнила и осталась босой.

Запиликал домофон. Алиса открыла замок подъездной двери.

Так, что еще? Волосы в порядке, она недавно из салона. Лицо тоже. А вот зубы почистить надо бы. Она метнулась в ванную, сделала это. Нанесла на губы бальзам. Капнула на указательный палец ароматическое масло, растерла большим и провела подушечками по шее. Теперь на ней останется легкий, но стойкий аромат. Масла Алиса любила больше духов.

Звонок в дверь раздался как раз тогда, когда она вышла из ванной, чтобы встретить Глеба.

– Милости прошу, – сказала она, отворив.

– Как тебе это удается? – спросил Глеб, переступив порог.

– Что именно?

– Быть всегда такой безупречно красивой…

«Видел бы ты меня пять минут назад, – усмехнулась про себя Алиса. – Твой эстетический вкус был бы оскорблен моим видом…»

Глеб обнял ее за талию, притянул к себе, поцеловал в щеку.

– Какой же счастливчик, черт возьми! – Рука его скользнула ниже. Алиса почувствовала его ладонь на своей ягодице. Вот уже неделю они не занимались сексом. Глеб, конечно же, желал его. Но Алиса сегодня была не расположена к сексуальным играм. Поэтому убрала его руку со своей попы и велела проходить в комнату.

– Чай, кофе? – спросила она, направившись в кухню.

– Давай откроем бутылочку вина?

Алиса остановилась, обернулась. Глеб выпивал по особым случаям. Или если очень уставал и желал снять напряжение. Но тогда он принимал немного виски или коньяка. Вино же воспринималось им как напиток, способный подчеркнуть торжественность какого‑ то события.

– Большой куш еще не сорван, а ты решил это отметить? – поинтересовалась она.

Глеб покачал головой.

– Но повод есть?

– Еще какой.

– Тогда, может, предложить тебе скотч? У меня есть открытая бутылка.

– Принеси, пожалуйста, «Шато Шавель‑ Блан».

– То самое? – ошарашенно спросила Алиса. И получив утвердительный ответ, направилась к небольшому бару, оборудованному в кухне. Открыв дверку, сняла с полки бутылку ТОГО САМОГО вина.

Его Алиса привезла из Франции. Получила в подарок от известного модельера, являющегося знатоком вин. Вернувшись в Москву, она предложила Глебу распить его за ужином, чтобы отметить ее приезд. Он, глянув на этикетку, со священным трепетом произнес: «Шато Шавель‑ Блан» пятьдесят девятого года…» После чего велел убрать бутылку и сохранить ее до особо торжественного случая, потому что вино это элитное и стоит каких‑ то баснословных денег.

– Пятницы, как я понимаю, дома нет? – услышала она голос Глеба за спиной. Он стоял в дверях, держа в руках пакет из супермаркета, который принес с собой.

– Если ты о Сью, то да. Она отсутствует.

– Это радует.

– Тебе же она нравится.

– Да, она милая, непосредственная девочка. Очень забавная. Но сегодня она тут лишняя. – Глеб подошел к раковине. – Я фрукты купил. Сполосну.

И стал тщательно промывать каждый фрукт. Алиса сама была аккуратисткой, но даже ее Глеб поражал. Он любил чистоту на грани стерильности. Например, прежде чем убрать в холодильник бутылку молока, принесенную из магазина, он мыл ее антибактериальным средством, затем вытирал насухо, чтобы капля не упала на полочку и не оставила развод.

– Ты не голоден? – спросила Алиса. – В холодильнике есть вареная куриная грудка. Могу погреть ее тебе с йогуртом и черносливом или подать с кисло‑ сладким соусом и ананасом.

– Нет, спасибо. Я ужинал.

– А я ничего не ела сегодня, – вспомнила она. – Только чай пила и воду.

– Надо что‑ то покушать. Ту же грудку. Или даже ее нельзя в такое позднее время?

– И ее, – подтвердила Алиса. – Поэтому я ограничусь яблочком.

Она сложила помытые фрукты на тарелку и сунула ее Глебу. Сама взяла вино и фужеры, и они передислоцировались в гостиную. Разместились на диване.

Глеб молча наполнил фужеры. Всегда словоохотливый, сегодня он не походил сам на себя.

– У тебя что‑ то случилось? – забеспокоилась Алиса.

– Да. То есть… – Он шумно выдохнул. – Не знаю, как сказать.

– Неужели и с тобой такое бывает?

– Давай выпьем за нас! – И чокнувшись с Алисой, сделал несколько глотков.

– Да что с тобой сегодня такое? – воскликнула она. – Не ты ли говорил, что сначала надо повращать бокал с вином, понюхать содержимое, отпить, подержать во рту, оценить букет и только потом глотать? – Сама она именно так и сделала. – Учил меня ритуалу, а сам пьешь без всяких прелюдий. Поэтому повторяю вопрос: что с тобой сегодня такое?

– Я тебя люблю, – сказал он. Прозвучало это признание как‑ то робко и немного растерянно. Как будто Глеб впервые произносит эти заветные слова. Но он уже много раз говорил их.

Алиса отставила свой фужер, вернула на тарелку яблоко.

– Хочешь меня бросить?

– Что? – он растерянно моргнул.

– Ты меня любишь, но хочешь расстаться, потому что я тебя близко не подпускаю, и у нас ничего не получится?

И тут он рассмеялся.

– Женщины, вы бесподобны! А отсутствие у вас логики делает вас еще прелестнее.

С этими словами Глеб полез в карман пиджака и достал из него бархатную коробочку.

– Я хочу сделать тебе предложение, Алиса. Но ужасно волнуюсь, поэтому сам не свой…

Глеб поднес коробочку к лицу Алисы и откинул крышку.

Яркий свет дюжины лампочек упал на камень, вправленный в белое золото. Он вспыхнул, ослепив Алису. Крупный бриллиант чистой воды. «Королевская» огранка. Это кольцо стоило ненамного дешевле «Мерседеса» Глеба.

– Какая красота, – выдохнула Алиса. Она спокойно относилась к драгоценностям, но бриллианты ее завораживали. И если она приобретала украшения, то только с этими камнями.

– Значит, угодил, – облегченно выдохнул Глеб. – А теперь, позволь, я все сделаю по правилам… – И встав на одно колено, спросил: – Ты станешь моей женой?

Алиса задержалась с ответом. Но не потому, что не знала, какой дать, отрицательный или положительный. И не затем, чтобы помучить Глеба. Просто ей хотелось запечатлеть в памяти этот момент. Запомнить каждую деталь. Посмаковать, как вино «Шато Шавель‑ Блан», открытое по особому случаю, свои эмоции. Чтобы через много лет рассказать своей дочери, как ее папа делал ей предложение и что она чувствовала в тот момент.

Но Глеб расценил ее молчание по‑ своему.

– Я понимаю, не самый лучший момент, – торопливо заговорил он. – Ты расстроена из‑ за смерти Коко… Да и место я выбрал неподходящее. Надо было столик в ресторане заказать и кольцо в фужер кинуть… А лучше снять яхту… Хотя какая яхта? Зима ведь… – Глеб все больше сбивался с мысли. – И ты если хочешь, мы подождем до лета. Тогда все будет… Хоть воздушный шар. Да, наверное, это еще романтичнее…

– Я согласна, – перебила его Алиса.

Глеб осторожно переспросил:

– Согласна, правда?

– Конечно, правда, дурачок.

Он опустил голову ей на колени и тихо засмеялся.

– Неужели я это сделал?

– Ты мой герой. – Она погладила Глеба по волосам. – А теперь давай выпьем вина. Зря, что ли, открывали?

– Подожди…

Глеб распрямил спину и снова принял нужную позу. Вынув кольцо из коробочки, он надел его Алисе на палец. Размер оказался подходящим.

– Жаль, я не смогу носить его постоянно, – проговорила Алиса, любуясь игрой камня.

– Не хочешь, чтоб все узнали, что ты помолвлена? Тогда надень кольцо на другой палец.

– Мне все мои пальцы дороги, – хмыкнула Алиса. – И я не хочу, чтоб какой‑ то из них оторвали.

– Я подарю тебе еще одно, поскромнее. Чтоб ты не забывала, что окольцована мной!

Глеб обнял ее, прижал к себе. К нему вернулись и уверенность, и словоохотливость, и ирония. Алиса подала ему бокал. Они чокнулись и выпили. На сей раз с соблюдением всех правил.

– Какую ты хочешь свадьбу? – спросил Глеб.

– Я не думала об этом…

– Не может быть. Вы, девочки, лет с пяти начинаете планировать свою свадьбу, по мере взросления внося в сценарий коррективы. Каков последний вариант твоего?

– Надо вспомнить… – Алиса отщипнула от грозди одну виноградину и отправила ее в рот. – Мы с женихом приезжаем в ЗАГС на белом мотоцикле. Гости тоже, но на черных. Все в коже. Мы, ясное дело, в белой. Гости в черной. После – гонки по городу. И опен‑ эйр в загородном клубе вместо свадебного банкета.

– Сколько тебе было, когда возникла эта идея?

– Семнадцать. Я заканчивала школу и не знала, чем заняться после ее окончания. Как вариант рассматривала замужество. А так как в том возрасте мне очень… просто очень‑ очень… нравились байкеры, то намечтала вот такую свадьбу.

– Можно, конечно, организовать и такую. Я даже готов научиться водить мотоцикл. Но давай придумаем что‑ нибудь менее экстравагантное.

– Согласна. Но я не хочу классической свадьбы.

– Умница моя! – Он чмокнул Алису в щеку. – Я тоже. А пока у тебя нет варианта, могу я тебе предложить свой?

– Валяй.

– Когда я говорил тебе по телефону, что хочу отметить с тобой «сделку века», я имел в виду не банальный поход в ресторан.

– А что?

– Поездку в Великобританию. Я помню, ты говорила, что у тебя будет неделя свободная в конце месяца, и мы могли бы провести ее там.

– Может, лучше куда‑ нибудь к морю рванем?

– Ты не дослушала. Я хотел бы сыграть свадьбу в одном из замков или древних аббатств. Ты знаешь мое неравнодушие к истории Англии, Шотландии, Ирландии. Оно возникло в детстве, когда я зачитывался рыцарскими романами. И до сих пор мой интерес к Соединенному Королевству не угас. Именно поэтому я мечтаю провести брачную церемонию там. Где конкретно – не думал. Не стал забегать в своих грезах так далеко вперед. И если моя идея тебе нравится, мы могли бы поездить по Великобритании и выбрать место, в котором оба захотели бы сочетаться узами брака. – Он заглянул Алисе в глаза. – Как тебе моя идея?

– Очень нравится. Свадьба в замке – это здорово! И уж точно нетрадиционно. – Она представила картину, и она ей понравилась. Рыцарские романы она тоже в детстве любила. И представляла себя прекрасной дамой, из‑ за которой устроен турнир. – Можно будет сделать не обычный свадебный банкет, а тематическую вечеринку. И такую же фотосессию.

Она забралась на колени Глеба и обняла его за шею.

– Ты мой рыцарь, – нежно проговорила она.

– А ты моя прекрасная принцесса, – в тон ей ответил Глеб.

Их губы соединились…

Но тут зазвонил телефон.

– Твой или мой? – спросила Алиса. У них были одинаковые аппараты, и рингтон стоял один и тот же.

– Мой на беззвучном, – не переставая ее целовать, ответил Глеб.

Алиса решила игнорировать звонок. Но тот, кто желал с ней поговорить, был очень настойчив. И Глеб не выдержал, схватил со стола аппарат и выпалил:

– Алиса сейчас занята, она перезвонит вам попозже. Да, забыл добавить, с вами разговаривает не автоответчик, а ее жених…

Алиса рассмеялась и нежно куснула Глеба за мочку уха. Обычно он откликался на эту ласку тихим стоном. Она и сейчас ждала этого звука, но жених молчал. И тело его напряглось, а рука, сжимающая талию, разжалась.

Алиса отстранилась и вопросительно посмотрела на Глеба. Он все еще держал телефон у уха. Но не говорил, а слушал.

– Что‑ то случилось? – обеспокоенно спросила она.

Глеб опустил телефон и, глядя в пустоту, проговорил:

– Мужайся, Алиса. Произошло еще одно несчастье.

Глава 3

Васко

Он стоял возле автобусной остановки, зябко ежась. К вечеру похолодало, а на Васко были то же полупальто и замшевые ботинки, что и днем. Надо было заехать домой переодеться в пуховик с капюшоном и зимние кроссовки, но не нашлось на это времени.

Подул ветер. Васко спрятался от него за остановку. Больше всего мерзли ноги и голова. Полупальто было из кашемира и хорошо грело. Руки, сунутые в карманы, не окоченели, что тоже радовало. А вот на голову хотелось намотать шарф, небрежно наброшенный на шею в качестве аксессуара.

Васко ждал Оскара. Тот находился неподалеку и обещал подбросить его до студии. Вообще‑ то у фотографа имелась своя машина, но он этой зимой ею не пользовался. А все потому, что не смог наскрести денег на новую шипованную резину. Авто было хорошим, и ставить на него дешевку не хотелось. А «родные» стоили запредельно.

Наконец, у остановки притормозила белая «бэха». Васко нырнул в ее теплый, дивно пахнущий салон.

– Вот оно, счастье, – выдохнул он, раскинувшись на кресле.

– Замерз?

– Как цуцик…

– Кто? – рассмеялся Оскар.

– Ты что, слова такого не слышал?

– Представь себе. И что оно означает?

Васко задумался.

– А черт его знает! Я ж не русский.

– Я тоже.

– Мать у тебя…

– На четверть немка, – напомнил Оскар.

– Да, точно. Я совсем забыл. А вообще надо узнать значение этого смешного слова. Я просто часто слышал это выражение «замерз, как цуцик», вот и запомнил.

– Секунду… – Оскар достал свой телефон и пробежался пальцем по экрану. Васко понял, что он зашел в Интернет. – Цуцик – диалектное название щенка или взрослого пса в южнорусских говорах, на территории Украины и Молдавии, – зачитал он.

– То есть я замерз, как собака? Нет, как цуцик мне нравится больше. – Он начал отогреваться. Пальцы ног приятно покалывало. – А ты куда так срочно сорвался с поминального обеда?

– В редакцию.

– Проблемы?

– Нет, идеи. Ты не представляешь, что я придумал!

– Расскажи.

– Нет, ты увидишь сам! Я внес одно изменение в уже утвержденный и подготовленный к печати вариант номера. Это будет бомба.

– Ты согласовал это изменение с матерью? – осторожно спросил Васко. Он знал, что все номера журнала выходили с одобрения Элены.

– Я – главный редактор, – сердито бросил Оскар. – И я решаю…

– Конечно, ты, – поспешно согласился с ним Васко. – Но Элена человек с опытом и вкусом. Ты же сам говорил, что ее советы для тебя очень важны.

– В этот раз я обошелся без них! – сказал, как отрезал. – И впредь хочу поступать так же. Я планирую немного изменить профиль журнала. Сделать его не таким узконаправленным и более информативным. Мы по‑ прежнему будем рассказывать о моде, показывать ее, но копнем глубже. – Оскар говорил с воодушевлением. Очевидно, всерьез загорелся идеей. – История моды, ее вклад в массовую культуру, формирование ее стилей под влиянием политической обстановки – мы осветим все это…

– По‑ моему, этим уже занимаются «Вог», «Эль» и прочие гиганты.

– Значит, будем с ними конкурировать.

Васко не стал напоминать Оскару о том, что его мать как раз этого и избегала – конкуренции с гигантами (она не ввязывалась в заведомо проигранные войны), он не хотел с ним ругаться. Элена сама мальчику мозги прочистит. И Оскар побежит за утешением к Васко. К кому же еще? В Москве он так и не обзавелся семьей и друзьями. Сначала у него была только мама и приятели, теперь мама и приятели, а еще Васко…

– Как думаешь, Элена догадывается… что мы с тобой…? – спросил он у Оскара.

– Нет, – уверенно ответил он.

– Но она так проницательна и чувствительна, когда дело касается тебя.

– Она не знает о нас. Это точно!

– Может, скажем?

– Давай пока оставим как есть.

– Опасаешься реакции?

– Не хочу ее расстраивать. Я, естественно, давно понял, что мамина болезнь – фикция. Но она уже не девочка, и стрессы сказываются на ее здоровье. А сейчас у нее и так не лучший период. С мужчинами что‑ то не ладится, Алиса не хочет контракт с агентством продлевать, плюс Коко убили…

– Да, ты прав. Подождем еще.

Васко уже совсем отогрелся. Но пора было выходить на мороз – они подъехали.

– Домой сейчас? – полюбопытствовал Васко. – Или в свой любимый ресторан есть морских гребешков‑ фламбе?

– Нет, в офис поеду. Хочу поработать над развитием своих идей. Завтра утром позвоню тебе.

– Хорошо.

– Пока.

Васко постучал пальцем по своей щеке. Оскар усмехнулся и чмокнул его.

– Вот теперь пока, – бросил Васко и выбрался из машины.

Студия находилась на задворках бывшего Дома быта. Когда‑ то тут чистили ковры, перешивали одежду, делали стрижки и маникюр жители советской столицы. В середине девяностых здание было выставлено на торги, и его приобрел какой‑ то бандит. Он собирался открыть ночной клуб, но попал под шальную пулю, не успев даже начать ремонт. Дом быта стоял заколоченным, ветшал, пока вдова хозяина, три года оплакивающая благоверного на Канарах, не надумала распродать его по частям. Оформлялись сделки как бессрочные договоры аренды, поэтому цены на квадратные метры не кусались. Но даже такие, не кусачие, Васко не порадовали. И хватило его денег только на то, чтобы выкупить подсобное полуподвальное помещение. Потом оказалось, что это плюс, а не минус, потому что у него был отдельный вход. Только у него! Остальные через главный в свои офисы попадали.

Васко сунул руку в карман и достал ключи: один от двери, второй от сейфа. Первое время он ставил студию на сигнализацию, потом перестал. Работа порой появлялась неожиданно и в любое время суток, и он постоянно забывал позвонить, предупредить, чтобы отключили тревожный сигнал. Устав выслушивать от милиции‑ полиции упреки, Васко отказался от охраны, а особо ценные вещи стал убирать в сейф. Он был огромный, советский, напоминающий несгораемый шкаф – наследие Дома быта. Когда‑ то сейф стоял в кабинете директора. И в нем хранилась выручка.

Поигрывая ключами, Васко дошел до ступеней, ведущих к двери. По ним надлежало спускаться, так как студия располагалась в полуподвале. Ничего сложного или опасного. Три крепкие бетонные ступени. Никто на них не падал. В том числе Васко. Но сегодня кто‑ то, по всей видимости, пролил на них воду, и она заледенела. Подошва ботинка поехала. Васко попытался удержаться на ногах, схватившись за поручень, но, когда переместил вторую ногу на нижнюю ступеньку, опять поскользнулся и все же свалился, больно стукнувшись копчиком. Упав, он нечаянно с силой пнул дверь…

И она распахнулась!

Первое, о чем подумал Васко, это о ворах. Потом увидел, что компьютер и ноутбук на месте. Значит, их не грабили. Выходит, Леша явился в студию, хотя два часа назад, когда звонил, сказал Васко, что работу закончил и намеревается отправиться домой, чтобы собраться на ночной питерский поезд, и в ближайшие два дня просил его не беспокоить – он будет наслаждаться прелестями Северной столицы.

– Неужто забыл запереть? – ворчал Васко, поднимаясь на ноги. – Такой молодой, а уже склеротик…

Хромая, Васко зашел в офис. Включил свет, разделся. Так он и знал, полупальто грязное. Хорошо, не порвалось. А то выбрасывать бы пришлось, а оно очень ему нравилось: и качество хорошее, и фасон стройнит. Швырнув полупальто на диван, он зашел в туалет, помыл руки. Пока вытирал их, перегорела лампочка. Васко потянулся к ней, чтобы выкрутить, но замер…

Теперь, когда в туалете было темно, стало ясно, что в студии горят софиты – туда вело небольшое окно под потолком.

Леша забыл и это? Но он знает, как дорого электричество, и всегда проверяет, выключены ли осветительные приборы.

Васко вышел из туалета и направился к студии. Проходя мимо стола, заметил, что на нем бардак. Леша не прибрался перед уходом. Такое ощущение, что сразу после разговора с наставником произошло нечто, что заставило его вскочить и понестись куда‑ то, позабыв обо всем на свете.

Толкнув дверь, Васко вошел в студию.

…Она была освещена столь ярко, что белизна декораций слепила. Съемочная площадка была заставлена геометрическими фигурами из гипса. Обычно они выступали соло, реже дуэтом, но хором никогда. То есть каждая из них, треугольник, квадрат, конус, использовалась в качестве стульев, лавок, пьедесталов, на которые можно усадить, уложить или поставить модель.

Белым был и экран позади декораций. И пол, на котором они стояли. Но фигуры не сливались с фоном благодаря теням. Освещение было выставлено так умело, что они отбрасывались декорациями.

И среди этого футуристического белого леса находился человек…

Женщина.

Смуглая, черноволосая… Обнаженная.

Ее ноги обвивали шар. Руки возлежали на двух цилиндрах. А спина была прислонена к кубу.

Шея горделиво вытянута, подбородок чуть вздернут. Глаза, не мигая, смотрят в вечность.

Васко узнал девушку.

Сью, подруга Алисы, а с недавних пор и Леши.

«Вот как надо было ее снимать, – подумал Васко. – На белом фоне… Среди «снежных» глыб. Обнаженную… Без макияжа и прически. Естественную, как первобытная женщина… Только, будучи живой, Сью вряд ли бы на такое согласилась! »

Картина была так прекрасна, что Васко потянулся к стоящему на штативе фотоаппарату и сделал несколько снимков. И только после этого вызвал полицию.

Часть четвертая

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 Следующая ⇒